Глава 5. Гласность — полный отход от марксизма-ленинизма. Часть 1.

К оглавлению

Глава 5. Гласность — полный отход от марксизма-ленинизма. Часть 1.

Предыдущие три главы были посвящены экономическим вопросам перестройки.

В этих главах было показано, что экономически перестройка была предназначена для того, чтобы заменить плановую социалистическую экономику буржуазной рыночной. На эту тему можно было бы написать ещё многое другое, но, чтобы выявить основные положения этого реакционного плана восстановления капитализма в СССР — первом настоящем государстве рабочего класса, которое привлекло к себе внимание и вдохновило своим примером революционные и трудящиеся массы во всем мире, — сказанного достаточно.

Данная и следующая за ней главы посвящены гласности, выполнявшей в сфере политики ту же реакционную роль, которую играла перестройка в экономической сфере.

Значение гласности

Этот невинно звучащий термин – гласность — буквально означает «открытость» в обсуждении и общественной жизни, и охватывает весь процесс обуржуазивания и реставрации капитализма («демократизации», если вам так угодно), был начат кликой Горбачёва со времени избрания последнего на престижный до тех пор пост Генерального секретаря ЦК КПСС. В сфере идеологии и политики гласность выполняла ту же функцию, что и перестройка — в сфере экономики. Подобно тому, как экономика перестройки, что мы и показали в предыдущей главе, была направлена на восстановление капиталистических производственных отношений путем уничтожения плановой социалистической экономики СССР, гласность была направлена на уничтожение науки марксизма-ленинизма в политической жизни и учреждениях СССР и замену её норм демагогией, свойственной буржуазной демократии. В ходе этой главы мы покажем, что именно в этом состоит реальный смысл и содержание гласности, а вовсе не в предполагаемой «открытости». Мы увидим, что гласность связана вовсе не с такими глупыми мелочами, как — «всё, что не запрещено законом, разрешено» (Горбачев, «Перестройка…», с. 108), или — «особенно важно обеспечить независимость судей» (там же, с. 109), или – «было бы целесообразно назначить даты, в которые правительство будет отвечать на вопросы депутатов и расширить практику депутатских запросов» (Доклад к XIX-ой партийной конференции, с. 56), но с гораздо более фундаментальными вопросами — такими, как роль партии, отношение партии к Советам, многопартийная система, профсоюзы, молодежь и средства массовой информации, система образования и искусства, и наконец, не менее важный, — национальный вопрос. Во имя гласности – этой, так называемой — открытости и демократизации — был выпущен в свет настоящий поток чрезвычайно грязной и самой реакционной пропаганды, направленной на то, чтобы замарать и опорочить всё, что было действительно благородного, героического и возвышенного в советской жизни и истории, на то, чтобы принизить советские подвиги в области социалистической индустриализации и коллективизации, легендарную победу советского народа над гитлеровским нацизмом, и, в первую очередь — самоотверженную и неустанную интернациональную поддержку СССР всем силам антиимпериалистического движения и пролетарского освобождения во всем мире. Кроме того, гласность, несмотря на заверения Горбачева в обратном, даже поставила под сомнение всемирно-историческое значение самой Великой Октябрьской социалистической революции. Но, прежде, чем мы начнём разбираться со всеми аспектами этой реакционной политики, которая прикрывалась обманчивым названием «гласность» («открытость» и «демократизация»), обратимся к её автору, Горбачёву, чтобы выяснить причины введения этой политики, а также то значение, которое он сам вкладывал в данное слово. Имея дело с таким скользким и эклектичным типом, как Горбачёв, мы должны в совершенстве владеть искусством — читать между строк для того, чтобы добраться до истины. Мы также должны помнить, что каждое предложение с восхвалением Ленина и достижений социализма у Горбачёва является лишь прелюдией к самым решительным, хотя и совершаемым исподтишка, нападкам на принципы ленинизма и достижения социализма. Как бы то ни было, давайте обратимся к Горбачёву, этому отвратительному автору «гласности».

Почему гласность?

Горбачёв характеризует «демократизацию (гласность) как главную движущую силу перестройки» («Перестройка», с. 63). Он продолжает: «Главный замысел январского (1987 г.) Пленума — и с точки зрения того, как решить задачи перестройки, и с точки зрения того, как уберечь общество от повторения ошибок прошлого,— развитие демократии». Это — основная гарантия необратимости перестройки. Чем больше социалистической демократии, тем больше социализма. Таково наше твердое убеждение, и мы стоим на этом. Мы будем развивать демократию и в экономике, и в политике, и в самой партии. Живое творчество масс — решающая сила перестройки. Другой, более могучей силы нет.»  (там же — подчеркивание наше).[1]

Ну, мы уже хорошо знаем, какого сорта «демократия» начала развиваться в экономике, и мы также хорошо знаем, как это «развитие демократии» привело к хаосу в механизме централизованного планирования и довело советскую социалистическую экономику до краха. Если руководствоваться таким «развитием демократии» в экономике через «перестройку», то можно представить себе катастрофические последствия «гласности» в сфере политики, идеологии и в самой партии!

