Эксплуатация

ЭКСПЛУАТАЦИЯ — в широком общем смысле слова означает систематическое использование человеком производительных сил. В этом смыс­ле говорят об эксплуатации железных дорог, заводов и т. д.

В применении к обществу эксплуатация  понимается как присвоение прибавочного труда непосредст­венных производителей классом собственников средств производства. Эксплуатация имеет место толь­ко в классовом обществе, где один обществен­ный класс, монополизировавший средства про­изводства, заставляет работать на себя дру­гой класс — непосредственных производителей. «Всюду, где часть общества обладает моно­полией на средства производства, рабочий, сво­бодный или несвободный, должен присоединять к рабочему времени, необходимому для со­держания его самого, излишнее рабочее время, необходимое для того, чтобы произвести сред­ства существования для собственника средств производства, причем безразлично, будет ли этот собственник афинский ….[ари­стократ], этрусский теократ…, civis romanus [римский гражданин], норманский барон, американский рабовладелец, валашский боя­рин, современный лэндлорд… или капиталист» (Маркс, Капитал, т. 1, 8 изд., стр. 165).

Эксплуатация но­сит различные формы и имеет различное со­держание в разных социально-экономических формациях. «Та специфическая экономическая форма, в которой неоплаченный прибавочный труд высасывается из непосредственных произ­водителей, определяет отношение господства и подчинения, каковым оно вырастает непо­средственно из самого производства, и в свою очередь оказывает на последнее определяющее обратное действие. А на этом основана вся структура экономического общества, вырастаю­щего из самых отношений производства, и вме­сте с тем его специфическая экономическая структура» (Маркс, Капитал, т. III, 8 изд., стр. 570).

Эксплуатацию можно свести к двум основным типам:

а) к эксплуатации, основанной на личной зави­симости эксплуатируемых от эксплуататоров, на юридической несвободе производителей,

и б) к эксплуатации, основанной на наемном труде.

Пер­вый тип эксплуатации имеет место в рабовладельческом и феодальном (крепостном) обществе. В России крепостничество, особенно на последних его стадиях, сопровождалось торговлей крепост­ными (см. Рабство, Феодализм, Крепостное хозяйство). Отличие раба от крепостного за­ключается в том, что «крепостник-помещик не считался владельцем крестьянина, как вещи, а имел лишь право на его труд и на принужде­ние его к отбыванию известной повинности» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 367), между тем как рабы являлись собственностью рабо­владельцев, принадлежали им, как вещь. Эксплуатация крепостных выражается в том, что собствен­ники заставляют последних работать опре­деленные дни на помещичьих полях, поста­влять помещику продукты своего труда, нести другие повинности или платить оброк. В этом случае можно провести четкую грань между необходимым трудом крепостных на себя и прибавочным трудом на помещика. Весь же продукт труда раба поступает его господину и весь труд раба выступает внешне, как при­бавочный труд, хотя в течение некоторой части рабочего дня раб возмещает потребные ему средства существования. Характер и степень эксплуатации, основанной на принудительном труде, за­висят от уровня развития товарно-денежных отношений.

Эксплуатация, основанная на наемном тру­де, имеет место в капиталистическом обществе. Она предполагает существование особого клас­са наемных рабочих, которому противостоит класс капиталистов, монополизировавший соб­ственность на средства производства, «налич­ность «свободного» в двояком смысле рабочего, свободного от всяких стеснений или ограни­чений продажи рабочей силы и свободного от земли и вообще от средств производства, бесхозяйного рабочего, «пролетария», кото­рому нечем существовать кроме как прода­жей рабочей силы» (Ленин, Соч., т. XVIII, стр. 18). Стоимость последней, как и стоимость всякого товара, определяется трудом, необ­ходимым для ее воспроизводства, т. е. трудом, затрачиваемым на воспроизводство средств су­ществования рабочего и его семьи. Причем «в противоположность другим товарам опре­деление стоимости рабочей силы включает в себя исторический и моральный элемент» (Марк с, Капитал, т. I, стр. 113). Но рабо­чий своим трудом в течение рабочего дня про­изводит стоимость, превышающую стоимость рабочей силы. Часть рабочего дня рабочий, эксплуатируемый капиталистом, работает для восстановления стоимости своей рабочей силы, а в излишек сверх этой части своего рабочего дня он работает на капиталиста, производя в течение этого времени прибавочную стоимость (см.) Капиталистическая эксплуатация заклю­чается в присвоении капиталистом этой при­бавочной стоимости, созданной рабочим. При­бавочная стоимость является источником не только промышленной прибыли, но также — торговой прибыли, ссудного процента, земель­ной ренты, налогов, жалования чиновников и т. д.

