Джорж Оруэлл и его «Скотный двор»

От редакции РП: Материал, предлагаемый ниже нашим читателям, был подготовлен коммунисткой Великобритании Джоти Брар в феврале 1998 года в качестве презентации для Общества Сталина. Несмотря на то, что было это почти 20 лет назад, он актуален и по сей день, ибо то, с позволения сказать, произведение, о котором в нем идет речь  — «Скотный двор» и его автор Джорж Оруэл — и сегодня активно рекламируются в капиталистических странах. в том числе в буржуазной России, которую оно касается самым непосредственным образом. Пока это «произведение» еще вроде бы не входит в обязательный перечень литературы школьной программы РФ, как, к примеру, не менее омерзительный и лживый «Архипелаг  ГУЛАГ» Солженицына, но издают его у нас громадными тиражами, переиздают и рекламируют так, что теперь всякому считающему себя образованным человеку не прочесть Оруэлла считается неприличным. Не удивительно поэтому, что высказывания Оруэлла из «Скотного двора», откровенно заимствованные у Троцкого, сплошь и рядом выставляются в качестве аргументов в дискуссиях.

Пропагандист антикоммунизма, защитник троцкизма и правительственный доносчик

“То, что полюбилось буржуазии в этом третьесортном писателе — это не его притворная поддержка идей Октябрьской революции, а настоящая движимая ненавистью непримиримость к идеалам коммунизма.”

Опровергнем клевету, содержащуюся в работах Оруэлла, вооружим молодых людей знанием, которое поможет им встать на защиту Советского Союза в стенах классной комнаты и за её пределами

* * *

Со времени публикации “Скотный Двор” в 1945 году, работа Джоржа Оруэлла заняла постоянное место в школьной программе. Его восхваляют как литературного гения, как писателя, который сочетает в себе талант с приверженностью принципам, и кто продолжает великую традицию иронии Свифта и других. Однако это опровергается скукой, которую испытывают школьники при ознакомлении с произведением “Скотный Двор”,  не имея при этом представления о тех событиях, которые считаются положенными в основу этого произведения. Произведение Оруэлла, превозносимое ныне как великое произведение искусства, рассказ-притча о тоталитаризме в целом, все экзаменационные вопросы — всё это касается событий русской революции и “возможность извергать формулы целесообразности холодной войны ожидаются как должное во время экзаменов”[1].

Стивен Сэдли указывает, что рассказ имеет значение только лишь тогда, когда читатель  еще до начала чтения самого романа понимает и согласен с выводами, которые Оруэлл пытается продемонстрировать:

“Часто упоминается преемственность традиций Свифта в произведениях Оруэлла. В биографии и характере есть общие черты…, но не в “Скотном Дворе”. Дело не только в том, что Свифт обладает чувством юмора и энтузиазмом, которыми не обладает Оруэлл.  Невозможно вникнуть в замысел “Скотного Двора” без принятия за точку отсчета того, что Оруэлл пытался доказать, что в политике люди ведут себя не лучше, чем животные — их лидеры могут быть никчемными и, если их свергнуть, вместо старой тирании придёт новая. Естественно, если принять этот вывод за основной принцип, повествование имеет смысл. Таким же образом можно доказать, что земля плоская.”[2]

Не взирая на отсутствие художественных ценностей в  его произведении, Оруэлла повсеместно издавали именно за выполнение им важной политической миссии для империализма — следуя примеру Троцкого, Оруэлл в притворной поддержке Октябрьской революции лицемерно протестует против якобы имеющего место искажения в сталинском Советском Союзе идей коммунизма. Таким образом, миллионы людей остаются в неведении о реальном развитии СССР, так как «прочитав антикоммунистический мусор наподобие “Скотного Двора”, они чувствуют, что у них достаточно знаний, чтобы стать экспертами в вопросах об СССР и вещать о вырождении идеалов русской революции с любой платформы и с помощью множества средств любезно предоставленных им империалистической буржуазией»[3].

Политическое пристрастие в образовании

Большинство учебных пособий написано с намерением продемонстрировать учащимся, что в точности им следует думать о произведении и, исходя их этого, как отвечать на экзаменационные вопросы. Эти пособия намного более откровенны, чем сам Оруэлл в раскрытии  антикоммунистического содержания данного произведения.

Содержащаяся в последнем издании “Йоркских Заметок” по “Скотному Двору” лаконичная, расписанная по пунктам история Советского Союза, написанная без единой небрежной ссылки на реальные события, предназначена для того, чтобы органично вписаться в версию, изложенную Оруэллом в его “Скотном Дворе”. Интересно отметить, что в 1997 году антикоммунистическая суть работы Оруэлла была подчеркивалась значительно сильнее, чем 20 лет назад. Более ранние издания пособия обычно оговаривают, что не стоит проводить слишком буквальных параллелей с Советским Союзом. Видимо, стыдясь явной лжи и необоснованных заявлений, издание обращает внимание читателя на то, что притчу следует воспринимать как рассказ о диктатуре “в целом”. Отчасти это случилось оттого, что поколение тех, кто жил во время войны, было далеко от классных занятий. Но в гораздо большей степени это объясняется тем фактом, что вне зависимости от заявлений буржуазии о холодной войне, угроза, которую представляет в настоящее время коммунизм империализму, велика больше, чем когда бы то ни было.

