«Старость в чистом виде», или почему буржуазным идеологам так нравятся «вечные истины»

Недавно посмотрела выпуск передачи «Культурная революция» с Михаилом Швыдким (бывший министр культуры РФ). Тема передачи в тот раз была «Надо ли бояться старости». Ничего интересного, обычный буржуазный интеллигентский треп  — лишь бы чем-нибудь занять обывательские мозги, помочь обывателю куда-то деть свое время, чтобы не дай бог не задумался о вещах, на порядок более серьезных. Один участник передачи говорит, что старости бояться не надо, другой ему возражает, что, наоборот, надо.

Однако был один интересный момент. Выступила женщина. Ее звали, насколько я помню, Лилия Овчарова, директор Центра анализа уровня жизни и доходов. Эта женщина, конечно, не была ни марксистом, ни коммунистом. Но ее слова прозвучали резким диссонансом на этом фарсе-говорильне. Она попыталась перейти от общих фраз о старости к честному общественному анализу. Она сказала, что старость нельзя рассматривать абстрактно, оторвано от условий, в которых живет старый или стареющий человек. Если мы говорим о старости в нашей стране, то мы должны говорить и об условиях, в которых живут у нас старики: какую пенсию они получают, как у нас работает медицина и социальное обслуживание, как к пожилым людям относится общество, в частности, как к ним относятся в их собственной семье.

Интереснее всего то, как среагировали на это буржуазные идеологи, которые до этой минуты вволю трепались о старости «вообще». Они себя повели так, как будто женщина сказала что-то неприличное, допустила бестактность. Один из них, Марк Урнов (доктор политических наук, профессор!), весь напрягся, лицо у него стало явно встревоженное. И он ответил женщине так, как мог ответить только буржуазный интеллигент, инстинктивно боящийся действительно научного социального анализа. Он заявил, что проблему старости нельзя связывать с социальными условиями общества  — ни с пенсионной системой, ни с социальным обслуживанием и пр. Что проблема старости  — это проблема вечная, присущая любому человеческому обществу, и якобы во всех человеческих обществах она одна и та же. «Даже в идеальном обществе,  — заявил он,  — проблема старости будет, и останется такой же». Мол, у пожилого человека ухудшается здоровье, изношенный организм слабеет, хиреет  — вот она, проблема старости, и она была и будет неизменной во всех обществах.

Дальше неинтересно. Попытку рассматривать старость в связи с общественными условиями быстренько прикрыли, и пошел опять тот же треп о старости «вообще».

Однако мне этого вполне хватило, чтобы в очередной раз убедиться: боится российская буржуазная интеллигенция истинной социальной науки, просто не переносит. Сразу кисло кривит рожу. Ну да, куда как приятнее брать любую проблему в «общем» и «вечном» ключе, закрыв глаза на конкретные социальные условия. Милое дело. Болтай сколько хочешь, краснобайствуй, витийствуй, наслаждайся ролью мудреца. И никакой опасности, что ненароком коснешься неприятных и щекотливых предметов  — например, социального неравенства, нищеты, бездомности, а то и откровенного голода.

И, убедившись еще раз в том, что наша буржуазная интеллигенция боится и избегает любого действительно научного социального анализа, я вдруг с поразительной ясностью увидела: да, и старость, как и любое явление человеческой жизни  — проблема прежде всего социальная. Старость  — свойство человека, а человек всегда живет в том или ином обществе, в ту или другую эпоху, принадлежит к тому или другому общественному классу. И в зависимости от этого по-разному будет протекать его старость.

А говорить, что старость  — проблема «вечная», и что ее не следует рассматривать в связи с социальными условиями  — так же нелепо и лицемерно, как говорить, что проблема молодежи  — это, мол, проблема «вечная» и одинаковая во всяком обществе и во все эпохи. Или что проблема отношений между мужчиной и женщиной  — «вечная» проблема, и поэтому ее надо рассматривать абстрактно, не обращая внимания на то, живут ли эти мужчина и женщина в эпоху матриархата, или в рабовладельческую эпоху, или же в феодальную, относятся ли они оба к одному классу или принадлежат к разным классам, или же вообще живут уже в бесклассовом обществе.

Ведь совершенно ясно: одни отношения будут между этими мужчиной и женщиной, если он  — турецкий султан или индийский магараджа, а она  — одна из его бесчисленных наложниц. И совсем другие, если оба они, скажем, геологи-товарищи в одном отряде, и плечом к плечу трудятся на благо нового, социалистического общества. В первом случае отношения построены на полном всевластии мужчины и полной зависимости и унижении (в том числе и моральном) женщины, они изуродованы раболепием, жестокостью, угнетением, издевательствами и прочей душевной мерзостью. Во втором случае отношения основаны на свободе, товариществе, дружбе, это союз равных и душевно чистых людей.