Своеобразие капиталистической эксплуатации состоит в том, что она на поверхности явлений высту­пает в замаскированном виде, затемняющем понимание ее истинной природы. Рабочий по­лучает цену своего товара — рабочей силы — в форме заработной платы. Особенностью ее яв­ляется то, что она выступает внешне не как цена рабочей силы, а как цена всего труда ра­бочего (хотя труд как созидатель стоимости не может иметь стоимости, а следовательно и це­ны). «Итак, форма заработной платы стирает всякие следы разделения рабочего дня на необ­ходимый и прибавочный, на оплаченный и не­оплаченный труд. Всякий труд представляется оплаченным трудом. При барщинном труде труд крепостного крестьянина на самого себя и принудительный труд его на помещика различаются между собой самым осязатель­ным образом, в пространстве и времени. При рабском труде даже та часть рабочего дня, в течение которой раб возмещает лишь стоимость своих собственных средств существования, в те­чение которой он фактически работает лишь на самого себя, представляется трудом на хозяина. Весь его труд представляется нео­плаченным трудом. Наоборот, при системе наемного труда даже прибавочный или неопла­ченный труд кажется оплаченным. Там от­ношение собственности скрывает работу ра­ба на себя самого, здесь денежное отношение скрывает даровую работу наемного рабочего» (Маркс, Капитал, т. I, 8 изд., стр. 421). Это обстоятельство создает почву для иллюзий об отсутствии в капиталистическом обществе эксплуатации, ко­торые широко используются буржуазной вуль­гарной экономией, «принципиально признаю­щей лишь одну внешнюю видимость явлений» (Маркс), заинтересованной в замазывании капиталистических противоречий и в оправда­нии капиталистической эксплуатации.

В капиталистическом обществе имеют ме­сто и формы эксплуатации, осуществляемой не на основе купли и продажи рабочей силы, а на осно­ве скупки товаров капиталистами у непосред­ственных их производителей — мелких това­ропроизводителей — по ценам ниже стоимости. Эту форму эксплуатации преимущественно применяет тор­говый капитал, подчиняющий себе мелких то­варопроизводителей (крестьян, кустарей) как основной покупатель их товаров, снабжающий их сырьем. Скупая товары у мелких произво­дителей по очень низким ценам, опутывая их сетью кредитных обязательств, торговый ка­питал (совместно с ростовщическим) разоряет мелких производителей, способствует их про­летаризации, т. е. росту капиталистической эксплуатации. Эксплуатация на основе скупки товаров непосредствен­но у мелких товаропроизводителей по ценам ниже стоимости очень широко используется капиталом в колониях и аграрных странах. При раздаточной системе мелкий производи­тель, работающий у себя и номинально считающийся собственником, но получающий все средства производства от раздатчика, факти­чески становится в положение наемного рабо­чего.

При капитализме существуют и такие формы эксплуатации, как так называемая «голодная аренда» земли, при которой арендатору часто остается из стоимости продукта меньше того, что он получил бы в качестве наемного рабоче­го. Кабальные формы аренды земли, тесно связанные с остатками крепостничества, были могучим фактором, революционизировавшим крестьянство в старой России.

