Глава 11. Экономика классовой борьбы при социализме. Часть 2.

К оглавлению

Глава 11. Экономика классовой борьбы при социализме. Часть 2.

Сталинская защита марксизма в области политической экономии

Как и в любой другой сфере, в области политической экономии Сталин также решительно защищал классические марксистские позиции. Как известно всем, он вел борьбу с неверным представлением троцкистско-зиновьевско-бухаринской оппозиции о строительстве социалистической промышленности и коллективизации сельского хозяйства. Правые и левые оппортунистические «уклонисты» от марксизма-ленинизма были побеждены настолько разгромно, что их остатки никогда больше не осмеливались открыто оспаривать позиции большевистской партии. Вместо этого они начали действовать гораздо более окольными методами — особенно — в области политической экономии. С мыслями о наносимом вреде и о путанице, вызываемой распространением ошибочных и ядовитых идей, распространяемых скрытыми буржуазными элементами в СССР, о реставрации капитализма в титовской Югославии (под знаменем антисталинизма и под названием «креативного» марксизма-ленинизма), а также о преобладании буржуазных идей в области политической экономии в Западной Европе и Северной Америке Сталин написал свою последнюю большую работу — «Экономические проблемы строительства социализма в СССР». В этой работе (которая является настоящим подвигом в защиту марксистской политической экономии и должна быть прочитана и усвоена каждым сознательным рабочим, ибо без ее понимания невозможно понять причины распада СССР), Сталин прямо опровергает ошибочные взгляды советских политических  экономистов, названных в этой работе поименно, а также и взгляды либеральных марксистов, таких, как Ланге, и титовских последователей — прислужников капитализма. Авторы, которых критикует Сталин по экономическим вопросам, а именно — Ярошенко, Ноткин, Санина и Венжер, были далеко не единственными, разделявшими данные ошибочные взгляды. Эти воззрения, не считая зарубежных политических экономистов, таких, как Ланге, можно найти в таких произведениях того времени, как «Очерки политической экономии» И. Лапидуса и К. Островитянова (английское издание 1929 года) и в «Военной экономике СССР» Вознесенского (1948), который до чистки в 1949 году занимал важный пост председателя Госплана. Не существует ни одной идеи в области политической экономии, выдвинутой ревизионистами после смерти Сталина, которая не была бы подвергнута Сталиным в его «Экономических проблемах» беспощадному марксистскому анализу и не подверглась бы разоблачению, как ложная. Уже за одно это он заслужил ненависть и вражду буржуазии и ревизионистов, а также всего троцкистского «братства».

В этой короткой работе, которая написана гениально, Сталин высказывает, в столь характерном для него, весьма наглядном стиле соображения по ряду важных вопросов политической экономии, которые представляют для нас большой интерес, так как они полезны для понимания событий в области экономики в СССР и в Восточной Европе после смерти Сталина, приведших, в конце концов, к буржуазной контрреволюции, благодаря проведению на практике хрущевскими ревизионистами как раз тех самых буржуазных экономических теорий, которые являются предметом критики Сталина в его работе.

Для того чтобы восстановить в СССР капитализм, ревизионисты должны были исказить марксистское учение в области политической экономии, — и они это сделали, после смерти Сталина, под предлогом борьбы с «культом личности» и якобы ради исправления сталинских «ошибок» и «искажений» марксизма. Поэтому «Экономические проблемы», в которых Сталин опровергает строки ревизионистских тезисов и защищает марксистскую политическую экономию, подверглись таким яростным ревизионистским атакам после его смерти. Учитывая огромную значимость этой работы, в том числе и её значение для предмета этой главы, мы далее коснемся некоторых вопросов, поднятых в ней.

Главная задача политической экономии социализма: роль производительных сил и производственных отношений

На вопрос: какова главная задача политической экономии социализма? Ярошенко ответил так: “Главная проблема политической экономии социализма не в том, чтобы изучать производственные отношения людей социалистического общества, а в том, чтобы разрабатывать и развивать научную теорию организации производительных сил в общественном производстве, теорию планирования развития народного хозяйства”.[1]

В социалистическом обществе «…производственные отношения …теряют свое самостоятельное значение и поглощаются производительными силами, как их составная часть».

