О единстве организма и среды

Из журнала «Вопросы философии», 1952 г., № 6, стр. 114

О единстве организма и среды

И. И. НОВИНСКИЙ

Научное познание взаимоотношений организма и среды — центральная проблема мичуринско-павловской биологии. Рассмотрение этой проблемы помогает установлению глубокого единства учений Мичурина и Павлова в понимании закономерностей развития органической природы.

Руководящей основой для исследования вопроса о соотношении организма и среды является марксистско-ленинская диалектическая концепция развития. Она представляет собой единственно научное объяснение процесса развития и обеспечивает верное направление в изучении диалектики органической природы.

* * *

Установив изменчивость организмов и преемственность между ними, Ч. Дарвин нанес жестокий удар идеализму и метафизике и ввел в биологию метод исторического исследования.

Следует, однако, сказать, что хотя Дарвин и называл условия существования высшим законом природы[1], это являлось, по существу, лишь предположением его творческой мысли; оно не нашло последовательно научного отражения в его эволюционной теории. Положение Дарвина не могло получить силы научного закона, пока не была раскрыта сущность связей организма с условиями среды, пока не было установлено единство организма и условий существования и его общетеоретическое значение для понимания развития органической природы. Известно, что Дарвин из-за исторической ограниченности науки того времени был вынужден отказаться от установления причин, вызывающих индивидуальные изменения организмов. «Дарвин, — отмечает Энгельс, — отвлекается от причин, вызвавших изменения в отдельных особях… Дарвин прежде всего интересуется не столько этими причинами, — которые до сих пор отчасти совсем неизвестны, отчасти указываются лишь в самых общих чертах, — сколько рациональной формой, в которой закрепляются действия, приобретая длительное значение… Но опять-таки, — заключает Энгельс, — не кто иной, как Дарвин, дал толчок исследованию вопроса, откуда собственно берутся эти превращения и различия»[2].

Обобщая достижения естествознания своего времени и отмечая положительные стороны в учении Дарвина, Энгельс одновременно указал и на ряд ошибочных положений последнего. Так, он указывал на переоценку Дарвином борьбы за существование и недооценку им роли условий жизни. Энгельс утверждал, что постепенное преобразование организмов растений и животных и их приспособление к изменяющейся среде вполне может быть объяснено без дарвиновского принципа перенаселения.

Воздействие изменяющихся условий жизни сказывается, например, указывал Энгельс, «при переселении растений и животных в новые места, где новые климатические, почвенные и прочие условия вызывают изменение… То же самое при постепенном изменении географических, климатических и прочих условий в какой-нибудь данной местности (высыхание Центральной Азии, например). При этом безразлично, давит ли здесь друг на друга или не давит животное или растительное население: вызванный изменением географических и прочих условий процесс развития организмов происходит и в том и в другом случае»[3].

Основоположники марксизма отвергли мальтузианские ошибки Дарвина, а также весьма критически отнеслись к выдвинутому Дарвином принципу естественного отбора как якобы основной закономерности развития органической природы. Фиксируя внимание на непосредственной роли условий жизни, Энгельс пришел к выводу, что естественный отбор, как и борьба за существование, не может быть признан достаточно удовлетворительным объяснением законов развития органической природы.

В одном из своих писем, относящихся к 1875 году, Ф. Энгельс указывал: «В учении Дарвина я согласен с теорией развития, дарвиновский же способ доказательства (борьба за существование, естественный отбор) считаю всего лишь первым, временным, несовершенным выражением только что открытого факта»[4].

Указание Ф. Энгельса о необходимости учета непосредственных воздействий среды, обусловливающих изменения организмов, имеет программное значение для развития биологической науки.

Именно учет влияния условий жизни привел к научному выводу о возможности направленного воздействия на организм для получения желательных результатов в интересах практики, к выводу, ставшему центральной задачей мичуринско-павловской биологии и являющемуся решающим ее идейно-теоретическим содержанием. В этом смысле большой интерес представляет замечание Маркса. «Нет, конечно, никакой возможности, — пишет Маркс, — доставить на рынок пятилетнее животное раньше, чем ему исполнится пять лет. Но в известных пределах возможно, изменяя способы ухода за животными, подготовить их в более короткий срок к их назначению».[5]

Огромное историческое значение в развитии вопроса о единстве организма и условий жизни как закономерности органической природы имеет творчество И. М. Сеченова. Выдающийся деятель передового естествознания, названный И. П. Павловым «отцом русской физиологии», И. М. Сеченов блестяще применил идею рефлекса к деятельности головного мозга животных и человека.

И. М. Сеченов поставил перед собой сложнейшую задачу — доказать, во-первых, что внешняя деятельность человека «дробится на рефлексы, которые начинаются чувственным возбуждением, продолжаются определенным психическим актом и кончаются мышечным движением», и, во-вторых, что «для данных внешних и внутренних условий акта, т. е. среды действия и физиологического состояния человека, одно и то же чувственное возбуждение роковым образом вызывает остальные два момента цельного явления, всегда в одном и том же направлении»[6].

Раскрывая, таким образом, в рефлекторном акте взаимодействие организма и среды, И. М. Сеченов установил, что этот акт нервной системы носит закономерный характер и для высших нервных процессов.

