Анархизм в России

Начало

Анархизм в России

Анархизм в России появился впервые в семидесятых годах XIX  века, будучи перенесен русской эмиграцией из-за границы, где он пользовался большим влиянием.

В российском революционном движении 70-х годов было три течения, и все они были более или менее окрашены в анархист­ский цвет, хотя, по выражению В. Базарова, „окраска эта не прочно приставала к движению и быстро смы­валась условиями политической и общественной борьбы”. Этим объясняется то, что влияние анархизма на русское революционное движение было сравни­тельно слабо.

В те годы в революционном движении в России господствовали бакунизм, учение Лаврова и течение, возглавляемое Ткачевым, издававшим журнал „Набат”, и представлявшее из себя что-то вроде бланкизма. (Бланкизм — политическое течение, отражающее взгляды сторонников заговорщической тактики в революционной борьбе, восходящее к тактическим принципам Л. О. Бланки и его сторонников. Тактика бланкистов и предлагаемые ими организационные формы движения носили сектантский характер. Они отстаивали необходимость создания узкой тайной иерархической организации, ставящей своей задачей свержение существующего режима путём внезапного вооруженного выступления. Отказываясь от пропаганды в широких массах, чтобы не подвергать опасности нелегальную организацию, не считаясь с объективными условиями, не учитывая наличия революционной ситуации, бланкисты главную ставку делали на неожиданность нанесения удара и на неподготовленность правительства к отпору. Попытки практического применения бланкистских доктрин окончились полной неудачей.)

Все эти три течения — бакунисты, лавровцы и ткачевцы, в той или иной степени считали необходимым установление безгосударственного социалистического строя, согласно теории анар­хизма, но расходились в тактике. Если бакунисты считали возможным в ближайшем будущем путем народных восстаний совершить социальную ре­волюцию, то сторонники Лаврова считали социальную революцию делом более или менее отдаленного буду­щего и выдвигали необходимость серьезной и дли­тельной пропаганды. Ткачев же считал, что социальная революция может быть совершена только как следствие широко задуманного террористического заговора.

Наиболее сильным влиянием пользовалась последняя группа — ткачевцы, полагавшая, что народные массы через рево­люционную диктатуру должны установить социалистический безгосударственный строй. Эти идеи, бла­годаря неудаче землевольческих хождений в деревню и правительственным репрессиям, стали господствую­щими в программе и тактике „Народной Воли“, возник­шей в 1879 г.

„Хлебовольцы»

После разгрома народнического движения 70-х годов анархизм надолго теряет свое влияние на российские революцион­ные организации, и только в начале XX века он снова возрождается.

Пропаганда идей анархизма теперь ведется первым русским анархистским печатным органом, издававшимся в 1903 г. в Лондоне при актив­ном участии Кропоткина, Черкезова и др. Этот орган назывался „Хлеб и Воля“, и все приверженцы проводимых им идей назывались „хлебовольцами“.

Первое время анархистские идеи не имели успеха среди рабочих России, но уже в 1904 г. и особенно в 1905 г. интерес к анархизму значительно возрос. Среди отдельных слоев рабочих, на юге, юго-западе и северо-западе, появились группы анархистов. Революция 1905 г. и особенно ее поражение после московского декабрьского восстания окрылила анархистов и уси­лила их деятельность в разных местах России.

Почти все действовавшие в 1904 г. и в начале 1905 г. группы анархистов были сторонниками Кропоткина.

В 1904 г. они устроили первое совещание, на котором приняли целый ряд резолюций, которые легли в основу практических действий наиболее сильной в то время в Рос­сии группы анархистов-коммунистов „хлебовольцев».

Вот вкратце теоретические основы учения этой группы:

1. Всякое государство не только бесполезно, но и вредно.
2. Анархисты должны стремиться к созданию анти­государственного коммунистического общества.
3. Необходимо преобразование общества в духе ком­мунизма.
4. Цели анархистов могут быть достигнуты только при помощи социальной революции, которая совер­шенно разрушит капитализм и государственный строй, его поддерживающий.
5. Анархисты отвергают всякие программы-минимум, не признавая никаких промежуточных этапов, задер­живающих развертывание революции.
6. Анархисты должны быть готовы к объявлению всеобщей забастовки в городах и деревнях. Эта забастовка должна послужить сигналом для революции не только политической, но и коммунистической.
7. Единство анархистского движения должно быть достигнуто не путем создания центральных комитетов, а лишь объединением одинаково мыслящих идейных групп, которые свободны в любой момент распасться при наличии разногласий.

