Глава 11. Экономика классовой борьбы при социализме. Часть 3.

К оглавлению

Глава 11. Экономика классовой борьбы при социализме. Часть 3.

Ревизионистский взгляд: социализм и коммунизм невозможны без товарного производства и рынка

После смерти Сталина, по предложению Венжера хрущевские ревизионисты, одним махом передали МТС колхозам, что, как и предсказывал Сталин, подорвало советское сельское хозяйство за счет замедления развития колхозного производства и расширения сферы действия товарного обращения в широком масштабе путем вовлечения в его орбиту «гигантского количества инструментов сельскохозяйственного производства», как и предупреждал Сталин. Эта ревизионистская мера действительно повернула вспять колесо истории, и империалистическая буржуазия осталась весьма довольна (как и ее троцкистские наймиты, бывшие сторонниками «рыночного социализма») и выразила свое удовлетворение со злорадной улыбкой.

Если Сталин, следуя позиции классического марксизма, считал, что существование товарного производства и обращения, наличие рынка несовместимо с коммунизмом, и что, следовательно, функцией социализма является ликвидация рынка, то ревизионизм, напротив, подобно буржуазным экономистам, таким как фон Мизес и Бруцкус, верит в «рыночный социализм», согласно которому дальнейшее существование товарных отношений при социализме есть не просто наследие капитализма, отражающее неполное развитие капитализма в экономике, унаследованной рабочим классом, а необходимость, присущая социалистической экономике, которая требует не только продолжения существования рынка, но и его расширения. В то время как классический марксизм считает, что капитализм является высшим выражением товарного производства, ревизионистские экономисты выдвигают мнение, что капитализм просто наследует товарное производство, причем функция социализма состоит в повышении товарного производства на самый высокий уровень развития путем «очистки» рынка и «освобождения» его от искажений, которым он подвергается при капитализме.

До наступления времени Горбачева, когда количество уже перешло в качество, и, следовательно, выражение буржуазных идей во всех сферах жизни (в том числе и в области политической экономии) стало более открытым, смелым, частым и массовым, буржуазные взгляды в области политической экономии выражались, в основном, в советских специальных экономических журналах, притом на тяжелом языке, непонятном широким массам. В это время чешские ревизионистские теоретики, в частности, Оты Шик, был исключением из этого правила. Они выражали буржуазные идеи с искренностью и простотой. Их пропаганда «рыночного социализма», из-за большего (на тот момент) расширения рынка в Чехословакии, отличалась от прорпаганды их советских коллег, которым тогда ещё, в силу того, что марксизм по-прежнему оставался в СССР официальной идеологией, приходилось выступать, тщательно, с внутренним трепетом, подбирая слова и термины, ясностью выражений. Отсюда неясный язык советских ревизионистских экономических теоретиков конца 50-х и 60-х — язык, который может быть понятен только посвященным.

Ревизионистские теоретики и «социалистический рынок»

Трудно ожидать, чтобы ревизионистским экономическим теоретикм, которые являются сторонниками «рыночного социализма», был по душе марксист-ленинец такого калибра, стойкости и решимости, как Сталин, который твердо стоял на марксистских позициях, считая, что рынок и коммунизм несовместимы. В этом случае мы начнем с цитаты из Оты Шика, который из всех ревизионистских экономических теоретиков наиболее ярко и полно раскрыл позиции «рыночного социализма». Шик говорит, что Сталин:

«Совершил … серьезные теоретические ошибки, которые в значительной степени ведут свое происхождение от состояния экономики в то время … Он выдвинул теорию, что денежные товарные отношения являются своего рода чужеродным по своей природе элементом в социалистической экономике, которая вынуждена терпеть их только потому, что их существование навязывается кооперативными формами социалистической собственности (то есть, колхозами), которые он рассматривал как низшие формы, где социалистические принципы были недостаточно воплощены».

«Он считал, что в социалистическом государственном секторе есть место только для учета и записи стоимости в ответ на внешние отношения (с кооперативами и другими странами), и что подлинные товаро-денежные отношения не могут существовать между социалистическими государственными предприятиями … Эта теория Сталина, которая строго соблюдалась при его жизни и до сих пор широко применяется на практике, стала глубоко укоренившихся догмой с тяжелыми последствиями для социалистического экономического роста»[1].

