Коренная противоположность диалектики и софистики

Во все времена софистика служи­ла идейным оружием реакции в борьбе против прогрессивных сил. Особенно широко софистика исполь­зуется в наши дни политиками и ди­пломатами, философами и социоло­гами империалистической буржуазии для обмана народов.

По своей наглости и политической реакционности современные защит­ники империализма во много раз превосходят самых прожжённых ма­стеров словесного надувательства в прошлом, хотя их словесные трюки гораздо грубее и примитивнее тех увёрток и фокусов, которые щедро применялись на всякого рода словес­ных турнирах древнего мира и сред­них веков.

Растленная и продажная буржу­азная литература, театр, кино, радио, воинствующее мракобесие, выдавае­мое за философию, и лженаука, вы­даваемая за подлинную науку, ис­пользуются для духовного одурмани­вания масс, для отравления сознания рабочих, крестьян и интеллигенции.

В трудах классиков марксизма-ленинизма разоблачена реакционная роль софистики, раскрыты её классо­вая сущность и гносеологические корни.

Первоначально слово «софист» в древней Греции означало «мудрец», но уже тогда под софистикой стали понимать словесное надувательство, под софизмами же — сознательно со­вершаемые, хотя и замаскированные, логические ошибки, при помощи ко­торых слушатель вводился в заблу­ждение.

Софистика есть разновидность ме­тафизики. Гносеологические корни метафизики заключаются в том, что за действительно существующим многообразием явлений метафизиче­ский метод мышления не видит свя­зи и единства между ними, за существованием вещей не видит их раз­вития, за количественной стороной движения не видит качественных из­менений, за относительным, услов­ным, преходящим единством проти­воположностей не видит борьбы про­тивоположностей, той борьбы между старым и новым, которая составляет внутреннее содержание процесса развития.

Если метафизический метод мыш­ления абсолютизирует состояние по­коя и неподвижности, рассматривая все явления как изолированные и оторванные друг от друга, превра­щая все грани в природе и обществе в застывшие и раз навсегда установившиеся, то софистика, отвергая на­личие абсолютных граней в природе, превращает все грани в условные и до такой степени подвижные, что они вообще исчезают. В силу этого софи­сты свободно жонглируют любыми понятиями, смешивая всё со всем. Если, таким образом, метафизиче­ский метод мышления за существованием вещей не видит их движения, то софистика за движением вещей не видит их существования, прихо­дя к выводу, что ничто не суще­ствует.

Софистика — это дурная крайность другой дурной крайности — метафи­зики. Но крайности подобного рода всегда сходятся. Вот почему, несмо­тря на кажущуюся противополож­ность метафизике, софистика — это та же метафизика, только наизнанку.

Метафизическое абсолютизирова­ние всех граней и различий и софи­стическое уничтожение всех граней и различий, — по сути дела, одно и то же. Метафизика, создавая превратное представление о мире как о случай­ном скоплении оторванных друг от друга предметов, находящихся в со­стоянии покоя и неподвижности, использует софистику и её приёмы. С другой стороны, софистика сводится к метафизике в её наиболее грубой форме.

Энгельс, разоблачая метафизику Дюринга, показал, что чисто софи­стическая путаница была для Дю­ринга наиболее часто применявшим­ся средством «доказательства».

В 1920 году, во время дискуссии о профсоюзах, Ленин разоблачил софистику и эклектику в рассужде­ниях злейшего врага нашей пар­тии — Бухарина. Бухарин в то время, как известно, вместе с Пре­ображенским и другими врагами марксизма создал так называемую буферную группу, прикрывавшую и защищавшую злейших фракционеров — троцкистов. Ленин считал по­ведение Бухарина «верхом распада идейного».

В своей статье «Ещё раз о проф­союзах» Ленин показал, что вся бу­харинская софистика была основана на сознательном использовании ре­акционной метафизики.

В «Философских тетрадях» Ленина есть гениальное определение глу­бочайшей противоположности между диалектикой и софистикой: Ленин писал, что гибкость понятий, «при­мененная субъективно, = эклектике и софистике. Гибкость, применен­ная объективно, т. е. отражающая всесторонность материального про­цесса и единство его, есть диалекти­ка, есть правильное отражение веч­ного развития мира»[1].

Это ленинское понимание сущест­ва софистики не отвергает обычного понимания софистики как преднаме­ренного, с целью обмана, нарушения правил логического мышления.

Субъективно применяемая гиб­кость понятий даёт возможность про­извольно смешивать все понятия, подменивать факты выдумкой, дей­ствительность — досужими измыш­лениями, истину — искусно замаски­рованной ложью. Гениальное ленин­ское определение в то же время глубоко разоблачает сущность софи­стики, раскрывая её гносеологические корни.

Из ленинской характеристики со­фистики ясно, что софистика не отражает, а, наоборот, искажает объективную действительность. Со­фистика, представляя собой субъек­тивную игру понятиями, неотделима от субъективного идеализма.

Многочисленные идеологи совре­менного империализма, выдающие своё воинствующее мракобесие за «философию», стремятся к нарочи­той запутанности, чтобы при помощи различного рода словесных увёрток протащить в новом словесном офор­млении старый и давно опровергну­тый идеалистический хлам.

Скудость мысли и пренебрежение к логике они пытаются компенсиро­вать утомительным многословием, полагая, как писал один из логиков XIX века, что «неправильное рассу­ждение, будучи выражено просто, в нескольких предложениях, не обма­нуло бы даже ребёнка, а растяните его в целый том in quarto[2] и оно об­манет полмира».

