Что делать с жарой?

1

В этом году в некоторых городах и районах установилась необычная для этих мест жара. Жара сменялась проливными дождями тропического типа, после чего снова возвращалось буквально африканское лето. Эти обстоятельства привели к тому, что в производственных помещениях, цехах и т.д. резко выросла температура и влажность воздуха. Работать стало тяжелее, чем обычно, а кое-где попросту невыносимо.

Кто виноват в таком резком ухудшении условий труда? Капиталисты говорят, что «глобальное потепление». Это ложь для дурачков хотя бы потому, что при таком потеплении давно затопило бы весь юг Флориды и всю Фландрию. А там есть огромные площади, высота которых над уровнем океана — 0 или 1 метр. А есть и ниже уровня моря. На этих землях расположены колоссальные капиталы, дворцы и виллы мировой олигархии. Но что-то она оттуда не эвакуируется. Есть такие прибрежные районы и в других частях света.

Фашисты и «старые дуры» (это обыватели обоего пола, у которых отшибло всякое научное знание о природе и обществе) разносят по умам, что жарой природа «реагирует на коронавирус», борется с ним. Дескать, масштаб и глубина «коронавируса» таковы, что затрагивается даже климат Земли. Разновидностью этого мракобесия являются усиленные слухи от тех же «старых дур», что приблизился конец света, верными признаками которого как раз и есть «коронавирус», жара, резкие скачки погоды в тех местах, где таких скачков быть не должно.

Мотивы вранья буржуазии понятны — не тратить ни копейки на создание нормальных условий труда рабочих и остальных трудящихся. Мотивы фашистов тоже ясны — в умах обывателей должна господствовать средневековая дикость, ибо она есть одна из основ фашисткой диктатуры, оборотная сторона и итог тотального вранья обо всём и с утра до вечера.

Что касается «старых дур», которые примеряют саваны и уже хотят получить скафандры через собес. Им, этим бывшим советским людям, надо напомнить, что летом 1932 г. в Центральном Нечерноземье РСФСР температура поднималась до 35 ^оС. Летом 1941 г. на севере Белоруссии стояла жара до 38 ^оС. А в 1946 г. на северо-западе той же РСФСР дождей не было с апреля по сентябрь. В Сибири и европейской части СССР случилась большая засуха, из-за которой был неурожай. Тогда народ под руководством большевиков не стал одевать скафандры, а быстро ликвидировал последствия жары и засухи. Партия сделала выводы о том, как быстро ликвидировать причины, корни бедствий, связанных с погодой. И народ продолжил ликвидацию этих причин на научной базе.

Тогда тоже были такие, кто кукарекал о конце света, о бессилии рабов божьих против природы, о карах небесных. А большевики вплотную приступили к научной переделке природы, к орошению и обводнению пустынь и голодных степей, к прокладке каналов, к строительству огромных лесов, защищающих пашни и сады от суховеев. Намечались новые русла рек и новые пресноводные моря, от чего климат должен был стать теплее и влажнее — там, где он был холодный и сухой для земледелия и жизни людей; прохладнее и влажнее — там, где он был избыточно жаркий и сухой для земледелия и производства. Такая переделка природы была одной из основ полного материального изобилия, без которого коммунизм невозможен.

2

Однако нынешние рабы божии не должны знать об этом. Им внушается то, что много раз было при царе — насчёт засухи и неурожая. Тогда жара, голод и мор народа списывались на волю божью. Дикая эксплуатация крестьян помещиками и военно-феодальным самодержавием, разумеется, не имели к разорению и гибели миллионов крестьян никакого отношения. Сейчас рабочие бедствия списываются на «потепление» и «коронавирус». Хрен редьки не слаще. Но речь не об этом. Речь о том, что делать рабочим, если от жары и влаги работать становится совершенно невозможно.

Во всех законах по охране труда, в колдоговорах, в профсоюзных законах и уставах, в санитарных правилах и нормах говорится, что рабочие имеют право на нормальные, здоровые условия труда. И везде обеспечить такие условия обязуется работодатель за счёт своих средств.

Температура воздуха в рабочей зоне большинства производств не должна превышать 26-28 ^оС. Содержание влаги, углекислого газа и других газов в этой зоне не должно превышать ПДК, установленные в СанПиН и других нормативных актах. Это достигается применением вентиляции и кондиционирования, фильтрации воздуха в рабочих помещениях. Горячее производство, где объективно (с техникой уровня капитализма, естественно) нельзя достичь нормальной для человека рабочей атмосферы, предусматривает по закону всякие льготы материального и культурного характера: доплаты, «сетки вредности», дополнительные перерывы, пайки, сокращённое время труда, отпуска, молоко и т.д. и т.п. Но при всём при этом в горячих производствах работодатель обязан обеспечить особенно хорошую приточно-вытяжную вентиляцию, помещения отдыха с кондиционером, солёную воду, усиленное питание, непрерывную работу медсанчасти.

