Как известно, у рабов капитала нет и не может быть настоящих праздников. Тем более их не бывает в концлагерях: узники не могут искренне радоваться тем обстоятельствам, которые сделали или делают их жизнь лучше, свободнее, зажиточнее, культурнее, потому что таких обстоятельств при капитализме у трудящихся нет.
Поэтому говорить будем о том, что поставлено самой жизнью на злобу дня. А из первых вопросов — это тяжёлая политическая отсталость и неорганизованность широких рабочих масс, которой добился современный фашизм в России.
Об экономическом и политическом положении российского пролетариата
Что является экономической базой политической отсталости и неорганизованности пролетариата?
1.Относительное рабочее перенаселение за счёт милитаризации хозяйства пока не достигло критического уровня. Иначе говоря, в России низкий уровень безработицы в том смысле, что в городах отсутствуют постоянные миллионные армии полностью и хронически безработных, ищущих работу и готовых работать за еду. То же касается и аграрного перенаселения. Существенную роль в снижении безработицы сыграло военное наёмничество и переход части пролетариата на службу в росгвардию, полицию, частные охранные предприятия и другие фашистские карательные органы, расширяемые финансовой олигархией в связи с войной и ростом скрытого недовольства в массах.
2. В связи с войной есть рост спроса капитала на квалифицированную рабочую силу, которая сопровождается тенденцией к вытеснению квалифицированных рабочих более дешёвыми неквалифицированными. Причины этого в том, что крупнейшим российским монополиям, связанным с поставками для войны, удалось за три года частично обновить основной капитал (по нашим расчётам, «Газпром» обновил технику производства на 3-4%, «Роснефть» — на 4%, «Система» — на 6%, «Лукойл» — на 4%, Уралвагонзавод — до 5%, «НИИ Точмаш» — до 7%, «Русал» — до 5%, РЖД — 3%, «КАМАЗ» — до 6%, артиллерийский завод в Мотовилихе — до 4%, пороховые и патронные заводы в Тамбове и Рязани — до 7% и т. д.). Источник обновления капиталов и относительного роста производства везде одинаковый — военные заказы правительства.
Новая, более совершенная техника производства требует для себя меньше рабочих, а старая техника (старый капитал), воплощаясь в новых материальных формах, отталкивает старых рабочих. Отсюда — нынешнее противоречивое положение спроса и предложения рабочей силы: с одной стороны, рост спроса на неё со стороны монополий в связи с военным производством и освоением (вывозом капитала) захваченных районов Украины. С другой стороны, рост конкуренции рабочих за лучше оплачиваемое место, когда для низко-квалифицированной работы от рабочего требуют диплом колледжа или института. Здесь же и отталкивание капиталом старых рабочих, которые не выдерживают высокой интенсивности труда или не могут быстро освоить новую технику, уступая, таким образом, место более здоровым и молодым.
3.При этом отмечается рост спроса монополий на рабочую силу в целом. Дело в том, что в связи с войной начали более широко действовать все факторы, определяющие массу прибавочной стоимости. Среди них увеличение числа рабочих, некоторое возрастание нормы прибавочной стоимости, повышение производства прибавочной стоимости без предварительного возрастания постоянного капитала. Это значит, что прежняя величина постоянного капитала монополий воплощается в большем количестве средств производства и большем количестве применяемой рабочей силы. За счёт чего? Например, постоянный капитал Уралвагонзавода обновился на 5%. Затраты для фирмы огромные. Но за счёт военных заказов, инфляции и помощи государства общий размер капитала этой фирмы практически не упал, так как за 5% роста технического состава капитала заплатила не фирма из своей прибыли, а трудящиеся массы России из своего кармана.
Однако возросшая благодаря повышению техники производительность труда неизбежно ведёт к снижению спроса на рабочую силу. Но рабочие в своей массе о будущих увольнениях не задумываются, ввиду того что их текущее положение на Уралвагонзаводе кажется им прочным и терпимым.
