«Interessengemeinschaft». Часть 2

← Часть 1

Ещё до получения «независимости» концентрация и централизация капитала в Польше достигла высокого уровня. Следствием этого была высокая степень монополизации в виде концернов, картелей, синдикатов и господство финансовой олигархии, которая возникла в результате сращивания промышленного и банковского капитала. Это сращивание в Польше было дополнено и укреплено срастанием финансового капитала с крупнейшим помещичьим землевладением. Вся эта финансовая олигархия Польши находилась в постоянной зависимости от иностранного капитала.

В основных отраслях производства решающую роль играли несколько крупнейших предприятий, объединённых в картели и синдикаты. В угольной промышленности и металлургии имелись 23 крупные акционерные компании, каждая с капиталом свыше 5 млн. злотых. Более 50% совокупного акционерного капитала этих компаний приходилось на три фирмы: Катовицкое горно-металлургическое общество, «Верхнесилезские объединённые металлургические заводы Гуты Крулевска и Лаура» и компания «Гута Покуй».

В 1928 г. Катовицкое горно-металлургическое АО объединилось с фирмами «Бисмарк» и «Силезия». В 1929 г. это АО слилось с АО «Верхнесилезские объединённые металлургические заводы Гуты Крулевска и Лаура». В результате возник крупный угольно-металлургический концерн «Вспульнота интересув». Вскоре 35% акций этого концерна покупает американо-германская акционерная компания «Консолидэйтид стил корпорейшн». Этой компанией владела «Юнайтед Стейтс стил», хозяином которой был банк Моргана.

Компания «Вспульнота интересув» имела собственного капитала на 260 млн. злотых, заёмного (акционерного) капитала — 54 млн. злотых. Она производила 30% всего польского кокса, 37% чугуна, 44% стали, 40% проката, 55,5% металлоизделий. На предприятиях компании в 1923 г. работало 45 000 рабочих и служащих.

Одновременно с концерном «Вспульнота интересув» в результате разорения отдельных капиталистов, поглощения их предприятий, обмена контрольными пакетами акций, финансовых сделок, иностранных займов и других многочисленных махинаций был создан огромный металлургический концерн «Гута Покуй». В него вошли шахты Баллестрема, акционерная компания «Феррум», литейные заводы в Сюхеднюве и Кельцах, акционерные компании «Зеленевский», «Фитцнер и Гампер», «Польские заводы Бабкок–Зеленевский» и «Паровозостроительный завод». На предприятиях этого объединения работало около 60 000 рабочих.

Эти два мощных концерна держали в своих руках 42% всего производства кокса в стране, 70% добычи железной руды, 66% производства стали, 71% производства проката, 74% производства металлоизделий. По официальным (уменьшенным) данным прибыли концерна «Вспульнота интересув» в 1937 г. составили 4 млн. 655 тыс. злотых.

В текстильной промышленности ведущую роль играли лодзинские компании, которые были одними из крупнейших в Европе. Это Видзевская мануфактура (250 000 веретён, 15% всех веретён в Польше), «Шайблер и Громан» (12%), «К. Познанский» (10%). О высокой концентрации производства в Польше говорил такой факт: если в Германии на одну фабрику приходилось где-то 26 000 веретён, то в Польше — более 38 000. 3,9% всех польских текстильных фабрик сосредоточили у себя 57% всех рабочих, занятых в текстильной промышленности, а 42% фабрик охватывало лишь 3,5% рабочих-текстилей.

В цементной промышленности Польши господствовали два концерна. Первый состоял из пяти акционерных компаний («Фирлей», «Сольвей» и др.), второй из четырёх («Высока», «Волынь» и др.).

Процесс концентрации и монополизации шёл во всех отраслях производства. Капиталисты и правительство считали это «особенно благоприятным явлением, находящимся в резком контрасте с общим мрачным фоном польской хозяйственной жизни».