Горбачёв утверждал, что, «когда мы ищем корни сегодняшних трудностей и проблем, мы делаем это для того, чтобы понять их происхождение, извлечь актуальные уроки из событий, которые уходят далеко в 30-е годы (там же, с. 43).[2]

И далее: «Самое важное для нас сейчас в прошлой истории — то, что через ее осмысление мы обретаем понимание предпосылок перестройки». (там же).[3]

Можно задать вопрос: что является самым значительным в «событиях, которые уходят корнями глубоко в 1930-е годы», когда речь идет об СССР? Ответ на этот вопрос, безусловно, следующий: создание могучей социалистической промышленности, коллективизация раздробленного крестьянства, таким образом, создание материальных и духовных основ для построения социализма в советской деревне, а так же разгром внутренних и внешних заговоров против СССР. Точно так же мы можем задать вопрос: а какое значение имеет перестройка, инициированная руководством Горбачёва в 1985 году? Ответ на этот вопрос, безусловно, таков: она означает не что иное, как попытку уничтожить плановую социалистическую экономику в СССР и заменить её капиталистической экономикой — рыночной, если вам так угодно. В связи с вышеизложенным: если корни трудностей и современных проблем в СССР — в событиях, «которые уходят глубоко в 1930-е годы», — как это утверждает Горбачёв, и если происхождение перестройки следует искать в тех событиях, то вывод Горбачёва, его рецепт, хотя и невысказанный прямо в силу гнилых «дипломатических» причин, таков: для «решения современных трудностей» в Советском Союзе необходимо отменить все героические достижения социализма в 1930-е годы! Практика последующих шести лет предоставила достаточно доказательств того, что именно в этом и заключалось содержание перестройки и гласности, призванных помочь процессу ликвидации достижений социализма и реставрации капитализма, создав общественное мнение в поддержку буржуазной демократии, посредством отрицания основ марксистско-ленинской идеологии. Горбачёв очень хорошо понимал, что без создания общественного мнения и разжигания у людей враждебных чувств по отношению к плановой социалистической экономике, без очернения последней и обвинения её во всех реальных и мнимых бедах его планы по введению рыночной экономики не могут быть реализованы, поскольку советские люди, воспитанные в течение шести долгих десятилетий в условиях социалистической уверенности в завтрашнем дне и социалистической солидарности, отвергнут такие планы.

Горбачёв неоднократно вспоминал о предыдущих попытках «реформ» — в частности, о периодах Хрущёва и Брежнева. «Крупной вехой в нашей истории», — говорил он, — «стал XX-й съезда КПСС. Он внес большой вклад в теорию и практику социалистического строительства» (там же, с. 43).[4]

И далее: «Под воздействием решений съезда были осуществлены крупные политические, экономические, социальные и идеологические меры. Но возможности, открывшиеся было, оказались не использованными полностью. Виной тому — субъективистские методы в деятельности руководства, возглавляемого Хрущевым.» (там же).[5]

«Равным образом», — говорил Горбачев, — «экономические реформы 1964-65 годов,  дав существенный, но временный эффект, захлебнулись»  …«На почве самоуспокоенности, нарушения естественного процесса смены руководства возникли явления застоя и заторможенности в стране»  (там же, с. 43-44).[6]

Горбачёв считал, что предыдущие попытки «реформ», то есть восстановление капиталистических норм, начатое Хрущевым на XX—м съезде партии и продолжавшееся с некоторыми изменениями при Брежневе и Косыгине, выдохлось и не увенчалось успехом потому, что «реформы» не сопровождались гласностью (демократизацией — это кодовое слово для контрабандной подмены марксизма-ленинизма буржуазной идеологией и пролетарской социалистической демократии — демократией либерально-буржуазной). Поэтому он настаивал на «активном участии самых широких слоев трудящихся в осуществлении намеченных преобразований, то есть демократизация и еще раз демократизация» (там же)[7]

Горбачёв подчеркивал эту свою точку зрения в июньском докладе 1987 года на Пленуме ЦК: «Наш опыт показывает», — говорил он, — что «мы не справимся с задачами перестройки, если не будем твердо и последовательно вести линию на демократиза-цию.» (с. 30).[8]

В том же докладе он отмечает, что « Идет наступление на бюрократизм, постепенно преодолеваются административно-нажимные методы управления».[9]

Он ссылается на подобные методы, как на «командно-административные формы», которые должны быть заменены «экономическими методами». В свете предыдущих глав мы уже хорошо знаем, что первый термин является эвфемизмом для централизованной планируемой социалистической экономики, а второй — для рыночной экономики. Таким образом, на кодированном языке того времени, Горбачев говорил так ясно, насколько это было можно в тогдашних условиях, о том, что перестройка и гласность были направлены на разрушение механизма социалистической экономики и замену их механизмами экономики капиталистической. Другими словами, суть перестройки состояла ни в чём ином, как в сознательной и хорошо спланированной попытке реставрации капитализма в СССР.