4.Уровень реальной зарплаты квалифицированных рабочих (это где-то 30% всех рабочих) пока что колеблется вблизи стоимости рабочей силы, т. е. позволяет рабочему свести концы с концами, особенно при условии, что в семье работает ещё жена или муж. Но при этом монополии всё время понижают стоимость рабочей силы, в том числе за счёт вытеснения квалифицированных рабочих неквалифицированными, труда взрослых — трудом подростков, неоплачиваемым трудом т. н. «ученичества». В целом, средняя зарплата понижается, отклоняясь всё больше вниз от стоимости рабочей силы.
5. Рост органического состава капитала российских монополий идёт в форме т. н. «рационализации» по двум линиям: по линии предельного повышения интенсивности труда рабочих с помощью сдельщины, системы премий и хронометража; по линии развития техники, которое направлено не столько к повышению производительности труда, сколько к созданию условий для большей интенсивности труда рабочих (механизация и автоматизация, конвейер и т. п.). Целью и следствием интенсификации труда является огромное увеличение эксплуатации рабочего класса. При этом сдельщина и система «премий», конкуренция рабочих за место, появление новых машин и оборудования, интуитивный страх рабочих стать лишними в связи с появлением новых машин — всё это в совокупности заставляет большинство рабочих мириться с ростом интенсивности и ухудшением условий труда.
6.Постоянное повышение нормы эксплуатации и общее ухудшение условий труда рабочих неизбежно при колоссальном накоплении капитала российскими монополиями. Поэтому как бы монополии ни повышали номинальную зарплату рабочим, положение рабочих ухудшается. Однако сам факт «больших цифр» номинальной зарплаты (80 000–100 000 тыс. руб. и т. д.) очаровывает рабочих, а факт её выплаты в срок заставляет рабочих мириться как с повсеместным ростом интенсивности труда и удлинением рабочего дня, так и с повсеместным ростом цен.
Повышение нормы эксплуатации означает, что на прежнюю сумму переменного капитала капиталисты покупают больше рабочей силы — за счёт роста эксплуатации рабочих, замены более опытных и грамотных рабочих менее опытными и грамотными, взрослых — подростками (вроде военных заводов в Елабуге, где на производстве концлагерного типа работают тысячи подростков за половинную плату). Социальные расходы на труд подростков ниже, политически подростки менее опасны взрослых рабочих. Поэтому, несмотря на лицемерное законодательство России против детского и подросткового труда, именно такой труд обнаруживает тенденцию к увеличению своего удельного веса.
7.Прогрессирующая деквалификация рабочей силы. Монополии предъявляют к рабочим требования к их подготовке, которые часто не адекватны той работе, на которую их берут. При приёме на работу от обдирщика металла иногда требуют диплом инженера, так как имеется несколько претендентов на одно место, чем и пользуются капиталисты, чтобы иметь возможность снижать зарплату. Оборотной стороной таких требований к подготовке рабочих выступает деквалификация рабочей силы, которая ускоряется капиталистической рационализацией производства и применением новой техники. На многих предприятиях до 30% рабочих имеют т. н. «однодневную» подготовку, когда выпускник химического факультета или бывший бухгалтер на ходу обучается нескольким простейшим операциям незнакомого производства, так как большей квалификации от них и не требуется. Соответственно выполняемой работе инженер или химик получают зарплату не по своему диплому, а по низкой квалификации чернорабочего. Это обстоятельство, хотя объективно и способствует росту недовольства рабочих низких разрядов, но на деле оно идёт в русло конкуренции рабочих и на усилия повысить разряд и заработок, но никак не в русло коллективной борьбы рабочих низкой квалификации за повышение зарплаты.
8.Резкое сокращение продолжительности периода, когда рабочий функционирует как полноценная рабочая сила. Оборотной стороной «больших» зарплат является то, что монополии потребляют рабочую силу так быстро и так хищнически, что рабочие уже в среднем возрасте оказываются одряхлевшими, физически надломленными и деморализованными тем, что могут попасть в ряды избыточной рабочей силы или на перевод с высших разрядов на низшие, в то время как их место займёт более свежая рабочая сила. Расчёты показали, что примерно до 2020 г. заработок среднего рабочего в промышленности хотя и медленно, но непрерывно возрастал до достижения им 45 лет; между 45 и 60 годами он оставался более или менее стабильным и только после 60 лет заработок начинал резко падать. С 2021 г. картина меняется. Зарплата рабочего поднимается до 33-35 лет, после чего заработок начинает падать. Возраст и здоровье рабочих часто выступают как формальный повод для капиталистов, чтобы переводить рабочих на низший разряд, но с выполнением прежней работы.
