О «рабочей политике». Часть 1.

В недавних статьях РП «О соцсоревновании при капитализме» и «К 23 февраля» мы упоминали о том, что нынешние гитлеровцы берут примеры с фашистов старых, германских. Что даже некоторые действия совпадают, если не в мелких деталях, то в целом. Является ли это механическими параллелями, повторением истории?

Каждое историческое событие конкретно и обладает своими уникальными чертами, которые не повторяются. Но законы развития империализма действуют всю историческую эпоху, которая отведена этой последней стадии капитализма. Отсюда — действия и методы фашистов нынешних не могут принципиально отличаться от действий и методов фашистов старых. Мелкие формы различные, классовая капиталистическая сущность одна. В свою очередь, единство сущности вполне допускает и схожесть некоторых конкретных форм террора. Так что не стоит удивляться, что нынешние гитлеры разного масштаба пользуются отработанными приёмами старых фашистских диктатур. Гитлеровский опыт борьбы с пролетариатом буржуазией ценится очень высоко.

Мы упоминали также, что у новых гитлеровцев есть своя «рабочая политика». Ну, коли так, чтобы лучше понять их намерения, посмотрим ещё раз, какая была «рабочая политика» у гитлеровцев старых.

1

Свою политическую жизнь германский фашизм начал в мае 1919 г. Тогда, после падения Баварской советской республики Гитлер создал небольшую группу под вывеской «Немецкая рабочая партия». После поражения Германии в первой мировой войне в трудящихся массах страны быстро росли антикапиталистические настроения. Перед глазами немецких рабочих, батраков и бедного крестьянства был пример Октябрьской революции, пример Советской России. В этой связи в борьбе за трудовые массы к названию маленькой «рабочей» партии добавляют слова «национальная», что было рассчитано на реваншистские настроения мелкой буржуазии, и «социалистическая», чтобы привлечь рабочих и бедняков. Прикрываясь этими вывесками, будущая самая реакционная партия германского финансового капитала начинает создавать целую систему социальной демагогии, с помощью которой она ищет опоры в массах.

В 1920 г. были оформлены и оглашены основные пункты программы этой партии, а в феврале 1921 г. Гитлер выступает с «обоснованием» этой программы на первом массовом собрании. Гитлеровцы становятся известны в стране. Но всем дальнейшим своим развитием и ростом партия германского фашизма обязана экономическому кризису и его прямому следствию — резкому обострению классовой борьбы в Германии.

Германский фашизм был продуктом всеобщего кризиса капитализма, который усиливался для Германии тяжестью Версальского грабительского договора. Примерно 4/10 доходов каждого работающего немца уходило на государственные налоги, из которых германская буржуазия выплачивала репарации победителям. Эксплуатация постоянно росла. Огромное недовольство рабочих, крестьян и мелкой буржуазии удавалось превратить в ненависть против империалистов Антанты, перевести стрелки народного гнева с германских капиталистов на иностранных.

Такие манёвры хозяев тяжёлой промышленности и их социал-демократических лакеев подтолкнули шовинистические настроения в массах, что было на руку и фашистской партии. Большие мелкобуржуазные массы начали входить в гитлеровское движение. Это движение стало особенно усиливаться в связи с обострением мирового кризиса, который принимал в разорённой Германии тяжёлые и просто безысходные формы.

В 1933 г. с огромной помощью немецкой социал-демократии Гитлер становится рейхсканцлером. Фашисты официально приходят к власти. Первое, что делают гитлеровцы, это начинают разгром рабочих организаций, особенно КПГ (Коммунистической партии Германии). Объявляется «крестовый поход» против марксизма. Вместе с этим усиливается «рабочая» демагогия нацистов.

Но рабочие и другие трудящиеся, поверившие гитлеровцам, требуют тех материальных и культурных благ и свобод, которые были обещаны фашистами до прихода к власти, оплаты векселей, так сказать. В ответ фашистские власти разворачивают несколько крикливых кампаний в честь «национального труда». Идут официальные призывы к почитанию «немецкого рабочего», вводится празднование 1 Мая в качестве национального праздника, созывается фальшивый «рабочий конгресс». Создаётся фашистский «Рабочий фронт», который заменяет разгромленные профсоюзы. Такой была парадная сторона «рабочей политики» гитлеровцев.