Как можно видеть, современные левые в России, в том числе из тех, кто называет себя коммунистами, немало взяли из идей анархистов-«хлебовольцев». Пункты с 3 по 7 сплошь и рядом встречаются в их программных установках.

В своем органе „Хлеб и Воля» кропоткинцы в целом ряде статей дают пояснения к вышепере­численным тезисам.

Например, в статье «Почему у нас нет программы-минимум», напечатанной в журнале „Хлеб и Воля» в 1904 г., чи­таем: „Мы не думаем, что ближайшая революция при­ведет нас к осуществлению нашего идеала во всей полноте; революция будет делом не одной какой-нибудь партии, а также не может сразу устранить всех пере­житков старого общества, но вместе с тем мы знаем, что она пойдет в направлении равнодействующей всех сил, использованных для дела, и чем настойчивее и абсолютнее мы будем действовать в принятом нами напра­влении, тем сильнее обнаружится его влияние».

Практически то же самое, что мы читаем сегодня и у подавляющего большинства российских левых, не так ли? Навалимся могучей безыдейной массой, и дело в шляпе! Вот для того, чтобы разъяснить, что «в шляпе» оно никогда не будет, по крайней мере, в той шляпе, к какой стремишься — к коммунистическому обществу, мы и рассказываем об истории анархизма, чтобы показать, куда ин неизбежно скатывается с такими утопическими идейными установками.

Вся литература анархистов-коммунистов была полна на­падок на социал-демократические партии и на про­грамму-минимум РСДРП. Некоторые основания у анархистов для этого было. Дело в том, что программы-минимум слу­жили всем социалистическим партиям Западной Европы основным поводом для скрытого или открытого отказа от революционных целей борьбы, для перехода их на позиции оппортунизма, буржуазной политики в рабочем движении. Но это ни в коей мере не может служить причиной отказа коммунистов от требований ча­стичных реформ и от частичных завоеваний, необхо­димых для организации и собирания революционных сил. Ведь и сами анархисты-коммунисты в вышеприведенной цитате до­пускают, что социальная революция не может совершиться сразу. Для большей уверенности в победе пролетарской революции даже анархисты допускают организации, т.-е. допускают более или менее дли­тельную подготовку к социальной революции. Нигде и никогда анархисты-коммунисты не могли доказать, что подго­товительный период к социальной революции  не может быть использован для частичных боев и завоеваний пролетариата. А вот историческая практика, напротив, доказала ложность установок анархо-коммунистов, показав, что  борьба за расширение буржуазной демократии — политических прав и свобод трудового народа, необходима, поскольку в условиях более широких буржуазно-демократических свобод коммунисты получают широкие возможности проведения действительно массовой идеологической и организационной работы, позволяющей  им сплотить миллионные массы для революционного переустройства общества.

Анархисты-коммунисты Кропоткина выдвигали в качестве основ­ных принципов непримиримую классовую борьбу и насильственную революцию для осуществления социа­лизма. Но эти принципы, конечно, ни в какой мере не были характерны для анархистской тактики, так как принцип классовой борьбы и насильственной револю­ции является главным оружием в арсенале революционного марксизма.

Будучи противниками программы-минимум, анар­хисты, однако, не всегда были верны себе и кое-где огова­ривались, что они вовсе не против частичных реформ. Они даже считали, что разговоры о том, будто анар­хисты-коммунисты являются врагами частичных ре­форм,— это, мол, легенда. „Мы, — пишут они в статье журнала „Хлеб и Воля“ № 6, посвященной стачкам,— должны безустанно бо­роться за проведение наших идей в жизнь. Этим путем мы косвенно можем повлиять и на проведение частичных реформ. Особенно подчеркиваем мысль, что борьба за реформы не может быть предметом социалистической деятельности, а является лишь чем-то при­входящим в борьбу за полное осуществление рабочего идеала… Борьба за частичные реформы представляется важным делом, пока она не превращается в принцип, в противном же случае она перерождается в реформизм… Мы враги реформизма потому, что не желаем потом опять возобновлять бесплодного периода мечта­ний о примирении капитала с трудом при помощи взаимных уступок».  Вот только ссылаясь на борьбу с реформизмом, анархо-коммунисты-кропоткинцы скатывались к другой крайности, на деле совсем отказываясь от поддержки борьбы рабочего класса за осуществление демократических реформ.