Этот процесс снижения предельного возраста рабочих (не путать с пенсионным возрастом, который всё более увеличивается монополиями и фашистским государством) и вытеснение «стариков» из производства приводит к сдвигам в возрастном составе пролетариата. Они выражаются, прежде всего, в повышении удельного веса подросткового и юношеского труда и экономии зарплаты на «стариках».
Обрекая подростков и юношество на нещадную эксплуатацию и рабство, российский империализм создаёт почву для возникновения и развития революционного движения молодёжи. Но пока что эти обстоятельства усиливают борьбу рабочих не с условиями капиталистической эксплуатации и не за свои насущные интересы, а между собой за сохранение статус-кво или за рабочее место вообще. Ясно, что такое положение вечно длиться не будет, однако пока что оно не содействует союзной и политической организации российского пролетариата.
9.Текучесть рабочей силы. «Индустриализация слабоумных». Основной формой «протеста» нынешних рабочих против ухудшения условий труда является увольнение по собственному желанию, т. е. переход от одного капиталиста к другому, из одного концлагеря в другой. В 2024 г. в состоянии текучки находилось примерно 18% действующей рабочей силы средней квалификации в возрасте от 25 до 45 лет, которая тем самым на время выпадала из числа потенциально возможных участников классовой борьбы. Отказавшись или будучи не в состоянии вести борьбу у себя на предприятии с теми причинами, которые вынудили увольняться, эта пятая часть российского пролетариата попадает на другие предприятия, где какое-то время втягивается и старается вести себя тихо. В целом, средний российский рабочий, хлебнув горького положения безработного и будучи всюду сам по себе, на новом месте долго «не рыпается», стараясь сохранить работу любой ценой. Ясно, что такой «воробей» страшится даже разговоров, например, о создании профсоюза, не говоря уже о практической борьбе в защиту интересов рабочего коллектива.
В погоне за дешёвой рабочей силой российский империализм выходит из круга нормальных рабочих и стремится, где возможно, к «индустриализации слабоумных». Суть её в том, что монополии рассматривают своими источниками рабочей силы слабоумных, инвалидов, дефективных и т. д. Выгода от умственно отсталых для капиталистов состоит в том, что 1) люди с лёгкой формой умственной отсталости вполне способны к простому производительному труду, 2) при этом будут работать по сниженной ставке, 3) не способны к сознательной революционной или союзной организации и классовой борьбе, 4) разлагающе действуют на рабочую массу, усиливая в ней мелкобуржуазные устремления, мещанское слюнтяйство и религиозные предрассудки, 5) часто являются прекрасным источником сведений для администрации о настроениях и замыслах в рабочей среде.
10.Наличие у большинства рабочих личной собственности в форме предметов потребления длительного пользования: отдельной квартиры, частного дома, гаража, дачного участка, автомобиля. Эти средства существования большинство рабочих считает своей частной собственностью, поэтому наиболее сильные вспышки недовольства трудящихся связаны не с угнетением и эксплуатацией их капиталистами, а с покушениями на личное имущество со стороны государства, предпринимателей или уголовников. Политически это недовольство рабочих ничем не отличается от недовольства мелкой буржуазии, ни по форме, ни по сути.
11.Около 75% российского пролетариата не сконцентрировано в рабочих казармах (общежитиях, ночлежках и т. п. местах), а живёт раздельно друг от друга. Жилищная обособленность, отсутствие бытовой скученности рабочих объективно ослабляет недовольство своим положением и, стало быть, стремление к организации для борьбы за его улучшение.
