Испания и Китай: оперативные выводы
Органическим пороком буржуазной военной науки в империалистическую эпоху является её идеалистический метод и консерватизм, неумение извлечь правильные выводы из нового боевого опыта и быстро сделать эти выводы достоянием теории и практики военного дела. Для рабочего класса такое положение было, безусловно, хорошо, так как объективно играло на руку СССР при подготовке вооружённой борьбы. Другое дело, что и в самих вооружённых силах страны социализма находились ответственные лица, которые:
– либо совершали (неумышленно или вредительски) тот же отрыв теории от практики, затягивая критический разбор новейшего опыта войн, поиск и применение в РККА рациональных зёрен этого опыта;
– либо истолковывали идеалистически этот опыт, то стараясь применить его целиком, без учёта конкретных обстоятельств, сложившихся в данный момент внутри и вне СССР, или же с порога, как говорится, отвергали всё то, что было открыто в войнах 1936–1940 гг., ссылаясь на то, что эти войны велись в капиталистических странах, а значит, для рабоче-крестьянской военной науки выводы из этих войн непригодны.
Ясно, что все эти подходы не приносили военному искусству СССР ничего, кроме вреда.
К середине 1939 года, после тщательной ревизии всех теоретических наработок по военному строительству в СССР, стало ясно, что до сих пор полностью не учтены уроки русско-японской войны 1904-1905 гг., а опыт первой мировой войны, изложенный в сотнях томов военно-исторических описаний, не был проанализирован в должной мере, а именно, с учётом поправок, вносимых в этот опыт самыми последними войнами и вооружёнными конфликтами.
Исходя из выводов ревизии, а также из ряда теоретических работ[1] по перспективному планированию войны, Военно-научным обществом РККА было признано, что некоторые уроки первой мировой войны не потеряли своей ценности и к концу 30-х годов.
Особенно большое значение для теории советского оперативного искусства периода 1936-41 гг. имели решающие операции заключительного этапа войны, развернувшиеся на французском фронте. На этом участке германские вооружённые силы в конце февраля – мае 1918 года организовали и провели четыре «таранных» наступления (мартовское, на реке Лис, на реках Эн и Вель, и майское наступление «Вторая Марна»). Это были лобовые, фронтальные удары, которые, тем не менее, привели немцев к крупным оперативно-тактическим успехам, не переросшим, однако, в успехи стратегические. Эти операции «упущенных возможностей» не позволили Германии разрушить оперативную оборону Антанты во Франции.
Как эти операции сказались на положении юной Советской республики? Интенсивная бойня на Марне и Веле 1918 года привела к тому, что, как писал Сталин, империалисты «…не имели ни времени, ни средств уделить серьёзное внимание борьбе с Октябрьской революцией»[2]. Это дало революции передышку и возможность использовать противоречия между империалистами для укрепления и организации своего государства и своих сил.
Во второй половине 1918 года армии Антанты, добившись за счёт США превосходства над германскими войсками в численности и технике, нанесли немцам три мощных фланговых контрудара (у Виллер-Коттере, Амьена и Сент-Мишеля). Вырвав инициативу из рук противника, Антанта перешла в общее наступление. При этом англо-французское командование применило последовательные операции на фронте длиной в 400 км, причём подготовка каждой последующей операции обеспечивала непрерывность их ведения, т.е. между операциями не было разрывов во времени, они шли волнами, одна за другой, не давая германской армии времени для манёвра и перегруппировки сил.
Эти последовательные операции, представляющие собой, по сути, одну большую операцию, привели к разгрому Германии. Её войска были отброшены примерно на 100 км от «линии Зигфрида». При этом средний темп наступления войск Антанты составил 2 — 2,5 км в сутки при фронтальных ударах. Отступавшие германские армии широко применяли заграждения, снижавшие темп операции союзников, затруднявшие, а иногда и останавливавшие работу тылов.
Что всё это означало? Это означало, что «последним словом» оперативного искусства первой империалистической войны были последовательные операции, не разграниченные чётко во времени и проведённые в условиях подавляющего превосходства в силах и средствах войны. На этом завершающем этапе войны крупную роль уже играли танки, боевая химия и оперативные ВВС, хотя качество этого нового оружия было ещё не на высоте, – так проявлялись предельные возможности производства того времени.
Что заинтересовало советскую военную науку в опыте боёв во Франции и Германии 1918 года? Во-первых, принцип ряда последовательных мощных ударов по хорошо укрепившемуся врагу, при которых оборона ломалась в нескольких местах почти одновременно длительным огнём артиллерии, а в прорывы вводились большие массы войск. Такой подход не давал врагу передышки, не позволял опомниться и вполне соответствовал ленинскому учению о вооруженном восстании: решив атаковать, идти до конца, поддерживать высокий темп атаки, двигаться от одной локальной победы к другой, разбивая врага на части и уничтожая его по частям.
Во-вторых, для сокрушения сильного врага было необходимо найти в его обороне наиболее слабое место, скрытно сконцентрировать напротив этого места мощные силы и внезапной атакой прорвать оборону.
В-третьих, первые опыты применения в бою соединений танков и самолётов показывали, что их роль в прорыве обороны, а главным образом, в уничтожении тылов противника, очень велика. Нужно было «всего лишь» нащупать правильные формы танковых и авиационных соединений, найти наиболее рациональные приёмы использования этих соединений и подобрать для целей перспективной войны соответствующую технику.
Наконец, в-четвёртых: с появлением и массовым применением танков и авиации часть военных теоретиков в СССР пришла к выводу о снижении роли артиллерии крупных калибров. Мотивировался этот довод тем, что танк и самолёт являются лучшими носителями той функции разрушения, которую осуществляет традиционная артиллерия: танк и самолёт обладают высокой скоростью, а традиционная артиллерия тихоходна. Танк, кроме пушки, несёт значительную броневую массу, которой он способен давить врага, а артиллерия сама очень уязвима для атаки танков и с воздуха. Поэтому эта группа специалистов приходила к выводу, что артиллерию, особенно тяжёлую, стреляющую с закрытых позиций, нужно сокращать.
Однако верх взяла иная точка зрения. Именно опыт боёв в Эльзасе и Лотарингии в 1918 году показывал, что без артиллерии войска Антанты не смогли бы продвинуться ни на шаг. Опыт войны в Испании, на Халхин-Голе и в Финляндии подтвердил правоту такой позиции. Было решено постоянно усиливать традиционную артиллерию, но при этом делать её более подвижной, т.е. а) устанавливать на самоходные шасси и б) увеличить количество и мощность артиллерийских тягачей — тракторов и автомобилей. Тем самым, был предотвращён перекос в сторону отдельных родов войск и выполнен большевистский принцип гармоничного развития и сочетания всех родов войск и вооружений.
Что в англо-французских операциях не устраивало советских военных специалистов?
- Медлительность: 2 км в сутки – недопустимый темп на направлении главного удара и при развитии успеха в глубину обороны.
- Распыление сил на большую длину фронта, отчего удар по немцам был ударом не кулаком, а растопыренными пальцами. Успехи Антанты в 1918 обусловливались, скорее, не её силой, а слабостью Германии. Это означало, что при планировании нескольких последовательных операций удары нужно наносить, максимум, в 2-3 местах одновременно, на узких участках фронта, там, где наибольшая вероятность прорвать оборону и выйти на оперативный простор.
Гражданская война в СССР с точки зрения военной науки во многом несла в себе черты первой мировой. Тем не менее, именно в гражданскую тактика и оперативное искусство Красной Армии приобрели своеобразные черты, не присущие буржуазному военному искусству. В операциях РККА 1918 – 1921 гг. учитывался лучший опыт недавнего прошлого, но осмыслялся он по-новому, в соответствии с политикой рабочего класса и постоянно изменяющейся обстановкой войны. Уход от обязательных (уставных) штампов тактики и стандартных оперативных приёмов первой империалистической войны в сочетании с новыми приёмами боя и оправданным использованием старых приёмов и штампов в нужное время и в подходящих условиях – вот, пожалуй, основной «методологический» момент советского военного искусства той поры. (По сути, это все та же материалистическая диалектика, только примененная в военной сфере.)
Начальная фаза второй мировой войны показала, что бои протекают в формах и обстановке, значительно отличающихся как от 1918 года, так и от условий гражданской войны в СССР. Если сложная техника в то время только-только начала играть свои первые роли на поле боя, то в операциях 1935 – 1938 гг. в Абиссинии, Испании и Китае такие важные боевые факторы, как скоростная боевая авиация, мощные танки, массовый автотранспорт, механизированные военно-инженерные средства и новая автоматизированная ПВО прошли настоящую боевую проверку.
Поэтому перед советской военной наукой в 1939-40 гг. встала задача определить, в какой мере эта новая военная техника, применённая в специфических условиях африканского, испанского и китайского театров венных действий, повлияет на общий характер, формы и темпы будущих операций. Что нового вносил опыт последних боёв в теорию военного искусства, подтверждает он или опровергает те оперативные и тактические обобщения из первой мировой и гражданской войн, которые уже были сделаны военными специалистами РККА? Правильные ответы на эти вопросы означали бы, что советская военно-научная мысль может своевременно учесть всё то новое, что вносилось в военное искусство ростом техники и изменением условий борьбы в 30-е годы. Было необходимо как можно быстрее выяснить это новое и правильное с тем, чтобы использовать для повышения боеспособности РККА, для возможно быстрой и решительной победы над врагами в надвигающейся войне.
