Чего боятся трудящиеся?

В прошлом году мы говорили кое-кому из «свихнувшихся» от страха, что они должны быть последовательными. Что т.н. «маски» недостаточно, а нужен чумной скафандр. Или изолирующий противогаз с резиновым костюмом.

Мы предполагали тогда, что фашисты дойдут до скафандров или чего-то подобного, но не предполагали, что это произойдёт так быстро. Но вот, 12.07.2021 г. некий «учёный-академик» Нетёсов официально заявил¹, что если не делать «прививку», то единственным надёжным средством от «коронавируса» является скафандр.

Как известно, фашисты не делают «вбросов» информации без определённой цели. Если они заговорили о скафандрах, стало быть, решили нас дожать любой ценой. Что означает заявление учёного фашиста насчёт скафандра? Оно означает, что ту часть трудящихся, которая категорически против «прививок» и превращения своих детей в безвольных калек, будут силой государства принуждать к жизни в «футляре». Т.е. будут перекрывать средства к жизни с помощью такого «индивидуального концлагеря», переводить в то положение, в котором в средние века находились прокажённые, сумасшедшие и чумные.

Оказавшись в таком положении, когда без удостоверения о «прививке» человек лишается права на жизнь в обществе, он оказывается перед тяжёлым выбором: сдаться фашистам и сдать им своих детей, либо уйти в «подполье». Фашисты правильно рассчитали, что ни один нормальный человек в скафандре ходить не будет. И ни один нормальный человек не пойдёт на то, чтобы его ребёнок или дети сидели в школе в изолирующих противогазах и химических комплектах.

На чём фашисты собираются «брать» трудящихся?

Во-первых, на разобщённости и одиночестве. На местах есть масса честных людей, но они пока что не организованы вокруг чего-либо и на базе чего-либо конкретного. Против каждого такого честного, но одинокого человека действует вся машина фашистского государства. Причём действует она хитро и как бы безлично — через непосредственных исполнителей, которые могут и на службе у него не состоять. Это охранники, кассиры, учителя, продавцы, администраторы всякого рода и т.п. Хитрость в том, что волю фашистской буржуазии против трудящихся непосредственно проводит часть этих же угнетённых трудящихся.

Во-вторых, фашисты бьют по самым уязвимым местам, например, через детей. Уже были случаи, когда перепуганные мамашки требовали, чтобы в детском саду от их детей были бы изолированы те дети, чьи родители «не привиты». Тревожные сигналы идут и из школы. Дело ползёт к тому, что учеников без «прививок» не будут допускать к занятиям. Как вариант, могут пойти на изолирование «непривитых от привитых» в отдельные группы изгоев. Но эта изоляция долго не продержится, т.к. дорого и не даёт искомой цели. Скорее всего, таких детей будут выгонять из школ под тем предлогом, будто педагоги не хотят их учить, т.к. боятся заразиться «коронавирусом» от «непривитых». Тут вроде бы фашистское государство ни при чём, а есть такая «коллективная воля педагогов», части трудового народа.

Фашисты понимают, что родители-трудящиеся будут в ужасе от такой судьбы своих детей. В случае с детским садом малышей травить, может быть, повременят, но могут поставить такое условие, чтобы доступ в детский сад для родителей был бы только при наличии «паспорта осла». А это равносильно тому, что многие честные трудящиеся не смогут отдать своих малышей в сад — со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Что касается «непривитых» школьников, то они также могут оказаться на улице, как беспризорники. Ясно, что от нынешней фашистской школы больше вреда, чем пользы, но изгнание из неё наших детей — это другой вопрос, этим никак не исправляется положение в школе. Таких «беспризорников поневоле» наверняка начнут ловить, а родителей лишать родительских прав, штрафовать за «антисоциальное воспитание детей» и т.п. Правительством убивается, минимум, три «зайца»: дополнительное ограбление трудящихся, усиливается террор для принуждения к «прививкам», появляются малолетние рабы для детских отделений концлагерей. А всё это вместе взятое есть одна из современных форм концлагеря, которого как раз многие «не видят» вокруг себя.

Но хуже всего то, что в каждом классе может оказаться так, что большинство родителей всё же сдадутся и разрешат делать «прививки» своим детям. А те, кто не сдадутся, могут оказаться каждый по себе, без своей обязательной организации против фашистского террора, направленного на детей.

Больше того, в школьных классах и группах может появиться активное, агрессивное фашистское ядро из родителей, которые либо свихнулись на «коронавирусе», либо являются рабами 3-го типа, которые будут защищать своё рабство, лишь бы не потерять мелкую собственность, должность или «положение в обществе».

Между тем, отчаиваться не надо. Антифашистское меньшинство в классе, в школе, на работе — это огромная сила. Пусть трудящихся-антифашистов будет 5 против 20 или 10 против 100. Хорошо известно, что организованный «пяток» может побить, рассеять или удержать в узде 20-30 неорганизованных. А 10 хорошо организованных сильнее целой сотни, где каждый за себя.

Ещё вчера нужно было не стесняться, а выяснять на работе, среди знакомых и всего окружения вопрос о «прививках» себе, а особенно детям. И задавать друг другу вопрос: что будем делать, если дойдёт до изгнания детей из школы? И пусть люди отвечают. Тут же разъяснять, чтобы оставили мелкобуржуазные надежды, что «как-нибудь пронесёт». Либо-либо. Либеральную середину, где можно было уворачиваться от государственного террора, фашисты уже упразднили. Надо выбирать: или борьба за человеческую жизнь, или мучительное рабство, в котором смерть многим покажется самым лучшим выходом.