Что вместо этого? Когда установилась сильная жара, в цехах обычных, не горячих, производств рабочие стали буквально падать от перегрева организма, от тепловых ударов разной силы. Износ организма резко подскочил, проснулись гипертония, стенокардия, сердечная недостаточность и т.д. Вентиляция не работает или не справляется со своей задачей. Кондиционеров нет почти нигде, разве что в цеховых столовых, да и то администрация негласно требует от столовских, чтобы они как можно реже их включали — для экономии электроэнергии и чтобы рабы лишний раз не собирались там, где прохладно. Автоматов с бесплатной водой нет. Медпунктов нет, или есть профанация, одна видимость медпомощи рабочим (сообщают, что в таких пунктах по-медицински пусто, и среди этой пустоты сидят какие-то недоразумения в намордниках с одним йодом и бинтом; но зато весь медпункт обвешан плакатами насчёт борьбы с «коронавирусом» и о «прививках»).

Работать стало не просто тяжело, а опасно для жизни. Рабочие оказались перед выбором:

а) продолжать работать, не требуя от хозяев нормальных условий труда;

б) прекратить самоубийство и потребовать от администрации нормальных условий труда, тем самым, пойти на трудовой конфликт с хозяевами и их приказчиками.

Во втором случае на стороне рабочих нынешнее трудовое законодательство, где закон требует, чтобы наёмные работники работали в нормальных, здоровых и безопасных условиях. Это требование обязан выполнить работодатель, а не рабочий. Рабочие обязаны строго соблюдать те условия, из которых состоит вся охрана труда, но создать эти материальные и административные условия должен хозяин за свой счёт. То же самое написано в коллективном договоре, а также и в индивидуальных трудовых договорах (по крайней мере, должно быть записано, иначе работника попросту дурят на ходу).

Но хозяевам и администрации плевать на те законы, что выгодны рабочим. Почему? Потому что создать действительную охрану труда, обеспечить действительное поддержание тех норм, что требуется в СанПиН, — это означает тратить большие деньги из прибыли на благополучие наёмных рабочих. Это означает, что часть прибыли, выбитой и выжатой из рабочих, капиталист должен им вернуть в материальной форме охраны труда:

• в виде вентиляции, кондиционеров, фильтров, электроэнергии, исправных и безопасных средств производства, малой механизации, хорошего освещения, медикаментов, медицинского оборудования;
• в виде зарплаты медсестре, продуктов, воды, пищевых автоматов;
• в виде «недополученной» прибыли из-за дополнительных отпусков и перерывов в работе;
• в виде пенсий, выплат, доплат, компенсаций, регрессов, путёвок рабочим.

И так далее.

Вернуть рабочим часть прибыли, что-то дать для их благополучия — это для капиталиста шизофрения, это отрезать и отдать от своего тела кусок мяса, это вопиющее противоречие с главным законом современного капитализма: получить наивысшую прибыль любой ценой. Капиталист согласится что-то отщипнуть от своих прибылей только тогда, когда поставлен перед выбором: или отдать что-то, или потерять много. Перед таким выбором, если речь идёт о рабочем интересе, капиталиста могут поставить только сами рабочие — своей организованной борьбой.

Что решают рабочие в такой обстановке? Чаще всего молчат и ждут похолодания, наступления «объективных условий», снимающих с повестки дня необходимость борьбы за нормальную температуру и вентиляцию. В отдельных случаях не молчат и не ждут милости божьей. Находятся один-два сознательных, которые агитируют остальных не молчать, а требовать от администрации нормальных условий труда. Администрации заявляют: в законах написано ясно, что вы должны выполнять такие-то требования к атмосфере рабочей зоны, нормы охраны нашего труда. За исполнение их отвечаете вы, руководство предприятия и ваши хозяева. Это тоже написано чёрным по белому во всех рабочих законах и даже в конституции. Будьте любезны выполнять требования законов.

Администрация выполнять не хочет. Поэтому если требования охраны труда ей предъявляют одиночки (остальные рабочие или жмутся в сторонке, хотя понимают, что охрана труда — это их шкурный интерес, за который надо бы подраться, или вспоминают, что у них есть дети, что немного осталось до пенсии и т.п., и молчат), то одиночек попросту посылают или разворачивают против них террор.