«При социализме основная борьба за построение коммунистического общества сводится к борьбе за правильную организацию производительных сил и рациональное их использование в общественном производстве” (см. речь на Пленуме дискуссии). “Коммунизм — это высшая научная организация производительных сил в общественном производстве” (там же, С.198).

В своей «Политической экономии социализма» он заявляет, что “категории политической экономии – стоимость, товар, деньги, кредит и др. – заменяются здравыми рассуждениями о рациональной организации производительных сил в общественном производстве” (там же, С.197).

«Ведь, что значит политическая экономия социализма без экономических, производственных проблем?» — отмечает Сталин (там же, С.206).

Сталин критикует ответ Ярошенко, который путает проблемы политической экономии с проблемами экономической политики руководящих органов — различия между политической экономией и экономической техникой – указаны в таких словах:

«Товарищ Ярошенко проблемы политической экономии социализма сводит к проблемам рациональной организации производительных сил, к проблемам планирования народного хозяйства и т.п. Но он глубоко заблуждается. Проблемы рациональной организации производительных сил, планирования народного хозяйства и т.п. являются не предметом политической экономии, а предметом хозяйственной политики руководящих органов. Это две различные области, которые нельзя смешивать. Товарищ Ярошенко спутал эти две различные вещи и попал впросак. Политическая экономия изучает законы развития производственных отношений людей. Хозяйственная политика делает из этого практические выводы, конкретизирует их и строит на этом свою повседневную работу. Загружать политическую экономию вопросами хозяйственной политики — значит загубить ее, как науку» (там же, С.207).[2]

» Нужно сказать, что такой несусветной тарабарщины не разводил еще у нас ни один свихнувшийся “марксист», — говорит Сталин, обвинив Ярошенко в попытке «ликвидировать политическую экономию социализма» путем чрезмерной переоценки роли производительных сил, а также чрезмерной недооценки роли производственных отношений. Сталин продолжает опровергать утверждения Ярошенко о том, что сущность коммунистической системы начинается и заканчивается с «рациональной организации производительных сил», и вывод, который Ярошенко сделал из этого, а именно, что не может быть единой политической экономии для всех общественных формаций. Вместо этого должны быть две: одна политическая экономия для досоциалистических общественных формаций, предметом исследования которой являются человеческие отношения в процессе производства, и другая — для социалистической системы, предметом исследования которой является не производство, т.е. экономические отношения, а «рациональная организация производительных сил». Сталин разоблачает эту вероломную попытку пересмотра марксистской политической экономии, которая «рассматривает общественное производство, как целое, имеющее две неразрывные стороны: производительные силы общества (отношения общества к природным силам, в борьбе с которыми оно добывает необходимые материальные блага) и производственные отношения (отношения людей друг к другу в процессе производства). И именно потому, что они являются различными сторонами общественного производства, они могут воздействовать друг на друга. Утверждать, что одна из этих сторон может быть поглощена другой и превращена в ее составную часть, – значит серьезнейшим образом согрешить против марксизма» (там же, С.200).

И далее: «Следовательно, общественное производство состоит из двух сторон — производительные силы и производственные отношения… Только наличие обеих сторон производства дает нам общественное производство, все равно, идет ли речь о социалистическом строе или о других общественных формациях» (там же).

У Ярошенко, однако, «…вместо полнокровного общественного производства у него получается однобокая и тощая технология производства, – что-то вроде бухаринской «общественно-организационной техники» (там же).

Но в этом «безумии» Ярошенко есть смысл. Если Сталин взял на себя труд, присоединиться к полемике и критиковать, Ярошенко, он делал это не просто, чтобы показать свою эрудицию или с чисто эзотерическими целями. Ярошенко, по традиции всех ревизионистов и капиталистических прихвостней, хочет игнорировать, не замечать, производственные отношения, которые и являются, собственно, предметом политической экономии, вместо этого он хочет сосредоточиться на «организации производительных сил», ибо, только игнорируя наличие классов и классовых противоречий, существование различных форм собственности в экономике СССР, товарное обращение, закон стоимости и т.д., он может подготовить почву для принятия дороги, которая неумолимо ведет (и привела) к капитализму. Только «освобождение» марксистской политэкономии от критического изучения производственных отношений собственности и отвлечение ее на «безобидное» (т. е. для буржуазии) изучение якобы бесклассовой «рациональной» экономической деятельности помогло агентам частной собственности в СССР проложить путь к реставрации капитализма.

