Глава 4. Экономика перестройки — полный отход от марксизма-ленинизма. Часть 3.

К оглавлению

Глава 4. Экономика перестройки — полный отход от марксизма-ленинизма. Часть 3.

Попытки деколлективизации

Выступая за демонтаж социалистической плановой экономики в области промышленности и замену ее экономикой рыночной, в области сельского хозяйства Шмелёв предлагает не что иное, как рецепт деколлективизации и замены колхозов мелкими индивидуальными хозяйствами.

«Колхоз  и совхоз», — говорит он, — «должны иметь право свободно продавать свою продукцию государственным и кооперативным организациям и потребителям.  В правовом и экономическом отношении индивидуально-кооперативный сектор должен быть полностью (и как покупатель, и как продавец) приравнен к государственным предприятиям и организациям».[1]

Здесь Шмелев не только призывает к тому, чтобы личные и коллективные хозяйства были поставлены на равноправную основу, что само по себе было бы уже реакционным и в любом случае — регрессивным шагом, но и выступает за введение «неограниченного права» для колхозов и совхозов «свободно продавать свою продукцию государственным и кооперативным организациям и потребителям», что на практике может привести только к неограниченному, безграничному и всеобъемлющему товарному производству и капитализму в сельском хозяйстве, хотя и через ряд промежуточных шагов. Все эти меры, за которые выступали шмелёвы, к сожалению, правящие в то время бал довели советскую экономику до грани краха, и были призваны подорвать колхозы своей идеей насчет того, что малые товарные хозяйства, безусловно, — хоть сначала и медленно — приведут к мелкому фермерству, с его предполагаемой предприимчивостью и частной инициативой. А фермерство, в свою очередь, якобы обеспечит полное изобилие в советской экономике. Сама мысль о том, что мелкое фермерское хозяйство может решить продовольственную проблему в СССР, где население составляло около 300 млн. человек – это, всего лишь, реакционная мечта. Нигде в мире, ни в капиталистических, ни в социалистических странах небольшие фермерские хозяйства не решили и не могли решить продовольственную проблему в принципе. Для того, чтобы это понять, Шмелёву и иже с ним нужно было всего лишь совершить короткую поездку в соседнюю Польшу, где после восстания 1956 года коллективизация была упразднена, и было восстановлено мелкое крестьянское хозяйство, а там полюбоваться на чудесные последствия работы небольших фермерских хозяйств. В результате этой работы возникали многолетние нехватки продовольствия, которые были настолько серьезными, что не могли избежать попадания даже в ограниченное поле зрения шмелёвых нашего мира. Но этим буржуазным экономистам было глубоко наплевать на нехватку продовольствия и страдания, которые такая нехватка вызывает в жизни обычных трудящихся. Они так страстно и целеустремленно были заняты попытками восстановления капиталистических производственных отношений в промышленности и сельском хозяйстве, что готовы были игнорировать такие «незначительные» неудобства, как страдания десятков миллионов людей, в виде сверхэксплуатации большинства единицами, безработицы, голода, нищеты и горя, к которым это восстановление обязательно должно было привести в жизни. Наоборот, они считали, что все эти бедствия для советского рабочего класса, который, как они утверждали, выродился в связи с безопасностью, обеспечивавшейся для него полной занятостью, — вещь, скорее, положительная. И г-н Шмелев продолжил: «Мы должны наконец раз и навсегда решить, что важнее для нас: иметь достаток собственных продуктов или вечно ублажать поборников равенства всех в нищете и разного рода безответственных крикунов. Необходимо назвать вещи своими именами: глупость — глупостью, некомпетентность — некомпетентностью, действующий сталинизм — действующим сталинизмом. Жизнь требует пойти на всё, чтобы уже в ближайшие годы обеспечить наш продовольственный рынок. Иначе все расчёты на активизацию человеческого фактора повиснут в воздухе, люди не откликнутся на них.».[2]

На обычном языке смысл приведенных выше замечаний сводится к следующему.

Во-первых, только приватизированное, рыночное сельское хозяйство может обеспечить обильный запас продуктов питания. Во-вторых, борьба пролетариата за то, чтобы покончить с эксплуатацией, его борьба за равенство путем ликвидации классов, борьба за переход к высшей фазе бесклассового общества — коммунизму путем сокращения неравенства равносильна борьбе за «равенство в нищете». И, наконец, те, кто не согласен с этими предложениями, виновны в «глупости», «некомпетентности» и «сталинизме»! Мы знаем, что мотивирует не только буржуазную интеллигенцию в СССР, но и буржуазию во всем мире сваливать в одну кучу: глупость, некомпетентность и сталинизм. Мы знаем, почему буржуазия и идеологи, нанятые ею по всему миру, со злорадством бросают такие эпитеты в адрес Иосифа Сталина и обвиняют его во всех возможных и невозможных приписываемых ему преступлениях. Однако мы пока удержимся от соблазна углубиться здесь в этот вопрос, который мы, сдерживая свое слово, данное нами читателю в первой же главе этой книги, оставим для последней главы.

Ясно одно. Когда г-н Шмелёв говорит об «активизации человеческого фактора» для того, чтобы «обеспечить достаточный запас продуктов питания», он выступает за возвращение к нэповским дням путем расчленения и ликвидации колхозов и совхозов. Он продолжает утверждать, что «в свое время был выдвинут лозунг ликвидации кулачества», но вместе с ним было ликвидировано крестьянство. Как можно было, независимо от капиталистических или коммунистических взглядов, утверждать такую ерунду? Конечно, это правда, что кулаки — эти «кровопийцы», как их называл Ленин — богатые крестьяне, были ликвидированы как класс. Верно также и то, что доля личных хозяйств в конце коллективизации в 1938 году значительно сократилась и составила не более одного процента посевных площадей. Но как можно утверждать вслед за Шмелёвым, что крестьянство было ликвидировано? Крестьянство было коллективизировано и вплоть до настоящего времени очень даже продолжает существовать как класс. Таким образом, мы вынуждены сделать вывод, что, когда Шмелев и его коллеги — капиталистические реставраторы поднимали плач по предполагаемой ликвидации крестьянства, они надевали траур только лишь в связи с кончиной своих горячо любимых кулаков. Без сомнения, они описывали, и всегда будут описывать ликвидацию кулачества, как ещё один пример попыток «переломить объективные законы экономической жизни, подавить складывавшиеся веками и отвечающие природе человека стимулы к труду привели в конечном счёте к результатам, прямо противоположным тем, на которые мы рассчитывали» (Шмелев)», как ещё один пример «некомпетентности», «глупости» и «сталинизма». Конечно, те, кто считает ликвидацию кулачества как класса актом «некомпетентности» и «глупости», будут продолжать бросать свои букеты грязных слов в Сталина, чье имя больше, чем имя кого-либо ещё в истории, связано с этим беспрецедентным революционным всемирно-историческим процессом. У тех, кто не смирился с этим процессом и хочет вернуться к старым добрым временам эксплуатации, богатых кулаков и десятков миллионов бедных, обездоленных крестьян, к несчастной жизни в русской деревне, так прекрасно описанной в работах Толстого, есть все основания проявлять крайнюю враждебность по отношению к Иосифу Сталину — одному из ведущих архитекторов победы социализма в СССР в целом и в советской деревне — в особенности. Шмелёв являлся одним из таких людей. Именно поэтому его рецептом для избавления от недостатков советского сельского хозяйства (а у него были свои недостатки, среди которых присутствовали и серьезные) и обеспечения изобилия продуктов питания является возвращение к отдельным небольшим фермерским хозяйствам, что, в конечном итоге, неминуемо должно привести к широкой дифференциации среди крестьянства и — угадайте, к чему? — к появлению кулачества и сопутствующей ему массе забитого беднейшего крестьянства. Ибо, если капиталистические товарные отношения преобладают, и им предоставлена полная свобода действий, как того требовали в СССР шмелёвы, никакая сила на Земле не сможет остановить появление кулачества, которое уничтожит огромную массу крестьянства, и, следовательно, проведет «коллективизацию» сельского хозяйства на капиталистической основе. Именно это произошло в передовых капиталистических странах. Поскольку Соединенные Штаты являются моделью шмелёвых в СССР, магнитом, к которому они неумолимо притягиваются, возьмем в качестве примера именно их.