Исходя из признания неотделимости, единства организма и среды, И. М. Сеченов трактовал на этой основе рефлекторный акт как процесс воздействия на организм условий его существования и как необходимое условие сохранения существования самого организма, как процесс приспособления организма к среде. «Все отраженные движения, — указывал И. М. Сеченов, — целесообразны с точки зрения сохранения целости существования»[7].

Дальнейшей творческой разработкой этого вопроса явилось учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности животных и человека, которое раскрыло диалектико-материалистический характер этой деятельности.

Ценнейший вклад в развитие биологии той эпохи, когда она вплотную подошла к этапу Мичурина и Павлова, наряду с открытиями И. М. Сеченова внес К. А. Тимирязев. Особенно важным в его творчестве в разрезе рассматриваемого нами вопроса надо признать экспериментально разработанные исследования по усвоению света растением.

Обращаясь к исследованию роли света в жизни органических форм, К. А. Тимирязев продолжил и развил научные изыскания своего учителя — выдающегося эволюциониста А. Н. Бекетова.

К. А. Тимирязев впервые экспериментально показал, как растения с помощью улавливаемого хлорофиллом солнечного света (главным образом красных лучей спектра) разлагают поглощаемый ими углекислый газ, используют углерод, образуют сложные органические вещества — углеводы (крахмал, сахар) — и накапливают остающуюся неиспользованной при реакциях фотосинтеза лучистую энергию солнечного света.

Если, говорил К. А. Тимирязев, «мы обратимся к микроспектру и увидим, как хлорофилловые зерна, сохраняя свой обычный цвет и прозрачность в желтых и зеленых частях спектра, становятся черными, как угольки, при перемещении их в красную или синюю часть спектра, то можем быть уверены, после всего, что было ранее сказано, что мы действительно присутствуем здесь при таинственном процессе «превращения света в тела», благодаря которому этот ничтожный черный комочек вещества является истинным звеном, соединяющим величественный взрыв энергии в нашем центральном светиле со всеми многообразными проявлениями жизни на обитаемой нами планете»[8].

Путем блестящих экспериментальных исследований в области фотосинтеза К. А. Тимирязеву удалось не только экспериментально показать наличие глубокой, внутренней связи между организмом и средой, но и установить биологическую значимость этой связи. Это было достигнуто К. А. Тимирязевым в результате определения космической роли растения как аккумулятора питания и энергии для животных организмов. Тем самым открытия К. А. Тимирязева касались и вопроса изменения среды обитания в результате жизнедеятельности органических форм. Они явились важнейшей вехой на пути научного исследования определяющих связей в природе.

Работы К. А. Тимирязева по фотосинтезу, осуществляемому растениями, имеют исключительное значение в развитии вопроса о соотношении организма и условий его жизни.

Открытия И. М. Сеченова и К. А. Тимирязева ярко свидетельствуют о творческом развитии дарвинизма, характерном для передового русского естествознания.

Творцы мичуринской биологии (Мичурин, Вильямс, Лысенко) еще глубже раскрыли законы развития органического мира. Достижения мичуринского учения являются результатом последовательной защиты основного принципа материалистической биологии — единства организма и условий жизни — и всестороннего творческого развития этого положения как закона органической природы.

И. П. Павлов в своем учении о высшей нервной деятельности развивает вопрос о единстве организма и среды как основной закономерности органической природы применительно к организму высших животных и человека. И. П. Павлов правильно усматривает влияние общественной среды, когда он обращается к человеку, к его высшей нервной деятельности, и определяет при этом значение труда, воспитания, обучения, слова для понимания закономерностей психической деятельности человека.

Открытие И. П. Павловым второй сигнальной системы в ее взаимодействии с первой и выдвинутые им материалистические основы научного понимания типов нервной системы (темпераментов) людей, его учение о характере составили высшую ступень павловских исследований.

В вопросе о единстве организма и условий жизни вейсманисты-морганисты отстаивают взгляды, прямо противоположные мичуринско-павловской биологии. Они отправляются от старых, идеалистических представлений о действующей в организме «жизненной силе», обновив лишь (в который уже раз!) ее наименование. Теперь «жизненная сила», это мистическое начало, — обычный для идеализма псевдоисточник всех перемен, совершающихся в органической природе, стала называться геном — неизменным и непостижимым, изначально данным и бессмертным «веществом наследственности». Своей хромосомной «теорией» вейсманисты-морганисты воскрешают лишь старые побасенки витализма и метафизики о том, что жизненные процессы не зависят будто бы от условий существования организмов. Они пропагандируют также своеобразные «акты творения» — читай: «мутации».

Сторонники «физиологического» идеализма, так же как и морганисты, отказываются признавать единство организма и среды, выступая тем самым против достижений современного, передового естествознания.

Известно, что «физиологический» идеализм второй половины XIX века отстаивал антинаучное представление о независимости деятельности органов чувств от воздействий внешней среды и проводил идеалистическую линию отрицания материального мира как объективной реальности.

Разоблачая идеалистическую основу попыток представить мышление, сознание оторванным от объективного мира, В. И. Ленин писал: «…Оторвать движение от материи равносильно тому, чтобы оторвать мышление от объективной реальности, оторвать мои ощущения от внешнего мира, т. е. перейти на сторону идеализма»[9].