Стоит ближе рассмотреть весь текст пособия, так как в нем без церемоний описана реальная цель романа Оруэлла и искаженная версия истории, которую он хотел распространить среди рабочих:

“Идеи Карла Маркса, который считал, что всё в жизни можно объяснить с социальной и экономической точки зрения, оказали сильное влияние на коммунизм. Богатый класс капиталистов эксплуатирует низший пролетариат  и эта ситуация может измениться только посредством революции.»[4]

Тот уклон, с которым это написано, не оставляет места для вопросов. Марксистская наука описана как “идея”, т.е. нечто возникшее в голове Маркса без всяких оснований или доказательств из реального мира. И использование прошедшего времени делается заведомо с той целью, чтобы создать впечатление, что капитализм уже не проявляет себя таким образом.

«Коммунистическая партия под руководством Ленина поднялась и взяла власть в свои руки.»

«После революции Троцкий и Ленин установили коммунистическое общество в Советском Союзе… Вся собственность, богатство и труд должны были быть поделены поровну между всеми людьми.»[5]

Заявив, что Ленин возглавил революцию, автор пособия Вонда Опалинска быстро добавила к Ленину Троцкого как равнозначного партнера, тоже якобы осуществляющего руководящую роль. Это имеет тройственное значение:

1. Имена Троцкого и Ленина непринужденно связываются между собой, так, словно они единое целое; об этой связи постоянно говорится в буржуазной прессе и в системе образования, такое понимание специально насаждается в сознание людей, не вызывая у них желания искать более надежный источник информации;
2. Это естественным образом ведет к убеждению в том, что Троцкий должен был быть “следующим на очереди” лидером большевистской партии — идея преемственности понимается буржуазными учащимися гораздо проще, чем пролетарская демократия;
3. Имя Сталина исключается, отрицается любая его роль в революции и последующем развитии событий. Не оспаривая роль Ленина в октябрьских событиях, Оруэлл приписывает Троцкому все достижения, создавая иллюзию того, что Троцкий, а не Сталин, был защитником ленинизма.

Вместе с этим утверждается, что коммунистическое общество установилось сразу после революции. Любое поверхностное изучение марксизма покажет, что коммунизм, которому можно дать определение, согласно следующей максиме: “от каждого по способности, каждому по нужде”, невозможен, пока не будет пройдена его низшая стадия — социализм, при которой государство осуществляет управление буржуазным правом “от каждого по способности, каждому по труду”. Советский Союз делал большие успехи в строительстве низшей стадии коммунизма, но реально она начала осуществляться только после 1928 года, когда была упразднена Новая Экономическая Политика и вместе с ней были уничтожены враждебные, эксплуататорские классы общества. Опалинска бросает тень на свойство этого “коммунизма”, утверждая, что “собственность должна была быть поделена”. Данная коварная фраза вводит в заблуждение, поскольку ни один коммунист никогда не заявит, что коммунизм может установиться в один день или что собственность можно разделить поровну сразу после революции. К тому же разделение собственности вовсе не является целью коммунизма. Цель революции — установить общественную собственность на всё вместо частной собственности на отдельные части. Читатель, однако, из этого пособия должен вывести, что коммунизм установился, но был сразу искаженный, потому, что, хотя собственность и труд должны были быть разделены поровну, но на самом деле этого не произошло.

«После смерти Ленина началась борьба за лидерство между Троцким и Сталиным. Троцкий, несмотря на то, что его поддерживал Ленин, был смещен Сталиным, который пытался уничтожить любое упоминание о нем,  удаляя даже изображения Троцкого с некоторых фотографий.»[6]

Какое-либо обоснование этого ошеломляющего заявления отсутствует совершенно, но стоит заметить, что идея преемственности, а не принцип демократии подается в пособии с непрекращающимся давлением. При этом  никогда не упоминаются следующие факты:

1) Ленин и Троцкий были непримиримыми противниками в течение большей части их деятельности, не только до, но и после революции. После 1917 г. Троцкий и Ленин вели постоянную борьбу по вопросам будущего строительства социализма, профсоюзов, войны и мира, дисциплины в партии — все это напрямую касалось вопроса о роли пролетариата в осуществлении диктатуры в СССР. Единственная перемена во взглядах произошла после смерти Ленина. Тогда Троцкий решил обновить  свои старые атаки на ленинизм под маской защиты ленинизма (на самом деле троцкизма) от “сталинизма”;

2) Даже если бы Ленин отдал бы какое-либо предпочтение Троцкому, а не Сталину, Генеральный Секретарь Коммунистической Партии не должен был быть избран на такой основе. Один факт ненавидим, а потому игнорируется всеми троцкистами без исключения,  что Сталин был избран, и не раз, на ту должность, которую он занимал и что он всегда пользовался безоговорочной поддержкой партии и всего народа Советского Союза. Также стоит отметить лживый тезис о сталинской “безумной паранойи, что он (наверное лично!) делал все, чтобы удалить следы существования Троцкого. Гораздо более справедливым будет утверждение, что Троцкий обвинял Сталина за то, что  провалились все его предсказания о развале Советского Союза, если не  свершится мировая революция, за провал лживой политики Троцкого против советского народа, ха то, что СССР не потерпел поражения  в войне с нацисткой Германией, и многое другое.