Понятно, что стойких антифашистов сначала будет меньшинство, но это меньшинство имеет масштаб. Оно может сложиться из сотен и тысяч в каждом классе, школе, цеху, городе и районе. А это уже не пяток, а сила, которая может гнуть свою линию, давать отпор фашистам и возбуждать на борьбу массу робких трудящихся.

Ясно, что террор против детей направлен против взрослых рабочих. Ведь может случиться так, что родителей не допустят к работе, т.е. фактически уволят, а детей при этом выгонят из школы. Случится та совокупная беда, которой больше всего боится «простой» человек: лишение куска хлеба, помноженное на «обездоленность» детей. Надо иметь гражданское мужество, чтобы выстоять в таких условиях и не поддаться на фашистские угрозы и торг: ты делаешь нашу «прививку», мы возвращаем тебе «нормальную» жизнь.

Большинство трудящихся, столкнувшись с бедствиями такого рода, будут рассуждать просто, в том смысле, что надо как-то выжить здесь и сейчас, а что там будет завтра, это никто не знает. Может, всё и обойдётся.

Мы уже не раз говорили, что «нормальной» жизни от властей и хозяев не будет. Для возврата к нормальной жизни эту публику надо свергать революционным путём, стирать с лица земли. Иного пути нет.

Над нашими товарищами смеялись в прошлом году, когда они говорили, что фашисты заставят носить намордники даже в летнюю жару, когда простудных эпидемий не бывает в принципе. Однако этим летом народ запугали, и он стал натягивать намордники в жару. Нам крутили пальцем у виска, когда мы предлагали особо перепуганным пойти в администрацию и попросить скафандр. Однако дошло и до скафандров.

Товарищи говорили людям, что рано или поздно появятся продавцы воздуха, как у А. Беляева в одноимённом романе. Им не верили. Но в этом году было уже несколько «вбросов» по телевизору, где люди ходили и бегали по улицам в кислородных масках. Разница с продажей воздуха в романе и на деле состоит в том, что в книге банда империалистов забирала воздух из атмосферы, сжижала его и хранила в подземных хранилищах. Вызвав нехватку воздуха в атмосфере, мировой финансовый капитал начал решать две свои главные задачи: наживаться на продаже сжатого воздуха для дыхания и подавлять рабочее движение путём непосредственного физического удушения рабочих, которым предлагали выбор — воздух для дыхания в обмен на покорность, или смерть от удушья.

Нынешние фашисты идут в этом же направлении, но окольным путём. Через лишение передовых трудящихся доступа ко всем общественным благам вообще. Через вытеснение таких трудящихся из общества и «обычного» производства. Новые гитлеровцы явно рассчитывают устроить учреждения или даже целые районы, куда можно будет зайти только в кислородной маске (+ «ослиный паспорт»). Это означает, что с помощью государства будет создан спрос на такие сухопутные акваланги. Производство их сосредоточено в руках олигархии. И поскольку со временем фашисты могут запретить допуск без «акваланга» во все ключевые общественные места, постольку прибыли олигархии от продажи этого очередного намордника, кислорода, от заправочных и ремонтных станций могут быть колоссальны.

С другой стороны, рабочие и другие трудящиеся, которым «акваланги» не по карману и которые «вытеснены» из фашистской «цивилизации», так или иначе, оказываются только в одном месте — в новых Освенцимах. Какое-никакое, а средство продлить дни капитализма.

Кое-кто считает, что это фантазии. Но вспомните свою жизнь два года назад. Скажи вам тогда, что дойдёт до того, до чего дошло, большинство бы просто не поняло, о чём речь. Спросило бы, о каком фильме рассказывают?

Скафандры, о которых говорилось выше, тоже имеют экономический смысл. Но в силу очень большого неудобства для постоянного ношения, скафандры затеваются именно как политическое средство давления на трудящихся, как средство непосредственного запугивания выбором: или живи, как водолаз, или колись отравой.

***

Мы за последний месяц получили много вопросов и упрёков на тот счёт, что призываем к антифашистской организации всех здоровых сил, но не говорим, как это сделать на практике. Но, во-первых, мы кое-что говорим из того опыта, который уже есть у наших товарищей.

Во-вторых, формы антифашистских организаций могут быть самые разные. Для начала важен вопрос, стержень, вокруг которого сложится такая организация. Например, изгнание детей из школы. Или насильные «прививки» детям. Это разве не материальный повод для того, чтобы смело идти против фашистского государства? Увольнение с работы из-за отсутствия «ослиного паспорта» — это разве не повод вставать на дыбы? Ведь в обоих этих случаях терять-то уже нечего! Следующая станция — это тюрьма, где фашисты рано или поздно, так или иначе, замучают и убьют рабочих и их детей. И если сидеть каждый по себе, то можно на самом деле потерять всё. А если сбиться в кучу и начать борьбу за учёбу для детей, за восстановление на работе, за право свободно ходить по своему городу — тут есть шансы победить.

Другой вопрос — что революционная практика невозможна без революционной теории. Антифашистская борьба есть одна из форм революционной борьбы рабочего класса за своё освобождение, за освобождение от капитализма всех трудящихся. Говорят, можно обойтись и без теории или взять любую либеральную теорию и под её флагом бороться с фашизмом. Можно, но это будет борьба с завязанными глазами. Можно идти к цели ясным и наиболее удобным путём, не делая больших ошибок и не имея напрасных жертв. А можно идти к ней наугад, не знать, где враг, кто он и как с ним правильно воевать. Растратить все силы и понести огромные жертвы. А это как раз то, что нужно буржуазии.

