История должна служить не для затемнения, а для разъяснения основных вопросов нынешней политики. В этом её смысл, в этом её значение для марксиста. История есть объяснительная глава к политике. И в этом состоит связь истории с практикой. Марксизм, как известно, не догма, а руководство для действия. В этом подчёркнута та сторона марксизма, которую сплошь и рядом упускают из виду. А упуская её из виду, мы подрываем его коренные теоретические основания — диалектику, учение о всестороннем и полном противоречий историческом развитии. Мы подрываем его связь с определёнными практическими задачами эпохи, которые могут меняться при каждом новом повороте жизни. То, что сегодня кажется невероятным, «противоречащим» теории, завтра становится фактом.
У нас много людей, невнимательных к условиям подготовки и развития массовой борьбы. Их доводят до отчаяния и анархизма долгие отсрочки решительной борьбы против капитализма в Европе и России. Недалеко то время, когда эти люди увидят, как близоруко и малодушно было их анархическое отчаяние. Не отчаяние, а бодрость и решительность надо брать из того, что буржуазия схватилась за всемирный фашизм и мировую войну, как за последние средства спасения капитализма. Яснее, чем раньше, наметился враг. Например, нынешний раздел Украины и деляческий торг её богатствами и жизнями народа показал украинским рабочим национальную измену, полную ничтожность, бесхарактерность и рабскую подлость «своей» буржуазии, исключительное значение самостоятельности демократических масс, необходимость самого резкого размежевания пролетариата от всей фашистской буржуазии. Кто после этого позорного торга и раздела говорит о не-классовой политике, о классовом мире, защите фашистского отечества, того стоит посадить в клетку и показывать рядом с каким-нибудь бенгальским тигром.
Как раньше враждующие графы или герцоги отбирали земли у своих вассалов — задолжавших мелких дворянчиков, требуя при этом воевать за «своего» господина, так и сегодня два международных хищника отобрали вотчины фашиствующих буржуа — «патріотів України». Отчаянно смелая против своего пролетариата и трудящихся, фашистская буржуазия Украины трусливо и по-хамски омерзительно стелет свою страну под ноги империалистов США и России. «Патриоты Украины» поступают по существу так же, как в 1938–1940 гг. поступали перед Гитлером другие «патриоты» — Прейс, Батя, хозяева Живностеньского банка и «Шкоды» в Чехословакии, Вежбицкие и Потоцкие в Польше, банкиры Бельгии, Шнайдеры, Дассо, Петэны и Лионский банк во Франции. Эти «патриоты» продали свои народы в лапы врагу и выбросили за борт суверенитет, а их единственные пожелания к гитлеровцам сводились к тому, чтобы выторговать себе больший кусочек участия в эксплуатации и грабеже своей страны.
Точно та же политика украинских капиталистов. Они ясно показали, что согласны на оккупацию, истребление народа и разорение страны, лишь бы спасти капитализм, сохранить свои капиталы, лишь бы не допустить на Украине народно-освободительной войны, которая грозила бы перерасти в пролетарскую революцию.
Империалистический раздел чужих стран — дело для капитализма не новое. Возьмём Манчжурию. С начала эпохи империализма и до 1945 г. она представляла собой один из пунктов, за обладание которым велась борьба империалистических держав. Продвижение Российской империи на Дальнем Востоке начинается в середине XIX в. К этому времени русское самодержавие подчиняет своему господству большие территории на Дальнем Востоке, царизм подходит к границам Манчжурии. В 1854 г. основывается Хабаровск, в 1860 г. заключается т. н. «Игнатьевский договор», закрепляющий за самодержавием захваченные земли.
В это же время с юга в Манчжурию проникает английский капитал. После двух англо-китайских войн, в 1858 г., заключается Тяньцзинский договор, по которому для иностранцев Китай открывает несколько портов, в т. ч. Инкоу в Южной Манчжурии. С 1861 г. в этом порту уже сидит английский консул, а к 1878 г. торговый оборот Инкоу достигает 10 млн. хайгуанских таэлей (около 1 млн. ф. ст.).