«Советский Союз пережил несколько раз голод и это было результатом экономической политики Сталина.»

«Власть Сталина возросла, и он имел полный контроль над Советским Союзом. Наполеон использовал подобные методы сочетания тирании и пропаганды для того, чтобы стать диктатором.»

«Любой, кто представлял угрозу Сталину, был казнен или приговорен к тяжелым работам в трудовых лагерях Сибири, обычно с показательным судом.»

«Сталин настаивал, чтобы все сельские хозяйства перешли в управление государства (т.е. коллективизированы). Он также пытался модернизировать советскую индустрию… Наполеон заставлял куриц продавать свои яйца, но они разбивали их, чтобы только не дать продать их, таким же образом крестьяне противились коллективизации.»[7]

Невозможно детально разобрать всю ту ложь, которую так легко повторяет Опалинска, вслед за Оруэллом. Ограничимся только коллективизацией, которая по мнению Троцкого должна была начаться намного раньше, чем она произошла. На самом деле советское правительство с успехом проводило процесс добровольной коллективизации. Разгром и саботаж были естественной реакцией кулаков на такое неслыханное посягательство на их право угнетать неимущих крестьян.

И здесь очень ловко используется лексика. КПСС и правительство всегда игнорируются, и только слово Сталина имеет вес. Он. Оказывается, только “пытался” модернизировать советскую индустрию, при этом не приводится ни одного примера, показывающего, как в СССР не удалась модернизация индустрии. Символизм Оруэлла по поводу куриц и яиц — это больше, чем демонстрация противодействия кулаков, он имеет целью упрочить в сознании читателей образ Сталина как некоего варварского убийцу младенцев.

“В попытке уберечь Советский Союз от атак, Сталин договорился с обеими: Англией и Германией. Его договор с Германией оказался бесполезным, когда Германия напала на Советский Союз в 1941 году”.[8]

Вместо того, чтобы признать тот факт, что способность подготовить себя к войне, которая явно надвигалась, была решающим фактором исхода войны, вывод делается о том, что Сталин был якобы трусом и идиотом одновременно. Так же очень мило со стороны автора намекать, что Англия никогда бы не сделала такого шага, как договор с Германией.

“На конференции в Тегеране в 1943 году, Советский Союз, Великобритания и США представили себя как союзники. А через нескольких лет началась холодная война, в которой Советский Союз был против Запада. Свиньи и люди обедают вместе, но их дружба нарушена, когда обнаруживается, что обе стороны подтасовывали карты.”[9]

Весь этот абзац вместе с символизмом Оруэлла, где Сталин фактически обвиняется  в развязывании Холодной войны, очень сумбурен. Когда был написан “Скотный двор”, Вторая мировая война еще продолжалась, и Оруэлл просто не мог предвидеть начало Холодной войны, которая последовала позже. Образ обеих сторон как «подтасовывающих карты», служит многим целям. Это намек на то, что советское правительство не лучше нашего. Для людей, воспитанных в духе английского джентльмена, намек Оруэлла на  бесчестность Сталина вступить в союз с империалистическими державами — абсолютный символ бесчестного поведения, несмотря на то, что такой союз был единственным способом победить фашизм.

Описание Опалинска  “Советский Союз при Сталине” требует полного цитирования, так как, по сути, содержит истерические, абсурдные  и противоречащие друг другу нападки, которые буржуазные критики и троцкисты продолжают использовать без предела, повторяя их для того, чтобы компенсировать недостаток сути и смысла в своих измышлениях. Естественно, что общий эффект от лжи у них получился сильным, если детально не исследовать все их упреки.

«Троцкий был стратегом, который обеспечил успех Красной Армии в Гражданской войне и воспринимался как блестящий оратор. Он верил, что для безопасности Советского Союза революция должна была распространиться по всему миру как “перманентная революция”. Сталин его идею не поддерживал и занял позицию  посредничества, выстроив сеть из коммунистических и рабочих партий, идущих во главе революционного движения других стран мира. В противовес Троцкому, он утверждал, что безопасность страны лежит в пределах упрочнения ее обороны, “социализма в одной стране”. Сталин сделал всё возможное, чтобы подорвать авторитет Троцкого, и  в 1927 году последний был вынужден покинуть Советский Союз… Сталин постоянно обвинял его во всех проблемах, с которыми сталкивалась страна. Троцкого обвиняли в том, что он сотрудничал с врагами Советского Союза, чтобы свергнуть советское правительство.»