Единственной правильной теорией борьбы с фашизмом является большевизм. Нам иногда говорят: что вы заладили одно и то же, придумайте что-то новое. Но большевизм не придумывают, его творчески развивают в современных условиях. Он не с потолка взят. Это концентрированный колоссальный опыт рабочей борьбы, пролетарская наука побеждать. Большевизм был, есть и будет научным руководством для всех рабочих в их классовой борьбе.

Ясно, что за последние лет 60 трудящимся вбили в головы, что марксизм-ленинизм — это набор заклинаний, что эта теория далека от жизни, она устарела и не действует. До сих пор огромную деморализующую роль играет гибель советского социализма. Рабочих пугает возможность нового поражения от буржуазии. Мол, очевидно, что нужно всё начинать с начала. Революция потребует огромных сил и больших жертв. А в итоге снова можем проиграть. Поэтому лучше уж всё оставить, как есть, и «просто» жить.

Во-первых, битые армии хорошо учатся. Важно знать причины гибели диктатуры пролетариата, чтобы не допустить этих причин впредь. Во-вторых, радикальная смена способа производства и общественного строя назрела. Она исторически необходима и не зависит от желания людей. Хотят рабочие и трудящиеся «политики» или нет, они — главное действующее лицо истории.

В-третьих, чтобы революция не потребовала лишних сил и средств, нужно знать её законы. Эти законы установил марксизм-ленинизм. В-четвёртых, главное орудие революционного класса — это его большевистская партия. Без неё говорить о победе трудящихся над буржуазным рабством смешно и глупо. Её созданию всеми силами препятствуют фашистские правительства, поскольку знают, что появление такой партии есть начало конца капитализма. В-пятых, пора бы увидеть, что «просто» жить не получится никому из трудового народа. Оставить всё как есть — означает самоубийство трудящихся.

У многих рабочих зреет желание бороться за свои интересы. Но как только они слышат о большевизме как необходимой теоретической основе этой борьбы, тут же начинают повторять всякие буржуазные мифы и клеветы. И противоречат сами себе. Например, гордятся победой советского народа над фашистской Германией и Японией или мощью СССР, но ругают экономические и политические основы этой победы и мощи. Справедливо ненавидят политику нынешних властей — и боятся «лезть в политику». Хотят вовремя получать зарплату — и надеются «выбить» её с помощью жалоб прокурору или голодовки.

Можно, конечно, «выбить» зарплату с помощью жалоб и голодовки. Но это долго, мучительно и с большими жертвами среди рабочих. А можно с помощью хорошо организованной забастовки. Та же цель может быть достигнута быстро, без унижений и гибели рабочих, с большой политической выгодой, когда от обороны можно перейти в наступление на хозяев и дать пример правильной боевой тактики другим предприятиям. Единственным «учебником» такой правильной рабочей тактики является большевизм. Он крайне опасен для буржуазии и фашистов, потому что знает их природу и показывает, как их брать за глотку. За это его и ненавидят. Кто не верит — пусть проверит сам, на горьком опыте рабочих, которые руководились в борьбе разными мелкобуржуазными теориями.

Что касается непосредственной борьбы с фашизмом. В 1936 г. французские трудящиеся тоже боялись правительства и боялись потерять работу и какую-никакую личную собственность. Однако встали и смели нарождавшийся фашизм. Тогда французские коммунисты здорово намучились, т.к. до последнего рабочие и другие трудящиеся никак не хотели организовываться в антифашистский фронт. Всё выжидали, авось пронесёт само по себе. Они встали тогда, когда фашизм во Франции пошёл в наступление, и возникла угроза всему обывательскому «благополучию» трудового народа. Правительство начало отнимать у французов одну привычную свободу за другой, пошли сокращения, урезания зарплат, скачки цен, военно-полицейский террор против забастовщиков, нападения фашистских банд на рабочих и т.п. Тогда фронт сложился вокруг двух готовых политических сил — компартии и соцпартии Франции, которые стянули в единое целое рабочее и демократическое движение масс. Перед глазами были примеры немецкого рабочего класса, попавшего в гитлеровский концлагерь, а также пример испанского фашизма.

Сейчас компартии нет, и задача усложняется, т.к. есть островки сопротивления, но они пока не стянуты общей организацией. Но все признаки фашистской диктатуры налицо, отличаются лишь отдельные конкретные формы, которые стали современнее, «изящнее», хитрее.

Не нужно думать, что сам факт существования КПФ и СПФ в 1936 г. автоматически привёл к единому фронту против фашистов. Во Франции были отдельные моменты и отдельные районы, где политическое распыление трудящихся было не хуже, чем у нас сейчас. Были трудовые коллективы, развращённые буржуазией, которые было трудно поднять даже на профсоюзное собрание, а не то что на политическую демонстрацию. Были предприятия, где пришлось действовать 1-2 коммунистам, как и теперь приходится действовать сознательным товарищам. Были очень сильны мелко-хозяйские обывательские настроения среди сельских рабочих, мелких служащих в городах, среди трудовой интеллигенции. Многие трудящиеся «не видели» фашизма во Франции, считали, что он есть и может быть только в Германии, в Испании, где угодно, только не рядом, не в стране, провозгласившей главные буржуазные свободы. Коммунистам было очень тяжело поднять всю эту массу на общую борьбу. Тяжело было убедить массы в том, что буржуазия стремительно переходит к фашистской форме своего государства. Иногда против одного рабочего-агитатора выступали почти все рабочие того цеха или фабрики, где он работал.

