Как начиналась партия. Часть 7

← Часть 6

А что происходит у заграничных социал-демократов? Они оказываются почти отрезанными от работающих в России. Группа «Освобождение Труда» издаёт литературу, но она отстаёт от потребностей рабочей массы. Агитационные брошюры, вроде речи П. Алексеева в суде, читаются с жаром, производят сильное впечатление, но этого недостаточно. За границей выходит газета «Социал-демократ», но в Россию она почти не попадает. В России огромный спрос на брошюру Дикштейна «Кто чем живёт», но она также в Россию почти не попадает, и на местах приходится с огромным трудом печатать её на гектографе. Вместо нужной литературы в нелегальный транспорт часто попадают никуда не годные вещи, вроде старых народовольческих листков. Марксисты, работающие в России, считают, что эмигранты могли бы много больше сделать для рабочего движения в стране. У них были знания, относительная безопасность от полиции, досуг, средства и т. п. Они могли бы создать массовую марксистскую литературу, что было не по силам работникам внутри России. Но из-за оторванности от русского рабочего движения заграничные товарищи не поняли потребностей нового массового движения. Чтобы познакомить эмигрантов с положением в России, новой формой движения и массовой силой, выступившей на политическую арену, с её потребностями и способами удовлетворения их, за границу из Петербурга выехал Ленин, а из Москвы — Спонти.

Чтобы говорить с эмиграцией, имея факты в руках, Московская организация поручила Спонти перед отъездом за границу объехать все важные пункты движения. Надо было переговорить с местными работникам, собрать весь приобретённый опыт, выяснить потребности. За границу отправились также несколько рукописей, ходивших по рукам московских рабочих, — чтобы напечатать их за границей и привезти в Россию уже в виде книжек. Однако группа «Освобождение Труда» не поняла, что от неё требуется, и литературы, в которой нуждались русские работники, не дала. В Россию в напечатанном виде вернулась только брошюра «Рабочий день».

Это подтолкнуло местных работников к усовершенствованию своей печати. Гектограф заменяется мимеографом, кое-где удаётся наладить и ручную типографию. В конце 1894 г. в Москве издаётся первый печатный листок, который производит огромное впечатление на рабочих. Форма имеет значение: одно дело, когда рабочие читают рукописный листок, и другое — когда они видят типографски выполненную листовку, которая подчёркивала силу нелегальной рабочей организации. Типография давала уверенность, что листок прочтёт и малограмотный рабочий, который до этого бросал листки, так как не всегда разбирал рукописный почерк. Но как ни пытались местные работники наладить производство литературы, её всё время не хватало. Организации оказываются слишком слабыми. Прежде всего, у них нет денег.

В деле добывания партийных средств сказалось резкое различие между первыми марксистскими организациями и интеллигентскими партиями, вроде народников и либералов. Либералы, как бы трусливы они ни были, всегда считали своим долгом поддерживать мелкобуржуазных революционеров материально. Как бы радикальны ни были взгляды народников, либералы видели в них выразителей своих политических интересов. Либералы видели в народниках 80-х гг. «детей», которым свойственно увлекаться крайними идеями. Но в то же время либеральная буржуазия была уверена, что рано или поздно эти «дети» вырастут и станут такими же солидными и умеренными буржуа, как и она сама. Но главное было в том, что либеральные капиталисты и помещики, глядя на работу интеллигентов-революционеров, рассчитывали, что если эти «дети» добьются ограничения самодержавного произвола, то плодами их победы воспользуются «отцы», дающие революционерам деньги. Либеральная буржуазия помогала интеллигентским политическим партиям, несмотря на социалистическую окраску этих партий, — потому что интеллигентский утопический социализм не внушал буржуазии опасения, а политические идеалы этих социалистов не противоречили идеалам либеральной буржуазии и не шли дальше её собственных политических целей.