Ныне сторонники «обновленного» идеализма в физиологии и психологии продолжают отрицать, что нервная система осуществляет связь организма с внешней средой. Они утверждают, что деятельность мозга происходит якобы самопроизвольно, спонтанно. Противопоставляя психическую деятельность нервной, они выдвигают антинаучное положение о непознаваемости психических процессов и отвергают тем самым возможность научного, объективного ее исследования. С точки зрения «физиологического» идеализма психические процессы носят характер таких субъективных переживаний, которые не подчиняются воздействиям извне, оторваны от внешней среды. Эти антинаучные утверждения обнажают субъективно-идеалистический характер «физиологического идеализма» и субъективистской психологии.

Философская линия «физиологического» идеализма была разоблачена и разгромлена в трудах В. И. Ленина и И. В. Сталина. Гениальные произведения великих корифеев науки — классиков марксизма-ленинизма — служат неоценимым руководством в наступательной борьбе материалистов естествоиспытателей и философов против антинаучной линии «физиологического» идеализма, против всяких проявлений идеализма, метафизики, индетерминизма, агностицизма в естествознании.

* * *

Победа мичуринского учения и павловской физиологии над антинаучными течениями в биологии свидетельствует о значимости и жизненности установления в науке закона единства организма и среды, о неотразимой наступательной силе материалистического естествознания.

В мичуринском учении и в творчестве И. П. Павлова вопрос о единстве организма и условий жизни получил всестороннее развитие.

В трудах академика Т. Д. Лысенко мы находим по этому вопросу следующие исходные положения:

1) «Организм и необходимые для его жизни условия представляют единство»[10].

2) «Организм представляет собой целое как систему только в единстве с необходимыми ему условиями жизни»[11].

3) «…Если живой организм изолировать от условий внешней среды, ему необходимых, то он перестает быть организмом, живое перестает быть живым»[12].

В этих положениях, к установлению которых была направлена предшествующая передовая научная мысль, выражается основная закономерность, неотъемлемо присущая всему живому, — составлять единство с условиями жизни, определяющими в процессе исторического развития особенности, природу организма.

Весьма важно указать, что, говоря о единстве организма со средой, следует иметь в виду не только индивид, единичное, но и единство вида со средой. В свете мичуринского учения иначе и быть не может, ибо основные особенности индивида — его наследственность, характер избирательного отношения к условиям жизни, тип обмена веществ и т. п. — определяют его видовую принадлежность, составляют его, индивида, видовое отличие. Получить новую наследственность можно, лишь устраняя старую. Но образование новой наследственности у индивида и есть образование нового вида.

Положение о единстве организма и условий жизни, как носящее характер всеобщности и необходимости, выражает закон развития органической природы. При всем многообразии ее представителей, всем им — от простейших белковых молекул, обладающих свойствами жизни, до высших животных и человека — присуща общая закономерность: существовать и развиваться в неразрывном единстве с условиями жизни.

Законы науки выражают объективные законы самой природы. «Марксизм понимает законы науки, — учит И. В. Сталин, — все равно идет ли речь о законах естествознания или о законах политической экономии, — как отражение объективных процессов, происходящих независимо от воли людей»[13]. Естественно, что положение о единстве организма и среды, характеризующее развитие всего живого, и составило незыблемо прочную основу современной биологической науки.

Признание связи между организмом и средой необходимой, объективно осуществляющейся в жизнедеятельности организма и всего живого, т. е. закономерной, в корне противоположно идеалистическому и метафизическому утверждению о независимости организма от условий жизни. Метафизическое представление об организме как якобы изолированном, не зависимом от среды противоречит действительности, всем фактам, которые мы наблюдаем в явлениях природы.

Вскрывая органическую связь между организмами и средой, устанавливая существенные отношения между ними, биологическая наука отстаивает линию материализма и следует диалектическому методу, ибо диалектика отличается прежде всего тем, что в противоположность метафизике она «рассматривает природу не как случайное скопление предметов, явлений, оторванных друг от друга, изолированных друг от друга и не зависимых друг от друга, — а как связное, единое целое, где предметы, явления органически связаны друг с другом, зависят друг от друга и обусловливают друг друга»[14].

Отрицание вейсманизмом-морганизмом связи организма со средой как закономерности ведет к признанию господства случайностей, не дает возможности правильно понять явления природы. «…Живая природа представляется морганистам хаосом случайных, разорванных явлений, вне необходимых связей и закономерностей. Кругом господствует случайность»[15].

В учении И. П. Павлова теория рефлекторной деятельности нервной системы, теория сигнальных систем, построена на признании взаимосвязи организма и среды и правильно отражает факты объективной действительности.

Временные, приобретаемые условно-рефлекторные связи являются, согласно учению И. П. Павлова, обязательным, закономерным процессом во взаимосвязи организма животного и человека со средой. Этот процесс образования временных связей носит характер жизненной необходимости для организмов. Соответственно этому И. П. Павлов определяет нервную систему как «невыразимо сложнейший и тончайший инструмент сношений, связи многочисленных частей организма между собой и организма как сложнейшей системы с бесконечным числом внешних влияний»[16].