В своём гениальном труде «Мате­риализм и эмпириокритицизм» Ленин разоблачил софистику запад­ноевропейских и русских махистов, которые при помощи всяких «элементов», «принципиальных коорди­наций», «интроекций» и пр. пытались утопить в обилии новых терминов всякую живую мысль, всякий смысл и, запутывая, сколько возможно, основной вопрос философии, прота­скивали, под прикрытием этих изобретённых ими словечек, старую, враждебную науке субъективно-идеалистическую галиматью.

Персоналисты, логические позити­висты, семантики, критические реа­листы, инструменталисты, экзистен­циалисты и прочие представители современной софистики объявляют первичным не материю и не созна­ние, а нечто третье: «чувственно- данное» (sense data), «элемент», «слово», «термины», «существова­ние» (как существование субъекта), «личность», «практику» (понимаемую как узко индивидуальную практику субъекта) и т. д.

Но все попытки философствующих мракобесов обойти основной вопрос философии при помощи новых сло­вечек являются лишь типичной со­фистической увёрткой, необходимой для того, чтобы протащить философ­ский идеализм в его наиболее реакционной форме.

Так называемая семантическая философия считает бессмысленными вообще все суждения, поскольку они относятся к материальному миру. Вопрос о том, обозначают ли слова, употребляемые в обыденной речи и в науке, что-либо существующее в объективном мире, семантик Карнап софистически именует «псевдовопро­сом» и заявляет, что мы «не долж­ны задавать таких псевдовопро­сов»[3].

Вопрос о существовании бога яв­ляется, по Карнапу, только вопросом словоупотребления. Если в нашем языке есть слово «бог», то бог суще­ствует. Так семантики возрождают «онтологическое доказательство» средневековых мракобесов о бытии божьем, с той лишь разницей, что средневековые схоласты выводили бытие бога из понятия о боге, а се­мантические софисты выводят его из одного только слова.

Семантическая и все прочие «школки» в современной буржуаз­ной философии представляют собой образец самой низкопробной софи­стики, произвольного жонглирования философскими понятиями, стремя­щегося выхолостить из философии всякое подобие научности и превра­тить её в средство для духовного одурманивания народа, в послуш­ный инструмент в руках врагов че­ловечества.

Очень распространённым приёмом софистики является искусственное и нарочитое расчленение единого цело­го на составные части и такое же искусственное раздувание одной сто­роны этого единого целого. Приём этот напоминает наиболее простые софистические приёмы, которые при­менялись ещё древними софистами, а именно подмену одних понятий другими, когда вместо целого под­ставляются его отдельные части или стороны.

В 1914 году оппортунисты во всех странах старательно замалчивали реакционный, империалистический характер войны в целом, замалчи­вали тот факт, что её виновниками были империалисты всех стран. В то же время они софистически выпячивали реакционные цели тех госу­дарств, с которыми воевали импери­алисты их собственной страны.

По поводу брошюры Плеханова «О войне» Ленин писал: «Рассужде­ния его — сплошная замена диалек­тики софистикой. Софистически об­виняется немецкий оппортунизм для прикрытия оппортунизма француз­ского и русского»[4].

Ленин указывал, что софист вы­хватывает обычно один из доводов, сознательно затушёвывая остальные. Так и Плеханов выхватил цитату из социал-демократической печати Гер­мании, из которой следовало, что сами немецкие социал-демократы до войны признавали зачинщиком буду­щей войны Германию. Плеханов учёнейшим образом доказывал бес­спорную истину, что германский им­периализм ведёт захватническую войну, но в то же время замалчи­вал, затушёвывал тот факт, что в 1914 году и царская Россия вела войну также империалистическую, несправедливую.

Враги и предатели рабочего клас­са софистически истолковывали та­кие важнейшие понятия, как «класс», «нация», «империализм», «диктатура пролетариата» и т. д., искусственно раздувая один из моментов правиль­ного определения этих понятий и сознательно затушёвывая остальные.

Ленин писал, что «приём всех со­фистов во все времена: брать приме­ры, заведомо относящиеся к прин­ципиально непохожим случаям»[5].

Ленин и Сталин в своё время ра­зоблачили формальную аналогию, проводившуюся меньшевиками меж­ду революцией 1905 года в России и буржуазными революциями на За­паде, лживое и нарочитое отожде­ствление врагами советского народа условий победы социалистической революции в эпоху империализма с условиями, имевшими место в эпоху, когда капитализм развивался ещё в основном по восходящей линии, и многие другие, чисто софистические рассуждения меньшевиков, троцки­стов, бухаринцев. Они показали, что эти рассуждения основаны на созна­тельно применяемом, с целью иска­жения истины, метафизическом методе мышления, для которого истина существует только в её отвлечённом виде, который игнори­рует условия, время и место проис­ходящих событий, который не толь­ко чужд, но и враждебен конкретно-­историческому подходу к явлениям. И. В. Сталин в ответе тов. Холопову указывал на непримиримую враж­дебность марксизма всякого рода метафизике и догматизму. «Марксизм не признает неизменных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является вра­гом всякого догматизма»[6].

Если марксистская диалектика рассматривает все явления в их вза­имной связи, но при этом отделяет существенные связи от несуществен­ных, основные от второстепенных, то софистика подменяет диалектиче­скую идею всеобщей связи явлений и понятий беспринципным их смеше­нием.

С чисто внешней стороны некото­рые софистические рассуждения ка­жутся иногда «диалектическими» и «враждебными» метафизике, которая абсолютизирует, увековечивает грани и различия между вещами, разры­вает связное и единое целое, которое представляет собой природа, на от­дельные, изолированные друг от друга части, превращая природу в случайное скопление предметов. В действительности же софистическое смешение всего со всем, отрицание каких бы то ни было различий и граней между вещами и явлениями приводит к отрицанию закономерной связи между явлениями и, следова­тельно, к тому же чисто метафизиче­скому выводу о том, что в природе и обществе всё случайно.

