Буржуазный и пролетарский атеизм

Развитие атеизма есть развитие отрицательного отношения к рели­гии. Однако борьба атеизма против религии не есть простая смена одних представлений и идей другими идеями и представлениями. В развитии атеизма находила свое выражение материальная деятельность людей, отражался определенный прогресс в условиях их материальной жизни.

Связь атеизма с материальным бытием людей Маркс ярко выразил в следующем положении: «…Атеизм есть отрицание бога, утверж­дающее посредством этого отрицания бытие человека»[1].

Религия принижает природу и человека, ставит их бытие в зави­симость от постороннего, чуждого и фантастического существа. Атеизм, отрицая бытие бога, признает самостоятельное бытие природы и чело­века. Стало быть, атеизм есть составная часть познания человеком дей­ствительного бытия природы и своего собственного бытия.

Буржуазные атеисты сильно преувеличивали власть религии над массами, роль и влияние религии и религиозных учреждений в истории общества. В изображении буржуазных атеистов религиозные суеверия и церковные организации являются определяющей силой в развитии об­щества. Наиболее резко преувеличивали роль религии так называемые младогегельянцы. Они уверяли, что в мире господствует религия, и все земные отношения изображали как религиозные отношения. Религию младогегельянцы рассматривали как последнюю причину всех неугодных им отношений.

Почему буржуазные атеисты так непомерно преувеличивали роль религии в общественной жизни? Это объяснялось их идеалистическим пониманием истории, представлением о первенстве духовных явлений над явлениями материальной жизни. Исторический материализм считает, что ни религия, ни другие продукты сознания не являются определяющей си­лой в жизни общества. Никогда религиозные вопросы не преобладали в жизни людей, над материальными интересами и материальными потребностями.

Критикуя младогегельянцев и Фейербаха, непомерно раздувавших влияние религии в жизни людей, Маркс и Энгельс со всей силой под­черкивали, что для людей ни бог, ни его предикаты никогда не были главным.

Религиозные предрассудки веками тяготели над сознанием людей. Однако даже в самые мрачные периоды духовного гнета, экономиче­ского и политического порабощения масс отрицательное или хотя бы равнодушное отношение к церкви и ее обрядам в той или иной форме проявлялось в народе. Известные слои населения на собственном опыте убеждались в ненужности и вредности поповской клики с ее обрядами и учениями. Народные сказки, поговорки часто проникнуты глубоким презрением к попами Народное творчество дает яркое представление о том, как нарастала в массах вражда против церкви и против самой религии.

Материальная практика неизбежно наталкивала людей на разрыв с определенными догмами и предписаниями религии, порождала крити­ческое отношение к религиозным обычаям и обрядам.

Все религии в классовом обществе внушали своим последователям идею примирения бедных и богатых, эксплуатируемых и эксплуататоров, проповедовали массам покорность и послушание. Но несмотря на все строгие предписания религии угнетенные восставали против своих угнетателей, стремились завоевать более сносные условия жизни на земле, не довольствуясь обещаниями загробного блаженства. Религиоз­ные вопросы никогда не были главным побудительным мотивом поступ­ков и деятельности людей.

Жизнь, практическая деятельность толкала трудящихся к отказу от религиозных предписаний и предрассудков.

«Общественная жизнь,— писал Маркс,— является по существу прак­тической. Все мистерии, которые завлекают теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики».

Человеческая практика является основой развития научных пред­ставлений о мире, несовместимых с религиозными догмами, отрицающих эти догмы. Вот почему лучшие мыслители прошлых веков, стоявшие на уровне знаний своего времени, критически относились к религии, разоб­лачали ее несостоятельность, разоблачали религию как заблуждение.

Уже в древнем мире передовые умы человечества занимались опровержением религиозного суеверия. Развитие материального произ­водства, классовая борьба и прогресс научного познания мира пробуж­дали и укрепляли атеистические настроения и идеи.

Борьба против господствующей церкви и религии проявлялась и в средние века хотя бы в форме еретических отклонений от официального богословия. Активное участие масс в борьбе против феодализма и церкви не могло не расшатывать религиозные предрассудки, по крайней мере у передовых слоев населения.

Революционно-плебейские ереси средневековья нередко приводили, как это видно на примере Томаса Мюнцера, к атеизму. Мюнцер нападал не только на католицизм, но и на основные положения христианства вообще. Энгельс указывает, что Мюнцер под христианскими формами проповедовал пантеизм[2], местами соприкасающийся с атеизмом. Он не признавал, что в библии содержится непреложное и исключительное откровение. Настоящее и живое откровение есть разум. Вера есть не что иное, как пробуждение разума в человеке. Небо не есть что-то поту­стороннее, его нужно искать в земной жизни. Призвание верующих со­стоит в том, чтобы установить царство божие не в потустороннем мире, а здесь, на земле.

Рассматривая все эти положения, Энгельс говорит, что религиозная философия Мюнцера далеко выходила за пределы господствовавших в его эпоху представлений и приближалась к атеизму.