То есть, согласно этому ревизионистскому мудрецу, рынок не просто передается от капитализма, ликвидация которого — функция социализма. Напротив, говорит он, существует «объективная необходимость существования товарно-денежных отношений и рынка в социалистической экономике», из-за «невозможности разрешения экономических конфликтов, когда эти отношения ограничиваются или подавляются старыми методами административного планирования. Рыночные отношения объясняются … внутренними противоречиями социалистического труда на данном этапе развития производительных сил» и, следовательно, рынок «есть необходимая экономическая форма разрешения этих противоречий в рамках социалистического планирования». (Там же — стр. 148).

Не нужны никакие комментарии к этому чрезвычайно ясному и понятному заявлению о сути «рыночного социализма».

Коллеги Шика в Советском Союзе выразили аналогичную точку зрения в конце 50-х и 60-х годах. Венжер, с которым читатель уже хорошо знаком, писал в 1958 году:

«Социалистическое товарное производство является товарным производством особого рода, его развитие временно напрямую связано с укреплением и расширением товарно-денежных отношений и постепенного отмирания натуральных экономических отношений. Из-за социального разнообразия труда при социализме сохраняют свой двойственный характер и продукты, создаваемые трудом, обмениваясь в зависимости от количества абстрактного труда, вложенного в них. Именно поэтому все продукты имеют товарную форму».

«Социалистическое производство является крупномасштабным товарным производством, планируемым в масштабах всей национальной экономики».

«Социалистический обмен осуществляется на основе закона стоимости». («Товарное производство при социализме и колхозы», «Вопросы экономики», август 1958).

«При социализме товары и услуги также производятся в качестве товаров и также продаются за деньги»[2]. (Сочинения этих ревизионистских экономистов — Венжера, Либермана, Шика и многих других — не более чем повторение в «марксистской» фразеологии доводов буржуазной политической экономии (в том числе и троцкистов) о том, что без рынка эффективный экономический расчет невозможен. Поскольку, как мы знаем, марксистский социализм, — а никакого другого социализма нет! — направлен на отмену рынка, отмену товарного производства и товарного обращения, то это, всего лишь, еще один их способ сказать, что марксистский социализм является невозможностью, утопией, и что капитализм — далеко не переходная общественная формация, а высшая ступень в развитии человеческого общества. Именно это и хотели сказать ревизионистские экономические теоретики, сторонники «рыночного социализма» 50-х и 60-х завуалированным языком того времени. Но их произведения, и, что более важно, осуществление буржуазных реформ, за которые они выступали, подготовили почву, на которой смогли расцвести горбачевы и ельцины, и, конечно, макаровы, шаталины и явлинские сегодняшнего дня. Три десятилетия буйного роста ревизионистской политики и экономики привели к ОТКРЫТОМУ перерождению не только Генерального секретаря, но и, не более, не менее, как самой КПСС – необходимому для осуществления перехода сначала к «регулируемой рыночной экономике», а потом, после попытки переворота, якобы сталинистскими сторонниками жесткой линии (пожалуй, самое когда-либо оскорбительное для Сталина — это провозглашение авторов данной жалкой попытки «сталинистами»!), — к роспуску КПСС, конфискации ее имущества и объявлению ее незаконной. Вот в чем состоит действительная суть и конечный продукт «рыночного социализма»!

В свете вышеописанного совершенно естественно, что все эти неприятные господа должны испытывать крайне враждебные чувства по отношению к Иосифу Сталину. Ведь марксистско-ленинская теория его устами гласила, что рынок и денежные отношения несовместимы с социализмом, который направлен на их отмену (и линия эта «строго выдерживалась в течение всей жизни Сталина»), который также боролся изо всех сил, и боролся успешно, против разносчиков теории «рыночного социализма». Разве удивительно, когда данные буржуазные господа утверждают, что Сталин, из-за своей верности и приверженности марксистско-ленинской теории, нанес огромный ущерб экономике? Нельзя отрицать, что с буржуазной точки зрения «рыночного социализма», экономика России была «повреждена» в период социалистического строительства, под руководством Сталина — до такой степени, что ревизионистам потребовалось целых три десятилетия, чтобы довести до конца реализацию своих черных схем, направленных на реставрацию капитализма в СССР.