12.Немалую роль в омещанивании пролетариата играет то, что примерно 15% рабочих проживает в частных домах с подсобным хозяйством, которое частично действует как натуральное хозяйство для самой рабочей семьи, а частично как мельчайшее товарное хозяйство на рынок продуктов или услуг (ларёк, мастерская, теплица, огород, сад и т. п.). Разновидностью этого является рабочий, живущий в квартире, но имеющий «СТО» в гараже, пай в каком-нибудь мелком деле, кустарь-шабашник, «дикий» таксист и т. п. Такой рабочий экономически превращается в полу-пролетария — полу-мелкого хозяйчика, для которого на первое место может всё больше выходить его «бизнес» — приработок, а зарплату он рассматривает как страховку на случай разорения «бизнеса» и как источник его расширения. Такой рабочий постепенно деклассируется, всё меньше связывает свои интересы с интересами рабочего класса. Его экономическое положение и вытекающее из него сознание соответствуют положению и сознанию мелкого буржуа. Миллионы таких скрытых мелких хозяйчиков пронизывают современный российский пролетариат, отравляя его ядом соглашательства и приспособленчества к буржуазии.
О зарплате
В нынешнем капиталистическом хозяйстве России усиливается ряд условий, ведущих к понижению зарплаты рабочих.
1.Монополии прокладывают себе путь сквозь усложняющиеся и обостряющиеся противоречия, порождая препятствия к свободному развитию производительных сил. Тем не менее, они движут эти силы вперёд, повышая производительность труда, снижая стоимость товаров. Поэтому снижается и стоимость рабочей силы, т. е. стоимость средств существования, необходимых для воспроизводства рабочей силы. Это значит, что повышается норма эксплуатации рабочих и увеличивается производство относительной прибавочной стоимости для капиталистов, ввиду чего рабочие становятся беднее абсолютно и относительно.
2.При империализме резко обострилось действие закона капиталистического накопления, т. е. избыточная рабочая армия увеличивается, несмотря на войну и милитаризацию промышленности. Предложение рабочей силы систематически превышает спрос на неё. Это постоянно давит на уровень зарплаты действующих рабочих.
3.Монополии разоряют массы мелкой буржуазии, пролетаризируют её. Возрастает избыточный поток рабочих рук, что ведёт к дальнейшему падению зарплаты.
4.Российские рабочие не организованы даже для экономической борьбы. Это значит, что на рынке каждый рабочий предоставлен сам себе, а против него выступает прекрасно организованный финансовый капитал во всей силе своих монополий и государства. Рабочий же подпадает под действие закона, по которому чем больше усложняется разделение труда, тем сильнее становится конкуренция рабочих между собой за место. А это неизбежно ведёт к понижению зарплаты, так как средств для организованной борьбы за повышение зарплаты или хотя бы удержания её на прежнем уровне у рабочих нет.
5.Много теряя в качестве продавца своего единственного товара — рабочей силы, рабочий одновременно переплачивает в качестве покупателя, приобретая необходимые средства существования по высоким монопольным ценам. Это значит, что рабочая сила всё больше продаётся в России ниже её стоимости, а все средства существования рабочих продаются всё выше их стоимости.
6.Монополии доводят до крайней степени все условия использования рабочей силы — живого труда рабочих, создающего прибавочную стоимость. Величина прибавочной стоимости, при прочих равных условиях, определяется уровнем производительности и интенсивности труда, которые в нынешней России возрастают. Особенно ускоряется рост прибавочной стоимости за счёт интенсификации труда до самого хищнического и зверского износа рабочей силы. Высвобождая значительные массы рабочих из процесса производства, монополии с тем большей силой обрушиваются на занятых оставшихся рабочих. Во всяком случае, с 2014 по 2024 гг. в России движение зарплаты явно отставало от других показателей хозяйственного развития. Это значит, что при росте интенсивности и производительности труда и при незначительном росте или стабильности заработной платы доля зарплаты во вновь созданной стоимости в России всё время и неизбежно падает. Но дело те только в том, что доля зарплаты в народном доходе постоянно падает. Доля денежной зарплаты рабочих может падать относительно этого дохода и без снижения жизненного уровня, если национальный доход быстро растёт, как это было в сталинском СССР. Дело в том, что сегодня зарплата рабочего класса в России всё в меньшей степени покрывает обычный жизненный уровень, она всё сильнее отстаёт от привычного жизненного уровня. Так, стоимость минимального месячного бюджета для средней рабочей семьи из 4 человек в ноябре 2021 г. составляла 58 тыс. руб. Средний же заработок российского рабочего в это время колебался от 32 до 48 тыс.руб. 58 тыс. руб. — это такой минимальный бюджет на рабочую семью с двумя детьми, ниже которого эта семья обречена на физический и культурный упадок. В то же время зарплата 37% российского пролетариата в 2021 г. не позволяла даже полностью удовлетворить физиологические потребности этой семьи. Эти потребности часто «удовлетворялись» за счёт потребления суррогатов вместо качественных продуктов, когда количество средств существования вроде бы не падает и даже растёт, но их потребительная стоимость для рабочих снижается.