В 1928 г. четыре крупнейших частных банка Польши («Банк звёнзку спулэк заробковых», «Банк хандлёвы в Варшаве», «Банк дысконтовы», «Повшехны банк звёнзковы»), 8% всех акционерных банков страны, сосредоточили в своих руках 43% общей суммы вкладов, 39% кредитов, 38% иностранных депозитов. Эти банки были теснейшим образом связаны с синдикатами и концернами. «Банк хандлёвы» с 1923 г. путём кредита, финансирования и участия в паях был связан с 28 промышленными (горная, металлургическая, металлообработка, сахарная, нефтяная и пр. отрасли), транспортными и торговыми компаниями. Банк был ведущим акционером таких крупных предприятий, как «Островецкое металлургическое АО», «Моджеювские предприятия», машиностроительный завод «Фитцнер и Гампер», Гданьский судостроительный завод, Паровозостроительный завод, АО «Явожно» и др.

«Повшехны банк» был связан с 48 компаниями нефтяной, металлургической, цементной, сахарной, текстильной, деревообрабатывающей, химической, бумажной и иными отраслями промышленности. В их числе были мощные цементные компании «Щакова», «Высока», «Волынь», крупные сахарные предприятия «Ходорув», машиностроительные компании «Паровоз», «Поциск», «Зеленевский» и т. д.

На основе сращивания промышленного капитала с банковским при сращивании первых двух с крупнейшим помещичьим землевладением, представители которого заседали в наблюдательных советах банков и промышленных компаний, в Польше сложилась группа экономических диктаторов страны, финансовая олигархия. Ей и принадлежала вся власть в стране. В её руках находился целиком послушный ей государственный аппарат. В состав польской финансовой олигархии входили как польские, так и иностранные (немецкие, французские, американские, английские, бельгийские) капиталисты и их представители.

Часто спрашивают, как выглядят «персонально» эти самые финансовые капиталисты? Кто эти экономические диктаторы страны? Вот пример. Представитель «Левиафана» — Центрального союза промышленности, торговли и финансов Альфред Фальтер. Он являлся одновременно:

• председателем Объединения верхнесилезских каменно-угольных шахт;
• членом наблюдательных советов акционерных компаний «Гута Покуй», «Феррум», «Фитцнер и Гампер», Объединения коксовых заводов;
• членом правлений компаний «Годулля», «Вирек», «Рыбницкое товарыство», Рудзского каменно-угольного товарищества, Томашувской фабрики искусственного шёлка и четырёх других компаний;
• членом наблюдательного совета Польского банка;
• вице-председателем «Банка хандлёвы в Варшаве».

Таким образом Фальтер участвовал в компаниях с общим акционерным капиталом в 350 млн. злотых. Предприятия этих компаний давали 6 млн. т. угля, 30% всей продукции рудно-металлургической промышленности, владели около 40 000 га земли. На предприятиях работало свыше 30 000 рабочих. Фальтер представлял интересы, в основном, немецкого и польского финансового капитала. Но в то же время он был членом исполнительного комитета Международной торговой палаты, председателем Польско-английской и Польско-скандинавской торговых палат, а также экспертом польского правительства при Лиге наций. Всего по трём последним должностям Фальтер получал жалованья около 180 000 злотых в год. По своим должностям в компаниях Фальтер получал только «жалованья» около 1 млн. злотых в год. Какая часть акций и общего капитала этих компаний ему принадлежала, установить не удалось.

Другой представитель «Левиафана» — Юзеф Жихлинский. Был одновременно:

• председателем Банка сахарной промышленности;
• вице-председателем «Банка хандлёвы в Варшаве», вместе с Фальтером;
• членом наблюдательных советов Польского банка и 4-х других банков;
• членом наблюдательных советов Катовицкого горно-металлургического АО, акционерных компаний «Верхнесилезские объединённые металлургические заводы Гуты Крулевска и Лаура», «Силезские цинковые рудники» и ещё 6-ти предприятий пищевой промышленности.

В общей сложности Жихлинский представлял интересы 16-ти капиталистических фирм, банков, промышленных компаний в сахарной (100% производства сахара в Польше), горной и металлургической промышленности (около 50% всей продукции страны) с общим капиталом в 450 млн. злотых. На предприятиях этих компаний было занято 60 000 рабочих.