По вопросу об экспроприациях, принявших в 1905 — 1906 гг. в России эпидемический характер, анархисты-«хлебовольцы» на своей конференции приняли следующую резолюцию, направленную против групп, которые ввели в свою тактику террор и экспроприацию как обязатель­ный пункт: «Принимая во внимание, — читаем мы в резолюции, — что частные мелкие экспроприации не ведут к уничтожению существующего капиталисти­ческого строя, а экспроприации у частных лиц не служат средством пропаганды и содействия анар­хизму… мы, группа „Хлеб и Воля», признаем все существующие анархистские группы под названием „Черное Знамя» далеко отклоняющимися от реального понимания теории анархизма и считаем, что „чернознаменцы» не могут стать членами „хлебовольческих групп»».

Вопрос об отношении к профессиональным союзам стал предметом горячих споров для всех анархист­ских течений. Из целого ряда статей мы убеждаемся в том, что „хлебовольцы» признают огромное значение профсоюзов. Они рекомендуют анархистам вступать в члены союза, но не рекомендуют заниматься их орга­низацией в России, прежде всего, потому, что это отвлекло бы силы анархистов и отодвинуло бы соб­ственно анархическую работу на задний план.

Вопросы политического и экономического террора анархисты-„хлебовольцы» разрешают в положительном смысле. Они считают эти способы борьбы в революционной обстановке необходимыми для дезорганизации капиталистической системы и нападают в своих статьях на социалистов-революционеров за их непоследовательность в этих вопросах. „Хлебовольцы» вы­смеивают социалистов-революционеров за то, что те думают добиться разрешения аграрного вопроса парламентским путем, собрав большинство голосов в зем­ском соборе или в Государственной думе.

Организационные принципы анархистов-«хлебовольцев» разрешаются ими в духе федерации. Существую­щий в других политических партиях тип централи­зованных или, по выражению анархистов, «иерархиче­ских организаций» анархистами отвергается, так как этот организационный принцип, мол, убивает всякую лич­ную инициативу, душит самодеятельность членов ор­ганизаций и отдает всю организацию в руки небольшой группы так называемых вождей-руководителей, кото­рые повелевают массами. Анархисты-«хлебовольцы» не отмечают, конечно, того положительного влияния, которое оказывает централизм на сплоченность и бое­способность рядов партии.

И эти идеи сегодня ярко проявляются в нашей России, в том числе в среде левых, называющих себя «марксистами-ленинцами». Идиотская тема «власть партии или власть класса» муссируется ими не первый десяток лет, причем главным пугалом выступает, как и у анархистов-кропоткинцев, тезис о все тех же «вождях-руководителях, которые повелевают массами». На деле же сама постановка вопроса свидетельствует о крайнем политическом невежестве рассуждающих, о непонимании ими основ исторического материализма

В период 1903 — 1906 г. г. анархисты — коммунисты группы „Хлеб и Воля» пользовались очень большим влиянием, по сравнению с прочими группами анархистов, рассеивавшими свои силы на индивидуальный террор и экспроприации. Другие группы, о которых речь пойдет ниже, возникли позже, и влияние их после поражения революции было ничтожно.

«Безначальцы» и «чернознаменцы»

1905 год является годом беспрерывного нарастания и развертывания революции и одновременно годом четкого размежевания общественно-политических груп­пировок. Начиная от крайних правых политических и террористических организаций и кончая крайними „левыми» группировками — все переживают период самой глубокой дифференциации и дробления.

Этой участи не избегли также и анархистские тече­ния. До 1905 года, как мы видели, в России господ­ствуют „хлебовольцы», но уже в начале 1905 года в различных пунктах страны организуются группы анархистов, недовольных умеренностью хлебовольческой тактики. В результате этого недовольства в ап­реле 1905 года возникает новая анархистская группа, получившая название „безначальцев» и создавшая свой орган — «Листок группы «Безначалие»». В первом номере „Листка» в передовице излагаются основные принципы группы. Действовавшие до сих пор группы анархистов, по мнению „безначальцев», беспомощно топтались на одном месте. Группа считает, что анар­хисты должны поставить на своем черном знамени следующие лозунги, цитируем, выделение — «Безначалия»:

1. «Классовую борьбу, признавание и резкое подчеркивание глубокого классового антагонизма, су­ществующего между привилегированными и богатыми классами, с одной стороны, и трудящимся и не имею­щим возможности трудиться пролетариатом, с другой; антагонизма, который может исчезнуть лишь после социальной революции.»
2. «Анархию, безначалие, отрицание всяких, и добрых и злых, властей и правительств и, в виду сильной конституционной горячки, охватившей у нас синих и красных представителей буржуазного обще­ства, беспощадную борьбу со всякими зигзагами и увлечениями в эту сторону, поскольку этому увлече­нию поддаются и действительные революционеры; противопоставление буржуазному возгласу «Долой самодержавие!» единого пролетарского возгласа «Долой какую бы то ни было власть: и самодержавие, и земский собор, и всякую форму государственности!». В организационном плане — отрицание явных и тайных центров и централизованных партий, вообще торжественно возвещаю­щего или торжественно умалчивающего о своем существовании централизма, под какой бы благовидной маской ни старался он скрывать свою настоящую личину.»
3. «Коммунизм, т.-е. передачу земель группе свободных общин, а фабрик и заводов в руки рабочих и безработных; коммунизм как наиболее полное отри­цание частной собственности, коммунизм на средства производства и потребление, и организация самого производства и потребления на началах: „с каж­дого по его силам, каждому по его потребностям»».
4. «Социальную революцию, и ничего, кроме нее: борьбу с реформизмом и легализмом. Анархизм должен иметь в виду не синдикализм, не антимилитаризм, антиклерикализм или что-нибудь подобное, а лишь одно: полное разрушение буржуазного строя, т.-е. социальную революцию, которая для него и ближайшая и конечная цель; при­верженцы его, в отличие от всех других русских оппозиционных партий, должны непосредственно готовиться лишь к подобной трансформации современного общества, ибо только эта трансформация способна уничтожить деление людей на классы.»
5. «Как способ ее реализации, беспощадную кровавую народную расправу, вооруженное восстание народа, крестьян, рабочих и всякой го­лытьбы; признавание террора и всяких восстаний и открытой уличной борьбы во всех возможных видах ее и в какой бы жестокой форме и террор и уличная борьба ни выливались. Революцию en permanense[1], т.-е. целый ряд народных восстаний для окончатель­ного торжества бедноты. Отрицание борьбы за реформы и частичные улучшения.»
6. «Нигилизм — борьбу с авторитетами в какой бы то ни было сфере; атеизм, отрицание семьи, борьбу со всеми основами буржуазной морали и укоренив­шимися в нашей обыденной и партийной жизни пред­рассудками и суевериями; признавание краж и вся­ких открытых нападений на лавки и дома, совершае­мых угнетенными классами.»
7. «Работу не только среди крестьян и рабочих, но и среди так называемой „подлой черни», т.-е. без­работных, босяков, бродяг и всяких „подонков и отще­пенцев общества», ибо все они наши братья и то­варищи.»
8. «Безусловный отказ от совместных выступлений с какими бы то ни было политическими партиями, будут ли они либералы, социал-демократы или соци­алисты-революционеры; все они политические шулера, буржуи и враги народа, и временные выгоды от совместных действий никогда не окупятся той деморализацией, которую вносит в ряды товарищей подобное сотрудничество партий».

Как видно из этой программы, „безначальцам» нельзя отказать в решительности и смелости. На практике эта группа и все ее приверженцы в России отрицали какую бы то ни было организационную работу. Так­тика „безначальцев“ состояла исключительно в созда­нии боевых групп, задачей которых являлась атака правительства и буржуазии, а классовая борьба заклю­чалась только в экспроприации собственности, принадлежавшей буржуазии.

Но над всеми этими лозунгами доминирует один — экспроприация и террор, направленные против пред­ставителей власти и владельцев фабрик и заводов, выделяющихся своей враждой к рабочему классу и противодействующих его требованиям. В том же но­мере „Листка» заграничная группа обращается к революционерам, живущим в России, с длинным письмом, в котором усиленно подчеркивает необходимость экс­проприации и террора. «В основу нашей программы, — пишут они, — мы кладем борьбу масс, а в основу борьбы масс должен лечь принцип экспроприации; экспро­приации не как отдаленного революционного акта, в котором завершится будущее окончательное восстание, свергающее навсегда государственное иго, а экспро­приации как правила, которым массы и мы будем руководиться теперь, объявляя гражданскую партизан­скую войну современному строю, гнетущему нас, не дающему свободно жить и наслаждаться жизнью… Принцип экспроприации — это великий дар анархии народу».