Поэтому, невзирая на кажущееся нынешнее «благополучие» трудящихся в России, вызванное милитаризацией хозяйства, грабежом Украины и продажей сырья, империализм по всем линиям создаёт условия, которые гонят зарплату вниз. Дело идёт уже не о том, что зарплата снижается относительно, а о том, что она падает абсолютно, поскольку уже не покрывает привычный минимум существования рабочей семьи.
Об уровне жизни
Фашистская пропаганда, а за ней мещане-филистеры пытаются отождествить уровень жизни рабочих с уровнем зарплаты. Пропаганда берёт уровень зарплаты лучше оплачиваемых слоёв рабочих, берёт вне связи с производительностью и интенсивностью труда, стоимостью жизни, безработицей, штрафами, войной и многими другими сложными обстоятельствами, в которых происходит эксплуатация рабочих капиталистами. Взятый таким образом уровень зарплаты мало что выражает по существу, а по внешности даже даёт видимость повышения жизненного уровня рабочих. Отсюда российский обыватель вслед за своими теле-фюрерами делает заключение, что положение трудящихся в России улучшается. Между тем, никто не отменял закон, что по мере накопления капитала положение рабочих ухудшается, какова бы ни была их зарплата, взятая без связи с условиями эксплуатации рабочих и их бюджетом.
Например, более высокий уровень зарплаты или её повышение может означать ухудшение положения рабочих, так как при растущей интенсивности труда рабочие оказываются не в состоянии приобрести на повышенную зарплату средства существования, необходимые для восстановления и воспроизводства рабочей силы. Так, на предприятиях «Норникеля», в «Северстали», в российских строительных компаниях номинальные зарплаты рабочих вроде бы неплохие, но износ рабочей силы настолько большой, что к 40 годам многие рабочие превращаются в инвалидов и немощных. Рабочие работают в тейлоровских условиях труда, когда для простого восстановления сил требуется в день 200 г белков и 340 г жиров, тогда как в обычных условиях работы требуется 35 и 50 г соответственно. Такой износ уже нельзя восполнить ежедневным отдыхом и едой, а требуется «обновление основного капитала» — длительное лечение, санаторий, курорт и т. п., чего рабочие позволить себе не могут. Вот и выходит, что чем больше и лучше рабочий работает на капиталиста, тем беднее становится. Высокая зарплата при ненормально сократившемся рабочем периоде превращается в недостаточную зарплату, не обеспечивающую воспроизводство рабочей силы. Наконец, высокая зарплата или её повышение при росте безработицы также становится признаком ухудшения положения рабочих.
Всё это означает, что жизненный уровень российского пролетариата определяется не только зарплатой, как считают обыватели, а многими обстоятельствами: уровнем зарплаты, производительностью труда, интенсивностью труда, средней продолжительностью рабочего периода, размерами безработицы, социальным обеспечением, уровнем потребительских цен, степенью и формами фашистского террора и т. п. При капитализме все эти условия постоянно ухудшаются для рабочих. Но особенно это ухудшение видно при империализме. Современный российский империализм, укрепившись и оправившись после 1992–2002 гг. и после кризиса 2008–2011 гг., наступает на рабочий класс по трём линиям: усиление интенсивности труда, ползучее снижение реальной зарплаты, постепенное уничтожение социального страхования. Российские монополии ясно поставили перед собой цель свести условия труда и жизненный уровень рабочих к колониально-лагерным нормам. При этом, однако, особенностями современного империализма являются подкуп не верхушки рабочего класса, а большинства его за счёт крох максимальной прибыли, искусственного принуждения трудящихся к потреблению и принуждение потреблять товары с самой низкой потребительной стоимостью по монопольно высоким ценам.