В эпоху империализма (см.) к обычным для капитализма методам эксплуатации присоединяются но­вые, отражающие господство монополий. По­нижая заработную плату и повышая интен­сивность труда, монополии в то же время эксплуатируют трудящихся города и деревни при посредстве монопольных цен. Неэквивалент­ный обмен между империалистическими державами и отсталыми странами в силу господства мо­нополий принимает такие размеры и такой характер, и экспорт капитала (см.) ведет к такой эксплуатации трудящихся отсталых стран, что моно­полии «собирают дань» со всего мира, доводя до гигантских масштабов эксплуатацию трудящихся масс (см. также Колонии и колониальный вопрос).

Капитализм в своем развитии не устраняет полностью и архаических форм эксплуатации, основанных на принудительном труде. Так, до 60-х гг. 19 в. в капиталистической Америке существовал обширный класс рабов. Рабовла­дельческие отношения сохранились и в насто­ящее время в колониях, принадлежащих «циви­лизованным», высоко развитым капиталисти­ческим странам.

Только социалистическое общество устра­няет эксплуатацию, ибо здесь нет классов, нет частной собственности на средства производства. Весь труд в социалистическом обществе может быть рассматриваем как необходимый труд. «Устра­нение капиталистического способа производ­ства позволит ограничить рабочий день не­обходимым трудом. При этом, однако, при прочих равных условиях, необходимый труд должен расширить свои рамки. С одной сто­роны, условия жизни рабочего должны стать богаче, его жизненные потребности должны возрасти. С другой стороны, пришлось бы при­числить к необходимому труду часть тепереш­него прибавочного труда, именно тот труд, который требуется для образования обществен­ного запасного фонда и фонда накопления…» (Маркс, Капитал, т. I, 8 издание, стр. 412). Само собой разумеется, что накопление и следовательно создание излишка над потреб­лением работников остается и для коммуниз­ма одной из важнейших экономических за­дач. Это подчеркивают Маркс и Ленин (см. Замечания Ленина на книгу Бухарина «Эко­номика переходного периода», Ленинский сборник, XI).

В условиях диктатуры пролетариата эксплуатация тру­дящихся остатками капиталистических эле­ментов ограничивается пролетарским госу­дарством. По мере того как социалистический сектор становится господствующим и преобла­дающим, окончательно ликвидируются при­чины, порождающие классовые различия и эксплуатацию. Контрреволюционной клеветой было утвер­ждение троцкистов о том, что промышленные предприятия пролетарского государства явля­ются госкапиталистическими, или утверждение правых оппортунистов, что в деревне имеет место «кабальная эксплуатация» трудящихся со стороны кулаков.

Проблема эксплуатации больше всего при­влекала внимание экономистов в связи с объ­яснением источников прибавочной стоимости (см. Прибавочная стоимость). Проблема при­бавочной стоимости является краеугольной в марксовой политической экономии. «Учение о прибавочной стоимости есть краеугольный ка­мень экономической теории Маркса» (Ленин, Соч., т. XVI, стр. 351). Здесь проходит основ­ной водораздел между буржуазной и марксист­ской политической экономией. Марксистская теория прибавочной стоимости сбрасывает фе­тишистское покрывало с процесса капитали­стической эксплуатации и обнажает истинную суть взаимоотношений рабочих и капитали­стов, заостряя внимание на антагонизме клас­совых интересов капиталистического общества. Буржуазная политическая экономия, всячески замазывая противоречия, пытается поставить на место классовой борьбы мир и сотрудни­чество классов, на место антагонизма интере­сов — гармонию интересов. Современная бур­жуазная политическая экономия непримиримо враждебна теории эксплуатации. Она пытается объяснить происхождение капиталистической прибыли не из эксплуатации рабочих на основе присвоения прибавочной стоимости, а тео­риями, всячески замазывающими и скрываю­щими истинную природу капиталистической эксплуатации. Такова например, теория «производительности капитала» (прибавочная стоимость по этой тео­рии есть продукт производительности капита­ла, рассматриваемого как совокупность средств производства), теория «воздержания» (приба­вочная стоимость по этой теории есть резуль­тат того, что капиталисту приходится воздер­живаться от потребления до реализации своих товаров и заключенной в них прибыли) и т. д.