Вскоре в борьбу за Манчжурию вступает и Япония. После переворота Мейдзи в 1866 г. Япония быстро идёт по капиталистическому пути. Быстрая концентрация и централизация японского капитала приводит к возникновению дзайбацу — мощных монополистических групп, в т. ч. гигантов тяжёлой промышленности, как «Син ниппон сэйтецу», «Мицубиси», «Кавасаки», «Исикавадзима». В Японии узкий рынок, скудное сырьё, очень мало ценных сельскохозяйственных земель, что делает японский империализм чрезвычайно агрессивным. У руля страны стоит блок финансового капитала и крупнейших феодалов в лице монархии и военщины. Этот блок, молодая тяжёлая промышленность и капитализирующаяся феодальная верхушка Японии, становится на путь широких военных захватов, ищет рынков, дешёвого сырья, плодородных земель и других объектов эксплуатации за пределами своего «отечества», на ближайших территориях материковой Азии. Энергичная деятельность английского капитала в Китае, начало строительства русским самодержавием Сибирской трансконтинентальной железной дороги к Манчжурии подталкивают японский империализм к решительным выступлениям.
В 1894 г. японская армия вторгается в Китай, в Южную Манчжурию. Начинается японо-китайская война. По её результатам Япония захватывает большой кусок Южной Манчжурии, почти всё морское побережье страны и Корею. Однако на сцену выступают царская Россия, Франция и Германия. Японии категорически «советуют» не жадничать в Китае, отказаться от Южной Манчжурии и сократить свои аппетиты в Корее. В 1896 г. царское правительство заключает военно-союзный договор с Китаем и контракт на постройку Китайско-восточной железной дороги через Северную Манчжурию. Через два года российский империализм военной силой захватывает Порт-Артур и Дальний, как раз те территории, на которые метила Япония. Грабёж Манчжурии (вырубка ценного леса, захват и раздача русским помещикам и капиталистам обширных земель и т. п.) вскоре закрепляется договором с Китаем об аренде Ляодунского полуострова и концессией на железную дорогу из Северной Манчжурии к незамерзающему порту на юге. В 1899 г. Англия и Россия заключают договор «о железнодорожных сферах в Китае», по которому Манчжурия открыто считается русской «сферой». Манчжурия превращается в полуколонию русского империализма, которая стремительно превращается во внутреннюю колонию России, в её «интегральную часть». Российский империализм торжествует победу: японский конкурент отброшен не только из Манчжурии, но и потеснён в Корее. Правящим кругам России кажется, что они стоят в Манчжурии крепкой ногой. Царская бюрократия начинает именовать Манчжурию «Желтороссией».
Чьими интересами руководился царизм в своей дальневосточной политике грабежа и захвата? Политика царского правительства была выгодна кучке капиталистов-тузов, которые вели торговые дела с Китаем, кучке фабрикантов, производивших товары на азиатский рынок, кучке подрядчиков, наживавших бешеные деньги на срочных железнодорожных и военных заказах правительства. В захвате земель Манчжурии была кровно заинтересована дворянско-помещичья верхушка России (Юсуповы, Романовы, Трубецкие, Бродские, Пуришкевичи, Марковы и пр.). Империалистическая политика самодержавия была выгодна кучке служивого дворянства, занимавшего высокие места на гражданской и военной службе (%% от государственных заказов, места в правлениях «дальневосточных» банков и предприятий, быстрый рост в чинах, непосредственное участие в грабеже Китая, повышенное жалованье, большие командировочные и «прогонные», наделение землёй «за службу» в Манчжурии и т. п.).
К тому времени, когда Россия захватывала Манчжурию, китайский феодализм переживал последнюю стадию разложения. Феодальные сатрапы в провинциях, как и феодально-бюрократическая верхушка Китая, находились на откупе у империалистических государств. В частности, царское правительство тратило сотни тысяч рублей на подкуп манчжурских цзянь-цзюней (мелких князьков).
Слабостью Китая того времени было и то, что для азиатского ростовщического капитала отпадение той или иной провинции, находящейся вне сферы его влияния, не было существенной потерей. Главная масса населения — забитое тёмное крестьянство — было ещё слишком инертным, «спящим». И даже тогда, когда оно восставало против невыносимой феодально-ростовщической эксплуатации, оно ограничивалось пределами своего уезда или провинции.