Что же в итоге? Империализм ведёт к загниванию отдельных слоёв рабочего класса. Как говорилось, старый империализм подкупал верхушку рабочего класса за счёт сверхприбыли от грабежа колоний и дани с отсталых и зависимых стран. Этот подкуп шёл путём повышения зарплаты, введением социального страхования, субсидий некоторым рабочим организациям, размещением среди рабочих акций предприятий, раздачи постов некоторым особо подготовленным представителям рабочей аристократии и прочих наиболее отсталых слоёв рабочего класса и других трудящихся в парламенте, союзах, коммунальных управлениях и т. д. Такой подкуп был экономической основой оппортунизма в рабочем движении. В соответствии с прочностью и продолжительностью господства монополий на мировом рынке подкуп верхушки рабочего класса длился десятилетиями и захватил рабочее движение всех ведущих империалистических стран. Оппортунизм сделался общим явлением всего рабочего движения.
Однако сегодня в России нет классической рабочей аристократии, которую надо отдельно подкупать. Монополии за счёт кусочка своей колоссальной прибыли и манёвра новой стоимостью, созданной рабочими, подкупают серьёзную часть рабочего класса путём некоторого повышения и своевременности зарплаты, социального страхования, т. н. «материнских капиталов», распродаж по чуть сниженным монопольным ценам, «льготных» (по сравнению с откровенно грабительскими) ипотеки, кредитов, депозитных %% и т. п. Тем самым капиталисты действуют на опережение, чтобы не допустить роста рабочего и демократического движения в стране, по старому римскому принципу, что сытые рабы не бунтуют, не интересуются политикой, не собираются в организации для борьбы за свободу и человеческую жизнь. Такое «благополучие» широких масс является шатким и временным, оно не устраняет растущих противоречий капитализма, но оно позволяет буржуазии оттянуть, отложить революционный взрыв в России.
С другой стороны, российская финансовая олигархия строит дороги и дома, «осваивает» новые хозяйственные территории, захваченные у Украины, кое-где обновляет производство. Ходит транспорт, вывозится мусор, делаются ремонты. Это видят трудящиеся и считают, что правительство работает неплохо и, в общем, отвечает интересам народа. А коммунисты не всегда могут доступно объяснить, что буржуазия строит дороги не для трудящихся, а чтобы быстрее и больше перевозить своих товаров, чтобы лучше маневрировать войсками для внешних захватов, чтобы удобнее перебрасывать полицию для расправы с народом. «Освобождение» украинских земель есть не только вывоз капитала и захват рынков у конкурирующей буржуазии, но и порабощение украинских рабочих и трудящихся, грабёж национальных богатств украинского народа, хищническая эксплуатация земли и её недр. Обновление производства, капиталистическая рационализация имеют целью не рост производства для повышения уровня жизни трудящихся, а рост эксплуатации труда для получения наивысшей прибыли горсткой миллиардеров.
Говорят, что новые дороги, дома, производство — всё это, в конце концов, достанется рабочему классу и угнетённым трудящимся. Да, империализм готовит материально-технические условия для социализма, но нельзя понимать эту подготовку механически. Империализм в 2002–2013 гг. создал в Донецкой, Одесской и Днепропетровской областях ряд неплохих современных производств. А что от них осталось трудящимся к 2026 году? Комбинат им. Ильича в Мариуполе (обновление основного капитала к 2020 г. — 13%) разрушен. «Азовсталь» (обновление ОК — около 8%) полуразрушена. «Азовмаш» (обновление ОК 9–11% к 2014 г.) стоит и разрушается. Основное производство шести металлургических и коксохимических предприятий центра Донецкой области загружено на 10–15%. До 70% доменных, мартеновских и коксовых печей разрушаются от бездействия. Электросталеплавильное производство стоит и приходит в негодность. Кураховская ГРЭС (обновление ОК к 2014 г. 12%) разрушена войной. На «Запорожстали» стоят три домны. Никопольский завод ферросплавов загружен на 25% мощности. В России повреждено войной несколько нефтезаводов, выведено из строя около 0,5 млн. га сельскохозяйственных земель. Фашистскими варварами разрушен Каховский гидроузел. И т. д. Однако всё это не останавливает капиталистов с обеих сторон. Они продолжают воевать за раздел рынков, сырья и «сфер влияния», уничтожая производительные силы общества, в т. ч. и те, что совсем недавно были созданы самим капитализмом. Поэтому теория о том, что раз правительство строит дороги, дома и пр., то оно действует в интересах трудящихся, а те обязаны ему безропотно подчиняться, — есть вредная и реакционная теория. Пока наступит то время, когда трудящимся достанется то, что сегодня строит буржуазия, от этого построенного могут остаться рожки и ножки. Да и сам рабочий класс, идя на поводке классового мира у буржуазии, может понести к тому времени огромные жертвы.