Ссылаясь на июньский, 1987-го года, Пленум ЦК КПСС, на котором были приняты «Основы радикальной перестройки управления экономикой», Горбачёв говорил: «Это, пожалуй, крупнейшая и самая радикальная программа преобразований в экономической системе нашей страны после введения Лениным повой экономической политики в 1921 году. Новая экономическая реформа предусматривает перенесение центра тяжести с преимущественно административных на преимущественно экономические методы руководства на всех уровнях, широкую демократизацию управления, всемерную активизацию человеческого фактора.» («Перестройка», с. 33).[10]

Ссылка на новую экономическую политику (НЭП) очень примечательна — для Горбачева и его коллег — необуржуазных реформаторов — все остальные модели экономического развития СССР не имели для них никакого значения. Они полностью игнорировали, или, что ещё хуже, оплакивали, героические подвиги социалистического строительства в 1930-е годы и постоянно стремились вернуться ко временам НЭПа, который, повторяем, был временным отступлением, а также частичным восстановлением капиталистических норм, навязанным советскому государству, истощенному войной и империалистическим окружением, голодом и разрухой. Чтобы не оставить никому никаких сомнений, Горбачёв продолжил: «В основе реформы лежит резкое расширение границ самостоятельности объединений и предприятий, перевод их на полный хозяйственный расчет и самофинансирование…. Устанавливается прямая зависимость уровня доходов коллектива от эффекта его работы. (там же).[11]

«Цель этой реформы — в ближайшие два-три года обеспечить переход от чрезмерно централизованной командной системы управления к демократической, основанной на принципах демократического сочетания централизма и самоуправления.»[12]

Мы уже знаем, результаты этой политики. Централизованный механизм планирования был разрушен до такой степени, что Советский Союз не мог даже справиться с транспортировкой продуктовых посылок, которые благодаря политике перестройки и гласности, к вечному позору гордого советского народа, под звуки рекламных фанфар были отправлены в горбачёвский СССР западным империализмом и даже такими бедными странами, как Индия.

Возрождение ленинизма или введение капитализма?

На стр. 66 своей книги Горбачев говорит: «В политике, идеологии мы стремимся возродить живой дух ленинизма. Многие десятилетия пребывания во власти догм, почерпнутых из начетнических учебников, сделали свое дело. Сейчас хотим внести подлинно творческий дух в нашу теоретическую работу. Сделать это нелегко, но необходимо. И, как кажется, творческая мысль крепнет».[13]

«Меня радует, что и в партии, и в обществе в целом формируется понимание: мы начали беспрецедентное дело — политического, экономического, социального, идеологического порядка. Но если мы хотим воплотить все задуманное в жизнь, то мы должны вести и беспрецедентную политическую, экономическую, социальную, идеологическую работу — и во внутренней, и по внешней сферах».(там же).[14]

Но что на практике означали все эти разговоры о возрождении «живого духа ленинизма», о преодолении привычки «быть загипнотизированными догмой», о вливании «подлинно творческого духа в нашу теоретическую работу»? Как «укреплялась» творческая мысль? Как администрация Горбачёва проводила эту «беспрецедентную политическую, экономическую, социальную и идеологическую работу, как во внутренней, так и во внешней сферах»?

Оставим здесь в стороне внешнюю сферу, о которой мы уже вели речь в самой первой главе (статья за март-апрель 1990 г., журнал «Lalkar»).

Мы знаем, каковы результаты «беспрецедентной политической и идеологической работы», проводимой руководством Горбачёва во внешней сфере, где односторонняя деидеологизация международных отношений со стороны СССР, с его тезисом «единого и взаимозависимого мира в условиях изменившихся противоречий», в котором эксплуататоры и эксплуатируемые заняты задачей предотвращения разрыва «исторически сложившихся экономических отношений», привела его к почти полной капитуляции перед империализмом. Последовавший за этим кризис в Персидском заливе — лишь один, но наиболее значимый, пример и доказательство этого предполагаемого возрождения «живого духа ленинизма»! Объединение Германии под эгидой НАТО — это пример номер два. Установление дипломатических отношений с антинациональной южнокорейской фашистской кликой Ро Дэ У — пример номер три.