Дело начало меняться к концу 90-х гг. XIX в. Иностранный империализм быстро проникал в Китай. Это сопровождалось в Манчжурии ограблением населения русскими крепостниками и капиталистами и усилившейся ростовщической кабалой. Всё это настолько завинтило пресс эксплуатации, настолько усилило тяжесть существования трудящихся масс, что их возмущение стало неизбежным. Это возмущение вылилось в т. н. «боксёрское восстание» 1900 г. Но это восстание возглавляла часть местной феодально-бюрократической верхушки. Её усилиями революционное содержание восстания, по сути дела, национально-революционного движения, было выхолощено, удар боксёрского восстания был отведён от феодалов и ростовщиков. И в конце концов восстание было предано своими руководителями и удушено при их же помощи.
После поражения боксёрского восстания Манчжурия оказалась ещё крепче придавлена царизмом. Царская военщина воспользовалась восстанием для широкого военно-феодального ограбления местного населения. После подавления восстания царские оккупанты в Манчжурии чувствовали себя как дома. Правительству в Пекине были предъявлены требования, которые означали полное и исключительное господство царской России над Манчжурией при полу-формальном сохранении там китайского суверенитета.
Но с таким усилением российского империализма на Дальнем Востоке не могли согласиться английские банки. Английское правительство решает поддержать Японию, отношения которой с царской Россией крайне обострились. Японское правительство потребовало, чтобы Россия эвакуировалась из Манчжурии. Царизм на это не соглашался, собираясь продвинуться ещё дальше, захватить Корею и далее, вплоть до Шаньдунского полуострова. Тогда японское правительство, заручившись поддержкой Англии и США, решилось на войну. В Манчжурии почти полтора года шла кровавая бойня двух империалистических грабителей за раздел добычи — русско-японская война. Россия в этой войне потерпела поражение. Всемирно-историческое значение поражения царизма состояло в том, что катастрофа правящей и командующей России показалась всей европейской буржуазии «страшной». Эта катастрофа означала гигантское ускорение всемирного капиталистического развития, ускорение истории. А буржуазия очень хорошо знает по своему горькому опыту, что такое ускорение есть ускорение социальной революции пролетариата. Поэтому империалисты США, Англии и Франции поспешили на выручку царской России, спасая её миром с Японией и кредитами от нараставшей революции.
Поражение царской России принесло Манчжурии вместо одного империалистического угнетателя сразу двух новых хозяев. Аренда Ляодуна, южная ветка КВЖД до Чанчуня, фушунские угольные копи и другие предприятия русского правительства перешли к японцам. В конце 1905 г. японское правительство вынудило Пекин заключить договор, по которому не только признавались японские «права» на Южную Манчжурию, но японский капитал получал дополнительные «права», закабалявшие Южную Манчжурию ещё сильнее, чем это делал царизм. Русский империализм, угнетавший Манчжурию не хуже японцев (разве что не рубили голов на улицах и не делали казни «тысячи кусочков»), остался владеть «полосой отчуждения» КВЖД в Северной Манчжурии и сохранил ряд других специальных прав, что делало царизм фактическим хозяином Северной Манчжурии. Тут же сказалась классовая общность русских и японских эксплуататоров. Разделив Манчжурию, бывшие враги быстро примирились, нашли общий язык и заключили ряд договоров, оформивших русско-японский союз на базе дележа и грабежа Манчжурии.
Быстрое и основательное сближение двух хищников подталкивалось тремя обстоятельствами. В ходе подготовки к переделу мира и в ходе оформления группировок «великих» империалистических держав Россия и Япония оказались в одном лагере, имея, таким образом, общих «друзей» и общих врагов. Во-вторых, такие общие «друзья», как США и Англия, вели упорные и энергичные попытки вытеснить хотя бы частично японский и русский капитал из Манчжурии и занять их место. В-третьих, Китай пытался давать отпор возраставшим аппетитам двух забравшихся в Манчжурию империалистов, стремясь вернуть её себе.