Ревизионистские теоретики и «социалистический товар»

Для того, чтобы иметь возможность всучить свою теорию «рыночного социализма», ревизионистским экономическим теоретикам пришлось заниматься всецелым искажением и пересмотром марксистской политической экономии, в частности, марксистского учения о природе товара и товарного производства, причем нападки на Сталина просто служили отвлечением от этого искажения. «Рыночному социализму» пришлось придумывать новые категории товаров, такие как «социалистический товар», в отличие от «капиталистического товара», что явилось полным нарушением марксизма. Согласно марксизму, товарное производство имеется в различных общественных формациях, и характер товара при этом остается прежним, но только при капиталистическом способе производства он находит свое полное выражение. При социализме товарное производство продолжается в течение некоторого времени — в наследство от капитализма и, наконец, отменяется. Другими словами, товарное производство, которое началось в качестве вспомогательной формы производства в докапиталистических обществах, приобретает общий вид производства при капитализме, продолжает существовать как вспомогательная форма в течение некоторого времени при социализме, прежде чем исчезнуть полностью. Таким образом, наблюдаются исторические стадии возникновения, роста, преобладания, упадка и исчезновения товарного производства.

Энгельс определяет товары, как:

«…такие предметы, которые производятся внутри общества, состоящего из частных производителей, — производятся этими частными производителями за частный счет и обмениваются ими один на другой» (Ф.Энгельс, Анти-Дюринг»).[3] И далее, подчеркивая ещё раз частный характер товарного производства, Энгельс говорит:

«Что такое товары? Это — продукты, произведенные в обществе более или менее обособленных частных производителей, т. е. прежде всего частные продукты. Но эти частные продукты только тогда становятся товарами, когда они производятся не для собственного потребления, а для потребления другими людьми, стало быть, для общественного потребления; они вступают в общественное потребление путем обмена» (Ф.Энгельс, Анти-Дюринг). [4].

Согласно Марксу, вот как предметы потребления становятся товарами:

«Предметы потребления становятся вообще товарами лишь потому, что они суть продукты не зависимых друг от друга частных работ» (К.Маркс, Капитал, Том 1).[5]

В отличие от ревизионистских теоретиков «рыночного социализма», Маркс знал только такую категорию, как товар, будучи в полном неведении насчет «социалистического» либо «капиталистического» товара.

«Каков бы ни был способ производства, на основе которого производятся продукты, входящие в обращение как товары, — будет ли это первобытнообщинное хозяйство, или производство, основанное на рабском труде, или мелкокрестьянское и мелкобуржуазное, или капиталистическое производство, — это нисколько не изменяет их характера как товаров, и в качестве товаров они одинаково должны пройти процесс обмена и сопровождающие его изменения формы».[6]

Товарное производство, говорит Маркс, «достигает своего максимума при полном развитии капиталистического производства» (Капитал, 3 том).[7]

Уже в первом томе «Капитала» та же точка зрения выражается следующим образом:

«Существование продукта в качестве товара предполагает определенные исторические условия. Чтобы стать товаром, продукт должен производиться не как непосредственное средство существования для самого производителя. Если бы мы пошли дальше в своем исследовании и спросили себя: при каких условиях все или, по крайней мере, большинство продуктов принимает форму товара, то мы нашли бы, что это происходит лишь на основе совершенно специфического, а именно капиталистического способа производства» (Т. I).[8]

В свете вышеизложенного становится ясно, что, согласно марксизму, предметы потребления становятся товаром лишь тогда, когда они производятся частными производителями, «не для использования самими производителями, а для других, для общественного пользования. Они вступают в общественное пользование через обмен». Во-вторых, характер предмета как товара не меняется независимо от того, при какой общественной формации он производится. Так как, по мнению Маркса и Энгельса, функцией социализма является уничтожение товарного производства, само собой разумеется, что они не поддерживали теорию «рыночного социализма» — социализма на основе товарного производства. Они поднялись на борьбу против сторонников этой теории, а именно, Прудона и Дюринга (см. «Нищета философии» Маркса в опровержение первого и «Анти-Дюринг» Энгельса в опровержение второго).

Вот что Энгельс говорил по этому поводу:

«Непосредственно общественное производство, как и прямое распределение, исключает всякий товарный обмен, следовательно, и превращение продуктов в товары (по крайней мере, внутри общины), а значит и превращение их в стоимости» (Ф.Энгельс, Анти-Дюринг).[9]

«Когда общество вступает во владение средствами производства и применяет их для производства в непосредственно обобществленной форме, труд каждого отдельного лица, как бы различен ни был его специфически полезный характер, становится с самого начала и непосредственно общественным трудом. Чтобы определить при этих условиях количество общественного труда, заключающееся в продукте, нет надобности прибегать к окольному пути…

Общество может просто подсчитать, сколько часов труда заключено в паровой машине… И так как количества труда, заключающиеся в продуктах, в данном случае известны людям прямо и абсолютно, то обществу не может прийти в голову также и впредь выражать их… в третьем продукте, а не в их естественной, адекватной, абсолютной мере, какой является время» (там же).[10]