Но коммунисты не сдались. Они убедили трудовую Францию, что фашистский кошмар стоит на пороге. На какой идейной базе они это сделали тогда? На базе большевизма. Да, с ошибками, перекосами, кое-где непоследовательно, кое-где с уступками мелкобуржуазной стихии. Но, в общем и целом, тогда французские рабочие на практике убедились, что только тактика большевизма давала шансы на победу, только она соответствовала действительности, позволяла правильно организовать борьбу, позволяла переиграть и упредить фашистскую буржуазию.

Как действовали французские коммунисты и левые социалисты в тех случаях, когда антифашистское движение было распылено и не организовано, а работать приходилось едва ли не поодиночке? Они начинали всю организацию с того, что находили друг друга и устанавливали связь. Кое в чём помогали партийные комитеты, но так было не везде и не всегда. У каждого такого передового рабочего находилось несколько знакомых в окружении, с которыми заводились разговоры. Говорили о положении на предприятиях, о насущных вопросах, выясняли отношение к политике. Так узнавали, есть ли на предприятии активные рабочие. Дальнейшее было делом техники.

Ещё вопрос: если мы будем выступать против фашизма, нас убьют. Что делать?

Что делать — всегда зависит от конкретных обстоятельств, места и времени. Ясно, что в борьбе с фашизмом жертвы будут.

Войн и революций без жертв вообще не бывает. Но жертва жертве — рознь. Если идёт борьба с террористической диктатурой класса капиталистов, то главной и основной жертвой борьбы рано или поздно будет сам этот класс. Иначе это не революция, а переворот.

Классовая борьба крайне жестока. Это ясно, поскольку речь идёт о борьбе больших групп людей за материальный источник существования, за вещественную основу всех человеческих богатств, за самое главное богатство общества — средства производства. За то, что даёт капиталистам власть над народами и возможность роскошной жизни за счёт эксплуатации этих народов. За то, что может дать рабочим и всем трудящимся зажиточную, культурную, человеческую жизнь. Выше ставок в истории не было, и нет. Фашизм не потому беспощаден и жесток, что он сам по себе такой. Он жесток и беспощаден к трудовому народу потому, что является последним и отчаянным средством буржуазии, которое она использует, стоя на краю ямы, для своего спасения от гибели, для сохранения в своих руках средств производства.

Нужно ли рабочим быть готовыми к жертвам в боях с буржуазией? Да, нужно. Десятки тысяч рабочих смело шли на верную смерть за победу революции. И они погибли не напрасно. Возможно ли, что фашисты будут убивать семьи рабочих? Да, это вероятно, поскольку фашисты всегда бьют по самым слабым местам рабочего класса.

Как свести эти неизбежные жертвы к минимуму? А) Решительной, массовой, солидарной борьбой с фашистским правительством — по всем линиям и всем вопросам. Б) Применяя в борьбе действительную революционную науку — большевизм. В) Имея для организации всего этого свою партию большевистского типа. Она должна объединять и вести всех трудящихся.

Это необходимый минимум условий победы, к которому приложатся и другие необходимые условия. Ничего другого история пока не придумала.

Вопрос: если нынешние фашисты придут домой к рабочему — убивать семью, выгонять из дома, отбирать детей, насильно колоть своими «прививками». Что делать, если помощи от партии или своей рабочей организации ждать нельзя (нет партии, нет организации, временно разгромлена)? Если рабочий или трудящийся оказался один на один с фашистской бандой?

Здесь пока что можно привести лишь исторические примеры. В 1928-1932 гг. гитлеровцы часто нападали на дома и квартиры немецких рабочих. Бывало и так, что в тот момент помочь рабочему было некому. Кое-кто из таких рабочих, быстро поняв, что фашисты пришли убивать его семью, хватал топор, вилы, нож, молоток и т.п. и вступал в свой последний и отчаянный бой с бандитами. Были случаи, когда рабочим удавалось в одиночку перебить 3-4 фашистов. Этих рабочих потом часто убивали — дружки убитых фашистов, или суды, тюремщики и полиция.

Тем не менее, например, во Фленсбурге и Трире после такого отпора со стороны отдельных рабочих фашисты стали побаиваться нападать на квартиры и дома. Драки с фашистами насмерть, хотя и приводили к гибели отдельных рабочих, спасли многие рабочие семьи от гибели, заставили фашистов на время отступить, дали пример сопротивления немецким трудящимся, объективно помогли организации рабочих вокруг КПГ.

С февраля 1933 г. в дома к рабочим начали вламываться те же гитлеровские бандиты, но уже в ранге государственных служащих, полицаев, военных, чиновников, прокуроров и т.п. Если до 1933 г. фашисты не имели официального права убивать и избивать рабочих и их семьи, то теперь у них такое право появилось.

Это означало, что положение немецких рабочих резко осложнилось. За открытое сопротивление убивали на месте, поэтому антифашисты оказывались перед выбором: идти в тюрьму или погибать немедленно. Кое-кто вступал в бой с гитлеровцами, кое-кто предпочитал тюрьму. А для большинства рабочих стало ясно, что нужно уходить в подполье или же подчиняться фашистам.

Лучшие люди Германии ушли в сопротивление. Большая часть рабочих была вынуждена подчиниться. Именно эту часть германский капитал эксплуатировал на заводах, а затем одел в форму, вооружил и послал грабить чужие страны, убивать братьев по классу. Именно эти переодетые немецкие рабочие пришли в 1941 г. уничтожать свою настоящую и единственную родину — СССР. Это печальная правда, от которой отмахнуться нельзя.