Развитие атеистической мысли связано было с процессом подъема городской буржуазии, которая была революционным элементом внутри феодального строя. Начиная с XV века, в Европе в недрах феодализма развиваются элементы буржуазного общества. Развитие буржуазии стало несовместимо с феодальным строем. Но, прежде чем вступить в борьбу против феодализма, нужно было разрушить его священный и централи­зованный оплот — католическую церковь. В этом заключается важ­нейшая причина выступлений буржуазии против церкви и религии.

С другой стороны, буржуазии для развития промышленности нужна была наука. Церковь превратила науку в служанку богословия и подав­ляла всякое свободное исследование природы. Между тем огромные технические успехи XIV — XV столетий дали могучий толчок науке. Буржуазия, заинтересованная в развитии науки, принимала участие в борьбе науки против церкви.

Крупнейшая битва против средневековой идеологии, в особенности против религии, разыгралась во Франции XVIII века. Ведущая роль в этой битве принадлежала французским материалистам. Их философия имела боевой, атеистический характер, и вся их деятельность была про­никнута решительной борьбой против религии и церкви.

Атеистическая литература XVIII века является важнейшим этапом в развитии атеизма. Дидро называл атеистические памфлеты того времени градом бомб, сыплющихся на «божий дом» — на церковь. Энгельс и Ленин неоднократно советовали переводить эти боевые памфлеты против религии для широкого распространения в народе. Ли­тература атеистов XVIII века — это, по выражению Ленина, «бойкая, живая, талантливая, остроумно и открыто нападающая на господствую­щую поповщину публицистика…»[3].

Французские материалисты XVIII века противопоставляли религии свое материалистическое мировоззрение. Природа, учили французские материалисты, существовала всегда. Сознание, мышление есть продукт материи.

Обособленные от материи духовные существа есть плод заблужде­ния. В природе существует только то, что непосредственно или через посредство других существ воздействует на нас. Мы, никогда не испы­тывали ни прямого, ни косвенного воздействия со стороны духовных существ. Следовательно, они реально не существуют. То, что теологи и спиритуалисты называют душой, есть не что иное, как свойство или способность материи. Утверждая, что душа есть лишь свойство материи, французские материалисты тем самым решительно отвергали идеалистиче­ское учение о первичности духа по отношению к материи.

Французские атеисты доказывали, что религия не всегда существо­вала, что религия создана людьми. Все французские материалисты ви­дели источник религии в невежестве и обмане. Религия, по их мнению, рождается из страха невежественных людей перед силами природы. «Страх создал богов», — гласит изречение древних мыслителей. По мне­нию Гольбаха, одного из крупнейших материалистов XVIII века, неве­дение и страх — два столпа всякой религии.

Если страх создал богов, то лишь страх и поддерживает их власть над умами людей. Боги — это созданные воображением, невидимые человекоподобные существа, которые будто бы управляют силами природы.

Человек незнаком с силами природы: он полагает, что природа под­чинена каким-то невидимым силам; он считает себя зависящим от них и воображает, что они либо раздражены против него либо благосклонны к нему.

Атеисты XVIII века подвергли идею бога самой острой и резкой критике с точки зрения «здравого смысла». Идея бога, говорили они, есть самая нелепая и противоречащая «здравому смыслу» идея.

Богословы утверждают, что бог — создатель всего, однако они вместе с тем уверяют, что зло исходит не от бога. Откуда же оно исхо­дит? От людей, говорят попы. Но кто же создал людей? Бог. Следова­тельно, зло исходит от бога. Если бы он создал людей не такими, ка­кие они есть, может быть, моральное зло, или грех, не существовало бы в мире. Следовательно, на бога следует возложить вину за развра­щенность человека.

Французские атеисты показали вред религии для прогресса обще­ства; они утверждали, что религия, церковь стоят на стороне тирании, деспотизма, прикрывают дикий произвол и жесточайшие насилия.

«Тирания и религия,— говорит Гольбах,— это два чудовища, про­тив соединенных усилий которых никогда не может устоять благосо­стояние государства».

Каждая религия являлась с момента своего возникновения уздой, при помощи которой законодатели хотели подчинить себе умы грубых народов. Подобно некоторым кормилицам, наводящим на детей страх, чтобы заставить их быть спокойными, честолюбцы применяют слово божие, чтобы навести страх на «дикарей».

Оковы, служащие для того, чтобы сковать умы смертных, безуслов­но, небесного происхождения, говорит Гольбах. Религия для государей является инструментом, предназначенным для того, чтобы покрепче дер­жать народы под ярмом.

«Религия, это — искусство одурманивать людей с целью отвлечь их мысли от того зла, которое причиняют им в этом мире власть иму­щие. Людей запугивают невидимыми силами и заставляют их безропотно нести бремя страданий, причиняемых им видимыми силами; им сулят на­дежды на блаженство на том свете, если они примирятся с своими страданиями в этом мире»[4].

Так Гольбах разоблачает связь религии с деспотизмом.

Атеисты XVIII века рассматривали религию как злейшего врага че­ловеческой морали. Они ярко показали, что религия и церковь насаж­дают человеконенавистничество, внедряют безнравственность, освящают корыстолюбие, хищничество. «…Во всех странах,— говорит Гольбах,— религия не только не благоприятствует нравственности, но, наоборот, колеблет и разрушает ее».