Что же случилось в США середины XIX-го века с гордым, независимым крестьянством? Да то, что оно практически исчезло, несмотря на всю его личную инициативу, предприимчивость и трудолюбие, которые, несомненно, были для него характерными. Оно было поглощено финансовым капиталом, гигантскими синдикатами и картелями, образовавшимися в сельском хозяйстве, гигантской химической промышленностью и «высокими технологиями», занятыми производством минеральных удобрений и фармацевтических препаратов. Вот, что сказал г-н Роберт K Лэндерс, специалист по сельскому хозяйству США, на этот счет: «Крупные и очень крупные хозяйства составляют менее 5 процентов всех американских ферм, но на них  приходится более половины всего валового дохода ферм и более четырех пятых от их чистого дохода. В действительности на долю очень крупных фермерских хозяйств (с годовым валовым доходом в $ 500 000 и более), хотя они составляют лишь немногим более 1% всех хозяйств, приходится одна треть от валового дохода всех хозяйств и более трех пятых их чистой прибыли» [3].

Мы думаем, это достаточно ясно. Если это — их желаемый конечный продукт, то надо было, чтобы г-н Шмелев и его сторонники сказали об этом открыто, не прячась за мелкого фермера с его хваленой предприимчивостью и личной инициативой. Они должны были смело вынести в свет свою программу реставрации капитализма, а не прятаться за ширмами критики «административно-командной» системы. В любом случае, нападки на так называемую «административно-командную» экономику, как мы уже слишком хорошо знаем, на деле представляют собой всего лишь скрытые (не говоря уже о том, что нечестные!) попытки дискредитации плановой социалистической экономики и её достижений, для того, чтобы повернуть вспять исторический процесс вспять — назад, к капитализму.

Если Шмелёв писал в относительно сдержанных тонах, — хотя они были намного менее сдержанными, чем у Горбачева — то это лишь потому, что тогда был ещё июнь 1987 года. Но буквально за три с половиной года, прошедшие с того времени, процесс демонтажа плановой социалистической экономики и внедрения буржуазных норм настолько ускорился, что вышел далеко за пределы нашего воображения. С каждым днем, ободренные реакционным маршем назад под пропагандируемыми лозунгами перестройки и антикоммунизма, при помощи выпущенной в свет односторонней политики «гласности», которая связывала революционеров по рукам и ногам и затыкала им рот, но позволяла необуржуазии и капиталистическим реставраторам беситься, как им вздумается, уже не только шмелёвы среди интеллигенции, но и их коллеги в КПСС стали гораздо более откровенны в своих целях и намерениях. Если бы Шмелев был одиноким голосом, если бы он не имел поддержки среди значительной части интеллигенции, которая занимала тогда очень важные и высокие посты в советской администрации, и — не в последнюю очередь — если бы у него не было поддержки со стороны не такого уж незначительного ряда высокопоставленных функционеров КПСС, то можно было бы не обращать на него внимания, можно было бы его проигнорировать. Но, увы, дело обстояло далеко не так.

Горбачев переходит в лагерь Шмелёва

Горбачева, который в июне 1987 года, согласившись с анализом Шмелёва, нашел целесообразным дистанцироваться от решений, предложенных последним — тот же самый Горбачев, спустя всего год (июнь 1988 г.), в своем выступлении на XIX-ой партийной конференции и затем в своем докладе ЦК КПСС от 29 июля 1988 года полностью последовал рецептам Шмелёва. Очень показательно всё, что Горбачев говорил о продовольственной ситуации и о сельском хозяйстве в СССР. Так, например, он подчёркивал, что для улучшения ситуации в области продовольствия «наш самый большой резерв заключается в прекращении потерь, полном сохранении урожая и животноводческой продукции, а также в обеспечении высокого качества их обработки». К этомуон добавлял: «Это самый короткий путь к увеличению запасов продовольствия в ближайшем будущем. Решение этого вопроса позволит увеличить запасы продовольствия, по крайней мере, на 15 — 20 процентов. Для этого потребуется гораздо меньше времени и ресурсов, чем для наращивания производства. Инвестиции в ликвидации потерь и переработку продукции — самые прибыльные и наиболее эффективные. Всё наше общество должно приступить к работе над этой задачей» (речь в ЦК КПСС, 29 июля 1990 года).[4]

Пока вроде бы всё хорошо. Ещё кажется, что за два с половиной года, прошедших с доклада Горбачева в июле 1988 года, его администрация в состоянии мобилизоваться и мобилизовать миллионы колхозов для  выполнения этой чрезвычайно важной задачи, особенно, в связи с тем, что СССР ежегодно тратит почти треть своего ограниченного валютного запаса на импорт около 40 млн. тонн продовольствия. Более того, для выполнения этой задачи абсолютно нет необходимости «изменять экономические отношения в деревне», не нужно деколлективизации сельского хозяйства. Но создается впечатление, что те, кто находился у руля советского государства, не слишком заботились о ликвидации этих потерь и мерах против колоссального расточительства, что они просто были не заинтересованы в сохранении урожая. В 1990 году, судя по всему, в СССР был рекордный урожай (хотя нам все говорили, что коллективизация была не в состоянии достаточно производить!), но урожай этот сознательно не собирался. Может быть, сторонники реставрации капитализма в деревне в своем стремлении дискредитировать советское коллективизированное сельское хозяйство в большей степени, чем им это до сих пор удавалось, намеренно саботировали сбор урожая?

