Православная церковь

Большая Советская энциклопедия, 1-е изд., т. 46, с. 658—666.

ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ в России была организована в конце 10 в., после принятия христианства великим князем киевским Владимиром и обращения в христианство населения Киев­ского государства (988—989 гг.).

Христианство­ было заимствовано из Византии, с которой киев­ские князья и их дружинники вели торговлю еще с начала 10 в. Отдельные дружинники стали принимать христианство еще в первой полови­не 10 в., в середине 10 в. приняла христианство великая княгиня Ольга. Окончательное закрепление хри­стианства и христианской церкви относится ко второй половине 11 века.

Побудительным мотивом к принятию христианства для ки­евских князей и их дружинников послужи­ло, несомненно, то обстоятельство, что хри­стианство должно было способствовать усилению и укреплению возникавшего государства. По учению христианства, власть государя и всякая другая власть происходит от бога, и первейшая обязанность христианина за­ключается в повиновении властям. Греческая вера казалась киевским князьям надежным средством для укрепления их власти и сплочения разрозненных славянских племен в еди­ное государственное целое.

Православная церковь в Киевском государстве была организована под руководством константинопольского патриарха, вы­ступая первое время в качестве подчиненной последнему митрополии. Византийские импера­торы также рассчитывали на превращение Киевского государства в свою колонию, но этот расчет не оправдался.

Переход в христианство имел большое прогрессивное значение. Хри­стианство не только ускоряло процесс ликви­дации остатков родового строя, оно способ­ствовало ускорению развития феодального спо­соба производства в Киевской Руси. Православная церковь осуждала рабовладение, насаждая те феодаль­ные методы хозяйствования, которые выработа­лись в условиях византийского феодализма. В связи с организацией Православной церкви в Киевское го­сударство проникло из Византии и мощное культурное влияние. Вместе с христианством проникла в Киевскую Русь письменность; она была введена греческими монахами, перенес­шими в Киев славянскую азбуку, составлен­ную Кириллом и Мефодием, грамотность и богослужебные книги. Христианство было «прогрессом по сравнению с языческим варвар­ством… вместе с христианством славяне по­лучили письменность и некоторые элемен­ты более высокой византийской культуры» («К изучению истории». Сборник, 1937, стр. 38). В 11—12 веках появляются переводы наи­более популярных произведений византий­ской религиозной литературы, создаются про­изведения древне-русской литературы; в пер­вую очередь в монастырях составляются лето­писи. Огромный толчок дается развитию искус­ства — архитектуры, живописи; у византийских художников учились русские худож­ники, которые очень быстро от подражания византийским образцам перешли к выработке русских стилей. Некоторые мотивы и сюжеты византийской религиозной литературы нашли доступ и в народную среду и были усвоены на­родным творчеством (фольклором). Православная церковь спо­собствовала также ликвидации варварских пе­режитков права и обычая (кровная месть, многоженство) и других родовых институтов.

По отношению к народной массе Православная церковь в Киевской Руси была организацией эксплуататоров. Монастыри и церкви являлись не только культурными центрами, но и центра­ми колонизации в незаселенных местностях, являлись организациями для феодальной эксплуатации крестьянства.

После распада Киев­ского государства и перемещения центра в Ро­стово-Суздальскую Русь Православная церковь освободилась от византийской опеки и целиком включилась в феодальную систему. В 13—15 вв. руково­дящими нормами церковной организации были не византийские каноны, а удельно-феодаль­ные обычаи, установившиеся тогда в русских княжествах. Церковь освящала и проповедывала типично феодальную концепцию общества и государства, согласно которой общество дели­лось на три «богоустановленные» группы: «воинников» — князей и бояр, «молитвенни­ков» — епископов и монахов и «работных лю­дей» — крестьян.

В связи с потерей Киевом своего былого зна­чения митрополиты в 1299 г. переселились во Владимир-на-Клязьме, а затем, со времени митропо­лита Петра (1308—26 гг.) — в Москву. С этого вре­мени московские митрополиты становятся самыми энергичными и деятельными сотрудниками московских князей в борьбе со светскими и церковными феодалами за централизацию го­сударственной и церковной власти. К такому сотрудничеству митрополитов побуждали ма­териальные интересы Православной церкви. В 14 в. церковные учреждения, в особенности монастыри, вла­деют уже значительными свободными средст­вами, которые пускаются в торговые операции и в рост; в 15 в. многие монастыри уже перево­дят своих людей на денежные оброки (в сереб­ре). В связи с этим процессом руководящие группы Православной церкви становятся решительными про­тивниками феодальной раздробленности. Смуты, затевавшиеся боярами, были для церкви только вредны; напротив, московский князь, как насадитель «тишины» и «порядка», был желанным попечителем и другом. В 14 и 15 вв. митрополиты Петр, Алексей и Иона неуклонно поддерживают московского князя против непо­корных князей и бояр, пуская в ход орудие анафемы (отлучения).