Разоблачая человеконенавистническое содержание религиозных уче­ний, другой представитель французского материализма Гельвеций писал, что все религии повсюду раздували пламя нетерпимости, устилали рав­нины трупами, поили землю кровью, зажигали города, опустошали госу­дарства, но никогда не делали людей лучшими.

Французские материалисты XVIII века были убеждены, что только с уничтожением религии наступит расцвет истинно человеческой, спра­ведливой морали. Счастье людей невозможно, пока над ними тяготеют цепи суеверия. Если бы, говорил другой французский материалист Ламеттри, атеизм получил всеобщее распространение, то все виды религии были бы уничтожены, прекратились бы религиозные войны и перестало бы существовать ужасное «религиозное воинство»; природа, зараженная ныне религиозным ядом, вновь вернула бы себе свои права и свою чи­стоту.

Атеисты XVIII века особенно настойчиво вскрывали противоречия между наукой и религией, между разумом и суеверием. Все они усилен­но пропагандировали изречение английского философа Гоббса, что тео­логия — царство тьмы. Враждебность церкви и духовенства по отноше­нию к знанию, науке Дидро очень ярко и образно выразил в следую­щих словах:

«Я заблудился ночью среди необъятного леса; один только слабо мерцающий огонек еще указывает мне путь. Но тут подходит ко мне неизвестный и говорит: друг мой, загаси свою свечу, ты лучше найдешь тогда дорогу… Этот неизвестный — богослов».

Материалисты XVIII века все сходились на том, что для счастья человечества надо уничтожить религию и тиранию.

Надо, говорит Гольбах, истребить с корнем ядовитое дерево, кото­рое на протяжении ряда веков прикрывает своею сенью вселенную; только тогда глаза людей узреют свет, способный просветить их, руко­водить ими, согреть им души.

Но как можно уничтожить религию? Здесь со всею силою сказы­вается односторонний характер учения французских материалистов XVIII века, классовая ограниченность их воззрений. Главнейшим орудием устранения суеверия они считают просвещение. Если, говорит Гольбах, незнание природы дало начало богам, то познание ее должно уничто­жить их. Стремясь освободить от религиозных предрассудков народ, атеисты XVIII века вместе с тем считали, что просвещение может охва­тить лишь узкий круг людей. Они сомневались в возможности вытравить когда-либо суеверие из сознания всего народа. Во всяком случае, осво­бождение всего народа от власти фанатизма представлялось им вероят­ным только в неопределенно далеком будущем. И все же они ратовали за просвещение, считая, что оно сначала захватит немногих, наиболее мыслящих людей, а затем постепенно волна просвещения докатится и до широких народных масс.

Не веря в быструю и близкую победу разума, просвещения над суе­верием и фанатизмом, атеисты XVIII века настаивали на политических мерах для обуздания попов и подрыва церкви. Они предлагали лишить церковь ее огромных богатств и политического могущества, подчинить церковь государству, выдавать попам небольшое жалованье, сделать невозможным обогащение духовенства. Французские материалисты убеж­дены были, что попы не примирятся с таким скромным существованием, что они или откажутся от невыгодного своего ремесла или опозорят себя в глазах народа откровенным и назойливым вымогательством.

Атеизм XVIII века был исторически ограничен и носил узкопросве­тительский характер. Его представители не понимали действительных корней религии и не видели действительных путей освобождения масс от религиозных предрассудков. Не понимая того, что религия есть не случайное заблуждение, не простая ошибка ума, а результат гнета над человеком сил природы и эксплоататорских классов, атеисты мыслили преодолеть религию путем распространения знания. Но при этом они обходили коренной вопрос — об уничтожении социальных корней рели­гиозных предрассудков.

Разумеется, ограниченное просветительство в условиях, когда народ был подавлен нуждой и темнотой, не могло привести широкие массы на путь атеизма, освободить их от суеверия. Атеисты XVIII века сами чувствовали недостаточность просветительства для уничтожения рели­гиозных верований населения. Они предлагали ликвидировать политиче­скую власть и экономическое могущество церкви. Но это была лишь буржуазно-демократическая программа борьбы с феодальной церковью, дальше которой и не могли пойти материалисты XVIII века как идеоло­ги революционной буржуазии. Они не понимали того, что ликвидация политической и экономической власти церкви лишь облегчает борьбу с религией, но не устраняет самой религии. Они не знали и не могли знать того, что нельзя покончить с религией без уничтожения эксплуататорского строя.

При всей своей ограниченности атеистические идеи французских материалистов были, бесспорно, передовыми идеями, мобилизующими передовые силы общества на борьбу с феодальной церковью и религиоз­ным фанатизмом. Атеистическая литература XVIII века являлась идеоло­гическим обоснованием той острой и массовой антицерковной и антире­лигиозной борьбы, которая развернулась в ходе французской, буржуаз­ной революции.

В первой половине XIX века борьба против религии и церкви наибо­лее остро развернулась в Германии. Борьба буржуазной демократии про­тив феодальных порядков развертывалась здесь преимущественно в фор­ме критики религии. Выдающуюся роль в этой борьбе с религией и церковью сыграл Людвиг Фейербах.