Ревизионистская экономическая литература конца 50-х и 60-х годов часто извивалась, как могла, пытаясь объяснить существование товарного производства при социализме, то есть, в качестве общей формы социалистического производства, а не только как наследие капитализма, ликвидировать который является задачей социализма. Вот пример из этой путаницы, взятый из «Политэкономии социализма» (Москва, 1967):

«Товарное производство, независимо от его социо-экономического характера, определяется следующими условиями: это, во-первых, экономическая изолированность производителей, во-вторых, их ориентация на выпуск товара конкретной потребительской стоимости, и, в-третьих, установка на производство товаров для дальнейшей продажи с учетом их социальной значимости (т.е. важности для общества)» (с.129). [11]

«Частная собственность является причиной товарного производства. Общественное разделение труда является лишь необходимым условием. В отсутствие частной собственности общественное разделение труда не приводит к товарному производству».

«В отличие от капитализма, в социалистическом обществе не существует частной собственности … Но товарное производство остается и при социализме» (стр. 130).

И далее:

«Необходимость товарного производства не является несовместимой с тем, что труд является непосредственно общественным при социализме» (там же с.134).

Можно ли найти лучший пример «нечестивой болтовни», используя меткое выражение Сталина? Частная собственность на средства производства, как нам говорят, является причиной товарного производства. В социалистическом обществе нет частной собственности, но товарное производство ещё сохраняется и при социализме! Производственный процесс не распадается среди частных производителей, которые производят для рынка, как при капитализме. Вместо этого есть только один собственник средств производства, один коллективный производитель, который производит в соответствии с национальным планом, и продукт, принадлежащий этому производителю, не выходя из его собственности, каким-то чудом, «также становится товарным производством!»

Используя выразительный язык британско-ирландской коммунистической организации (BICO):

«Единый коллективный владелец продукта занимается в фантазиях обменом с самим собой, что приводит к товарному производству — таким же путем, мы предполагаем, как фантазии о половом акте во время мастурбации могут произвести на свет детей» («Марксизм и «рыночный социализм», часть 2, 2-е изд., сентябрь 1971).

 Законы, присущие товарному производству, заявляют о себе

В действительности с победой ревизионизма после смерти Сталина началось множество «экономических реформ», которые в течение трех десятилетий проложили дорогу к реставрации капитализма. В условиях этих реформ, не предполагающих государственного плана производства, объединяющего всех трудящихся страны, и последующего распределения товара непосредственно среди потребителей, как было при жизни Сталина, производство распалось (и не только физически, но и социально) на «отдельные, действующие относительно независимо, самостоятельные производственные группы» (Ота Шик, с. 139), т.е., на разрозненные объединения частного производства, которые самостоятельно принимают решение, что производить, и обмениваются продукцией в условиях рынка.

При такой системе, естественным регулятором выпуска товаров становится закон стоимости; тот же закон определяет и объем трудозатрат в различных отраслях промышленности. Следовательно, цены на товар могут быть только «рыночными», основанными на его себестоимости, или, опосредованно, на «стоимости его производства» (что, по мнению Маркса, включает в себя затраты на изготовление товара плюс среднюю прибыль от его продажи).

Соответственно, рентабельность частных предприятий («учет затрат») и материальная выгода в виде более высоких зарплат и бонусов сотрудникам, размер которой определяется доходностью предприятия, приобретают огромную значимость.

Такая система во всем, кроме названия, представляет собой систему частного производства, ибо, как справедливо заметил Маркс, товары являются «продуктами труда отдельных лиц или групп лиц, которые выполняют свою работу независимо друг от друга«. Это определение включает в себя товарное производство продукции, а также кооперативы. Частное производство отнюдь не ограничивается индивидуальным или отечественным производством, хотя и включает в себя последнее. «Отдельные, относительно самостоятельные производства и группы принятия решений» по Шику в действительности — не что иное, как группы частных производителей. Таким образом, мы можем видеть, что товары, произведенные в условиях «рыночного социализма», имеют те же признаки, что и все остальные, а, следовательно, они есть «прежде всего, частная продукция». Так как «товарное производство, как и все другие формы производства, имеет свои законы, которые присущи ему и неотделимы от него», не удивительно, что эти законы должны заявить о себе в условиях «рыночного социализма» степень их проявления зависит от степени развития товарного производства. Как выразился Энгельс:

«… особенность каждого общества, основанного на товарном производстве, заключается в том, что в нем производители теряют власть над своими собственными общественными отношениями….