Во второй половине 15 в. при Иване III, завершившем объединение удель­ных княжеств и городских республик под вла­стью Москвы, один из виднейших клириков Иосиф Волоцкий выдвинул новую концепцию власти московского государя: московский госу­дарь — это самодержец и государь «всея Руси», наместник самого бога, под судом, властью и попечением которого находится вся русская зем­ля, включая «церковное и монастырское». Таким образом, московский государь был про­возглашен также главой русской церкви. Эта концепция оправдывала новые взаимоотноше­ния между московским князем и митрополи­том, который с половины 14 в. выдвигался мос­ковским князем и только посвящался констан­тинопольским патриархом. А в 15 в. на церков­ных соборах 1448 г. и 1459 г. было определено, что московский митрополит ставится «по избранию святого духа и по повелению господина нашего великого князя». Таким образом, московская церковь стала независимой от константинополь­ского патриарха и подчинилась руководству московского государя. За патриархом после этого осталось только назначение отдельного митрополита в Киев. Через сто лет с неболь­шим (в 1589 г.) московский митрополит, по пред­ложению московского государя, был возведен в сан патриарха.

В 14 и 15 вв. феодальная церковь выдержала серьезную борьбу с оппозиционными еретическими движениями внутри самой церкви. Исходным моментом, вызвавшим зарождение ересей, был протест городских мирян и части городского клира против церковной эксплуатации.

Первая ересь, так называемых стригольников, возникла в Пскове в среде псковского купечества, организован­ного в так называемые братчины. Последние были не толь­ко сословными, но и церковными организация­ми: братчины имели свои церкви, попы кото­рых поставлялись новгородским архиепископом из кандидатов, представлявшихся братчинами. В связи с уничтожением политической зависи­мости Пскова от Новгорода в Пскове возникло реформационное движение, отрицавшее про­фессиональный клир, в первую голову — епис­копат, и требовавшее предоставления права со­вершать богослужение любому мирянину. Это движение не нашло широкой поддержки и скоро было ликвидировано.

Гораздо слож­нее и опаснее для Православной церкви оказалась так называемая ересь жидовствующих. Она возникла во второй половине 15 в. среди новгородских «черных людей» и приходских попов, одинаково страдавших и от архиепископского грабежа и от высоких цен на хлеб, привозившийся из Москвы. Ере­тики критиковали феодальную церковь и нов­городскую боярскую верхушку, пользуясь библейским материалом и иудейской книгой «Шестокрыл» (отсюда и название ереси), и стояли за подчинение Москве. Иван III покро­вительствовал еретикам; после окончательного подчинения Новгорода он взял в Москву по­пов, возглавлявших ересь, и назначил их служить в кремлевских храмах. К их пропо­веди против стяжательства клириков и монастырского землевладения прислушивался и московский князь, который не прочь был экс­проприировать церковные и монастырские зе­мли и у себя в Москве и поставил вопрос об этом на соборе 1508 г. В загоревшейся ожесто­ченной борьбе Православной церкви все же пришлось пойти на значительные уступки. Она согласилась на отмену судебных иммунитетов и на ревизию монастырского землевладения. Постановлением Стоглава (1551 г.) за монастырями были оставле­ны только земли, пожертвованные на «помин души», а на будущее время над дачей земель «по душам» был установлен государственный контроль.

Однако и после всех этих уступок Православная церковь все еще сохранила за собой солидную материаль­ную базу, которая позволяла ей держаться по отношению к государству в качестве самостоя­тельной силы, вследствие чего иногда возни­кали конфликты между церковью и государ­ством. Особенно острый конфликт имел место между Иваном IV и митрополитом Филиппом, который публично выступил против опричины. Исход этого конфликта — казнь Филиппа — показал, что борьба для церкви стала уже не­равной.

В начале 17 века, когда в Московское государство вторглись польские захватчики, многие церковные руководители показали себя врагами народа. Агент польских интервентов, Лжедмитрий, нашел среди русских епископов предателя родины Игнатия, который согласился быть патриархом при польском ставленнике и был готов принять унию с католической цер­ковью. В 17 в. процесс огосударствления Православной церкви пошел вперед быстрым путем. Правда, патриарх Филарет, отец первого царя из Романовых, был первым лицом в государстве, фактическим царем, но он в первую очередь соблюдал интересы государства, а не церкви.