По поводу домов и жилья
Наши товарищи шутят: что бы ни делал фашизм, получается концлагерь. Это правда. Строит российское правительство родильный дом в Донецке — получилась тюрьма с лагерным забором, вместо вышек с прожекторами — столбы с камерами полицейской слежки, на месте эсэсовцев из «Тотенкопф» — росгвардия. Ни кустика, ни деревца, хотя роддому полагается парк или сквер. Отцы не могут увидеть новорождённых детей в окнах. Точь-в-точь блок медицинских опытов над людьми в Освенциме. Строит фирма «доступное» жильё в Мариуполе взамен советских благоустроенных домов, разбитых российской артиллерией, — получается человеческий муравейник на пустыре: несколько зданий, разделённых на собачьи конуры, «малосемейки» или «евродвушки», вокруг полутюремный забор, ворота, шлагбаум, «охранная гнида» на КПП. Ни деревьев, ни кустов, ни толковых спортплощадок с турниками, брусьями, футбольными, хоккейными и баскетбольными полями, ни прочей удобной инфраструктуры жилого массива, зато на каждом углу фашисты натыкали камер для слежки за трудящимися, чтобы больше двух не собирались. А ведь эти человеческие муравейники в Мариуполе — не что иное, как рабочие казармы на новый лад, готовые бараки новых концлагерей.
В Донецке фашисты стараются превратить в тюрьмы все предприятия и учреждения, в первую голову детские сады и школы, чтобы смалу приучать пролетарских детей к лагерю. Фашисты уродуют некогда один из самых красивых и благоустроенных городов Европы: они по живому рвут единые архитектурно-парковые ансамбли, разделяя их тюремными заборами и КПП, сносят парки, чтобы строить доходные дома, филиалы фашистских учреждений и т. п. Особенно капиталисты торопятся разделить между собой жутко дорогую городскую землю в центре и оградить свои «наделы» лагерной сеткой — под предлогом, что по «российским стандартам» государственные учреждения должны быть «защищены от террористов». Глядишь, через время на бывшей народной земле вместо захваченного районного сквера или фонтана вырастет частный небоскрёб, а в списке миллиардеров появятся имена какого-нибудь заместителя министра, гауляйтера, начальника управления и т. п.
Гитлеровцы были честнее нынешних российских властей. В 1934 г. они вырубили знаменитую Линден-аллее в Берлине, так как липы мешали проводить факельные шествия. Нынешний российский фашизм действует умнее и тоньше. В захваченных и уцелевших от войны городах Украины российское правительство раздаёт монополиям и министерствам целые городские кварталы и районы, где фирма или ведомство становится полным хозяином и делает, что хочет, не считаясь ни с чем, кроме своих интересов. Внешне это выглядит как благоустройство, но это благоустройство захваченного города перед распродажей его территории капиталистическим фирмам.
С политической стороны, это благоустройство сродни тому, что было в Освенциме: чистота, побеленные бордюры, аккуратные дорожки, прямые линии, асфальт без ям — внутри фабрики рабского труда и уничтожения людей. Дело явно идёт к тому, что российские власти огородят улицы, кварталы, дома, оставив для трудящихся узкие проходы на работу и в магазин, как это уже делали китайские фашисты в 2020–2021 гг. в рабочих районах Уханя, Хэфэя, Синьяна и других промышленных городов.