Что же касается смысла «творческой мысли», которая, как ему представлялось, «консолидировалась» внутри страны, всего характера и содержания этой «беспрецедентной политической, экономической, социальной и идеологической деятельности», то Горбачев дал нам их картину уже в следующем абзаце: «Много сейчас непривычного в нашей стране: скажем, выборы руководителей предприятий и учреждений; многомандатные округа по выборам в Советы; совместные с иностранными фирмами предприятия; самофинансирование заводов и фабрик, совхозов, колхозов; снятие ограничений с подсобных хозяйств, производящих продовольственную продукцию для своих предприятий; расширение кооперативной деятельности; поощрение индивидуальной трудовой деятельности в мелком производстве и торговле; закрытие нерентабельных заводов и фабрик, неэффективно работающих научных институтов и высших учебных заведений. Острее действует печать, проникая во все сферы жизни общества, осваивая ранее «запретные» темы, становятся богаче и разнообразнее точки зрения, излагаемые публично, открыто ведется полемика по всем жизненным вопросам нашего развития, нашей перестройки. Все это естественно и необходимо»,- далее добавляя, почти в виде неявного признания о сопротивлении части партии и общественности, всей этой всеобъемлющей программе, направленной на обуржуазивание СССР: «хотя дается и воспринимается не без труда — и в общественном мнении, и в партийной среде». (с. 66-67).[15]

Мы знаем, каково было экономическое содержание тех «беспрецедентных усилий», с которыми мы имели возможность ознакомиться в предыдущих главах. В этой главе мы хотели бы разобрать идеологическую сторону этой деятельности — гласность или «демократизацию». Советская пресса действительно начала браться за «табу», то есть, за положения марксизма-ленинизма в попытке уничтожить их; публиковать огромное количество грязи и совершенно порнографических материалов; так же она занялась с усердием, достойным лучшего применения, выполнять задачу по умалению всемирно-исторического значения достижений социализма в СССР и всемирно-исторического значения самой Великой Октябрьской революции, публикуя не только пасквили на социализм, но и большое количество материалов, прославляющих реальные и воображаемые достижения современного капитализма, т. е. империализма. Если Горбачёву и его поклонникам на родине и за рубежом нравилось называть всю эту антиленинскую и антикоммунистическую грязь «острыми» материалами, и считать «богатым разнообразием общественных точек зрения», — это их дело. Со своей стороны, мы рассматриваем это — как гнусную попытку похоронить основные принципы ленинизма и заменить их буржуазными банальностями — и всё это якобы во имя возрождения «живого духа ленинизма»!

Советские средства массовой информации и гласность

Горбачёв признает заслугу средств массовой информации в деле победы перестройки — экономической программы восстановления капиталистических производственных отношений в СССР.

«Начиная перестройку, ЦК КПСС опирался на две могучие реальные силы — партийные комитеты и средства массовой информации. Я бы даже сказал, что партии, может быть, не удалось бы выйти на сегодняшний уровень обсуждения всей проблематики перестройки — а она обширна, неоднозначна, противоречива,— если бы сразу после апрельского Пленума ЦК в этот процесс активно, по-настоящему не включились средства массовой информации.» (там же, стр. 76 — Подчеркивание наше).[16]

Другими словами, как только Горбачёв стал Генеральным секретарем партии, он освободил советскую прессу и средства массовой информации от партийного контроля и выпустил на советских людей легион необуржуазных реформистов и ненавистников коммунизма — шмелевых, макаровых, шаталиных, абалкиных, петраковых и пр. — которые наводнили советскую прессу статьями, очерняющими социализм, умаляющими его достижения, фальсифицирующими советскую историю, пропагандирующими достоинства капитализма и подкрашивающими его всеми возможными способами, при этом неустанно воспевающими хвалу «добродетели» свободной рыночной экономики и необходимо сопутствующим ей вещам — безработице, закрытию всех нерентабельных заведений, в том числе имеющих жизненно важное значение для народного хозяйства СССР, нападающими при каждом удобном случае на плановую экономику СССР, потому что всё это до тех пор было «табу». Так началась бомбардировка советских граждан «богатыми» (простите за каламбур) буржуазными точками зрения. Всей этой презренной «элите», при попустительстве и поощрении Горбачёва, был дан зеленый свет, в то время как революционерам, называемым горбачёвскими шавками «консерваторами», ограниченным партийной дисциплиной, пришлось бороться против такой грязи с руками, связанными за спиной. Партия, таким образом, волей-неволей была за нос затащена в перестройку через заднюю дверь гласности, в которой необуржуазной интеллигенции предоставлялось право определять повестку дня и формулировать правила. Любому, кто выступал против них, просто затыкали рот обвинениями в «глупости», «консервативности», или, что ещё хуже, согласно их терминологии — в «сталинизме».