В состав президиума «Левиафана» входил Пётр Джевецкий. Он был членом 21 наблюдательного совета различных компаний, в т. ч. 3-х банков. В «Левиафан» входил Юзеф Пшедпельский. Был председателем Союза польской металлургической промышленности, вице-председателем Союза цементных заводов и т. д. Другие финансовые магнаты Польши: Гласков, Кшиштонов, Левальский, Шайблер, Гливиц, Веллиш. Союзы этих капиталистов с хозяевами германских трестов тяжёлой промышленности Фликом, Стиннесом, Пилером, Лекаем, американцами Гарриманами и Росси и др. — свидетельствовали о космополитическом характере капитала, правившего Польшей. Эти имена часто встречались в списках правлений, наблюдательных советов и советов акционеров промышленных компаний и банков Польши. В этих правлениях и советах переплетались интересы польского и иностранного капитала. Но всё же главные центры, распоряжавшиеся польской промышленностью и банками, находились в Берлине, Нью-Йорке, Париже, Лондоне.

Особенностью финансового капитала в Польше была тесная связь с крупнейшими помещиками — земельной аристократией. Князь Станислав Любомирский был председателем и членом 13 наблюдательных советов, в т. ч 2 банков, 3 мощных горно-металлургических компаний, 4 крупных машиностроительных и цементных компаний, страховых и других фирм, совокупный капитал которых составлял более 200 млн. злотых, 60 млн. лир и 50 млн. франков.

Ещё семь других князей Любомирских входили в состав 15 различных наблюдательных советов. Граф Альфред Потоцкий был членом 11 наблюдательных советов, 12 других графов Потоцких состояли в 26 наблюдательных советах.

Таким образом, теснейшая уния банков, промышленности и крупного помещичьего землевладения под эгидой иностранного капитала выражала собой высокую концентрацию и централизацию капитала и вела к дальнейшей его монополизации — к созданию в большинстве отраслей промышленности полной монополии 1-2-3 крупнейших фирм и росту участия этих фирм в международных картелях.

Рост польских монополий усилился после фашистского переворота 1926 г. Но скачок монополизации польского капитала произошёл после 1929 г., когда встал вопрос о перекладывании всего бремени кризиса на плечи широких масс трудящихся. Чтобы при этом не допустить революционного взрыва в стране, финансовому капиталу был особенно нужен фашизм и соответствующий государственный аппарат.

К 1930 г. ведущими монополиями стали:

• Всепольская угольная конвенция, захватившая 98% добычи угля в Польше и контролировавшая предприятия с 127 000 рабочих;
• синдикат польских металлургических заводов, контролировавший 100% металлургических предприятий страны;
• Банк сахарной промышленности, контролировавший 90% сбыта сахара на внутреннем рынке и весь экспорт сахара за границу;
• нефтяной синдикат;
• картель прядильных фабрик.

Отдельные предприятия и концерны входили одновременно в состав нескольких картелей. Концерн «Гуты Крулевска и Лаура» входил в состав 10 картелей. Катовицкое горно-металлургическое АО — в состав 12 картелей.

Это означало, что к 1939 г. монополизация промышленности и банков зашла так далеко, что в основных отраслях производства утвердилось полное господство одной-двух гигантских монополий, тесно связанных с иностранным капиталом и зависимых от него. Буржуазия открыто признавала, что объединённый капитал имеет огромное влияние в стране. «…Во многих случаях влияние это проявляется под видом контроля, в ряде случаев оно означает полное руководство участками хозяйственной жизни, за которыми… следует политический контроль» [1].