Фейербах был крупнейшим материалистом прошлого века и круп­нейшим критиком официальной, господствующей религии. Он сорвал с религии таинственный покров, свел ее сущность к сущности природы и человека.

Энгельс так характеризует содержание книги Фейербаха «Сущность христианства»: «Природа существует независимо от какой бы то ни было философии. Она есть основание, на котором выросли мы, люди, сами продукты природы. Вне природы и человека нет ничего, и высшие су­щества, созданные нашей религиозной фантазией, это — лишь фантасти­ческие отражения нашей собственной сущности» («Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», стр. 15. 1939).

Уже в 1839 году в статье «К критике гегелевской философии» Фейербах доказывает, что идеалистическая философия — это рацио­нальная мистика. Всякое умозрение, которое хочет выйти за пре­делы природы и человека, является ничтожным. Возвращение к природе, восклицает Фейербах, — вот единственный источник исцеления!

Выяснение сущности природы и человека составляет основное со­держание всех философских произведений Фейербаха. Так как истин­ная сущность человека затемнена, по мнению Фейербаха, спекулятивной философией и религией, то все работы Фейербаха посвящены критике идеализма и религии.

Сущность религии Фейербах сводит к сущности человека: «Боже­ственная сущность — не что иное, как человеческая сущность, очищен­ная, освобожденная от индивидуальных границ, объективированная, т.е. рассматриваемая и почитаемая в качестве посторон­ней, отдельной сущности»[5].

Сущность человека — это, по мнению Фейербаха, разум, воля и сердце. Человек существует, чтобы познавать, хотеть и любить. Сущ­ность человека заключается в его свойствах. Эти свойства составляют также и сущность бога. Тайна божественных свойств есть тайна беско­нечно разнообразной человеческой сущности.

Человеку присуще стремление быть совершенным. Но отдельный индивид не обладает всеми совершенствами. Свое личное несовершен­ство человек дополняет совершенствами бога и в этом находит себе уте­шение. Но совершенство бога есть только совершенство человеческого рода. Бог не имеет никаких собственных свойств, не заимствованных у человеческого рода.

Только индивид является несовершенным, конечным, ибо в нем не полностью проявляется сущность человеческого рода. Род содержит в себе все совершенства, он бесконечен. Но эти совершенства не могут воплотиться в отдельном индивиде. Именно потому, что человеческое существо не вмещает в себе всех совершенств рода, потому, что чело­век не желает терять эти совершенства для своей личности, он наделяет ими бога и тем самым сохраняет их.

«Бог возникает из чувства недостатка: бог есть то, чего, сознательно или бессознательно, недостает человеку»[6].

Фейербах нанес серьезный удар религиозному мировоззрению. Его материалистическая философия враждебна религии. Фейербах разобла­чил религиозный мир как иллюзию земного мира. Но земной мир, гово­рит Маркс, фигурирует у него только еще как фраза, поэтому остава­лось неясным, почему люди вбили себе в голову эту иллюзию. Будучи идеалистом в понимании общественных явлений, Фейербах не мог вскрыть социальные корни религиозных представлений.

Нападая на грубо феодальную религию, Фейербах не мог оконча­тельно порвать со всякой религией, как в политике не мог порвать с буржуазным демократизмом и перейти на позиции революционного пролетариата.

Критикуя религию, он совсем не хочет полного уничтожения всякой религии. На место ложной, богословской религии он хочет поставить свою собственную, очищенную, «истинную» религию. Реформа религии, по его мнению, должна состоять в том, чтобы сущность религии пони­малась не в искаженном виде. Религия Фейербаха есть непосредствен­ное обожествление сущности природы и человека, а не тени этой сущ­ности, как делается в «ложной» религии. Необходимо брать природу и почитать ее такой, какая она есть. В ложной религии любовь человека направляется на бога, и у человека не остается любви для другого че­ловека. Поэтому, утверждает Фейербах, на место любви к богу мы должны поставить любовь к человеку.

Считая основой религии естественные свойства человеческой сущ­ности, Фейербах неизбежно приходит к признанию вечности религии.

Основоположники марксизма-ленинизма резко критиковали Фейер­баха за то, что он не довел материализм до конца, за его уступки идеа­лизму и религии.

Выясняя отношение Маркса и Энгельса к философии Фейербаха, вскрывая недостатки фейербаховского материализма, товарищ Сталин пишет: «На самом деле Маркс и Энгельс взяли из материализма Фейер­баха его «основное зерно», развив его дальше в научно-философскую теорию материализма и отбросив прочь его идеалистические и рели­гиозно-этические наслоения»[7].

* * *

Марксистская критика религии складывалась в неразрывной связи с процессом выработки материалистического понимания истории. Распро­страняя материализм на область общественных явлений, Маркс и Энгельс вместе с тем развивали материалистическое объяснение корней религии.