То же самое с проблемой молодежи. Кто жил при социализме  — тот помнит, насколько по-разному жили, по-разному воспитывались, и насколько были различны идеалы молодых людей из социалистических стран и их сверстников из буржуазных стран. И наоборот, как с разрушением социализма резко изменилась жизнь молодежи в бывших соцстранах  — ее вкусы, привычки, цели и отношение к жизни стали такими же буржуазными, как до того у молодежи из капиталистических стран.

То же и со старостью. По-разному протекала она в разные эпохи и в различных обществах. Достаточно сказать, что в прежние времена «старостью» считали гораздо более ранний возраст, чем теперь. В первобытные времена, когда человек все силы, каждую минуту своей жизни тратил на выживание, на борьбу со всяческими невзгодами и был лишен всех благ цивилизации, продолжительность жизни была невероятно низкой. Редко кто доживал до двадцати пяти лет. В двадцать лет первобытный человек был стариком.

Немногим отличалась в этом отношении рабовладельческая эпоха и эпоха раннего феодализма. Тяжелый быт, отсутствие удобств, отсутствие гигиены, зачаточное, примитивное состояние медицины (практически ее отсутствие), эпидемии и войны рано скашивали человека, рано старили его.

Например, вот такой факт. Во всемирно-известной пьесе Шекспира «Ромео и Джульетта» мать главной героини, Джульетты, описана и ведет себя, как пожилая женщина. Она и сама не раз говорит о своей старости. А позже из ее же слов мы узнаем, что ей двадцать восемь лет.

Или более близкий исторически нам пример  — самодержавная Россия начала XX века, та самая, о которой частенько некоторые выжившие совсем из ума наши российские граждане ностальгируют на полном серьезе, не представляя себе, какова была в то время реальность бытия обычного человека. Обычным мы называем того, кто принадлежал к подавляющему большинству населения страны  — в Российской Империи это было крестьянство. Так вот, к началу XX века, когда уже вовсю в стране шествовал капитализм (1896—1913 гг.), средняя ожидаемая продолжительность предстоящей жизни русских крестьян была 32 года.

Для сравнения ожидаемая продолжительность предстоящей жизни в СССР[1]:

в 1926—27 гг.  — 44 года;

в 1958—59 гг.  — 69 лет;

в 1970—71 гг.  — 70 лет.

Для сравнения, с ожидаемой продолжительностью жизни в современной РФ последнее десятилетие дело обстояло так[2]:

в 2003 г.   — 64,6 года;

в 2006 г.  — 66,7 лет;

в 2009 г.  — 68,7 лет;

в 2012 г.  — 70,2 лет;

в 2013 г.  — 70,7 лет.

Но еще более интересно сравнить, сколько в среднем живут люди в так называемых развивающихся странах, т. е. тех странах, где эксплуатация трудящегося населения наиболее высока, и странах капиталистического центра, которые в основном и потребляют то, что произведено в развивающихся странах. В фактически колониальных странах Африки, Азии и Южной Америки продолжительность жизни колеблется от 32 до 52 лет, в то время как в развитых капиталистических странах Европы и Северной Америки же люди живут в 2 раза дольше  — 78  — 82 года.

Качество жизни мы вообще тут не учитываем, это отдельный разговор, хотя и так понятно, что если человек не может дожить толком даже до зрелости, умирая от голода, болезней или переработок на капиталиста, то говорить о качестве его жизни, тем более в сравнении со средним европейцем, который в своих руках тяжелее ручки ничего не держал и не представляет себе жизни без теплого туалета, оснащенного электроникой, просто смешно.

Из одного этого уже ясно видно, что просто нелепо рассуждать о проблеме старости «вообще», отрывая ее от конкретных социальных условий.

Пусть Швыдкой, Урнов и им подобные холуи лукавят, заявляя, что это-де «вечная проблема», неизменная для всех времен и всех обществ. Мы знаем, что это ложь. Мы очень хорошо знаем, что старость человека по-разному протекает, например, в социалистическом обществе и в буржуазном, или в странах колониальных, зависимых и странах капиталистического центра, где люди, по крайней мере, представляют себе, что такое социальные гарантии.