При анализе новейшей истории войн, только что прошедших или идущих в Европе и Азии, наибольший оперативный интерес представляли боевые действия в Испании и Китае. Именно анализ общего характера операций в этих странах позволил советским военным теоретикам сделать целый ряд важных выводов.
Испания
Наибольший интерес в смысле извлечения оперативных выводов представляла война в Испании. У нас сегодня об этой войне знают очень мало, да и знания эти мутные и однобокие: республиканцы чего-то воевали с фашистами под руководством генерала Ф. Франко. Гитлеровская Германия активно помогала франкистам, СССР – республиканцам. В СССР эвакуировались семьи испанских коммунистов, а в небе над Севильей прошёл боевые испытания новый самолёт Мессершмитта Be-109, превосходивший все советские истребители той поры. Республиканцы проиграли фашистам, а в обиходную речь вошло нарицательное определение «пятая колонна» — вот что (в самом лучшем случае) могут рассказать о той войне наши молодые товарищи.
Поскольку основательная классово-политическая статья о войне в Испании 1936 г., надо думать, будет написана именно молодыми товарищами, и поскольку здесь затронуты, в основном, вопросы войны, постольку будет правильным показать военное содержание испанских событий, о котором сегодня если и имеется представление у рабочего класса, то лишь в самых общих чертах. Стало быть, пришло время восполнить ещё один небольшой исторический пробел.
При анализе важнейших операций, развернувшихся на фронтах Испании, необходимо было учитывать, что на их характер влиял горный театр военных действий, а также своеобразие населённых пунктов с их каменными жилищами и такими же массивными оградами. Эти «мелочи» наложили отпечаток на весь характер наземных боевых действий на юго-востоке Испании, а также в Каталонии.
Одной из характерных черт той гражданской войны была относительно большая протяжённость линии фронта – до 2000 км. Для сравнения, весь Восточно-европейский фронт в первую империалистическую войну (с учётом фронта в Румынии в 1916 году) имел протяжение около 1400 км, а Французский фронт во второй половине 1918 года – 750 км. Если Франция, общая площадь которой примерно 550 тыс. кв. км, в 1914 году на 1 км фронта располагала 500 кв. км своей территории, то республиканская Испания в 1936 году имела на 1 км фронта всего 125 кв. км территории. Что это означало тогда, и что это должно означать для подрастающих стратегов рабочего класса сегодня? Это означало, что тыл республиканцев был в 4 раза ограниченнее тыла Франции. А чем ограниченнее тыл воюющей стороны, тем меньше у этой стороны территории для манёвра, меньше полей, а значит, меньше хлеба, меньше средняя плотность населения, а значит, меньше людские резервы. Ограниченный тыл уязвим для налётов авиации врага, а близкое расположение к линии фронта главных предприятий и узлов промышленности, создающих вооружение и предметы снабжения армии, делает эти предприятия и промышленные узлы очень уязвимыми при ударе противника на всю небольшую оперативную глубину обороны. Кроме всего этого, при ограниченном тыле фактически негде строить предприятия-дублёры (в условиях капитализма и частной собственности такое строительство практически невозможно).
Сама республиканская армия Испании, по сути дела, создавалась уже в ходе войны. Из разрозненных, плохо вооружённых, необученных милиционных отрядов, не имевших единого командования в начале войны, армия испанского народа выросла в регулярную вооружённую силу, вполне отвечавшую требованиям того момента. Однако техническое оснащение республиканской армии в течение всей войны значительно уступало технике и вооружению интервентов. В самом начале 1936 года численность армии республиканцев доходила до 500 тысяч человек. В то же время фронт, который обороняли эти силы, равнялся 1500 км. Для сравнения: численность армий Антанты на Западном фронте в 1918 году была равна более 4 миллионов человек (в ноябре), а длина этого же фронта составляла 750 км.
Отсюда ясно, что насыщенность фронта республиканцев была намного меньше (если считать не формально, а диалектически, сопоставляя промышленную мощь Антанты в 1918 г. и возможности слабой, по преимуществу аграрной республиканской Испании в 1936-м).
Такая низкая концентрация сил на всём протяжении фронта неизбежно приводила к созданию сгустков имеющихся сил на нескольких оперативно-важных направлениях. Промежутки между точками с высокой концентрацией сил республиканцы укрепляли, как могли, вплоть до строительства каменных «китайских стен» в миниатюре, и ограничивались на этих промежутках старыми формами позиционной войны, характерными для первой мировой (т.е. окопы, минные поля, проволока, каменные насыпи и перестрелки).
Что было главной оперативной целью фашистов в первый период войны? Этой целью был захват Мадрида. Фашистские войска, распределённые на две большие группы, — северную (генерал Мола) и южную (генерал Франко), захватили город Бадахос и соединились на юго-западных склонах хребта Сиерра-Гвадаррама. Вот с этой точки в начале сентября 1936 года мятежники и начали своё наступление на Мадрид – Толедо-Мадридскую операцию.
На подступах к столице республиканцы оборудовали три оборонительные линии. Но как было установлено впоследствии, инженерное усиление обороны было произведено вредительски, с браком, а само расположение скрытых укреплений стало известно фашистам. К ним перебежал инженер, руководивший строительными работами на рубежах. Однако, фашистские мятежники, зная расположение основных узлов обороны, всё же были вынуждены штурмовать эти узлы и линии в лоб. Помогли те самые каменные стенки, материал для которых в изобилии давали многочисленные выходы на поверхность горных пород. Республиканцы, видя, что фашистское наступление тормозится, заходили с флангов и наносили атакующим большой ущерб.
Наступление войск Франко удалось замедлить, но не остановить. При подходе мятежников к Мадриду для республиканцев создалось критическое положение, которое усугубилось целым рядом предательств со стороны руководящих лиц государства и армии. Лишь отчаянные действия коммунистической партии Испании, взявшей в этот момент руководство обороной на себя, позволили отстоять столицу. Для этого понадобилось отменить все и всякие либерально-демократические процедуры в командовании, ввести расстрел предателей и паникёров на месте и до скрипа закрутить все гайки анархистски настроенной части армии. Иного выхода у коммунистов не было.
Какие более-менее понятные характеристики можно дать Толедо-Мадридской операции франкистов? Армия Франко наступала на участке длиной 40 км. Продолжительность всей операции составила 40 суток. Фашисты продвинулись вглубь республиканской территории на 70 км. Средний суточный темп наступления – около 2 км. Оперативная плотность фашистских сил на основных направлениях была: 500 человек, 5 французских танков «Рено», 25 орудий Шнайдера калибром от 37 до 120 мм и 5 самолётов на километр фронта. Много это или мало? Для обстоятельств той конкретной операции это немало, поскольку Франко имел возможность быстро концентрировать силы с 3-4 км фронта на участке в 0,5 км, превращая эти скромные силы в мощный ударный кулак.
В самом конце 1936 года немцы и итальянцы перебрасывают на помощь Франко около двух дивизий «добровольцев» — кадровых немецких и итальянских военных с вооружением и боевой техникой. 3 января 1937 года начинается операция Вальдеморильо-Посуэбло, которая длится неделю, до 9 января и проводится почти исключительно силами интервентов. Целью операции было захватить Мадрид ударом с северо-запада или, по крайней мере, лишить его воды и электроэнергии (это напоминает сегодняшнюю войну в Донбассе, особенно на донецком участке: и цели практически те же, и контингент с обеих сторон сугубо «добровольческий»).
Контрударом республиканских войск манёвр фашистов был приостановлен и сорван (потеря темпа сразу же привела к «смятию» наступления – ещё раз вспоминаем ленинские слова о непрерывности наступления и смертельной опасности заминок). Однако республиканцы не смогли развить свой успех вследствие недостатка артиллерии, способной навесным огнём разрушать тылы наступающих франкистов.
Учтя промахи и неудачи войск Франко, которые пытались дважды овладеть Мадридом, республиканцы подготовились к проведению охватывающего манёвра северо-западнее и южнее столицы с целью окружения и ликвидации основной ударной группировки врага. Было выработано два варианта операции: по первому намечалось наносить главный удар западнее Мадрида, а по второму – южнее его.
Но германо-итальянское командование действует на опережение, и опять свою грязную роль играет предательство. Двое офицеров республиканского главного штаба, хорошо знакомых с оперативными замыслами командования, перебегают на сторону фашистов и захватывают с собой карты южного удара республиканских войск. В целом, в начале 1937 года фашисты проводят две контр-операции, на реке Харама и в районе города Гвадалахары. В феврале 1937 года они упреждают удар республиканцев и своим ударом вдоль реки Харамы пытаются отрезать Мадрид от Леванта с тем, чтобы сначала блокировать, а затем захватить город. И опять фронтальным и фланговым ударом республиканской армии это наступление было сорвано.