Маркс и Энгельс нанесли сокрушительный удар религиозно-идеали­стической идеологии прежде всего тем, что разработали подлинно науч­ное мировоззрение — диалектический материализм, составляющий теоре­тический фундамент коммунизма. Марксистский философский материа­лизм, свободный от недостатков старого, метафизического материализма, является острейшим оружием борьбы с религией, ибо он дает подлинно научное объяснение развития природы и общества, в корне отвергающее религиозные предрассудки.

Отмечая связь материализма Маркса и Энгельса с атеистическим ма­териализмом XVIII века, Ленин вместе с тем указывает, как далеко ушли вперед Маркс и Энгельс по сравнению с материалистами XVIII века и Фейербахом:

«Марксизм есть материализм. В качестве такового, он так же бес­пощадно враждебен религии, как материализм энциклопедистов XVIII века или материализм Фейербаха. Это несомненно. Но диалектический материализм Маркса и Энгельса идет дальше энциклопедистов и Фейер­баха, применяя материалистическую философию к области истории, к об­ласти общественных наук. Мы должны бороться с религией. Это — азбука всего материализма и, следовательно, марксизма. Но марксизм не есть материализм, остановившийся на азбуке. Марксизм идет дальше. Он говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо mатериалистически об’яснить источник веры и религии у масс»[8].

От буржуазного атеизма пролетарский атеизм отличается, во-первых, материалистическим объяснением корней религии и, во-вторых, новой, научно-обоснованной тактикой борьбы с религиозными предрассудками.

Марксизм-ленинизм учит, что источники, корни религии заклю­чаются в придавленности человека внешней природой и классовым гне­том. Религия возникла в самые первобытные времена на почве бессилия дикарей в борьбе с природой. Предметы и стихийные явления внешней природы принимали в представлении дикарей форму сверхъестественных сил, одаренных волей и сознанием.

Когда общество разделилось на классы, на эксплуататоров и эксплуатируемых, когда возникло государство как орудие классового господства, народные массы стали испытывать на себе наряду с гнетом природы еще более тяжелый гнет — гнет эксплуатации. Придавленные стихийными силами внешней природы и непосильным бременем эксплуататорского строя, народные массы искали «небесного заступничества», искали утешения в религиозных сказках о небесной награде.

«Десятки и сотни раз, — говорил товарищ Сталин, — пытались трудя­щиеся на протяжении веков сбросить с плеч угнетателей и стать госпо­дами своего положения. Но каждый раз, разбитые и опозоренные, вы­нуждены были они отступить, тая в душе обиду и унижение, злобу и отчаяние и устремляя взоры на неведомое небо, где они надеялись найти избавление»[9].

Угнетенные массы народа веками прибегали к религии потому, что не видели выхода из своего бедственного положения. В религии, как в опиуме, искали они забвения, призрачного счастья, утешения. «Религия,— писал Ленин,— есть один из видов духовного гнета, лежащего везде и повсюду на народных массах задавленных вечной работой на других, нуждою и одиночеством. Бессилие эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порождает веру в лучшую загроб­ную жизнь, как бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п.»[10].

Следовательно, преодолеть религию, освободить народ от религиоз­ных предрассудков невозможно в условиях капиталистического строя. Это не значит, конечно, что атеистическая пропаганда не нужна в усло­виях господства капитала. Разоблачение церкви как служанки эксплуататорских классов, разъяснение реакционного существа религии является составной частью политического просвещения масс. Но полностью преодолеть религиозные предрассудки масс атеистическая пропаганда в условиях капитализма не в состоянии.

Классовая борьба против эксплуататоров даже в условиях капита­лизма подрывает устои религии и резко ослабляет ее влияние на трудя­щихся. Объединяясь для борьбы с капитализмом, рабочие освобождаются от чувства бессилия и беспомощности перед экоплуататорами, приобре­тают уверенность в своих силах. В ходе классовой борьбы пролетариат, трудящиеся сплачиваются, просвещаются, и это расшатывает, подрывает веру в бога; рабочие распознают реакционное значение религии и церкви.

Марксистский анализ социальных корней религии имеет огромное значение в борьбе с религиозными предрассудками. Вместе с тем он дает возможность убедительно доказать верующим трудящимся, что религия не богом внушена человеку, что, наоборот, самое представление о боге порождено фантазией угнетенного человека.

В том факте, что религия существует целые тысячелетия, верующий видит доказательство истинности, вечности, неискоренимости религии. Учение Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина в противовес этому заяв­ляет: религия существует целые тысячелетия потому, что на протяжении всех этих тысячелетий трудящиеся были задавлены гнетом эксплуата­ции, потому, что эксплуататорские классы держали народные массы в ка­бале, темноте и невежестве.

Всюду и всегда религия порождалась и поддерживалась придавлен­ностью людей, жестокими условиями жизни, классовым гнетом, нищетой и унижением.

Вот почему марксизм-ленинизм учит, что борьба с религией должна быть поставлена в тесную связь с практикой классовой борьбы пролета­риата, направленной на устранение социальных корней религии. Антире­лигиозная пропаганда должна быть подчинена основной задаче пролета­риата — борьбе за диктатуру пролетариата, за создание бесклассового коммунистического общества. В этом основа марксистско-ленинской так­тики борьбы с религией.