Если бы миллионы рабочих в 1925-1932 гг. не шли на поводу социал-фашистов и предателей, если бы не распустили свой Союз фронтовиков, не сдали бы оружие, а шли бы за коммунистами, то гитлеровцы не смогли бы прийти к власти, а придя к ней, получили бы вооружённый отпор, гражданскую войну, исходом которой было бы истребление германского фашизма.

Судьба немецкого рабочего класса в 1933-1945 гг. — это самый наглядный урок того, что бывает с трудящимися, которые выжидают, действуют против своих интересов, «не видят» фашизма, не лезут в политику, заражены обывательством и мелкобуржуазными фантазиями типа «пусть каждый за себя».

Ясно, что в одиночку и топором фашизм не победить. Это не нуждается в доказательствах. Смерть отдельных больших и малых гитлеров ничего принципиально не изменит. Свержение фашизма, освобождение народа от буржуазной тирании есть дело передового класса, рабочих, которые поведут за собой весь трудовой народ.

Но вопрос был поставлен в том смысле, что делать разобщённым трудящимся сейчас, в самой неблагоприятной обстановке, когда вообще никакой организации сопротивления нет, а фашисты могут нагрянуть и терроризировать. Делать то, к чему всегда призывали большевики: заранее создавать организации, способные к коллективному сопротивлению. Стараться не доводить до такого положения, когда дело уже дошло до убийств в той или иной форме, а рабочие ещё разобщены и одиноки перед фашистскими органами. Это не общие слова, а единственное средство защиты от палачей.

В этом вопросе есть некоторые особенности.

1. Борьба с современным фашизмом показывает, что чем меньше его боятся, тем скорее он пятится назад. Меньше бояться — это не значит относиться к фашизму легкомысленно. Наоборот, относиться к нему нужно в высшей степени серьёзно. Не бояться — это значит, сопротивляться, противиться, требовать ответов, доказательств, законности и т.д. И требовать всего этого коллективно, организованно.

2. Современный фашизм не привык, что рабы могут иметь голос и даже вопросы задавать. Он привык к тому, что стоит слегка цыкнуть на раба — и он заткнулся. Фашисты убеждены, что можно на петиции рабов давать формальные отписки, и рабы, получив такую отписку, должны утираться и уходить восвояси, борьбу за свой вопрос даже не начинать. А трудящимся, пока у них нет рабочей партии и других органов борьбы, надо всё равно вести борьбу и задавать вопросы, надо требовать законности, объяснений, оснований. Об этом много писали товарищи за истекший год. И лучше всего не слушать тех рабочих и трудящихся, кто постоянно хнычет, что всё равно ничего не выйдет. Ещё не пробовали, а уже жалуются, что ничего не выйдет.

3. Что касается убийства трудящихся. Конечно, нынешний фашизм учёл уроки гитлеровцев, Франко, Салазара, Пиночета и т.п. Он не всегда действует так прямолинейно, как действовали гитлеровцы. Развитие производства дало в руки нынешних фашистов новые средства подавления рабочего класса. Но не исключено, что у кого-то дело всё же дойдёт до того, что придётся брать в руки топор и защищать детей, себя, товарищей.

Правильно ли это будет? Правильно, но это, как говорилось выше, последнее средство одиночки. Оно не исключено, поскольку не всегда товарищи могут быть вместе. Но намного лучше, если против фашисткой банды выступит готовая организация. Если вечером или ночью фашисты придут за кем-то из товарищей, это тут же должно разлететься по всей организации, а через неё — по предприятию, району, городу, стране.

Как это выглядело? В 1904 г. бакинские рабочие едва не разнесли городскую тюрьму, остановили порт, промыслы и нефтяной завод. Полиция спряталась, поскольку рабочие ловили полицейских и пообещали утопить их в море. Из-за чего? Из-за того, что власти арестовали и бросили в тюрьму троих рабочих, одного большевика и двоих сочувствующих. Рабочие держали почти весь город в своих руках до тех пор, пока губернатор не распорядился освободить арестованных.

В 1916 г. в Петербурге рабочие остановили 4 завода и несколько фабрик — из-за беззаконно уволенных семерых товарищей. И это во время войны, когда свирепствовала охранка, военно-полевые суды и полиция. Но этим судам ничего не помогло не могло помочь — рабочие добились своего.

Фашисты, так или иначе, будут убивать и мучить рабочих, их жён и детей. К этому нужно быть готовым. Но одно дело — гибель в бою против этой сволочи. И другое дело — бесцельная гибель в концлагере, где нет оружия, где трудно прихватить с собой пару-тройку фашистов и где возможностей к сопротивлению мало. Немецкие и чилийские рабочие-антифашисты, сидя в концлагерях, часто проклинали себя, что упускали возможности принять бой с фашистами тогда, когда надо было этот бой принимать. Это означало, что рабочими был вольно или невольно нарушен принцип активной обороны: не сидеть и не ждать, когда враг усилится и нанесёт мощный удар; организоваться заранее для обороны, а при хороших обстоятельствах — бить самим.

У испанских и чилийских коммунистов был ещё один принцип: погибать надо за правильное и важное дело, нужное рабочему классу. Драться нужно умело, зная военное дело, тактику и стратегию борьбы. С другой стороны, если уж дошло до открытого боя, сдаваться нельзя, т.к. фашисты всё одно замучают в застенке. Рабочие видели, что упорная борьба с фашистами подрывает диктатуру и деморализует самих палачей, которые видят, что рабочие идут на смерть, но не отступают от своего дела. Рабочие знали, что смерть товарищей от рук фашистов не останется безнаказанной. Она, так или иначе, приблизит конец фашистской диктатуры, а вместе с ней — и конец капитализма.

