г.Молога Ярославской области
В 1995 году в Рыбинске был создан Музей Мологи.
Официальная, заявленная цель – сохранить память о Мологе, городе, затопленном в ходе строительства Рыбинского водохранилища, познакомить рыбинцев с его историей и бытом. Другая цель, незаявленная, но подразумеваемая и впоследствии воплощенная – создать еще один очаг антикоммунистической пропаганды, еще один пункт для очернения Советской власти и социализма, для дезориентации людей и формирования обывательского буржуазного сознания.
Эту цель музей ныне успешно и выполняет, наряду со всеми остальными рыбинскими учреждениями культуры, и в частности, наряду с остальными музеями Рыбинска, такими как Рыбинский историко-художественный музей, Музей Нобелей, Музей Ухтомского, и пр.
Чтобы понять, каким целям и какому классу служит Музей Мологи, достаточно посмотреть, кто значится среди его покровителей и жертвователей.
Список жертвователей торжественно начинается такими фамилиями:
Княгиня Мария Андреевна Магалова
Княгиня Мария Николаевна Апраксина
Граф Андрей Андреевич Мусин-Пушкин.
Все это — потомки аристократов-белоэмигрантов. Сиятельные прадеды, которым пришлась не по нраву пролетарская революция, бежали за границу. А их правнуки теперь проживают во Франции. Как видите, они и доныне именуют себя князьями и графами. А отсюда ясно, что они враждебны к Советской власти, лишившей их всего этого великолепия, громких титулов и огромных богатств. Так вот – они очень хорошо поняли, что музей направлен именно на очернение ненавистной им Советской власти, и поэтому охотно взяли его под крыло.
Но что сказать о том восторге и благоговении перед титулами, которое демонстрирует администрация музея? Подумать только – с какой лакейской гордостью они вывесили на стене княжеские и графские титулы своих покровителей!
Смешно и гнусно, что с таким лакейским восторгом преклоняются перед сословно-аристократической спесью потомки советских граждан. Советские люди не испытывали никакого почтения к аристократическим претензиями, они смеялись над ними и презирали их. Они знали, что все это – старая ветошь, которой некогда господствующий в дореволюционной России паразитический класс сословной аристократии тешил свое тщеславие. Паразитический класс украшал себя этой мишурой, чтобы еще более отделиться и возвыситься над бедным народом, показать, что они, аристократы – люди особой, избранной, недосягаемой породы, что они – «светлейшие», «сиятельные», «высочайшие». Советские люди знали, что весь этот постылый сор остался в прошлом, и все эти «княгини» и «графы», которые так держатся за прежние титулы – были бы в их глазах смешны, как спесивые идиоты, которым больше нечем гордиться, кроме титулов предков.
Так думали и чувствовали советские люди.
Ну, а сотрудники Музея Мологи (потомки поротых этими аристократами крестьян) — млеют от счастья, что не кто-нибудь, а графы и князья решили им оказать свое милостивое внимание, и с гордостью вывешивают на стену их титулы.
Впрочем, не в первый раз рыбинские обыватели проявляют лакейские качества. Два года назад они пошли устраивать митинги и спасать от тюрьмы проворовавшегося мэра Юрия Ласточкина. Ласточкин украл у завода «Сатурн» сто восемнадцать миллионов рублей. Ласточкин открыто называл народ чернью и быдлом. Но рыбинские обыватели пошли защищать казнокрада и самодура. Аргумент был такой: да, Ласточкин украл, но он хоть что-то сделал для города. И перечислялось, что сделал Ласточкин: покрасил дома на некоторых центральных улицах и привел в порядок парк в центре города. То есть, за то, что Ласточкин проводил кое-какие благоустроительные работы, чисто и просто выполнял свои обязанности главы города (притом далеко не самые главные обязанности) – благодушные рыбинские обыватели были готовы согласиться, чтобы он и дальше их обворовывал и продолжал называть их быдлом. В то же время, восхваляя его заслуги, не вспоминали, что Ласточкин активно проводил подчеркнуто буржуазную, либеральную политику по распродаже муниципальной собственности, не вспоминали, сколько школ, больниц и общественных бань было закрыто при нем. Но это к слову.
Итак, Музей Мологи был создан для того, чтобы под видом сохранения памяти о Мологе очернять Советскую власть. Вздыхая и стеная над Мологой, явно, а чаще исподволь внушают, что постройка Рыбинского водохранилища, в ходе которой была затоплена Молога – «авантюра», «кощунство», «варварство», «насилие на природой», одним словом – преступление, а коммунисты, которые совершили это – безжалостные разрушители, безумцы, ради прихоти уничтожившие столь прекрасный город.
А отсюда ниточка прямо ведет к той идее, которая ныне всеми способами активно внедряется в сознание и которая очень желательная для правящего класса – что якобы и вся революция, уничтожившая прежний строй, была таким же безумием и преступлением, уничтожением всех устоев непонятно ради чего, ради «бессмысленной утопии».