Особенности и основные показатели Харамской операции таковы: германские батальоны были крайне недовольны испано-итальянским оперативным командованием и требовали, чтобы «для достижения решающего успеха была принята превосходная организация»[3]. Вот что пишет по этому поводу комбриг Г. Иссерсон, участник тех событий: «Их (немцев и итальянцев) наступление не привело к общему одновременному крушению фронта республиканцев и безостановочному развитию прорыва в глубину, вплоть до достижения конечного результата. Такая форма операции была для линейной стратегии, применявшейся в Испании, ещё неизведанным делом. Постольку и самостоятельные мотомеханизированные соединения, непосредственно развивающие прорыв в глубину, не были вызваны к жизни, хотя их применение могло дать событиям совершенно другое направление»[4].
Смотрим на цифры. Фронт атаки фашистов равнялся 15 км. Главный фронтальный удар наносился на участке в 6 км. Продолжительность операции была сокращена до 13 суток. Передовые группы продвинулись вглубь обороны на 8 км. Средний суточный темп наступления – 0,5 км. Оперативная плотность фашистов на 1 км фронта – 2500 человек, 10 танков, 12 орудий, 10 самолётов. Как видим, наступление попросту «ползло», об этом и пишет Иссерсон: не даром немцы требовали себе известной самостоятельности и побольше танков и автомобилей для глубокого и стремительного проникающего удара в традициях школы Мольтке.
Это подтверждает и Герман Гот, один из самых опытных гитлеровских танковых генералов, внимательно наблюдавший за войной: «Там ползали на брюхе, вместо того, чтобы сжать все танки в кулак и двинуть по участку в 300-400 метров»[5]. И Иссерсон и Гот делают, в общем, одинаковый вывод: если у вас есть танки и механизированная артиллерия, то есть, средства для маневренной войны, то линейная тактика наступления — это абсурд. Это всё равно, что ограничиваться забастовкой в тот момент, когда есть возможность (и обстановка требует) начинать вооружённое восстание.
Но в позициях советских специалистов и гитлеровских офицеров по этому вопросу были и существенные тактические различия. Наши советники выступали за прорыв фронта сосредоточением огня артиллерии на подходящем и относительно узком участке на всю его глубину. Затем в образовавшийся прорыв должны быть введены танки и моторизованная пехота, которые подавляют фланги противника и выходят на его тылы и оперативный простор.
Позиция немцев заключалась в том, что взламывать оборону врага необходимо мощным танковым клином на узком участке, при этом артиллерия должна вести огонь по всему фронту, чтобы затруднить противнику переброску резервов к месту танковой атаки. «Странным» образом именно такой подход бытовал в середине 30-х годов среди части военных теоретиков и высших командиров в РККА. Теория глубокого удара в статьях этой группы целиком строилась на прорывах фронта танковыми лавинами. Промышленности заказывались сотни тяжёлых танков типа Т-35, предназначенных для проламывания укреплённой обороны, и тысячи лёгких быстроходных танков типа БТ-7 – для введения их в брешь, пробитую тяжёлыми машинами. Артиллерия, особенно крупного калибра, отводилась на вторые роли.
Однако первый же месяц финской кампании 1939-40 гг. показал, что тяжёлые танки без поддержки артиллерии оборону взломать не могут. А первые месяцы Великой Отечественной, когда бои развернулись на равнинной местности, ещё раз показали, что тяжёлые, неповоротливые и дорогие танки прорыва быстро выбиваются полевой артиллерией немцев, а основным средством огневых заслонов против танковых и моторизованных дивизий вермахта стала именно артиллерия или, как её вариант, танки, превращённые в неподвижные артиллерийские установки. Трудно представить себе катастрофические последствия, которые были бы вызваны сворачиванием советской полевой и тяжёлой артиллерии перед войной. А ведь вольно или невольно, но именно к катастрофе вела та вредительская теория, которая делала ставку лишь на массированное применение танков.
После падения города Малаги (8 февраля 1937 г.) освободился весь итальянский экспедиционный корпус, который тут же приступил к выполнению Гвадалахарской операции (8-20 марта 1937 г.) с целью овладения Мадридом с северо-востока. Эта операция была прямо связана с контрреволюционными выступлениями мелкой и средней буржуазии в Кордове, новыми попытками наступления у реки Харама и усилением диверсионной деятельности троцкистов и анархистов в республиканском тылу, конкретно, в Валенсии и Барселоне. Но фашисты не сумели достичь оперативной внезапности. Республиканские войска организованным фронтальным и фланговым ударами разгромили итальянский корпус. Успех операции был обеспечен правильным использованием резервов, быстро переброшенных на автомашинах из района Мадрида. Особую роль в разгроме вторых эшелонов итальянцев сыграли хорошо действовавшая республиканская авиация и лёгкие пушечные танки. Республиканцы, таким образом, смело пошли на использование приёмов маневренной войны, идя на риск глубоких танковых охватов врага. И, надо сказать, под Гвадалахарой этот риск себя оправдал.
Основные показатели Гвадалахарской операции: итальянские фашисты нанесли внезапный и опять-таки фронтальный удар на участке в 25 км. Глубина операции – 40 км, продолжительность 13 суток. Средний суточный темп в первые 2 дня достигал 20 км. Оперативная плотность итальянского корпуса на 1 км фронта достигала 1500 человек, 19 орудий, 7,5 танка и 5 самолётов. Однако самолёты не действовали в первые дни операции якобы из-за плохой погоды и размыва аэродромов дождём. Итальянцы до поры действовали смело, и передовые части корпуса вырвались далеко вперёд и сильно потеснили оборону республиканцев. Но используя неустойчивость итальянцев в обороне, республиканцы нанесли отсекающие танковые удары по флангам выступа и взяли передовые части корпуса в окружение. Республиканские танки действовали на полную автономность, имея небольшой десант на броне. Небольших сил оказалось достаточно для того, чтобы наступление фашистов рассыпалось.
Потерпев жестокое поражение на реке Харама и под Гвадалахарой, интервенты с апреля 1937 г. отказались от попыток быстрого захвата Мадрида и перешли к тактике методического отсекания кусков территории республиканской Испании. Фашистское командование, прежде всего, обратило внимание на Северный фронт, где действовали слабо управляемые, плохо снабжённые и недостаточно технически оснащённые части басков и астурийцев, не имевшие к тому же среди руководства коммунистов. Сомнительной заслугой этих частей республики было сооружение «железного пояса» — укреплённого района вокруг города Бильбао зимой 1936-37 гг. Огромные усилия и большие средства, ушедшие на строительство укрепрайона, пошли прахом в июне 1937 года, когда он был довольно быстро взят итальянскими фашистами и франкистами. В чём было дело? Дело в том, что укрепления «железного пояса» были плохо применены к местности. Узлы обороны имели большие промежутки и мёртвые пространства, которые не простреливались на горной местности. Инженерные сооружения не были развиты в глубину и пробивались тяжёлой артиллерией сравнительно легко. Успеху фашистов способствовало также и то обстоятельство, что укрепления «железного пояса» были заняты малочисленной, плохо обученной и слабо вооружённой иррегулярной пехотой. Большую роль в штурме укреплений сыграло техническое превосходство итальянцев. Неплохо сработала и франкистская разведка, агенты которой широко пользовались услугами троцкистов и анархистов, проживавших в Бильбао.
Интервенты периодически уходили от линейной тактики и наносили свои удары на узких, наиболее слабых участках республиканской обороны. Когда к укреплениям республиканцев подходили резервы из глубины территории, их расстреливала и бомбила на марше фашистская авиация. Всё это в совокупности привело к падению Бильбао. После взятия города развернулось наступление фашистов вдоль побережья Бискайского залива с темпом примерно 1 км в сутки. Это наступление и привело к ликвидации всего Северного фронта республики. Пример «железного пояса» показал, что в горной местности умело построенные и связанные в систему неподвижные узлы обороны могут оказать серьёзное сопротивление наступающему врагу. Но это в возможности, а для превращения её в действительность был необходим ещё ряд условий, среди которых можно выделить три главных – хорошо обученный и морально стойкий личный состав, бесперебойное снабжение и надёжная ПВО. У защитников Бильбао не было ни первого, ни второго, ни третьего.
С целью отвлечь силы фашистов от Бильбао и всего Северного фронта республиканцы проводят операцию у Брунете (6-27 июля 1937 г.), имевшую целью окружение интервентов в широком секторе Мадрида. Но вследствие недостатка сил республиканская армия провела операцию лишь западнее Мадрида.
В ночь на 6 июля республиканцы провели внезапный фронтальный и фланговый удар на фронте в 12 км, однако снова не хватило сил (не подоспели резервы для развития успеха), да и прорыв был произведён на одном узком участке фронта, без отвлекающих ударов на других участках. Дело пошло бы иначе, если бы республиканцы смогли бы развернуть артиллерию и танки и ударить по краям прорыва, расширив его и подавив подошедшие фашистские резервы. Но коль этого не случилось, интервенты и франкисты сами подтянули резервы и остановили наступление республиканской армии.