4. Но фашисты не хотят делать мучеников народа. Жертвы их террора, о которых становится известно в народе, становятся для гитлеровцев страшнее живых, т.к. эти мёртвые усиливают сопротивление и обостряют народную борьбу за свободу. Фашисты ищут окольные, скрытые, «косвенные» пути для уничтожения непокорных. Чтобы политические жертвы погибали как бы сами по себе, например, от «коронавируса».

Но здесь их слабое место, а это значит, что в подходящих условиях им можно и нужно навязывать открытый бой. Они могут расстрелять митинг или демонстрацию, которая окажет им сопротивление. Что же, это в борьбе с буржуазией не впервой. Но могут и не решиться на это, а будут вынуждены выполнить требования демонстрантов, т.к. новое 9 января или Ленский расстрел объективно сыграют против всей диктатуры буржуазии. Если это выполнение требований произойдёт где-нибудь в первый раз, то обязательно станет примером для других и повторится ещё, что и требуется трудящимся.

5. Фашисты хорошо знают, что самый лучший бой — это бой, который выигран без открытого боя. Зачем расстреливать демонстрации, рабочие забастовки, подавлять митинги, бороться насмерть с вооружённым восстанием, если можно попробовать сделать так, чтобы вообще не было никаких демонстраций, забастовок и восстаний. Например, превратить весь трудовой народ в существ, зависимых от правительства, не способных к организации, покорных и обеспокоенных, как весь животный мир, только основными инстинктами.

Кого в первую очередь нужно превратить в таких безропотных рабов? Детей, подростков и молодёжь. Старики и пенсионеры не очень интересуют фашистов, поскольку большинство пожилых людей не представляют политической угрозы для буржуазии, в общественном производстве не участвуют, полностью зависят от государства ввиду получения от него пенсии. Калечить психику и уничтожать иммунитет нужно действующим рабочим, а особенно будущим рабам капитала. Чтобы на производство после школы приходило не «сырьё», с которым ещё нужно вести борьбу, а готовый к рабскому труду «продукт».

Можно ли это сделать? Можно, например, хирургическим путём. Опыты на этот счёт делали ещё гитлеровцы (Менгеле, Шмидт и другие учителя гинцбургов, нетёсовых и прочих нынешних фашистов) в концлагерях. Они проводили узникам лоботомию, повреждали некоторые участки коры мозга и наблюдали, превратится ли человек в покорного, внушаемого и благодушного дебила, способного, однако, к простому труду. А большего и не требовалось.

Шрадер, Вирт и другие «специалисты» концерна «АГ Фарбениндустри», основной «кадровой базой» которого был лагерь Освенцим-Биркенау, пробовали добиться дебильности и покорности биохимическим путём. Узникам, отобранным для экспериментов, делали инъекций ядов и других сложных химических веществ (эмульсии бензола, мескалина, препаратов на основе лизергиновой кислоты, мускарина, скополамина, некоторых эфиров фосфорной кислоты и т.п.). Добивались устойчивых нарушений в центральной нервной системе: навязчивого страха, светобоязни, дрожания, угнетённого состояния, нарушения мышления, чрезмерного слюноотделения, подавления воли, непроизвольного выделения мочи и кала и т.д.

Узников заражали возбудителями менингита, энцефалита, сифилиса и т.п. болезнями, которые могли сопровождаться психозами депрессивного характера, подавляющими волю и мышление человека.

Сегодня гитлеровцам нет нужды делать рабочему классу лоботомию и прибегать к другим грубым методам хирургического и биологического подавления классовой борьбы. Современное развитие химии и биологии позволяет получать послушных рабов с помощью «прививок от коронавируса». У трудящихся от этих «прививок» снижается и ломается иммунитет, и люди начинают болеть всем подряд от самых незначительных внешних воздействий и внутренних нарушений. Рабочие должны быть превращены в хронически больных, подверженных депрессивным психозам. Эти больные, однако, должны быть вполне способны к труду, но мало способны к классовой, революционной борьбе, поскольку слабы физически и морально и больше всего интересуются своими болячками. В массах должна быть создана полная разобщённость и полная зависимость от правительства, в руках которого сосредоточены средства продления жизни людей, — очередные «прививки от коронавируса», химически стимулирующие иммунитет на месяц, полгода, год; лекарства, от которых зависит жизнь и т.д. Многие хронически больные трудящиеся пойдут на всё, лишь бы как-то продлить жизнь себе и детям. Должна ослабнуть высшая нервная деятельность рабочих. А это означает, в целом, полную покорность фашистским властям. Никаких забастовок, никаких демонстраций, ибо в противном случае трудящиеся не получат сухарик, «прививку» или очередную пилюлю, продлевающую жизнь. В этом — политический замысел фашистской «вакцинации».

Но за очередной укол, пилюлю и остальные лекарства, в которых постоянно нуждается хронически больной человек, с трудящихся будут брать деньги. И «привитые» граждане будут вынуждены едва не ежедневно покупать лекарства. Это значит, что «прививками» фашисты создают огромный и устойчивый спрос на товары фармацевтических и химических монополий. В этом — политэкономический смысл нынешней «вакцинации». Хозяева этих монополий — крупнейшие капиталисты мира, те самые, которые пару лет назад поручили своим правительствам придумать такую форму фашистской диктатуры, чтобы задушить революционное движение рабочих, обеспечить хозяевам наивысшие прибыли, но при этом без больших государственных затрат, более «тонкими» методами, чем у Гитлера.