«К 1928 году Сталин подчинил себе правительство СССР, создав культ своей личности. Его правление не имело ничего общего с идеалами Ленина или Маркса. Проводимая им политика была непостоянной. В 1921 году он противостоял планам Троцкого индустриализировать страну — для того, чтобы сделать то же самое (с планами пятилеток) после высылки Троцкого. Эти пятилетки были чрезвычайно непопулярны в СССР и имели необычайно высокие требования достижений производства. Другая политика —  политика коллективизации сельского хозяйства также встретила сильное сопротивление в стране, особенно со стороны кулаков. Многие сжигали свою землю и убивали животных для того, чтобы те не достались государству. К концу 30-х гг. Советский Союз стал великой промышленной державой, но достигнуто это было очень дорогой ценой — масштаб человеческих страданий был чрезвычайно велик. Сталин много раз переписывал историю страны и историю советского народа. Те, кто в прошлом были врагами, становились у него союзниками, и наоборот. Пропаганда часто использовалась в качестве инструмента воздействия на советских людей, что еще больше усиливало ту власть, которую имел Сталин над жизнью советского общества.»

«Любая оппозиция по отношению к Сталину жестоко и безжалостно подавлялась. Те, кто противостоял ему, высылались из страны, либо были казнены. Во многих случаях  инсценировались “показательные суды”, во время которых люди признавались в “преступлениях”, которые они не совершали. Эти чистки опустошали советское общество и создавали атмосферу страха.»

«Сталин чувствовал, что коммунистическая страна была изолирована и уязвима перед лицом других мировых держав. Советский Союз вступил в Лигу Наций в 1934 году и попытался создать альянс против Гитлера. Последнее не получилось, и Сталин в 1939 году подписал договор с лидером Германии. Нацистко-советский пакт дал Советскому Союзу возможность укрепить оборону, хотя всё это противоречило тому, что говорили Ленин и Троцкий. В 1941 году Германия напала на СССР, русский народ опять вынужден был испытать огромные страдания. Сталин, Рузвельт и Черчилль встретились в Тегеране в 1943 году. Теперь казалось, что Советский Союз, Великобритания и США стали союзниками.»[10]

Ярко заметны сплошные противоречия, которые содержатся во всех приведенных и многих других утверждениях Опалински (а также Оруэлла). Выясняется, что Сталин был глуп и недальновиден, когда отверг несвоевременный план индустриализации Троцкого, который тот пытался осуществить  в ущерб всему остальному. Позже он позаимствовал идею Троцкого об индустриализации (конечно, не имея собственных идей!), выступив против желаний народа. Сталин лишь пытался индустриализировать СССР, его политика была встречена сопротивлением и доставила людям немалые страдания, однако Советский Союз каким-то образом в результате этой провальной политики преуспел, став менее чем за 20 лет из разрушенной войной страны с отсталой экономикой одной из ведущих держав мира. Никакого объяснения, как такое вообще могло произойти,  авторами не дается. Никаких упоминаний о поддержке народом индустриализации и коллективизации, ежедневном героизме  рабочих или целесообразности экономической политики, обеспечившей успех и величайшие достижения СССР, в пособии Опалински и у Оруэлла не имеется.

Любой, кто знаком с историей Гражданской войны в СССР, хорошо знает, что Троцкий  был отстранен от руководства фронтами вследствие того, что его военная стратегия оказалась губительной для молодой Советской страны, не говоря уже о том, что никакого успеха в  управлении Красной Армией им обеспечено не было. Военным гением считал себя только сам Троцкий, никто более эту точку зрения не разделял, ни один военный специалист! И это именно он, а не Сталин, переписывал историю СССР. Опалински настаивает, что Сталин переписал историю, но как он это сделал, неизвестно, факты не приводятся. Заявляется также, что советских людей контролировали посредством пропаганды, но также не было показано, как это делалось. Утверждается, что вся оппозиция, всякое инакомыслие в стране подавлялось, что люди жили в страхе, автор не считает нужным приводить доказательства этих необоснованных утверждений. Ни слова также не говорится о том, почему такое варварство со стороны Сталина не получило отпора в стране, которая только что совершила революцию, не побоявшись царя, помещиков, капиталистов и даже вооруженных белогвардейцев и иностранных интервентов.

И наконец, мы видим щедрую и беззаветную заботу буржуазии о том, что Сталин предал пролетарскую революцию “Ленина и Троцкого”, подписав Нацистко-советский пакт. Подразумевается, что Сталин виновен не только в том, что подписал пакт, но и во всех страданиях, которые принесла агрессия Германии, он фактически обвиняется во всем том зле и опустошении, которые принес миру фашизм. Нельзя не задуматься над вопросом, а тогда зачем советские люди воевали? Чтобы защитить это ужасное чудовище и поддержать ненавистный режим, который внушал им страх?

На случай, если кто-то из учащихся не вполне способен четко отличить Сталина от Троцкого, в пособии предлагается описание главных героев произведения Оруэлла и лист ключевых слов, которые характеризуют каждого из них. Наполеон (символизирующий Сталина) представляется как огромный, уродливый кабан с угрожающим  выражением лица. Вот слова, характеризующие его: тиран, хитрый, беспощадный, тщеславный, лицемерный, отчужденный. Снежок (призванный изобразить Троцкого) показан как свинья помоложе, с честным и бдительным выражением лица. Ему приписываются следующие черты: красноречивый, прогрессивный, блестящий, стратег, модернизатор, идеалист.