Горбачев и вопрос о коллективизации

Давайте пока оставим необуржуазных «советских» экономистов и займемся платформой горбачевского руководства. Платформа Горбачева, по крайней мере, для начала, была эклектичной и типично оппортунистической, в ней полностью отсутствовали научное содержание, теоретическая ясность, идеологическая последовательность и верность принципам. В его «Перестройке», опубликованной в 1987 году в СССР, мы по вопросам сельского хозяйства находим противоречивые заявления — так свойственные ему. С одной стороны, под заголовком «Уроки истории» у него есть следующие слова, отдающие дань коллективизированному советскому сельскому хозяйству:

«Или возьмите коллективизацию. Знаю, сколько домыслов, спекуляций, злобной критики в наш адрес связано с одним этим термином, не говоря уже о самом процессе. Но даже многие из тех, кто пытается объективно разобраться в этом периоде нашей истории, не могут, кажется, по-настоящему осмыслить все значение, необходимость и неизбежность коллективизации в нашей стране.
Если же действительно с позиций правды и науки учитывать обстоятельства того времени и специфику развития именно нашего, советского общества, если не закрывать глаза на крайнюю отсталость сельскохозяйственного производства, которое не имело перспективы преодолеть эту отсталость, оставаясь мелким и раздробленным, если, наконец, правильно оценивать действительные результаты коллективизации, то нельзя не прийти к однозначному выводу. Коллективизация была величайшим историческим деянием, крупнейшим после 1917 года социальным поворотом.»[5]

После добавления обязательного мелкобуржуазного утверждения, что коллективизация проходила «болезненно, не без серьезных перегибов и ошибок в методах и темпах», и даже не пытаясь предоставить, не говоря уже о том, чтобы научно изложить обоснования этих своих слов, Горбачев продолжил:

«Но без нее дальнейший прогресс нашей страны был бы невозможен. Коллективизация подвела социальную основу под модернизацию аграрного сектора экономики, позволила внедрять методы культурного хозяйствования. Она обеспечила рост производительности труда и такое увеличение в конечном счете объемов производства, которого мы не имели бы, сохрани мы деревню в прежнем ее состоянии, фактически унаследованном от средневековья. Кроме того, коллективизация высвободила значительную часть средств и рабочих рук, необходимых для развития других сфер нашего общества, прежде всего для промышленности. Она открыла перспективу для создания надежного продовольственного фонда государства.
Коллективизация изменила, пусть не просто и не сразу, весь уклад жизни крестьянства, открыв ему выход к тому, чтобы стать современным, цивилизованным классом общества. Если бы не она, мы не могли бы сейчас и думать о производстве зерна на уровне 200 миллионов тонн, тем более о 250 миллионах тони, как это записано в наших планах на ближайшее будущее. Между тем мы уже теперь превзошли суммарный объем зернового производства в странах «Общего рынка», вместе взятых,— при меньшей численности населения у нас“.
(Там же).[6]

Читая приведённые выше замечания, можно прийти к следующим выводам:

а) коллективизация в СССР была крайне необходимой неизбежностью;

б) без коллективизации в СССР нельзя было преодолеть крайнюю отсталость сельскохозяйственного производства;

в) дальнейший прогресс в СССР был бы в отсутствие коллективизации невозможен;

г) рост производства без коллективизации был бы так же невозможен;

д) коллективизация освободила значительные человеческие и материальные ресурсы, без которых развитие советского общества в целом, и советской промышленности, в частности, тоже было бы невозможно;

е) только посредством коллективизации советское крестьянство смогло превратиться в современный, цивилизованный класс общества;

ж) без коллективизации Советский Союз не смог быть производить 200 млн. тонн зерна, как он делал в середине 80-х годов прошлого века, т.е. — больше, чем общий объем производства зерна в ЕЭС, не говоря уже о планируемых им 250 млн. тонн в ближайшем будущем.

з) и, наконец, — коллективизация была великим историческим актом, наиболее важным социальным изменением после 1917 года.

Мы от всей души готовы подписаться под этой исторической оценкой коллективизации сельского хозяйства в СССР. Если бы Горбачёв на этом остановился, то между ним и нами не было бы никаких разногласий.

Но он не остановился. И вот его другая сторона. На стр. 45 своей книги Горбачёв осуждает «недооценку разнообразия, богатства интересов людей» и «выраженные эгалитарные тенденции». На странице 66 он говорит, что «много сейчас непривычного в нашей стране», и среди этих необычных вещей, которые он перечисляет, не только закрытие заводов и фабрик — неплательщиков и внедрение совместных предприятий с зарубежными фирмами, но и «расширение кооперативной деятельности» и «поощрение индивидуальной трудовой деятельности в мелком производстве и торговле».Таким образом, он дает понять, что решение проблем, стоящих перед советской промышленностью и сельским хозяйством, находится в кооперативах и отдельных мелких производствах. Совершенно абсурдный вывод, противоречащий развитию экономической жизни в условиях, как капитализма, так и социализма. Ибо только крупное производство в промышленности и сельском хозяйстве может поставлять продукцию, необходимую обществу, в изобилии и по низким ценам. Но Горбачёв и его не менее невежественные консультанты в области экономики хотели заставить нас думать иначе. При таком запутанном, если не сказать реакционном, мышлении не удивительно, что в то время советская экономика с каждым годом оказывалась всё в более тяжелом положении. Равным образом, не удивительно, что, когда Горбачев получил Нобелевскую премию — награду от международной буржуазии в знак признательности за его капитуляцию перед империализмом в области внешней и внутренней политики — Геннадий Герасимов, представитель советского правительства, напомнил журналистам о том, что эта премия была дана Горбачёву отнюдь не за его вклад в экономику. «Мы должны помнить, что это, конечно, была Нобелевская премия не по экономике», — сказал он. Но давайте продолжим.

Заявив на стр. 96, что «соединение личного интереса с социализмом — это и сегодня остается главной проблемой», — Горбачёв переходит к следующему, существенному (для демонстрации его отхода от социализма) заявлению: «Сейчас мы имеем во многих сельскохозяйственных зонах крупные колхозы и совхозы, в составе которых большие бригады, отделения, комплексы. Они неплохо технологически оснащены, все шире применяют индустриальные технологии, но в какой-то степени оторвались от земли. Это сказывается на конечных результатах. Теперь в рамках этих колхозов и совхозов через коллективный, семейный подряд, через арендный подряд мы должны обеспечить более прочную, прямую связь с интересами человека. И тогда мы соединим преимущества большого коллективного хозяйства, индустриальные методы с личным интересом человека. А это как раз то, что нужно. Действуя таким образом, за два-три года можно серьезно улучшить дело с продовольствием».[7]

Очевидно, что уже решен переход от больших колхозов и совхозов в сторону семейного подряда и договорной аренды, а вместе с этим — и отход от опоры на социалистическую солидарность — к личному стяжательству и частной жадности, потому что, по Горбачёву, «если нарушаются личные интересы, ничего не получится, и общество будет проигрывать» (там же). И, наконец, «на примере подрядных коллективов и семейных ферм видно, как, оказывается, изголодались наши люди по хозяйской роли».» (там же, стр. 98).[8]

Стоит лишь сравнить эти высказывания Горбачева о коллективизации сельского хозяйства в СССР с его более ранними высказываниями, чтобы убедиться в вопиющем противоречии между ними. С течением времени, когда горбачевская словесная дань коллективизации канула в Лету, одно за другим в бешеном темпе последовали его заявления, прославляющие преимущества мелкого производства в промышленности и небольших фермерских хозяйствах. Ранее нам говорили, что СССР смог добиться всемирно-исторических достижений только с помощью крупных государственных и коллективных хозяйств, в том числе в сельскохозяйственном секторе. Затем — и это после более чем шесть десятилетий коллективизации – нас вдруг стали убеждать, что СССР сможет решить свою продовольственную проблему только за счет введения частных кооперативов и небольших фермерских хозяйств, и что все эти годы «нашему народу не хватало роли собственника»! Можете ли Вы уловить в этом какой-то смысл, читатель? В то же время, благодаря новым горбачевским буржуазным, по сути, экспериментам с небольшими фермерскими хозяйствами, продовольственная проблема в СССР 1990-го года стояла острее, чем это было в 1985 году, когда Горбачёв только пришел к власти. И это произошло, несмотря на его данное в 1987 году обещание решить «проблему с продуктами питания в течение двух-трех лет».