Критикуя Ярошенко, Сталин защищает ленинизм и дорогу, которая ведет на шоссе коммунизма. Вот что говорил по поводу предмета политической экономии Ленин:

«… Ее предмет вовсе не «производство материальных ценностей», как часто говорят (это — предмет технологии), а общественные отношения людей по производству»[3].

Строго придерживаясь этой марксистско-ленинской формулировки, Сталин не хочет игнорировать производственные отношения. Напротив, путем выделения производственных отношений, негативной роли старых производственных отношений при капитализме, которые, будучи не соответствующими росту производительных сил, замедляют их развитие, а также позитивной роли производственных отношений при социализме, который, будучи в соответствии с ростом производительных сил, действует в качестве стимула для их мощного развития, Сталин хочет подчеркнуть необходимость постоянно корректировать и обновлять производственные отношения, чтобы приводить их в соответствие с ростом производительных сил, чтобы не допустить превращения первых в тормоз для последних. «Можно ли сказать, что роль новых производственных отношений сводится к роли тормоза производительных сил?»- спрашивает Сталин. И он отвечает на этот вопрос следующим образом:

» Нет, нельзя. Наоборот, новые производственные отношения являются той главной и решающей силой, которая собственно и определяет дальнейшее, притом мощное развитие производительных сил, и без которых производительные силы обречены на прозябание, как это имеет место в настоящее время в капиталистических странах».

«Никто не может отрицать колоссального развития производительных сил нашей советской промышленности в течение (c.198) пятилеток. Но это развитие не имело бы места, если бы мы не заменили старые, капиталистические производственные отношения в октябре 1917 года новыми социалистическими производственными отношениями. Без этого переворота в производственных, экономических отношениях нашей страны производительные силы прозябали бы у нас так же, как они прозябают теперь в капиталистических странах».

«Никто не может отрицать колоссального развития производительных сил нашего сельского хозяйства за последние 20–25 лет. Но это развитие не имело бы места, если бы мы не заменили в тридцатых годах старые производственные капиталистические отношения в деревне, новыми, коллективистическими производственными отношениями. Без этого производственного переворота производительные силы нашего сельского хозяйства прозябали бы так же, как они прозябают теперь в капиталистических странах» .[4]

В качестве предупреждения Сталин добавляет:

«Конечно, новые производственные отношения не могут остаться и не остаются вечно новыми, они – начинают стареть и впадать в противоречие с дальнейшим развитием производительных сил, они начинают терять роль главного двигателя производительных сил, превращаются в их тормоз. Тогда на место таких производственных отношений, ставших уже старыми, появляются новые производственные отношения, роль которых состоит в том, чтобы быть главным двигателем дальнейшего развития производительных сил».

«Это своеобразие развития производственных отношений от роли тормоза производительных сил к роли главного их двигателя вперед и от роли главного двигателя к роли тормоза производительных сил, – составляет один из главных элементов марксистской материалистической диалектики. Это знают теперь все приготовишки от марксизма. Этого не знает, оказывается, товарищ Ярошенко» (там же).

Переход от социализма к коммунизму

Сталин опровергает ревизионистской тезис Ярошенко о том, что коммунизм означает рациональную организацию производительных сил, что достаточно лишь организовать рационально производительные силы, чтобы иметь возможность получить изобилие продуктов, и переход к коммунизму (от формулы «каждому по труду» к формуле «каждому по потребностям») пройдет без особых трудностей. Разоблачая этот тезис Ярошенко как «большое заблуждение, изобличающее полное непонимание законов экономического развития социализма», — Сталин продолжает:

«Товарищ Ярошенко слишком просто, по-детски просто, представляет условия перехода от социализма к коммунизму. Товарищ Ярошенко не понимает, что нельзя добиться ни изобилия продуктов, могущего покрыть все потребности общества, ни перехода к формуле “каждому по потребностям”, оставляя в силе такие экономические факты, как колхозно-групповая собственность, товарное обращение и т.п. Товарищ Ярошенко не понимает, что раньше, чем перейти к формуле “каждому по потребностям”, нужно пройти ряд этапов экономического и культурного перевоспитания общества, в течение которых труд из средства только лишь поддержания жизни будет превращен в глазах общества в первую жизненную потребность, а общественная собственность – в незыблемую и неприкосновенную основу существования общества» (Сталин И.В.экономические проблемы социализма в СССР)[5].