Но товарное производство, как и всякая другая форма производства, имеет свои особые, внутренне, присущие ему и неотделимые от него законы; и эти законы прокладывают себе путь вопреки анархии, в самой этой анархии, через нее. Эти законы проявляются в единственно сохранившейся форме общественной связи — в обмене — и действуют на отдельных производителей как принудительные законы конкуренции. Они, следовательно, сначала неизвестны даже самим производителям и могут быть открыты ими лишь постепенно, путем долгого опыта. Следовательно, они прокладывают себе путь помимо производителей и против производителей, как слепо действующие естественные законы их формы производства. Продукт господствует над производителями».[12]

В соответствии с ревизионистской политической экономией, однако, товарное производство не имеет своих законов, которые присущи ему и неотделимы от него. Напротив, в соответствии с нею, развитие товарного производства может так же легко привести к коммунизму, как и к капитализму. Говоря словами Ота Шика:

«… Основатели научного социализма, Маркс и Энгельс, смогли в свое время ознакомиться только с частными отношениями типа товарного производства. Они связали эти отношения с частным производством, и, следовательно, предположили, что с исчезновением капиталистической экономики, товарное производство также исчезнет. Сегодня мы должны четко понимать, что Маркс и Энгельс в свое время были не в состоянии предсказать сложности социалистической экономики, и в самом деле они никогда не ставили перед собой такую задачу … Только безнадежно догматическая интерпретация теории марксизма-ленинизма способна отрицать существование новой реальности просто потому, что классики марксизма-ленинизма о ней никогда не заявляли и не объясняли ее… Истинные сторонники этого учения — не те, кто отрицает существование социалистических товарных отношений, потому что они противоречат высказываниям классиков, а те, кто в соответствии с реалиями этих отношений осуществляют их теоретическое разъяснение, а затем помогают расширить и применять их на практике» (с. 145).

Если теория «рыночного социализма» Шика верна, если действительно товар может быть в равной степени продуктом частного или коллективного производства, то марксистский анализ товара, который лежит в основе всего экономического анализа Маркса, должен быть отброшен как несущественная ерунда.

Ревизионистские теоретики и концепция «социалистической» стоимости

«Рыночный социализм» требует в качестве своего основного компонента применять концепцию «социалистического товара» и понятия

«социалистической стоимости» и «социалистического закона стоимости», который «поможет» развитию социалистического общества через категории «социалистических»: ренты, процента и прибыли.

«’Товар’, ‘деньги’, ‘цена’, ‘прибыль’, и другие категории социалистической экономики … присущие социалистическим производственным отношениям и неразрывно связанные с ними». Тем не менее, «в условиях социализма, мы говорим о законе товарно-денежных отношений и законе стоимости, с социальным содержанием и ролью, в целом отличающимися от существующих при капитализме, о законе стоимости и товарно-денежных отношениях, которых никогда раньше не существовало в истории» («Советские Новости», 9 апреля 1964 года, перепечатано из «Правды»).

Либерман писал:

«Значение прибыли в Советском Союзе недооценивалось из-за определенного пренебрежения законом стоимости. Некоторые советские экономисты неправильно истолковали закон, как неприятный пережиток капитализма и говорили, что нам надо избавиться от него как можно быстрее». Но «закон стоимости является не законом капитализма, а законом всего товарного производства, в том числе планового производства товаров при социализме».

Единственной разницей, как нам говорят, между этим «социалистическим законом стоимости» и тем, что действует в условиях капитализма, является то, что первый их них очищается от искажений, которые влияют на «капиталистический закон стоимости». Этот очищенный «социалистический закон стоимости» был полностью известен уже Марксу и Энгельсу. Вот, что Энгельс говорил на этот счет в «Анти-Дюринге»:

«Желать уничтожения капиталистической формы производства при помощи установления «истинной стоимости» — это то же самое, что стремиться к уничтожению католицизма путем избрания «истинного» папы или пытаться создать такое общество, где производители будут, наконец, господствовать над своим продуктом, путем последовательного проведения в жизнь экономической категории, являющейся наиболее широко охватывающим выражением того факта, что производители порабощены своим собственным продуктом».[13]

Ревизионистские теоретики даже заявили, что закон стоимости в один прекрасный день потеряет свою силу. Но как? В статье, опубликованной в «Правде», выдержки из которой приведены выше, нам говорят:

«… Закон стоимости станет ненужным из-за …  сознательного применения в плановой экономике».