Попытка деморализации советского народа

Таким образом, власть средств массовой информации была использована для попытки заставить замолчать, изолировать и нейтрализовать оппозицию перестройке в партии и настроить общественность на поддержку буржуазной реструктуризации, предусмотренной перестройкой. Несмотря на то, что попытка эта удалась не полностью, она, в конечном итоге, запутала широкие слои населения и деморализовала их так, что они до сих пор ни в чём до конца не могут разобраться. Одна из целей так называемой демократизации, гласности состояла в том, чтобы заставить рабочий класс СССР и других стран потерять веру в свою способность построить сильное социалистическое общество и двигаться вперёд в направлении реализации высшей стадии коммунизма, в котором будет воплощена формула: «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Деморализованный рабочий класс не может построить такое общество, деморализованный рабочий класс может только, хотя и неохотно, примириться с жизнью в условиях капитализма. Необуржуазная интеллигенция СССР занималась позорным и презренным делом, пытаясь убедить рабочий класс СССР и других стран в том, что социализм «не работает», а капитализм «вечен».

В заключительной части своего доклада на XIV-м съезде партии (18-31 декабря 1925 г.), Иосиф Сталин сказал следующее о работе по социалистическому строительству, проводимой в СССР: «… Как бы то ни было, но одного мы добились, добились того, чего у нас нельзя отнять никак. Это то, что своей широкой строительной работой, своим большевистским натиском на хозяйственном фронте, теми успехами, какие мы здесь одержали, мы показали всему миру, что рабочие, взяв власть, умеют не только бить капитализм, не только разрушать, но и строить новое общество, строить социализм. Этого завоевания, того, что мы эту истину сделали очевидной, – этого у нас не отнимут. Это самое большое и самое трудное завоевание из всех тех, какие мы до сих пор имели. Ибо мы показали рабочему классу Запада и угнетенным народам Востока, что рабочие, которые в продолжение истории умели только работать на господ, а управляли господа, что эти рабочие, взяв власть, оказались способными управлять великой страной, строить социализм в труднейших условиях».[17]

Недвусмысленно, имея в виду троцкистских пораженцев и паникёров, не веривших в возможность построения социализма в СССР в отсутствие победоносной пролетарской революции в «крупных европейских странах», Сталин продолжает: «Что требуется для того, чтобы пролетарии на Западе победили? Прежде всего, вера в свои силы, сознание того, что рабочий класс может обойтись без буржуазии, что рабочий класс способен не только разрушить старое, но и построить новое, построить социализм. Вся работа социал-демократии состоит в том, чтобы внушить рабочим скептицизм, неверие в свои силы, неверие в возможность добиться силой победы над буржуазией. Смысл всей нашей работы, всего нашего строительства состоит в том, что эта работа и это строительство убеждают рабочий класс капиталистических стран в способности рабочего класса обойтись без буржуазии и строить новое общество своими собственными силами».[18]

И это было сказано в конце 1925 года, когда социалистическое строительство ещё только начиналось, то есть, задолго до действительно гигантских и потрясающих землю достижений социалистического строительства в последующие пятнадцать лет после 1925 года. Именно эту веру рабочего класса в свои силы, рожденную успешной борьбой за построение социализма в СССР и последующим разгромом нацистской военной машины Красной Армией, и пыталась подорвать необуржуазная и реформистская интеллигенция в СССР, заражая рабочий класс социал-демократическим скептицизмом, неверием в собственные силы, неверием в возможность достижения победы над буржуазией в мировом масштабе. Не подорвав эту уверенность советского рабочего класса в светлое будущее социализма и коммунизма, буржуазная интеллигенция никогда не могла бы надеяться на то, чтобы успешно реализовать свою программу капиталистической реставрации, предусмотренную перестройкой. В этом и заключается значение гласности, её главная функция — в том, чтобы подготовить идеологические и политические основания для захоронения марксизма-ленинизма и замены его идеологией свободного рынка, то есть капитализма. В связи с этим Горбачёв совершенно прав, утверждая, что «партия не достигла бы нынешнего уровня обсуждения всего комплекса вопросов «перестройки»,… если бы средства массовой информации не присоединились к ней активно и надлежащим образом, сразу же после апрельского 1985 года Пленума ЦК КПСС». Мы выражаем надежду и уверенность, что Горбачёв и его необуржуазные попутчики не преуспеют в уничтожении веры рабочего класса в его собственные силы так же, как не преуспели в этом в свое время троцкистские нытики в прошлом. (Надо сказать, что эта надежда и уверенность, к сожалению, не оправдались – прим. корректора).

