Как-то обещала рассказать, как накатала «телегу» на любимое начальство самым большим и самым любимым начальникам, аж за океан. Пользуясь неожиданным выходным и многолетним «режимом утренней смены», разбудившим меня без всякого будильника в 04:00, именно в это время я и встаю для сборов на работу, — выполню обещание.
Место действа — тот самый конденсаторный заводик, где я проработала 7 лет и с которого ушла вполне мирно, решив что 12-часовая «посменка» мне не нужна более по причинам, которые не имеют отношения к самой истории. А история довольно неприятная.
Итак. 12 часов непрерывной работы, с 7:00 утра или с 19:00 вечера. Времени на отдых тоже 12 часов, но дорога, быт, необходимые походы в магазины за хлебом насущным. А тогда не было ставших сегодня повседневными интернет-заказов продуктов с доставкой под дверь, Не так уж много времени на отдых и остаётся. Да если бы и были тогда интернет-заказы, отвечать на телефонные звонки курьеров, разрывающие дневной сон (и так проблемный) между ночными сменами, тоже радости мало. Т. е. мы все согласны, что «посменка», особенно 12-часовая, это личный «адик» (маленький ад. — Прим. ред.), в котором варится каждый трудящийся.
(От редакции. В том-то и дело, что это «адик» общественный, лишающий большинство рабочих остатков нормальной жизни. Беда нынешняя, что большинство трудящихся приучено смотреть на страдания, которые ему приносит капитализм, как на «личные» муки и неурядицы, а не как на общее дело, которое требует объединения и борьбы с администрацией и хозяевами за самые простые интересы хотя бы. Производство общественное. В нём, конечно, есть личное, ибо люди – не машины. Но главную роль играют общественные факторы, среди которых невозможность рабочим улучшить свои условия труда лично, поодиночке, без коллективной борьбы).
Но этого мало. По договору смен в неделю должно было быть 4 штуки.
Т. е. «блатные» (очевидно, имеются в виду т. н. «рабочие аристократы», сознательно сотрудничающие с администрацией и «за кусок хлеба» отказавшиеся от борьбы с ней за общие рабочие интересы. — Прим. ред.) работали себе 4 дня или ночи подряд, а 3 дня отдыхали с чистой совестью. У остальных рабочая неделя была разорвана. И если, работая в день, этот разрыв можно было использовать по своему усмотрению, то ночная рабочая неделя с таким разрывом, приносила только сбой сна, сбой нормальной работы мозга и прочие подобные проблемы.
Но это тоже полбеды. Как говорится, силой никто не заставлял подписывать такой договор. (От редакции. Именно силой. Экономической силой голода капитал заставляет рабочих подписывать зверские договоры, вынуждает соглашаться на кабальные условия труда. Эта сила хлеще открытого насилия фашистов, так как своим скрытым характером сбивает с толку рабочие массы. Когда гонят узников на каторгу и в концлагерь, тут всё ясно: вот враг, его кнуты и палки. А тут рабочие вроде бы лично свободны, но экономически – в главном вопросе жизни – они узники капитала, и потому вынуждены пока что идти на все его условия, чтобы не погибнуть и не дать погибнуть семье.)
Не хочешь? Не нанимайся именно сюда! (Так всюду на капиталистическом производстве каторга для рабочих, с той разницей, что её муки и тяготы могут быть чуть меньше или чуть больше, и формы хищнической эксплуатации рабочих разные. — Прим. ред.)
В договор входил также и пятый рабочий день для тех, кому выпадала рабочая неделя «дневная». Короткий пятый день. Ну как короткий? С 7:00 до 16:20. Тут договор уже нарушался. Не рабочими, естественно. Родным начальством. Ибо по договору сей день назван был «опциональным» и оплачиваться должен был соответственно. А оплачивался, как обычный, да еще и беспереработочный. Но даже этот день, черт с ним! Он был в середине рабочей недели, раскидывался между рабочими по принципу пятой ноги любимого начальства, но особо никому не мешал. Он и был-то не всегда, а «по необходимости».
