Начало
…Дорога в Сондовонский лагерь в направлении города Вонсан на восточном побережье КНДР – бесконечная, окруженная бескрайней зеленью аккуратных, ухоженных полей, между которыми то там, то тут мелькают такие же аккуратные и ухоженные крестьянские домики, и фантастической красоты горами, склоны которых тоже используются под сельскохозяйственные угодья, насколько это возможно. На автобусе она занимает почти пять часов.
Но скоро она станет намного короче: в Сондовоне уже строится железнодорожная станция, специально для детей, приезжающих в лагерь со всех концов страны. Новая железная дорога свяжет с ним не только Пхеньян, но и другие города КНДР. Протянется она и к новому горнолыжному курорту на перевале Масик, посетить который предстоящей зимой нас уже сейчас пригласили гостеприимные хозяева. Это было бы здорово! На горных лыжах я не катаюсь, но если меня этому будут учить товарищи из КНДР… «Стоит только крепко решиться – не может быть неосуществимого», как они говорят. И, видя и чувствуя здесь ежедневно эту их спокойную решимость и уверенность, нельзя ею не заразиться.
Самое замечательное в КНДР, на мой взгляд, — то чувство защищенности, безопасности и уверенности в будущем, которое ты испытываешь здесь. Ощущение человеческого тепла и неравнодушия, того, что здесь никого и никогда не оставят в беде. И на фоне этого кажутся мелкими и становятся легко преодолимыми любые повседневные проблемы, любые существующие где бы то ни было, даже в других концах планеты, жизненные препятствия. Чувство это не просто наполняет тебя новыми силами, а активно влечет к тому, чтобы и самой нести людям добро. Можно сказать, что эта страна вернула мне саму себя – помогла мне в полной мере снова стать настоящим советским человеком.
Окружающая нас среда, естественно, оказывает на нас свое влияние, и 20 с лишним лет жизни в буржуазном обществе – не шутка. Невольно я постепенно, даже сама того не замечая, стала принимать для себя многое, что в советском обществе для меня было неприемлемо. Но с началом моих поездок в КНДР, с появившимся желанием лучше понять ее людей я все чаще и чаще стала задумываться и вспоминать: а как бы я повела себя в той или иной ситуации в Советском Союзе, а как бы мы отнеслись к тому или иному явлению в советское время? КНДР вернула мне мой нравственный барометр, укрепила воспитанную с детства жизнью в социалистическом обществе систему ценностей, помогла отсеять главное от второстепенного (неумение делать это является сейчас, по-моему, главной проблемой для левого движения в Южной Корее и во многих других странах мира).
«…И в каждом Сокровенное живёт…
Мой друг, ты узнаёшь его?
И миллионов лет ветрам
Его не загасить огонь.
То Сокровенное взошло
В Начале всех начал,
И свет его – судьбы клинок –
Зло царственное развенчал.
То Сокровенное в сердцах зажглось –
И разум воспылал.
И души – тяжелей свинца –
Тотчас же закалились в сталь.
С волною вавилонских вод
Слилась его слеза.
И на кресте, в крови шипов,
Тем светом полнились глаза.
Мечом, кнутом и пастью львиной Рим
Безжалостно карал;
Но имя смерти – Спартака –
Он в смерти горестно шептал.
То Сокровенное войска
Несли с собой в поход;
Уот Тайлер в ярости швырял
Его в глаза своих господ.
Оно, в неведеньи смеясь святом,
К захватчикам пришло;
Но взгляды мучеников все ж
Не золото огнем зажгло.
В Париже мрачных площадей,
В Бастилии восстав,
Оно врага повергло в прах,
Суду великому предав.
И Сокровенное познало смерть
Среди лесов, долин,
И голод в месяцы дождей…
И всё же возрожденье – с ним!
И громкий в Керри слышен крик
Над зеркалом озер:
В сердцах расстрелянных созрев,
Он птицей рвётся на простор.
То Сокровенное – надежды свет,
Везде лучи его;
Народы за собой ведёт
Во тьме святой его огонь.
Сиянье отблеском в зрачках
Смерть принявших живёт;
В поту диктаторов оно
Смертельным страхом вопиёт.
Теперь и нам с тобою, милый друг,
В темнице виден свет.
И, в душу заглянув свою,
«Ты прав!» – услышишь ты в ответ[1].
Мы правы. Ради вот такой жизни – кипучей, полной радости открытий, преодоления собственных слабостей, открытых перед тобой возможностей учиться, работать, развиваться, полной настоящих, верных друзей, которые, как измерялось советским критерием подлинной дружбы, если им позвонить в три часа ночи и попросить их быть за сто километров к шести часам утра, даже не спросят тебя, зачем – ради такой жизни стоит жить и бороться за нее!