Оппозиция перестройке внутри и вне партии

Хотя Горбачёв неоднократно заявлял о том, что советский народ «безоговорочно и страстно поддерживает перестройку» («Перестройка», с. 72)[19], становилось всё более очевидным, что советские люди не поддерживали его планы. Единственным, кто твёрдо выступал за планы реставрации капитализма, являлась необуржуазная интеллигенция. И на этот раз, Горбачев был прав, когда утверждал, что «горячо поддержала перестройку (буржуазная)  интеллигенция» (там же, с. 80).[20] Что касается остальных, то Горбачёв был вынужден время от времени признавать существование сильной оппозиции его экономической программе. Сразу после столь широко разрекламированной XIX-ой Конференции КПСС Горбачёв в своем докладе на пленуме ЦК КПСС, состоявшемся 29 июля 1988 года, сказал следующее:

«(Девятнадцатая партийная) Конференция также подтвердила ещё одну вещь. Существует сопротивление со стороны инерционных, консервативных сил, которые хотели бы мягко затормозить реформы, используя малейший повод, малейшие заминки и просчёты, возникающие на нашем пути. Я думаю, мы можем согласиться с предложением делегатов о том, что препятствующие реформам должны быть сняты со своих высоких постов» (Приложение к газете «Московские новости», с. 6, № 33 (3333), 1988).[21]

Такова реальная сущность «гласности», «демократизации». Подлинные коммунисты, которые поддерживали плановую социалистическую экономику и противостояли введению капиталистической — рыночной экономики, должны были быть удалены! Они не должны были иметь возможности выразить своё мнение и должны были быть «выведены из строя»! И это предложение исходило от человека, который говорил нам, что «гласность нужна нам, как воздух» («Перестройка», с. 78) и «я так считаю: честному, открытому, прямому разговору, пусть несущему сомнения,— добро пожаловать!» (там же, стр.79). Очевидно, что единственный «честный разговор», который приветствовался лагерем Горбачёва — тот, который ставил под сомнение прочность и способность социализма к решению проблем, стоящих перед советским обществом!

XIX-ая партийная конференция: антикоммунистический шабаш

XIX-ая партийная конференция была во многих отношениях фальсификацией. Ленин основал партию большевиков, как авангард пролетариата в борьбе последнего за свержение буржуазии и свое социальное освобождение, за то, чтобы был положен конец эксплуатации человека человеком. Социальный состав такой партии должен был отражать (и всегда отражал) эту идеологическую позицию. Партийное руководство, как до, так и после революции, обеспечивало, чтобы новые члены в партию принимались, в первую очередь, из рядов рабочего класса, сельского пролетариата, крестьянства и различных обездоленных слоев населения, на которые можно было положиться, которые берегли диктатуру пролетариата, как зеницу ока. Каждый предыдущий съезд партии, в том числе XXVII-ой (в 1985 году), отражал численное преобладание рабочих. Но, очевидно, такое положение дел не устраивало Горбачёва и его подельников, потому что вряд ли оно могло способствовать буржуазной реструктуризации, являвшейся целью перестройки. И накануне XIX-ой партконференции, Горбачёв выступил с речью на собрании партийных руководителей и редакторов. В этой речи он зловеще заявил: «Не должно больше быть квот, как в прошлом — столько-то рабочих и крестьян, столько-то женщин и так далее» («Нью-Йорк Таймс», 11 мая 1988 года, со ссылкой на ТАСС от 10 мая).[22] Далее он добавил: «Основной политический императив — избрать сторонников «перестройки».[23]

Вот в чём была суть «гласности» Горбачева, этой так называемой «демократизации», красноречиво одобренной буржуазией всех стран! Она сводилась к засилью на партийной конференции буржуазных реформистов за счёт коммунистов, представлявших интересы рабочего класса, крестьянства, национальностей и т.д. — дошло даже до исключения из участников этого важнейшего партийного мероприятия тех, кто выступал против перестройки. Таким образом, «гласность» и «демократизация» существовали только для сторонников буржуазной реструктуризации.

Ощущая значительную оппозицию перестройке, как внутри партии, так и вне её, и боясь этой оппозиции, десять буржуазных интеллигентов во главе с, не к сожалению, покойным физиком и монархистом Андреем Сахаровым написали открытое письмо в ЦК КПСС с просьбой отложить партийную конференцию. Ритуально ссылаясь на демократию, они призвали к выбору делегатов на эту партийную конференцию строго на основе их отношения к перестройке! Другими словами, отсутствие поддержки перестройки само по себе уже лишало возможности быть посланным в качестве делегата на конференцию, которая была призвана обсудить и принять решения по вопросам, связанным с этой перестройкой!