Могут ли оставаться сомнения по поводу политической предвзятости того произведения, которое молодые люди вынуждены изучать в рамках такого, на первый взгляд вполне безобидного предмета как английская литература? Есть ли сомнения по поводу несостоятельности троцкистской братии, которая аплодировала этому “представителю искусства” на протяжении последних 50 лет?

(Очень показателен факт удивительного, или скорее не удивительного, а вполне закономерного, идейного единения махрово-реакционной буржуазии и троцкистов, наглядно проявившийся в Перестройку и после нее: перестроечные либералы с демократами, ратовавшие за уничтожение социализма и реставрацию капитализма в СССР, подняли этого Оруэлла с его «Скотным двором» на щит, тыкая в него носом весь советский народ, который не имел никакого желания уничтожать свою страну и тот общественно-экономический строй, в котором жил. Видимо, буржуазия очень хорошо поняла ценность троцкистских измышлений для себя и своих классовых целей, и эффективно использовала их в качестве оружия, которым как консервная банка была вскрыта неприступная крепость — СССР. И этот факт полностью подтверждает правоту Сталина и большевиков, с середины 20-х годов предупреждавших советский рабочий класс и мировое революционное движение о крайней опасности троцкизма и показавших его истинные классовые корни — реакционно-буржуазные, социал-фашистские, подло прикрытые словестной демагогией о революции и социализме. — прим. РП)

Миф Оруэлла

В этом учебном пособии и справочнике много места уделяется самому Оруэллу. Тщательно внедряется его мандат “голоса всего поколения”, как выразился Элан Браун.

«Оруэлл был общителен и любил родной дом, верил в семейную жизнь…. Оруэлл был бескорыстным, мягким и деликатным… Оруэлл любил животных… Пожалуй преувеличенно, но тем не менее важно, что один из друзей называл его “святым”».[11]

“Его понимание самого себя как разоблачителя болезненной лжи, на которую люди по разным причинам не хотят обращать внимание и… как представителя английской совести… Он был наблюдатель, оставаясь по возможности непредвзятым к тому, что он видел, оставаясь ответственным за объективность правды… Оруэлл всегда верил в необходимость объективности правды. Писатель, как это видится Оруэллу, особенно прозаик — это проводник простоты, объективности и прямоты фактов и, таким образом, в наше время он становится защитником человеческого духа”.[12]

“Коротко выражаясь, Оруэлл на протяжении всей своей жизни оставался необыкновенно честным человеком, даже с самим собой.”[13]

В своей статье по экзаменационным вопросам к Оруэллу Элан Браун делает следующие замечания по поводу мифа, так искусно построенного в учебниках по его произведениям:

“Миф Оруэлла включает некую канонизацию. Тип человека как воплощение ценностей неизменно ведет к тому, что он становится “проводником, заслуживающим доверия”. Интересная риторическая смесь: моральные ценности “смелость”, “честность”, “сострадание” связаны непосредственно с понятиями “объективности” и “прямолинейности фактов”.[14]

В приведенных цитатах исключается даже намек на то, что события, в том виде, как они изложены и поданы, это не более, чем точка зрения самого Оруэлла. Говоря читателю, что Оруэлл нейтрален и объективен, внушается следующий политический момент:

“Основывая свои аргументы на личном опыте и здравом смысле, но в основном на наблюдении, Оруэлл приходит к выводу, что социализм в его время был не реализуем и неуместен.”[15]

Браун пишет: “Кто может поспорить со “здравым смыслом”, “фактом”, “опытом”?… Полное отсутствие сомнений и квалификация склоняют [учащихся] к тому, чтобы принять мнение и даже иметь слепую приверженность к принятию правды… вечная роль “представителя искусства” как правдолюба привязано к политической цели. Опыт, здравый смысл, реализм, честность — всё это свойства полностью придуманной личности. Взятые вместе, они предоставляют основу, которой в процессе обучения может быть добавлена политическая окраска, не вызывая при этом подозрения о предвзятости или идеологической обработке. Предлагаемая точка зрения Оруэлла (которая отличается разумностью и порядочностью) на самом деле вовсе не является точкой зрения. Это способ видеть за пределами мимолетности политических конфликтов больше простой правды о человеческой природе и нравственности… Оруэлл, как голос представляющий эпоху, показан содержащим различные и противоречивые события того времени. Противоположные элементы достигают непрочной гармонии в образе “Оруэлла”: социалист/критик социализма, идеалист/реалист, субъективный участник/объективный наблюдатель. В конце концов, образу “Оруэлла” предназначается разрешить расхождение между правым и левым, выбрать среднее между идеологией и конфликтующими силами… Растворив противоречия между “коммунизмом” и “фашизмом” либо в исторической, либо теоретической форме, открывается путь для социализма, лишенного содержания. Социализм Оруэлла может быть сведен к викторианской ценности “озабоченности” и благотворительности по отношению к другим, к моральному субъективизму, который лишь вызывает отклик на уровне чувств. Социализм, как моральное благочестие полностью допустим… но любая попытка вообразить общество как субъективность, подверженную организованному изменению, должна рассматриваться исключительно как “угроза”. Социализм ассимилируется в фашизм… искусство сатиры, здравого смысла в производстве “Оруэлла” напоминает нам о том, что мы уже знали, чтобы укрепить это как неизбежность. Если политические перемены — это иллюзия, нам остается найти утешение в эстетике постоянства и инерции.”[16]