XIX партийная конференция

XIX-ая партийная конференция, состоявшаяся в июне 1988 года, знаменует собой важный поворотный пункт в разворачивающейся саге о программе горбачевской клики по дискредитации плановой социалистической экономики и замене её рыночной экономикой. Нет больше нападок на бюрократию и слишком централизованное управление, хотя они до сих пор упоминаются в качестве прикрытия для контрабанды буржуазных «реформ». В первый раз мы находим в речи Горбачева откровенное признание в том, что его реформы направлены не только на улучшение управления и административных структур государства и колхозов, но и на изменение «производственных отношений в сельском хозяйстве» — нечто гораздо более фундаментальное, чем словесная эквилибристика предыдущих лет, объективно обеспечивающее качественное изменение классовой структуры советской деревни. Вот слова Горбачёва:

«Словом, товарищи, суть аграрной политики на нынешнем этапе сводится к тому, чтобы изменить производственные отношения в самой деревне. Мы должны восстановить экономическое равновесие между городом и селом, всемерно раскрыть потенциал колхозов и совхозов через развитие разнообразных форм подряда и аренды, преодолеть отчуждение крестьянина от земли…».[9]

Ещё в 1987 году нам говорили, что благодаря коллективизации Советский Союз был в состоянии производить больше зерна (200 млн. тонн), чем все страны ЕЭС, вместе взятые, хотя у последних было больше населения, чем у первого. Это, несомненно, не смогло бы стать возможным, если, как утверждает Горбачёв, было бы «отчуждение между крестьянином и землей». Наряду со всеми прогрессивными людьми мира мы всегда считали, что Октябрьская революция отменой помещичьего землевладения с её гигантской данью, выплачиваемой крестьянством ежегодно помещикам в форме земельной ренты — данью, которая по-настоящему отчуждала крестьянина от земли, приводя к его крайнему обнищанию — положила конец этому отчуждению. Более того, путем коллективизации, по словам Горбачева, Октябрьская революция обеспечила советскому крестьянству возможность «стать современным, цивилизованным классом общества». Но в июне 1988 года мы от того же человека, от Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева, услышали, что Октябрьская революция и коллективизация вызвали отчуждение земли от земледельца, отчуждение, которое может быть ликвидировано только с помощью различных частных предприятий и небольших фермерских хозяйств. Только эклектичный двурушник или сторонник капиталистической реставрации мог сделать заявление о том, что «потенциал колхозов и совхозов» может быть реализован только через «развитие разнообразных контрактов», ведь одна их этих форм ведения хозяйства неизбежно подрывает другую. Только вредоносный буржуазный клеветник может делать заявления о том, что коллективизация приводит к отчуждению между крестьянином и землей!

Июльское совещание ЦК КПСС (1988 г.) и доклад Горбачёва на нём

Горбачев в своем докладе ЦК КПСС от 29 июля 1988 года, в котором он определяет меры по реализации решений XIX-ой партийной конференции, серьезно затронул эту тему. Сделав замечание, уже процитированное выше — о необходимости ликвидации отходов и сохранения урожая, он перешел к вопросу о том, «почему капитальные вложения, направленные в сельское хозяйство, в аграрный сектор не удалось погасить должным образом, как положить конец их неэффективному использованию и во многих случаях просто растрате?»[10]

Вдумаемся в его ответ. Основная причина, по его словам, в «том, что практические меры по укреплению материальной основы деревни не были подкреплены соответствующей работой по изменению экономических отношений на селе» (приложение к «Московским новостям», № 33 (333), стр. 4, 1988).[11]

Он продолжает:

«Посмотрите, что делается с людьми, работающими по семейному подряду и арендным договорам. Используя те же, а иногда даже худшего качества средства они показывают несравненно лучшие результаты».

«Только сегодня я прочитал в «Сельской жизни» статью об аренде фермерами в Ставропольском крае. Они работают в совхозе «Балковский» в Георгиевском районе. Я знаком с этим совхозом. Он с трудом справляется с работой, и там всегда не хватает рабочих рук. Аренда в сельском хозяйстве дала возможность исправить это положение. Оказывается, ту же работу можно сделать ещё и с меньшим количеством машин, но результаты лучше, Они собирают такие урожаи, которых там никогда не было, отношение людей к работе меняется — … и это самое главное» (там же).[12]

Для того, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в его намерениях, Горбачёв далее делает следующее резкое заявление:

«Разве не опыт показывает, что ключ к успеху заключается в изменении отношения людей к работе? Это может быть достигнуто только за счет существенного изменения экономических отношений  в сельской местности. Наша задача состоит в реструктуризации их таким образом, чтобы крестьянин стал настоящим хозяином на земле, чтобы дать ему возможность действительно применять все свои силы, знания и способности на ней» (там же).[13]

Наше понимание вопроса состоит в том, что именно Октябрьская революция и последующая коллективизация сельского хозяйства сделали советского крестьянина «настоящим хозяином на земле» и позволили ему «по-настоящему использовать все свои силы, знания и способности на ней». Но, по словам Горбачёва июля 1988 года — в отличие от Горбачёва 1987 года — вовсе нет! До сих пор мы считали (и сам Горбачев говорил нам об этом в 1987 году), что крупные механизированные совхозы и колхозы сделали чудеса, эффективно использовали машины и человеческие ресурсы, применяли последние достижения науки и сельского хозяйства, и высвободили человеческие ресурсы для развития промышленности, а в 1988-м нам вдруг начинают внушать, причем устами Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачёва, который никогда не упускал возможности лишний раз призвать себе на помощь имя и авторитет Ленина, — что малые семейные фермы, работающие по подряду или по договору аренды, являются средством и путем не только для решения продовольственной проблемы, но и для уменьшения числа машин и персонала, необходимого для выполнения данных объемов работы! «Это означает», — вещает он нам, — что «и кадровая проблема решается». Для нас это полная экономическая бессмыслица. Но мы уже научились не ожидать от Горбачёва никакого смысла.