Что примечательного в операции у Брунетте? Там впервые с начала гражданской войны была опробована тактика глубокого удара всей массой имеющихся подвижных соединений с предварительным разрушением обороны сосредоточенным артиллерийским огнём. Это дало хорошие показатели операции: главный удар производился на участке в 12 км, длительность операции – 22 дня, суточный темп наступления (первые двое суток) 15 км. Оперативная плотность республиканцев также оказалась небывалой для того периода войны в Испании: на 1 км фронта было 3300 человек, 8 орудий, 7 танков, 2 бронеавтомобиля и 10 самолётов. Таким образом, в боях у Брунетте проявились некоторые черты операций будущего, о которых советская военная мысль имела представление ещё в начале 30-годов[6]: относительно быстрый взлом обороны методом концентрации огня нескольких тяжёлых батарей на 3-4 узких участках фронта; ввод танковых и механизированных частей в прорывы сразу же после переноса огня своих батарей вглубь обороны противника; быстрое движение по тылам противника для их полного расстройства или захвата. В операции проявились и недостатки планирования, а именно, отставание резервов, отсутствие нужного количества артиллерии и автотранспорта, низкая выучка тактических командиров, недопустимая при наступлении медлительность артиллерийских частей, отрыв танковых рот от своих тылов. Сказывались типичные болезни роста нового на войне.
С другой стороны, ради справедливости надо отметить, что в этой операции явно прослеживался стремительный прогресс германо-итальянского командования. Предоставив Франко общее удержание обороны (т.е. фактически отстранив испанских офицеров от управления), немцы взяли управление резервами на себя и смогли сманеврировать ими так, что движение республиканцев было остановлено сразу на двух направлениях. Для этого предварительно были выделены несколько рот германских «добровольцев», которые прочесали ряд больших районов, прилегающих к месту операции, и конфисковали там весь автотранспорт, пригодный для перевозки войск. Франко заявил по этому поводу протест и пожаловался в штаб «Добровольческого корпуса». Там союзника вежливо «послали» и посоветовали «довериться корпусному командованию», т.е. гитлеровцам Эйке, Приссу и Штайнеру.
Справка: Эйке, будущий группенфюрер СС, командир 3-й танковой дивизии СС «Тотенкопф»; Присс, будущий бригадефюрер СС, сменивший в 1942 году своего старого друга Эйке на посту командира «Тотенкопф»; Штайнер, будущий группенфюрер СС и командир 5-танковой дивизии СС «Викинг» (до мая 1943 г.)[7].
Поставив на кон все резервы и посадив их на конфискованные автомобили, немцы за несколько часов перебросили к флангам республиканского прорыва всё, что имели. Такая тактика оправдалась. Хотя республиканцы заранее знали, что интервенты несутся к прорыву по всем дорогам, разбить на подходе длинные колонны машин было нечем: вся наличная техника и вооружение были брошены в прорыв.
Советские военные теоретики сделали из этой операции совершенно правильный вывод: глубокий прорыв обороны врага требует, как минимум, двух групп для прикрытия флангов наступающих войск, а также некоторого количества сил (танков, артиллерии и авиации) для атаки подходящих резервов врага.
Поучительной была и Теруэльская операция (15-27 декабря 1937 г.), которая была задумана республиканцами с ограниченной целью – для срыва готовящегося наступления фашистов к побережью Средиземного моря из Теруэльского выступа. Нужно было срезать этот выступ, что сократило бы фронт и ликвидировало бы угрозу выхода фашистов в республиканский тыл, в район Валенсии.
Операция была подготовлена скрытно, в условиях плохой зимней погоды. Внезапной атакой город Теруэль был окружён. Но республиканцы снова не смогли развить свой успех. Для этого им требовалось наступать 40-50 км на запад, подрезая выступ и окружая врага, однако в силу целого ряда причин это сделано не было. В результате немцы и итальянцы снова подтянули значительные резервы к Теруэлю и в феврале 1938 года восстановили положение, т.е. выбили республиканцев из всего района Теруэля.
В этой операции интересны следующие моменты: сам город, занятый фашистами, всё время операции оставался в тылу республиканских войск. Задача ликвидации окружённой группировки, кроме пехоты и артиллерии, была возложена на сапёрные войска, которые подрывали позиции фашистов и устанавливали минные поля для того, чтобы запереть их в городе. Операция проводилась зимой, морозы доходили до -20оС при сильных метелях. Это обеспечило дополнительную скрытность атак. С другой стороны, скорость и манёвр республиканских войск очень скоро были утрачены, так как не были приняты меры по борьбе с обледенением дорог, отсутствовала служба регулировки движения, на дорогах создавались большие пробки. Именно «бардак» на путях подхода республиканских резервов стал одной из главных причин того, что потенциально успешная операция была сорвана и проиграна, что называется, на ровном месте.
Надо сказать, что Генштаб РККА, внимательно следивший за ходом испанской войны, именно после Теруэльской операции начинает усиленно заниматься автодорожным обеспечением войск. Появляется прообраз ВАИ – военной автоинспекции, усиливаются дорожные подразделения инженерных войск. Становится ясно, что состояние дорог и регулирование движения по ним быстро превращаются в важные факторы, от которых может зависеть судьба не только отдельного сражения, но и операции в целом.
К концу февраля 1938 года фашисты вновь овладели всей зоной Теруэля. За две недели после этого события фашистское командование успело значительно пополнить свои войска, сосредоточить их и обеспечить внезапность широко задуманной Восточной (Арагонской) операции.
Для её выполнения было собрано 24 пехотных дивизии (около 250 тысяч человек), 1800 орудий, 250 танков и 700 самолётов. Оперативная внезапность была достигнута дезинформацией республиканцев и отвлекающими ударами в Андалусии, Эстремадуре и на Центральном фронте. Само республиканское командование ожидало удара на Гвадалахару. Наступление на Восточном фронте республиканцы также приняли за «демонстрацию», при этом в Мадриде отсутствовал чёткий план использования оперативных резервов, составлявших маневренную армию. Это сразу же привело к распылению резервов и проблемам с их сбором и перевозкой к нужному месту.
Первый этап Восточной операции (9-21 марта) был характерен концентрическим (сходящимся к одной точке) фронтальным ударом трёх фашистских корпусов – 13 пехотных дивизий, 350 орудий и 100 танков. Фронт прорыва к югу от реки Эбро, прикрывавшей операцию с севера, составил 90 км. Глубина прорыва – до 100 км. Длительность этапа – 13 суток, суточный темп наступления – 7 км. Средняя оперативная плотность наступавших: на 1 км фронта 1 батальон пехоты, 4 орудия, 1 танк и 10-15 самолётов. На направлениях главных ударов фашисты увеличили плотность артиллерии до 60-70 стволов, а в танках – до 15 штук на 1 км фронта. Оборону республиканцев взламывал массированный и концентрированный артиллерийский огонь по узким участкам, однако, танковых клиньев не создавалось. В прорыв танки входили по старинке, развёрнутым строем.
Второй этап операции (21-29 марта) состоял из фронтальных и фланговых ударов в сторону севера и северо-востока, откуда пытались наступать республиканцы. Было дополнительно введено в бой 7 пехотных дивизий. Фронт прорыва расширился до 250 км. Глубина прорыва составила 120 км. Этап длился 9 суток, при этом темп наступления достиг высшей точки – в 13-15 км. Оборона республиканцев на востоке начала разваливаться.
В третьем этапе операции (29 марта – 5 апреля) фашисты наносят фронтальный и фланговый удары при ширине фронта 80 км и глубине операции 45 км. При этом длительность этапа составила 7 суток, а суточный темп был 6-7 км. Фашистское наступление на этом этапе идёт на спад, выдыхается.
На четвёртом этапе операции (5-15 апреля) фашисты продолжают наносить фронтальные и фланговые удары по позициям республиканцев на фронте в 40 км. Глубина операции достигает в эти дни 20 км при длительности этапа 10 суток и темпе наступления 2 км в день.
Какие выводы напрашивались из Восточной операции? Во-первых, она от начала до конца носила последовательный характер. В её ходе фашисты впервые применяют форму комбинированных фронтальных и фланговых ударов на широком фронте, широко используя горные высокомобильные корпуса – Марокканский, Наваррский и Итальянский, а также фронтовые ВВС. Эти действия довольно быстро привели к решительным результатам и позволили зайти во фланг и тыл республиканской армии. В ходе всей операции шло постоянное и нарастающее усиление передовых частей фашистов за счёт оперативных резервов, быстро подаваемых на Арагонский фронт. Хорошо сработала транспортная система, которую на ходу налаживали иностранные «добровольцы» — офицеры германских штабов. В ходе Арагонской операции была применена «карусель» — пехотные дивизии сменялись на передовой через каждые 2-3 дня, переходя из первого эшелона во второй для пополнения и отдыха.
Самая решающая роль в переброске оперативных резервов обеих сторон принадлежала автомобильному транспорту, причём у Франко эта роль была положительной, а у республиканцев – отрицательной. К началу Восточной операции у республиканского командования имелось очень мало машин. При этом автопарк был рассредоточен между армиями фронта и трудно поддавался сбору в нужном месте в нужное время. Это обстоятельство, наряду с плохим общим планированием и утечками штабной информации, приводило к тому, что оперативные резервы вводились республиканцами в бой «пакетами» (когда одно прибывшее соединение уже воюет, а другие пассивно стоят в его тылу) и с большим опозданием.