«Для того, чтобы подготовить действительный, а не декларативный переход к коммунизму «, — говорит Сталин, — «нужно осуществить, по крайней мере, три основных предварительных условия» (там же). И он перечисляет их с тщательностью и потрясающей четкостью в следующем порядке:

Прежде всего, «необходимо… прочно обеспечить … непрерывный рост всего общественного производства с преимущественным ростом производства средств производства… потому, что без него вообще невозможно осуществить расширенное воспроизводство» (там же).

Во-вторых, необходимо «путем постепенных переходов… поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, а товарное обращение тоже путем постепенных переходов заменить системой продуктообмена, чтобы центральная власть или другой какой-либо общественно – экономический центр мог охватить всю продукцию общественного производства в интересах общества» (там же)[6].

Критикуя Ярошенко за его утверждения, что нет никакого противоречия между производственными отношениями и производительными силами общества при социализме, Сталин, хотя и признается, что производственные отношения в СССР в то время (в 1952 году) полностью соответствовали росту производительных сил и помогали развивать их семимильными шагами, добавляет, что «было бы неправильно успокаиваться на этом и думать, что не существует никаких противоречий между нашими производительными силами и производственными отношениями. Противоречия, безусловно, есть и будут, поскольку развитие производственных отношений отстает, и будет отставать от развития производительных сил«.[7] Затем он добавляет следующее пророческое предупреждение:

«При правильной политике руководящих органов эти противоречия не могут превратиться в противоположность, и дело здесь не может дойти до конфликта между производственными отношениями и производительными силами общества. Другое дело, если мы будем проводить неправильную политику, вроде той, которую рекомендует товарищ Ярошенко. В этом случае конфликт будет неизбежен, и наши производственные отношения могут превратиться в серьезнейший тормоз дальнейшего развития производительных сил.

Поэтому задача руководящих органов состоит в том, чтобы своевременно подметить нарастающие противоречия и вовремя принять меры к их преодолению путем приспособления производственных отношений к росту производительных сил. Это касается, прежде всего, таких экономических явлений, как групповая – колхозная собственность, товарное обращение».

Признавая, что «в настоящее время» (1952) и «в ближайшем будущем«, эти факторы (коллективная собственность и товарное обращение) «с успехом используются» и «приносят… несомненную пользу «, тем не менее, он говорит, что «было бы непростительной слепотой не видеть, что эти явления вместе с тем уже теперь начинают тормозить мощное развитие наших производительных сил, поскольку они создают препятствия для полного охвата всего народного хозяйства, особенно сельского хозяйства, государственным планированием.

Не может быть сомнения, что чем дальше, тем больше будут тормозить эти явления дальнейший рост производительных сил нашей страны. Следовательно, задача состоит в том, чтобы ликвидировать эти противоречия путем постепенного превращения колхозной собственности в общенародную собственность и введения продуктообмена – тоже в порядке постепенности – вместо товарного обращения» (там же).

Как мы увидим на последующих страницах, хрущевские ревизионисты, начиная с XX-го съезда партии, проводили неправильную политику, типа рекомендованной Ярошенко и иже с ним вместо марксистско-ленинской политики, рекомендованной Сталиным. Вместо того, чтобы постепенно ликвидировать товарооборот, они расширяли сферу его действия всё ускоряющимися темпами, вместо развития колхозной собственности до уровня общенародной их сельскохозяйственные «реформы» подготовили, как мы уже видели, почву для деколлективизации и обратного перехода к фермерству. Заявляя о скором переходе к высшей стадии — коммунизму, чтобы одурачить и обмануть рабочий класс в СССР и в других странах, хрущевские ревизионисты на деле предприняли систематические и реальные шаги для перехода к капитализму. Как теперь очевидно для всех, кроме совершенно безмозглых, хрущевцы, наконец-то, достигли успеха в своих проектах по восстановлению капитализма.