Обращаясь к самой книге Оруэлла, можно убедиться, что учебное пособие недалеко ушло от источника. Оруэлл пытается обосновать какую-то причудливую теорию, основанную на смеси троцкизма и  фактора “человеческой природы”, чтобы показать, что революции и, в частности, Русская революция, не работают. Майор — свинья, которая олицетворяет образ Маркса, мечтает о будущем и, умирая, передает свою мечту другим животным в форме манифеста:

“Человек — это единственный настоящий враг, который у нас есть. Если убрать человека, коренная причина голода и эксплуатации исчезнет навеки… Никакой аргумент не должен увести вас от этой мысли. Никогда не слушайте, если вам скажут, что Человек и животные имеют общие интересы, и что процветание одних ведет к процветанию других. Всё это ложь.”[17]

Никто в здравом рассудке не сопоставит теорию Маркса с этим бредом. Конечно, у животных и людей есть общие интересы. Оруэлл сознательно пытается представить марксизм в абсурдном виде, уравнивая его с бессмыслицей Майора. Вместо марксизма он выдает теорию наивного идеализма, которая на практике ведет к циничной тирании. Основной принцип “Скотного Двора” состоит в том, что люди не лучше, чем животные, что человеческая природа решает всё. Некоторые рождены управлять, другие — чтобы ими воспользовались, все усилия изменить систему приведут лишь к еще худшим результатам, таким образом, всем нужно принять с благодарностью то, что мы имеем в настоящее время. К несчастью для Оруэлла, его идеи страдают одним ослепительно очевидным недостатком. Он берет разные виды животных, символизирующих различные классы общества, чтобы показать, что одни животные умнее, ловче и сильнее, чем другие, и оттого естественно приспособлены к тому, чтобы охотиться на тех, кто слабее, и на этом основании как бы доказывает необходимость и неизбежность существования классов. Однако классовая структура человеческого общества не является полным повторение процессов, происходящих в животном мире. Человек — существо несколько иное, обладающее развитым сознанием. И во-вторых, всё человечество принадлежит, к одному виду. Потому любая попытка оправдать разделение общества на классы утверждениями, что правящий класс имеет власть потому, что он умнее и более приспособлен к выживанию, в то время как бедные глупы и ленивы — есть самый наихудший вид реакционного мусора, под стать нацистскому. Стивен Сэдли отмечает, что

«Довод Оруэлла проповедует нечто на другом уровне: социализм в любой форме предлагает простым людям не более, чем может предложить капитализм, что принципы социализма сразу же будут преданы, что станут вновь доминировать те  свойства людей, которые сближают их с животными, что неэффективная и временами безобидная власть капитализма, по крайней мере, контролирует хищников, и это есть намного меньшее из зол. Это утверждение Оруэлла есть начало его произведения и его конец.”[18]

Одну вещь забывают Оруэлл и Сэдли — то, что мы сейчас имеем дело не с только с капитализмом, а с империализмом. Если Оруэллу кажется, что капитализм в Великобритании местами безобидный, это потому что определенные группы рабочих в этой стране  обеспечены за счет сверхприбылей, извлекаемых самым жестоким образом из рабочих угнетаемых наций. Он сам работал в качестве имперского полицейского в Бирме и отлично знает, насколько “безобидно” Британское правление по отношению к жителям колоний.

Троцкистами и буржуазной прессой много сделано в отношении провозглашенного Оруэллом  социализмом. Однако, может ли человек стать социалистом, ни разу не прочитав или не поняв ни одного принципа социализма? Черта, которая продемонстрирована наиболее ярко в  произведении Оруэлла — это его высокомерие. Не зная ничего о том, что происходит в Испании, Оруэлл, не задумываясь, освещает военную и политическую ситуацию в этой стране. Не зная ничего о социализме, Оруэлл не остановился перед критикой всех, кто “предал” этот социализм… Признав, что «я никогда не был в России и всё мои познания состоят из того, что я когда-либо читал в книгах и газетах»[19], он, однако, написал “Скотный двор” с осуждением всех тех, кто не понаслышке и в деталях знаком с Русской революцией. В прологе к украинскому изданию Оруэлл рисует картину политической жизни Англии конца 40-х гг., что не только выставляет напоказ его невежество и недостаток опыта в области политики, но помимо этого еще и демонстрирует поразительное высокомерие, типичное для представителя высшего класса, являющегося членом частного учебного заведения. Объясняя наивные понятия британской публики относительным либерализмом английской политической жизни, он говорит:

“Всё же не стоит забывать, что Англия не полностью демократична. Она также капиталистическая страна с величайшими классовыми привилегиями  (даже сейчас, когда война, казалось бы, уравняла всех) и огромной разницей в богатстве. Но несмотря на это, она остается страной, где люди жили вместе на протяжении нескольких сотен лет, не зная, что такое гражданская война; страной, где законы относительно справедливы и где почти полностью можно доверять официальным новостям и статистике. Последняя, но тем не менее очень важная деталь, — это то, что здесь, для того, чтобы иметь и высказывать отличное от большинства мнение, нет приходиться подвергаться смертельной опасности. В такой атмосфере люди на улицах не понимают, что такое концлагеря, массовые депортации, аресты без суда, цензура печатных изданий и т.д. Всё, что человек читает о стране, подобной СССР, автоматически понимается с точки зрения английских понятий, и он невинно принимает ложь тоталитарной пропаганды.”[20]

Оруэлл совершенно точно чувствовал, что британское общество было слишком глупым, чтобы понимать о России то, что он мог озвучивать, лишь прочитав буржуазную прессу! И это исходило от человека, который едва понимал общество, в котором жил сам, и который, конечно, не имел никакого представления об основах марксизма-ленинизма, которые он якобы защищал.

Здесь стоит заметить, что фашизм и та угроза, которую он представлял в 30-х годах 20 века Оруэллом была полностью игнорирована, как на это справедливо указывал Билл Александэр в его статье “Джорж Оруэлл и Испания”:

«Оруэлл отправился в Испанию, совершенно не имея представления о том, что там происходит, о местной ситуации и расстановке сил. Он признался, что “когда я приехал в Испанию, я не только не интересовался политической ситуацией, но и не понимал ее.” В отличие от европейских интеллигентов, он не понимал основное расхождение между свободой и фашизмом. Жестокое уничтожение демократии Гитлером в Германии и даже насилие Мосли против противников в Великобритании в 1934 году должно быть ускользнуло от его внимания. Крик, составитель его биографии, написал о марте 1936 года, когда Оруэлл стал свидетелем избиения полицией тех, кто осмелился задавать неудобные вопросы во время встречи в Барнсли: “не было никакого знака, что до этого инцидента Оруэлл проявил бы хоть какую-либо озабоченность по поводу природы фашизма и его распространения»».

«Оруэлл не понимал важность борьбы в Испании, которая имела  мировое значение, он практически ничего не знал об усилиях правительства Народного фронта достичь единого сопротивления фашизму, он никогда не видел республиканский флаг, не соглашался с действиями РПМО — он сделал выбор остаться сторонним наблюдателем, журналистом, который только лишь искал информацию для своей книги…»

«Его отстранённость от общего духа Народного Фронта Испании поразительно обличена в его циничном отметании тех фактов, что раненные солдаты рвались назад на фронт. Но так было! И без этого духа республиканские войска, которые были в меньшинстве и не имели  достаточно вооружения, не смогли бы воевать еще 18 месяцев после возвращения Оруэлла на родину. Сопротивление Франко не продолжалось бы и не увенчалось бы успехом  после 40 лет террора и репрессий…»

«Основная причина такого отношения Оруэлла к войне, помимо высокомерности, присущей высшему классу Великобритании, а также доминирующей для него цели написать книгу, — это недостаток понимания антифашистских настроений. Он объездил весь Лондон, думая о книге. Получив поручение написать книгу, он мимолетом посетил  находящиеся в упадке промышленные районы севера Англии. Но и там он не проявил никакого сочувствия людям, которые оказались в заложниках  капиталистического кризиса — никакого чувства “я здесь, потому что я — часть вашей семьи”. Ужасы фашизма в Италии и Германии не заставили его  ужаснуться и почувствовать побуждение к действию. Это отсутствие глубоких чувств, почти до равнодушия, проступает везде в его произведении… Оруэллл не чувствует злобы по отношению к человеку, который ранил его — на самом деле даже хочет поздравить того с уменьем хорошо стрелять. Он не обеспокоен собственным отсутствием на линии фронта. Оруэлл видел в войне только игру, материал для книги.”[21]

Недостаток понимания политики Оруэллом в соединении с его неистовыми антикоммунистическими убеждениями выразился в том, что он собирался опубликовать “Скотный Двор” в 1943 году — тогда когда решалась судьба всего человечества и СССР  ради жизни и свободы всего мира всё принес громадную жертву во время битвы в Сталинграде. Издатели отказывались печатать ее, пока война не закончилась. А после войны его книга потребовалась как орудие в Холодной войне. В своей публикации в “Гардиан”  в августе 1995 г. Стюарт Джеффри говорит, что хотя “многие из тех, кто читал книгу были приверженцами правого крыла, которым нужен был роман, показавший бы бывшего социалиста, отрекающегося от своих убеждений… основной целевой публикой книги были те, кто еще верил, что Советский Союз был ответом на все их вопросы и правдой.”[22]