В ходе боёв обнаружилось, что в тылу республиканцев есть всего одна укреплённая позиция по реке Сегре и западнее г. Гандесы. Между тем, для штаба республиканцев было «открытием», что под самым носом, между реками Сегре и Эбро, есть ряд старых укреплений, которые в тех конкретных обстоятельствах можно и нужно было использовать для обороны тылов. Отходившие войска республики были, мягко говоря, слабо информированы о наличии у себя за спиной хорошего укреплённого рубежа, и поэтому они проскакивали его, практически не используя. Кроме того, республиканцы не использовали выгоднейший момент для флангового удара по войскам Франко в направлении от Бухаралоса на Ихар.
В результате всего этого Франко, хотя и не достиг полностью поставленной цели и не сумел уничтожить республиканскую армию полностью, всё же добился разрыва фронта и создал серьёзную угрозу Каталонии и району Валенсии.
Для того чтобы ослабить натиск фашистов на фронте Леванта, республиканцы предприняли операцию на реке Эбро (25-31 июля 1938 г), в районе города Гандесы. Операция была начата ночным форсированием р. Эбро. Перед началом наступления командование изучило все детали переправ и провело с войсками специальные занятия. Тщательная подготовка переправы обеспечила внезапность и полный успех первого удара. Населённые пункты, занятые фашистами и превращённые в укрепления, республиканцы обходили. Но, памятуя печальный опыт Теруэльской операции, когда над тылом наступавших республиканцев постоянно нависал фашистский гарнизон Теруэля, во вторых эшелонах были выделены части для ликвидации противника в населённых пунктах и укреплённых узлах обороны.
Казалось, обстановка сопутствует большому успеху, однако к середине первого дня наступления авиация фашистов начала усиленно бомбить мосты через Эбро. Это тут же привело к отрыву артиллерии и тылов от наступающих войск и замедлению темпа. 26 июля фашисты открыли шлюзы на реке Синке (впадающей в р. Эбро), и все штатные переправы республиканцев были смыты или затоплены водой. Развитие операции встало под угрозу.
Общий фронт наступления в операции на реке Эбро составлял 90 км. Главный удар наносился на фронте в 14 км. Глубина операции достигла 30 км, продолжительность – 7 суток, а темп в первый день превысил 25 км. Оперативная плотность республиканцев на 1 км фронта – 3 батальона, 16 орудий, 4 танка, 5 бронеавтомобилей и 5 самолётов. Танки в операции не применялись.
Чтобы оттянуть резервы фашистов из района Гандесы, республиканцы предприняли вспомогательную операцию на реке Сегре (9-18 августа 1938 г.) силами 4 пехотных дивизий с 21 танком и 27 броневиками. Но это наступление «наступило» на те же грабли, что и в операции при Эбро. Дело было в том, что река Сегре имела ширину 100-150 м, глубину 0,5-2 м, на реке были броды. По этим бродам и началась переправа республиканских войск в 4.30 утра. Но поскольку франкисты были осведомлены о ближайших планах республиканцев, постольку уже в 6.40 утра ими были открыты шлюзы в верховьях реки, и к бродам двинулся вал воды. В 10.45 все броды на реке закрылись, и фактически форсирование было сорвано.
Последней крупной операцией войны в Испании было наступление фашистов на Каталонском фронте, начавшееся 23 декабря 1938 года. Эта операция имела целью полную ликвидацию Каталонского фронта, захват Барселоны и прекращение сухопутной связи республиканской Испании с Францией. Каталонская операция, как и Арагонская, была проведена по типу нескольких последовательных операций с манёврами в глубине во фланги и тыл республиканцев. На последнем этапе этой операции фашисты широко применили обходы и окружения республиканских войск. Республиканцы, в свою очередь, не имели при отступлении в горы твёрдой линии фронта и связи с соседями, и поэтому были вынуждены отступать к французской границе.
В этой операции фашисты имели превосходство в живой силе в 2 раза, в артиллерии, танках и авиации – примерно в 10 раз. Общий фронт наступления фашистов равнялся 250 км, глубина операции – до 150 км, продолжительность – 33 дня. При этом суточный темп наступления превзошёл 5 км, а в последние дни операции – 12 км.
Анализ всех испанских операций периода 1936 — 1938 гг. позволял сделать некоторые частные выводы. Прежде всего, военные действия в Испании по своему характеру и формам позволяли разделить их на два периода.
Операции первого периода (1936 – 1937 гг.) носили ограниченный характер, причём у фалангистов преобладала оперативная форма фронтального удара – проламывающий «немецкий таран». У республиканцев также наблюдался «таран», но в сочетании с фланговыми ударами (Харама, Гвадалахара, Брунете).
В «таранном» наступлении фашистские войска периодически использовали тактику «шверпункта», заимствованную у немецких «добровольцев»: для обнаружения слабых участков в республиканской обороне они последовательно переключали свои усилия с одного района наступления на другой. Однако эта тактика, отвергнутая опытом войны в 1918 году, не дала серьёзных результатов и в Испании.
Практика показала, что наступление ведётся успешно лишь при ширине участка атаки в 20 км и больше, то есть, при отсутствии огня с флангов по наступающим частям, находящимся в самом центре этого участка. Отсюда был сделан вывод о необходимости подавления флангов противника и расширения участка прорыва – тем самым от наступающих частей отводится угроза попасть под огонь слева и справа.
Силы самих наступающих группировок всё время росли, доходя в операции под Гвадалахарой до 1,5 корпуса, а в районе Брунете – 2-х корпусов. Оперативная плотность достигла 3300 человек на 1 километр фронта, т.е. свыше армейской бригады.
Была отмечена сильно возросшая роль авиации и танков (Гвадалахара), а также средств ПВО, особенно новейших образцов зенитной артиллерии и истребительной авиации. Недоучёт фактора авиации привёл к краху наступательные операции германских интервентов на р. Харама и итальянских фашистов в районе Гвадалахары.
Вследствие явной диспропорции между наличными силами и протяжённостью фронтов первый период войны характеризовался как широким манёвром на главных направлениях, так и созданием между этими направлениями укреплённых промежутков, чему способствовал горный характер некоторых направлений.
Операции второго периода (1938 – 1939 гг.) фашисты проводят, в основном, в горных зонах Испании. Действия фашистов в этих зонах преследуют решительные цели и носят характер последовательных операций, каждая из которых продолжалась свыше месяца и велась на фронте шириной до 250 км. При проведении последовательных операций в Испании фронтальному прорыву обязательно сопутствовали манёвры в глубине обороны, доводившие суточный темп наступления до 12-15 км. Иначе говоря, прорвать оборону и вклиниться в тыл было мало. Для развития успеха требовалось тут же разворачивать фланги наступающей группировки и наступать в направлениях, перпендикулярных линии основного удара. Однако при оценке высоких темпов наступления франкистов нужно учитывать слабое техническое оснащение республиканцев, постоянный недостаток резервов, отсутствие хорошо поставленной разведки и контрразведки и пр. Что же касалось оперативной плотности на испанской войне, то ни одна из проведённых там операций не шла в сравнение с операциями 1918 г. во Франции, где на 1 км фронта часто приходилась целая дивизия, до 130 орудий и до 30 танков.
Эффективно показал себя в испанских условиях метод отсекания территорий. Фашистское командование, используя этот приём, отсекало, в первую очередь, горные зоны Северного, Арагонского и Каталонского фронтов, которые располагались на отрогах Пиренеев. Объяснялось это тем, «…что горы в общем, как в тактике, так и в стратегии, не благоприятствуют обороне, разумея здесь под обороной оборону решающую, от результатов которой зависит обладание или потеря страны»[8]. Эта мысль в своё время была подтверждена и Энгельсом, который указывал, что «…со стратегической точки зрения в горной войне положение нападающего имеет решительное превосходство над положением обороняющегося»[9]. Горы затрудняли оборону во время боёв в Карпатах в 1915 – 1917 гг., на Кавказском фронте (в горах Турции), наконец, при ведении боевых действий первой мировой войны в Альпах. Горы выступали, как фактор, осложняющий оборону при прорыве австро-германских войск под Капоретто в 1917 году, приведшем к самому крупному на тот момент поражению итальянской армии. Этот же фактор «горного проклятья» сработал в полной мере в 1922 г. при разгроме турецкими войсками греческих интервентов, а также в Абиссинии в 1935 — 1936 гг.
Надо заметить, что подобная картина, когда горные массивы, которые, казалось бы, должны способствовать обороне, затрудняли её, наблюдалась и в Великую Отечественную войну, в Крыму и на Кавказе. Германские горнострелковые части быстро передвигались по сильно пересечённой местности, в которой затруднительно удерживать определённую и непрерывную линию фронта и использовать артиллерию. Через прорехи в линии фронта хорошо подготовленные горные части заходили в тылы наших войск, устраивали внезапные обстрелы и камнепады, а обороняющиеся части РККА, занявшие неподвижные позиции на склонах, могли и не знать, что по их тылам уже разгуливает враг.
Таким образом, советские стратеги получили богатый материал для размышлений. Гражданская война в Испании по политическим условиям с самого своего возникновения была, так сказать, войной импровизаций. Она велась без заранее организованных армий, без их нормального развёртывания, без заранее подготовленных позиций и театра войны. Всё это возникло и развивалось уже в ходе боёв. Эта война велась относительно малыми силами, а со стороны республиканцев – не только малыми, но и технически слабыми силами, которые не могли быть пригодны для той большой войны, которая надвигалась в Европе.