В середине 17 века, нуждаясь в землях для поместного фонда, царь Алексей Михайлович на земском соборе 1649 г. провел вторично и окончательно положение, принятое еще в 1580 г., но из-за смут и войн не проводившееся в жизнь, о том, что церковным лицам и учреждениям запрещалось принимать земли на «помин души», а также покупать и брать в заклад земли. Несколько позднее патриарх Никон (см.) про­извел последнюю попытку отстоять самостоя­тельное место церкви в Московском государстве. Эта попытка кончилась крахом. Историю по­вернуть назад было невозможно, и Православная церковь окон­чательно стала подчиненным орудием в руках дворянского государства. В то же время против церковного властвования обнаружи­лась сильнейшая оппозиция со стороны всех тех общественных групп Московского государ­ства, которые были объектом эксплуатации со стороны последнего. Произошел церковный раскол, который окончательно толкнул Православную церковь в объятия московского самодержавия.

Этот церковный раскол явился выражением непрерывно нараставшего недовольства кре­стьян против закрепощения их, а также про­теста посадских людей против тяжелого тягла, возложенного на их плечи военной политикой первых Романовых. И крестьянская и посад­ская оппозиция приняла теперь религиозную окраску. Ушедшие в раскол клирики нашли здесь для себя опору и увлекли в раскол (ста­рообрядчество) довольно значительные массы крестьянства и посадских людей. Церковный раскол был вызван церковной реформой царя Алексея. На протяжении почти 7 веков со времени крещения Руси в разных областях и монастырях сложились разнообразные вариан­ты молитв и песнопений и различные варианты некоторых обрядов, восходившие к местным «свя­тителям». Кроме того, существовали освященные традицией некоторые основные элементы магической церковной обрядности, распростра­ненные повсюду и опиравшиеся на греческие нормы 10 в., в том числе т. н. двоеперстие и восьми­конечный крест (см. Старообрядчество). В среде клира, особенно приходского, а также среди значительной массы верующих, установившиеся с 10 в. чины и обряды считались спасительными, оправданными, опытом «святых», которые, со­блюдая эти обряды, «спасли» свою душу и стали «чудотворцами» и «спасителями» рядовых ве­рующих. Церковное «разноязычие» говорило о церковной раздробленности, об отсутствии в ней централизованного управления. Самодер­жавию же в это время для укрепления своей власти нужен был сильный централизованный аппарат Православной церкви. По мысли царя, основной стер­жень реформы должен был заключаться в упо­рядочении культа, как главного средства ре­лигиозного одурманивания, и в борьбе с бы­товым разложением клира. Никон целиком присоединился к этому мероприятию, но по его мысли церковная реформа должна была пойти еще дальше. Никон выдвинул требование уста­новить в церкви единоличную власть патриар­ха, не зависящего от царя и руководящего царем, согласно принципу «священство выше царства». Царь на это согласиться не мог; произошел конфликт, в ходе которого Никон не встретил достаточной поддержки. По указу царя, Никон был предан суду церковного со­бора 1667 г., который осудил его на ссылку в от­даленные монастыри. Проведение церковной реформы, однако, продолжалось. Исправление книг и обрядов было произведено по печатным греческим книгам 17 в., в которых обряд и чины были закреплены в значительно измененной форме. В результате оказалось, что многие старые чины и обряды были заменены новыми, не имевшими за собой традиционного авторитета, а тексты богослужебных чинов были настолько перера­ботаны, что весь приходский клир, в значи­тельной части малограмотный и в известном проценте совсем неграмотный, должен был пере­учиваться заново. Поэтому, когда из Москвы были разосланы новые книги, на местах их не приняли, и в Москву посылались челобитные о сохранении «старой веры». В ответ пра­вительство стало применять репрессии к непо­слушным; тогда приходский клир, особенно провинциальный, и часть монахов решительно отказались принять «новую незнамую веру», объявили ее «люторскою и латинскою ересью», а царя и Никона объявили сначала злыми еретиками, а затем — антихристами. Епископат высказался за реформу; раскольники на суде собора 1666 г.  были преданы «вечному прокля­тию», а главнейшие руководители раскола были лишены сана и сосланы. Борьба официаль­ной церкви с расколом, поддержанная всем бюрократическим и военно-политическим аппаратом царской власти, все же не могла ликвидиро­вать старообрядчество. Правда, крестьянские массы, ушедшие в раскол, скоро стали отхо­дить от него, но они не вернулись в официаль­ную церковь, а распылились по многочислен­ным сектантским новообразованиям (см. Сек­тантство). Старообрядческие организации ока­зались живучими; они положили начало двум старообрядческим церквам — беспоповщинской и поповщинской, которые в течение 2¹/₂ веков выдер­жали все атаки официальной церкви и самодержавия и были легализованы в 1905 г. после объявления веротерпимости (см. Раскол, Старо­обрядчество).