Ещё древние софисты, «играя» понятиями, делали их настолько не­определёнными, что легко можно бы­ло смешать различные понятия и под­менить одно другим. На этом были основаны многочисленные словесные фокусы древних софистов.

Эти приёмы обмана, игры слова­ми, вместо глубокого анализа явле­ний, попытки подменять одно поня­тие другим или вкладывать в одно и то же понятие различный, часто противоположный смысл, наконец, крайняя бесцеремонность и субъек­тивный произвол в жонглировании понятиями являются чрезвычайно распространёнными приёмами совре­менных софистов.

Ленин не раз указывал, что «зло­употребление словами — самое обыч­ное явление в политике»[7]. Враги революции, враги прогресса, вра­ги демократии ухитрялись, когда это им было выгодно, пользоваться сло­вами «революция», «свобода», «про­гресс», подменяя содержание этих понятий и вкладывая в них тот смысл, который им был нужен.

«Слово «революция», — писал Ленин,— тоже вполне пригодно для злоупотребления им, а на известной стадии развития движения такое злоупотребление неизбежно»[8].

Ленин вспоминал, что даже Тьер, этот, по словам Маркса, «карлик-чу­довище», представлявший собой «са­мое совершенное идейное выра­жение классовой испорченности» буржуазии, почуяв приближение ре­волюционной бури, заявлял с трибуны парламента, что он принад­лежит к партии революции.

В современных условиях даже са­мые отъявленные прихвостни империализма ухитряются прикрывать политику подавления элементарных демократических сво­бод «демократической» фразеологи­ей. Фокус, проделываемый для этой цели, состоит в том, что поня­тие «демократия» трактуется на­столько расширительно, что теряет всякую определённость, при этом стирается всякое различие между де­мократией и не демократией.

Софистика, находящаяся на служ­бе у современных поджигателей вой­ны, называет «демократическими» такие порядки, при которых суще­ствует неприкрытая расовая дискри­минация, а воля целых народов к свободе и независимости подавляет­ся силой оружия. Эти лакеи импе­риализма называют фашизм демо­кратией, а демократию — фашизмом.

Конечно, бумага всё стерпит, и на словах учёные прихвостни империа­лизма могут совершать какие угодно «чудеса». «Своя рука — владыка». Энгельс когда-то писал, что на сло­вах можно и сапожную щётку, если это кому-нибудь заблагорассудится, причислить к млекопитающим. Но, разумеется, оттого, что сапожную щётку назовут разновидностью мле­копитающих, у неё не вырастут мо­лочные железы. Точно так же и ре­акционные фашистские или полуфа­шистские режимы не станут вырази­телями воли народа только оттого, что учёные лакеи мо­нополистической буржуазии будут их называть «демократическими».

Известно, что агрессия есть на­падение одного государства на другое государство с целью захвата чужой территории, порабощения на­родов. Ещё в 1948 году шведские делегаты на второй сессии Гене­ральной ассамблеи ООН показали, что, произвольно смешивая понятие «агрессия» с другими понятиями, империалисты толкуют это понятие, когда это им выгодно, так, что самая подлинная агрессия выглядит в их изображении как нечто совершенно невинное. Так, например, греческие монархо-фашисты хотели с благосло­вения своих американских хозяев под видом «исправления границ» отобрать Эпир у Албании и значи­тельную часть территории Болгарии.

По этому поводу тов. Вышинский говорил: «По этому греческому домогатель­ству болгарская граница должна бы­ла бы отстоять всего лишь на 35 ки­лометров от Пловдива, второго по своему значению города Болгарии, и не более чем на 95 километров от столицы Болгарии — Софии. И это Цалдарис называл исправлением границ. И это не является агрессией? Но тогда я должен сказать, что у нас совершенно разные понятия, что — агрессия и что — не агрес­сия».

На заседаниях Совета Безопасно­сти, на пятой сессии Генеральной ассамблеи ООН американские аг­рессоры и их послушные подголоски, искажая всем известные факты о наглом нападении американских аг­рессивных сил совместно с лисынма новскими марионеточными войсками на корейский народ, пытались пред­ставить как «агрессоров» корейских патриотов, защищающих с оружием в руках свободу и независимость своей родины.

Глава советской делегации тов.Вышинский в своём выступлении на заседании Политического комитета Генеральной ассамблеи ООН от 2 октября 1950 года не только восста­новил историческую правду, разоб­лачив, как американские интервен­ты готовились и осуществляли своё нападение на Корейскую народную республику, но и показал, как амери­канские агрессоры софистически жон­глируют понятием «агрессия», вкла­дывая в него каждый раз то содержа­ние, которое им выгодно.

Понятие агрессии, указывал тов. Вышинский, неприменимо к граж­данским войнам, являющимся вну­тренним конфликтом между двумя частями народа одной и той же стра­ны. «Поэтому и применение положе­ний устава ООН, касающихся агрес­сии, к гражданской войне в Корее является неправильным и незакон­ным, поскольку эта война ведётся не между государствами, а между дву­мя частями одного и того же корей­ского народа»[9]. Глава советской де­легации разоблачил манёвры амери­канских империалистов, пытавшихся прикрыть свою вооружённую агрес­сию в Корее фальшивыми словами об их якобы содействии установле­нию в Корее независимого демокра­тического государства.

Современные поджигатели войны не могут не учитывать того гигант­ского размаха, который приобрела борьба за мир, они пытаются поэто­му софистически представить свою политику разжигания третьей миро­вой войны как борьбу за мир.

Так, например, бывший премьер-министр Франции Бидо в своей речи в Лионе 16 апреля 1950 года откро­венно заявил, что он не хотел бы пре­доставить монополию на слово «мир» тем, кто причисляет поборников Ат­лантического союза к лагерю агрес­сии. Поэтому, заявил Бидо, необхо­димо к названию Верховного атлан­тического совета «добавить» слово «мир» и именовать его чем-нибудь вроде «Совета для защиты мира».