А что по существу дела? По существу германский фашизм выполнял свою главную политическую задачу — уничтожение революционного рабочего движения, спасение власти и капиталов буржуазии, увеличение её прибыли в условиях тяжёлого кризиса. И делал он это под флагом «друга народа» и носителя «немецкого социализма». В свою очередь, к 1933 г. германский финансовый капитал под нажимом кризиса был вынужден отбросить свою социал-демократию, которая оказалась неспособной удержать рабочих от классовой революционной борьбы. Фашизм выдвигается как непосредственный организатор и исполнитель разгрома рабочего класса и как новая форма всеобщего обмана рабочих масс с целью их подавления.

После 1933 г. «рабочая» демагогия гитлеровцев усиливается. Фашисты хорошо понимают, что устранить опасность пролетарской революции в Германии при помощи одного террора и голого насилия невозможно. «Рабочая» тема становится центральной во всей фашистской прессе. Она звучит во всех выступлениях нацистских вождей. Рабочий класс, даже временно ослабленный, потерявший свои организации, внушал страх фашистам и их хозяевам — Круппам, Бломам, Тиссенам и другим финансово-промышленным воротилам. Этот постоянный страх заставлял фашистов вырабатывать не только систему СС и тайной полиции, но и государственную систему социальной демагогии. Фразами и лозунгами об «уважении к рабочему», о «почитании национального труда» гитлеровцы прикрывали тот факт, что они не собирались и не могли вообще выполнить свои обещания рабочим и требования трудового народа, поверившего фашистам.

К чему же сводилась «рабочая программа» старых гитлеровцев? Что приносит фашизм рабочим? Может ли фашизм удержать рабочий класс от революционной борьбы?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно исторически проследить, как складывались отношения гитлеровского фашизма и немецкого пролетариата на разных этапах. Для большей ясности сегодняшнего дня неплохо выяснить, какие теоретические и тактические принципы лежали в основе фашистской «рабочей политики».

Первый этап. По окончании первой мировой войны всеобщий кризис капитализма не закончился, а усилился, что привело к подъёму рабочего движения в Европе. Это не благоприятствовало развитию фашистских партий. В Германии рабочие массы находились под влиянием Октябрьской революции. В тот момент немецкими рабочими руководили спартаковцы и левые независимцы, которые затем вошли в состав КПГ. Рабочие создавали свои органы власти, советы и организовывали на предприятиях фабрично-заводские комитеты. Ноябрьская революция 1918 г. пробудила к политической жизни миллионные массы трудового народа, она толкала эти массы к организованному участию в своей новой жизни. Усиленным темпом стали расти «свободные» социал-демократические профсоюзы. Даже такие политически отсталые слои трудящихся, как сельскохозяйственные рабочие и служащие, начали создавать свои организации. К 1921 г. в немецких профсоюзах разного партийного направления было организовано около 50 % всех рабочих. Общий рост «свободных» союзов в годы революционного подъёма был потрясающим: в 1918 г. число членов составляло 1 миллион 866  тысяч, в 1919 г. ― 5 миллионов 800 тысяч, а в 1920 г. ― 8 миллионов 26 тысяч.

Казалось бы, надо радоваться. Но весь этот мощный аппарат рабочей организованности был в лапах реформистов, вождей германской социал-демократии, врагов пролетарской революции. Эти вожди выступали за улучшение капитализма мелкими реформами, проповедовали постепенное «превращение капитализма в социализм». Они говорили рабочим, что социализм может быть завоёван мирным путём с помощью побед на выборах в парламенты. Каутский, Адлер, Носке и другие вожди и теоретики II Интернационала дурачили немецких рабочих сказками о том, что если в парламенте и местных советах будет получено большинство из рабочих депутатов, то германская буржуазия будет вынуждена «подчиниться большинству» и сама отдаст власть и все привилегии. Так, мол, устроена настоящая демократия: «меньшинство обязано подчиниться большинству».

Смехотворность этих заявлений Ленин показал в своей брошюре «Пролетарская революция и ренегат Каутский». Так или иначе, но под германской буржуазией зашаталась почва. Ей на помощь тут же пришла всё та же социал-демократия. В марте 1919 г. в стране идут мощные выступления рабочих за социализацию всей крупной промышленности. После этих выступлений один из вождей социал-демократии, Носке, собирает по всей Германии отряды из реакционного офицерства, кулаков и мелкой буржуазии, и эти отряды, отлично вооружённые и обеспеченные правительством, громят рабочие дружины и фабзавкомы. Советы рабочих депутатов были распущены. В январе 1920 г. социал-демократическое правительство выпускает закон о фабрично-заводских комитетах, по которому эти революционные органы силой превращались в органы реформистских профсоюзов. При полном содействии социал-демократической партии и верхушки «свободных» профсоюзов рабочие были полностью разоружены, а их революционно-боевые органы подавлены.