После падения Никона Православная церковь окончательно становится служанкой дворянского государ­ства, сначала фактически, а затем, с 20-х гг. 18 в., и формально. Церковь пробовала высту­пить последний раз против Петра I; патриарх Адриан и часть епископата вкупе со старой боярской знатью участвовали в заговорах про­тив великого преобразователя России. Но эта фронда была бессильна и лишь ускорила фор­мальное преобразование Православной церкви в «ведомство православного исповедания».

Петр нанес ре­шительный удар и по материальной базе и по организационной структуре Православной церкви. Не отчуждая формально церковных имуществ, Петр передал их в управление Монастырского приказа, со­вершенно светского учреждения, возглавляв­шегося чиновником и подчиненного Штатс-конторе и Юстиц-коллегии. Церковные учре­ждения получали из Монастырского приказа положенные средства, а весь остаток поступал в казну на общегосударственные нужды. Эта реформа была завершена через 50 лет: в 1764 г. манифестом Екатерины II все монастырские и церковные земли были формально секуляри­зованы, и Православная церковь окончательно потеряла само­стоятельную материальную базу. Со стороны административной Петр I ликвидировал пат­риаршество и формально подчинил церковное управление государственной власти.

В 1721 г. был опубликован «Духовный регламент» (т. 23, стр. 676), согласно которому во главе Православной церкви был поставлен синод, т. е. коллегия архиереев по назначению императора, контролируемая и ру­ководимая светским чиновником, обер-проку­рором, «оком государя и стряпчим по делам государственным». Таким образом, церковь формально стала «ведомством православного исповедания» и формально была наделена полицейскими функциями — клир был обязан быть «верным и послушным рабом и поддан­ным» императора, защищать прерогативы им­ператорской власти, исполнять «тайные дела», которые ему будут поручены, наставлять при­хожан в повиновении властям, а крестьян — в повиновении господам, и доносить об откры­тых на исповеди «воровстве, измене или бунте».

Во время восстания Пугачева попы действо­вали в качестве «секретных смотрителей», со­бирали сведения о настроении крестьян и по­сылали начальству периодические «сводки». В пер­вой половине 18 в., когда по всей империи участились крестьянские выступления против крепостного права и помещиков, сельские попы были всегда верными помощниками по­мещиков и военно-полицейских усмирителей. Во второй половине 19 в., когда революцион­ные идеи стали проникать в деревню, попы, по меткому выражению В. И. Ленина, были непременными участниками «новейшей охраны» крестьянства, вместе со стражниками и зем­скими начальниками (см. Ленин, Соч., т. XV, стр. 415—416). На православный клир царское правительство опиралось также и в националь­ных областях, подвергавшихся колониальной эксплуатации царизма. Так, после восстания 1863 г., во время которого белорусские крестьяне выступали против всех помещиков, независимо от национальности последних, в Белоруссию стали массами назначаться попы из центра, как наиболее надежные «урядники казенного пра­вославия». В приволжских и восточных национальных областях попы-«миссионеры», «обра­щавшие» националов в православие, проводили насильственную русификацию и содействовали русским помещикам в ограблении земель у «новообращенных». Те же «миссионеры», ведя борьбу с расколом и сектантством, не ограни­чивались идеологическим «изобличением» ста­рообрядцев и сектантов, но так же энергично занимались сыском и доносительством.

Верная служба церкви самодержавному го­сударству 18—19 вв. определялась, помимо всего прочего, материальной зависимостью цер­кви от государства. Лишенная самостоятель­ной экономической базы, церковь жила за счет казенных кредитов и доходов от религиозных «операций». Руководящие церковные верхи, епархиальные архиереи, были целиком обес­печены казенным жалованием (от 4000 до 7800 руб. в год в начале 20 в.) (для сравнения: зарплата заводского рабочего того же периода времени составляла 20—25 руб. в мес., фабричного — 14—15 руб. в мес. — Прим. РП), и чисто церков­ные доходы были для них лишней премией. Из монастырей в начале 20 в. около 30% также было на полном иждивении казны. В 40-х гг. 19 в. был поставлен вопрос об установлении казенного жалования и для приходских попов. Эта реформа проводилась медленно; но с 1893 г., в связи с ростом стачечного движения и бро­жения среди крестьян, ассигнования на содер­жание приходского клира стали быстро возрастать, причем в первую очередь на казенное жалование переводились сельские попы.