В одном из номеров журнала „Безначалие» дается и практический совет, «как поджигать помещичьи скирды». Эта статейка затем была перепечатана в России в виде отдельной прокламации и разбрасы­валась анархистами из окон вагонов по деревням в различных пунктах России в течение продолжитель­ного времени в 1905 году.

Стремясь во что бы то ни стало вызвать граждан­скую войну, которая должна стать прологом социаль­ной революции, „безначальцы“ считали, что в этой истребительной войне все должно погибнуть. В одной прокламации они так и пишут: «Не жалейте помещичьего добра, нам оно ни в каком случае не достанется». Однако здесь, вроде как веря в немедленное торжество социальной революции, которая установит безгосударственный ком­мунизм, „безначальцы“ впадают в противоречие сами с собою, когда говорят о том, что добро, которое они предлагают уничтожить, никому не достанется.

Определенно отрицательно „безначальцы“ относятся к парламентаризму и синдикализму, к профессиональ­ному движению, ко всяким полумерам, способным, по их мнению, задержать наступление социальной револю­ции. «Долой трэд-юнионизм, синдикализм и парламента­ризм, ибо все они имеют целью продлить агонию умирающего врага».

Другие анархистские органы давали такие характеристики тактики „безначальцев“: „Бунтарь“ считал, что вся программа „безначальцев» сводится к тому, что „пролетариат может и должен предъявить капиталистическому обществу лишь одно требование — перестать существовать», а «Буревестник» писал, что „безначальцы“ всю свою тактику строят «на убеждении в чудодейственной силе террора и участии анархистов в повседневной борьбе пролетариата видят измену принципам анархизма».

В своем докладе анархистскому конгрессу в Амстердаме рус­ские анархисты сообщали, что „безначальцы» доходили в своей проповеди террора и экспроприации до того, что рекомендовали пролетариям бросать работу на за­водах и жить исключительно личными экспропри­ациями.

Однако, несмотря на это отрицательное отношение разных анархистских групп к „безначальцам», тактика последних стала иногда в скрытой, а иногда и от­крытой форме тактикой и единственным видом „пря­мого воздействия» большинства анархистских групп и одиночек на местах. (Вот откуда берет свое начало тот, популярный ныне в нашей молодежной среде принцип «прямого действия» — из самой одиозной формы русского анархизма!)

В этом нетрудно убедиться, если мы познакомимся с другой группой анархистов, известной под именем „чернознаменцев». Эта группа выпустила один номер своего журнала „Бунтарь» в 1906 году, а затем возоб­новила его только в 1908 г., уже за границей. Группа „чернознаменцев» уделяет не меньше внимания тер­рору, чем „безначальцы», причем, главным образом, террору индивидуальному и неорганизованному.

«Ча­стота и степень насильственных дейст­вий пролетариата против буржуазии — вот лучший показатель классовой борьбы», — писали „чернознаменцы» в № 1 „Бунтаря» (выдел. — авт). «Организуйтесь и вооружай­тесь. Нападайте на магазины и организованно берите предметы первой необходимости»,— такие советы дают „чернознаменцы» безработным.

Одна из фракций чернознаменского течения, так называемые „безмотивники», решила поразить револю­ционные рабочие массы каким-нибудь этаким чудодейственным средством, чтобы «услыхала его многомиллион­ная народная масса, чтобы затрепетала и содрогнулась в ужасе буржуазия». «Безмотивниками» эта фракция называла себя по­тому, что ее представители считали, что террористические акты и нападения на представителей буржуазии допустимы без всякого мотива, не за ту или иную конкретную вину, а за то, что они буржуа, что они эксплуататоры. В этом отношении „безмотивники“ подражали старым приемам западноевропейского анархизма, тоже практи­ковавшего такого рода беспричинные покушения.

В 1908 году, когда революция сменилась столыпин­ской реакцией, когда не только от анархизма, но и от всех остальных революционных политических сил остались только рожки да ножки, «чернознаменцы» возобновляют издание «Бунтаря». В № 2 — 3 помещено стихотворение «Мститель», по­священное Иосифу Брунштейну (Беленькому), участ­нику взрыва в кофейне Либмана в Одессе 17 декабря 1905 года.

Сытые богачи пируют, в зале музыка, смех. Бледный юноша бросает снаряд:

«Ужасный гром, предсмертных криков вой,
На месте пиршества осталась груда тел.»