Издеваясь над логикой, демон­стрируя мошенническую ловкость рук, американские агенты на дипло­матической службе софистически на­зывают «агрессией» решение прави­тельства Китайской народной республики послать армию для осво­бождения Тибета, являющегося, как известно, территорией Китая, а свою вооружённую агрессию в Корее и на Тайване скромно называют «ме­рой по обеспечению мира и безопасности».

Софистическая «гибкость» понятий у современных поджигателей войны становится инструментом самой на­глой лжи. «Война», «мир», «оборо­на», «агрессия» — все эти понятия умышленно делаются нынешними империалистическими софистами та­кими неопределёнными, чтобы им можно было придавать самый раз­личный смысл.

Эти словесные клоуны дошли до того, что стали даже заявлять, как это делали некоторые делегаты тре­тьей сессии Генеральной ассамблеи ООН во время обсуждения совет­ских предложений о сокращении во­оружений на одну треть, что они будто бы не понимают, что значит «одна треть»[10].

Своеобразные софистические «ре­корды» по смешению всего со всем побивают современные правые со­циалисты. Самая грубая софистика используется ими для того, чтобы опутать сознание народа обманом и ложью, отвлечь массы от революци­онной борьбы, подчинить их не толь­ко политически и экономически, но и идейно монополистическому капи­талу США.

Правым социалистам идеи социа­лизма так же ненавистны, как и тем империалистам, интересам ко­торых они служат. Но для того, чтобы не потерять влияния среди рабочих, им необходимо хотя бы для видимости потрясать «социалистиче­ским» знаменем. При этом они вкла­дывают в понятие «социализм» такое содержание, которое ничего общего не имеет с подлинным социализмом.

Верные холуи американского нео­фашизма, они ухитряются даже план экономического и политического по­рабощения народов Европы американским империализмом — печально известный «план Маршалла» — пре­поднести как «средство для прове­дения в жизнь социалистической док­трины».

Как хорошо всем известно, между тем, что говорят сами о себе полити­ческие деятели, и их делами суще­ствует глубокая пропасть. Англий­ские лейбористы слишком давно за­рекомендовали себя социалистами на словах и империалистами на деле, чтобы их словесные декларации о «социализме» могли быть приняты на веру.

Вся власть в Англии находится в руках монополистического капитала. Английское лейбористское правитель­ство — только приказчик, послушно выполняющий волю своего хозяина, но в то же время угодливо прикры­вающий империалистическую полити­ку английской буржуазии софистиче­скими увёртками, приукрашенными болтовнёй о якобы проводимой этим правительством «социалистической» политике.

Именно поэтому английскому и американскому капиталу и оказа­лось выгодным во время выборов 1950 года сохранить у власти, хотя бы незначительным большинством голосов, лейбористскую партию.

Сократ, по свидетельству Ксено­фонта, говорил о софистах, что они свою мудрость продают точно так же, как другие продают свою красо­ту, что они были, так сказать, «фи­лософскими проститутками».

Если упрёк, брошенный древним софистам, был не совсем справедлив, а в устах Сократа звучал даже не­сколько лицемерно, то ренегата Ка­утского, главаря немецких социал-демократических предателей, Ленин справедливо назвал «медхен фюр аллес».

Но даже поведение Каутского вы­глядит относительно «пристойным» по сравнению с деятельностью со­временных правых социалистов, ко­торые торгуют не только интересами рабочего класса, но и национальными интересами своих стран, отдавая их на съедение американскому империа­лизму.

Жонглируя понятиями и совершая очередную словесную подтасовку, Леон Блюм именовал желание наро­дов сохранить свой суверенитет, свою экономическую и политическую не­зависимость «национализмом».

Объявляя национальный суверени­тет «националистическим понятием», Леон Блюм призывал заменить это устарелое, по его мнению, понятие другим, а именно:            «суверенитетом международной общности». Для обо­снования этого «суверенитета меж­дународной общности» он использо­вал космополитическую идейку о «сверхгосударстве», в пользу которо­го и Франция и другие страны дол­жны пожертвовать своим суверени­тетом.

Космополитические «теории» Лео­на Блюма и Бевина о «сверхгосудар­стве», о «всемирном правительстве» или «мировом суверенитете» пред­ставляют собой софистически замас­кированную проповедь американско­го мирового господства.

Софистика современных правых социалистов — это не политическое недомыслие, а политическое шарла­танство, умышленное стирание гра­ней между различными, а подчас прямо противоположными понятия­ми для того, чтобы чёрное предста­вить белым, а белое — чёрным и тем самым обмануть массы.

Характеризуя «логику» современных империалистических софистов, можно сказать, что они, как прави­ло, «ставят телегу впереди быков».

«Эту пословицу,— пояснял тов. Вышинский,— приводят тогда, когда факты представляют не в их есте­ственной последовательности, а так, как этого хочется. Подобным обра­зом действуют тогда, когда хотят до­казать, что чёрное — не чёрное, а белое. Это, между прочим, никогда никому не удавалось»[11].

…Софистика является особенно вред­ной разновидностью метафизики, ибо ей иногда удаётся легко маскиро­ваться «под диалектику».

Марксистская диалектика, как ука­зывал Ленин, есть «…учение об отно­сительности человеческого знания, дающего нам отражение вечно разви­вающейся материи».[12]  Признание из­вестной относительности наших зна­ний доводится софистикой до полно­го отрицания объективной истины, до полного релятивизма. С другой сто­роны, «с точки зрения голого реля­тивизма, — писал Ленин, — можно оправдать всякую софистику, можно признать «условным», умер ли Наполеон 5-го мая 1821 года или не умер, можно простым «удобством» для че­ловека или для человечества объ­явить допущение рядом с научной идеологией… религиозной идеоло­гии…»[13].