Мы отвечаем на это дюринговское утверждение следующими словами Энгельса из «Анти-Дюринга»:

«…закон стоимости — основной закон как раз товарного производства, следовательно, также и высшей его формы — капиталистического производства. Он прокладывает себе путь в современном обществе таким способом, каким только и могут прокладывать себе путь экономические законы в обществе частных производителей, т. е. как слепо действующий закон природы, заключенный в самих вещах и отношениях и не зависящий от воли и стремлений производителей. Возводя этот закон в основной закон своей хозяйственной коммуны и требуя, чтобы она проводила его вполне сознательно, г-н Дюринг делает основной закон существующего общества основным законом своего фантастического общества» (там же).[14]

Не надо обращать внимание на всё это, говорит нам другой ревизионистский теоретик:

«… Главная задача исследования — не в том, чтобы спорить о том, существует ли закон стоимости или не существует, так как опыт уже давно и убедительно показал, что закон стоимости и категория стоимости существуют, но в изучении конкретных форм, в которых закон стоимости проявляется на различных этапах строительства социализма …. Мы знаем, что вступление нашей страны в период развернутого строительства коммунизма характеризуется расширением, а не сокращением сферы действия категории стоимости — как внутри страны, так и отношениях между странами» (С. Первухин, «Плановое хозяйство», 1961, с. 7).

Но теперь-то мы знаем, что конечный продукт сознательного применения этого «очищенного» закона «социалистической стоимости» заключается в ещё более тесном привязывании общества к рынку! События в Восточной Европе и СССР стали как красноречивым доказательством этих вечных истин марксизма, так и в равной степени красноречивым опровержением утверждений о «творческом марксизме» и «рыночном социализме». Сознательное применение «очищенного», «перепаханного» закона стоимости привело только лишь к расширению сферы действия закона стоимости, а с ним — и к частному производству, и к реставрации капитализма, под прикрытием социалистической фразеологии.

Сталин и закон стоимости

Сталин, поддерживая марксистскую позицию по закону стоимости, говорит:

«Стоимость, как и закон стоимости, есть историческая категория, связанная с существованием товарного производства. С исчезновением товарного производства исчезнут и стоимость с ее формами, и закон стоимости» («Экономические проблемы социализма в СССР»).[15]

«Там, где есть товары и товарное производство, не может не быть и закона стоимости» (там же).

Тем, кто готов торговать изменениями законов естествознания и законов политической экономии, он отвечает в следующих резких терминах:

«Марксизм понимает законы науки, – всё равно идет ли речь о законах естествознания или о законах политической экономии, – как отражение объективных процессов, происходящих независимо от воли людей. Люди могут открыть эти законы, познать их, изучить их, учитывать их в своих действиях, использовать их в интересах общества, но они не могут изменить или отменить их. Тем более они не могут сформировать или создать новые законы науки» (там же).

«Говорят, что некоторые экономические законы, в том числе и закон стоимости, действующие у нас при социализме, являются “преобразованными” или даже “коренным образом преобразованными” законами на основе планового хозяйства. Это тоже неверно. Нельзя “преобразовать” законы, да ещё “коренным образом”. Если можно их преобразовать, то можно и уничтожить, заменив другими законами. Тезис о “преобразовании” законов есть пережиток от неправильной формулы об “уничтожении” и “сформировании” законов. Хотя формула о преобразовании экономических законов давно уже вошла у нас в обиход, придется от нее отказаться в интересах точности. Можно ограничить сферу действия тех или иных экономических законов, можно предотвратить их разрушительные [c.158] действия, если, конечно, они имеются, но нельзя их “преобразовать” или “уничтожить»» (там же).

Добавление: «Одна из особенностей политической экономии состоит в том, что ее законы в отличие от законов естествознания недолговечны, что они, по крайней мере, большинство из них, действуют в течение определенного исторического периода, после чего они уступают место новым законам. Но они, эти законы, не уничтожаются, а теряют силу в силу новых экономических условий и сходят со сцены, чтобы уступить место новым законам, которые не создаются волею людей, а возникают на базе новых экономических условий» (там же).

Другими словами, в отношении товарного производства, которое существовало в СССР, как уже говорилось, в связи с существованием колхозного производства, наряду с государственным, общественным производством, целью было ограничить сферу этого товарного производства, а вместе с ним — и закона стоимости, и, в конечном итоге, заменить товарное производство системой обмена продуктами. Идея «преобразования» законов товарного производства была совершенно справедливо объявлена Сталиным абсурдной.