Но хотя это и было принято, не всё на XIX-ой партконференции для Горбачёва и его коллег — буржуазных реформистов проходило гладко. Значительное меньшинство делегатов — рабочих, а также революционной интеллигенции — захотело высказать достаточно резкие вещи о двойной реакционной политике перестройки и гласности. Фабричный рабочий с Урала заявил: «Рабочие прямо говорят: «Где перестройка? Например, в магазинах как было с продуктами плохо, так и осталось. Да еще на сахар талоны ввели. Мяса не было и нет. Промышленные товары вообще куда-то провалились».[24]

Известный писатель Юрий Бондарев протестовал против грязи, публикующейся во имя гласности в советских литературных журналах. Он говорил, что такими материалами «мы как бы предаем свою молодежь, опустошаем ее души скальпелем анархической болтовни, пустопорожними сенсациями, всяческими чужими модами, дешево стоящими демагогическими заигрываниями. В нашей печати мы нескончаемо предлагаем ей, молодежи, не правду, даже самую горькую, и не опыт, который учит многое исправлять, а цепь приправленных отравой цинизма разочарований, гася здоровую радость молодости.»

«Наша экстремистская критика со своим деспотизмом, бескультурьем, властолюбием и цинизмом в оценках явлений как бы находится над и впереди интересов социалистического прогресса. Она хочет присвоить себе новое звание «прораба перестройки». На самом же деле исповедует главный свой постулат: пусть расцветают все сорняки и соперничают все злые силы.» [25]

К сожалению, в период перестройки мы были вынуждены цитировать отрывки из буржуазной прессы, потому что не получали соответствующей прямой информации о том, что говорили противники перестройки и гласности. Ни советские, ни западные средства массовой информации не давали этому надлежащего, не говоря уже о полном, освещения. Противники перестройки Горбачёва являются жертвами заговора молчания, который и являлся сущностью «гласности». Империалистические СМИ на Западе были кровно материально заинтересованы в сотрудничестве с этим заговором. Но, в конце концов, истина должна восторжествовать.

Удаление противников перестройки во имя демократизации!

После XIX-ой партийной конференции Горбачёв активизировал уже начавшийся к тому времени процесс удаления с влиятельных позиций противников перестройки и замены их ничтожествами, главной «квалификацией» которых была их беззаветная поддержка буржуазной реструктуризации в рамках перестройки. Сам Горбачёв занял пост Президента в сентябре 1988 года, когда заменил покойного Андрея Громыко на посту Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Громыко и трое других были изгнаны из состава Политбюро, их заменили выдвиженцы Горбачёва. Вадим Медведев стал секретарем ЦК партии и заменил Егора Лигачёва на посту главы комиссии по идеологии, причем последний был отправлен возглавить комиссию по сельскому хозяйству — для наблюдения за выполнением неприятных мер, направленных на деколлективизацию, которой он противился. Анатолий Добрынин, бывший посол СССР в США и советник Горбачёва по вопросам внешней политики, был заменен на Александра Яковлева. Анатолий Лукьянов, другой ставленник Горбачёва, был введен в Политбюро вместе с Александрой Бирюковой.

Скрывая свою программу капиталистической реставрации

Однако даже, очень широкомасштабная чистка партийного руководства Горбачёвым и его соратниками не обеспечила поначалу успеха его программе реструктуризации, которая включала в себя реставрацию капитализма в полном объеме. Верная принципам гласности, «демократическая» клика Горбачёва долго пыталась скрыть реальную цель всех перестроечных реформ. Начнем с того, что советскому народу было сказано, что цель реформ заключается в укреплении социализма и его обновлении, для чего необходимо избавиться от бюрократической, якобы чрезмерной централизации и тем самым повысить производительность труда, для обеспечения увеличения предложения продуктов питания и других потребительских товаров путем применения передовых научно-технических методов и механизмов — путем перевооружения и переоснащения отечественной промышленности и сельского хозяйства. Чуть позже советскому народу было сказано, что необходимо ввести частные предприятия и кооперативы, но только в ограниченных масштабах, но, опять же, продолжая уверять его снова и снова в том, что никто не покушается на социализм и социалистическое планирование. Только в середине июня 1990 года Горбачёв высказал, наконец, всю правду о сути перестройки. В своем выступлении перед руководством Коммунистической партии, он сказал, что нет никакой альтернативы принятию рыночной экономики. «Возврата к командно-административной системе не будет», — сказал он, — «Давайте, наконец, скажем людям всю правду об этой системе» (Newsweek, 25 июня 1990).[26] Давно назревшее признание, наконец-то, было сделано.