И. П. Павлов устанавливает также, что безусловные рефлексы выражают постоянную связь «внешнего агента с ответной на него деятельностью организма». Вполне соответствует мичуринскому учению следующий обобщающий вывод И. П. Павлова: «…Вся жизнь от простейших до сложнейших организмов, включая, конечно, и человека, есть длинный ряд все усложняющихся до высочайшей степени уравновешиваний внешней среды»[17].

Отсюда следует, что И. П. Павлов (и это необходимо особо подчеркнуть) рассматривает единство организма и среды как процесс исторический.

Разработка вопроса о единстве организма и среды в плане обобщения истории развития природы полностью соответствует также требованию марксистской диалектики — рассматривать явления в их движении, развитии и обновлении.

Историческое понимание закона единства организма и среды привело к выдающимся научным выводам. На этом пути была, например, раскрыта основная закономерность формирования наследственности как эффекта «концентрирования воздействий условий внешней среды, ассимилированных организмами в ряде предшествующих поколений»[18]. В результате исторического подхода получил научное разрешение и сложнейший вопрос о происхождении жизни и об источнике, составляющем содержание любой формы живого. Вот единственно научный вывод: «Живое не только зависит от условий внешней среды, от условий жизни, но живое первоначально в каких-то условиях произошло из неживого»[19]. И еще: «Нужно помнить, что мертвая природа есть первоисточник живого»[20].

В мичуринском учении и в учении И. П. Павлова о высшей нервной деятельности впервые в науке благодаря историческому характеру исследования поставлена на научную основу также проблема соотношения индивидуального и исторического развития организмов (онтогенез и филогенез).

Необходимо при этом учитывать диалектику этого соотношения. С одной стороны, поскольку организм в своем индивидуальном развитии воспроизводит исторически сложившиеся наследственные особенности своих предков, он выступает как результат развития предшествовавших органических форм. С другой стороны, в силу того, что организм в зависимости от конкретных условий развития изменяет свою наследственность и это закрепляется в потомстве, развитие организма оказывает влияние на ход органической эволюции и выступает тем самым как активное звено в цепи исторического процесса развития органической природы.

Мичуринско-павловская биология как диалектико-материалистическая наука отличается конкретным, глубоко обоснованным, научно-доказательным содержанием. Она опирается на эксперимент, проверяется практикой. Она рассматривает единство организма и условий жизни как процесс изменчивый, как процесс развития. В ней преодолен разрыв между принципом единства организма и условий жизни и принципом развития, что и составляет важнейшую особенность советской биологии как качественно нового этапа в развитии науки о жизни. «…Всеобщий принцип развития, — указывает В. И. Ленин, — надо соединить, связать, совместить с всеобщим принципом единства мира, природы, движения, материи etc.»[21].

Выдающимся достижением биологической науки ленинско-сталинской эпохи, открывшим для этой науки простор безграничного развития, является установление диалектической взаимосвязи развития организмов и их единства с условиями жизни. В этом заключается решающая особенность трактовки закона единства организма и условий жизни в современной материалистической биологии.

Условиям жизни следует придавать определяющее значение в развитии организмов. «Каждый орган, — писал И. В. Мичурин, — каждое свойство, каждый член, все внутренние и наружные части всякого организма обусловлены внешней обстановкой его существования»[22]. Признавая определяющую роль условий жизни в развитии организмов, мичуринское учение и учение И. П. Павлова подчеркивают также активное отношение организма к воздействиям условий жизни.

Конечно, каждое изменение среды, в той или иной мере воспринимаемое организмом, оказывает на него свое влияние. Но вместе с тем необходимо подчеркнуть, что каждый организм реагирует на воздействия внешней среды своеобразно, соответственно своим особенностям, своей природе. Каждый организм, как указывает Т. Д. Лысенко, строит себя на свой лад. Поэтому в оценке источников развития организмов необходимо обращаться к их внутренним процессам, вскрывать своеобразия внутренних противоречий, выражающихся в обмене веществ, в «борьбе» наследственности и ее изменчивости и т. д.

Для современной материалистической биологии неприемлемы как недооценка роли условий жизни в развитии организмов, так и игнорирование значения своеобразий, свойственных самим организмам при ассимилировании ими условий жизни.

Антидиалектическому и в конечном счете идеалистическому характеру подобных воззрений мичуринско-павловская биология противопоставляет диалектико-материалистическое понимание взаимообусловленности организма и среды, диалектику взаимосвязи внешнего и внутреннего в процессе развития органической природы.

Необходимость учета определяющей роли условий жизни и активности организмов (активность, т. е. своеобразие реакций организма на воздействие среды, специфичность процессов организма, а не пассивное, восприятие условий жизни) находит свое выражение в определении коренных биологических понятий.

В качестве примера может быть приведено определение понятия наследственности в мичуринской биологии, где двусторонний характер понимания наследственности выступает чрезвычайно наглядно. С одной стороны, наследственность, по определению мичуринской биологии, есть результат концентрирования условий внешней среды, ассимилированных в процессе исторического развития организмов, а с другой, — наследственность определяется как «свойство живого тела требовать определенных условий для своей жизни, своего развития и определенно реагировать на те или иные условия»[23].