Представьте: человек прожил свою жизнь в справедливом, нравственно здоровом обществе, занимался любимым трудом на благо всех, был уверен в завтрашнем дне, сыт, здоров, образован, имел крышу над головой, имел приятный досуг. Отдал обществу свои способности, знания, талант  — отдал не ради наживы, а свободно и радостно, так как потребность трудиться на благо всех в нем была воспитана обществом, вошла в его плоть и кровь. И увидел, что они принесли плоды, сделали жизнь людей лучше, и сограждане с благодарностью приняли его труд, оценили его. На закате жизни он видит, что его труд не пропал даром, а сам он не забыт, нужен и уважаем. И он знает, что так же будут жить его дети и внуки  — в здоровом и справедливом обществе, свободно трудясь на благо всего общества, получая от своего труда счастье и признание.

А теперь представьте себе, что человек прожил свою жизнь в обществе, основанном на наживе, где каждый каждому враг, где надо зубами и когтями бороться за место под солнцем, где надо локтями растолкать других, чтобы самому устроиться. В обществе, отравленном цинизмом и пораженном всяческими язвами и пороками. Этот человек жил по законам буржуазного строя, по законам джунглей  — боролся за выживание, за кусок хлеба, за свое личное благополучие. В этой борьбе совершил немало грязного и подлого и сам осквернился, заразился цинизмом, увидел вокруг себя море грязи, жестокости, алчности. И вот он на закате жизни  — мрачный, озлобленный, износившийся в своей вечной борьбе за выживание. Он глубоко разочарован во всем, не верит ни в человека, ни в общество, ни в то, что их можно изменить. Человек  — зверь, жизнь  — страшна, общество  — безжалостно. И он знает: в этом обществе остаются жить его дети. Им придется повторить его путь и прийти в конце к тому, к чему пришел он  — к душевной опустошенности, озлобленности и цинизму.

Так что, как мы видим, совсем не все равно, в каком обществе проходит старость человека  — в буржуазном или социалистическом.

Вернемся к нашему капиталистическому обществу. Швыдкой, Урнов и прочие интеллигентишки полтора часа словоблудствовали на тему «Следует ли бояться старости или не следует». И с поразительным лицемерием обходили то, что в нашем обществе совершенно по-разному протекает старость у богатых и бедных.

Можно ли сравнить старость миллиардера-олигарха, например Абрамовича (когда он состарится), и старость обычного российского пенсионера? Буржуазный политолог Марк Урнов, конечно, сказал бы, что можно. Ведь и у того и у другого, по его утверждению, одна и та же проблема  — старение организма, угасание физиологических функций, ухудшение здоровья, болезни. Словом  — старость  — не социальная проблема, а вечная, общечеловеческая, все стареют, все болеют, что Абрамович, что рядовой пенсионер, «все мы люди, все мы человеки», и давайте не примешивать к «вечным» вопросам низменные социальные мотивы.

Этот буржуазный интеллигент благополучно уравнял Абрамовича и рядового российского пенсионера, заявив, что разницы между ними нет. Ну что ж, на то он и буржуазный интеллигент, за это он и зарплату получает, для этого его и на телевидение пускают выступать абрамовичи, чтобы он доказывал то, чего в реальной жизни не существует. Проще говоря, промывал людям мозги.

Но нам незачем лгать и делать вид, что мы не понимаем, какая пропасть лежит между бедными и богатыми в нашей стране, как по-разному проходит вся их жизнь, а значит и старость.

Верно, что и у миллиардера и у рядового пенсионера в силу естественных возрастных причин многие функции организма угасают. Но разве можно сравнить старость того и другого даже с этой точки зрения, с точки зрения физического здоровья? Если Абрамович запросто может лечиться в самых престижных и дорогих клиниках у самых лучших специалистов, приобрести самые эффективные лекарства, поехать за границу и сделать операцию за такие деньги, которые обычный российский пенсионер не видел за всю жизнь? Если Абрамовичу ничего не стоит нанять личного диетолога, массажиста, иметь в распоряжении свой собственный спортивный зал, бассейн, солярий, сауну, тренера и с утра и до вечера только тем и заниматься, что поправлять собственное здоровье, утерянное в «тяжких трудах» погони за прибылью? Если ему вполне по карману совершить оздоровительную поездку к Мертвому морю, чтобы принять целебную грязевую ванну, и сразу за этим  — на альпийский горнолыжный курорт, чтобы опять-таки для здоровья покататься на лыжах и подышать целебным горным воздухом?

А у нашего пенсионера  — пенсия 7 тысяч, из которых почти половина уходит на квартиру, и вот что делать с другой половиной ему надо решать: питаться ему или покупать лекарства? И ему не то, что беречь здоровье  — впору продавать почку или другой орган на трансплантацию, чтобы погасить задолженность за квартиру. И ладно если 7 тысяч. Немало в России таких, которые получают от щедрот российского буржуазного государства 4-5 тысяч рублей, и им только квартплаты за свою маленькую квартиру нужно отдавать почти 4 тысячи. С этим как быть и как жить?