В одном некрологе рассказывается о подвиге некоего рабочего Григория (Фрола). Сидя за бутылкой пива в ресторане, где находилась „чистая» публика, Фрол хватается за револьвер и кричит: «Вам весело, него­дяи? — Весело, когда люди с голоду умирают? Смерть вам всем!» — и он начинает расправляться. Орган, зер­кала, бутылки с дорогими винами — все разбивает Фрол и в исступлении кричит: „Бей всех богатых, бей всех, кому живется тепло и сыто! Да здравствует коммуна! Негодяям смерть!»

Если судить по этим статьям мемуарного характера, то нужно сказать, что „чернознаменцы» за период 1905 —1908 гг. так ничему не научились. Восхваление подвигов таких «героев революции», как Григорий (Фрол), едва ли свидетельствует о том, что безмотивный террор и индивидуальный грабеж способны двигать вперед дело социальной революции. И «чернознаменцы» отчасти отдают себе в этом отчет. Они понимают, что идейный террор, по существу, выродился в ряд мелких краж и грабежей. Поэтому в № 2 — 3 „Бунтаря» в статье «О терроре» ста­вится вопрос о неорганизованности террора и указывается, что в анархистских кругах доминирует тер­рор, направленный только „против ближайшего угне­тателя». «Не уничтожить террор против ближайшего врага хо­тим мы, — пишет „Бунтарь», — а поставить рядом с этим террором террор организованный, направленный в самое сердце, в самую душу буржуазии и власти, — вот одна из наших задач». Таким образом, мы видим, что перед „чернознаменцами» стал вопрос организационного характера, хотя и с большим опозданием. Возникла потребность в единой анархистской организации, не рас­сыпанной и не раздробленной на десятки мелких групп и течений, ни перед кем не ответственных и ни с кем не связанных а действующих систем и организованно. Вот почему в статье „О терроре» и в статье „Вопрос организации» ими выдвигается на очередь дня серьезный вопрос об анархистских фракциях и их объединении.

Как и прежде, „чернознаменцы» остались враждеб­ными всяким моментам, способным задержать рост революционного настроения рабочих масс. В статье „Несколько слов о синдикализме» успех синдикализма в России объясняется тем, что среди анархистов много эмигрантов, механически перенесших условия Запад­ной Европы в Россию. Эти эмигранты «стали учить красотам синдикализма… синдикат принимают за ячейку будущего строя. Анархисты стали звать угне­тенных не к социальной революции, а к созданию синдикатов, анархисты стали звать не к нападению на буржуазный строй и не к уничтожению его, а к организации по профессиям для „будущих завоева­ний»… Анархисты, которые первыми высказались и всегда показывали пример прямой борьбы и ор­ганизации боевых сил в процессе борьбы, высказываются теперь за организацию, которая лишь когда-то будет действовать. Положение: действуя, организуйтесь, они хотят заменить положением — организуйтесь для действия в будущем» (выдел. авт.).

„Чернознаменцы» видят в синдикализме такого же противника социальной революции, как и в социал-демократии, в тогдашних коммунистах, которые, организуя миллионы рабочих во­круг парламентаризма, готовят их к битвам в далеком будущем, выдвигая программу-минимум для усыпле­ния революционных стремлений пролетариата. Кроме того, в синдикатах не находят себе места безработный, люмпен-пролетарий, являющийся, по мнению „чернознаменцев», самым последовательным борцом за социаль­ную революцию.

Анархо-синдикалисты

Анархо-синдикализм, этот позднейший вид анархизма, является своего рода шагом вперед от отвлеченного, оторванного от жизни анархизма к марксизму. Анар­хизмом синдикализм называется потому, что подобно другим анархистским течениям он признает всякую политическую борьбу, в том числе и парламентаризм, совершенно лишней и вредной. Анархо-синдикализм или, как его стали называть во Франции, революционный син­дикализм ставит во главу угла объединение всех рабо­чих, без различия политических и других убеждений, в синдикаты, т.е. в революционные рабочие союзы. Анархо-синдикализм признает классовую борьбу и считает единственно приемлемой для пролетариата организацией не политические партии и не парламент, а исключительно профессиональный союз. От анар­хизма анархо-синдикализм отличается тем, что первый не допускает никаких промежуточных этапов между повседневной борьбой пролетариата и его конечной целью, анархо-синдикализм же настаивает на необхо­димости длительной подготовки пролетариата к буду­щей социальной революции.