Развитие есть всегда, как учит И. В. Сталин, процесс обновления, процесс борьбы нового со старым. Поэтому и единство организма и условий жизни нужно понимать как процесс противоречивый, ведущий к обновлению, к поступательному движению в развитии органического мира. Поступательное развитие организмов характеризуется изменением особенностей единства организма и условий жизни, различными формами взаимодействия организма и среды.

В учении И. П. Павлова дано естественно-научное обоснование процесса усложнения форм связей организма со средой. Это явствует, например, из учения об анализаторах, из анализа сочетания первой сигнальной системы со второй при формировании человека, а также из установления своеобразий в применении первой сигнальной системы к животным и человеку, хотя она и является общей как для животных, так и для человека. Подобным же путем, т. е. в результате научного понимания единства и противоречий организма и среды, достигается верная трактовка и таких капитальных проблем биологии, как наследственность и ее изменчивость, разнокачественность в смысле наследственности частей, тканей, клеток организма, наследование в потомстве приобретаемых изменений структур и функций, образование типов нервной системы, как вопросы о видообразовании, стадийности в развитии организмов, об особенностях и источниках жизненностй, об избирательности организма к условиям жизни и др.

Из этого можно заключить, что во всех коренных вопросах биологии верное их решение достигается, исходя из единой общей основы, из признания единства организма и условий жизни как объективного закона природы. Закон единства организма и условий жизни определяет не какую-либо отдельную сторону или какие-либо отдельные процессы развития органической природы, а все главные стороны и все главные процессы этого развития. Законы, имеющие подобного рода значение, носят, как этому учит труд И. В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», характер основных законов.

Следовательно, закон единства организма и условий жизни должен быть признан основным законом органической природы, а его отражение в мичуринско-павловской биологии должно быть оценено, как имеющее огромное теоретическое и практическое значение.

Этот основной закон мичуринско-павловской биологии, вскрывая диалектико-материалистический характер закономерностей органического мира, следует полностью ленинско-сталинской концепции развития в ее применении к органической природе.

Мичуринско-павловская биология со всей ясностью свидетельствует о том, что только марксистская философия, только ее теория развития может дать верное направление биологической науке, обеспечить ее процветание.

Глубокое проникновение в закономерности развития органической природы, всесторонняя разработка вопроса о единстве организма и условий жизни имеют огромное практическое значение. «Законы внешнего мира… суть основы целесообразной деятельности человека»[24], — писал Ленин.

В гениальном труде И. В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» подчеркивается, что люди могут открыть законы развития, «познать их, изучить их, учитывать их в своих действиях, использовать их в интересах общества, но они не могут изменить или отменить их. Тем более они не могут сформировать или создавать новые законы науки»[25]. Однако люди могут во многих случаях воздействовать на процессы природы.

Познание объективных закономерностей органической природы дает возможность использовать стихийные процессы ее развития в интересах общества. На основе знания этих объективных процессов достигается сознательное воздействие на органические формы.

Энгельс указывал, что «вместе с быстро растущим познанием законов природы росли и средства обратного воздействия на природу»[26]. Энгельс подчеркивал при этом коренную противоположность использования природы в эпоху социализма сравнительно с эпохой досоциалистических формаций. Во всех эксплуататорских формациях, писал Энгельс, не только не могут быть устранены непредвиденные последствия, неконтролируемые силы, но, наоборот, они оказываются более могущественными, чем силы, приводимые в движение планомерно.

Современная действительность подтвердила полностью могучую силу планового социалистического производства, направляемого политикой нашей партии, являющейся жизненной основой советского строя.

Сталинский план преобразования природы, великие сталинские стройки коммунизма ставят перед наукой все новые задачи, которые она может решать, лишь постоянно творчески развиваясь, активно осуществляя указание И. В. Сталина о необходимости свободы критики, борьбы мнений для преуспевания науки.

* * *

Разработанный мичуринско-павловской биологией закон единства организма и условий жизни имеет огромное значение для разоблачения антинаучных течений в биологии, физиологии, психологии.

Материалистическое объяснение психических процессов, оказавшееся возможным на основе учения И. П. Павлова о высшей нервной деятельности, главным биологическим принципом которого является закон единства организма и среды, вызвало ожесточенную реакцию со стороны противников материализма.

Враги науки очень скоро почувствовали, что учение И. П. Павлова означает победоносное наступление материализма и диалектики на идеализм и метафизику не только в области физиологии, но и психологии и медицины. Реакционеры от науки сколачивают общий фронт борьбы против последовательно материалистических павловских воззрений. В этот антинаучный блок входят такие проповедники мистики, иррационализма, идеализма и метафизики в области физиологии, психологии, психиатрии и пр., как Фултон, Лиддел, Лёшли, Шеррингтон, П. Жанэ, Ясперс, Уоттс, Мёллер, Клейст, Пётцль и им подобные. Псевдонаучные измышления этих мракобесов об обособленности психики, организма в целом от окружающей среды, о непознаваемости психического в силу его «специфичности» служат лишь доказательством того, что дело «сочинителей новых гносеологических «измов», — как указывал В. И. Ленин, — проиграно навсегда и безнадежно»[27].