Уже в древности диалектическое учение о движении и развитии слу­жило мостиком к софистике.

Если античная диалектика учила, что всё течёт и всё изменяется, то многие из древних софистов превра­тили этот тезис в утверждение, что всё течёт так быстро, что ничего ни о чём утверждать нельзя.

Учение марксистской диалектики о движении и развитии в природе и обществе глубоко и непримиримо враждебно софистике, для которой за движением вещей исчезает их бы­тие, их существование вне нашего сознания, а вместе с исчезновением объективной реальности исчезают объективные закономерности, и всё подчиняется одному только субъек­тивному произволу. Это господство субъективного произвола чрезвычай­но удобно для тех, кто пытается «опровергнуть» марксистское учение об исторической закономерности об­щественного развития и продолжить «навечно» существование капитали­стического рабства.

Современные софисты используют метафизику, рассматривающую все явления в состоянии покоя и непо­движности, для того, чтобы «обосно­вать» незыблемость капиталистиче­ских порядков, вечность частной соб­ственности и эксплуатации человека человеком.

При этом даже реакционнейшую метафизическую идейку о вечности капитализма некоторые из современ­ных софистов ухитряются замаски­ровать ссылками на «движение и развитие». Так, например, лидер «австро-марксизма» Карл Реннер в своей брошюре «Новый мир и социа­лизм» «обосновывает» вечность ка­питализма софистическими рассужде­ниями о том, что капитализм разви­вается и изменяется, что современный капитализм — это не то же самое, что капитализм эпохи Маркса и Энгель­са, что «отношения между капитали­стом и рабочим ныне, в 1946 году, совершенно иные, чем в 1867 году».

Эти рассуждения о развитии ка­питализма, создающие видимость исторического подхода, нужны Реннеру для того, чтобы стереть грани между капитализмом и социализ­мом, наклеить на капитализм «со­циалистический» ярлычок.

Разумеется, капитализм в 1946 или, скажем, в 1950 году не то же самое, что капитализм в 1867 году. В эпоху Маркса и Энгельса капита­лизм, как известно, развивался в ос­новном по восходящей линии. Капи­тализм же эпохи империализма — это загнивающий, умирающий капи­тализм.

И в природе и в общественной жизни всё находится в состоянии движения и развития. Но только со­фист может отождествлять измене­ния, происходящие внутри одного ка­чественного состояния, с переходом от старого качественного состояния к новому качественному состоянию. Только софист, подобный Реннеру, из того факта, что капитализм развивается, превращаясь в монополи­стический, загнивающий и умира­ющий капитализм, может прийти к выводу, что капитализм — это не капитализм, а социализм. (или что-то еще, но что именно, пока непонятно — такая точка зрения широко распространена в современной буржуазной России — прим. ред.РП)

Вся эта софистика нужна Реннеру для того, чтобы, подтасовав факты, представить капиталистические отно­шения как якобы социалистические, господство «коллективного (т. е. мо­нополистического) капитала» жуль­нически выдать за «социализацию», акционерную форму капиталистиче­ской эксплуатации выдать за уничтожение эксплуатации рабочего класса.

Реакционная метафизика за чисто количественными изменениями не видит качественных превращений, не видит скачков и используется всяко­го рода софистами для того, чтобы любым путём опорочить революцию.

Марксистская диалектика исходит из того, что незначительные и скры­тые количественные изменения в про­цессе развития скачкообразно пере­ходят в изменения качественные. Софистика же либо умышленно забывает за эволюцией о скачках либо за скачками забывает об эво­люции.

Реформизм, с одной стороны, анархизм и «левацкий» авантю­ризм — с другой, софистически вы­хватывали одну сторону диалектиче­ского процесса развития. Умышлен­ное игнорирование каких бы то ни было скачков в природе и обществе характерно для различных разновид­ностей реформизма. С другой сторо­ны, нарочитое отрицание эволюции, которая подготовляет почву для скач­ка, лежит в основе «левацкого» авантюризма.

Анархизм и «левацкий» авантю­ризм при всем своём крикливо «ре­волюционном» фразёрстве выполня­ют ту же социальную функцию, что и реформизм: отвратить массы от революции, подчинить их влиянию буржуазии.

«…Всегда,— писал Ленин,— анар­хисты на деле помогают буржуа­зии».[14]

После победы Великой Октябрь­ской социалистической революции

контрреволюционеры-троцкисты при­крывали свою борьбу против партии и народа крикливо авантюристиче­ской фразеологией.

Разоблачая софизмы троцкистов, товарищ Сталин на XVI съезде пар­тии так определил сущность троц­кизма: «Капитулянтство на деле, как содержание, «левые» фразы и «революционно»-авантюристские за­машки, как форма, прикрывающая и рекламирующая капитулянтское со­держание,— таково существо троц­кизма»[15].

Фашистская клика Тито также, как известно, не скупится на авантюри­стическую фразеологию. Титовская банда шпионов и убийц готова на словах совершать любые «скачки», готова даже объявить, что в титовской Югославии осуществлён «со­циализм», только бы этой словесной эквилибристикой замаскировать по­лицейско-гестаповский режим, вве­дённый в Югославии.

Диалектическое учение о скачках, о количественных и качественных из­менениях софистика подменяет сло­весной эквилибристикой и стирани­ем всех и всяческих различий меж­ду явлениями.

Конечно, все грани в истории при­роды и в истории общества подвижны и до известной степени условны: «На­циональная война может превратить­ся в империалистскую и обрат­но»[16]. Ленин приводит в пример ре­волюционные войны французской революции конца XVIII века, кото­рые после создания наполеоновской империи превратились в войны за­хватнические, несправедливые.