Подчинение Польского государства монополиям шло, в том числе, через развитие личной унии между крупным капиталом и государственной верхушкой. В 1928 г. в Совет «Левиафана» входило 7 бывших министров промышленности и торговли и 3 бывших министра финансов. Высшие государственные чиновники вводились монополиями в свои наблюдательные советы, правления и дирекции. При этом капиталистические магнаты занимали высшие посты в государственном аппарате. Так, Чеслав Клярнер, который был министром промышленности и торговли, а также министром финансов Польши, состоял членом наблюдательных советов 12 крупных компаний, в т. ч. «Западный банк», «Страховицкое горно-рудное товарищество», «Товарищество механических предприятий», «Гданьский судостроительный завод», «Польские казённые рудники», «Электро-объединение Радом», «Варшавское страховое общество», «Кредитное промышленное товарищество». Во многих правлениях и советах Клярнер был председателем или заместителем председателя. Кроме «представительского» жалованья по каждой должности (это около 0,5 миллиона злотых в год), Клярнер был одним из главных акционеров-совладельцев многих компаний и получал соответственную часть монополистической прибыли.

Ещё один министр промышленности и торговли, Юзеф Кедронь, был одновременно председателем правления концерна «Верхнесилезские объединённые заводы Гуты Крулевска и Лаура». В состав этого правления входили А. Гарриман, граф Потоцкий, князь Любомирский, немецкий магнат Флик. Кедронь вместе с тем был членом наблюдательных советов Страховицкого горно-рудного товарищества, Гданьской судоверфи, завода взрывчатых веществ, принадлежавшего германской фирме «Лигноза» (хозяин — рурский монополист Фёглер).

О том, насколько прибыльными были функции министра Кедроня в советах монополий и как высоко ценил услуги министра иностранный и польский финансовый капитал, свидетельствует такой факт. После 5 лет «работы» Кедронь покинул пост председателя концерна «Гуты Крулевска и Лаура». В этой связи правлением концерна ему было выдано 300 000 злотых единовременного вознаграждения и ежегодная пенсия в 60 000 злотых. (Для справки: в 1933 г. легковой автомобиль «Фиат» стоил в Польше 4 500–5 000 злотых).

Тут надо учесть, что такие %% по акциям, «наградные» и «пенсионные» Кедронь и другие государственные деятели Польши получали на третьем году экономического кризиса. Тогда буржуазия дурачила рабочих ложью о нерентабельности предприятий, в стране было официально зарегистрировано 345 000 безработных, из которых ¼ получала мизерные пособия. В действительности в 1932 г. число безработных в Польше было 985 000 человек, не считая деревни. Тогда средний годовой доход рабочего составлял 986 злотых, а на одного человека в рабочей семье из трёх человек приходилось 384 злотых, т. е. около 1-го злотого в день [2]. Сравните одну только «пенсию» Кедроня в 60 000 в год и доход польского рабочего в 986 злотых в год.

Идём дальше. Заместитель начальника польского генерального штаба, видный фашист периода «санации» генерал Роман Гурецкий был одновременно председателем «Банка господарства крайовэго» (БГК), председателем «Страховицкого горно-рудного общества», фирм «Азот» и «Польская химическая промышленность», Общества по эксплуатации месторождений калийных солей.

Анджей Вежбицкий, одна из центральных фигур польской финансовой олигархии, был председателем правления и главным директором «Левиафана», членом наблюдательных советов и председателем 16 крупных польских и иностранных банков и концернов. Одновременно Вежбицкий был министром промышленности и торговли, делегатом правительства Польши на Парижской мирной конференции, а с 1926 г. — председателем Совета при экономическом комитете совета министров Польши, а также депутатом сейма.

Министрами сельского хозяйства и земельной реформы Польши были крупнейшие помещики: графы Рачинские, Хлаповские, Незабитовские.

Аналогичное положение было в эсеро-меньшевистском правительстве Керенского в 1917 г. Министр этого правительства Пальчинский саботировал все меры обуздания капиталистов и их мародёрства, их грабежа казны на военных поставках. За это после ухода из министерства Пальчинский был «награждён» капиталистами «тёплым» местечком с жалованьем 120 000 р. в год.