Оруэлл — правительственный доносчик

Казалось бы, не требуется больше доказательств антикоммунистических взглядов Оруэлла. Но в 1996 году открылся тот факт, что в 1946 году Оруэлл предложил секретному Отделу Офиса Иностранной Пропаганды, который имел связь с разведкой, предоставлять ему информацию о писателях, которым можно доверить антикоммунистическую пропаганду, а также имена писателей, которых он считал “зашифрованными коммунистами” и “попутчиками”. Этот отдел был организован правительством Эттли в ответ на “растущую коммунистическую угрозу всей структуре западной цивилизации”. Знаменитые писатели, такие как Бертран Рассел, Стивен Спендер и Артур Костлер были вовлечены в распространение ложной информации о СССР, восточно-европейских народных демократиях, коммунистических партиях Западной Европы. Выпуски газет также указывают на то, что Отдел Информационного Исследования активно продвигал публикации “Скотного Двора” на иностранных языках в таких странах, как Саудовская Аравия, где антиимпериалистическая деятельность угрожала империалистам потерей доходов от нефти.

Таким образом, мы видим “То, что полюбилось буржуазии в этом третьесортном писателе — это не его притворная поддержка идей Октябрьской революции, а его настоящая движимая ненавистью непримиримость к идеалам коммунизма. Если бы оруэлловское описание Сталина и КПСС, которую он возглавлял, соответствовало действительности, это бы сделало Сталина любимцем империалистической буржуазии; если бы революционные принципы стабильно разрушались и его диктатура действительно переросла в циничную диктатуру единиц, сталинская Россия была бы взята в объятия империализма до степени удушья.” [23]  (Верная мысль. Но как мы видим, все ровно наоборот — до степени удушья империализм целуется как раз с Троцким и троцкистами, а Сталина и сталинский социализм усиленно мажут черной краской, причем не первое десятилетие. — прим. РП)

Как раз то, что сталинский СССР не вписывался в картину, нарисованную Оруэллом,  и угрожал империализму, частично объясняет радостные объятия буржуазией безвкусных романов Оруэлла и их постоянное место для обязательного чтения учащимися всего капиталистического мира. Отсюда обязанностью всех марксистов-ленинцев является опровержение  клеветы, содержащейся в работах Оруэлла и вооружение молодых людей знанием, которое поможет им встать на защиту Советского Союза в стенах классной комнаты и за её пределами.

Продолжая традицию, начатую Троцким, когда тот делал нападки на революцию с левацких позиций, Оруэлл сослужил такую же хорошую службу империализму, как и те, кто открыто писал реакционные материалы, заслужив большую признательность буржуазии. Он так же, как Троцкий, продемонстрировал всепоглощающее отвращение к простым людям, убеждая рабочий класс в отсутствии у него способности освободить самого себя.

Джоти Брар

Перевод с англ. — O.V.

Стилистика — В.К.

Оригинал

[1] “Изучение Оруэлла: политические и литературные ценности в образовании”, Элан Браун, “Внутри Мифа”, изд. Кристофера Норриса: Лондон, стр.48

[2] “Нескромное Предложение”, Стивен Сэдли “Внутри Мифа”, изд. Кристофера Норриса: Лондон, стр.156

[3] “Лалкар”, Сентябрь/Октябрь 1996

[4] “Йоркские Заметки”, “Скотный Двор”, Вонда Опалинска:1997, Лондон, р.12

[5] там же, стр.12

[6] там же, стр.12

[7] там же, стр.13

[8] там же, стр.13

[9] там же, стр.13

[10] там же стр.10-11

[11] Brodie Notes, “Скотный Двор”: Саффок, 1978 год, стр.12-13

[12] “Йоркские Заметки”, “Тысяча Девятьсот Восемьдесят Четыре”, Роберт Велч: Бейрут, 1980, стр 7-8

[13] “Кольские Заметки”, “Скотный Двор: Торонто, 1982, стр.5

[14] “Изучая Оруэлла”, стр.43

[15] “Йоркские Заметки”, “Скотный Двор”, стр.8

[16] “Изучая Оруэлла”, стр. 46-7 (Вот это название! Оказывается, по мнению буржуазии, высосанный ее холуями из пальца бред, достоин не просто ознакомления, а даже изучения! Куда уж тут К.Марксу, открывшему экономические законы развития капитализма и всеобщие законы общественного развития! О нем и вспоминать не стоит — для интереса может только пролистать. А вот Оруэлла, повторяющего троцкистские одиозные сплетни и выдумки, надо «изучать»! — прим. РП)

[17] “Скотный Двор”, Д.Оруэлл: Хармонсворс, 1989, стр.4-5

[18] “Нескромное Предложение: “Скотный Двор” Стивен Седли, “Внутри Мифа”, стр. 158

[19] “Собрание Сочинений”, “Журнализм и Письма Джоржа Оруэлла”, том 3: Хармонсворс, 1970, стр.457

[20] “Собрание Сочинений”, “Журнализм и Письма Джоржа Оруэлла”, стр.458

[21] “Внутри мифа”, изд. Кристофера Норриса: Лондон, 1984, стр. 85-97

[22] “Культивируемое Иносказание”, Стюарт  Джефрис: “Гардиан”, 9 августа 1995

[23] “Лалкар”, Сентябрь/Октябрь 1996