А вот рабочие пятницы, отнимающие у людей время на семью, на дом, на культурные мероприятия, на походы по магазинам (мы же помним, что 12 часов работы и дорога часто дарит рабочему закрытые супермаркеты в городской черте, а личный автотранспорт есть не у всех, как и силы переться за хлебом с молоком за город на общественном транспорте, или деньги на такси для пищевых закупок, не говоря уже о дешевых продуктах с рынка, недоступных для 12-часовых пахальщиков «в день»?).
Так вот, рабочая пятница реально могла оставить без продуктов на все выходные очень многих из нас, особенно одиночек. У нас в пятницу, во второй половине дня закрывается ВСЕ! До воскресного утра! Даже не до культурного отдыха, тут жрать что-то надо в выходные. Деньги на покупку жратвы есть, зарабатывали мы все неплохо, а времени НЕТ!
И это еще не все! Повадилось наше любимое начальство втюхивать нам эти пятницы ВНЕЗАПНО. Обычно, в конце рабочей недели вывешивался график на следующую. Люди могли хоть как-то планировать свою жизнь, включая и пятницу. Но родные начальники решили, что планирование жизни подчиненных это ИХ прямая обязанность. Причем планирование не долгосрочное, хотя-бы на недельку вперед, в этом-то начальство и ранее активно участвовало, но согласно трудовому договору. Трудяжкам оставалось планировать только, свободное от работы время. Но оно (свободное время) было указано на неделю вперед, черт побери! А тут, все! Фигвам, трудяжки!
(От редакции. Именно так и действует фашистская буржуазия. Её задача — не только зверская эксплуатация рабочих на производстве, но и подавление политической активности масс, превращение их в полу-животных, лишённых времени и сил на досуг, культуру, учёбу, общественную деятельность, воспитание детей и т.п. Внезапность ударов по интересам рабочих есть приём гражданской войны капиталистов, чтобы до предела затруднить всю общественно-политическую жизнь трудящихся, оставляя им лишь возможность физического воспроизводства рабочей силы — путём еды, сна и размножения. Ничего иного рабочий скот иметь не должен, ибо тогда он становится опасен для буржуазии. А если этому скоту затрудняется доступ к еде из-за графика работы, так и это на руку капиталистам, ибо угрозы для них нет, т. к. рабочие дезорганизованы, каждый за себя. А во-вторых, тогда усилятся животные стремления у рабочих. Они ещё сильнее будут думать только о еде, убивая остаток свободного времени на её добывание. Примерно так рассуждает администрация.)
Поясню. Например, в среду, вывешивался график на следующую неделю. Пятница свободна! Уррраа!!! Мы радостно обещали мужьям или женам романтический завтрак в торговом центре, радостно сообщали родителям о долгожданной встрече, радостно обещали детям поездки в зоопарк или в Суперленд. И хорошо, если график менялся и уже забирал у нас вожделенную пятницу на следующий день! У нас оставалось время дать отбой по всем запланированным мелким пролетарским радостям жизни. Договориться с дорогими половинками, утешить родителей, пообещать детям вместо зоопарка дать денежку на мороженное из ближайшей лавки.
Но чаще всего пятница забиралась у нас буквально накануне! Нас, таким образом, вынуждали нарушать обещания самым дорогим людям. Половинки на нас обижались. Родители, успевшие закупиться для большого семейного обеда, расстраивались. Дети плакали и теряли веру в материнское или отцовское слово. Были даже случаи, когда родное и любимое начальство меняло график несколько раз в день! Но мы, наученные горьким опытом, уже не спешили радовать родных скоропалительными обещаниями на пятницу. Мы перестали планировать свою жизнь. Вначале мы смеялись над любимым начальством, потом стало не смешно.