Горбачёв в этом докладе требует принятия «специального закона» об аренде, добавляя, что эта аренда «должна быть долгосрочного характера и предоставляться на срок, скажем, 25-30 и даже 50 лет. Вообще говоря, вопрос надо ставить так: никто не имеет права отказать людям в возможности работать на условиях арендного договора» (там же).[14]

Очевидно, что если такая система арендного договора, с предоставлением земли в аренду на срок до 50 лет будет закреплена, то государство станет номинальным или фиктивным собственником земли, а арендатор — её реальным владельцем. С разрешением в советской деревне (в первый раз со времен НЭПа) найма рабочей силы широко раскрывается дверь для распада колхозов и совхозов, их замена частнособственническим сельским хозяйством и воссоздание эксплуатации человека человеком.

Как объяснял Сталин, товарное производство и товарное обращение продолжали существовать в СССР, в силу сосуществования бок о бок двух форм собственности: «…в промышленности мы имеем общенародную собственность на средства производства и продукцию производства, тогда как в сельском хозяйстве имеем не общенародную, а групповую, колхозную собственность… это обстоятельство ведет к сохранению товарного обращения, и только с исчезновением этого различия между промышленностью и сельским хозяйством может исчезнуть товарное производство со всеми вытекающими отсюда последствиями».[15]

Подчеркивая необходимость продвигаться в направлении ликвидации всего товарного производства (и товарооборота вместе с ним), Сталин добавлял: «Следовательно, нельзя отрицать, что исчезновение этого существенного различия между сельским хозяйством и промышленностью должно иметь для нас первостепенное значение» (там же).

Но, конечно, не всё товарное производство — производство капиталистическое. Как сказал Сталин: «Нельзя отождествлять товарное производство с капиталистическим производством. Это – две разные вещи. Капиталистическое производство есть высшая форма товарного производства. Товарное производство приводит к капитализму лишь в том случае, если существует частная собственность на средства производства, если рабочая сила выступает на рынок, как товар, который может купить капиталист и эксплуатировать в процессе производства, если, следовательно, существует в стране система эксплуатации наемных рабочих капиталистами. Капиталистическое производство начинается там, где средства производства сосредоточены в частных руках, а рабочие, лишенные средств производства, вынуждены продавать свою рабочую силу, как товар. Без этого нет капиталистического производства» (там же).[16]

Следовательно, товарное производство может «обслуживать также на известный период наше социалистическое общество, не приводя к капитализму, если иметь в виду, что товарное производство не имеет у нас такого неограниченного и всеобъемлющего распространения, как при капиталистических условиях, что оно у нас поставлено в строгие рамки благодаря таким решающим экономическим условиям, как общественная собственность на средства производства, ликвидация системы наемного труда, ликвидация системы эксплуатации» (там же).

Таким образом, видно что, по Сталину, товарное производство в экономических условиях того времени было допустимо на «определенный период», но стремлением КПСС и Советского правительства было создание экономических условий для его полного и скорейшего исчезновения.

По Горбачеву (о его предшественниках мы поговорим позже, в главе «Экономика классовой борьбы») — получается наоборот. Он считает, что необходимо не только расширение товарного производства в беспрецедентных масштабах, но должны быть ещё созданы и экономические условия (такие, как ликвидация общественной собственности на средства производства и учреждение системы наемного труда и эксплуатации). Эти условия не могут не привести товарное производство к капитализму.

Ускоренные попытки дискредитировать коллективизацию и централизованную планируемую экономику

Эта тема- тема арендных договоров,- получила дальнейшее развитие в выступлении Горбачева на встрече членов ЦК и руководителей совхозов, колхозов и агропромышленных предприятий, которое транслировалось по советскому телевидению 12 октября 1988 года. Встреча была призвана обсудить законы, касающиеся аренды земли, которые должны были быть представлены для утверждения в феврале 1989 года. Выступление Горбачева было понято прессой империалистических стран, как начало конца колхозного и государственного сельского хозяйства в СССР. Являлось ли это буржуазной интерпретацией, были ли их надежды и ожидания реализованы, показало время.[17] Но можно сказать наверняка — что попытки дискредитировать систему коллективного и государственного сельского хозяйства и плановой социалистической промышленности увеличились в своей частоте и яростности именно тогда. И дело дошло до того, что в упоминаемое время высшие чиновники советского правительства уже даже не пытались, кроме как в ритуальных словах, говорить о предполагаемой цели укрепления социализма путем внедрения рыночной экономики – ведь это само по себе являлось нелепостью и противоречием терминов, которое было трудно превзойти!

Тогда они уже не скрывали своих позиций и программы всесторонней реставрации капитализма в СССР. В удивительно откровенном интервью, данном в начале 1989 года, д-р Леонид Абалкин (известный своими планами абалканизировать советскую экономику), глава советской комиссии по экономической реформе и заместитель председателя Совета министров СССР, мы находим, в частности, следующие слова:

«Теперь несколько слов о некоторых основных положениях реформы и её концепции.

Во-первых, реформа радикальна. Это не покраска полуразрушенного здания, но снос административно-командной системы и замена её на качественно новую модель социалистической экономики.

Во-вторых, экономическая реформа может быть эффективной только в сочетании с изменениями в политической сфере жизни.

В-третьих, реформа касается самих основ экономической системы.

Она предназначена для обновления всей совокупности отношений собственности».[18]

(Это интервью появилось в «Морнинг Стар» 11 мая 1990 года и было воспроизведено в «Социализм — теория и практика»).

Словно стараясь показать, что вместе со своим рвением к реставрации капитализма в СССР, он также приобрел и незаменимый инструмент для буржуазных общественных отношений, а именно — буржуазное двуличие и бесчестность, доктор Абалкин добавляет: «В-четвёртых, при всей её глубине и драматических изменениях, реформа направлена не на замену социализма любой другой системой, но на его ремонт. Социалистический выбор, сделан народом, и действует в качестве критерия для выбора форм и методов, которые будут использоваться в ремонте экономической жизни в целом» (там же).[19]

Эти замечания вызывают в памяти следующую характеристику буржуазного социализма, данную Марксом и Энгельсом 140 лет назад:

«Самое подходящее для себя выражение буржуазный социализм находит только тогда, когда превращается в простой ораторский оборот речи».

«Свободная торговля (!) — в интересах рабочего класса; покровительственные пошлины (!) — в интересах рабочего класса; одиночные тюрьмы (!) — в интересах рабочего класса — вот последнее, единственно сказанное всерьез, слово буржуазного социализма».

«Социализм буржуазии заключается как раз в утверждении, что буржуа являются буржуа, — в интересах рабочего класса» («Манифест Коммунистической партии»).[20]

И доктор Абалкин, наш буржуазный «советский» экономист, может добавить: предлагаемая реставрация капитализма в СССР осуществляется только для пользы социализма.

Все споры, которые бушевали между сторонниками Горбачева и Ельцина, касались лишь скорости, с которой должна была быть введена рыночная экономика (на 500 дней быстрее или медленнее), но все реставраторы придерживались единого мнения о необходимости «смести административно-командную систему», то есть уничтожить плановую социалистическую экономику и заменить её рыночной экономикой — то есть, капитализмом.