Конечно, нет сомнения, что тем, кто ныне захватил в России власть и собственность, внушить подобное представление очень выгодно и даже необходимо. Если Великая Октябрьская революция – безумие и авантюра, если она была не нужна и преступна – то, значит, угнетенному рабочему народу в Российской империи не нужно было бороться за справедливое общественное переустройство. Следовательно, он должен был смириться с существующим порядком: с неограниченной деспотией царского самодержавия, когда один человек мог решать судьбу целой страны. С сословными привилегиями, сословным чванством и безграничным сословным презрением высшего класса, «чистой публики» к «простолюдинам». С тем, что помещики-землевладельцы, имея огромные земли, луга и леса, пользовались этим и грабили зависимых от них крестьян. С алчностью фабрикантов, которые видели в рабочих только путь к наживе, заставляли их работать по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки и платили столько, что рабочие не могли прокормить свою семью и приходилось работать их малолетним детям. Трудящимся в Российской империи, конечно, надо было смириться и с засильем поповщины и полицейским произволом. Рабочие и крестьяне должны были отказаться от всякой борьбы и ждать, когда на горе рак свистнет, а царь, помещики и капиталисты смилостивятся над бедняками и облегчат их участь. А отсюда прямая аналогия – что и теперь тем, кто ограблен и задавлен буржуазией, не следует думать ни о каких революциях. Значит – не боритесь с тем положением вещей, когда большинство народа бедствует, а Абрамовичи, Прохоровы, Потанины, которые его ограбили, бесятся с жиру и бросают на свои прихоти десятки миллионов.
Не боритесь, не думайте ни о каких революциях — сложите руки на груди и ждите, когда после дождичка в четверг Абрамовичи и Прохоровы вдруг образумятся, покаются и сами вам вернут все украденное.
Ждите и надейтесь на это до второго пришествия – а тем временем Абрамовичи и Прохоровы будут жить в свое удовольствие и спокойно наслаждаться награбленными миллиардами.
Вообще же, Музей Мологи – только один пункт в целом направлении антисоветской пропаганды, связанной с Мологой. На тему о Мологе написаны статьи, книги, стихи, создано землячество мологжан и ежегодно проводятся своеобразные поклонения, в ходе которых на катере плывут к месту затопления, и опускают на воду траурный венок.
Однако вот что примечательно.
До сих пор не известен ни один случай, чтобы кто-нибудь из скорбящих о Мологе отказался пользоваться электроэнергией и отрекся от всех благ, которые она дает – от электроплит и ламп, пылесосов и кофемолок, насосов и электробритв, телевизоров и радиоприемников, компьютеров и ноутбуков. А также и всего остального, что, так или иначе, или производится благодаря электричеству, или работает с его помощью. То есть – от всех благ и предметов современной цивилизации. Ни одного подобного случая до сих пор не было. Они клянут Советскую власть, что затопила Мологу, стоят с траурными физиономиями на памятных мероприятиях, скорбно опускаю венки – и при этом продолжают с удовольствием пользоваться электробритвами, кофеварками и пылесосами.
Рыбинские шлюзы
А между тем, чтобы быть последовательными и честными, плакальщикам о Мологе следовало бы отказаться от электричества. Потому что строительство Рыбинского водохранилища, ради которого пришлось пожертвовать Мологой, было частью грандиозного экономического и социального проекта, который имел судьбоносное значение для всей страны: целью его было построить целый каскад электростанций и обеспечить достаточное количество электроэнергии для бурно растущей советской экономики. В истоках этого проекта стоял Ленинский план ГОЭЛРО.
Во-вторых, и это была не менее важная задача – постройка водохранилища должна была сделать наконец-то Волгу, великую водную артерию России – полностью судоходной на всем ее протяжении, и таким образом связать все крупнейшие и важнейшие водные пути страны, создать единую водную систему.
Это дало бы возможность поднять судоходный транспорт на неслыханную прежде высоту, обеспечило бы небывалые возможности для экономического развития советской страны. Это помогло бы решить те проблемы, которые время и история поставили тогда перед Советским Союзом. И это было бы осуществлением того, к чему наша страна шла и стремилась на протяжении нескольких веков.
Наша страна издавна испытывала потребность в более совершенной водно-транспортной системе, задыхалась без нее. Как известно, водные пути – это артерии страны. И природа не обделила Россию такими артериями, дала ей огромное водное богатство, неисчислимое множество рек и озер.
Но эти артерии были часто либо закупорены, либо оторваны, не связаны друг с другом. И это было огромным препятствием для роста экономики, для развития торговли, промышленности, строительства новых городов, для обороноспособности и могущества страны.
Несовершенство водно-транспортной системы, отсутствие связанных между собой в единую систему, судоходных на всем протяжении водных путей буквально душила страну и сковывала ее развитие.
При Петре Первом вопрос об улучшении водных путей встал, как говорится, ребром.
Петр Первый, царь-реформатор и созидатель – хорошо понимал, как остро стоит необходимость в улучшении водной системы. И он не побоялся пойти наперекор «воле божьей» и совершить «насилие над природой».
Первая решительная попытка улучшить водные пути была предпринята им в 1696 году, после взятия Азова. Он повелел соединить «канавой» Волгу с рекой Иловлей в районе теперешнего города Камышина, чтобы открыть русскому флоту кратчайший путь из Волги в Черное море.