6. С 1933 г. гитлеровцы раскалывали рабочий класс по многим направлениям. Одно из них — отношение к трудящимся-евреям. Сегодня трудящихся пытаются расколоть по признаку ношения намордника и собираются ещё глубже расколоть по признаку «прививки». Рабочие обязаны не допустить такого раскола, т.к. он на руку только фашистскому правительству. Дело всех сознательных рабочих — терпеливо разъяснять замысел нынешних фашистов насчёт «прививок», а если уж кто-то из трудящихся попался на удочку, не допустить, чтобы он стал изгоем среди своих.

7. Большинство трудящихся имеют кое-какую личную собственность, основа которой — то, что досталось от советской власти. Это квартира, домик, дачка, гараж, машинка. Рабочие боятся потерять не только зарплату, но и эти последние крохи, на которых как-то организована жизнь семьи. Эта личная собственность сегодня играет политическую роль, очень похожую на ту роль, которую играла мелкая крестьянская частная собственность до революции и в известной степени после неё. Эта роль реакционна. Она часто удерживала мелкого хозяйчика от революционной борьбы, тянула назад, в мечты о древней общине, всегда содержала в себе зародыши капитализма и эксплуатации.

Снова и снова исторический опыт показывает, что сохранить в руках рабочих и остальных трудящихся то немногое, что у них есть, без борьбы и в одиночку нельзя. Фашистскому государству ничего не стоит выгнать рабочего с семьёй из дома, забрать себе его имущество, как это делали гитлеровцы с теми рабочими, которых подозревали в связях с подпольем или в укрывательстве евреев. Сейчас подполья пока нет, евреев тоже пока не укрывают. Но власти могут, например, объявить дом или квартал «чистыми по коронавирусу», т.е. жить там смогут только уколовшиеся ядом. Или придумают что-то подобное. Тех, кто сопротивляется, выселят в «карантинную зону», т.е. в бараки новых гетто. Тогда квартиры трудящихся со всем имуществом достанутся фашистам в виде приза за геноцид. А рабочим и трудящимся, которые «каждый за себя», останется кусать локти, как евреям в варшавском гетто.

Немецкие и польские коммунисты много сил потратили на то, чтобы убедить евреев в Германии и Польше, что они обязаны вместе с другими антифашистами организовываться и сопротивляться. Но победили раввины, т.е. мелкий хозяйчик. Только лучшая часть рабочих и трудящихся-евреев пошла в партизаны и подполье. Многочисленная мелкая буржуазия и связанные с ней пролетарии предпочли выжидать и надеяться на то, что фашизм сам собой рассосётся, и тогда как-то удастся сохранить и вернуть собственность и имущество. В итоге их бараньим стадом загоняли в вагоны и увозили на смерть. Но даже сидя в гетто или в концлагере, многие мелкие хозяйчики (поляки, евреи, немцы) были больше всего озабочены, как там магазинчик, сохранилась ли лавочка, в целости ли квартирка с пианино и фамильными портретами.

Ну, и что толку было от этих забот?

8. Есть мнение, что за последний год трудящиеся на самом деле стали чаще и тяжелее болеть по простудным заболеваниям. Не есть ли это доказательство, что «коронавирус» — действительно новая тяжёлая болезнь, которая даёт вспышки и эпидемии?

На этот вопрос за истекший год товарищи отвечали не раз. Дайте телеканал и пару радиостанций, и за год можно убедить миллионы, что Земля квадратная. В рамках этой статьи приведём только краткие факты. Среди наших товарищей за истекший год четверо тяжело простудились. Двоим из них поставили в диагнозе пресловутый SARS-Cov-19, пневмония. Для «лечения» обоим выписали аугментин и другие сильные антибиотики на курс в 10 дней, а также дексаметазон, который дают тогда, когда человеку совсем трудно дышать.

От такого «лечения» на второй день у обоих начали болеть почки и сердце, действительно стало труднее дышать. Вовремя разобравшись, они это «лечение» бросили и лечились так, как написано в советских пособиях по внутренним болезням. При воспалении лёгких товарищ принимал норсульфазол, этазол и тетрациклин. Много витаминов А и С. Четыре дня сидел дома, затем не выдержал и начал гулять пешком по 3-5 км в день. На седьмой день прошёл 10 км, сжёг всю ненужную «живность», что завелась в лёгких. И выздоровел.

Позже, когда нашли советские справочники по лёгочным болезням, оказалось, что товарищ интуитивно делал именно то, что было написано в этих толковых книгах: приём сульфамидных препаратов по нисходящей, тетрациклин, долго не лежать, интенсивная дыхательная гимнастика, физическая нагрузка на лёгкие, тренировка левого желудочка сердца, который как раз отвечает за малый (лёгочный) круг кровообращения. Все симптомы, которые товарищ нашёл у себя, отвечали описанию воспаления лёгких гриппозного характера. Было сильное переохлаждение, когда онѝ несколько часов работал на ноябрьском сквозняке.

Второй, которому тоже написали «SARS-Cov-19, пневмония», на самом деле подхватил острый бронхит. Промочил ноги и подстыл. Лечился так же, как при лёгкой форме бронхопневмонии. 4-5 дней принимал сульфодимезин, стрептомицин и тетрациклин. На ночь аспирин. Ставили банки и горчичники, с первого дня парил ноги, дышал над картошкой. Много чая и горячего молока. Много витаминов. На 6-й день пошёл гулять, ходил по 4-6 км. От правильного лечения, дыхательной гимнастики и нагрузки быстро пошёл на поправку.