Тогда же бывший министр иностранных дел царского правительства Покровский и бывший председатель совета министров граф Коковцов были приняты в совет Русского банка внешней торговли. В то же время действующие министры Временного правительства России — Гучков, Терещенко, Коновалов были директорами, пайщиками и фактическими хозяевами сразу в нескольких крупных банках. Сегодня министр — завтра банкир. Сегодня банкир — завтра министр. Так обстоит дело везде, где царствует капитал. То же самое происходит в России и других странах сейчас. Только фашисты тщательно скрывают, как и чем был награждён тот же Шойгу, Герасимов и пр. за разбой на Украине.

В угольной и рудной промышленности Польши взаимные переходы в государственный аппарат были обычным делом. Высокие государственные чиновники переходили работать в концерн. Поработав там, возвращались на государственную службу в те министерства и департаменты, которые были наиболее полезны для интересов концернов. После работы в министерстве, если чиновник показывал себя монополиям «с лучшей стороны», его снова забирали в совет или правление концерна. При этом когда чиновник был на государственной службе, ему выплачивалось «жалованье» как члену совета или правления монополии. Он получал два жалованья сразу, а если имел акции той монополии, чьи интересы представлял с помощью государственного аппарата, то получал ещё и дивиденды по акциям, т. е. часть монопольной прибыли.

Ясно и понятно, что в таких условиях министр или высокий чиновник будет служить «на совесть» не стране и народу, а интересам «Гуты Крулевска и Лаура» или «Банка хандлёвы». Или «Роснефти», ВТБ или «Метинвеста» и т. д.

При этом, как только чиновник «дорастал» до известной должности в госаппарате, он всеми силами стремился обратить на себя внимание той или иной монополии, чтобы эта монополия взяла его к себе на службу — официально, но чаще всего не официально, а как своего «агента влияния» в аппарате. Если чиновник был полезен монополии, она не только платила «за услуги» в несколько раз больше государственного жалованья, но и старалась продвигать его по службе.

Ясно, что такой чиновник был послушным и «ревностным» исполнителем воли и интересов хозяев такой монополии. Если учесть, что вся «верхняя часть» государственного аппарата Польши или другого буржуазного государства насыщена такими чиновниками, то нетрудно понять, кому служил и служит такой аппарат. Внешние конфликты между министерствами и ведомствами, показательные аресты чиновников, снятие с должностей и т. п. — это отражение конкурентной борьбы монополий между собой за влияние на государственный аппарат, государственные заказы, места для «своих» людей.

Наиболее благоприятным местом для формирования «хозяйственного руководителя» и «государственного деятеля» в одном лице были государственные предприятия, особенно т. н. «смешанные» предприятия с государственным и частным капиталом, предприятия, находящиеся под «секвестром» и «санированные» предприятия. Должности в наблюдательных советах и ревизионных комиссиях таких предприятий занимали чиновники — как представители государства. Эти должности были для них дополнительным, в несколько раз превышающем жалованье, источником дохода.

Сильнейшее стремление чиновников попасть в советы и «санационные» комиссии предприятий и акционерных обществ, работа в таких советах и комиссиях вырабатывала сознание общей материальной заинтересованности и классовой общности между государственными чиновниками и хозяевами частных компаний. Так складывался контингент кандидатов на должности в советах и правлениях синдикатов и концернов. Эти кандидаты отбирались представителями монополий из среды государственных служащих, начиная с начальника «нужного» отдела и выше, а также из более мелких чиновников, так или иначе обслуживающих крупную промышленность. Возникает довольно узкий круг лиц, принадлежащих к одной группе «обслуживающих» картели и концерны. Эти лица стараются действовать так, чтобы иметь возможность переходить с государственной службы в советы монополий, а из советов — обратно на государственную службу.

Так, было много случаев, когда представители государства в смешанной или «санированной» компании обращались к её частно-капиталистическим хозяевам с просьбами оставить их в органах управления компании после «снятия секвестра», когда компания, «оздоровившись» за счёт государственного бюджета, станет полностью частной (положив в карман огромные государственные субсидии).