В этих условиях поначалу казалось, что такая война обречена быть маневренной, а линия фронта должна была иметь значительные пустоты и прорехи.
Собственно, испанская война и началась как маневренная. Ограниченные силы концентрировались на отдельных направлениях и вокруг важных стратегических узлов. Там же разворачивались и боевые действия. Но маневренный период оказался очень коротким и не привёл в первой фазе войны ни к какому решению. Из двух пехотных армий, слабо оснащённых современной техникой, одна, более сильная (Франко и «добровольцы») постепенно продвигалась вперёд, а другая, более слабая (республиканцы) пятилась назад, иногда умело контратакуя противника. Но такая линейная тактика не приводила ни к быстрой победе наступающих, ни к быстрому ослаблению отступающих: по старой форме ведения войны наступающий следовал за отходящим, занимая географическую территорию.
Почему же происходило так, что потенциально маневренная война вырождалась в позиционную? Дело в том, что у фашистов отсутствовали в нужном количестве быстроподвижные наземные средства с мощным вооружением, которые могли бы не только догнать, но и обогнать отходивших республиканцев, перехватить пути их отхода и тылы и поймать в западню у важных центров страны. Так действовала в гражданскую войну 1 Конная армия, роль которой в новых войнах определённо должна была перейти к танковым соединениям. У наступающих отсутствовала и сильная авиация, которая могла бы задержать беспрепятственный отход или же сорвать манёвр. Правда, авиация сказала своё слово, например, во время операции на реке Эбро, когда были разрушены переправы, но своей основной задачи – разрушения техники и уничтожения колонн противника во всей глубине его обороны – она всё же не выполнила.
Пользуясь этими обстоятельствами, республиканцы до последнего момента имели возможность отойти в тылы, собрать свои силы и организовать сопротивление. Осенью 1936 года под стенами Мадрида натиск Франко был отбит. С этого момента короткий и быстротечный период маневренной войны в Испании завершился. Мадрид превратился в испанский Верден и оставался таковым укрепрайоном до конца войны.
Франко делает три попытки оживить маневренную войну и проводит одну за другой три указанные выше операции (Вальдеморильо, Харама, Гвадалахара). Если бы у Франко тогда хватило сил провести эти три операции одновременно, как концентрический манёвр на окружение Мадрида с севера и юга, возможно, война снова приняла бы маневренный характер. Но эти операции, проведённые каждая в отдельности и со значительными промежутками во времени, встретили организованное сопротивление республиканцев и потерпели крушение одна за другой. Вывод: если маневренный период войны не дал победы ни одной из сторон из-за отсутствия необходимых подвижных соединений и авиации, то эти три операции терпят провал уже из-за недостаточно пробивной силы удара. Как бы ни слаба была оборона республиканцев, но она противопоставила мятежникам не только стойкость и волю к борьбе солдат и офицеров, но организованный фронт огня, для преодоления которого потребовалось бы достаточное количество войск, насыщенных определённой нормой средств подавления и разрушения. И норма эта в тех условиях уж никак не составляла 2500 человек, 15 орудий и 10 танков на километр фронта. Эта норма была, как минимум, вдвое выше.
Как уже говорилось, под Гвадалахарой республиканская авиация разнесла несколько итальянских моторизованных бригад. А. Шлезингер, бывший в то время военным корреспондентом «The Washington Post» в Испании, писал об этом событии: «…при налёте на автоколонну каждые два автомобиля из шести сожжены, остальные задержаны, большая часть шоферов ранена или убита, моторы разрушены и повреждены»[10]. Действия республиканской авиации, не самой сильной в Европе, наглядно показали, что наступление на земле без наступления в воздухе и без завоевания превосходства в воздухе есть авантюра, которая в современных на тот час условиях грозила самыми тяжёлыми последствиями. (Видимо, тт. Рычагов, Алкснис и другие «невинно убиенные» жертвы из верхушки советских ВВС имели на этот счёт другое, особенное мнение. Это мнение, в частности, незадолго до войны было материализовано в отвратительной лётной подготовке большинства лётчиков истребительной авиации, в постоянной путанице в работе высших штабов ВВС, в затягивании с оснащением всех самолётов радиостанциями, во вредительском торможении замены устаревших типов самолётов на новые, наконец, в крайне невыгодном для нас, но крайне приятном для немцев расположении парка ударной и истребительной авиации вблизи границ в период с мая 1941 года по начало войны.
Если большевик Голованов задолго до войны надоедал Сталину и всему правительству, требуя для бомбардировочной авиации:
– новых типов самолётов с автопилотами и приборами для длительных слепых полётов;
– всеобщей радиофикации самолётов, наземных узлов управления, радиостанций дальней связи с защищёнными каналами, радиомаяков;
– не только оперативных (для подскока), но и стратегических аэродромов в глубине территории;
– всеобщей грамотности лётчиков в части навигации и полётов по приборам, а значит, большого налёта часов;
– доплат лётчикам, освоившим слепые полёты,
то «невинные души» из истребительной и штурмовой авиации до 22 июня хранили девственное неведение о том, что надвигается война, которая потребует от ВВС всех наилучших и современных боевых качеств. Конечно же, в таком «неведении» были виноваты не авиационные генералы, а Сталин и злое Политбюро).
Таким образом, все указанные причины превращения маневренной войны в позиционную, имели общий корень, который заключался в том, что средства манёвра были бессильны там, где он был возможен по географическим условиям, и в том, что отсутствовала достаточная пробивная сила удара там, где этот удар требовался для возобновления манёвра.
Такое противоречивое положение привело к тому, что с начала 1937 года на огромном протяжении, от Кантабрийских гор до Малаги, установился фронт. Он ещё не был ни непрерывным, ни позиционным. Но он стабилизирует положение сторон и в этом смысле играет роль позиционного фронта времён первой империалистической войны, имеющего, однако, свой особенный характер.
В чём заключались его особенности? Для удержания фронта, например, в 1500 км, по уставным нормам того времени полагалось, минимум, 1,5 миллиона бойцов (расчёт – 1000 человек на 1 км). Республиканская армия имела в целом менее 50% этого количества штыков. В этих условиях на целом ряде участков фронт был, скорее, лёгкой завесой. Этим он отличался от сплошного позиционного фронта первой мировой. Укреплены были только наиболее важные районы. Такой очаговый фронт создавал объективные предпосылки для подвижной обороны и манёвра.
Но именно события в Испании показали, что действительная причина установления фронта заключается не в простом формальном отношении географического пространства к численности борющихся армий, а опять-таки в отсутствии быстрых и мощных средств развития манёвра и в отсутствии пробивной силы в ударах там, где возможность манёвра должна быть получена ценой преодоления фронтального сопротивления противника.
Сама тактика республиканцев была также сильно привязана к географии. Забота о том, чтобы ни одна провинция, ни один клок земли не попали в руки фашистских мятежников, заставляла республиканцев широко разбрасываться силами по фронту. Ограниченные силы, отсутствие подготовленных резервов и невозможность быстро возместить потери вынуждали республиканцев к жёсткой экономии сил и средств и не позволяли им всё поставить на карту в одной решительной операции на избранном стратегическом направлении. Такое положение само располагало к оборонительной стратегии и неизбежно вело не к концентрации, а к распределению сил по фронту для защиты удерживаемой территории.
Так война в Испании окончательно стала позиционной, а республиканские войска утратили стратегическую инициативу и уже не могли взять её обратно до самого конца республики.
Таков, в общих чертах, был оперативный опыт гражданской войны в Испании, учитываемый советской военной наукой при планировании активной обороны страны в предстоящих операциях. Это опыт уже приоткрывал завесу нового в военном искусстве и показывал, какой характер может иметь начальный период будущей войны империалистов против СССР.
Китай
Военные операции японского милитаризма против Китая начались летом 1937 года. К началу войны вооружённые силы страны насчитывали: армия центрального гоминьдановского правительства – около 1 миллиона 200 тысяч человек; китайская Красная армия – до 50 тысяч; провинциальные армии так называемых «генеральских клик» — в общей сложности до 1 миллиона 500 тысяч бойцов и командиров. Из этого количества к началу войны в распоряжении Чан Кай-ши оказалось до 800 тысяч солдат, 300 орудий, 80 танков и 300 самолётов. Само собой, единство в боевой подготовке и вооружении этой пёстрой армии отсутствовало: каждый провинциальный царёк, экономически мало зависимый от центра, обучал своё войско так, как считал нужным. Что касалось китайской Красной армии, то она училась по советским уставам и при помощи советских военных советников, была хорошо организована, однако плохо вооружена, и этот момент сводил к минимуму её высокую тактическую подготовку.
Что имела на континенте Япония к началу войны? На Северном фронте в районе городов Бейпин – Тяньцзинь располагалась одна пехотная бригада и полк жандармов с 3 тысячами резервистов, живущих неподалёку. Технические средства бригады: 39 танков «Мицубиши», 30 орудий и 30 самолётов той же фирмы.
К концу 1938 года японская армия выросла до 860 тысяч человек при 2 тысячах орудий, 930 танках и 1350 самолётах.