КНДР вообще вызывает самые лучшие стремления у тех, кто ее посещает. Даже неспособным к революции подсознательно после такой поездки хочется хотя бы самим стать лучше. Один известный российский журналист, с которым я была в КНДР одновременно, весной этого года (не хочу говорить, кто именно, чтобы не обижать других журналистов, с которыми могла случиться такая же история), после своей поездки туда как-то физически подтянулся, стал более опрятным, стал за собой следить, стричься, причесываться и даже немного помолодел.
…В автобусе наши ирландские ребята познакомились со своими ровесницами, российскими дальневосточными девочками, которых по какому-то странному совпадению звали так же, как дочерей Путина – Катя и Маша. С российскими детьми мне удается пообщаться не так часто, и тем радостнее было заметить, что дети, приехавшие в КНДР из Хабаровска, Владивостока, Фокино и Благовещенска, в основном были очень хорошие — любознательные, активные, спортивные, с музыкальными талантами (одна девочка из Хабаровска здорово выручила нас, когда для нашей презентации об Ирландии понадобился настоящий ирландский танец, который и в самой Ирландии-то мало кто может станцевать! А «поделиться» ею с нами любезно предложила руководительница ее группы – женщина строгая, требовательная к своим воспитанникам, но очень отзывчивая). И еще, не страдающие ни расизмом (российские ребята быстро сдружились в лагере со своим ровесниками из всех стран, включая Танзанию и Нигерию), ни снобизмом, ни вульгарностью, ни так распространенным среди российских интеллигентских блоггеров высокомерием и стремлением во всем и всегда валять дурака, — одним словом, неиспорченные еще капитализмом (за исключением, может быть, только того, что навезли в КНДР долларов, которыми и нам потом из-за этого в тех же небольших магазинчиках давали сдачу, хотя расплачиваться там иностранцам можно в любой валюте, не обязательно для этого брать с собой «грязную зеленую бумажку». Но это уже упущение старших, выпестованных всей атмосферой в позднем, горбачевском СССР и в «новой России, которой всего только 20 лет» — в духе низкопоклонства перед американщиной). Одним словом, если у нас еще есть такие дети и такая молодежь (и их так много!), а не только те, кто по разным нелицеприятным причинам попадает в сводки новостей и в буржуазную прессу или выдумываются всякими больными личностями вроде Валерии Гай Германики[2], специально для того, чтобы мы потеряли веру в будущее, то нет уж, будущее у нашей России есть! Просто надо с детьми этими хорошенько заниматься и не пускать их воспитание «на самотек» компьютеров и телевизора. Забегая вперед, скажу, что и преподаватели российских детей после пребывания в Сондовонском лагере осознали это как нельзя остро. При обсуждении планов лагеря на будущее, когда спрашивали наше мнение, они высказались, к примеру, против того, чтобы в будущем в лагере стало слишком много игровых компьютеров. «Не для того мы наших детей сюда привозим, а как раз для того, чтобы они научились ценить все то, чего они лишены дома!» — как выразился один из них.
…Встреча, которая ждала нас на въезде в Сондовонский лагерь, ошеломила моих маленьких ирландцев. Вдоль дороги – от автобуса, до самого лагеря, по обе ее стороны — с цветами в руках выстроились улыбающиеся корейские дети и взрослые, которые приветственно хлопали нам, пока мы проходили под торжественную музыку через их строй. Самый застенчивый в нашей группе чуть не убежал обратно в автобус. «Встречают нас как будто мы какие-то герои. Или космонавты. А мы ничего еще такого не сделали и не заслужили этого!» — объяснял он мне потом. Учись, дорогой, что так в КНДР встречают не только героев, но и просто ее друзей!
Нас быстро расселили по комнатам. Наша оказалась на 4-м этаже. Жилой корпус лагеря – светлый, просторный, окрашенный в пастельные тона. Каждый этаж – своего цвета, добраться наверх можно или на лифте с прозрачной стеной, где вас ждет приветливая лифтерша, или на эскалаторе, который автоматически приходит в действие, когда вы на него вступаете.
«Я раньше был в этом лагере, когда сам был школьником,» — вспомнил товарищ Пак, — «И тогда эскалаторы были не такие, они просто двигались вверх-вниз весь день». «А вот я здесь – впервые», — сказала товарищ Сон. «Когда мой класс отправлялся в Сондовон, я была в больнице и не могла поехать с ними. Как же я своим одноклассникам завидовала!»