В-третьих, говорит Сталин, необходимо «добиться такого культурного роста общества», что, в свою очередь, требует сокращения рабочего дня до шести, а затем до пяти часов, так, чтобы «члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования. Для этого нужно, далее, ввести общеобязательное политехническое обучение, необходимое для того, чтобы члены общества имели возможность свободно выбирать профессию и не быть прикованными на всю жизнь к одной какой-либо профессии. Для этого нужно, дальше, коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную зарплату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путем прямого повышения денежной зарплаты, так и, особенно, путем дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления» (там же).[8]

Хрущевские ревизионисты своими рыночными реформами вызвали движение в противоположном направлении. Вместо систематического снижения цен на потребительские товары ревизионистские мудрецы приводят доводы в пользу и реализуют поднятие этих цен. Вместо того, чтобы двигаться в направлении ликвидации существующего разделения труда, а вместе с ним — различия между умственным и физическим трудом, их реформы приводят к дальнейшему усилению этого разделения труда. Вместо того, чтобы сократить разрыв между доходами различных групп населения советского общества, они увеличили этот разрыв до такой степени, что был создан значительный паразитический слой, который занимал незначительную роль в производстве общественного богатства, но требовал для себя всё больше и больше в обмен на всё меньше и меньше труда, и который, как и его буржуазные коллеги в капиталистических странах старого стиля, всё больше и больше жил за счет рабочего класса. В свете этого не нужно быть гением, чтобы понять причины того, почему этот паразитический буржуазный слой изрыгает такую ядовитую ненависть к Иосифу Сталину, и почему последний в течение такого длительного времени является объектом их

«самых яростных, самых низменных и самых отвратительных страстей».

 Принятие понятия «рыночный социализм» хрущевским ревизионизмом

В свое время только ренегаты марксизма и империалистические агенты, такие, как Каутский и Троцкий принимали буржуазные аргументы фон Мизеса и Бруцкуса, направленные против социализма, а именно, что не может быть эффективных экономических рассчетов при отсутствии рынка, а также, что, поскольку социализм направлен на отмену рынка, он должен привести к росту неэффективности и бюрократии, результатом чего станет неразрешимый кризис, единственным путем выхода из которого может быть возрождение рынка. С появлением и развитием хрущевского ревизионизма этот аргумент был принят безоговорочно и проведен на практике — с последствиями, которые сегодня всем известны.

Однако вначале ревизионистская (буржуазная) теория «рыночного социализма» могла быть запущена в действие только путем искажения учения марксизма-ленинизма в области политической экономии. Для того, чтобы расширить использование рынка и вернуться в широких масштабах к использованию мотива прибыли и материального стимулирования, ревизионистские экономические теоретики начали поиски цитат в трудах В. И. Ленина, которые, будучи вырванными из своего исторического и текстового контекста, создавали бы видимость его поддержки их аргументов. Эти высказывания Ленина, сделанные во время введения новой экономической политики (НЭП), говорили о необходимости свободной торговли и товарных отношений, а также о необходимости повышения материальной заинтересованности. Ленин, однако, не предпринимал никаких попыток ввести в заблуждение самого себя и российский пролетариат насчет того, что НЭП был нацелен на введение «рыночного социализма». Напротив, как мы показали в предыдущей статье, с присущей ему прямотой, он заявил, что НЭП был компромиссом с капитализмом, на который политически победоносный российский пролетариат вынудили экономические обстоятельства. Вот, что он сказал тогда:

«Товарообмен и свобода торговли означает неминуемо появление капиталистов и капиталистических отношений .»[9]

Именно потому, что НЭП порождает капиталистов и капиталистические отношения, только укрепление политической диктатуры пролетариата может гарантировать, что компромисс с капитализмом, отступления, которые подразумевал НЭП, будут не более чем временным отступлением — подготовкой к второму наступлению социализма. Именно это и произошло. Это второе наступление началось с окончанием НЭПа в 1929 году запуском первого пятилетнего плана и коллективизацией сельского хозяйства в строгом соответствии с планом В. И. Ленина. После XX-го съезда партии ревизионистские теоретики всё чаще стали характеризовать заявления Ленина о свободной торговле и товарных отношениях во время НЭПа, как истинный и «зрелый» ленинизм, в то время как успешное второе наступление социализма под руководством Сталина, положившее конец НЭПу, представлялось ими в виде сталинского отклонения от «зрелого» ленинизма и «истинного» социализма! Неудивительно, что Сталин, который защищал и отстаивал марксистско-ленинские позиции социализма в течение трех долгих десятилетий после смерти Ленина, десятилетий невообразимых трудностей и выдающихся достижений советского пролетариата, был резко осужден хрущевскими ревизионистскими ренегатами, как «догматик» и «отклонитель» от того, что эта отвратительная когорта «господ» считала ленинизмом.