Полыхнуло как-то, тоже не по графику. Понимаете, товарищи, коллектив, по большей части — женский. Не просто женский, а из бывших начальниц, врачей, чиновниц, торговых работниц позднего СССР, привыкших к чинопочитанию и чинопреклонению. У нас взрослые тетки, матери, жены и бабушки давали «погоняла» (имеются в виду прозвища, клички, как в местах заключения. — Прим. ред.) другим матерям, женам и бабушкам. Загнобить новичка было святым делом. Подхалимаж был повседневностью. Кучкование было частью рабочей атмосферы. (Так называемое «кучкование» — разделение рабочего коллектива на группы по тем или иным обывательским и мелкобуржуазным признакам, на почве землячества, совместного пьянства, разврата, сбора денег для подношения начальству и т. п. Вреднейшее для рабочей борьбы, реакционное явление, полностью подчинённое интересам буржуазии по разделению рабочих, ликвидации революционных и боевых органов на предприятиях, подчинению коллектива администрации. — Прим. ред.). Без острых зубов в таком коллективе было невозможно оставаться. Ну, или без слоновой кожи или психологии терпилы. («Терпила» — на жаргоне означает «потерпевший», «оскорблённый», «униженный». Видимо, наш товарищ имеет в виду рабочих, смирившихся с унижениями, издевательствами, усилением эксплуатации, скотскими условиями работы. Словом, тех рабочих, кто добровольно отказался от борьбы за лучшую жизнь и свободу. — Прим. ред.).
Казалось, объединение такого коллектива невозможно! Обязана добавить, что от классовой борьбы я тогда была далека. Лично мне мешал такой внезапный отбор пятницы только тем, что я находилась на тот момент в активном поиске принца, а внезапное лишение пятниц лишало меня, обещанных мной принцам свиданий. Как-бы мотивация для бунта немного низменна и животна, но простите, был грех.
Так вот, объединилось подавляющее большинство нашей гадюшни. Подхалимы, штрейкбрейхеры (в числе которых была и я, гоня конскую выработку), терпилы.
ВСЕ!
Текст письма небожителям был составлен на русском языке. Переведен на иврит мной лично. Уже по моей инициативе дан на редакцию моей сестре для исправления грамматических ошибок и правки речевых оборотов. Текст обращения к высшему и самому родному заводскому начальству был подписан, практически всем коллективом. И брошен в специальный ящик «Для предложений».
Письмецо то и сегодня бы там валялось, в том ящике! Но я проявила личную, тайную инициативу, о которой рассказала только самым избранным стихийным активистам. Я опять обратилась к сестре за помощью. Она помогла с переводом на английский. Мы переделали текст. Мы — в надежде на ценности самой «демократичной и самой ценящей семью» страны — описали бедственное положение семьи израильского трудящегося из-за неумения планировать рабочий график начальством завода, принадлежащего гражданину той самой заокеанской, «самой лучшей» страны. Письмо пошло на «электронку» уже заокеанского начальства. Близкого к тому, кого нельзя называть, а именно к ВЛАДЕЛЬЦУ. Отправлена «телега» была в пятницу. Как раз в понедельник и прочтут, так мы рассчитали.
В понедельник у меня был выходной. (Уже упоминала о разрыве рабочей недели). Мне рассказали обо всем «оборзевшие» и восставшие против небожителей коллеги. А, я не сказала еще об одной приятной детальке нашего цеха. У полицаихи (должно быть, это мастерица или мелкая начальница. — Прим. ред.) нашей цеховой была привычка — регулярный сбор холопов в круг и многоминутное внушение коллективу, какой он плохой, бездарный, глупый и ленивый. При этом мелькали подробности из её личной жизни, не знаю, зачем нам была необходима эта информация, но мы терпеливо слушали, что её муж обожает чистоту и в грязном доме не станет есть самые наивкуснейшие вкусности, а в такой грязи, какую мы развели в цеху, вообще бы с голоду помер и прочие подобные ненужности. (Старый приём фашистской демагогии. «Доказать» рабочим, что они есть люди третьего сорта, и тут же подменять понятия, переводить разговор на личности, уводить его от существа дела, т. к. разговор по существу может стать опасным для фашистов. — Прим. ред.)