Если же вокруг одного-двух рабочих собирается ещё человека 4-5 (хотя бы) и группа выступает заодно, то администрация начинает маневрировать. Она уже не «прёт буром», как против одиноких рабочих, а делает вид, что вникает в проблему и сопоставляет обстоятельства. Она часто заявляет рабочим, что да, их требования законны и справедливы, но только, понимаете, если не будем работать, то не сделаем план (заказ) и останемся без премии (зарплаты и т.п.). Она говорит, что правда на стороне рабочих, но вот проклятый план… Или говорит рабочим, что их вопрос будет решаться, что вентиляцию сделают и кондиционеры поставят, но нужно время, а пока надо делать план.

Ясно, что ничего не будет сделано и поставлено, если рабочие на этом успокоятся и разойдутся. Но вот они не успокаиваются и не расходятся. Они объявляют «итальянку» или сами явочным порядком устанавливают себе режим работы. Например, бросают работу и идут в столовую, где есть кондиционер. Тогда администрация переходит к раздёргиванию бастующего коллектива. Начинаются подходы к отдельным рабочим и душевные беседы с ними — на тот предмет, чтобы рабочие возвращались к работе, а их организация рассыпалась бы. Пугают, как обычно, увольнением, взывают к здравому смыслу, мол, потеряете зарплату, премию и т.д.

Если коллектив дрогнул и начинает распадаться, то так и будет. Вместо улучшений условий и охраны труда будет расправа, в том числе и с теми, кто поддался на запугивания и уговоры и бросил борьбу. Если коллектив не поддаётся, а лучше всего, если он в ходе борьбы за свои законные интересы растёт количественно — за счёт примера и агитации, — то администрация может идти на уступки, особенно если предприятие более-менее загружено и есть заказы. Такое положение самое удобное для забастовок и выкручивания рук буржую.

Главный вопрос здесь в том, чтобы рабочие выкручивали эти руки вместе, в составе своей организации. Пусть такой постоянной организации ещё нет. Нужно хотя бы, чтобы быстро создавались «летучие» организации для решения в пользу рабочих конкретного вопроса. Все такие вопросы решаются только коллективно и только силой, ультиматумами, забастовкой. Полюбовно, на базе петиций и робких требований рабочих сейчас ничего не делается, кроме террора против этих рабочих.

То есть, опыт показал, что чем больше рабочих встанет на борьбу за свой интерес, тем меньше шансов, что против каждого из них будет затем развязан террор. Поди уволь половину цеха, участок или хотя бы всю бригаду! Не так это просто. Это нужно помнить робким рабочим, которые, в общем, понимают, что нужно хотя бы защищаться, но не решаются на борьбу, а ждут, когда забастуют все остальные. А все остальные — это и есть такие, как он, те, кто ждёт, пока «забастуют остальные». Этим обстоятельством и пользуется администрация, когда душит борьбу за кровные и законные интересы рабочих в зародыше.

Что касается буржуазной законности в требованиях рабочих. Законы буржуазного государства написаны так, что все экономические требования рабочих являются законными. Все, и в первую голову требования по охране труда. Почему так? Потому что экономические требования рабочих, хотя и неприятны для буржуазии, но они, в общем, безопасны для неё. Они не угрожают основам её господства — частной собственности и политической власти. К тому же она научилась ловко бороться с экономическими требованиями рабочих. Капиталисты были вынуждены «согласиться», что формально рабочие имеют законные экономические права, — лишь бы не занимались политикой. Можно идти на мелкие уступки рабочим в зарплате и условиях труда, лишь бы они не шли дальше своих экономических требований и не ставили вопрос о завоевании власти.

А что касается петиций о законности к буржуазному государству, то оно эти петиции принимает, соглашается с их полной законностью, но на деле ничего серьёзного не предпринимает против капиталиста, который отказывается выполнять законы, выгодные рабочим.

Это означает, во-первых, что у рабочих есть полное юридическое право бороться за свои экономические интересы всеми способами, в том числе и забастовками. У государства нет законных прав вмешиваться в это дело на стороне капиталиста. Это не означает, что оно не вмешивается на его стороне. Это лишь означает, что робких рабочих не должна смущать никакая буржуазная законность. Закон формально на их стороне.

Во-вторых, это означает, что писать петиции прокурору с жалобами на плохую охрану труда и т.п. — это можно, но это не настоящая борьба за свои права, а 25-й вспомогательный вопрос этой борьбы. Государство капиталистов не будет по-настоящему защищать рабочих. Морочить голову и тянуть время — будет. Изматывать отписками и направлять в суды — будет. Защищать — нет. Всё решается организованной борьбой самих рабочих со своим хозяином и его администрацией.