А стоимость лекарств в России эти многомудрые буржуазные уроды, выступающие по телевидению, знают? Особенно тех, которые пенсионерам, как правило страдающим хроническими заболеваниями (например, гипертонией, диабетом и пр.), приходится принимать постоянно и ежедневно? Стоят они нередко по нескольку тысяч рублей за упаковку, да и те все импортные, а своих российская промышленность не производит. Не желает российская власть лечить своих людей. Не желает помогать российским гражданам и российский бизнес. Обирать и грабить, наживаясь на них, пока здоровы и работают  — это пожалуйста. А вот помогать, когда уже состарились и болеют  — увольте. Российская власть только делает вид, что помогает, в том числе постоянно убирая из списков льготных лекарств, которые вроде бы положено по закону выдавать бесплатно пенсионерам, самые востребованные, самые эффективные и самые дорогие из них.

Обо всем этом ни Марк Урнов, ни его коллеги на передаче не заикнулись. И, разумеется, ни слова не было сказано о том, что неограниченные возможности одного заботиться о своем здоровье и практически полное отсутствие таковых у другого  — явления взаимосвязанные. Именно для того, чтобы Абрамович и ему подобные жили в роскоши и могли исполнить любую свою прихоть, лелеять и нежить себя, в России планомерно уничтожается бесплатная медицина и социальное обеспечение, и миллионы таких стариков-пенсионеров фактически лишаются права на жизнь. Условием процветания единиц является нищета миллионов  — этот важнейший закон капиталистического общества был открыт еще полтора столетия назад, но в передаче буржуазного российского телевидения о нем, разумеется, не упомянули.

Но дело не только в здоровье. Если мы сравниваем старость богача и бедняка, нельзя не указать, насколько они различны и по своему социальному самочувствию. Богач знает, что за свои деньги он может купить все, что ему все доступно. Известность?  — Пожалуйста! В буржуазном обществе человек может стать знаменит не за какие-то свои достоинства и таланты, не за пользу, принесенную обществу, а просто потому что богат. Власть? Ради бога! Кому же, как не богатым, править в капиталистическом обществе? Если ты богат  — ты можешь стать депутатом, губернатором, мэром, членом Совбеза  — кем угодно. Любовь? Тоже без проблем. За деньги можешь купить себе шикарную молодую любовницу, модель или даже артистку. Она любую искренность отношений превосходно разыграет, ведь ей же надо на что-то жить. Так чего же такому бояться старости? Если он и в старости может себе позволить все, что захочет? Если все перед ним заискивают, бросаются выполнять его приказания, расшибаются перед ним в лепешку? С чего ему чувствовать себя несчастным, ущемленным? Наоборот, он по-прежнему живет с сознанием, что он  — хозяин этой жизни, что ему все позволено.

Совсем иное дело со стареющими бедняками. Человек, который еле-еле сводит концы с концами, болеет, теряет силы и видит, что обществу на него наплевать, что он для этого общества никто и даже хуже  — обуза, лишний рот даже для своих собственных детей, которые и рады бы сыто накормить отца или мать, да элементарно нечем. Такой человек не может не чувствовать себя униженным и жалким. У бедняка и походка становится неверной и робкой, а взгляд  — заискивающим, плечи опускаются. Все мы видели таких стариков. На них невозможно смотреть без боли и стыда за наше общество.

И в это же время рядом мы видим картину совсем другой старости  — самодовольной, бесящейся с жиру, привыкшей исполнять любые свои прихоти. Семидесятилетние олигархи, которые женятся на двадцатилетних моделях или дарят яхту особо угодившей им проститутке,  — подобное уже в России не новость.

Все это Швыдкой и его ассистенты-интеллигентишки старательно обходят молчанием. А если кто-то ненароком коснется опасной темы  — моментально скорчат кислую рожу и заговорят, как нехорошо привязывать «вечные» темы к тленным и недостойным социальным вопросам. Холуй исполняет заказ в надежде, что ласковая рука хозяина не забудет и его интеллигентских услуг,  — только и всего. Как та проститутка, заработавшая «непосильным трудом» шикарную яхту от старика-олигарха…

Оксана Снегирь

^[1]     СССР в цифрах в 1970 году. Краткий статистический сборник. М.: Издательство «Статистика», 1971, с. 215.

^[2]     Life expectancy and Healthy life expecancy Data by country // WHO  — World Health Organization. URL: http://apps.who.int/gho/data/node.main.688?lang=en (дата обращения: 20.10.2018).