Но если диалектика утверждает, что все грани подвижны и условны, то для софиста все грани вообще стираются, перестают существовать. Национальная война может при из­вестных условиях перейти в импе­риалистическую, а империалистиче­ская — в национальную, но стирать на этом основании грань, т. е. разли­чие между войной империалистиче­ской и войной национальной, как это делали Плеханов и Каутский, — значит подменять диалектику софисти­кой.

«Только софист мог бы стирать разницу между империалистской и национальной войной на том основа­нии, что одна может превратиться в другую. Диалектика не раз служи­ла — ив истории греческой филосо­фии — мостиком к софистике. Но мы остаемся диалектиками, борясь с со­физмами не посредством отрицания возможности всяких превращений во­обще, а посредством конкретного анализа данного в его обстановке и в его развитии».[17]

Марксистская диалектика учит, что всем явлениям природы и обще­ственной жизни присущи внутренние противоречия, что развитие происхо­дит «…в порядке столкновений про­тивоположных сил на базе этих про­тиворечий с тем, чтобы преодолеть эти противоречия…».[18]

Метафизический метод мышления в противоположность диалектике счи­тает, что процесс развития протекает в порядке гармонического развёрты­вания явлений, без всякой борьбы, без всяких противоречий.

Реакционная метафизика, которая за существованием явлений не видит их изменчивости, за относительным единством противоположностей не видит борьбы противоположностей, борьбы между новым и старым, со­ставляющей внутреннее содержание процесса развития, всячески исполь­зуется современными правосоциалистическими и прочими софистами для жульнических рассуждений о царящих якобы в империалистиче­ском лагере «классовом мире» и гар­монии интересов трудящихся и экс­плуататоров, простых людей, борю­щихся за мир, и империалистов — поджигателей войны.

Но при этом софистика, будучи наиболее реакционной разновид­ностью метафизики, часто маскирует­ся, как мы видели, «под диалекти­ку».

Ленин учил, что для того, чтобы охватить, изучить, понять окружаю­щий мир во всей его сложности и противоречивости, во всех его связях и переходах, наше мышление долж­но быть чрезвычайно гибким. Только тогда оно сумеет правильно отразить эту противоречивость.

Софистика превращает «гибкость понятий» в субъективную игру поня­тиями. Она не только не является правильным отражением действи­тельности, а, наоборот, умышленно её искажает.

Если диалектика всегда учила о противоречивости явлений, то у со­фистов противоречивость понималась в том смысле, что о каждом явлении можно якобы высказывать с равным успехом противоположные суждения, причём оба они одинаково истинны или, что всё равно, одинаково ложны.

Этим отличаются рассуждения не только древних, но и современных со­фистов, в особенности таких прож­жённых, как современные правые со­циалисты, которые противоречивость понимают как возможность для лю­бого положения выискивать в неогра­ниченном количестве доводы «за» и «против».

Прусский король Фридрих II в своё время цинично заявлял, что после того, как чужие земли будут захва­чены, всегда найдутся юристы и исто­рики, которые неопровержимо дока­жут бесспорное право захватчика на эти земли. Но при этом Фрид­рих II, как известно, не считал себя «диалектиком» и этим выгодно отли­чался от тех социалистов на словах, империалистов на деле, которые го­товы «диалектически» оправдывать любые гнусности, совершаемые им­периалистами.

Враги марксизма неоднократно пы­тались подменить диалектику софи­стикой и эклектикой.

При этом важно отметить, что если открытые враги марксизма, подмени­вая диалектику софистикой, пыта­лись выдать диалектику за софисти­ку и тем самым опорочить диалекти­ческий материализм, то скрытые и потому более опасные враги мар­ксизма пытались выдать софистику за диалектику и таким образом про­тащить враждебные рабочему клас­су идейки.

Говоря об извращении марксизма Каутским и вскрывая социально-по­литические и философско-теорети­ческие корни его измены рабочему классу, Ленин писал:

«Как объяснить это чудовищное извращение марксизма начетчиком в марксизме Каутским? Если говорить о философских основах данного яв­ления, то дело сведется к подмене диалектики эклектицизмом и софи­стикой. Каутский — великий мастер такой подмены. Если говорить прак­тически-политически, то дело сведет­ся к лакейству перед оппортуниста­ми, т. е. в конце концов перед бур­жуазией»[19].

Что касается открытых врагов мар­ксизма, то ещё Дюринг, Михайлов­ский и другие бесцеремонно искажа­ли учение Маркса и Энгельса. Они клеветнически приписывали маркси­стам, сваливая со своей больной го­ловы на здоровую, пустую софистиче­скую игру словами и совершенно не­лепые, лишённые всякой логики из­мышления. Мошенничество Дюринга блестяще было раскрыто Энгельсом в его работе «Анти-Дюринг». Клеве­та Михайловского на марксизм была разоблачена в работах Ленина.

В своей работе «Анархизм или со­циализм?» товарищ Сталин разобла­чил клеветнические рассуждения грузинских анархистов, утверждав­ших, что диалектический метод — это якобы софистический метод, «при по­мощи которого одинаково легко до­казывается и истина, и ложь». При этом анархисты ссылались на слова Энгельса, который писал, что речь метафизика состоит из «да-да, нет- нет; что сверх того, то от лукавого». Для него вещь или существует или не существует, и точно так же вещь не может быть самой собой и в то же время иной. Положительное и отрицательное абсолютно исключают друг друга»[20].

Товарищ Сталин на простом при­мере разъяснил смысл положения Энгельса и разоблачил фальсифика­цию марксизма анархистами. Бур­жуазно-демократическая республика, указал он, представляет собой шаг вперёд по сравнению с цариз­мом, но в то же время она представ­ляет собой буржуазное государство, увековечивающее буржуазные по­рядки. Пролетариат борется за де­мократическую республику, посколь­ку она разрушает феодальные по­рядки, и в то же время борется против неё, поскольку она укрепляет буржуазные порядки. Выходит, что одна и та же демократическая республика в одно и то же время и «хо­роша» и «плоха»,— в одном отноше­нии — «да», в другом отношении — «нет».