Русско-японские договоры 1907 г. (открытый и секретный), 1910 г. (такие же) и 1912 г. (секретный) точно разграничили сферы влияния и говорили о совместном отпоре притязаниям других империалистов на Манчжурию. Россия и Япония договорились о «дружественном нейтралитете» одной стороны, если другая сторона предъявит Китаю какие-либо требования по манчжурским вопросам в своей зоне оккупации. Границей «сфер влияния» определили линию, разделявшую Манчжурию на северную и южную, а затем по меридиану Пекина, 116о 27’ восточной долготы. Всё, что было к югу и востоку от этой линии, вплоть до Великой Стены, признавалось японской сферой. Северная Манчжурия, Внешняя и Внутренняя Монголия западнее пекинского меридиана признавалось вотчиной России. Эти договоры сообщались правительствам Англии и Франции — союзникам России и Японии по разделу колоний. Англия и Франция признали раздел Манчжурии и Монголии между Японией и Россией.
Что касается США, то первые попытки проникнуть в восточную Азию американский капитал предпринял в 70-е гг. XIX в. В целом, эти попытки успешными не были, за изъятием Кореи, где к началу XX в. влияние группы Моргана было сильнее, чем русского империализма. Однако ещё до русско-китайского договора о постройке КВЖД представители Моргана, Вандербильдта и Астора выдвигали перед китайским правительством и русским посланником в Пекине проекты концессий на строительство железных дорог. Попутно они требовали «политики открытых дверей» в Китай, т. е. прав на приобретение «земель, лесов и копей» в Манчжурии и т. д. Тогда у американских промышленных капиталистов дело не выгорело, однако Астор и его торговая «империя» достигли успеха в области торгового проникновения в Манчжурию. В конце XIX в. американский капитал встал на первое место по ввозу в Манчжурию товаров, опередив все другие державы. Скоро американским банкам стало ясно, что для них главной опасностью в Китае и Манчжурии на данном этапе является агрессия русского царизма, что российский империализм твёрдо намерен захватить значительные области в восточной Азии, в которых уже к тому времени существовали «американские интересы», и которые (области) обещали колоссальные колониальные прибыли. После боксёрского восстания намерения самодержавия к захвату всего восточного Китая стали вполне очевидны для Вашингтона и Уолл-стрит. С этого момента США отдают свою финансовую помощь и политическую поддержку молодому японскому капитализму, имея в виду направить его против российского царизма в Китае.
К концу русско-японской войны группа Моргана, Рокфеллер и другие воротилы США были уверены, что в результате японских побед в Китае и Корее они выиграют не меньше, чем сами японцы. В то время как в Портсмуте граф Витте торговался с японцами об условиях мира, американский железнодорожный магнат Гарриман (он же представитель «Чейз Манхэттен» «Кун-Лееб» и «Сити бэнк», финансировавших японское правительство во время войны с Россией) прибыл в Токио и добился от японского правительства согласия на 50% участия американских фирм в будущей Южно-манчжурской железной дороге и в горной промышленности в той части Манчжурии, которая должна была отойти к Японии.
Но заключив портсмутский договор, закрепив своё господство в Южной Манчжурии, японский империализм оказался не меньшим хищником, чем ранее русский царизм. Не успел ещё Гарриман вернуться в США, как вслед ему полетела телеграмма, аннулирующая договор об участии американского капитала в эксплуатации Манчжурии. Невзирая на помощь США в войне против России и давление Вашингтона на царизм в пользу Японии на переговорах, в области торговли японский империализм в первые же годы после русско-японской войны всеми мерами выживал из Южной Манчжурии американские и английские фирмы.