Совсем иное дело было с марксистской социал-демократией. Здесь дело шло не о стихийном движении масс под руководством «социалистической» внеклассовой интеллигенции, а о воспитании классовой сознательности рабочих масс и подготовке их сознательного и активного выступления, завоевания власти, свержения капитализма. Воспитать классовое сознание рабочих можно, лишь выясняя им положение различных классов, раскрывая классовый характер требований и интересов каждой группы населения, в том числе и либеральной буржуазии. А либеральную буржуазию марксисты не щадили, показывая рабочим её эксплуататорский характер и намерение занять место помещиков и царского правительства, используя для этого рабочих как свою ударную силу. Понятно, что рассчитывать на материальную помощь со стороны либералов марксисты не могли.

Однако нужда в деньгах была страшная. Из-за нехватки денег останавливались типографии, не на что было купить бумагу, снять конспиративную квартиру, освободить особо ценного работника для профессиональной подпольной работы. Нехватка денег часто была причиной провалов. Например, провал первой московской типографии произошёл из-за того, что организация не смогла вовремя снять другую квартиру и сменить место работы. Хотя было известно, что типография прослежена полицией. Нехватка денег крайне затрудняла выписку и доставку литературы из-за границы. А единственными источниками средств в тот момент были членские взносы, урезание до крайности личных потребностей работников, ничтожные финансовые операции, вроде лотерей, перепродажи книг, продажи личных вещей и т. п. Недостаток средств восполняли усилением устной агитации. А усиление устной агитации заставляло всё чаще игнорировать конспиративные правила, что нередко приводило к провалам.

В начальный период кружковой работы кружки составлялись по строгому выбору лично знакомых друг с другом рабочих. Позже обстановка заставила агитаторов идти ко всем рабочим, например, в фабричные казармы. С этой же целью расширения массовой агитации устраиваются сходки на гуляньях, а также нечто вроде рабочих клубов, по примеру английских рабочих. Такими клубами одно время были ресторан «Россия» в Одессе и Аненгофская роща в Москве. Во время стачек и рабочих волнений агитаторы-марксисты обращаются уже непосредственно ко всей рабочей массе, используя любой подходящий случай. Так, в Раменской мануфактуре под Москвой агитаторы говорили сначала в битком набитом трактире, а затем, когда трактир оказывается не в состоянии вместить всех желающих слушать, собрание переносится в лес. Тут же выставляются рабочие патрули, которые охраняют собрание от шпиков и фабричной администрации. Рабочие на собрание пропускаются все.

30 апреля 1895 г. Московская организация решается провести смотр организованным рабочим и отпраздновать 1-е мая. До этого 1-е мая праздновалось только в Польше, Петербурге и Вильно в 1891-92 гг. Но тогда празднование носило кружковый и законспирированный характер. Созывались все более-менее сознательные рабочие, а это было в Петербурге 200 человек, а в Вильно — около 100. Те маёвки стали чем-то вроде экзамена на зрелость для кружковых рабочих, прошедших начальную школу марксизма. Чем важны были те маёвки?

В столице и Вильно русские рабочие впервые доказали, что могут выделять из своей среды свою собственную революционную интеллигенцию. Сознательные рабочие показали, что уже понимают, каким мощным оружием в их руках является марксистское знание. На столичной маёвке рабочие говорили: «Наше оружие есть знание исторических законов развития человечества. Нам стоит только этим вооружить себя, тогда мы всюду победим врага. Никакие его притеснения и высылки на родину, заточение нас в тюрьмы и даже высылка в Сибирь не отнимут у нас этого оружия. Мы всюду найдём поле победы, всюду будем передавать своё знание: на родине крестьянам, а в тюрьмах будем объяснять арестантам, что они тоже люди и имеют все человеческие права, чтобы они сознавали эти права, передавали свои знания другим и организовали их в группы. В этом залог нашего успеха… Успех развития и организации рабочих зависит исключительно от наших знаний и нашей энергии».