И вот в понедельник собрала сия полицаиха холопов в круг в разгар рабочего времени. И пошли в ход такие угрозы, что я прямо выразила недоумение, отчего никто не включил запись на телефоне! Уже были айфоны и андроиды, если память не подводит, на подходе была самсунговая четверка. Или только-только вышла, неважно, но возможность записать угрозы лишить всех отпусков, выходных, обедов, жизни, девственности и чести — была! А вот не догадались. И меня в тот день не было. (Ничего, боевой опыт приходит не сразу. Главное — это желание рабочих воевать с фашистами. — Прим. ред.).
Стали мы — «оборзевшие» холопы думать, что делать дальше. Послали добровольца проверить, что с нашим письмом, брошенным в отечественный родной заводской ящик «Для предложений». Партизан доложил — письмо из ящика не вынуто! Ага, значит, угрожающая репрессиями и расстрелом реакция родного начальства была на письмо доброму царю, в заокеанскую резиденцию. Вызвалась еще одна «бунтарка-смертница», ссылаясь на личное знакомство с сотрудницей офисного планктона, напомнить той проверять ящичек для писем. Письмецо наше из ящика пропало, как доложила разведка. Неделя шла своим чередом.
И вот в четверг мы, по-прежнему не знали, что с нашей пятницей! Даже с завтрашней! Все в круг! Срочно! Наша полицаиха явно ждала делегации, и делегация явилась народу! Замдиректора собственной персоной, начотдела кадров, бывшая начотдела кадров, вызванная из заслуженного пенсионного отдыха, какие-то небожители помельче, включая нашего цехового нач.производства, какие-то инженеры, всех уже не припомню.
Все сверкают улыбками! Наша полицаиха улыбается шире всех!
Это замечательно, что вы не держите в себе проблемы! Это архипрекрасно, что вы активно сотрудничаете с руководством! Так что вы хотите-то? Вообще пятницы убрать из графика? И тут без угроз никак, пятницы кое-кому были нужны. Ааааа!!!! Без предупреждения заранее не ставить в график пятницы? Вообще без предупреждения ничего не менять? Раз повесили график, пусть и висит? Хорошо! Это такой пустяк! Замдиректора лично пообещал, что впредь не повторится! И напомнил, что такие замечательные и сознательные, такие активно сотрудничающие с руководством и не держащие в себе проблем холопы, должны и впредь ударным капиталистическим трудом нести прибыль любимому хозяину, чья статуя стоит в вестибюле, ну и любимому начальству хорошую зарплату! Надо сказать, слово свое небожитель сдержал. Пока я не ушла с того завода, года через полтора-два, график нам не меняли.
А потом, когда я уже сменила любимого хозяина и любимых начальников, заявился из-за океана сам небожитель. Директор с замом полетели прямиком в Тартар, их судьба после увольнения мне неизвестна. Какие-то экономические трюки вроде. Это бывает. Начальники тоже люди. Но точно указать причину репрессий не могу. Да и неинтересно. Вот уж кого не жаль, так это любимых начальников!
Что можно добавить к этой истории, глядя на оную с классовой позиции? Не рассосется! Как беременность, не рассосется само! Как онкология, само не пройдет! Вам пример из реальной жизни приведен.
Пока трудящиеся молча принимают закручивание гаек, даже таких мелких, как рабочий график, любимое начальство продолжит закручивать гайки! Даже не специально. Просто ему на людей плевать. Оно делает так, как ему надо, даже не надо, а удобно. Как показала эта история, рабочий график вполне возможно было делать без нервотрёпки рабочих.
Просто немного больше и дольше подвигать телом и мозгами, учесть всех больных, отпускников, возвращающихся из отпуска или после болезни. Всего-то потратить несколько лишних минут. И всего-то решить заранее, нужна ли рабочая пятница, а не дергать людям нервы внезапностями. Но даже такую мелочь начальству просто лень делать. Не потому, что оно специально хочет людям подгадить, нет. Просто оно простых людей, людьми не считает! Уже это говорила и скажу много раз.
Собкор РП из Израиля.