Американские тресты и банки пытались оспорить у Японии право участия в грабеже и эксплуатации Южной Манчжурии, пробовали проектами «интернационализации» манчжурских железных дорог проникнуть в страну. С таким проектом выступило в 1909 г. само американское правительство. Его предложение подкреплялось угрозой построить в Китае конкурентную железнодорожную сеть с магистральной линией Цзиньчжоу–Цицикар–Айгунь. Договор о постройке уже был подписан делегатами группы Моргана–Шиффа с манчжурским вице-королём. Договор был утверждён китайским правительством. Однако японский и российский империализм решительно противились «интернационализации» и сооружению американцами дороги в Манчжурии. Проекты американского капитала снова потерпели фиаско. Неудача вызвала сильнейшее раздражение в правящих кругах США, вызвав идеи войны с Японией за Манчжурию. Не имея достаточно военных сил, чтобы с оружием выступить против Японии, которая имела тогда в союзниках Англию, а по манчжурским делам и царскую Россию, американский капитал делает ещё один опыт «мирного» завоевания Манчжурии. В октябре 1910 г. группой мощных американских банков был подписан договор с Китаем о займе на 50 млн. долл. «для реорганизации финансов и развития промышленности». Половина этой суммы должна быть израсходована в Манчжурии, а платежи по займу обеспечивались налогами оттуда же. Займ мог стать сильнейшим ударом по «интересам» России и Японии. Предвидя упорное сопротивление этих держав, американские банки пригласили к участию в предприятии правительства Англии, Франции и Германии. Империалисты этих стран потребовали, чтобы в консорциуме участвовали Япония и Россия. А японский и российский капитал принял все меры, чтобы парализовать вредные для себя условия американского займа. В итоге американские банки теряли влияние на займ и в конце концов отстранились от своей затеи.
Каким было отношение различных классов населения Манчжурии к захвату иностранным империализмом своей страны? К этому времени начинает ощущаться наличие нового социального фактора — нарождающейся китайской буржуазии, вернее, таких элементов из эксплуататорских классов, которые были заинтересованы в методах капиталистической эксплуатации, но в значительной мере прибегали ещё к методам докапиталистическим. К этому же времени зарождается и туземный промышленный пролетариат, главным образом, в Южной Манчжурии. Манчжурская буржуазия была в значительной мере продуктом самого иностранного империализма. Некоторая доля капиталов, которые царизм расходовал на строительство КВЖД, оседала в руках феодалов-бюрократов или в руках купцов, подрядчиков и старшин. Гораздо большие средства достались местным господствующим классам во время русско-японской войны, и эти средства получили применение в торговле и промышленности. Правда, то была промышленность ещё мануфактурного или полукустарного типа, где производство было «сколочено» с колёс, на скорую руку для удовлетворения внезапно появившихся огромных потребностей воюющих армий. Поэтому именно в 1904–1905 гг. туземный капитализм совершает прыжок вперёд. Тогда, собственно, и начала складываться местная крупная буржуазия.
Эта буржуазия, родившаяся благодаря империалистической войне и интервенции, была по своей природе не способна к революционной антиимпериалистической борьбе. Тесно связанная с капиталом России и Японии, компрадорская по существу, сросшаяся с феодально-бюрократическим аппаратом, уходящая своими корнями в азиатский ростовщический капитал, манчжурская буржуазия воплощала в себе и феодально-крепостнические формы эксплуатации, и ростовщичество, и современные формы капитализма. Эта буржуазия поэтому была даже более отсталой, более реакционной и ещё менее способной к национально-освободительной борьбе, чем буржуазия какой-либо другой области Китая.
Единственные пожелания, которые она выдвигала, сводились к тому, чтобы выторговать себе большую долю участия в эксплуатации и грабеже своей страны. Её тактика заключалась в воздействии на феодальную верхушку и в попытках использовать противоречия между империалистами. Манчжурская буржуазия выдвигала местным властям обычные для всей китайской буржуазии требования: пересмотр неравных договоров, возвращение прав, уступленных иностранцам, создание регулярной армии и т. п. Манчжурская буржуазия хотела объявить запрет для иностранцев на разработку естественных богатств страны, развить национальное судоходство по Амуру и Сунгари, организовать из местных капиталистов акционерное общество для постройки железной дороги Цзиньчжоу–Айгунь.
Феодальная верхушка и не помышляла вести сколько-нибудь действенную борьбу с иностранным вторжением. Феодалы практиковали старые методы лавирования между империалистами. Уступками одним империалистам они пытались противопоставить их другим и как можно дольше сохранять возникшее положение — возможность кормиться самим на докапиталистической эксплуатации трудящихся. При этом за очередные уступки, читай, предательство, феодалы получали большие или меньшие куши от империалистов. Манчжурский вице-король от лица крупнейших феодалов предлагал обещать американскому правительству огромные выгоды от применения капитала США в Манчжурии. Имелось в виду отдать в руки американцам рыбные промыслы, минеральные богатства и леса, чтобы за это правительство США поддержало дайцинскую династию и помогло вытеснить из Манчжурии Японию и Россию.