Действительное освобождение народных масс от гнета религиозных предрассудков возможно лишь на основе ликвидации эксплуататорского строя. До конца последовательным атеизмом является лишь пролетар­ский атеизм, неразрывно связанный с борьбой рабочего класса за рево­люционное преобразование общества.

Основоположники марксизма-ленинизма резко выступали против оппортунистического отношения к религии, против оппортунистического «учения» о том, что по отношению к рабочей партии религия будто бы есть частное дело. Борясь за отделение церкви от государства, доби­ваясь, чтобы религия была частным делом по отношению к государству, Ленин и Сталин неоднократно указывали, что по отношению к партии пролетариата религия не есть частное дело, что партия не может ми­риться с религиозными предрассудками и должна активно вести антире­лигиозную пропаганду.

После поражения русской революции 1905 года, в период реакции, к религии потянулись значительные слои интеллигенции и даже неустой­чивые, растерявшиеся элементы социал-демократии. Появилось так на­зываемое богостроительство, выразители которого предлагали построить «нового» бога, пытались примирить социализм с религией. Ленин резко выступил против этих попыток подновления религии, заигрывания с нею.

В 1913 году в одном из своих писем Ленин разъяснял: «…Всякая ре­лигиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость, особенно терпимо (а часто даже доброжелательно) встречаемая демократической бур­жуазией, — именно поэтому это — самая опасная мерзость, самая гнусная «зараза»[11].

В то время как реакционная буржуазия насаждала религиозное мра­кобесие, отравляла сознание масс религиозным опиумом, вожди европей­ской социал-демократии и русские меньшевики проявляли преступное равнодушие и безразличие к религии и церкви, тем самым способствуя деятельности религиозных мракобесов. Религия — частное дело по отно­шению к партии, заявляли вожди II интернационала.

Ленин и Сталин решительно выступили против примиренческого от­ношения к религии. Ленин напоминал, что марксизм, требуя объявления религии частным делом по отношению к государству, отнюдь не считает религию частным делом по отношению к пролетарской партии.

Еще в период первой русской революции Ленин писал: «Мы требуем полного отделения церкви от государства, чтобы бороться с религиозным туманом чисто идейным и только идейным оружием, нашей прессой, на­шим словом. Но мы основали свой союз, Р. С.-Д. Р. П., между прочим, именно для такой борьбы против всякого религиозного одурачения ра­бочих. Для нас же идейная борьба не частное, а общепартийное, обще­пролетарское дело»[12].

В условиях самодержавия, в условиях полицейского произвола боль­шевистская партия настойчиво боролась за свободу совести, против при­вилегий господствующей православной церкви, против преследования самодержавием и государственной церковью атеизма, а также всех веро­исповеданий, отличных от православия. Большевики резко выступали про­тив средневековых, инквизиторских законов, согласно которым за пере­ход из православия в другую религию люди карались ссылкой на каторгу сроком от 8 до 10. лет. Однако борьба большевиков против преследова­ния царизмом вероучений, отличных от православия, не означала примирения с этими религиозными вероучениями.

«Наша программа,— писал Ленин,— вся построена на научном и, притом, именно материалистическом мировоззрении. Разъяснение нашей программы необходимо включает поэтому и разъяснение истинных исто­рических и экономических корней религиозного тумана. Наша пропаганда необходимо включает и пропаганду атеизма…»[13].

Враги пролетарского атеизма обвиняли марксистов в непоследова­тельности по отношению к религии. Особенно анархисты изощрялись в карикатурном изображении тактики марксистов по отношению к религии. Анархисты уверяли, что тактика марксистов в этом вопросе состоит якобы из шатаний и колебаний между войной с богом и желанием «под­делаться» к верующим рабочим, боязнью отпугнуть их. Отметая все эти нелепые измышления врагов марксизма, Ленин показал, что тактика большевиков по отношению к религии является прямым логическим вы­водом из диалектического и исторического материализма. То, что неве­жественные критики марксизма считают колебаниями и шатаниями, на самом деле есть последовательное и глубоко продуманное применение марксовой диалектики к вопросу о борьбе с религией.

Разъясняя содержание лозунга свободы совести, свободы вероиспове­даний, товарищ Сталин еще в 1913 году указывал, что партия защищает право всех граждан, всех наций исповедывать любую религию и вместе с тем борется против всех видов религии:

«В программе социал-демократов имеется пункт о свободе вероиспо­ведания. По этому пункту любая группа лиц имеет право испове­дывать любую религию: католицизм, православие и т. д. Социал-демо­кратия будет бороться против всяких религиозных репрессий, против го­нений на православных, католиков и протестантов. Значит ли это, что католицизм и протестантизм и т. д. «не идут вразрез с точным смыслом» программы? Нет, не значит. Социал-демократия всегда будет протесто­вать против гонений на католицизм и протестантизм, она всегда будет защищать право наций исповедывать любую религию, но в то же время она, исходя из правильно понятых интересов пролетариата, будет агити­ровать и против католицизма, и против протестантизма, и против право­славия, с тем, чтобы доставить торжество социалистическому мировоз­зрению»[14].