Тип «экономических реформ», которые начали проводиться ревизионистами на практике после смерти Сталина, также пропагандировался ими и при его жизни. Уже тогда ревизионисты стремились воплотить их в действительность. Главным, хотя и не единственным, сторонником этих реформ был Николай Вознесенский, который опубликовал в 1947 году книгу под названием «Военная экономика СССР в период Великой Отечественной войны». В этой книге он утверждал, что закон стоимости действовал (Вознесенский имел в виду, что согласно ему, закон этот должен бы был действовать) в качестве регулятора производства в СССР, что он определял распределение доли труда между различными отраслями экономики: чем более выгодно предприятие, тем больше труда и инвестиций оно привлекает. Он выступал, таким образом, за то, чтобы цены на товары отражали их стоимость (цену производства), и в организации производства он большое значение придавал «хозрасчету», уходящему корнями в рентабельность отдельных предприятий и отраслей, а также материальному стимулированию, такому, как премии и повышение заработной платы для персонала, занятого на различных предприятиях.

Тезисы Вознесенского имели отнюдь не только академический интерес. Используя свое положение в качестве председателя Госплана, пользуясь значительной поддержкой среди высших чинов партии и государства, а также изрядного количества ведущих экономистов, таких как Гатовский и Леонтьев, которые публично поддержали его тезисы (и которые своей мощной поддержкой тезисов Либермана, сыграли важную роль в проведении аналогичных «экономических реформ» в годы Брежнева), Вознесенский выступал за проведение «экономической реформы» для претворения в жизнь своих теоретических положений. В рамках этой «реформы», которая вступила в силу с 1 января 1949 года, для того, чтобы привести цены в соответствие со стоимостью (или ценами производства — то есть, издержками производства плюс средняя норма прибыли), оптовые цены были реорганизованы, в результате чего цены на многие основные материалы удвоились или даже утроились за ночь. В течение нескольких недель после начала проведения «экономической реформы» Вознесенского его противники, под руководством Сталина, нанесли ответный удар. (В начале марта 1949 года Вознесенский был освобожден от должности председателя Госплана, а в июле 1949 года — исключен из партии. В конце 1949 года Вознесенский был арестован вместе с несколькими другими лицами и в 1950 году осужден по обвинению, которое включало, в его случае, передачу секретных документов Госплана иностранному государству). Некоторые из обвиняемых в том, что потом стали называть «Ленинградским делом», в том числе Вознесенский, были приговорены к высшей мере наказания. Он был расстрелян 30 сентября 1950 года. «Экономическая реформа» Вознесенского 1949 года была аннулирована в два этапа — с 1 января и с 1 июля 1950 года.

Сталин публично опроверг тезисы Вознесенского, хотя и не называя последнего, в своем последнем, бессмертном произведении, в следующих сроках:

«Иногда спрашивают: существует ли и действует ли у нас, при нашем социалистическом строе, закон стоимости? Да, существует и действует. Там, где есть товары и товарное производство, не может не быть и закона стоимости…»[16] .

«Значит ли, однако, всё это, что действия закона стоимости имеют у нас такой же простор, как при капитализме, что закон стоимости является у нас регулятором производства? Нет, не значит. На самом деле сфера действия закона стоимости при нашем экономическом строе строго ограничена и поставлена в рамки. Уже было сказано, что сфера действия товарного производства при нашем строе ограничена и поставлена в рамки. То же самое надо сказать о сфере действия закона стоимости. Несомненно, что отсутствие частной собственности на средства производства и обобществление средств производства как в городе, так и в деревне не могут не ограничивать сферу действия закона стоимости и степень его воздействия на производство» (там же, С.168).

«Совершенно неправильно также утверждение, что при нашем нынешнем экономическом строе, на первой фазе развития коммунистического общества, закон стоимости регулирует будто бы “пропорции” распределения труда между различными отраслями производства.

Если бы это было верно, то не понятно, почему у нас не развивают во всю легкую промышленность, как наиболее рентабельную, преимущественно перед тяжелой промышленностью, являющейся часто менее рентабельной, а иногда и вовсе нерентабельной?

Если бы это было верно, то не понятно, почему не закрывают у нас ряд пока ещё нерентабельных предприятий тяжелой промышленности, где труд рабочих не дает “должного эффекта”, и не открывают новых предприятий, безусловно, рентабельной легкой промышленности, где труд рабочих мог бы дать “больший эффект”?

Если бы это было верно, то не понятно, почему не перебрасывают у нас рабочих из малорентабельных предприятий, хотя и очень нужных для народного хозяйства, в предприятия более рентабельные, согласно закона стоимости, якобы регулирующего “пропорции” распределения труда между отраслями производства?