Что касается манчжурского крестьянства, то оно после боксёрского восстания не было совсем уж пассивным элементом. Империалистическая и «своя» феодально-ростовщическая эксплуатация крестьянства усиливалась, ввиду чего наиболее неимущая часть крестьянства проявляла активность. Но эта активность выливалась в стихийную, классово не организованную, хунхузническую деятельность. Крестьянство голодало, и чаще всего наиболее сильная и решительная часть бедняков шла самым «простым и ясным» путём — путём грабежа населения, в первую очередь богатых, у кого много продовольствия. Более слабая часть бедного и беднейшего крестьянства умирала, не имея никакой возможности прокормиться.
В отдельных случаях хунхузы выступали против русских и японских оккупантов и против местных эксплуататоров. Однако обычно во главе хунхузских отрядов становились предприимчивые авантюристы, которые превращали их в источник собственного обогащения, быстро гасили у рядовых хунхузов всякие классовые инстинкты и искры классовой борьбы. Эти вожаки организовали сбор «хунхузской подати» не только с иностранных концессий, китайских купцов и помещиков, но и со своего живущего на грани голодной смерти крестьянства. Поэтому движение хунхузов быстро выродилось в кулацкий бандитизм, вроде зеленовщины на Украине, и лишилось поддержки масс.
Как ни слаб и малочислен был манчжурский пролетариат, он давал знать о своём существовании. Забастовки рабочих случались как на туземных, так и на иностранных предприятиях. Забастовка в Инкоу произошла ещё до русско-японской войны и была подавлена царскими войсками. В 1915 г. были столкновения рабочих с английскими войсками на заводе «Английской продуктовой компании», где было убито несколько рабочих.
В Манчжурии на КВЖД работал и русский пролетариат. Рабочие КВЖД, несмотря на военное положение, участвовали в железнодорожной забастовке 1905 г., выступлениях против жандармов и генералов. Существовали русские революционные организации, устраивались маёвки и выступления против царизма. После Октябрьской революции харбинский совет рабочих и солдатских депутатов пытался свергнуть царско-керенское представительство в лице Управления КВЖД. Но старые царские чиновники договорились с китайскими феодалами, и китайские войска разоружили революционные части и ликвидировали совет.
В последний период существования русский империализм несколько раз менял свою манчжурскую политику. После китайской революции 1911 г. даже русская либеральная буржуазия выступила за аннексию Манчжурии. Царизм, однако, в тот момент не решился на крупную авантюру в Китае, хотя Япония и уговаривала его «окончательно» поделить Манчжурию.
Через пару лет, в начале мировой войны, грабительский аппетит русского империализма усиливается. По договору с союзными державами вся северная Манчжурия должна была стать «компенсацией» России после победы над Германией. Но по мере поражения царских войск в Европе позиции русского империализма в Манчжурии ослабли. Его начинает вытеснять Япония и отчасти США. В 1916 г. под давлением усилившейся японской агрессии царизм, «занятый» разбоем в Галиции и Польше, был вынужден заключить договор с Японией, по которому он отдавал на милость Японии весь Китай и даже обещал прийти на помощь, если кто-то будет покушаться на её интересы в Китае. По сути, этот секретный договор был направлен против США, которые только и могли в тех условиях покушаться на японские «интересы» в Китае.
Воспользовавшись тем, что ведущие державы связаны мировой войной, японский капитал развил в Манчжурии бурную деятельность. В 1914–1918 гг. ввоз японских товаров в Манчжурию составлял 75–80% всего импорта. Кроме южной ветки КВЖД, от Чанчуня до Дайрена, перешедшей к японцам и оборудованной ими для перевозки больших масс грузов, Япония сооружает Мукден-Аньдунскую и Чанчунь-Гиринскую железные дороги, приступает к строительству Сыпингай-Таонаньской и других дорог, которые входят в ЮМЖД. Таким образом ЮМЖД развернулась в огромный капиталистический концерн. Концерн захватил в свои руки ряд промышленных предприятий, среди которых угольные копи и железоделательные заводы. Концерну принадлежал и основной выход Манчжурии к морю — порт Дайрен.