Анархисты, указывает товарищ Сталин, не поняли всего этого, и по­этому «совершенно ясная мысль по­казалась им туманным «софизмом»[21].

Товарищ Сталин в своём заключи­тельном слове на XVI съезде говорил о жизненной правде марксовой диа­лектики, о живых, жизненных проти­воречиях, которые характеризуют всякий процесс развития. Софисты не хотят видеть этих живых, жизненных противоречий, но зато они охотно спекулируют на всякого рода выдуманных, формальных противоречиях и бессмыслицах, объявляя их «диалектикой».

Марксистская диалектика, говоря о противоречиях развития, вовсе не имеет в виду так называемые логи­ческие противоречия.

Несомненно, что одним из основных условий правильности мышления яв­ляется его логическая непротиворе­чивость. «Логической противоречиво­сти»,— писал Ленин,— при условии, конечно, правильного логического мышления — не должно быть ни в экономическом ни в политическом анализе»[22].

Наша партия беспощадно разобла­чала тех путаников, которые, не сму­щаясь нагромождением самых оче­видных противоречий, подвергали ревизии учение Маркса и его фило­софско-теоретические основы.

Подобную путаницу допустил в «Очерках по философии марксизма», вышедших в годы столыпинской реакции, А. В. Луначарский, когда он, подменив идею научного социа­лизма религиозной мистикой, заяв­лял, что «чудесная сущность социа­лизма — это религиозный атеизм».

Религия и атеизм — это противо­положные понятия, которые несовме­стимы друг с другом.

Допущение логического противоре­чия, повидимому, не смущало Луна­чарского, если он счёл возможным объединить столь непримиримые по­нятия. Ещё меньше считались с ло­гикой русские меньшевики, которые, стремясь растворить партию в мелкобуржуазной массе, но не решаясь заявить об этом открыто, перед V съездом партии выступили с пред­ложением о созыве так называемого рабочего съезда, который должен был создать своеобразную «беспар­тийную партию».

Товарищ Сталин в августе 1917 го­да разоблачил путаницу и логиче­скую противоречивость русских эсе­ров, по инициативе которых была восстановлена летом 1917 года смерт­ная казнь на фронте и которые в то же время лицемерно голосовали за отмену смертной казни на собрании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

«Счастливая партия! Кто ввёл смертную казнь? — Социалисты-ре­волюционеры! Кто протестовал про­тив смертной казни? — Социалисты-революционеры!..

Таким поведением социалисты-ре­волюционеры надеются и невинность соблюсти (перед массами не потерять популярности) и капитал приобрести (министерские портфели сохра­нить)»[23].

Примеров подобной софистики в рассуждениях меньшевиков и эсеров можно было бы привести немало.

Если в прошлом умышленное на­рушение закона логической непротиворечивости маскировалось различ­ного рода словесными увёртками, то современные софисты, объявляя се­бя «алогистами» или чем-нибудь в этом роде, совершенно откровенно попирают простейшие правила логи­ки в своих рассуждениях о «суще­ствовании несуществующего», о «рациональности иррационального» и т. д.

Отношение к логике многих совре­менных буржуазных политиков и фи­лософов напоминает «логику» сред­невекового мракобеса Тертуллиана, который, говоря о воскресении Иису­са Христа, заявлял: «Это верно пото­му, что это невозможно».

Глубокое противоречие между ли­цемерными словами о «мире» и «де­мократии» и осуществляемой на де­ле политикой кровавой агрессии и разжигания третьей мировой войны не может не приводить дипломати­ческих агентов американского фа­шизма к самой низкопробной софис­тике.

В своих выступлениях на третьей сессии Генеральной ассамблеи со­ветские дипломаты разоблачили со­фистику «атомных» дипломатов, ко­торые, стремясь похоронить советское предложение о запрещении атомного оружия, пытались затушевать глубо­кое противоречие между советским проектом и так называемым «бель­гийским проектом». Последний, по образному выражению тов. Вышин­ского, представлял собой «какой-то кроссворд, а не проект».

«…Оказывается,— говорил по по­воду этих попыток тов. Вышин­ский,— когда одни говорят — запре­тить бомбу, а другие — сохранить атомную бомбу, то разницы между этими позициями никакой в принци­пе нет»[24].

Многочисленные выступления по­следнего времени президента Трумэ­на характеризуются тем, что начинает он их «во здравие», а кончает «за упокой», пытаясь выставить агрес­сивную политику Уолл-стрита как проявление… борьбы за мир, а созда­ние ряда американских военных баз на границе с Советским Союзом как… создание «линии обороны».

По поводу заявления Трумэна, оглашённого им на пресс-конферен­ции 30 ноября сего года в связи с последними событиями в Корее, га­зета «Правда» пишет:

«Трумэн обвиняет корейцев и ки­тайцев в «агрессии». Это может вызвать лишь улыбку. Разве корейцы или китайцы напали на Соединен­ные Штаты? Разве не войска США находятся в Корее и на Тайване? Кто же тут агрессор, если не Тру­мэн и его друзья, Макартур, Гарриман и другие?

Почему Китай, граничащий с Ко­реей, не имеет права защищать свои границы, а Соединенные Штаты, от­стоящие от Кореи на 5 тыс. миль, имеют право «защищать свою безо­пасность» на расстоянии пяти тысяч миль от своих границ? Где же тут логика, справедливость?

Кто же, кроме умалишённых, мо­жет поверить после этого в мирные намерения Трумэна и его друзей?

Трумэну нужна война, а не мир»[25].