Очевидно, что, идя по стопам этих товарищей, нам пришлось бы отказаться от примата производства средств производства в пользу производства средств потребления. А что значит отказаться от примата производства средств производства? Это значит уничтожить, возможность непрерывного роста нашего народного хозяйства, ибо невозможно осуществлять непрерывный рост народного хозяйства, не осуществляя вместе с тем примата производства средств производства.

Эти товарищи забывают, что закон стоимости может быть регулятором производства лишь при капитализме …»

«Если взять рентабельность не с точки зрения отдельных предприятий или отраслей производства и не в разрезе одного года, а с точки зрения всего народного хозяйства и в разрезе, скажем, 10–15 лет, что было бы единственно правильным подходом к вопросу, то временная и непрочная рентабельность отдельных предприятий или отраслей производства не может идти ни в какое сравнение с той высшей формой прочной и постоянной рентабельности, которую дают нам действия закона планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства» (там же, С.169-170).

Вскоре после публикации «Экономических проблем …» Сталина в «Правде» появилась статья, написанная Михаилом Сусловым, которая в первый раз цитировала резолюцию ЦК, принятую три года назад в связи с «Ленинградским делом», в которой, опять же, впервые тезисы Вознесенского осуждались с упоминанием его имени, как ревизионистские:

«Эта брошюра Вознесенского («Военная экономика СССР») запутывала решение проблем политической экономии социализма, представляла собой кашу из волюнтаристских взглядов на роль, которую должны играть планы и государство в советском обществе, и фетишизм закона стоимости, который, как утверждалось, руководит распределением рабочей силы между секциями народного хозяйства СССР» (М Суслов, «Правда», 24 декабря 1952).[17]

После публикации статьи Суслова началась интенсивная идеологическая кампания, направленная против тезисов Вознесенского. 9-11 января около 1000 экономистов  собрались на конференцию, которая осудила ошибки тех профессоров из их рядов, которые выразили свою поддержку тезисам Вознесенского. В редакционной статье «Правда» сравнила борьбу против тезисов Вознесенского с борьбой против «… троцкистских авантюристов и правых капитулянтов» («Правда», 12 января, 1953).

28 января журнал «Коммунист» назвал ряд экономистов и философов, осуждая их за поддержку тезисов Вознесенского.

После смерти Сталина 5 марта 1953 года кампания против тезисов Вознесенского внезапно была прекращена. На XX-м съезде партии, через четыре года после смерти Сталина, хрущевские ревизионисты почувствовали себя достаточно сильными, чтобы обвинить Сталина в «убийстве» многих «настоящих коммунистов», чтобы охарактеризовать Вознесенского и Кузнецова, как «…талантливых и выдающихся лидеров» и реабилитировать осужденных по «Ленинградскому делу», которое, в свою очередь, было осуждено как «фабрикация» (см. секретную речь Хрущева на XX-м съезде партии).

К оглавлению


[1] Шик О. Социалистические рыночные отношения и планирование.//Сборник «Социализм, капитализм и экономический рост: очерки», Cambridge University Press, 1967.

[2] Либерман Б.Г. Заигрываем ли мы с капитализмом? Прибыль и « Прибыль», «Советская жизнь», июль 1965).

[3] Энгельс Ф. Анти-Дюринг.//Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., Т.20, С.203,

[4] Там же, С.318.

[5] Маркс К. Капитал. Т.1.// Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., Т.23, С. 82,

[6] Маркс К. Капитал. Т.3// Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., Т.25, С.357,

[7] Там же, С.358

[8] Маркс К. Капитал. Т.1.// Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., Т.23, С. 180

[9] Энгельс Ф. Анти-Дюринг.//Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., Т.20, С.320,

[10] Там же, С.321

[11] Обратный перевод с английского

[12] Энгельс Ф. Анти-Дюринг.//Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., Т.20, С.283,

[13] Энгельс Ф. Анти-Дюринг.//Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., Т.20, С.322,

[14] Там же. С.324

[15]Сталин И.В.Экономические проблемы социализма в СССР. //Сталин И.В. Сочинения, Т.16, С. 169.

[16] Сталин И.В.Экономические проблемы социализма в СССР. //Сталин И.В. Сочинения, Т.16, С. 165.

[17] Обратный перевод с английского

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.

С правилами комментирования на сайте можно ознакомиться здесь. Если вы собрались написать комментарий, не связанный с темой материала, то пожалуйста, начните с курилки.

*

code