Японский частный капитал основывает ряд предприятий, прямо не связанных с ЮМЖД, — в основном, заводы пищевой промышленности и полуфабрикатов. Было организовано много смешанных японо-китайских предприятий, промышленных, торговых и банковых. В них китайский капитал участвовал лишь номинально, а японский господствовал фактически. Японские банки заняли в Манчжурии все командные высоты.
Высших ступеней японская колонизация Манчжурии достигла после предъявления Японией китайскому правительству т. н. «21-го требования». В отношении Манчжурии правительство Юань Ши-Кая согласилось продлить срок аренды Квантуна (хотя от китайского правительства мало что зависело; согласие японцам требовалось лишь как декорация якобы равных отношений с «суверенным» Китаем, совсем как сегодня в отношениях США к украинской буржуазии). За Японией оставалось владение ЮМЖД и Мукден-Андуньской железной дорогой на 99 лет. Японцам предоставлялось неограниченное право жительства всюду в Южной Манчжурии, право заниматься всякой предпринимательской деятельностью, в том числе разработкой полезных ископаемых, леса, право долгосрочной аренды земли. Трудящиеся массы Южной Манчжурии открыто отдавались китайским правительством в рабство японскому капиталу.
Кроме того, японское правительство получило право запрещать иностранцам железнодорожное и другое строительство в Южной Манчжурии. Конечно, в правящих кругах Китая были группы «патриотической» буржуазии, которые при поддержке США и Англии пытались пассивно сопротивляться неограниченным японским «правам», особенно в аренде земли и добыче сырья. Но всё же японский империализм до 1919 г. распоряжался в Манчжурии как у себя дома. В 1919 г. на Дальний Восток вернулись другие крупные хищники в связи с окончанием мировой войны.
Хозяйничать в Манчжурии японцам было относительно легко, так как единственным достойным империалистическим соперником у Японии остались только США. Но с 1917 г. американское правительство было связано фронтом в Европе. Поэтому японские монополии и военщина не только пропускали мимо ушей официальные протесты банка Моргана и госдепартамента против вышибания американского капитала из Китая и Манчжурии, но и сами провели атаку на Вашингтон. В 1917 г. японское правительство потребовало от США примерно того же и теми же методами угроз, что и от царского правительства в 1916 г. Но в отличие от русского царизма, США отказались уступать Японии Китай и Манчжурию.
Ещё до окончания мировой войны США ввязались в острейшую борьбу империалистов за КВЖД, участвовали в интервенции на Дальнем Востоке, а затем пытались создать «новый» консорциум для финансирования (грабежа) Китая.
Поражение Германии в Европе было сильным ударом по позициям японского империализма. Державы-победительницы тут же переключили своё внимание на Дальний Восток и всей мощью высвободившихся сил начали давить на Японию, чтобы она «поделилась» Китаем. В результате общего нажима на Японию со стороны Антанты политическое положение японцев в Китае было поколеблено. По инерции ещё несколько лет японские экономические позиции в Манчжурии укреплялись, но это укрепление шло ослабленным темпом и за счёт ранее приобретённых договоров и «прав». Из важнейших достижений японского империализма в этот период можно отметить вывоз капитала для строительства двух «китайских» железных дорог.
В 1925–1931 гг. экономическое проникновение Японии в Манчжурию ослабевает. Это объясняется рядом причин: обострением внутренних противоречий японского империализма, подъёмом классовой борьбы японского пролетариата, ростом сопротивления китайских трудящихся, появлением такого фактора, как СССР, который мешает колониальному разбою империалистов на Дальнем Востоке, особенно в Северной Манчжурии и Монголии, имевшим экономические связи с СССР. Растут в тот период и межимпериалистические противоречия между Японией и США. Но японский империализм сдавать своих позиций не собирался и готовился, с одной стороны, к нападению на СССР, а с другой, к схватке с США за Китай.
Подготовили: А. Файзалиев, Д. Куснутдинов.