Стремясь отстаивать это безнадежное дело, сторонники «объективной психологии» — бихевиористы — начинают «дополнять» так называемое объективное изучение поведения субъективистскими представлениями об особом, непостижимом внутреннем мире человека. Во взглядах сторонников холизма и гештальт-психологии используется надуманная, спекулятивная концепция «целостности» психического восприятия, отвергающая познаваемость явлений сознания. Всемерно поддерживаются махистские измышления о психических «элементах» и психической «энергии». Чрезвычайно усиливается пропаганда фрейдизма, который объявляется «динамической психологией», а движущими силами этой фрейдистской «динамики» провозглашается подсознательное, бессознательное — инстинкты, сексуальные влечения и т. д.

Антинаучные течения в психологии выступают также под названиями «динамической физиологии», «функциональной психологии» и т. д. и т. п.

Мутный поток антиматериалистических концепций, всякого рода течений и теченьиц оказывал свое отрицательное влияние и на некоторых советских психологов.

Суть этого влияния выражается в следующих недостатках, препятствующих до сих пор развитию научной психологии.

Это прежде всего игнорирование линии развития русской научной психологии, данной в творчестве Сеченова — Павлова. Игнорирование достижений Сеченова — Павлова многие годы тормозило развитие психологии и облегчало воздействие на советских ученых враждебных науке концепций буржуазной психологии.

Вторым и вместе с тем основным недостатком в развитии научной психологии является неудовлетворительное применение психологами марксизма-ленинизма.

В борьбе с влиянием буржуазных лжеучений следует всегда помнить, что многообразные и тенденциозные, крикливые вывески, которыми стремятся прикрыть антинаучное содержание псевдодинамических концепций в психологии, являются на деле лишь различными способами рекламирования одной и той же гнилой продукции махистско-кантианского толка.

Если, например, академик И. С. Бериташвили предлагал признавать, что психические явления порождаются «спонтанной» деятельностью мозга, то это в такой же мере выражало влияние на его воззрения махистской схемы отрыва организма от среды, как это имело место у тех, кто доверял махистам десятки лет назад. И. С. Бериташвили повторял махистов сегодня так же, как, скажем, в 1904 году их повторял солидаризировавшийся тогда с махистами А. В. Луначарский. «Когда мозгу, — писал он, — не представляется внешнею средою никакой работы, а запас энергии в нем существует, мозг играет, он, свободно повинуясь лишь своей организации, функционирует, он играет образами, комбинируя их, или творит, он играет понятиями, комбинирует их, — мыслит»[28].

Отрицание единства организма и среды в психологии ведет не только к мистике о «спонтанной» деятельности мозга, но и к субъективистскому противопоставлению личности коллективу, условиям общественной жизни людей.

Воинствующие мракобесы, идеологи империалистической реакции всемерно стремятся к антинаучному истолкованию вопросов биологии с тем, чтобы использовать лживые «аргументы» от биологии при рассмотрении проблем социологического характера.

Они ставят биологию, физиологию, психологию на службу прежде всего задаче отрицания объективных законов развития общества и укрепления антинаучной идеи о «свободе воли».

Буржуазная лженаука всячески заинтересована в том, чтобы представить личность человека как мир, оторванный от всего общества, субъективно конструируемый, произвольно действующий, мистически неопределенный. Идеологи империализма превозносят поэтому буржуазный индивидуализм и воскрешают давно обанкротившиеся махистские представления о замкнутой и изолированной личности, якобы конструирующей мир по произволу своего «спонтанно» действующего сознания.

Для современной реакционной социологии характерно обращение к психологии и использование ее субъективистских «аргументов», подобных, например, давно разоблаченным утверждениям немецкого психолога Гефдинга, который в «Очерках психологии» в 1892 году писал, что «индивидуум — это существо, которое так обособлено от среды и так независимо от нее, что он может в свою очередь с некоторой своеобразностью действовать на среду. Вполне выраженную индивидуальность мы находим только в области жизни сознания, где есть внутренние центры страдания и действия. Значит, мировой закон индивидуализации приобретает самое ясное выражение в духовной области»[29].

Проповедь буржуазного индивидуализма призвана «обосновать» важнейшую задачу империалистической реакции — оказать противодействие сплочению рабочего класса и всех прогрессивных сил мира для борьбы против капиталистического гнета, за мир во всем мире.

В области физиологии и психологии в интересах идеологической реакции империализма пропагандируются также вульгарные, антинаучные взгляды о локализации умственных способностей человека в отдельных участках мозга. Этим воскрешаются лженаучные «теории» далекого прошлого, подобные, например, представлениям Ф. Галля. Умственные способности и социальные мотивы поведения человека обусловливаются, по Галлю, особенностями строения черепа. Эти псевдонаучные утверждения, несмотря на свою более чем вековую давность, оказались чрезвычайно живучими в реакционной буржуазной лженауке.

Враги материализма «связывают» психические явления непосредственно со структурой мозга, с его морфологией. Этим они стремятся создать видимость учета ими материального субстрата. Однако, игнорируя процессы высшей нервной деятельности, они хотят избавиться от внедрения научной физиологии в область психологии, психиатрии и обойти вопрос о детерминированности психических процессов явлениями внешнего мира и воздействиями со стороны внутренней среды, обусловливающими работу головного мозга. Такова очередная «мода» буржуазной лженауки. Морфологизм в истолковании психических функций является своеобразным идеалистическим течением в психологии, которое по праву может быть названо «морфологическим» идеализмом.