Ясно, что такие «стражи государственного интереса» в «санированных» или смешанных предприятиях, в сущности, были исполнителями и защитниками интересов той группы финансового капитала, которая была совладельцем фирмы. Стычки между государством и частными предпринимателями в таких смешанных или «секвестированных» предприятиях были борьбой, идущей «для видимости», чтобы одурачить общество и внушить ему, что государство «стоит на страже общих интересов народа».

Процесс сращивания и полного подчинения государственного аппарата монополиям особенно быстро и наглядно шёл в армии. Генералы и офицеры, занимавшие высокие или «нужные» должности в армии, просто покупались финансовым капиталом. Многие генералы и высшие офицеры были председателями, вице-председателями и членами советов или правлений крупных компаний, особенно в металлообрабатывающей, химической и военной промышленности. Генералы предъявляли сильный «спрос» на хорошо оплачиваемые должности в советах промышленных товариществ. Это приводило к полному подчинению дела снабжения армии, её вооружения — интересам отдельных картелей и концернов, как польских, так и международных. При решении вопросов снабжения армии решающую роль играли интересы той или иной группы финансового капитала и материально зависимых от неё высоких государственных чиновников.

Как именно «решались» вопросы снабжения польской армии, хорошо показали полковник Горак и генерал Райский в своих книгах [3]. Райский, пытаясь снять с себя ответственность за катастрофическое состояние польской авиации к 1939 г. и оправдаться от обвинений во взяточничестве и сотрудничестве с гитлеровцами, приводит, тем не менее, факты, разоблачающие других чиновников, грабительские методы финансового капитала и полную национальную измену фашистского правительства Польши.

Так, авиационная фирма «Пляге–Ляскевич» получила от армии заказ на поставку 300 боевых самолётов в год в течение 3-х лет. По истечении трёх лет оказалось, что фирма поставила в армию только 70 самолётов устаревшей конструкции и плохого качества. Это привело к большому числу авиационных аварий с жертвами. Лётчики называли самолёты этой фирмы «летающими гробами».

Несмотря на это, фирме были выплачены в виде задатка крупные суммы, которые почти равнялись всей сумме заказа. Через три года «задаток» этот с фирмы никто не потребовал, и несколько миллионов злотых «растаяли» где-то на швейцарских счетах владельцев «Пляге–Ляскевич». Больше того, когда фирма была вынуждена объявить о своём банкротстве, командование польской авиации взяло в аренду авиационный завод фирмы за 100 000 злотых в год — непомерно высокую плату.

А дело было в том, что примерно 30% «задатка» и арендной платы, которую армия заплатила фирме «Пляге–Ляскевич», ушло высшему командованию польской авиации, в которое входил и генерал Райский.

Немало заработала на «укреплении обороноспособности государства» и другая фирма — «Бяла Подляска». Фирма получала обильные кредиты и субсидии от государства на производство боевых самолётов. Председателем правления фирмы был помещик Розенверт-Ружичка. На его землях строился авиационный завод фирмы.

На строительство завода и аэродрома фирма получила 2,8 миллиона злотых государственной субсидии. Для строительства нужен участок земли. Поэтому Розенверт, владелец земельных угодий Бяла Подляска, продаёт председателю АО «Бяла Подляска» Розенверту 70 га земли для строительства аэродрома за 1,5 млн. злотых, хотя рыночная стоимость этой земли составляла 95 000 злотых.

Из оставшейся субсидии АО «Бяла Подляска» выплачивает своему председателю Розенверту миллион злотых наличными как «председательское жалованье». После этого речи о строительстве нового аэродрома уже не шло. Не осталось даже денег для выплаты зарплаты рабочим и служащим фирмы.

Продолжение будет.

Подготовили: И. Белый, М.Иванов.

• [1] Statystyka Karteli w Polsce, r. 1935.
• [2] Данные рассчитаны на основе работы S. Derengowski, Proba szacunku dochodow robotniczych z pracy w Przemysle 1928–1932 r., Warszawa, 1932.
• [3] А. Horak, Kraj pamieta, inowi, oskarza I zrada, Londyn, 1943, str. 18. Z. Rayski, Slowo prawdy o lotnictwie polskim 1919–1939, Londyn, 1948, str. 16.