Однако первая попытка соединить Волгу с Доном окончилась неудачей. Вода не задерживалась в вырытой для нее камере, утекала сквозь почву. Астраханский генерал-губернатор князь Голицын, злорадствуя по этому поводу, заявил: «Если бог, создавая реки, дал им естественное течение, то со стороны человека было бы неразумным высокомерием направлять их в другую сторону. Един бог управляет течением рек, и дерзко было бы человеку соединять то, что всемогущий разъединил»[1].
Как мы видим, еще в то время шел спор – имеет ли право человек воздействовать на природу, менять ее в соответствии со своими потребностями, идти вперед по пути своего развития – или он должен застыть в суеверном оцепенении перед «божьей волей» и довольствоваться лишь тем, что есть, то есть — остановиться. И сей князь Голицын, толкующий о неразумном высокомерии человека, меняющего природу – духовный предшественник наших плакальщиков о Мологе.
Вторая попытка — строительство канала между Москвой-рекой и Волгой. Из-за недостатка средств и это строительство было прекращено. 1703 года в устье Невы был заложен город Санкт-Петербург. Началось строительство русского флота. Строительство новой столицы требовало большого количества рабочей силы и материалов. Все это нужно было доставлять из глубины России и с Урала – в основном, по водным путям. Возникла острая необходимость в создании водной системы, соединяющей Волгу с Невой. В 1704 году была начата прокладка канала между реками Тверцой и Цной. В 1709 году прокладка была закончена. Была создана первая в России шлюзованная система, которая была прозвана Вышневолоцкой, так как проходила у города Вышний Волочек.
После смерти Петра Первого, вплоть до начала XIX века, работа по улучшению водных путей прекратилась.
В начале XIX века началось строительство одновременно двух систем – Мариинской и Тихвинской. Строительство обоих систем длилось более десяти лет. Мариинская система начиналась у Рыбинска от реки Шексны – притока Волги. Далее ее трасса проходила по озеру Белому, реке Ковже и искусственному Мариинскому каналу, положенному через водораздел между бассейнами Волги и Онежского озера до реки Вытегры. По реке Вытегре путь шел до Онежского озера, затем по реке Свири и Ладожскому озеру до Невы. Протяженность Мариинской системы составляла около 1100 километров.
Система получила свое название в честь императрицы Марии, которая пожертвовала на строительство 400 тысяч рублей. Показательно, какие деньги пожертвовала на ее строительство императрица, в честь которой была названа система. Она не взяла эти деньги из своих личных средств, или из денег, определенных на содержание двора. Она взяла их из денег «на благотворительные дела и сиротские дома»[2].
Создание Мариинской системы явилось одной из самых ярких страниц отечественной гидротехники. Это было выдающееся творение русской инженерной мысли, плод напряженного труда тысяч простых людей.
В 1825 году Волга была соединена с Москвой-рекой. Волок от реки Сестры до реки Истры длиной в 7 верст был преодолен с помощью 33 шлюзов. Создание этого водного пути было вызвано необходимостью подвоза различных материалов для строящегося тогда в Москве храма Христа Спасителя.
На самой Волге первое гидротехническое сооружение было создано в 1853 году. Выше города Селижарова была построена плотина – Верхневолжский бейшлот. Образовалось небольшое водохранилище, которое предназначалось для запасания воды во время весеннего половодья.
Увеличение грузопотока на Архангельск, вызванное интенсивным развитием торговли с зарубежными странами, потребовало создания еще одной водной системы. Она была построена в 1828 году, а движение по ней началось в 1829 году. Этот водный путь, связывающий Рыбинск с Архангельском, проходил по реке Шексне, водораздельному каналу, ряду мелких озер, также соединенных между собой каналами, реке Порозовице, озеру Кубенскому, реке Сухоне и реке Северной Двине. Система была названа Северо-Двинской.
К середине XIX векав России были созданы четыре крупные водные системы: Вышневолоцкая, Тихвинская, Мариинская, Северо-Двинская. Великая русская река Волга была соединена с Балтийским и Белым морем.
Буржуазные реакционеры обвиняют коммунистов, в частности, и в том — что, создав Рыбинское море, они совершили «насилие над природой». Вполне в духе князя Голицына, который во времена Петра радовался, что попытка связать Волгу и Дон окончилась неудачей, и считал подобные попытки «неразумным высокомерием», ибо «един бог управляет течением рек, и дерзко было бы человеку соединять то, что всемогущий разъединил». Точно в этом же духе буржуазные реакционеры и антисоветчики заявляют, что создание Рыбинского рукотворного моря есть «неразумное высокомерие», ибо нельзя создавать море там, где бог (природа) не повелел ему быть.
Однако, как мы видим, работа по изменению водных путей началась не при советской власти. Люди издревле, в меру возможностей, старались менять водную систему. Еще в древних рабовладельческих цивилизациях создавались искусственные водоемы — резервуары для сохранения воды в засуху и оросительные каналы.
В нашей стране, начиная с Петра, велись работы по улучшению и изменению водных путей. Это было насущной жизненной необходимостью. Этого требовала экономика страны, к этому вынуждала жизнь – и нашим предкам приходилось это делать. И никакой страх «пойти наперекор воле божьей» или «совершить насилие над природой» не могли их остановить, поскольку от этого зависела их жизнь.