Понимая трудности на пути внедрения рыночной экономики, отчасти из-за споров между капиталистическими прихлебателями разных оттенков, и, что более важно, из-за скептицизма и сопротивления (в том-то и беда, что особого сопротивления не было, пассивное – отчасти – да, но активного радикального – нет – прим. корректора) советского рабочего класса, Абалкин делает признание:

«Что касается ностальгической тоски по возвращению в прошлое, она приобретает всё большее число сторонников под воздействием растущих трудностей» (там же).[21]

И трудности эти выросли до таких масштабов, что даже негодяи из верхушки буржуазных экономистов, в том числе известный профессор Шаталин, который помогал Горбачёву составлять планы по введению буржуазных экономических реформ и рыночной экономики, в своем открытом письме отмежевались от него.

Горбачёвские административные и кадровые изменения

Хотя Горбачёв и был партийным секретарем в области сельского хозяйства, у него не было никаких достижений в этой области. Став Генеральным секретарем партии в 1985 году, он сделал несколько административных и кадровых перестановок. Это напоминало Хрущева, который перевёл Министерство сельского хозяйства в сельские районы. Это было средством избавления от своих оппонентов. Горбачёв, по аналогичным фракционным причинам, ликвидировал пять ключевых министерств в области продовольствия и сельского хозяйства, а именно: Министерство сельского хозяйства, Министерство фруктовой и овощной промышленности, Министерство пищевой промышленности, Министерство мясной и молочной промышленности, Министерство сельского строительства, — и объединил их все в рамках всеобъемлющего Государственного Комитета Агро-промышленного комплекса. Также он ликвидировал Государственный комитет по производству и обслуживанию сельского хозяйства. Всё это делалось якобы во имя борьбы с бюрократизмом и совершенствования административного аппарата, с предполагаемой целью облегчения и расширения производства продуктов питания и другой сельскохозяйственной и молочной продукции. Если кадровые изменения и встряска административной машины, на самом деле, были бы решением проблемы, все эти изменения сделали бы свое дело. Но теперь мы знаем, что изменения в кадровом составе были мотивированы фракционностью и желанием избавиться от стойких сторонников коллективизации, так же, как и кадровые изменения в других местах вдохновлялись теми же целями. Те, кто начинал борьбу за сохранение плановой социалистической экономики, без церемоний были выброшены вон. Николай Байбаков, начальник Госплана, был снят с должности в 1985 г.; Н. Глушков, бывший глава Госкомцена, был снят в 1986 году за противостояние «реформам» Горбачёва; Н. Патоличев, бывший глава внешнеторгового ведомства, был снят в 1985 году за противостояние любому отходу от монополии государства на внешнюю торговлю (См. Эд Хьюитт «Реформы в советской экономике», стр. 283, Вашингтон, 1988).

В действительности все эти изменения, проведенные Горбачёвым, были не просто далеки от решения продовольственной проблемы, но лишь усугубили её. Они потерпели неудачу так же, как и давние хрущевские реформы. Горбачёв вынужден был признать это в своей речи на XIX-ой партийной конференции, то есть всего спустя два с половиной года после начала его так называемой реформы. Он сказал:

«Начну с продовольственной проблемы, поскольку это, пожалуй, самая болевая точка в жизни общества, самая острая проблема».[22]

С тех пор это признание ему пришлось сделать несколько раз. Продовольственная проблема в конце80-х – начале 90-х стала острее, чем когда бы то ни было, за последние более чем 60 лет существования Советского Союза. Были слухи, — мы не знали тогда, насколько они обоснованны — о голоде и надвигающейся продовольственной катастрофе зимой 1990/91 годов, но все мы тогда наблюдали позорное зрелище, как могучему Советскому Союзу и его гордому народу присылали продовольственные посылки из Германии и скандинавских стран.

Новые экономические механизмы для замены старых

Ранее, в середине 80-х годов, одновременно с административными и политическими мерами руководство Горбачева начало замену якобы старых экономических механизмов новыми. К XIX-ой партийной конференции большое внимание уделялось следующим «новым» экономическим механизмам, по словам горбачёвцев, — инструментам для увеличения производства продовольствия и возрождения сельского хозяйства:

1) организации и развитию частных кооперативов, которые представляли собой группу физических лиц (не путать с коллективом!), собравшихся вместе, чтобы возделывать землю или создавать малый бизнес с целью получения прибыли. Земля сдавалась в аренду сельскохозяйственным кооперативам государством, и большие надежды возлагались на высвобождение частной инициативы, предпринимательства и жадности, с надеждой на рост производства продовольствия. Эти частные кооперативы, вместо того, чтобы помочь обществу решить многие проблемы, как наивно ожидал (ожидал ли? – прим. корректора) Горбачёв, стали пристанищем для мошенников и воров, которые использовали кооперативы «для легализации своих незаконных доходов и приобретений, совершенных нечестным путем». Горбачёв, как уже говорилось выше, живо описал ситуацию в своей речи от 12 октября 1988 года на конференции ЦК по сельскому хозяйству. Заявив о том, что кооперативное движение набирает силу в стране, он продолжил:

«Не всё идет гладко. Оказалось, что некоторые из наших кооператоров, мягко говоря, нечестные люди, не те, кто действительно готов проявлять инициативу, находчивость, экономическую независимость и предприимчивость, чтобы помочь обществу решать многие вопросы, до которых не доходят руки у крупных предприятий … И даже оказалось, что среди кооператоров были аферисты, вы знаете!»

«Своего рода публикой оказались те, которые, по сути, получили в виде кооператива, возможность легализации незаконных доходов и поглощений нечестным путем. И вот, что кажется, — они будут процветать … Не думаю, что мы не видим и не знаем об этом. Мы делаем».[23]

Затем он добавляет с невинной уверенностью: «Но мы не паникуем… мы должны найти экономические рычаги, чтобы повлиять на явления этого типа».

Можно только восторгаться экономической и политической глупостью, которая пронизывает приведенные выше замечания Горбачева (или же возмущаться его иезуитством – прим. корректора). Во-первых, он взывает к высоким чувствам, гражданской ответственности и гражданскому духу тех, кто объединились в кооперативы с единственной целью — получения прибыли. Он позволяет советскому обществу выпустить на волю силы жадности и частной прибыли, а затем типа ожидает, что эти силы помогут ему решить проблемы социализма! Кроме того, он уповает на то, что небольшие частные кооперативы решат проблемы производства, «до которых у крупных предприятий, возможно, не доходят руки» — фантазии, которые не согласуются с историей развития сельского хозяйства и промышленности во всех странах, как в капиталистических, так и в социалистических.

2) создание условий для возникновения семейных ферм (звеньев). Семья и другие малые группы могли в перестроечное время арендовать землю у государства сроком до 50 лет. Этот шаг назад был предпринят якобы в надежде на повышение производительности сельского хозяйства за счет интенсификации труда именно той части населения, которая к тому времени уже итак являлась жертвой переутомления. Более того, этот метод повышения производительности труда противоречит учению марксизма-ленинизма, которое рассматривает в качестве главных средств экономии рабочей силы и повышения производительности труда связь труда с современной техникой и новейшими достижениями научных технологий.