С самого начала войны выяснилось, что по оснащению боевыми средствами и техникой китайский и японский пехотные полки несопоставимы. Японский полк при более-менее равной численности превосходил китайский в винтовках – в 2-3 раза, в ручных пулемётах — в 7 раз, в станковых – в 10-12 раз, в гранатомётах в 3 раза. Помимо всего этого в японском полку имелось то, чего вообще не было у китайцев: 6 батальонных орудий, 4 полковых орудия большого калибра и 6 орудий противотанковой обороны. И кроме того, японский полк мог быть быстро усилен 12-18 лёгкими и тяжёлыми орудиями и 6-ю лёгкими танками за счёт дивизии. Китайский полк мог рассчитывать в лучшем случае на 3-4 орудия среднего калибра из резерва своей дивизии.
Китайская армия воспитывалась на весьма своеобразной теории: «обороняющийся на войне – хозяин положения, а наступающий – гость». Из этого следовало, что обороняющийся как хозяин положения якобы может заставить наступающего «гостя» делать всё то, что будет угодно хозяину. Из этой извращённой, поставленной с ног на голову теории стратегической обороны, о которой писал ещё Сунь-цзы[11], проводилась руководящая мысль о том, что высшей доблестью армии является непоколебимая стойкость и упорство в обороне, в обороне «до смерти». Эта мысль на языке уставов и оперативных планов означала пассивную оборону как единственный способ выиграть войну.
Китайские коммунисты повели упорную борьбу с этой вредной теорией. Они справедливо говорили, что Сунь-цзы никогда не предлагал сидеть в глухой обороне, а рассматривал таковую, как один из способов измотать и обескровить превосходящего по силе противника, чтобы затем броситься на него в наступление. Коммунисты призывали использовать все доступные формы боя, меняя тактику в зависимости от сложившихся условий, но при этом не теряя из виду основной стратегический замысел для данного этапа войны.
Такая агитация, которая указывала, что «оборона до смерти может привести страну к смерти от обороны»[12], а также ряд жестоких поражений, подтвердивших правоту коммунистов, привели к тому, что армия Китая уже к концу 1937 года перешла к активной обороне, применяя методы подвижной обороны на широком фронте. Как показал опыт двухлетней борьбы, такой метод оказался в условиях Китая вполне жизненным. Это было обусловлено огромной территорией театра военных действий, большой протяжённостью фронтов и глубоким тылом Китая, а также развитием массового партизанского движения в тылу у японской армии. В целом, эти методы подвижной обороны напоминали оперативные приёмы РККА в годы гражданской войны, когда высокомобильные части (конница, броневики, бронепоезда) быстро передвигались с одного участка фронта на другой и решали там задачи по ликвидации прорывов или же усиливали собой наступление.
Общий ход военных действий, с позиции борьбы китайского народа против японской агрессии, можно разделить на 4 этапа.
На первом этапе (июль-декабрь 1937 г.) японцы проводят несколько наступательных операций, в основном на Северном фронте. Целью операций было прерывание лучших и кратчайших путей связи Китая с МНР и СССР. В случае успеха японцы рассчитывали задушить очаги китайского сопротивления и быстро закончить войну. Одновременно с операциями на севере японцы начали Шанхайско-Нанкинскую операцию, направленную своим острием на юг, в сторону города Ханчьжоу.
Японские генералы учитывали, что китайская армия проводит тактику пассивной обороны, и поэтому при наступлении выделяли минимальные сковывающие группы для того, чтобы постоянно беспокоить оборону китайцев по всей длине участка. А главные свои силы они использовали для широкого манёвра, направляя их в обход основных линий обороны китайской армии. Японцы действовали по принципу: «для бешеной собаки семь вёрст не крюк», однако же именно глубокий охват китайских позиций принёс успех, хотя для этого колоннам японских войск действительно пришлось проехать более 200 км, так сказать, без дела.
Эту же оперативную форму японцы применили и в боях против 8-й Народно-революционной армии под городом Пиньсиньгуань, но были разбиты, так как разведка заранее донесла, что японцы начинают свой охватывающий манёвр, грузятся в машины и начинают марш вдоль фронта. На трассе этого марша части Красной армии Китая устроили несколько больших засад и в итоге расстреляли и рассеяли почти всю ударную группу японцев.
Фронт активных боёв между японской армией и вооружёнными силами Китая к этому моменту растянулся на 2200 км.
На втором этапе войны (январь-май 1938 г.) действия китайской армии сильно активизировались. Наладились тесные связи с растущим партизанским движением на востоке оккупированной зоны. Результатом этой активизации стало поражение японцев под Тайэрчжуанем. Фактором победы китайских войск стало массированное и более грамотное использование штурмовой авиации. Сказываются поставки советских истребителей И-15 и И-16 с подвесным ракетно-бомбовым вооружением, а также хорошая педагогическая работа советских лётчиков-инструкторов.
В ответ на поражение японское командование начинает сокращать линию фронта и соединяет Северный и Центральный фронты под общее руководство.
На третьем этапе войны (июнь-октябрь 1938 г.) китайская объединённая армия почти 5 месяцев ведёт борьбу за важный город Ханькоу, который пал 26-28 октября. В этот период китайские военные инженеры строят запасную линию обороны, на которую в относительном порядке и отходят передовые части китайской армии, вытесненные из района Ханькоу. Такое положение дел означало, что японцы, наступавшие вдоль реки Янцзы и широко применявшие на ней боевые корабли, вновь просчитались, не добившись уничтожения основных китайских сил.
24 октября 1938 года японцы, используя повальное предательство китайской генеральской верхушки, прояпонской в своём большинстве, занимают город и промышленный район Кантон. В этот период партизанское движение в японском тылу разрастается при поддержке частей народно-революционных армий Китая. Одним из факторов роста партизанской войны стал переход китайских генералов на службу к оккупантам: многие крестьяне, рабочие и служащие уходят из городов в леса, так как двойной гнёт со стороны японцев и их местных прихлебателей становится невыносимым. 8-я революционная армия Китая оперирует на Северном фронте, 4-я – на Центральном, 12-я – в Манчьжурии и 2-я – в Корее. Ожесточение борьбы растёт, а линия фронта увеличивается до 3500 км, вынуждая японское командование распылять силы и постоянно просить подкреплений у Токио.
Четвёртый этап войны (конец 1938 – 1939 гг.) показывает, что «…у японских милитаристов нет и не может быть будущности в Китае»[13]. Китайское правительство, опираясь на широкий антияпонский народный фронт и под его давлением, вынуждено начать борьбу со шпионами и предателями и использовать колоссальные ресурсы тыловых зон для комплектования и реорганизации армии, для усиления обороны страны. В итоге стойкого сопротивления и контратак вооружённых сил Китая японские захватчики были вынуждены перейти к обороне по всей линии фронта.
Выполняя намеченный план войны, японское командование пыталось осуществить её цели в кратчайший срок, ставя основной задачей своей армии захват территории. Недостаток сил при первоначальном развёртывании японцы стремились компенсировать проведением операций не на сплошном фронте, а на отдельных важнейших направлениях, главным образом, вдоль железных дорог и рек. При этом японцы скрытно сосредоточивали на этих важных направлениях свои лучшие силы, которые быстро преодолевали пассивную оборону китайской армии и безостановочно преследовали её части, не позволяя китайцам задерживаться на промежуточных рубежах. Такова была основная тактика японских ударных частей.
Почему эта тактика имела успех? Потому что из основного плацдарма Бейпин-Тяньцзинь, захваченного японцами на Северном фронте, на юг и юго-запад расходилась разветвлённая железнодорожная сеть, которую китайская армия почему-то забыла взорвать, а от Шанхая течёт главная река Китая – Янцзы, по которой могли ходить морские суда. В руках японцев оказались важные транспортные нити востока и северо-востока страны. Вне этих линий сообщения обе стороны большими силами не действовали, за исключением горного района Северного фронта, где воевала 8-я Народно-революционная армия. Тактике японцев в немалой степени содействовала техническая слабость китайской армии и пассивность её командования в первый период войны.
Но и в «дорожной» тактике японцев были свои дыры. Быстро наступая вдоль магистралей, японцы не могли закрепить за собой занятую территорию и организовать коммуникации. По этой же причине они не могли хорошо охранять разрывы между своими оперативными группировками, чем пользовались китайские штурмовые и диверсионные отряды.
В целом все операции японцев на Северном фронте в этот период были, по сути, рядом последовательных ударов в стиле завершающего этапа первой мировой войны. Эти операции привели к захвату части Центрального Китая, но при этом они были плохо обеспечены с флангов и тыла и носили явно авантюристический характер, который привёл, в конце концов, к приостановке наступления. Насупил момент, когда китайское командование, учтя свои первые неудачи при столкновении с сильным врагом, превосходившим по выучке и технике, перешло к стратегической обороне, вполне оправданной в новых условиях. Эта оборона была направлена на затягивание войны и истощение сил японской армии. В тех конкретных обстоятельствах такой ход давал возможность сохранить китайскую армию с её бедной техникой, как ядро для дальнейшего развёртывания сил.