О первой международной смене в Сондовонском лагере после его реконструкции сообщили даже такие крупные буржуазные СМИ, как Си-Эн-Эн.
Несмотря на все старания очернить КНДР (включая подбор фотографий, на которых изображены девочки, страдающие от жары во время церемонии открытия лагеря и лживые подписи к фотографиям вроде «северокорейские дети в изумлении смотрят на эскалатор, которого они никогда не видели»), лагерь настолько хорош, что даже им не удалось его словесно испоганить. Одна моя английская знакомая написала мне по этому поводу: «Ирина, как я тебе завидую, что ты смогла съездить с ирландскими детьми в такое прекрасное место! Был бы мой сын помоложе, я бы свозила его обязательно. Даже «МейлиЕмейл» (так она с сарказмом именует британскую бульварную газету «Дэйли Мэйл» напечатала статью в прошлом месяце и упомянула ирландских гостей (!) Естественно с антикоммунистическим подтекстом, но даже они не смогли замазать то, что это прекрасное место и замечательный отдых. Представляю, сколько у ребят теперь впечатлений!»
Впечатлений действительно было через край. Мы быстро устроились в комнате – комнаты были на 5 человек, с розовыми, сиреневыми или голубыми стенами, с общим балконом, по которому можно было обойти весь этаж (наши окна выходили на пляж с покрывающим его сосновым бором, от которого исходил такой замечательный аромат свежей смолы), с гигантским телевизором, холодильником, душевой комнатой и туалетом, с кондиционером, удобными кроватями, стульями и письменным столом. Звездочки на обоях светились в темноте, а стену украшала такая вот мирная картина:
Оставив вещи в комнате, мы отправились на первое знакомство с лагерем. Товарищ Пак и прикрепленная к нашей группе местная пионервожатая показали нам оранжерею, морской аквариум, с различными рыбами, черепахами и даже акулами (в одном месте в нем путь проходит через подводный туннель, и акулы плавают прямо у тебя над головой), вольеры для птиц, «зеркальный домик» — лабиринт, крытый бассейн, арену для стрельбы из лука, мини-аквапарк, с небольшим озером для катания на лодках – одном из самых любимых видов отдыха у корейцев, комнату с игровыми автоматами, кинотеатр для просмотра моделированных в 4 измерениях фильмов, где нужны не только стереоскопические очки, но и кресла под тобой двигаются в такт происходящему на экране, небольшой парк аттракционов, замечательный песчаный пляж с площадкой для волейбола, стадион с футбольным полем и крытый спортивный зал, Дом интернациональной дружбы, где потом проходили наши концерты и выступления… И, конечно же, главную площадь Сондовонского лагеря, где проходят все торжественные мероприятия, которую украшал новый бронзовый памятник Великим Генералиссимусам Ким Ир Сену и Ким Чен Иру, в окружении детей из разных стран. Делегациям из некоторых стран пришлось объяснять, как себя надо на этой площади и у этого памятника вести, но наши ребята это уже хорошо знали.
Корейские школьники жили тут же, на одном с нами этаже. Никто их от нас не «отгораживал», наоборот, они очень хотели с нами подружиться, некоторые из них знали и английский язык, и вскоре у наших ирландских ребят появились два новых корейских друга. Они вместе плескались в море, вместе стреляли по врагам в компьютерных играх, а мне корейские ребята дарили ракушки, которые они вылавливали в море, прямо с живыми моллюсками, и разные сделанные ими собственноручно сувениры.
Потом уже мы узнали, какими талантливыми были эти наши новые друзья – один из них, по имени Ли Се Хёк, оказался прекрасным певцом, а другой – отличным барабанщиком. Они как-то совершенно естественно взяли на себя шефство над ирландскими гостями и вскоре уже учили их – и стрельбе из лука, и тому, как надо целиться из автомата, и тому, как надо нырять… Когда лагерная смена уже подходила к концу, многие корейские школьники подходили к нам и просили нас сфотографироваться с ними на память.
В лагерном корпусе продавались различные прохладительные напитки, печенье и сладости, почти все – местного, корейского производства. Кормили нас 3 раза в день, и выбор блюд был больше чем достаточный, включая свежие, только что с дерева местные яблоки.