3) организация бригад контрактников. Они, как правило, по численности включали больше работников, чем семейные фермы и, возможно, состояли из нескольких семей. Но, опять же, они должны были обрабатывать землю, взятую в аренду у государства.

Зависимость от жадности и мелкомасштабного производства

Общим для всех этих «новых» механизмов в качестве инструмента для стимулирования производства являлось, прежде всего, ударение на частную инициативу, личную выгоду и корысть, а не на социалистическую солидарность. Использование небольших трудовых подразделений в промышленности и сельском хозяйстве в качестве средства повышения производительности труда, вместо применения достижений науки и техники, а так же средств малой механизации в крупномасштабном производстве, не могло привести ни к чему, кроме отката в капитализм. Этот новый акцент на частную прибыль и мелкосерийное производство являлся одним из наиболее реакционных явлений перестройки, обуславливающим регрессивное развитие, что было чревато самыми страшными последствиями, как для советской экономики, в частности, так и для будущего социализма, в целом.

Ленинизм не является идеологическим источником горбачёвской перестройки

В своей книге «Перестройка» Горбачёв утверждал, что идеологическим источником его перестройки был ни кто иной, как Ленин. Он говорил:

«Неиссякаемым источником диалектической творческой мысли, теоретического богатства и политической прозорливости оставались для нас труды В. И. Ленина, ленинский идеал социализма. А сам его образ — немеркнущим примером высокой нравственной силы, универсальной духовной культуры и беззаветной преданности делу народа и социализма. Ленин продолжал жить в умах и сердцах миллионов людей. Интерес к ленинскому наследию, жажда полнее, основательнее, серьезнее знать его в подлиннике нарастали по мере накопления негативных явлений в обществе….

Обращение к Ленину в партии и в обществе сыграло большую стимулирующую роль в поисках объяснений и ответов на возникшие вопросы.
Мы учились и учимся у Ленина творческому подходу к теории и практике социалистического строительства, берем на вооружение его научную методологию, овладеваем искусством конкретного анализа конкретной ситуации. Двигая дальше перестройку, мы постоянно возвращались и возвращаемся к трудам Ленина, особенно, повторяю, к последним его работам.» .[24]

Почему же «особенно последние»? Ведь ленинизм не делится на отдельные статьи, работы и разделы. Он является неделимым, поистине революционным учением, без руководства которым практике приходится блуждать в темноте. Но мы знаем, почему Горбачёв делает такое ударение на последние высказывания В. И. Ленина, которые были связаны с введением НЭПа и кооперативов. Эти заявления, которые так изобилуют блестящими революционными идеями о построении социализма в СССР, о достижениях через необходимые отступления были настолько искажены Горбачёвым и его необуржуазными помощниками, настолько приспособлены ими для реализации их грязных целей, что стали неузнаваемыми. Потому, что Ленин выступал за развитие кооперативов в качестве средства укрепления социализма в условиях того давнего времени, поэтому частные кооперативы якобы должны развиваться и в конце 80-х! Вот какова логика мышления Горбачева и иже с ним, в их стремлении ввести рыночную экономику, отменив – уничтожив(!) — централизованно-плановую социалистическую промышленность и колхозное сельское хозяйство. И эти люди ещё имеют наглость говорить о «Ленине и его идеалах социализма» как о «неиссякаемом источнике творческого мышления» для них самих!

Ленинские взгляды на коллективизацию

В свою очередь, представляя нашу критику горбачёвской перестройки, мы тоже продолжаем обращаться к Ленину, который остается для нас сегодня, как и в прошлом, по-настоящему «неисчерпаемым источником диалектической творческой мысли» и «теоретического богатства». В заключение этой, уже и так слишком длинной, главы мы хотели бы очень кратко изложить взгляды Ленина на важность коллективизации сельского хозяйства в связи с вопросом о создании материальной основы социализма в деревне. Из этих заявлений станет ясно, что бешеные вопли буржуазии и их агентов в рабочем движении во всех странах — троцкистов, ревизионистов, социал-демократов, реформистов, реакционеров всех мастей и оттенков — против коллективизации сельского хозяйства в СССР представляют собой не что иное, как скрытую — а в некоторых случаях и открытую — защиту капитализма или защиту мер по его восстановлению. Ниже приведены ленинские взгляды по этому вопросу.

Общее значение коллективизации

Во-первых, коллективизация имеет огромное значение с точки зрения жизни крестьян, ибо небольшие масштабы крестьянского хозяйства неизбежно ведут к разорению, нищете и обнищанию подавляющего большинства крестьянского населения. Вот несколько высказываний Ленина на этот счет.

Ленин говорил: «Мелким хозяйствам из нужды не выйти».

Ленин говорил: «Система мелкого хозяйства при товарном производстве не в состоянии избавить человечество от нищеты и угнетения масс».

Ленин говорил: «Если мы будем сидеть по-старому в мелких хозяйствах, хотя и вольными гражданами на вольной земле, нам всё равно грозит неминуемая гибель».

Ленин говорил: «Только при помощи общего, артельного, товарищеского труда можно выйти из того тупика, в который загнала нас империалистская война».

И, наконец, Ленин говорил: «Необходимо перейти к общей обработке в крупных образцовых хозяйствах; без этого выйти из той разрухи, из того прямо-таки отчаянного положения, в котором находится Россия, нельзя».[25]

Во-вторых, только посредством коллективизации рабочий класс, который пришел к государственной власти, может обеспечить прочное следование за ним миллионных масс крестьянства, и только через коллективизацию рабочий класс может эффективно поддерживать свое лидерство в основной массе крестьянства при диктатуре пролетариата.

«Лишь в том случае, если удастся на деле показать крестьянам преимущества общественной, коллективной, товарищеской, артельной обработки земли, лишь, если удастся помочь крестьянину при помощи товарищеского, артельного хозяйства, тогда только рабочий класс, держащий в своих руках государственную власть, действительно докажет крестьянину свою правоту, действительно привлечет на свою сторону прочно и настоящим образом многомиллионную крестьянскую массу».[26]

В-третьих, пока мелкие крестьянские хозяйства продолжают существовать, опасность реставрации капитализма остается самой реальной из всех опасностей, потому что «Советская власть не может долго базироваться на двух противоположных основах, на крупной социалистической промышленности, которая уничтожает капиталистические элементы, и на мелком единоличном крестьянском хозяйстве, которое порождает капиталистические элементы»[27].

Но вот что по этому поводу говорит Ленин:

«Пока мы живем в мелкокрестьянской стране, для капитализма в России есть более прочная экономическая база, чем для коммунизма. Это необходимо запомнить. Каждый, внимательно наблюдавший за жизнью деревни, в сравнении с жизнью города, знает, что мы корней капитализма не вырвали и фундамент, основу у внутреннего врага не подорвали. Последний держится на мелком хозяйстве, и чтобы подорвать его, есть одно средство – перевести хозяйство страны, в том числе и земледелие, на новую техническую базу, на техническую базу современного крупного производства… Только тогда, когда страна будет электрифицирована, когда под промышленность, сельское хозяйство и транспорт будет подведена техническая база современной крупной промышленности, только тогда мы победим окончательно».