Сюда относится выдвинутая в 20—30-х годах текущего столетия «теория» так называемой мозговой патологии. Основным ее стержнем является стремление, как образно определил суть этой «теории» А. Г. Иванов-Смоленский, не прибегая к исследованиям высших нервных процессов, «во что бы то ни стало уложить психологический и психопатологический узор на морфологическую канву мозга»[30].

«Теория» мозговой патологии оказала влияние на некоторых советских психиатров (Л. Г. Шмарьян, М. О. Гуревич, Р. Я. Голант, Г. Е. Сухарева и др.).

Сторонники «морфологического» идеализма, отвергая физиологию как науку, необходимую для понимания психических явлений, провозглашают тем самым, что психическое и физиологическое вовсе не связаны между собой, что они якобы отрицают друг друга. Отвергая физиологические процессы мозга как основу психической деятельности, защитники «морфологического» идеализма, явно не сводя концов с концами, претендуют все же на то, чтобы связывать мозг, взятый только морфологически, т. е. недействующий, статичный, с психической функцией, т. е. с процессом.

Суть дела, конечно, не в том, чтобы отказываться вообще от сопоставления локальных анатомо-морфологических данных с функциональными, физиологическими нарушениями, а в том, чтобы не абсолютизировать значение первых и извлекать из исследования лишь то рациональнее зерно, какое может дать учет соответствия между поражением структуры мозга и нарушением его функции. Но это-то и требует знания физиологических — высших нервных — процессов, осуществляющих связь организма с условиями существования.

Может возникнуть вопрос: разве самая структура мозга, как и организма вообще, статична, разве она сама не изменяется? Конечно, изменяется, обязательно изменяется. Но морфологические изменения могут быть осуществимы лишь в результате тех или иных процессов жизнедеятельности.

Мозг, взятый лишь морфологически, с исключением его процессов, его жизнедеятельности, его физиологии, — это статика. Представляемый так «морфологическими» идеалистами, мозг равнокачествен законсервированной и изолированной от целостного организма любой части тела. Взгляды, исключающие жизнедеятельность мозга, вполне соответствуют вейсманистско-морганистскому утверждению об отсутствии связи между организмом и средой, ибо с этой точки зрения можно вообще говорить только о мертвом, а не о живом.

С логической неизбежностью «морфологический» идеализм психологов обнаруживает свое «единство» с вейсманизмом-морганизмом. Отрицание «морфологическими» идеалистами роли физиологии адэкватно также моргановской хромосомной «теории» наследственности, которая чисто умозрительно выводит явления жизнедеятельности организма из структурных элементов надуманного «вещества наследственности». К представлениям «морфологического» идеализма должны быть также отнесены попытки объяснения своеобразий характера человека на основе особенностей строения его организма (конституция организма и характер человека). Считать, что психический процесс формируется мозгом, значит признавать мозг действующим, а не статичным. Буржуазные лжеученые доходят до абсурда, полагая, что статика может объяснять динамичность явлений. Против этого направлено указание И. В. Сталина: «Мыслимо ли, чтобы то, что не изменяется, определяло собой то, что все время изменяется?»[31].

«Морфологический» идеализм, отвергая процессы высшей нервной деятельности, исключает научное объяснение психических функций и тем самым предоставляет полный простор для самых произвольных спекулятивных измышлений. Тут могут быть примыслены и спонтанность, и творческий порыв, и интроспекция, и интуиция, и мотивация, и т. д., и т. п., лишь бы в итоге истинные закономерности психических процессов оставались вне пределов науки. При отрицании физиологии мозга исключается какая бы то ни было возможность научного объяснения психических явлений.

Стремление изгнать из науки необходимость исследования закономерностей высшей нервной деятельности во имя защиты идеализма и метафизики полностью подтверждает справедливость следующего высказывания В. И. Ленина: «Изгнание законов из науки есть на деле лишь протаскивание законов религии»[32].

Реакционная буржуазная лженаука узаконивает требование сочетать психические функции лишь с анатомией мозга еще и потому, что с помощью этого требования поборники «морфологического» идеализма стремятся не только оказать яростное сопротивление воздействию учения И. П. Павлова на передовых зарубежных ученых. Имея более дальний прицел, они борются с историческим материализмом, противопоставляя научному пониманию сознания человека как специфического явления общественной жизни антинаучное представление о независимости сознания от общественного бытия людей.

«История показывает, — учит И. В. Сталин, — что если в разные времена люди проникались различными мыслями и желаниями, то причина этого в том, что в разные времена люди по-разному боролись с природой для удовлетворения своих потребностей, и, в соответствии с этим, по-разному складывались их экономические отношения»[33].

Сторонники «морфологического» идеализма стараются всячески, как мы указывали, внушить, что организм оторван от среды. «Устраняя» при этом учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности, они отвергают в качестве задачи науки необходимость исследовать «превращение энергии внешнего раздражения в факт сознания»[34]. Они, собственно, предлагают принимать психическое за движение, за процесс, но… без материи. Самое признание анатомии мозга оказывается лишь привеском к субъективистскому истолкованию психики. Идеалистические философы вновь, как видно, возымели надежду на то, что «можно надуть философски необразованных людей соблазнительно-«экономным» предложением: давайте мыслить движение без материи»[35].