А насчет того, что этим совершается насилие над природой – то ведь человек с первых своих шагов как человек стал воздействовать на природу, изменять ее, приспособлять к своим потребностям.
Ведь и тем, что человек овладел огнем, заставил его служить себе – он тоже в своем роде совершил насилие над природой. И то, что он обрабатывал землю, распахивал почву бороной и позже плугом, вместо того чтобы довольствоваться только тем, что дает природа – ягодами на кустах и корешками в земле – ведь он этим тоже совершал насилие над природой, брал у нее силой то, что ему было необходимо. А когда он для своего пропитания охотился на животных, гонялся за ними и пронзал их копьем или стрелой? Когда он вырывал рыбу из естественной для нее водной среды, чтобы употребить в пищу? Это не насилие? А когда он одомашнивал диких животных – этим он не совершал насилие над природой, не приспосабливал ее к себе, к своим потребностям? Разве он уже тогда не выступал как хозяин природы?
Если бы следовать логике противников «насилия над природой» — человек должен был отказаться от всякого развития, от всякого движения вперед. Тогда ему надо было полностью положиться на природу, довольствоваться лишь тем, что она ему даст – не охотиться на животных, а ждать, когда животные сами придут к нему и отдадут себя в пищу. Не ловить рыбу, не вырывать ее против воли из ее природной среды – а надеяться, что рыба сама выпрыгнет к нему из воды. Не одомашнивать диких животных, а оставить их в их природном диком состоянии. Не добывать огонь с помощью кремня или вращающихся палочек – а ждать, чтобы огонь вспыхнул без насилия и без вмешательства человека, от удара молнии, и не готовить пищу на огне – а употреблять ее в ее природном, сыром виде.
То есть, для того, чтобы человек не совершал никакого насилия над природой – он должен был навсегда остаться в первобытном состоянии.
Но человек, поскольку был человеком, не мог довольствоваться только тем, что ему давала природа. Говоря по правде, она давала ему слишком мало. Она не давала ему даже возможности выжить, и право на жизнь человек должен был вырывать у нее постоянной, ежеминутной борьбой.
(Немного было таких уголков, где природа была благосклонна к человеку и давала ему возможность жить без жестокой борьбы за существование. Там, где был благоприятный теплый климат и обилие фруктовых деревьев, где не нужно было заботиться об одежде и жилище и пища висела готовая на деревьях – там человеку не нужно было бороться за выживание и преобразовывать природу. Но именно благодаря этому развитие этих человеческих обществ затормозилось, и их развитие до сих пор не вышло за пределы родового строя.)
Поэтому судьбой человека и его назначением стало: борясь за жизнь, постоянно идти вперед, развиваться и воздействовать на природу. И когда человек впервые изменял природный ландшафт, прорубал дорогу через чащу – он уже шел к тем грандиозным изменениям природы, которые ему стали доступны впоследствии, в частности, к созданию искусственных морей. И нет сомнения, что он не остановится и на этом. Он будет и дальше менять природу. Мы теперь не можем себе представить, чего достигнет человек в будущем на этом пути. Вполне возможно, что, как теперь он в состоянии создавать рукотворные моря, так в будущем он сможет создавать рукотворные планеты.
Но вернемся к теме статьи — к Рыбинскому водохранилищу. Если еще до революции, начиная с Петра, и даже до Петра, наша страна нуждалась в изменении и улучшении водных путей – то трудно даже описать, как она нуждалась в этом после революции, когда перед ней стояла небывалая в мире задача – построение социализма. Потребность в усовершенствовании водных путей теперь встала острей в сотни раз. Это с одной стороны. А, с другой стороны, не только потребности в улучшении водной системы возросли, но и впервые в истории появилась возможность провести такие улучшения в полной мере.
В давние времена, когда наши предки пытались улучшить водные пути, им мешал низкий уровень развития производительных сил, науки и техники. У них не было ни машин, ни материалов, ни знаний. Поэтому их попытки серьезно изменить и улучшить водную систему обычно кончались неудачей, как попытка соединить Волгу с Доном и с Москвой-рекой при Петре. С началом развития капитализма в России уровень производительных сил значительно повысился, двинулись вперед наука и техника. Россия могла перенимать передовые достижения инженерной мысли из более развитых западных стран.
На таком уровне науки и техники уже можно было осуществить значительные гидротехнические работы для улучшения водных путей. Но непреодолимой преградой на этом пути стояли принципы классового строя, основанного на частной собственности. В этом строе интересы отдельных лиц были важнее интересов всего общества. Ничтожная в процентном отношении часть общества – капиталисты, помещики и аристократы-царедворцы – имела возможность присваивать в свое распоряжение огромную часть общественного труда. Весь труд, все богатства, создаваемые трудящимися слоями населения, рабочими и крестьянами – шел в собственность этой кучки паразитов. А для них их собственное благополучие, их развлечения, прихоти и удовольствия были намного важнее интересов всего общества. Поэтому и тогда происходило примерно то же самое, что мы видим и теперь, снова оказавшись в классовом обществе: на роскошную жизнь паразитического класса, на балы, кутежи и всяческие экстравагантные безумства денег хватало, а на то, что жизненно необходимо всему обществу — дороги, школы, больницы, и пр. – денег не было. То же относится и к гидротехническим работам по улучшению водных путей, которые, в силу своей трудности и сложности, требуют особенно много средств. Эксплуататорский класс с большим трудом раскошеливался на них, хотя такие работы были крайне необходимы для развития экономики. Аристократы и богачи сначала удовлетворяли собственные прихоти, а деньги на гидротехнику давали, как теперь принято говорить, по остаточному принципу. (Вспомним, что императрица Мария, жена Павла Первого, в честь которой названа Мариинская водная система, дала на ее постройку деньги из средств на сиротские приюты).