Для того, чтобы выявить ревизионистские извращения марксистской политической экономии, направленные на навязывание последней буржуазной теории «рыночного социализма», которая является не более, чем современной версией ревизионистских аргументов фон Мизеса и Бруцкуса, высказанных тремя десятилетиями раньше, у нас нет ни необходимости, ни желания приводить аргументы каждого ревизионистского теоретика. Любому, кто заинтересован в детальном изучении предмета, мы рекомендуем обратиться к основному ревизионистскому советскому экономическому журналу «Вопросы экономики», который начал издаваться на английском языке в полном объеме с 1958 года. С 1960 года эта английская версия состояла из переводов основных статей крупных специалистов экономических изданий на русском языке. Английская версия начала появляться в результате договоренности между советским правительством и Международным издательством искусств и наук в Нью-Йорке. Она была призвана держать монополистический капитализм США в курсе экономических дискуссий и экономических событий в СССР и никогда не предназначалась для массового распространения. В ней ревизионистские теоретики говорили с гораздо большей откровенностью и прямотой, чем они когда-либо осмеливались в изданиях, предназначенных для массового распространения в самом СССР.

Марксистский взгляд: товарное производство и рынок несовместимы с социализмом и коммунизмом

Марксизм считает, что товарное производство несовместимо с социализмом и коммунизмом. Сталин поддержал эту позицию и объяснил продолжавшееся существование рынка и товарного производства в СССР не только, как пережиток капитализма, но и как результат его неполного развития в дореволюционной России. Победивший пролетариат получил в наследство Россию, в которой он составлял ничтожное меньшинство населения, а крестьянство составляло подавляющее большинство. Он объяснил существование товарного производства в качестве результата существования бок о бок производства на базе государственной собственности и колхозного производства, продукция которого была собственностью отдельных колхозов. Вот что он говорит:

«В настоящее время у нас существуют две основные формы социалистического производства: государственная – общенародная, и колхозная, которую нельзя назвать общенародной. В государственных предприятиях средства производства и продукция производства составляют всенародную собственность. В колхозных же предприятиях, хотя средства производства (земля, машины) и принадлежат государству, однако продукция производства составляет собственность отдельных колхозов, так как труд в колхозах, как и семена, – свой собственный, как и земля, которой…. колхозы распоряжаются фактически как своей собственностью, несмотря на то, что они не могут ее продать, купить, сдать в аренду или заложить.

«Это обстоятельство ведет к тому, что государство может распоряжаться лишь продукцией государственных предприятий, тогда как колхозной продукцией, как своей собственностью, распоряжаются лишь колхозы. Но колхозы не хотят отчуждать своих продуктов иначе как в виде товаров, в обмен на которые они хотят получить нужные им товары. Других экономических связей с городом, кроме товарных, кроме обмена через куплю-продажу, в настоящее время колхозы не приемлют…»

«Конечно, когда вместо двух основных производственных секторов, государственного и колхозного, один — всеобъемлющий производственный сектор с распоряжением всей потребительской продукцией, товарного обращения с его “денежным хозяйством” нет, как ненужного элемента народного хозяйства».[10]

И снова:

«Если взять, например, различие между сельским хозяйством и промышленностью, то оно сводится у нас не только к тому, что условия труда в сельском хозяйстве отличаются от условий труда в промышленности, но прежде всего и главным образом к тому, что в промышленности мы имеем общенародную собственность на средства производства и продукцию производства, тогда как в сельском хозяйстве имеем не общенародную, а групповую, колхозную собственность. Уже говорилось, что это обстоятельство ведет к сохранению товарного обращения, что только с исчезновением этого различия между промышленностью и сельским хозяйством может исчезнуть товарное производство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Следовательно, нельзя отрицать, что исчезновение этого существенного различия между сельским хозяйством и промышленностью должно иметь для нас первостепенное значение» (там же[11]).