Примерно в это же время компартия Китая, выдвинувшая лозунг превращения всего японского тыла «во второй фронт», пожинает плоды своей большой и кропотливой работы: в тылу у оккупантов действует настоящая партизанская республика численностью около миллиона человек. Поскольку японское продвижение было остановлено, китайская армия приобрела надёжные тылы, получила большие подкрепления, отдохнула и переформировалась. К концу оперативной паузы сложилась ситуация, когда армия Китая была готова к широкомасштабным операциям, а японцы попали в положение войны на два фронта и лишились части своего тыла. Японская армия находилась в оккупированных районах в постоянном напряжении и опасности, оторванная от портов и побережья на 500-700 км, а по рекам Янцзы до Ханькоу – более чем на 900 км.
Особенностью тактики японцев, как уже говорилось, был длинный манёвр обхода. Если японцы по каким-либо причинам не могли провести обходной манёвр, как, например, под Шанхаем, то активность их действий резко снижалась. В этом чувствовался шаблон японского оперативного искусства: так, для прорыва китайской обороны на 4-х километровом участке под Шанхаем японское командование сосредоточило 2,5 пехотных дивизии (46 тысяч штыков), 100 танков, 150 самолётов, 2 бригады тяжёлой артиллерии, многочисленную лёгкую артиллерию и артиллерию флота. Натиск этих сил не давал результата до тех пор, пока не был нанесён излюбленный японцами удар во фланг южнее Шанхая. Во фронтальных действиях японцев, таким образом, существовал затяжной кризис, преодолеть который они не смогут ни в Китае, ни на Халхин-Голе.
На Северном и Шанхайском фронтах при их смыкании у Сюйчжоу действия японцев приближались к типу европейских последовательных операций с манёврами во фланг и тыл. Эти операции приводили к быстрому успеху. А вот Ханькоуская операция приняла вид классического немецкого «тарана», была тягуча (длилась 5 месяцев) и не дала ожидаемого результата. Наоборот, в её ходе образовался длинный кишкообразный фронт, который потребовал от японцев больших сил для удержания.
Но не все операции на обход и охват завершались победой. Главной причиной срывов японских операций на обходы и окружения был недостаток сил у самих японцев и большая подвижность китайских войск. Эта подвижность была весьма специфической национальной «природы»: китайские части были неприхотливы, имели всю свою тыловую базу при себе в виде носимых запасов. Тыл китайской армии обслуживали носильщики-кули, которые легко следовали за войсками по любым дорогам. Движение таких частей напоминало движение больших альпинистских экспедиций, в которых альпинисты несут самые необходимые грузы, а носильщики-шерпы – весь остальной, генеральный багаж.
Из японских операций на окружение наиболее примечательна Нанкинская операция, проведённая в декабре 1938 г. Целью операции было прижать к реке Янцзы значительные китайские силы и принудить их к капитуляции. Удар наносился двумя оперативными группами: северной – в составе 4 пехотных дивизий, и южной – в составе двух дивизий, имея в резерве одну пехотную дивизию.
Особенностью операции было то, что сильная северная группа была, по сути дела, сковывающей, а главный удар наносился южной группой. Кроме того, северная группа была поддержана огнём японских кораблей, прорвавшихся вверх по реке. Южная группа должна была автономно двигаться вдоль реки, перерезать пути отхода китайских частей и прижимать их к воде.
В ходе манёвра для скорейшего захвата Нанкина северной группе было придано ещё 5 дивизий, изъятых из Южной маневренной группы, в которой осталось всего 1,5 дивизии. Такой трюк привёл японцев к эффекту домино: ослабленная Южная группа не смогла преодолеть оборону китайцев у Гуандэ и Уху и не замкнула своевременно кольцо окружения. Разрыв в кольце окружения привёл к тому, что через него относительно спокойно вышли китайские части. Вместо победы у японцев получился т.н. «парад некомпенсированных слабостей», т.е. вместо окружения вышло выталкивание китайских сил из «мешка».
Так же неудовлетворительно была проведена Сюйчжоуская операция, направленная на соединение Северного и Шанхайского фронтов и окружение китайской армии в районе Сюйчжоу.
Соотношение сил сторон в этой операции было таким. Японская Южная группа имела 4 пехотных дивизии, 107 тысяч человек, 424 орудия, 192 танка, 100 самолётов. Северная группа – 5 дивизий, 113 тысяч бойцов, 468 орудий, 209 танков. Итого 9 дивизий, 892 орудия, 401 танк, 100 самолётов. У китайцев было задействовано 44 дивизии, 410 тысяч человек, 220 орудий и 60 самолётов.
Южная группа наступала двумя колоннами: западной и восточной, по 6 и 3 дивизии соответственно. Главный удар наносила западная колонна в направлении на Гуйдэ. Глубина операций Северной группы составляла 180 км, а Южной – 240 км.
Вследствие слабого фронтового управления, недостатка сил для ведения боя на фронте длиной 250 км и благодаря упорному сопротивлению китайской армии соединение западных групп, направленных на окружение больших китайских сил, произошло не в районе Гуйдэ, а в зоне Сюйчжоу, куда обе группы подошли с опозданием в трое суток. За это время китайские войска с боями отошли на запад. Общий итог операции был таким: основной цели – окружения китайской армии – японцам достичь не удалось, но единый стратегический фронт в Центральном Китае был создан. До мая 1938 г. японцы покрывали свой недостаток сил за счёт манёвра резервами с помощью морских перевозок. После захвата Сюйчжоу необходимость в морских перевозках почти отпала, так как японские войска получили себе всю местную сеть железных дорог.
Это, в свою очередь, позволило им в кратчайший срок подготовиться к Ханькоуской операции. В дальнейшем японские перегруппировки на направлении Шанхай – Ханькоу проводилась, в основном, по рекам и каналам. В связи с развитием партизанского движения, поставившего под угрозу железнодорожный транспорт, японское командование для переброски резервов начало широко применять транспортную авиацию.
Что касается темпов наступательных операций японской армии в 1937 – 1938 гг., то они характеризуются так. Глубина операции – от 30 до 500 км; продолжительность – от 10 до 90 суток, средние темпы продвижения – от 0,4 до 18 км/сутки.
Рассматривая методы китайской армии на последнем этапе войны, нужно отметить, что 4-я и 8-я народно-революционные армии действовали и в тылу японцев, вместе с партизанами, и на фронте, как традиционные части. Такой «гибридный» метод ведения войны позволил сковать большие силы японцев и предотвратить перегруппировки японской армии.
Слабым местом китайской армии было отсутствие сильных морских вооружений, плохая береговая оборона и хилая авиация. Из-за этого японцам довольно быстро удалось наладить взаимодействие между своими флотом и армией. Флот, помимо самостоятельных действий по блокаде китайского побережья, выполнял задачи по переброске войск, содействию десантным операциям, поддержке наступления в прибрежной полосе и подавлению китайской полосы укреплений на реке Янцзы.
Слабость китайской истребительной авиации и системы ПВО позволили японцам широко применять свою авиацию. При этом основные усилия японских ВВС были направлены не против китайских войск, а против городов. Бомбардировками и штурмовкой городов японцы рассчитывали деморализовать народ и армию Китая и сломить волю к сопротивлению. Во время налётов большую услугу японской авиации оказывали китайские троцкисты, которые специальными ракетами сигнализировали лётчикам о расположении наиболее важных объектов или больших скоплений людей.
В ходе войны в Китае японская пехота показала хорошую выучку, подвижность, умение преодолевать преграды и использовать подручные плавсредства для превращения их в огневые точки. Однако японские солдаты были мало инициативны и проявляли растерянность при отсутствии руководства со стороны офицеров. Такое положение очень скоро аукнется всей японской континентальной группировке.
А. Яновский, военно-историческая секция РП
[1] См.: В.К. Триандафиллов «Характер операций современных армий»; доклад на 1 всесоюзном съезде ВНО «Размах операций современных армий», статьи «Возможная численность будущих армий» и «Бой соединённых родов войск». К.Б. Калиновский, статьи «Танки в обороне», «Быстроходные танки во встречном бою», «Танки в группах ДД»; М. Галактионов «Париж, 1914-й»; Г. Иссерсон «Новые формы борьбы» и др.
[2] И. В. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11, стр. 78.
[3] Г. Гудериан. «Танки – вперёд!», стр. 238.
[4] Г. Иссерсон. «Новые формы борьбы», стр. 5.
[5] Г. Гот. «Кризис в военном руководстве», стр. 40.
[6] В. К. Триандафиллов «Характер операций современных армий», стр. 4-11. Воениздат, 1932.
[7] См.: Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933-1945. т. 3, стр. 62-63. Воениздат МО СССР, М.: 1976.; Hausser P. Waffen-SS im Einsatz. Gottingen: Plesse Verlag, 1953, p. 203.
[8] К. Клаузевиц. О войне. Военгиз, Изд.3, 1936 г., т. 2, стр. 114.
[9] Энгельс. Избранные военные произведения. Военгиз. 1937 г., т. 1, стр. 382.
[10] А. M. Schlesinger, jr. The Crisis of the Old Order, p. 87.
[11] Сунь-цзы. Искусство войны, стр. 82-83.
[12] Г. Иссерсон. Новые формы борьбы, стр. 11.
[13] История ВКП(б), краткий курс, стр. 318.
Очень интересный материал. Никогда не вникал, но тут зацепило. Стоит вдумчивого прочтения.