Само право частной собственности, при котором собственник земли мог распоряжаться ею по своему усмотрению, не считаясь с общественными потребностями, являлось значительным препятствием для развития гидротехники.
В книге «Рукотворное море» описан такой случай. В 1910 году в Самаре проходило совещание ученых по вопросу создания крупной ГЭС на Самарской луке. На третий день совещания на трибуну поднялся управляющий графа Орлова-Давыдова и заявил:
«Граф ни в коем случае не позволит воздвигать на своих исконных землях такие сумасшедшие постройки».
Оказалось, что к этому совещанию готовились и противники подобных проектов. В архивах обнаружена депеша епископа Самарского и Ставропольского Симеона, адресованная графу. В ней говорится:
«На Ваших потомственных исконных владениях совместно с богоотступником инженером Кржижановским проектируют постройку плотины и большой электростанции. Явите милость своим прибытием сохранить божий мир в Жигулевских владениях и разрушить крамолу в зачатии»[3].
В таких выспренных и напыщенных словах тогдашний мракобес уговаривал князя, владельца земель, запретить строительство плотины и электростанции. И князь, пользуясь своим правом частной собственности, не позволил строить нужные для всего общества, для развития науки и техники сооружения – потому, что эта земля его личное владение, его частная собственность.
Для того чтобы развивать отечественную энергетику и судоходство, нужно было изменить социальные условия в стране. Октябрь семнадцатого года совершил нужное изменение социальных условий. Ни алчность и грабительские наклонности эксплуататорского класса, ни капризы отдельных сиятельных паразитов, ни происки религиозных мракобесов, стремящихся остановить прогресс – уже не могли помешать молодому советскому обществу приняться за решение важной задачи – усовершенствовать водную систему страны, привести ее в соответствие с экономическими потребностями Советского государства. Экономическая сила страны, прежде раздробленная — теперь была собрана и слита воедино. На место борьбы экономических интересов различных частных собственников пришел единый, общий экономический интерес – благосостояние и развитие всего общества. Народ, который веками работал для того, чтобы роскошно жила паразитическая верхушка — теперь мог работать для себя, для улучшения своей жизни и благоустройства страны.
Поэтому советский народ и смог приняться за решение таких задач, которые до революции были немыслимы. В частности – за смелое и решительное, небывалое еще в истории человечества изменение водной системы.
С первых же дней существования Советской власти В. И. Ленин выдвинул программу создания материально-производственной базы социализма на основе электрификации всей страны. В апреле 1918 года он предложил Академии наук образовать ряд комиссий для разработки плана реорганизации и быстрого подъема экономики, обратив особенное внимание на электрификацию всего народного хозяйства. Уже 14 мая 1918 года Совет Народных Комиссаров по рекомендациям этих комиссий утвердил перечень первоочередных объектов гидротехнического строительства. В этом списке значились гидроэлектростанции на Волхове, Свири, Днепре, а также на реках Северного Кавказа и Средней Азии.
Советская Россия в те дни была сжата кольцом интервенции и контрреволюции. Полыхала гражданская война. Стояли фабрики и заводы, не работали шахты и рудники. Но и в такое тяжелое время интенсивно развернулись исследования для гидротехнического строительства. Обсуждался вопрос о соединении Волги с Доном, развертывались изыскания и велось проектирование первых гидроэлектростанций. Была создана Государственная комиссия для разработки знаменитого плана ГОЭЛРО. Среди намеченных к строительству электростанций предполагалось создать десять ГЭС.
Кроме получения дешевой электроэнергии, были поставлены задачи улучшения условий судоходства по рекам, развития рыбного хозяйства, орошения засушливых земель.
В 1926 году была введена в эксплуатацию Волховская ГЭС — первенец плана ГОЭЛРО, в 1933 году-Нижне-Свирская ГЭС, а в 1935 году — крупнейшая в то время в Европе Днепровская электростанция (Днепрогэс).
Но Советская страна бурно развивалась и требовала новых энергетических мощностей. На очередь встала Волга.
Построенные в XVIII — XIX веках водные системы (Вышневолоцкая, Мариинская, Тихвинская, Северо-Двинская) соединили Рыбинск с Петербургом и Архангельском. Однако проблема обеспеченного судоходства по Волге, особенно в ее верхнем течении, решена не была.
Если от Нижнего Новгорода до Рыбинска суда со средней осадкой проходили более или менее благополучно, то выше Рыбинска Волга была почти несудоходной. Путь транзитным грузам от Рыбинска до Твери перекрывали многочисленные мели и перекаты.