Есть и другие мотивы. Свою часть городской земли капиталисты могли бы огородить живой изгородью или ажурным низким заборчиком, как они это делали раньше. Но концлагерные заборы нужны буржуазии, во-первых, потому что дальше усиливается конкуренция монополий, что вынуждает капиталистов всё сильнее защищать свою частную собственность. Затем, во-вторых, чтобы как можно больше физически разделить трудящихся друг от друга, а в момент обострения классовой борьбы быстро превратить все предприятия, учреждения, парки, скверы стадионы и т. п. в концлагеря, как это сделали фашисты в Сантьяго в 1973 г. В-третьих, потому что власти стараются всё больше отгородиться от трудящихся, стать недоступными для посетителей, ещё более — для возмущённых и организованных масс.
Свою роль в огораживании и разделе территории играет также конкурентная борьба между государственными ведомствами, в которой отражается конкурентная борьба монополистических союзов, «курирующих» те или иные министерства и учреждения. Многие служащие в России обращают внимание на трения и даже вражду между ведомствами, объясняя это тем, что руководят и работают там «плохие люди». Да, большинство этих руководителей — убеждённые и отъявленные фашисты, что играет немалую роль в борьбе ведомств за большую долю при распределении прибавочной стоимости и земельной ренты. Но настоящие и глубокие корни вражды органов фашистского государства — экономические, борьба монополий на рынке и за влияние на государственный аппарат, а не только личные качества того или другого министра. Другое дело, что министры и чиновники здесь не случайные люди. Если финансовой олигархии понадобился отъявленный фашист на той или иной государственной должности, такой негодяй рано или поздно появится, так как в нём есть историческая необходимость для развития империализма. А поскольку империализм нуждается в наиболее способных и преданных исполнителях своей воли, то «хороших людей» во главе фашистских ведомств быть не может.
Но вражда и трения фашистских ведомств сразу исчезают, как только речь идёт о борьбе с рабочим и демократическим движением, о подавлении трудящихся. Против рабочего класса весь государственный аппарат действует дружно и безжалостно, причём т. н. «социальные» ведомства далеко обгоняют полицию по подлости и издевательству над народом.
Многие рабочие и рядовые служащие видят, что фашистские порядки на работе становятся всё тяжелее. Не встречая сопротивления трудящихся, фашизм наступает без остановки. То, что было можно буквально вчера, сегодня уже запрещено. Островки, следы буржуазной демократии фашизм ликвидирует один за другим. В пятницу вечером в раздевалке рабочих ещё не было камер гласного надзора, а в понедельник утром они уже есть. Там, где вчера можно было пройти, сегодня уже стоит забор и «охранная гнида» из росгвардии. И так, шаг за шагом, тихо и незаметно для обывателя, он оказывается фактически в условиях фашистской тюрьмы.
Но когда группа трудящихся объединяется по тому или иному вопросу (например, требует убрать камеры слежки из кабинетов, столовых, отменить унизительный обыск на проходной, отказывается «добровольно» вступать в «Единую Россию», идти голосовать, отчитываться за отданный голос, надевать намордник, прививаться, участвовать в ведомственных «соцопросах», регистрировать каждый свой чих, свою личную жизнь и персональные данные в насквозь контролируемой властями интернет-площадке, мессенжере и т. п.) и решительно добивается своего, фашизм часто поджимает хвост и отступает. Ведь даже по фашистским законам требования рабочих чаще всего юридически справедливы, так как первую статью и всю вторую главу конституции никто не отменял, а ни один закон или указ не может противоречить основному закону.
Иметь дело с организованной массой трудящихся, требующей свои законные права и интересы, фашисты не привыкли и очень боятся такой массы. Они убегают, прячутся, зовут полицию. Но и полиция не всегда горит желанием влезать в производственные отношения: требования рабочих конституционны, морды и стёкла не бьют, не грабят. Были случаи, когда рабочие брали в оборот и полицию, показывали ей факты преступлений администрации, перетягивали рядовых полицейских на свою сторону, мол, ребята, вы — наши дети, помогите народу победить врагов. Иногда этот «номер» срабатывал.
Продолжение будет вечером.
РП.