От редакции.
1. Письмо нашего товарища ещё раз показало, что объединение рабочих, пусть стихийное вначале, для борьбы за свои насущные интересы не просто возможно — оно содержит в себе зачатки рабочей организации. Несмотря на все усилия фашистской буржуазии, рабочие не превратились и не хотят превращаться в покорный скот. Это значит, что спрос на организацию коллективной защиты своих интересов у рабочих есть. Неправда также, что рабочие не способны к такой организации и все поголовно отказались от борьбы, чтобы не потерять имеющийся кусок хлеба. Именно угроза потерять этот кусок переплетается с попытками капиталистов превратить рабочего человека в скот, лишить его семьи, дома, прав, свободы, чести, достоинства, человеческого облика, культуры. Это не может не вызывать протеста у всех рабочих, кто ещё сохранил в себе элементы человеческой жизни и здравого ума.
2. Нет, в терроре рабочих лень начальства играет вспомогательную роль. И гадит оно сознательно. Без нервотрёпки рабочих буржуазии уже нельзя. Известно, что капиталист через свою администрацию стремится выжать из рабочих как можно больше прибавочной стоимости. Это выжимание, если взять только время и условия работы, состоит из:
- удлинения разными путями и уловками общего рабочего времени;
- уменьшения при этом оплаченного рабочего времени и увеличения неоплаченного, в т. ч. и открытым путём, когда администрация заставляет рабочих идти на переработки и выходы без оплаты, угрожая увольнением за отказ;
- ухудшения условий труда в виде ползучей ликвидации охраны труда, производственного быта, санитарии, гигиены труда;
- уменьшения или отмены гигиенических перерывов и пауз в работе, перерывов между сменами, для чего планируются самые неудобные для рабочих графики;
- уменьшения и фактической ликвидации выходных дней;
- ликвидации элементарных условий для отдыха и питания рабочих на производстве.
Это стремление капиталистов понятно, так как является одним из путей, которым достигается снижение издержек производства, возможность получать наивысшую прибыль. Это экономическая задача буржуазии.
При этом вторая главная задача капиталистов состоит в том, чтобы у рабочих, с одной стороны, оставалось всё меньше и меньше свободного времени, а с другой — чтобы они в этой связи были бы постоянно и до предела измотаны, измучены на работе и особенно после неё. Почему так?
- чтобы не оставалось времени и физических сил даже на простейшую организацию для борьбы за свои экономические интересы;
- то же самое и особенно — для политической марксистской организации рабочих, каковая является самым страшным делом для капиталистов;
- в этой связи — чтобы было трудно появиться рабочим-передовикам, марксистам-самоучкам, появление которых на голову повышает шансы политической организации рабочих на предприятии или в районе;
- чем больше мук и издевательств (особенно мелких, но на каждом шагу, прикрытых внутренним распорядком, интересами фирмы, борьбой с «коронавирусом», «защитой отечества», «заботой о безопасности трудящихся» и т. п.) будет изматывать рабочих, тем больше рабочие лишаются сил, разобщаются, раздражаются, срывают злость друг на друге, чаще болеют, привыкают к унижениям, поддаются мыслям о своей ничтожности; а деморализация рабочих — это едва ли не главное оружие и одновременно важная политическая цель буржуазии.
Буржуазия не в состоянии правильно планировать будущее, поскольку стоит на краю могилы. В силу экономического положения она озабочена интересами ближайшего времени: как ещё годик удержать власть, как не разориться в борьбе с конкурентами в ближайший квартал, как сохранить эксплуататорские порядки, которые трещат по швам. При обеспечении всего этого буржуазия неизбежно издевается и унижает рабочих, доставляет трудящимся всё новые и новые муки, не задумываясь о последствиях. Пройдя через муки и унижения, рабочие от деморализации обязательно придут к боевому «озверению» против своих мучителей и грабителей. Тогда капиталистам не стоит удивляться, что с ними пролетариат обойдётся так круто, как это соответствует его нынешним лишениям, бедствиям, мукам и унижениям.