Больше его советники не говорили об укреплении социализма и его обновлении. Николай Петраков и Станислав Шаталин, два ключевых экономических советника Горбачёва, открыто призвали к созданию условий для конкуренции — души рынка. Чтобы добиться этого, они призвали к «приватизации государственных предприятий, ликвидации отраслевых министерств, чрезвычайным сокращениям государственных расходов, сокращению государственных инвестиций, в результате чего центральный банк станет независимым от правительства, и к созданию других банков на коммерческой основе» (там же). Кроме того, они призвали к резкому сокращению субсидий на продовольствие и другие предметы первой необходимости, закрытию нерентабельных предприятий и заводов, результатом чего стала безработица; к деколлективизации сельского хозяйства, к конвертируемости рубля, и так далее и так далее.

Третьего не дано

Горбачёв, со своей стороны, кажется, хотел (если вообще можно сказать, чего он действительно хотел!) выбрать третий путь между плановой социалистической экономикой и капитализмом, который он называл «социалистической рыночной экономикой».

Но, нет, никакого третьего пути не было. Ведь не может быть рыночной экономики без существенных предпосылок для неё существования, а именно — без частной собственности и права нанимать и эксплуатировать рабочую силу. Без этих элементов видение Горбачёва о «третьем пути», используя точное описание Ричарда Эриксона, эксперта по советской экономике из Колумбийского университета, «похоже на единорога — на него приятно смотреть, но мы знаем, что он не существует» (там же).

Журналисты «Newsweek» по этому поводу замечали, что в свете отказа советского парламента в июне 1990 года от запланированного повышения цен на хлеб, «в связи с этим фиаско в отношении цен на хлеб, происшедшее на прошлой неделе, вряд ли кого удивит. Если пункт назначения не существует, то кто скажет, что вы сделали неправильный поворот?» Однако, это не главное. Пункт назначения Горбачёва — вовсе не был мнимым или не существующим. Он хотел рыночной экономики (название её «социалистической рыночной экономикой», хотя он на нём настаивал, на деле ничего не меняло), но он уклоняется от принятия одновременно сразу всех мер, предлагаемых его буржуазными экономическими советниками. Он справедливо опасался реакции советских людей, которые в течение семи десятилетий были воспитаны в условиях социализма. У него не было недостатка в консультантах, на Востоке и на Западе, которые ежедневно информировали его о мерах, необходимых для введения рыночной экономики. «Newsweek» от 25 июня 1990 года на странице 16 предлагает такой совет: «Если они действительно хотят ввести в действие рыночные механизмы, Горбачёв и его коллеги — реформаторы в Кремле должны заменить пятилетние планы сталинской закалки предписаниями классического капитализма. Советское руководство должно убедить страну отложить в сторону уравниловку Карла Маркса и его утопические мечты XIX века и принять тихий прагматизм шотландца Адама Смита, чемпиона просвещенного эгоизма века XVIII-го».

К оглавлению 


[1] Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление… http://www.newchrono.ru/prcv/Publ/Gorbachev/perestroika.htm

[2] Там же

[3] Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление…

[4] Там же

[5] Там же

[6] Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление…

[7] Там же

[8] О задачах партии по коренной перестройке управления экономикой. Доклад Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева 25 нюня 1987 года.//Материалы Пленума ЦК КПСС, 25—26 июня 1987 года. М: Издательство политической литаретуры, 1987, С.32

[9] Там же, С.8

[10] Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление…

[11] Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление…

[12] Там же

[13] Там же

[14] Там же

[15] Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление…

[16] Там же.

[17] Сталин И.В. Политический отчет Центрального Комитета XIV съезду ВКП(б),18 декабря 1925 г.// Сталин И.В. Сочинения, Т. 7, С. 350,  http://grachev62.narod.ru/stalin/t7/t7_32.htm

[18] Сталин И.В.Политический отчет Центрального Комитета XIV съезду ВКП(б),18 декабря 1925 г.// Сталин И.В., Сочинения, Т.7, С. 350-351,  http://grachev62.narod.ru/stalin/t7/t7_32.htm

[19]  Обратный перевод с английского

[20]  Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление…

[21] Обратный перевод с английского

[22] Обратный перевод с английского

[23] Обратный перевод с английского

[24] Выступление товарища Ярина В.А. //XIX ВСЕСОЮЗНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ КПСС. Стенографический отчет в двух томах. Том 1. Москва.: Издательство политической литературы 1988. С.257, http://soveticus5.narod.ru/455/soxix101.htm#019gg

[25] Выступление товарища Бондарева Ю.В. //XIX ВСЕСОЮЗНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ КПСС. Стенографический отчет в двух томах. Том 1. Москва.: Издательство политической литературы 1988. С.226-227,   http://soveticus5.narod.ru/455/soxix101.htm#019gg

[26] Обратный перевод с английского

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.

С правилами комментирования на сайте можно ознакомиться здесь. Если вы собрались написать комментарий, не связанный с темой материала, то пожалуйста, начните с курилки.

*

code