1 часть, 2 часть

Военный совет, день второй. Приграничные округа[1]

«Ворошилов. Заседание объявляю открытым. Слово предоставляется т. Петровскому.

Петровский. Упрёк народного комиссара в том, что мы не давали ему достаточных сигналов, правильный упрек. Мы имели всё же достаточные данные для того, чтобы твёрдо ставить эти вопросы…

Я приведу некоторые случаи. Вот здесь сидит Тюленев. Мы с ним долгое время тому назад говорили о том, что у нас что-то неладное, что дело упирается не только в кучку каких-то людей, но идёт дальше, что оно упирается в Якира и даже в Гамарника. Мы находили смелость обсуждать эти вопросы между собой, но не ставили их дальше.

С Иваном Беловым мы тоже откровенно говорили о том, что вопрос упирается, очевидно, не только в Туровского, но идёт значительно дальше, потому что мы наблюдали жизнь этих людей, видели, кто с кем связан. Белов даже говорил, что он прямо ненавидит, не может равнодушно смотреть на Уборевича, а я ему говорил, что вопрос на Украине затрагивает и Якира. Но дальше этого дела мы не повели…

Возьмите Украину. Я командовал там 14-й кавалерийской дивизией и поэтому позволю себе сказать о коннице. Конница не объединена на Украине. Есть там “червонцы” (по фамилии бывшего командира Червоненко), вроде как бы своя организация, куда никого не пускают. Есть котовцы (по фамилии Г. Котовского) и были котовцы, и есть будённовцы. Я приехал на Украину в 14-ю дивизию как будённовец и чувствовал себя отвратительно.

Тов. Ворошилов знает мои антикавалерийские настроения, не в смысле того, что я не люблю конницу…  Я пришел к Якиру и сказал ему: “Иона Эммануилович, нельзя так дальше работать, конница разделена на 3 различные группы, которые между собой враждуют и которых натравливают друг на друга”. Через некоторое время мне удалось уйти из конницы в Московскую Пролетарскую дивизию, и я не довёл этого дела до конца. Я в этом виноват.»

Читать далее →