Перед Советской властью стояла грандиозная задача — коренная реконструкции Волжского водного пути.
В 1932 году был разработан план «Большая Волга». Осуществление этого плана позволило бы комплексно решить проблему наилучшего и всестороннего использования волжских водных ресурсов, превратить Волгу в одну из важнейших транспортных магистралей страны, в источник обводнения и орошения, в источник колоссальных энергетических мощностей. Волга должна была связаться каналами с морями и основными речными бассейнами всей Европейской части страны.
План «Большая Волга» был претворен в жизнь. Были построены каналы: Беломоро-Балтийский, Волго-Балтийский, канал имени Москвы, Волго-Донской канал им. В. И. Ленина. Этими каналами Волга соединилась с Белым, Балтийским, Черным и Азовским морями. Для обводнения каналов и коренного улучшения судоходства на Волге намечалось создание восьми крупных гидроузлов, так называемого Волжского каскада.
Образование этими гидроузлами системы водохранилищ позволило бы перераспределять сток Волги по временам года в соответствии с требованиями народного хозяйства. Каждый нижележащий гидроузел должен был создавать подпор до следующего, верхнего гидроузла, что обеспечивало бы судоходство по всему волжскому пути, каналам и крупным притокам Волги. В составе гидроузлов предусматривались шлюзы для пропуска судов и гидроэлектростанции, которые бы давали дешевую электроэнергию.
Рыбинский узел, о котором идет речь в нашей статье, стал частью этой системы. Первоначально по плану «Большая Волга» гидроузел намечалось строить в селе Норском у Ярославля. У Норского уже развертывались работы по созданию гидроузла.
Однако научные изыскания показали неэффективность этого варианта.
Гидроузел должен был решать следующие задачи: производить регулирование стока не ниже годичного; назначать максимальные напоры на плотины в целях создания запасов воды и увеличения мощности ГЭС; осуществлять значительный подпор до следующего гидроузла, чтобы обеспечить необходимые судоходные глубины; максимально сократить холостые сбросы, чтобы как можно больше воды пошло на народнохозяйственные нужды (шлюзование, обводнение и пр.).
Указанные принципы гидростроительства выполнимы лишь при создании крупных водохранилищ. А если бы гидроузел построили у Норского, как было запланировано в начале, то водохранилище должно было располагаться в основном в долине Волги и иметь небольшую емкость. Поэтому при весеннем половодье следовало ожидать разлива на пойме, а в межень — недостаточные глубины для судоходства. Кроме того, небольшой объем водохранилища обуславливал весной большие холостые сбросы.
Молого-Шекснинское междуречье, вследствие указанных причин должно было превратиться в сплошное болото. Предполагалось также частичное подтопление Рыбинска. Проектная мощность Ярославской ГЭС была сравнительно низкой из-за небольшого напора (7 — 8 метров), создаваемого плотиной у села Норского.
Строительство Рыбинской ГЭС
Все эти проблемы разрешались, если бы гидроузел был построен у Рыбинска.
Наличие Молого-Шекснинского междуречья, этой огромной естественной чаши, позволяло создать водохранилище, которое бы полностью зарегулировало годовые стоки трех крупных рек: Волги, Шексны и Мологи.
Создание гидроузла у Рыбинска требовало сооружения двух плотин — на Волге и на Шексне, что представляло определенное удобство: на Волге сделать шлюзы, а на Шексне — ГЭС. При большой площади водохранилища можно было назначать максимальный напор, что позволило бы построить гидроэлектростанцию значительной мощности, почти полностью избежать холостых сбросов и создать глубоководные пути до Углича, Череповца и строящегося в то время канала Москва-Волга (теперь канал им. Москвы).
После того как исследовали действительные запасы воды рек Волги, Шексны и Мологи, выявили геологическое строение мест сооружения гидроузлов, произвели различные гидротехнические, гидрологические, электротехнические, экономические и другие расчеты, словом, после самой тщательной экспертизы, остановились на рыбинском варианте.
Строительство Ярославского гидроузла, как неэффективного, было прекращено. На государственном уровне было принято решение о строительстве Рыбинского гидроузла.[4]
Создание Рыбинского гидроузла смело можно назвать стройкой века. На этой стройке энергия советского народа, окрыленного верой в себя и жаждой созидания, сотворила чудеса. Делалось что-то беспримерное, и, с точки зрения традиционной гидротехники, невероятно и невозможное.
По своим масштабам, смелости и оригинальности технических решений оно не имело аналогов в мировой практике гидротехнического строительства на равнинных реках и нескальных основаниях.
Если Нижне-Свирская ГЭС была первым в мире сооружением, построенным на нескальных грунтах, то идея каскада гидроузлов, идея создания больших водохранилищ, позволяющих полностью зарегулировать годовой сток рек, идея наиболее эффективного, комплексного использования водных ресурсов — все это было впервые осуществлено у нас, на Верхней Волге.
Принципы, положенные в основу строительства Рыбинско-Угличского каскада, стали классическими и были применены при сооружении не только всех гидроузлов «Большой Волги», но и на других равнинных реках.