Но, в отличие от социал-демократии, анархо-синди­кализм считает, что всякие политические организации, политическая борьба, участие в буржуазных парламен­тах развращают и разлагают рабочий класс. «Самый уязвимый пункт ортодоксального марксизма, — пишет анархо-синдикалист А. Боровой, — вопиющее противоречие между „революционностью» его „конечной цели» и мирным рефор­мистским характером его „движения», между суровым требованием непримиримой „классовой борьбы” и практическим подчинением ее парламентской политике партии».

Вот это-то внешнее «противоречие» (в понимании механицистов, каковыми являются все анархисты без исключения) между социал-демократи­ческим движением и его конечной целью, «между дей­ствительностью и идеалом» пытается заполнить революционный синдикализм, рассматривая каждый шаг своего движения, как шаг вперед к конечной цели. Если цель борьбы пролетариата заключается в разру­шении современного классового общества с его систе­мой наемного труда, то повседневная революционная классовая борьба пролетариата, пропитанная духом ненависти ко всем видам капиталистического госу­дарства, является медленным, но верным приближением к конечной победе. Каждый отдельный момент в раз­витии синдикалистского движения сопровождается действиями, постепенно разрушающими капиталисти­ческий строй. „Чистые” анархисты, как мы уже видели, упрекают синдикалистов в том, что их теории являются компромиссом с буржуазным порядком, что синдикаты являются таким же тормозящим приближение социаль­ной революции моментом, как программа-минимум у социал-демократов (коммунистов того времени), что они допускают возможность положительной творческой работы на почве капитали­стического строя. Синдикалисты видят в синдикатах не только организации для подготовки к борьбе за социальную революцию, но также ячейки будущего строя.

Синдикаты, по мысли синдикалистов, ставят своей целью захватить в свои руки производство и потре­бление. Средства борьбы против капиталистического строя — это стачки, бойкот, саботаж. Анархисты-син­дикалисты выдвигают принцип „прямого воздействия», т.-е. непосредственного давления пролетариата на капиталистов под руководством синдикатов путем вышеуказанных форм борьбы.

Совершенно исключается из средств борьбы синдикализма террор в смысле прямого насилия над отдельными представителями капитализма. «Террор в практике синдикалистов возможен только массовый, выражающийся в открытых классовых выступлениях пролетариата в каждый мо­мент угрожающий капиталистическому строю в целом. Синдикализм, в противовес всем другим видам анар­хизма, не чуждается и не боится частичных уступок и реформ. Но он в то же время отвергает всякие соглашения с хозяевами».

Анархо-синдикализм в Европе возник и начал разви­ваться только в начале XX века. Поначалу особой популярностью он не пользовался, но после русской революции 1905 года его влияние  на рабочие массы усилилось. Особенно сильно распространился револю­ционный синдикализм во Франции, где, с одной сто­роны, рабочий класс разочаровался в парламентской борьбе, а с другой — социалистические партии выдвинули целый ряд вождей — изменников пролетариата, продавшихся буржуазии, вступивших в буржуазные правительства и принимавших участие не только в создании законов против рабочего класса, но и расстреливавших рабочих-стачечников. Во Франции синдикалистское движение выдвинуло целый ряд крупных теоретиков, как Пуже, Лягардель, Сорель и др. Анархо-синдикализм имеет также свою организацию „Индустриальные рабочие мира» в США, где все рабочее движение развращено под вли­янием Американской федерации труда, руководимой вождями, подкупленными капиталистами. В несколько более слабой степени революционный синдикализм развит в Италии и в Англии.

В России анархо-синдикалисты, выступив в качестве бо­лее или менее организованной группы в конце 1905 г. и с первого же момента выразили свое недовольство деятельностью своих западно­европейских собратьев. Революционный момент требовал  отказа от слишком умеренной тактики французских и американских революционных синдикалистов. Создав тайный „Революционный союз труда», они повели энергичную борьбу против царского правительства и самодержавного государ­ства при помощи методов террора и экспроприации. Кроме того, они выдвинули как средство борьбы пропаганду отказа от уплаты податей, от исполнения воин­ской повинности и т. и.