Что же касается правых социали­стов, то для того, чтобы совместить такие противоречащие друг другу вещи, как формальное признание политики мира, с одной стороны, и поддержка угрожающих делу мира американских монополистов,— с другой, Леон Блюм придумал, например, такой софистический трюк: он заявил, что существует «импе­риализм войны» и «империализм мира», и в своей статье в «Попюлер» от 23 апреля 1947 года наградил американских поджигателей войны званием «империалистов мира».

Для каждого, не совсем ещё разу­чившегося мыслить человека ясно, что «империализм мира» — это про­тивоестественное сочетание понятий, противоречащих друг другу и исклю­чающих друг друга. Но Леона Блюма мало заботили законы логики. Если его софизмы даже вопреки этим за­конам служили обману трудящихся и помогали американской реакции творить своё чёрное дело, то для не­го, как и для средневековых иезуи­тов, «цель оправдывала средства».

Софистика отнюдь не представляет собой нового явления. Но никогда ещё софистика не носила такого подлого и реакционного характера, как современная софистика, находя­щаяся на службе у американо-ан­глийских империалистов, перешед­ших сейчас от политики подготовки агрессии к прямым актам агрес­сии.

Однако до того, как Маркс и Энгельс, создав диалектический и исторический материализм, соверши­ли величайший революционный пере­ворот в философии, полное и всесто­роннее разоблачение антинаучности и реакционности софистики было во­обще неосуществимо.

Если для разоблачения отдельных, наиболее простых софистических приёмов достаточно было знания правил элементарной логики, то для разоблачения софистики в целом этого уже недостаточно. Более того, хотя формальная логика и представ­ляла собой метод перехода от из­вестного к неизвестному, от незна­ния к знанию и поэтому была, безу­словно, враждебна софистике, но, тем не менее, сама формальная ло­гика всегда оставляла лазейку для софистики, ибо она бессильна рас­крыть ограниченность и порочность метафизического метода мышления и основанных на нём рассуждений.

Только марксистская диалектика, которая коренным образом противо­положна софистике, разоблачает её логические и социальные основы, не оставляя для неё никакого места.

Только с этих позиций стало воз­можным всестороннее и исчерпыва­ющее разоблачение софистики как обратной стороны метафизики, её ре­акционной социальной сущности и её гносеологических корней.

«Логика вещей, — учит товарищ Сталин,— сильнее всякой иной логи­ки»[26].

Сила марксистской диалектической логики в том, что она верно отобра­жает «логику вещей». Слабость вся­ких софистических рассуждений, как бы хитро они ни были сплетены, в том, что они сознательно игнорируют «логику вещей», пытаясь её скрыть или извратить.

Поэтому все выверты современных империалистических софистов опро­вергаются самой практикой борьбы классов, практикой борьбы сил демо­кратии и прогресса с силами импе­риализма и реакции.

Массы простых людей на всём земном шаре на собственном опыте, на практике убедились и продолжают убеждаться в лживости тех софизмов, в которых изощряются современные бандиты пера и слова, находящиеся на службе у империалистов…

Поэтому всё меньше становится тех, кого буржуазным политикам и дипломатам, проповедникам и фило­софам удаётся оглупить при помощи дешёвых софизмов.

Из этого, однако, не следует вы­вод, что теоретическое разоблачение современной софистики становится ненужным или излишним.

Господство самой низкопробной софистики в писаниях и речах идео­логов лагеря слабеющего и потому особенно неистовствующего, злоб­ствующего империализма есть одна из отличительных черт глубокого распада и гниения всей буржуазной идеологии и культуры.

Разоблачение и разгром растлен­ной буржуазной идеологии неотде­лимы от разоблачения социальных функций и реакционной сущности той софистики, которая является её ору­жием. Они возможны лишь на основе единственно научного мировоззре­ния — диалектического и историче­ского материализма.

С. Б. Морочник

«Вопросы философии», 1950 г., № 3, с.295-308
Статья печатается в сокращении
Полная версия — здесь

[1] В. И. Ленин. Философские тетради, стр. 84. 1947.
[2] Формат издания в ¼ бумажного лис­та
[3] Цит. по книге М. Корнфорта. Наука против идеализма, стр. 237. 1948.
[4] В. И. Ленин. Соч. Т. 21, стр. 99. 4-е изд.
[5] В. И. Ленин. Соч. Т. 21, стр. 196.
[6] И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 55. Госполитиздат. 1950.
[7] В. И. Лени н. Соч. Т. 9, стр. 106.
[8] В. И. Ленин. Соч. Т. 9, стр. 107.
[9] Газета «Правда» от 5 октября 1950  года.
[10] См. газета «Правда» от 23 октября 1948 года.
[11] Газета «Правда» от 1 июня 1949 года
[12] В. И. Ленин. Соч. Т. 19, стр. 4.
[13] В. И. Ленин. Соч. Т. 14, стр. 124.
[14] В. И. Ленин. Соч. Т. 15, стр. 376.
[15] И. В. Сталин. Соч. Т. 12, стр. 357.
[16] В. И. Ленин. Соч. Т. 22, стр. 295.
[17] В. И. Лен ни. Соч. Т. 22, стр. 295.
[18] И. Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 541. 11-е изд.
[19] В. И. Ленин. Соч. Т. 28, стр. 213— 214.
[20] Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Введение, стр. 21. 1950.
[21] И. В. Сталин. Соч. Т. 1, стр. 307.
[22] В. И. Ленин. Соч. Т. 23, стр. 29.
[23] И. В. Сталин. Соч. Т. 3, стр. 246.
[24] Из речи А. Я. Вышинского в Первом комитете Генеральной ассамблеи ООН 13 ноября 1948 года.
[25] Газета «Правда» от 3 декабря 1950 года.
[26] И. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза, стр. 74. 1949