Особенно необычным было создание Рыбинского гидроузла. Здесь все удивляло своими огромными масштабами, уникальными решениями.
Рыбинское водохранилище — почти 5 тысяч квадратных километров водной поверхности — в то время самое большое в мире рукотворное море; неслыханный на равнинных реках напор, равный 18 метрам, позволяющий создать гидроэлектростанцию мощностью 330 тысяч киловатт; обуздание трех больших рек — Волги, Мологи и Шексны; обводнение судоходных путей; шлюзы новой, оригинальной конструкции — все это поражало воображение и заставляло восхищаться делами советских людей, творческой мыслью отечественной гидротехники.
Здесь, на Верхней Волге, родился принцип внерусловой компоновки сооружений гидроузлов, что давало возможность возводить бетонные водосливные плотины на суше, в пойме, не стесняя русла реки. Таким образом, упрощались работы по устройству глухих земляных плотин, так как строительные расходы рек по обходным каналам пропускались через донные отверстия бетонных плотин. Так было сделано и на Волге, где располагались шлюзы, и на Шексне, где строилась ГЭС.
Следует подробней остановиться на устройстве рыбинских шлюзов. Раньше, в небольших шлюзах, вода поступала в камеры с одного конца. При значительном перепаде высот между верхним и нижним бьефами такое решение уже невозможно. Необходимо постепенное наполнение камер, что достигается поступлением воды по подземной галерее через донные отверстия, расположенные вдоль всей камеры.
Процесс наполнения камеры длится всего шесть-семь минут, причем непосредственно из водохранилища поступает лишь половина всего объема воды. Другая половина переливается из соседней камеры, где в это время происходит спуск судов в Волгу. Камеры соединены друг с другом, а перелив воды из одной в другую происходит по закону сообщающихся сосудов. Этим-то и сокращается время на шлюзование.
Но не только для экономии времени на шлюзование предусмотрена вторая камера. Можно, не прекращая движения, произвести, если понадобится, ремонт одной из камер. А главное, для чего построены две камеры, это — увеличение пропускной способности Рыбинского шлюза, возможность одновременно поднимать суда на «море» и опускать на Волгу. Ведь через Рыбинск проходит столько водных путей!
Шлюз расположен рядом с бетонной плотиной. Их разделяет песчаная дамба, которая предназначена для защиты судов, от стремительных потоков воды, выбрасываемых из камер шлюза в Волгу.
В Рыбинске применено еще одно новшество. Обычно при весенних паводках избытки воды и лед пропускались по верху водосливной плотины, что вело к увеличению ее длины. Большая площадь Рыбинского водохранилища позволила задерживать весь лед на его акватории до полного таяния, что привело к значительному сокращению длины водосливной плотины.
На Рыбинской и Угличской гидроэлектростанциях были установлены уникальные по размерам и мощности агрегаты. Такие агрегаты в Советском Союзе изготовлялись впервые. Мощность каждого из них была равна 55 тысячам киловатт, диаметр рабочего колеса турбины — 9 метров, диаметр ротора — 12 метров. Изготовление этих агрегатов явилось для ленинградских заводов — металлического и «Электросила» — началом создания целой серии еще более мощных турбин и генераторов для последующих ГЭС на Волге и на реках Сибири.
Много новых, передовых методов было применено при производстве работ.
Основную часть русла реки перегораживают глухие земляные плотины. На Верхней Волге впервые в СССР эти плотины возведены методом намыва, путем применения средств гидромеханизации, причем эти работы велись и в зимнее время. Грунт из котлованов вынимался экскаваторами на железнодорожном и гусеничном ходу. При доработке котлованов применялись ленточные транспортеры, погрузка грунта на транспорт осуществлялась через бункера-питатели.
Впервые в стране арматурные работы производились на индустриальной основе. Металлические каркасы весом до 10 тонн сваривались в заводских условиях и уже готовыми доставлялись на строительную площадку. Здесь подъемными кранами каркасы устанавливались на нужное место.
Деревянная опалубка была заменена железобетонными плитами-оболочками, которые одновременно являлись чистовой облицовкой сливных плотин, шлюза и ГЭС.
Подача бетона в блоки осуществлялась ленточными транспортерами со специальными катучими фермами на конце. Это позволяло бетонировать механизированным способом любой отсек сооружения. Уплотнение бетона производилось вибраторами. При производстве бетонных работ зимой инертные добавки подогревались паром. Транспортерные ленты, несущие бетонную смесь, были защищены деревянными галереями, которые обогревались электропечами.
Рыбинско-Угличский каскад стал своеобразной лабораторией гидротехнического новаторства и кузницей кадров для всех последующих гидроузлов пашей страны.
Строители гидроузла работали героически и самоотверженно, работали при любых погодных условиях, выполняли работы в срок, несмотря ни на какие трудности и лишения.
Великий и беспримерный подвиг совершил советский народ, создав Рыбинское водохранилище.
И вот теперь это славное свершение советского народа злобно очерняется. На него уже вылиты целые потоки яда и желчи. Лакеи господствующего класса развернули широкую кампанию, имеющую целью опорочить, осмеять и измазать грязью создание Рыбинского моря, представить его неоправданным, преступным, безумным, и так далее.