Ребята быстро научились корейскому обычаю снимать обувь у дверей и не входить в ней в жилое помещение. Они даже пообещали переучить своих родителей («а то наш папа целый день по дому в грязных ботинках ходит!»). Хотя оставлять обувь у двери снаружи – это непозволительная роскошь в капиталистической Ирландии: так же, как и в России, если это действительно сделать, то она тут же исчезнет без следа…
В программе нас ждали кулинарный конкурс, конкурс по строительству песчаных замков, игра в «поиск сокровища», футбольные и волейбольные матчи, конкурс на быстроту установления палаток, соревнования по плаванию, спортивные эстафеты с элементом корейских национальных игр, обучение корейским песням и танцам, национальные дни, когда каждая делегация должна была представить свою страну, интернациональная вечеринка и многое-многое другое. У ребят просто разбежались глаза.
К вечеру один мальчик из нашей делегации занемог – перегрелся на жарком корейском солнце. К нему тут же пришли приехавшие с нами на время смены из Пхеньяна врач и медсестра и сделали ему небольшой укол. Пока медсестра готовила шприц, товарищ Пак рассказывал нам о заботе, которой окружены корейские дети, а наш маленький пациент ворчал: «Ничего себе, забота! Не успел приехать, как меня уже иголками колют!», что вызвало всеобщий хохот. Но после укола ему быстро полегчало, и ворчать он перестал.
…Наутро состоялось торжественное открытие лагеря, напомнившее мне о лучших советских пионерских традициях. А для ирландских детей, конечно, все это – и торжественное поднятие флага, и красные галстуки, и речи, и горнисты, — было в новинку. Оправившийся уже от вчерашнего перегрева «пациент» глянул на корейских пионеров, глянул на маленьких россиян, часть которых тоже была с галстуками, только почему-то оранжевыми, и не у всех они были повязаны как надо, а то и были повязаны не на тех местах, и со свойственной ему прямотой громко провозгласил:
— Я тоже такой галстук хочу. Только настоящий, как у корейцев. А то у русских он какой-то фальшивый…
Устами младенца… Да, во многих наших людях чувствуется ничем не заглушаемая тоска по Советскому Союзу. Во время поездок в КНДР она проявляется, пожалуй, сильнее, чем где бы то ни было. Но заглушить ее с помощью псевдо-патриотических клубов и игр в ставшую беззубой «Зарницу», как и стыдливой заменой цвета пионерского галстука на оранжевый никому не удастся. Настоящий пионер — всем ребятам пример может быть только юным коммунистом, а галстук его – только алым…
И когда выступавшие на открытии товарищи напомнили нам еще раз в своих речах о том, сколько раз за время реконструкции лагеря товарищ Ким Чен Ын сам приезжал сюда, какое внимание он уделял и продолжает уделять полноценному отдыху корейских школьников (и не только корейских!), потому что работы по реконструкции и расширению лагеря не завершены, они продолжаются на наших глазах, трудно было не подумать о том, какой контраст представляет эта его не показушная, настоящая забота о подрастающем поколении с тем, чем занимаются в это время «лидеры» так называемого «свободного» мира[3]. Вот потому-то и так трудно понять этому «мировому сообществу» и происходящее в КНДР, и характер ее молодого руководителя, и его верность традициям корейской революции, что люди в тех странах никогда по-настоящему не имели подлинно народных лидеров и не способны даже представить себе всю искренность, чистоту, человечность и романтику социализма — в силу того, какой поросячьей жизнью (когда ничего не интересует, кроме «чана с ботвиньей» и шоппинга) живут они сами. Поэтому так и злятся на то, что не в состоянии ни понять, ни погубить.
И то, что наши ирландские ребята сразу, нутром почувствовали разницу между тем миром, где они живут, и миром, в котором им повезло оказаться этим летом, — это уже большой шаг для них. Шаг в верном направлении.
Ирина Маленко
Видео об отдыхе детей из разных стран в Сондовонск
Продолжение следует
[1] Бобби Сэндс (1954-1981), «Ритм времени», перевод Л. Волгиной
[2]https://ru.wikipedia.org/wiki/%C3%E5%F0%EC%E0%ED%E8%EA%E0,_%C2%E0%EB%E5%F0%E8%FF_%C3%E0%E9_%C0%EB%E5%EA%F1%E0%ED%E4%F0%EE%E2%ED%E0
[3] Вот, к примеру, Дэвид Кэмерон, которого в самое нелегкое с экономической и политической сторон время для его страны интересует только личный отдых. Или Обама, играющий в гольф практически сразу после казни американского журналиста, и в то время, когда в его стране продолжаются бунты против расизма полицейских. Или южнокорейская «президентша» Пак Кын Хе, отправившаяся в «деловую поездку» в ОАЕ, лишь бы не встречаться лишний раз с родителями погибших на пароме «Севоль» подростков. Список можно продолжать и продолжать.