И далее: «мелкое товарное производство рождает капитализм постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе».[28]

В-четвёртых, и это последнее, коллективные хозяйства лучше всего подходят для переделки индивидуалистического крестьянства в духе коллективизма, в духе социализма, тем самым приближая его к рабочему классу, они являются тем средством, с помощью которого связь между рабочим классом и крестьянством может быть усилена таким образом, чтобы приблизить крестьянство к рабочему классу и таким образом, проложить путь к ликвидации и уничтожению классов. И, как сказал Сталин: «Кто этого не понимает или не хочет признать, тот не марксист, не ленинец, а «крестьянский философ», смотрящий назад, а не вперёд».[29]

Почему коллективные хозяйства наиболее подходят для переделки крестьянства в коллективистском духе, почему они являются средой, прокладывающей путь к уничтожению классов? Ответ заключается в том, что они устанавливают между рабочим классом и крестьянством связь, которая основана на металле, на новой технике и на коллективном труде, и именно такая связь необходима для переделки мелкого земледельца. Вот что товарищ Ленин говорил в данном контексте: «Дело переработки мелкого земледельца, переработки всей его психологии и навыков есть дело, требующее поколений. Решить этот вопрос по отношению к мелкому земледельцу, оздоровить, так сказать, всю его психологию может только материальная база, техника, применение тракторов и машин в земледелии в массовом масштабе, электрификация в массовом масштабе. Вот что в корне и с громадной быстротой переделало бы мелкого земледельца» (ПСС, т. XXVI, стр. 239)».[30]

Таков ленинский план переделки крестьянства, приближения его к рабочему классу, а также создания необходимых условий для ликвидации всех классов. Этот ленинский план полностью противостоит глупой маленькой реакционной утопии, которую так часто можно услышать от «социалистов», предпочитающих строить «социализм» в умах людей без построения материально-технической базы для него. План В. И. Ленина показывает единственный способ переделки крестьянства, а именно — создание материальных условий, необходимых для такой переделки. По словам Ленина, социализм не может быть построен только в умах людей, он должен иметь материальную базу. Именно полностью игнорируя это революционное учение Ленина, некоторые «социалисты» и могут критиковать коллективизацию и индустриализацию в СССР.

Выше мы вкратце изложили смысл коллективизации. Теперь очевидно, что те, кто выступал против коллективизации сельского хозяйства, являлись врагами крестьянства, врагами рабочего класса и врагами социализма и коммунизма.

Точно так же во время перестройки было четко видно, насколько глубокая пропасть отделяла ленинский план от реакционной программы, выдвинутой Горбачёвым и его сторонниками.

Николай Бухарин, боровшийся против коллективизации изо всех сил, выдвигал лозунг кулачества: «Богатейте!», и при этом заверял партию, что кулаки автоматически «врастут в социализм», без коллективизации. Политика Бухарина была решительно отвергнута партией. Во второй половине 80-х, тогда, когда горбачевская камарилья вознамерилась уничтожить колхозы и совхозы, вряд ли стоило удивляться реабилитации Бухарина. Это и было сделано Горбачёвым в его речи по случаю 70-летия Октябрьской революции в ноябре 1987 года — к этой теме мы ещё вернемся, но в другой раз.

К оглавлению


[1] Шмелев Н.П.Авансы и долги.   http://lib.rus.ec/b/166722/read

[2] Там же

[3] Спасать ли семейные фермы?. Congressional Quarterly’s Research Reports, Washington 1988, том 1, номер 17, с. 237)

[4] Обратный перевод с английского

[5] Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление… http://www.newchrono.ru/prcv/Publ/Gorbachev/perestroika.htm

[6] Там же

[7] Там же

[8] Там же

[9] Горбачев М.С. О ходе реализации решений XXVII СЪЕЗДА КПСС и задачах по углублению перестройки. Доклад Генерального секретаря ЦК КПСС на XIX Всесоюзной конференции КПСС 28 июня 1988 года. // XIX ВСЕСОЮЗНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ КПСС. Стенографический отчет в двух томах. Том 1. Москва.: Издательство политической литературы, 1988, С.51, http://soveticus5.narod.ru/455/soxix101.htm#019gg

[10] Обратный перевод с английского

[11] Обратный перевод с английского

[12] Обратный перевод с английского

[13] Обратный перевод с английского

[14] Обратный перевод  с английского

[15] Сталин И.В.Экономические проблемы социализма в СССР // Сталин И.В., Сочинения, Т. 16, С.172-173, http://grachev62.narod.ru/stalin/t16/t16_33.htm

[16] Там же, С. 162-163

[17] Книга писалась в самом конце 1980-х-начале 1990-х.

[18] Обратный перевод с английского

[19] Обратный перевод с английского

[20] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. //Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., Т.4, С.454, http://politazbuka.ru/downloads/Knigi/Marx_and_Engels_vol_04.pdf

[21] Обратный перевод с английского

[22] Горбачев М.С. О ходе реализации решений XXVII СЪЕЗДА КПСС и задачах по углублению перестройки. Доклад Генерального секретаря ЦК КПСС на XIX Всесоюзной конференции КПСС 28 июня 1988 года. // XIX ВСЕСОЮЗНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ КПСС. Стенографический отчет в двух томах. Том 1. Москва.: Издательство политической литературы 1988. С.26, http://soveticus5.narod.ru/455/soxix101.htm#019gg

[23] Обратный перевод с английского

[24] Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление… http://www.newchrono.ru/prcv/Publ/Gorbachev/perestroika.htm

[25] Цит. по: Сталин И.В. Итоги первой пятилетки: Доклад на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 января 1933 г.// Сталин И.В. Сочинения, Т.13,С. 190,  http://grachev62.narod.ru/stalin/t13/t13_35.htm

[26] Ленин В.И. Речь на I съезде земледельческих коммун и сельскохозяйственных артелей, 4 декабря 1919 года. // Ленини В.И., ПСС, Т.39, C. 372-373,  http://www.uaio.ru/vil/39.htm

[27] Цит. по: Сталин И.В. Итоги первой пятилетки: Доклад на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), 7 января 1933 г.// Сталин И.В. Сочинения, Т.13, С. 173,  http://grachev62.narod.ru/stalin/t13/t13_35.htm

[28] Там же, С.174

[29] Сталин И.В. Об итогах июльского пленума ЦК ВКП(б): Доклад на собрании актива ленинградской организации ВКП(б)», 13 июля 1928 г.// Сталин И.В.Сочинения, Т.11, С. 213, http://grachev62.narod.ru/stalin/t11/t11_18.htm

[30] Сталин И.В. Об индустриализации и хлебной проблеме: Речь на пленуме ЦК ВКП(б) 9 июля 1928 г. // Сталин И.В. Cочинения. Т. 11,. С. 164, http://grachev62.narod.ru/stalin/t11/t11_16.htm

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.

С правилами комментирования на сайте можно ознакомиться здесь. Если вы собрались написать комментарий, не связанный с темой материала, то пожалуйста, начните с курилки.

*

code