И затопленная Молога – один из главных козырей буржуазных реакционеров. Клеветники и очернители советской власти упиваются своей скорбью о Мологе, пишут статьи и книги, создают музеи, проводят траурные шествия с опусканием венков. Они, как настоящие фарисеи, стоят с торжественными физиономиями, многозначительно говорят о какой-то «неоплатной вине», произносят такие высокопарные фразы, вроде: «Молога – наша память и боль!», «Город, который томится в кошмарном водяном плену!», «Наш затопленный Китеж!».
Они только, как и полагается лицемерам, не отвечают на вопрос: а что должна была делать Советская власть? Как она должна была разрешить проблемы, которые поставила перед ней жизнь, и которые решать было необходимо?
Поднять экономику страны требовалось неотложно. Капиталистический мир собирался с силами, чтобы наброситься на первое в мире социалистическое государство и раздавить его. А, как известно, война – это в первую очередь война экономик. Советский Союз мог устоять против буржуазного мира, только подняв экономику на качественно новый уровень развития. И потому вопрос поднятия экономики был вопросом жизни и смерти, вопросом, который Советская страна должна была решить во что бы то ни стало! Решить же его без мощных ГЭС, которые бы покрывали потребности страны в электроэнергии, без современного водного транспорта, без создания единой водной системы для Европейской части России было невозможно. Что должна была сделать Советская власть? Ради сохранения уездного города Мологи отказаться от создания водохранилища, от судоходной Волги, от единой водной системы? А значит – и от развития экономики, и от победы в назревающей войне? Значит, Советская власть должна была ради Мологи пожертвовать страной?
Здесь нужно упомянуть о повести Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Именно ею прожужжали все уши плакальщики – мол, судьба Мологи сходна с судьбой распутинской Матеры. Если читатели знают эту книгу, то помнят, что вся она посвящена переживаниям жителей, которые ожидают, что их остров Матера будет затоплен. Старики горюют, боятся, что им придется теперь перебираться на новое место, менять привычную жизнь. И именно на это – на горевание и страхи стариков упирает Распутин. И мельком упоминает о том, что молодежь рада предстоящему переезду в город. Молодежь острова с нетерпением ждет, когда же можно будет покинуть опостылевшую, замшелую старую Матеру и переехать в строящийся для переселенцев поселок, в новую жизнь. Горе и страхи стариков ей непонятны и смешны. Молодежь в этих чувствах справедливо видит закостеневшую привычку и боязнь перемен, что-то затхлое, косное, отсталое, именно стариковское. Старики боятся нового, а молодость рвется ему навстречу, на простор, туда, где жизнь кипит. Но Распутин пишет об этом с осуждением – а посвящает всю книгу пережевыванию стариковских страхов. Что это, как не боязнь развития? Страх перед новым, прогрессивным? Желание уцепиться за свои маленький ничтожный мирок, не видя большой и кипучей жизни вокруг?
То же самое было с Мологой. Моложские переселенцы получили возможность поселиться в Рыбинске, районном центре, где жизнь была намного оживленней, разнообразней, комфортнее и культурнее, чем в уездной Мологе. И для молодежи это было благом, они переезжали туда с радостью и надеждой. Переселения боялись обыватели, мещане, в основном пожилого возраста, которых никогда не радуют никакие перемены. Молодежь ждала переезда с интересом и надеждой, нетерпеливо хотела окунуться в жизнь Рыбинска, который уже тогда был промышленным центром и давал ей огромные возможности профессионального и духовного развития по сравнению с Мологой. И почему косность обывателей и их страх нового важнее, чем радостное нетерпение и надежды молодежи на новую жизнь? Почему мы должны ориентироваться на обывателей, на их косный и убогий мирок?
Плакальщики все твердят о «трагедии жителей Мологи». А между тем, Советская власть давала переселяющимся жителям денежную компенсацию за их дома, помогала тем, кто хотел, перевезти дом на новое место и снова его собрать. Тем, кто хотел строить новый дом, давалась ссуда на двадцать лет.
Но плакальщиков о Мологе это не интересует. Потому что на самом деле им плевать на Мологу. Она – лишь предлог. Настоящей целью всех воплей о Мологе было и есть – очернить социализм, подготовить идейный плацдарм для контрреволюции. Неслучайно вся эта кампания началась незадолго до перестройки, когда буржуазия стала активно готовиться к контрреволюционному наступлению.
Вся кампания вселенской скорби по Мологе была и есть лишь повод очередной раз оплевать советскую власть, власть трудового народа. А те, кто раздувал и раздувает эту скорбь, были в числе тех, кто способствовал контрреволюции и помогал буржуазии прийти к власти, внедрял в советское общество ее идеологию. Ныне эти люди помогают угнетателям и эксплуататорам сохранять свою власть, служат им, продолжая внедрять их идеологию и очернять социализм под видом «памяти и скорби о Мологе».
И. Тураева
[1] С.Н.Тачалов «Рукотворное море»
http://aboutrybinsk.narod.ru/history/pykodel.html
[2] Там же
[3] Там же
[4] http://aboutrybinsk.narod.ru/history/volgavariant.htm