Рабочие на этих первых маёвках понимают, что без сознательных руководителей, вышедших из рабочей среды, невозможно подойти к массе. А таких руководителей должна дать работа в кружках. В то же время рабочие понимают, что время чисто кружковой работы — это только подготовка к массовой агитации. Свои знания рабочим очень скоро предстоит претворить в дело и приступить к активной борьбе за замену существующего угнетательского строя. Петербургские рабочие-кружковцы уже знают, что путь к социализму ведёт через борьбу с произволом, борьбу за политические права. Они в своих выступлениях на маёвке 1891 г. разворачивают целую программу-минимум: свержение самодержавия, демократическая республика, максимум буржуазных прав и свобод. Таким образом, русский пролетариат в лице сознательных рабочих в 1891 г. сдал свой кружковой экзамен.

Московская маёвка 1895 г. должна была служить как бы экзаменом в старший класс. На ней нужно было подвести итог 2-м годам агитации. По замыслу организаторов московская маёвка должна быть массовой и являться официальным праздником московского пролетариата. Были заранее оповещены все затронутые пропагандой и агитацией рабочие. По всем заводам были разбросаны первомайские листки. Было предложение отметить 1 мая забастовкой. Предложение отклонили потому, что тогда полиции будет легко выловить всех сознательных рабочих, и потому, что у организации не было надежды, что к забастовке примкнёт вся масса рабочих. Поэтому праздновать решили в воскресенье. Чтобы избегнуть общего провала, было решено на маёвку идти не всем, а по нескольку человек от каждого предприятия, по выбору самих организованных рабочих. Организация сделала всё возможное, чтобы время и место маёвки не стало заранее известно полиции. Полиция знала, что предполагается маёвка, шпики следили за интеллигентами и рабочими, но пронюхать так ничего и не удалось.

На маёвку 30 апреля за городом собралось 260 рабочих от 30-ти фабрик и заводов. Было человек 5 интеллигентов. Маёвка длилась до вечера, говорились резко-политические речи. Эта маёвка стала прелюдией к настоящей массовой маёвке 1 мая. 1 мая были массовые гулянья в разных местах Москвы. Всюду вокруг рабочих, участвовавших в маёвке 30 апреля, собирались кучки рабочих и слушали их рассказы, читали листки, розданные на празднике.

Слух о маёвке быстро разошёлся по всему рабочему населению города и произвёл сильное впечатление. Один старик — железнодорожный рабочий собрал всю свою семью и попросил внука прочесть первомайский листок, а затем со слезами стал сравнивать его с царским манифестом 19 февраля 1861 г. «Тогда царь дал волю крестьянам, но воля та только называлась волей. Ничего мы не получили: землю нашу отняли, а сами мы из крепостных помещика стали крепостными хозяина. А сегодня нас самих зовут воевать за волю, и она будет покрепче той. Мы сами её добудем. Я хорошо помню, как читали нам царский манифест. Порадовались мы тогда — не понимали. Только такой радости, как сегодня, я не упомню. Великое дело, когда понимаешь, что тебе делать нужно, чего добиваться. А мы сегодня всё поняли. Наше это дело, будем стойко бороться. Пусть каждый, кто понял, скажет всем, пояснит, и другие поймут. Наше кровное это дело».

На маёвке было единогласно решено немедленно приступить к самой широкой организации рабочих. Проект организации был выработан центральной группой. Затем проект обсуждался и принимался на собраниях всеми сознательными рабочими. В проекте подчёркивался политический характер организации и то, что она должна стать зародышем будущей политической партии. Рабочие кассы должны быть фабричными, а не разделяться по профессиям. На этом особенно настаивали рабочие хуже оплачиваемого труда, ткачи и текстильщики. Они указывали, что рабочие лучше оплачиваемых профессий должны помогать своим хуже оплачиваемым товарищам. В итоге было решено взаимопомощь отодвинуть на задний план и пользоваться ею лишь как агитационным средством. Главная цель касс должна быть боевая. Кассы должны давать средства на литературу, на помощь арестованным и потерявшим работу, на агитацию, на стачечный фонд. И только остатки от всех этих расходов могут идти на оказание помощи рабочим в других случаях. Последовательно велась линия, что руководство движением должно быть в руках лишь вполне сознательных товарищей, неважно, рабочих или интеллигентов. Предложение некоторых рабочих дать интеллигентам только совещательный голос было единогласно отвергнуто.