Сталин совершенно правильно считал, что рынок является наследием капитализма, и одной из функций социализма является ликвидировать его, ибо «товарное обращение несовместимо с перспективой перехода от социализма к коммунизму». (Там же). С ростом социализма, товарооборот должен быть заменен системой обмена продуктами. «У нас нет еще развитой системы продуктообмена «, говорит Сталин», — но есть зачатки продуктообмена в виде “отоваривания” сельскохозяйственными продуктами…. Задача состоит в том, чтобы эти зачатки продуктообмена организовать во всех отраслях сельского хозяйства и развить их в широкую систему продуктообмена с тем, чтобы колхозы получали за свою продукцию не только деньги, а, главным образом, необходимые изделия. Такая система потребует громадного увеличения продукции, отпускаемой городом деревне, поэтому ее придется вводить без особой торопливости, по мере накопления городских изделий. Но вводить ее нужно неуклонно, без колебаний, шаг за шагом сокращая сферу действия товарного обращения и расширяя сферу действия продуктообмена». (Там же).[12]

Почему Сталин выступал против продажи основных средств производства колхозам.

Вот почему Сталин поднялся с оружием в руках против предложения Саниной и Венжера (двух скрытых ревизионистских экономистов, которые вышли из «подполья» после 1956 года) продавать основные средства производства, сосредоточенные на машинно-тракторных станциях (МТС) в собственность колхозам, таким образом освобождая государство от необходимости делать капитальные вложения в сельское хозяйство, и с тем, чтобы сами колхозы отвечали за поддержание и развитие машинно-тракторных станций. Это, утверждали, Санина и Венжер, было необходимо: (а), чтобы облегчить бремя таких огромных инвестиций в то время, когда колхозы были, по их мнению, достаточно богаты, чтобы нести это бремя на себе, (б) чтобы государство могло использовать огромные сэкономленные средства в качестве инвестиций в промышленность и таким образом создать «изобилие предметов потребления в стране», и (с) чтобы содействовать поднятию колхозной собственности до уровня общенародной!

Аргументы Сталина против предложений о продаже государственных машинно-тракторных станций колхозам стоит напомнить, потому что они, во-первых, объясняют падение уровня развития советского сельского хозяйства после его смерти, а, во-вторых, помогают понять возвращение назад, к капитализму, вместо перехода от низшей стадии коммунизма ко второй, высшей стадии.

Сталин настаивал на том, что в свете колхозного движения и развития колхозного строительства единственным способом обеспечения высоких темпов роста колхозного производства могла стать концентрация основных средств производства в руках государства. Вот, как он высказывается на этот счет:

«Мы все радуемся колоссальному росту сельскохозяйственного производства нашей страны, росту зернового производства, производства хлопка, льна, свеклы и т.д. Где источник этого роста? Источник этого роста в современной технике, в многочисленных современных машинах, обслуживающих все эти отрасли производства. Дело тут не только в технике вообще, а в том, что техника не может стоять на одном месте, она должна все время совершенствоваться, старая техника должна выводиться из строя и заменяться новой, а новая – новейшей. Без этого немыслим поступательный ход нашего социалистического земледелия, немыслимы ни большие урожаи, ни изобилие сельскохозяйственных продуктов. Но что значит вывести из строя сотни тысяч колесных тракторов и заменить их гусеничными, заменить десятки тысяч устаревших комбайнов новыми, создать новые машины, скажем, для технических культур? Это значит нести миллиардные расходы, которые могут окупиться лишь через 6–8 лет. Могут ли поднять эти расходы наши колхозы, если даже они являются миллионерами? Нет, не могут, так как они не в состоянии принять на себя миллиардные расходы, которые могут окупиться лишь через 6–8лет. Эти расходы может взять на себя только государство, ибо оно и только оно в состоянии принять на себя убытки от вывода из строя старых машин и замены их новыми, ибо оно и только оно в состоянии терпеть эти убытки в течение 6–8 лет с тем, чтобы по истечении этого срока возместить произведенные расходы».

«Что значит после всего этого требовать продажи МТС в собственность колхозам? Это значит вогнать в большие убытки и разорить колхозы, подорвать механизацию сельского хозяйства, снизить темпы колхозного производства».

«Отсюда вывод: предлагая продажу МТС в собственность колхозам, товарищи Санина и Венжер делают шаг назад в сторону отсталости и пытаются повернуть назад колесо истории» (там же).[13]

Если принятие предложения Саниной и Венжера будет означать «гибель» сельского хозяйства, подрыв его механизации и замедление темпов развития колхозного производства, если это будет означать «возврат в сторону отсталости» и т.д., как же тогда принятие этих предложений повлияет на осуществление перспективы перехода от низшей ступени коммунизма к более высокой стадии, которая должна включать ликвидацию рынка — устранение товарного обращения и замены его системой продуктообмена? Вот ответ Сталина:

«Допустим на минутку, что мы приняли предложение товарищей Саниной и Венжера и стали продавать в собственность колхозам основные орудия производства, машинно-тракторные станции. Что из этого получилось бы?

