Буржуй на сене

Iceland — тот самый супермаркет, который запрещает брать выброшенные продукты

Уважаемый сайт «Рабочий путь»!

Все верно вы пишете о порочной сущности капитализма.  Убеждаюсь в этом каждый день. Опишу один случай на своем примере.  Вчера подруга моя с возмущением поделилась со мной новостью, что в Англии  собираются судить нескольких бедняков за воровство[1].  Трое лондонцев  в конце прошлого года  вынесли  с территории  магазина  сумку бракованных продуктов.  Они взяли их из мусорных контейнеров, в которые складывают бракованные товары на выброс.

Так какое же это воровство?  Они взяли то, что никому не нужно, выброшено.   А их будут судить! А вот новость еще похлеще. В  Германии человек проработал на предприятии 27 лет.  А вот теперь его вышвырнули на улицу, как тряпку  –  за то, что взял домой несколько никому не нужных картонных коробок, чтобы помочь дочери в переезде.[2]

Вот он, капиталист. Ему самому не нужно, он выбросил. Но попробуй кто-нибудь  другой тронуть – зубами вцепится.  В землю закопает, сгноит, уничтожит, лишь бы другим не досталось.

И мне смешно, когда я слышу от наивных людей, что у капиталистов можно пробудить совесть.  Некоторые знакомые говорят – мол, как — никак, они тоже русские. Так пусть, мол, подумают о народе,  опомнятся, начнут делиться!  Ну, вот теперь смотрите, как они готовы делиться!  Они даже за мусор готовы людей засудить, а вы верите, что они вдруг раздобрятся и прибылями с народом поделятся? Да они глотку перегрызут любому, кто заикнется об этом.

Но я поняла  бесчеловечность капитализма еще раньше. Это был такой урок, так меня по сердцу ударило, что после этого уже никаких иллюзий не осталось.

У моего мужа болгарские корни.  Так случилось, что начало девяностых годов мы жили в Болгарии. С работой было очень трудно.  Я устроилась работать в ресторане убиральщицей со столов.  Хотя у меня высшее образование, но выбора не было.

Это был дорогой ресторан. Он располагался в ЦУМе – центральном софийском магазине, на последнем этаже. Хозяевами были два грека-киприота. До сих пор помню, что одного из них звали господин Ортодоксо.

Как я уже сказала, ресторан был не для простых смертных.  Посещала его публика самая лощенная – входящие в силу софийские богатеи и иностранные предприниматели вроде нашего Ортодоксо. Эти последние решили, что Болгария, недавно ставшая капиталистической страной, дает хорошие возможности для бизнеса, и отправились туда делать деньги.

Поэтому мы должны были соответствовать  столь  отборной  публике (пишу это с издевкой).  Было много унизительных требований  к персоналу. К примеру – мы не имели права ни разу садиться во время рабочего дня. Восемь часов нужно было проводить на ногах.  Присесть можно было только  в обеденный перерыв.

Много было и другого, что коробило и возмущало. Но самое дикое для меня заключалось вот в чем.  Всю еду, выставленную на витрине, мы должны были каждые полтора  часа заменять свежей. А всю прежнюю выбрасывать.  Не могу описать  чувство, с которым я смотрела, как пиццы, запеканки, жареные куриные окорока и прочее на моих глазах швырялись в пластиковые пакеты. Пакеты затем  увозили для утилизации.  И вся эта груда еды уничтожалась.  Человеческий труд, затраченный на то, чтобы ее создать, природные ресурсы, использованные для этого  –  все превращалось в ничто. Мне не так бы это было невыносимо, если бы еду просто выкидывали на помойку  (которая, кстати, находилась  в двух  шагах, в заднем дворе магазина).  Тогда бы ее разобрали  голодные бомжи, которых  в Софии было очень много. Но нет – этого было нельзя! Ни в коем случае.  Я спрашивала секретаршу – почему бы все эти пиццы и бутерброды не оставлять просто рядом  с контейнерами, чтобы они пошли на пользу  бедным людям, которые голодают.  Она сделал огромные глаза, посмотрела на меня как на сумасшедшую, и воскликнула:  «Вы что!!! Ведь это же нарушение санитарных норм!!!»

И в то же самое время, когда огромные количества еды уничтожались безо всякой пользы – в мою обязанность входило выгонять   голодных бомжей и беспризорников, которые пробирались в ресторан  и доедали  остатки с тарелок.  Это случалось каждый день, а то и по нескольку раз в день.  Голодного народу было много…  Моя начальница подходила ко мне и говорила что-то в таком роде: Ну вот, опять! Безобразие. Иди, наведи порядок.

И указывала мне на какой-нибудь стол.  Я смотрела туда и видела – за столом сидел оборванный, дрожащий человек, и низко наклонившись над тарелкой, жадно ел.  Иногда это был мальчишка, грязный и рваный, иногда старуха совсем жалкая.  Они были голодные, может, не ели уже несколько дней. И доесть остатки с чужой тарелки им казалось счастьем.  А я должна была их прогнать.   Никогда не забуду этого – как они смотрели на меня, когда видели, что иду к ним. Они меня видели, понимали, что их сейчас прогонят – и вцеплялись в эту тарелку судорожно,  наклонялись еще ниже, и начинали быстрее глотать. Еще хоть несколько ложек успеть съесть, прежде чем прогонят…  В эти моменты я себя чувствовала хуже убийцы. И каждый раз перед глазами у меня вставали горы еды, безжалостно уничтожаемой.   Почему было ее не отдать вот этим беднягам?

Наконец  мне все это стало невыносимо, и я уволилась.  Тогда-то я получила наглядный урок, что такое капитализм.  И теперь  вот вспоминаю, что нам рассказывали про капиталистический Запад и про дореволюционную Россию, как капиталисты уничтожают излишек товаров, лишь бы не снижать цену.  Ведь я тогда в это не верила, думала, пропаганда.  Не укладывалось в голове, как это можно — без  жалости уничтожать  то, что может послужить  сотням людей.  Все-таки мы были советскими, хотя либеральная обработка нашего сознания уже была на полном ходу.  И вот теперь я знаю, что все это правда.  В капитализме нет места жалости.  Прибыль стоит превыше всего.  Пусть об этом подумают те, кто верит, что капиталисты способны что-то «осознать» и начать  делиться.

Оставьте иллюзии – буржуи скорее удавятся, чем поделятся.

Е. Савичева

Аудио