При поверхностном взгляде может показаться, что в этом положе­нии содержится противоречие. Как это возможно: защищать право наций исповедывать любую религию и вместе с тем бороться против всякой религии? Но это — кажущееся противоречие, и непостижимо оно лишь для метафизического способа мышления. В действительности здесь дано внутренне неразрывное сочетание, единство демократического требования свободы совести, предусматривающего ликвидацию полицейского при­нуждения в делах веры, и социалистической задачи полного преодоления религиозных предрассудков.

Буржуазные антиклерикалы, и анархисты в том числе, уверяют, что полицейские гонения против тех или иных вероисповеданий содействуют разрушению религиозных предрассудков. Такими доводами лишь оправ­дывается подавление свободы совести буржуазным государством.

Марксисты считали и считают, что не всякая борьба против религиоз­ных организаций способствует освобождению масс от гнета религии: например полицейская борьба царизма против сектантов и иных неправо­славных вероисповеданий лишь разжигала религиозный фанатизм и от­влекала трудящиеся массы от классовой борьбы в сторону религиозных споров и конфликтов.

Чтобы затушевать классовое расчленение общества и отвлечь массы от политических вопросов, буржуазия сознательно выдвигает на первый план вопросы религиозные и деление граждан по религиозному признаку.

«…Ha Западе, — писал Ленин,— после окончания национальных бур­жуазных революций, после введения более или менее полной свободы вероисповедания, вопрос демократической борьбы с религией настолько уже был исторически оттеснен на второй план борьбой буржуазной демо­кратии о социализмом, что буржуазные правительства сознательно пробовали отвлечь внимание масс от социализма устройством quasi-либе­рального «похода» на клерикализм. Такой характер носил и Kulturkampf в Германии и борьба с клерикализмом буржуазных республиканцев Франции»[15].

Ленин подчеркивал, что необходимо видеть и разъяснять коренное отличие пролетарского атеизма от буржуазного антиклерикализма.

Фальшивый буржуазный антиклерикализм, шумливая буржуазная «война против религии» всегда являлись политическим маневром, рассчи­танным на то, чтобы, привлекая внимание народа исключительно к рели­гиозным вопросам, отодвинуть на задний план вопросы классовой борьбы. Мелкобуржуазные фразеры попадают на эту удочку буржуазии и своей непомерно крикливой «войной с богами», своим противопоставлением ве­рующих неверующим отвлекают массы от борьбы с эксплуататорами и приносят прямой вред революционному движению.

Ленин подчеркивает, что все вопросы, касающиеся отношения пар­тии к религии, должны решаться с точки зрения интересов классовой борьбы пролетариата.

Подчинение антирелигиозной пропаганды задачам классовой борьбы революционных масс за свои интересы, борьбы за диктатуру пролета­риата составляет основу в учении Ленина и Сталина об отношении ра­бочей партии к религии. Ленин глубоко обосновал это положение:

«Марксист должен быть материалистом, т.е. врагом религии, но ма­териалистом диалектическим, т.-е. ставящим дело борьбы с религией не абстрактно, не на почву отвлеченной, чисто-теоретической, всегда себе равной проповеди, а конкретно, на почву классовой борьбы, идущей на деле и воспитывающей массы больше всего и лучше всего»[16].

Ленин разъясняет, что сочетание атеистической пропаганды о клас­совой борьбой, подчинение борьбы с религией задачам классовой борьбы является образцом применения марксовой диалектики.

Метафизически мыслящие головы и здесь усматривали непостижи­мое противоречие. Как это можно, рассуждали они, подчинить идейную пропаганду, проповедь известных идей, борьбу с религией классовой борьбе, то есть борьбе за определенные классовые цели революционных масс?

Разоблачая несостоятельность этих рассуждений, Ленин писал:

«Подобное возражение принадлежит к числу ходячих возражений против марксизма, свидетельствующих о полном непонимании марксовой диалектики. Противоречие, смущающее тех, кто возражает подобным об­разом, есть живое противоречие живой жизни, т.-е. диалектическое, не словесное, не выдуманное противоречие. Отделять абсолютной, непереходимой гранью теоретическую пропаганду атеизма, т.-е. разрушение религиозных верований у известных слоев пролетариата, и успех, ход, условия классовой борьбы этих слоев — значит рассуждать недиалекти­чески, превращать в абсолютную грань то, что есть подвижная, относительная грань, — значит насильственно разрывать то, что неразрывно свя­зано в живой действительности»[17].

Сознание людей определяется условиями их материальной жизни. От­рывать сознание людей от материальных условий их жизни — значит становиться на идеалистическую точку зрения. Только идеалисты могут думать, что коренное изменение в сознании людей может произойти независимо от изменения общественной жизни, независимо от классовой борьбы. Ленин считал буржуазно-ограниченным культурничеством тот взгляд, будто бы с религией при наличии гнета капитала над массами можно покончить посредством голого просветительства.

Классовая борьба пролетариата направлена на уничтожение эксплуататорского строя, следовательно, она ведет к уничтожению социальных корней религии. Объединение, сплочение пролетариата, просвещение его в ходе классовой борьбы расшатывают, подрывают веру в бога. Стало быть, классовая борьба пролетариата и борьба за научное мировоззре­ние, борьба с религией составляют единый процесс. Разрывать и противо­поставлять эти две стороны единого процесса могут только закоренелые метафизики.