Давно миновали те времена, когда буржуаз­ная наука могла быть относительно беспристра­стной в этих вопросах. В конце 18 и нач. 19 вв. буржуазная классическая школа политиче­ской экономии, выступавшая в эпоху, когда буржуазия была еще революционным классом и когда антагонизм интересов буржуазии и пролетариата не достиг такого обострения, как в последующую эпоху, близко подошла к проб­леме эксплуатации.

А. Смит рассматривал, например, земельную ренту и прибыль как вычеты из продуктов тру­да производителя. Еще дальше пошел Рикардо, который в основу своей экономической теории положил тот принцип, что стоимость опреде­ляется трудом. Исходя из этой теории, школа Рикардо «громко провозгласила, что причи­ной возникновения прибыли… является про­изводительная сила труда» (Маркс, Капи­тал, т. I, 8 изд., стр. 401), и сформулировала антагонизм в движении заработной платы и прибыли. Рикардо сделал вывод, что прибыль может увеличиваться лишь при условии сни­жения заработной платы и наоборот. Но клас­сики (речь о классиках буржуазной политэкономии — прим. РП), подойдя вплотную к проблеме эксплуатации, «обо­шли проблему, а не разрешили ее». Они не сумели вскрыть тех антагонистических отно­шений между капиталистами как владельцами средств производства и рабочими, к-рые толь­ко одни и могут объяснить, почему производи­тельный труд при капитализме является источ­ником обогащения капиталистов. Маркс го­ворил, что «инстинкт совершенно правильно подсказал этим буржуазным экономистам, что очень опасно слишком глубоко исследовать жгучий вопрос о происхождении прибавочной стоимости» («Капитал», т. I, 8 изд., стр. 401).

Значительно ближе подошли к эксплуатации социалисты-утописты (Томсон, Грей, Брей и др.; см. Уто­пический социализм). Однако социалисты-уто­писты только протестовали против эксплуатации, но они, подобно классикам, не смогли объяснить этого явления, не смогли вывести его из основного закона движения капитализма, из закона стои­мости.

Научное объяснение эксплуатации дал только Маркс в своей теории прибавочной стоимости. Бур­жуазная же политическая экономия после 1830 посвятила себя прямой и откровенной аполо­гетике капитализма и выбросила за борт бур­жуазной экономической науки проблему эксплуатации. «Начиная с этого момента, классовая борьба, практическая и теоретическая, принимает все более ярко выраженные и угрожающие формы. Вместе с тем пробил смертный час для научной буржуазной экономии. Отныне для буржуаз­ного экономиста вопрос заключается уже не в том, правильна или неправильна та или дру­гая теорема, а в том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет. Бес­корыстное исследование уступает место сра­жениям наемных писак, беспристрастные на­учные изыскания заменяются предвзятой, угод­ливой апологетикой» (Маркс, Капитал, т. I, 8 изд., Послесловие ко 2 изд., стр. XIX).

И.Б.

Лит.: Маркс К., Капитал, т. I (гл. IV—XV) и том III (гл. XX, XXXVI, XLVII), 8 изд., М.—Л., 1931—32; его же, Критика Готской программы, М., 1932; его ж е, Нищета философии, гл. II, разд. 2, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, т. V, 1929; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, отд. 2, там же, т. XIV, М.—Л., 1931; его же, Конспект первого тома «Капитала» Маркса, Москва, 1932; Ленин В. И., К. Маркс, Соч., т. XVIII, Москва—Ленинград, 1929; его же, Развитие капитализма в Рос­сии, там же, т. III, 1929.

БСЭ 1 изд., т.63, к.331-336