У двоих оставшихся был грипп А2 типа Гонконг-68. Это коварный вид гриппа, который часто даёт тяжёлые осложнения. Последние лет 30 с гриппом никто в мире толком борьбу не вёл. Так называемые учёные только собирали факты заболеваний, перевирали их и жаловались на то, что вирусы гриппа часто меняют свои формы и отдельные свойства. Так это нормальное свойство вирусов. Что на них жаловаться, если надо их изучать и искать способы нейтрализации, перевода в безопасные для человека формы. Но такой работой всерьёз занималась группа Бошьяна в институте экспериментальной ветеринарии в сталинском СССР. Хрущёвцы разогнали группу и свернули эти работы.

Тем не менее, товарищи по совету других товарищей лечились так, как было написано в советских военных наставлениях по гриппу. На 90 % это лечение совпадало с тем, чем нас лечили наши мамы и бабки в детстве: аспирин, левомицетин, этазол, тетрациклин, ведро чая с малиной, лимоны, апельсины, горчичники, молоко с мёдом, парить ноги, ежедневно горячий душ. Через неделю товарищи выздоровели.

Все четверо сделали выводы из своих простудных болезней. Эти же выводы в виде рекомендаций врачу они нашли в советских медицинских книгах:

1. Чтобы меньше болеть, надо закаляться. Круглый год обливаться холодной водой.
2. Бросить курить. От этого сильно страдают лёгкие, в т.ч. растёт предрасположенность к пневмониям.
3. Надо давать лёгким интенсивный естественный газообмен. Иными словами, давать себе большую физическую нагрузку, в ходе которой сжигалась бы вся вредная флора и фауна в лёгких, крепли бы сосуды и сердце, ускорялся обмен веществ.
4. Всё перечисленное обязательно ведёт к усилению естественного иммунитета и стойкости организма.

Из этих частных случаев (а подобных накопилось десятки тысяч) товарищи сделали и политэкономические выводы.

А) Фашистские власти дали указания врачам, чтобы те вредительски лечили простуженных больных.

Б) На этой базе врачи должны были выписывать больным ненужные и вредные препараты, чтобы создать спрос на них и чтобы у наибольшего числа пациентов ухудшалось состояние, наступали бы всякие осложнения и смерть. Эти события должны были давать ещё больший спрос на дорогие лекарства и материально поддерживать фашистскую легенду об «эпидемии коронавируса».

В) То же самое касается укладывания под машины искусственного дыхания тех, кто в этом не нуждался. От такого укладывания наступала эрозия и отёк лёгких, ткани лёгких буквально горели, окислялись, нарушалась работа сердца, и человек мог умереть. Его убийство таким способом должны были списать как «жертву коронавируса». А инсценировки с «умирающими лебедями» возле машин искусственного дыхания нужно было показывать по телевизору, чтобы пугать обывателей и агитировать за «прививки».

Г) За последний год с лишним все действия правительства в плане «борьбы с коронавирусом» были направлены как раз на то, чтобы не позволить трудящимся естественным образом укрепить своё здоровье. Это, в частности, домашние аресты миллионов людей, «дистанционные» работы и учёба, запреты гулять в парках, заниматься физкультурой. Это захват или закрытие трудящимся доступа к побережью морей, к естественным водоёмам и лесам. Никто до сих пор не заикнулся насчёт огромного значения массового закаливания. Фашистам невыгодно закаливание народа. Никто не заикнулся, что честный врач обязан лечить, а не калечить людей, рассуждать не о намордниках, а кричать о том, что народ от них чахнет. Но фашистам и их хозяевам это вдвойне невыгодно, равно как уменьшение курения и пьянства. Никто из «заслуженных медиков» даже не пикнул насчёт необходимости массовой физкультуры. Хотя в советских медицинских ВУЗах был целый курс на этот счёт. То же самое: кто же тогда будет «болеть коронавирусом»? Эти т.н. «медики» продались фашистам за цапову душу, опоганили свою профессию.

Наконец, фашисты не борются с гриппом, а используют его сезонные вспышки для выдавания их за «доказательства коронавируса». Это делается всякий раз для закручивания гаек фашистского режима.

***

Какой выбор у рабочих и всего трудового народа? Есть ли он вообще?

Выбор есть всегда. Американские индейцы, испанские коммунисты, французские макѝ (антифашистское сопротивление) предпочитали рабству и позору смерть в бою. Рабочие всех европейских национальностей шли в партизаны и подпольщики против гитлеровцев. А мелкие хозяйчики в Варшаве и Кракове предпочли по первому окрику построиться в колонну и смирно идти в концлагерь. Первые боролись за победу жизни и свободы, вторые сдались без боя и фактически помогали своим палачам.

О том, что безотлагательно должны сделать рабочие и все честные трудящиеся, уже писалось и говорилось много раз. Единственное оружие народа в борьбе с фашизмом — это организация. Формы, конкретные приёмы этой организации есть в истории борьбы пролетариата с фашизмом. Опыт накоплен колоссальный, неисчерпаемый. Развитие этих форм для сегодняшнего дня — это дело живого творчества масс на идейной почве большевизма. Вопрос поставлен ребром, либо-либо. Либо фашизм будет остановлен и повержен. Либо наш трудовой народ очень скоро будет напоминать до полусмерти избитого человека. Третьего не дано.

М. Иванов

1 https://ria.ru/20210712/skafandr-1740863366.html