Из этого получилось бы, во-первых, что колхозы стали бы собственниками основных орудий производства, то есть они попали бы в исключительное положение, какого не имеет в нашей стране ни одно предприятие, ибо, как известно, даже национализированные предприятия не являются у нас собственниками орудий производства. Чем можно обосновать это исключительное положение колхозов, какими соображениями прогресса, продвижения вперед? Можно ли сказать, что такое положение способствовало бы повышению колхозной собственности до уровня общенародной собственности, что оно ускорило бы переход нашего общества от социализма к коммунизму? Не вернее ли будет сказать, что такое положение могло бы лишь отдалить колхозную собственность от общенародной собственности и привело бы не к приближению к коммунизму, а, наоборот, к удалению от него?»

«Из этого получилось бы, во-вторых, расширение сферы действия товарного обращения, ибо колоссальное количество орудий сельскохозяйственного производства попало бы в орбиту товарного обращения. Как думают товарищи Санина и Венжер, может ли способствовать расширение сферы товарного обращения нашему продвижению к коммунизму? Не вернее ли будет сказать, что оно может лишь затормозить наше продвижение к коммунизму?»

«Основная ошибка товарищей Саниной и Венжера состоит в том, что они не понимают роли и значения товарного обращения при социализме, не понимают, что товарное обращение несовместимо с перспективой перехода от социализма к коммунизму. Они, видимо, думают, что можно и при товарном обращении перейти от социализма к коммунизму, что товарное обращение не может помешать этому делу. Это глубокое заблуждение, возникшее на базе непонимания марксизма».

«Критикуя “хозяйственную коммуну” Дюринга, действующую в условиях товарного обращения, Энгельс в своем “Анти-Дюринге” убедительно доказал, что наличие товарного обращения неминуемо должно привести так называемые “хозяйственные коммуны” Дюринга к возрождению капитализма. Товарищи Санина и Венжер, видимо, не согласны с этим. Тем хуже для них. Ну, а мы, марксисты, исходим из известного марксистского положения о том, что переход от социализма к коммунизму и коммунистический принцип распределения продуктов по потребностям исключают всякий товарный обмен, следовательно, и превращение продуктов в товары, а вместе с тем и превращение их в стоимость».[14]

А вот марксистско-ленинский план Сталина о подъеме колхозной собственности до уровня собственности общенародной, который, в свою очередь, должен был подготовить почву для ликвидации рынка (товарного производства и обращения, стоимости, ее форм и закона стоимости):

«Что же, в конце концов, следует предпринять, чтобы повысить колхозную собственность до уровня общенародной собственности?

Колхоз есть предприятие необычное. Колхоз работает на земле и обрабатывает землю, которая давно уже является не колхозной, а общенародной собственностью. Следовательно, колхоз не является собственником обрабатываемой им земли.

Далее. Колхоз работает при помощи основных орудий производства, представляющих не колхозную, а общенародную собственность. Следовательно, колхоз не является собственником основных орудий производства.

Дальше. Колхоз – предприятие кооперативное, он пользуется трудом своих членов и распределяет доходы среди членов по трудодням, причем у колхоза есть свои семена, которые ежегодно возобновляются и идут в производство.

Спрашивается: чем же, собственно, владеет колхоз, где та колхозная собственность, которой он может распоряжаться вполне свободно, по собственному усмотрению? Такой собственностью является продукция колхоза, продукция колхозного производства: зерно, мясо, масло, овощи, хлопок, свекла, лен и т.д., не считая построек и личного хозяйства колхозников на усадьбе. Дело в том, что значительная часть этой продукции, излишки колхозного производства поступают на рынок и включаются, таким образом, в систему товарного обращения. Это именно обстоятельство и мешает сейчас поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности. Поэтому именно с этого конца и нужно развернуть работу по повышению колхозной собственности до уровня общенародной (c.222).

Чтобы поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, нужно выключить излишки колхозного производства из системы товарного обращения и включить их в систему продуктообмена между государственной промышленностью и колхозами. В этом суть». (Там же).[15]