В конце 19 и в первые десятилетия 20 вв., когда началось быстрое нарастание революционной борьбы, Православная церковь стала особенно энергично помо­гать самодержавному режиму в его борьбе за существование, ибо от исхода этой борь­бы зависело существование и самой церкви. В условиях развивающегося капитализма рабочий класс, «воспитанный крупной фабричной промышленностью, просвещенный городской жизнью, отбрасывает от себя с презрением религиозные предрассудки, предоставляет небо в распоряжение попов и буржуазных ханжей, завоевывая себе лучшую жизнь здесь на земле» (Ленин, Соч., т. VIII, стр. 419—420). Точно так же появившиеся в деревне рабочие аги­таторы нанесли, по признанию самих сель­ских попов, жесточайший удар религиозному дурману. «Прежде (жалуется один сельский поп. — Н.Н.)… верили люди в волю божию и тще­ту мирских благ, верили и находили силу терпеть в уповании на загробную награду. Нынче этой веры уже нет. Нынче там вера та­кая: мы — поработители, они — порабощенные» (см. Ленин, Соч., т. XVI, стр. 311).

Православная церковь все больше и больше переключалась на политическую борьбу, открыто выступая в качестве актив­ной контрреволюционной силы. Православная церковь дейст­вовала всеми возможными средствами — и про­поведью с церковного амвона, и изданием контрреволюционных листовок, и прямым уча­стием в провокационных действиях, террори­стических актах и погромах. Так, 9/1 1905 г. по­вел питерских рабочих на расстрел поп-зубатовец Гапон, действовавший с «благословения» митрополита Антония и по директивам охран­ного отделения. После 9/1 епископы и попы выступили в числе организаторов и активных участников погромных организаций — обществ хоругвеносцев и «Союза русского народа». В декабре 1905 г. московские попы предоставили военному командованию церковные колоколь­ни для установки пулеметов, из которых расстре­ливались рабочие. Все эти контрреволюцион­ные выступления церкви не привели к цели, но лишь окончательно дискредитировали Православную церковь среди широких народных масс. В 3-й Госу­дарственной думе буржуазные депутаты вы­двинули проект церковной реформы, которая дол­жна была опереться на приходскую организа­цию, на выборность приходских попов и на поднятие таким путем авторитета церкви. Но против проекта реформы выступили реакцио­неры и епископы, и реформа была отложена в долгий ящик.

Великая Октябрьская социалистическая револю­ция нанесла Православной церкви последний удар. Но церковь пробовала бороться. Церковники открыто под­держивали контрреволюцию, орудуя в каче­стве агентов белых «правительств» и иностран­ных интервентов. В Советской России церков­ники вели подрывную «работу», предавая «ана­феме» большевиков, агитируя против Советской власти, скрывая во время голода церковные ценности от сдачи государству в пользу голо­дающих.

Когда под руководством Ленина и Сталина была разгромлена белая контрреволю­ция, Православная церковь вступила в полосу окончательного разложения. Единая Православная церковь разбилась на не­сколько соперничавших одна с другой органи­заций («тихоновцы», «григорьевцы», «живая церковь», «церковное обновление» и др.). Эти «церкви» постепенно растеряли свою прежнюю «паству», по мере того как победоносно двига­лось вперед социалистическое строительство и на­чал параллельно совершаться переворот в ми­росозерцании широких масс. Превратившись в мелкие, замкнутые организации, не имеющие никакой опоры в массах, обломки Православной церкви, как и другие религиозные организации, вступили на путь шпионажа, измены и предательства. Такова последняя позорная страница истории православной церкви.

Лит.: Голубинский В. Е., История русской церкви, 2 изд., т. I—II, М., 1900—11; Доброклонский А., Руководство по истории русской церкви, 2 изд., вып. 1—4, Рязань—М., 1889—93; Никольский Н.М., История русской церкви, 2 изд., М.—Л., 1931; Каптерев Н. Ф., Патриарх Никон и царь Алексей Михайло­вич, т. I—II, Сергиев-Посад, 1909—12; Верховской П. В., Учреждение Духовной коллегии и духовный регла­мент, 2 тт., Ростов н/Д., 1916; Горчаков М., О зе­мельных владениях всероссийских митрополитов, Пат­риархов и св. Синода, СПБ, 1871; его же, Монастыр­ский приказ (1649—1725), СПБ, 1868; Кандидов Б. П., Церковь и московское восстание 1905 года, [М., 1930]; его же, Церковь и гражданская война на Юге, Москва, 1931.

Н.  Никольский