В ноябре 1906 г. группа анархо-синдикалистов, руко­водимая Новомирским, выпустила в Одессе листовку, с изложением программы и тактики русского синдикализма. В этой листовке, в частности, говорится о том, что «буржуазное господство рабочий класс может уничтожить только насильственным уничтоже­нием государственной власти и революционным захва­том собственности посредством всеобщей стачки и во­оруженного восстания, которые должны быть подгото­влены рядом частичных и массовых стачек, всеобщим отказом рабочих отбывать военную службу и другие государственные повинности, массовыми экспроприациями продуктов в пользу бастующих и безработных, уни­чтожением эксплуататоров и врагов рабочего класса».

Относительно тактических принципов там же мы читаем: «1) Группа стремится всеми мерами отвлечь рабочие массы от участия в выборах. Полный бойкот всех выборных учреждений. 2) Отказ правительству в податях и рекрутах, уничтожение государственных имуществ, порча оружия и т. д. 3) Террористические нападения на государственных чиновников и капи­талистов. 4) Создание в недрах современного обще­ства ячеек будущего свободного общежития — организа­ция тайных анархистских профессиональных союзов. 5) Группа против безмотивного террора и относится отрицательно к таким террористическим актам, как бросание бомб в ресторане, так как они ожесточают рабочих. Революционная энергия должна быть напра­влена только против крупных и активных врагов рабо­чего класса».

Группа „Новый Мир“ считала также возможным вступление анархистов-синдикалистов в одиночку и целыми группами („тайные синдикаты”) в открытые легальные беспартийные профессиональные союзы, с одной стороны, для проповеди идей анархизма, с дру­гой — для борьбы против политических партий, стремя­щихся подчинить себе профессиональные союзы в своих целях. Т.е. одним из важнейших направлений их деятельности была борьба с социал-демократией, большевизмом, по сути, с политическим движением рабочего класса.

Еще более последовательной в смысле анархо-синдикализма европейского образца являлась группа „Буре­вестник”, организовавшаяся в Женеве в середине 1906 г. Эта группа с первого же момента высказала резко отрицательное осуждение всяким экспроприациям и террористическим актам, особенно таким, которые совершаются для личных целей. В ряде статей „Буре­вестник» осуждает попытки угнетенных улучшить свое положение при помощи законодательных органов. Защита таких попыток постепенно приводит к признанию за бур­жуазным парламентом и государством положительной роли. Не менее вредны и мирные стачки, приспосо­бляющиеся к существующим в государстве законам. Такие способы „борьбы» гасят революционный пыл рабочих и приучают их приспособляться к государ­ству и власти, считали буревестниковцы.

Отвергая, как и другие анархистские группы, пар­ламентаризм и реформизм, группа „Буревестник» при­зывает рабочие массы вести непосредственно револю­ционную, нелегальную борьбу. Единственным оружием в деле борьбы труда с капиталом она признавала только революционный синдикализм.

В отличие от группы анархистов — синдикалистов, объединившихся вокруг органа „Новый Мир», анархи­сты из „Буревестника» считали возможным наступле­ние социальной революции в ближайшее время. На этом основании „Буревестник» хотя и признавал отста­лость русского рабочего класса по сравнению с западно­европейским, тем не менее был уверен, что высокая степень революционного настроения русских рабочих дает им большие шансы на победу.

Группа „Буревестник» в 1907 —1908 г. г. пытается стать центром организации всех анархистских сил в России. Однако „Буревестник» не находит возмож­ным создать централистическую организацию типа социал-демократических партий. Анархистская орга­низация, по мнению „Буревестника“, может существо­вать лишь как федерация всех анархистских групп, действующих в стране.

Таким образом, на территории России существовали три группировки анархистов, если не считать случай­ных объединений, не игравших никакой роли и очень часто ограничивавшихся двумя — тремя налетами, экс­проприациями («эксами») и бесцельными убийствами. Эти группировки отличались друг от друга, главным образом, своим отношением к синдикалистскому движению.

Группа анархистов-коммунистов признавала синдикаты лишь постольку, по­скольку они являются местом сосредоточения рабочих масс. Поэтому анархисты могут вступать в профес­сиональные союзы с целью пропаганды анархизма, но вместе с тем они ни под каким видом не должны брать на себя инициативы в деле создания профсоюзов.

Группа „безначальцев“ совершенно отвергала какое бы то ни было участие анархистов в синдикальном движении.

И, наконец, группа анархо-синдикалистов считала синдикаты основой всей деятельности анар­хистов.

Продолжение 

Аудио

[1] Беспрерывную