Профсоюз. А вот этот орган, который есть почти везде, нужно теребить изо всех сил. Союз есть как раз самоорганизация трудящихся для борьбы за свои экономические интересы. В этом его главная задача и назначение. Это записано в первых пунктах профсоюзных уставов и даже в законе о профсоюзах. Ну так пусть соответствует своему назначению. Если есть группа рабочих, которая решила бороться за нормальные условия труда, обязательно нужно брать на свою сторону профсоюз. Профком и его члены не хотят никакой борьбы и беспокойства, они боятся ссориться с администрацией даже по простым текущим вопросам. Профкомы давно отвыкли от своей боевой роли и стали частью администрации. Для них настоящая дикость, если рабочие напоминают им о главном назначении союзов и зовут на борьбу с начальством.

Тем не менее, надо профсоюз тормошить. Надо толпой идти в профком, взяв с собой коллективную петицию о том, что условия труда не соответствуют закону и колдоговору, спросить, куда смотрит профком, спросить, когда последний раз было профсоюзное собрание и потребовать немедленного собрания всех рабочих на базе союза. Заявление в профком нужно составить не в просящих, а в самых требующих тонах, и после того, как оно будет принято профкомом, развесить или раздать копии этого заявления везде, где можно, и всем рабочим, кому только можно. Особенно полезно развесить в районе предприятия, в городе, на улицах.

Если профком упадёт в обморок от страха и будет кукарекать, что «у нас коронавирус», «ничего сделать нельзя», «собираться нельзя», рабочим нужно листовкой уведомить всех рабочих, что профком их предал и не желает исполнять то, что обязан по законам и по колдоговору. Такой состав профкома не нужен, его нужно гнать. Указать фамилии и должности всех обделавшихся профсоюзников, ославить их на весь честной мир.

Если профком чудом согласится с рабочими, требовать от него не «рассмотрения вопроса» (это скрытый саботаж), а немедленных действий: вызова представителей администрации, обследования рабочих мест вместе с рабочей комиссией, созыва общего собрания коллектива. Можно подготовить официальное сообщение профкома в санстанцию о грубом нарушении СанПиН. Оно может пригодиться.

Если общее собрание не получается провести на предприятии, необходимо тут же призвать всех рабочих к собранию, которое провести вне предприятия, там и тогда, где и когда это будет удобно, но не мешкая ни часа. Затягивание собрания идёт на руку администрации. На собрании вести протокол и составить решение собрания, где а) решить, что делать дальше с охраной труда и невыносимыми условиями на рабочих местах; б) если надо, то переизбрать профком своей «первички» (полномочия у собрания есть). А главное, поставить, наконец, вопрос о постоянной рабочей организации у себя на участке, в цеху и т.п. Словом, надо перезнакомиться, разговорить людей, расшевелить «болото», в котором рабочих маринуют и сверху, и снизу.

Администрация всё чаще вводит на предприятиях концлагерные порядки. Это понятно, за этим и «коронавирус» придумывался. На предприятиях не попадёшь из цеха в цех без специального пропуска, как на секретных оборонных заводах. Всё делается для того, чтобы разобщить рабочих предприятия по разным участкам и цехам.

Но, как известно, на каждую фашистскую свинью есть волчья яма. Из цеха в цех идут полуфабрикаты. На этой базе можно установить связь между цехами и участками. Как именно? Рабочие — люди умные и изобретательные, среди них есть масса талантов, которым не даёт развиваться капитализм и фашизм. Они придумают, как наладить связь между собой, чтобы ни одна заводская охранка не смогла её раскрыть.

Не может такого быть, чтобы рабочие одного предприятия, но разных цехов вообще не знали друг друга и не имели возможности связаться. Так даже в Освенциме быть не могло, поскольку были общие построения, развод на работы и сама работа. Сегодня у рабочих пока что есть «улица», свободный выход с предприятия и жизнь вне его цехов. Если так, то стоит ли рабочим жаловаться, что нельзя наладить связи с рабочими других цехов и участков? Если это выходило у подполья в концлагерях, где за одно подозрение в организации светила гильотина, то и сегодня выйдет. Пекло и духота стоят во многих цехах и участках, везде рабочим плохо и невыносимо. Стоит ли упускать ещё один серьёзный повод для рабочей организации? Тем более что речь идёт об организации на базе самой легальной-разлегальной охраны труда, бороться за которую рабочим, как говорится, сам аллах велел.

Д. Куснутдинов.