Поэтому они яростно выступают против последовательно материалистического учения И. П. Павлова, стремясь устранить его из психологии, из психиатрии.

В предмете своих исследований — в мозге — И. П. Павлов видел замечательное совершенство. Он относился к нему с исключительной бережностью. Самый его метод рассчитан на то, чтобы сохранить мозг жизненным, нормально действующим, динамичным.

И. П. Павлов и мысли не допускал о том, что можно видеть в каком-либо элементе сложнейшей конструкции мозга нечто, лишенное динамического значения. «…Разве все эти многочисленные вариации в устройстве отдельных участков коры — без определенного динамического значения?»[36] — спрашивал И. П. Павлов. Отвечая на этот вопрос, он категорически утверждал: «…Все открываемые подробности конструкции рано или поздно должны будут найти свое динамическое значение»[37].

И. П. Павлов отстаивал и последовательно проводил закон единства организма и условий жизни как основной закон биологии. Исходя из него в исследовании высшей нервной деятельности человека, он дал верное естественно-научное обоснование психологии и медицинской науки.

* * *

Взаимосвязь организма со средой имеет всеобщее значение для органической природы. При этом, конечно, вовсе не отвергается наличие своеобразий указанной взаимосвязи у различных органических форм. В силу этого следует вновь подчеркнуть принципиальное значение учения И. П. Павлова. Благодаря этому учению раскрывается ведущая роль нервной системы в установлении единства организма животных со средой.

Говоря о единстве организма со средой, надо также иметь в виду многообразие форм жизни. В состав последних должны быть включены и доклеточные образования вплоть до жизненно активных белковых молекул. Поэтому единство со средой характерно для всего живого, это закон жизни вообще, а не только той стадии ее развития, когда уже образуются организмы.

Единство организма со средой есть единство противоречивое. Противоречие между организмом и условиями жизни есть основное противоречие, разрешение которого обусловливает поступательное развитие организмов. «…Процесс развития от низшего к высшему протекает не в порядке гармонического развертывания явлений, — учит И. В. Сталин, — а в порядке раскрытия противоречий, свойственных предметам, явлениям, в порядке «борьбы» противоположных тенденций, действующих на основе этих противоречий»[38].

Единство общебиологических основ мичуринского учения и учения И. П. Павлова сочетается со специализацией этих учений. Первое обращено к вопросам сельского хозяйства и составляет агробиологическую науку. Второе — учение И. П. Павлова — разрешает вопросы физиологии, психологии, медицины. Но биологическая основа этих учений едина, ядром ее является диалектико-материалистическая разработка единства организма и среды. Как видно, мичуринско-павловская биологическая основа в корне противоположна антинаучной «основе» противников современной материалистической биологии.

[1] См. Ч. Дарвин. Соч. т. III, стр. 424.

[2] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч Т. XIV, стр. 70.

[3] Ф. Энгельс. Диалектика природы, стр. 248. 1949.

[4] К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма, стр. 305. 1948.

[5] К. Маркс. Капитал. Т. II, стр. 234. 1949.

[6] И. М. Сеченов. Избранные труды, стр. 193. 1935.

[7] И. М. Сеченов. Избранные труды, стр. 192.

[8] К. А. Тимирязев. Соч. Т. I, стр. 444. 1937.

[9] В. И. Ленин. Соч. т. 14, стр. 254.

[10] Т. Д. Лысенко. Агробиология, стр. 629. 1948.

[11] Там же, стр. 569.

[12] Там же, стр. 378.

[13] И. В. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР, стр. 4. Госполитиздат. 1952.

[14] «История ВКП(б). Краткий курс», стр. 101.

[15] Т. Д. Лысенко. Агробиология, стр. 652.

[16] И. П. Павлов. Избранные произведения, стр. 226—227. Госполитиздат. 1949.

[17] Там же, стр. 195.

[18] Т. Д. Лысенко. Агробиология, стр. 635.

[19] Там же, стр. 569.

[20] Там же, стр. 522.

[21] «Философские тетради» В. И. Ленина, стр. 239.

[22] И. В. Мичурин. Соч. Т. I, стр. 590. 1948.

[23] Т. Д. Лысенко. Агробиология, стр. 629.

[24] «Философские тетради» В. И. Ленина, стр. 161.

[25] И. В. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР, стр. 4.

[26] Ф. Энгельс. Диалектика природы, стр. 14.

[27] В. И. Ленин. Соч. Т. 14, стр. 336.

[28] Сборник «Очерки реалистического мировоззрения», стр. 126. 1905. 2-е изд.

[29] Г. Гефдинг. Очерки психологии, стр. 97. 1892.

[30] Научная сессия, посвященная пооблемам физиологического учения акад. И. П. Павлова, стр. 49. Изд-во АН СССР. 1950.

[31] И. В. Сталин. Соч. Т. 1, стр. 326.

[32] В. И. Ленин. Соч. Т. 20, стр. 182.

[33] И. В. Сталин. Соч. Т. 1, стр. 314.

[34] В. И. Ленин. Соч. Т. 14, стр. 39.

[35] Там же, стр. 270.

[36] И. П. Павлов. Побранные произведения, стр. 367.

[37] Там же, стр. 371.

[38] «История ВКП(б). Краткий курс», стр. 104.