Организация принимает название «Московский рабочий союз». Но по существу это был не просто рабочий, а социал-демократический союз. Но слово «социал-демократический» было упущено сознательно. Организаторы Союза не желали, конечно, сузить свои задачи или скрыть марксистский характер Союза. Это было сделано потому, что пропагандировать революционный марксизм во всей его широте можно и без употребления слов, которые могут отпугнуть мало сознательную массу.

Руководители Московского союза с самого начала вели экономическую, политическую и социалистическую агитацию. С самого начала опыт агитационной работы показал интересную вещь: для успеха агитации сначала нужно выяснить рабочим ту или иную идею, её суть, и только потом можно рассчитывать на усвоение рабочими определённых выражений или терминов, связанных с этой идеей. Например, не говоря ни слова о республике, ограничиваясь лишь критикой существовавшего самодержавного строя и обличением его бесчинств, удавалось в короткий срок выработать из слушателей убеждённых республиканцев. Без всякого упоминания о боге или религии, одним лишь выяснением господствующих общественных отношений агитаторам нередко удавалось превращать закоренелых раскольников-старообрядцев в убеждённых атеистов.

Листки Московского союза встречали горячий интерес в самой серой массе. Почему? Они были просто и понятно написаны и касались самых наболевших нужд этой массы. Благодаря этой тактике, успешно достигались и цели политического воспитания. Развитию политического сознания и правильного отношения к религии и церкви способствовало то, что агитацию начинали с экономики. Один рабочий рассказал своему руководителю в Союзе такой случай. «Несколько лет назад жил я в Туле на оружейном заводе. Там один рабочий стал мне говорить, что царя не надо, а бога нет. Я слушал-слушал его, да как дам ему по роже, да и ушёл от него. А вот как я прочёл ваши листки, то я понял всё правильно и о царе и о боге» [1]. Другой рабочий рассказывал, что прочитал брошюру «8-ми часовой рабочий день», где очень мало говорилось о политике. Но после её прочтения он стал высказывать самым резким образом республиканские взгляды [2].

Это стремление революционеров-марксистов не навязывать рабочим непонятную терминологию, а простыми словами выяснять существо понятий, заставляло употреблять самые скромные организационные ярлыки. В Москве, Екатеринославе, Киеве, Вильно, Петербурге, Одессе в тот период марксистские организации не употребляли в своих названиях и печатных изданиях слова «социалистический» и «социал-демократический». Всюду употребляется название «рабочий». Однако русские марксисты первого периода агитации вели настоящую марксистскую, социал-демократическую работу, не злоупотребляя названиями. А либеральные марксисты — «экономисты» всюду прикрывались фразами о марксизме и социал-демократии, но деятельность вели чисто «рабочую», т. е. тред-юнионистскую.

Московская организация была типичной для первого периода марксистского рабочего движения в России. Была и особенность: движению в Москве благоприятствовало то, что в течение 3-х лет работу вела одна и та же группа интеллигентов и передовых рабочих. Эта группа начала свою деятельность с кружков и довела её до широкой массовой агитации, не имея потерь от арестов. Она же попыталась организовать всю поднятую агитацией рабочую массу. Тем же путём шла работа и в других местах России. Не везде удалось совершить весь путь, пройденный в Москве, но главное было, что всюду этот путь был намечен один и тот же: развитие классового сознания рабочих масс и организация распропагандированных рабочих. Развитие русской марксистской мысли шло параллельно с ростом стихийного рабочего движения. Эти два фактора влияли друг на друга и переплетались между собой, давая от этого новое качество русского революционного движения.

Часть 8 →

Подготовили: С. Юдина, М. Иванов.

• [1] См. «Текущий момент», «На заре рабочего движения в Москве», с. 12
• [2] Там же.