Разрушение эксплуататорского строя в СССР нанесло сокру­шительный удар религиозным предрассудкам.

Политическая линия, которую отстаивали и развивали большевики во главе с Лениным и Сталиным в отношении религии, была воплощена в зако­нодательстве советской власти.

Декретом Совнаркома от 23 января 1918 года церковь была отде­лена от государства и школа — от церкви. Но большевистская партия не ограничилась осуществлением свободы совести, отделением церкви от государства: большевистская партия ставила своей задачей полное преодо­ление религиозных предрассудков.

В беседе с первой американской рабочей делегацией в 1927 году товарищ Сталин разъяснил, что признание свободы совести не означает нейтральности в отношении к религии. Свобода совести дает каждому гражданину право бороться против религиозных предрассудков:

«Мы ведем пропаганду и будем вести пропаганду против религиоз­ных предрассудков. Законодательство страны таково, что каждый граж­данин имеет право исповедывать любую религию. Это дело совести каж­дого. Именно поэтому и провели мы отделение церкви от государства. Но, проведя отделение церкви от государства и провозгласив свободу вероисповедания, мы вместе с тем сохранили за каждым гражданином право бороться путем убеждения, путем пропаганды и агитации против той или иной религии, против всякой религии»[18].

Советское государство не проводило никаких различий между граж­данами в зависимости от вероисповедания. Но значило ли это, что совет­ское государство безразлично относилось к борьбе за научное мировоз­зрение? Нет, не значило. Одна из функций советского государства заключалась в прове­дении культурно-воспитательной работы. А такая работа не могла не раз­рушать религиозных предрассудков; ведь цель ее была — поднять сознание масс до уровня передового, научного мировоззрения, до уровня комму­нистической идеологии. Соответственно быть, советское государство не могло не поддерживать борьбу передового, научного мировоззрения против пережитков реакционных, антинаучных взглядов, в том числе и против религиозных предрассудков. Советская власть предоставила каждому гражданину право бороться против религиозных предрассудков. Это право было закреплено в Сталинской Конституции:

«В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправле­ния религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды при­знается за всеми гражданами» (статья 124-я Конституции СССР).

На Чрезвычайном VIII всесоюзном съезде советов И.В. Сталин по поводу поправки к 124-й статье проекта Конституции указывал, что запрещение отправления религиозных обрядов не соответствует духу советской Конституции:

«Далее идет поправка к статье 124-ой проекта Конституции, требую­щая ее изменения в том направлении, чтобы запретить отправление ре­лигиозных обрядов. Я думаю, что эту поправку следует отвергнуть, как не соответствующую духу нашей Конституции»[19].

Признавая свободу отправления религиозных культов, Сталинская Конституция в то же время предоставляла каждому гражданину право не только быть неверующим, не исповедывать никакой религии, но и вести антирелигиозную пропаганду. Свободу отправления религиозных обрядов советское государство признавало не потому, что оно считало их безвредными, что оно безразлично относилось к этим обрядам, а потому, что оно предоставляло каждому гражданину самому решать вопрос о его отношении к религии.

Это значит, что провозглашая свободу совести, Сталинская Конституция отнюдь не меняла позиции советского государства в отношении религии.

Разоблачение реакционной проповеди церковников, разоблачение вреда религиозных предрассудков, должно быть составной частью всей коммунистической агитации и пропаганды, всей работы по коммунистическому вос­питанию масс и преодолению пережитков капитализма в сознании людей.

П. Федосеев

«Большевик» N 18, 1940 г. стр. 65-77

Печатается с небольшими правками редакции РП.

Аудио

[1] Маркс и Энгельс. Соч. Т. III, стр. 632
[2] Пантеизм — религиозное и философское учение, объединяющее, и иногда отождествляющее бога и мир.
[3] В.И.Ленин т. XXVII, стр. 184
[4] Гольбах «Разоблаченное христианство», стр. 336. 1936
[5] Л.Фейербах Соч. Т. II, стр. 37. 1926
[6] Фейербах. Соч. Т. II, стр. 93
[7] И.В.Сталин «Вопросы ленинизма», стр. 536. 11-е изд.
[8] В.И.Ленин т. XIV, стр. 70
[9] И.В.Сталин «О Ленине», стр. 28—29. 1939
[10] В.И.Ленин т. VIII, стр. 419
[11] В.И.Ленин т. XVII, стр. 81—82
[12] Там же, т. VIII, стр. 421
[13] Там же.
[14] И.В.Сталин «Марксизм и национально-колониальный вопрос», стр. 53—54. 1939
[15] В.И.Ленин т. XIV, стр. 75
[16] В.И.Ленин т. XIV, стр. 72
[17] В.И.Ленин т. XIV, стр. 71—72
[18] И.В.Сталин «Вопросы ленинизма», стр. 192. 10-е изд.
[19] И.В.Сталин «Вопросы ленинизма», стр. 531. 11-е изд.