И в это же время при содействии социал-демократии были заложены первые ячейки фашизма в Германии. Во главе всей антибольшевистской борьбы и контрреволюционной пропаганды встала верхушка социал-демократов во главе с бывшим марксистом Карлом Каутским. Его брошюры против диктатуры пролетариата («Диктатура пролетариата» и другие) печатались сотнями тысяч на деньги крупной буржуазии и бесплатно распространялись среди рабочих, солдат и крестьян. Главный лозунг, выдвинутый буржуазией для одурачивания масс, ― «Большевизм идёт, он разрушит ваши дома и хижины, заберёт у вас последнее». Этим лозунгом капиталисты и социал-демократия изо дня в день пугали мелкобуржуазные массы. Не был отставлен и открытый террор. Отряды, созданные социал-демократическим палачом Носке из офицерства и старых реакционных солдат-монархистов, не прекращали нападений на предприятия и рабочие кварталы. Пролетариату была объявлена настоящая гражданская война, столкновения шли в целом ряде промышленных центров Германии. Полиция, понятное дело, в убийства рабочих и их семей не вмешивалась.

Вместе с отрядами «социалиста» Носке на улицы выходят первые фашистские банды. Это отряды Пфеффера, Ваттера, Левенфельда. Появляются буржуазные «Организации защиты». Все они создавались для подавления революционного пролетариата, для разгрома его органов. Как фашисты, так и «Организации защиты» возникают под флагом защиты социал-демократического правительства и буржуазных порядков, против которых восставали рабочие города и деревни. Этот первый этап борьбы заканчивается путчем Каппа, который был разбит сопротивлением немецких рабочих.

Из подавленного капповского путча молодая фашистская организация выносит тот урок, что в борьбе с революцией нельзя опираться только на штыки и расстрелы. Для успеха контрреволюции нужно завоевать себе мелкобуржуазные массы, т.е. одурачить их. Этому делу вольно и невольно способствовала правящая социал-демократия, которая тщательно выполняла унизительные условия Версальского договора, легко соглашалась на все репарации. Тем самым она создавала почву для недовольства масс, роста шовинизма, перевода народной ненависти на иностранных империалистов, словом, создала базу для политических успехов фашизма среди мелкой буржуазии и части рабочего класса.

И далее события развиваются на руку фашистам. В период правительства Куно (ноябрь 1922 г. — сентябрь 1923 г.) тяготы кризиса, инфляции и безработицы становятся невыносимыми для трудящихся масс. К тому же французские империалисты занимают Рур, важнейший промышленный район Германии. Пользуясь этими обстоятельствами, гитлеровцы разворачивают самую широкую пропаганду «против слюнявой демократии» и становятся массовым движением. Мелкобуржуазные слои города, мелкие крестьяне и арендаторы, совокупно около 12 миллионов человек, выступают против «демократической системы» Куно. Изрядная часть этих миллионов переходит к фашистам, другая часть начинает группироваться вокруг КПГ и передовых рабочих.

Коммунисты, разоблачая социал-демократов, прокладывающих путь фашизму, одновременно разъясняли рабочим и мелким хозяевам, что бороться нужно не с буржуазной демократией, а с наступающим фашизмом, который демагогически сваливает все народные беды на демократию. Летом 1923 г. борьба КПГ против фашизма усиливается. В конце июня коммунисты проводят первый антифашистский день, который был заранее объявлен вне закона. Несмотря на запрет, против фашистов были мобилизованы не только рабочие массы, но и городская мелкая буржуазия и часть среднего крестьянства. Дело поворачивалось в пользу рабочих.

Но всё же осенью 1923 г. революционный пролетариат Германии потерпел ещё одно поражение. Основные причины: череда преступлений «рабочих вождей» ― социал-демократии и профсоюзного руководства и слабость компартии. Последнее выразилось в том, что революционным движением рабочего класса руководили Брандлер и брандлеровцы, т.е. мелкобуржуазные изменники, а не большевики. Новый этап вооружённого нападения фашистов на рабочий класс Германии  открылся 9 ноября 1923 г. путчем Гитлера.

Однако в силу ряда причин путч фашистов был подавлен. Гитлер и его ближайшие помощники заключаются в тюрьму или бегут. Оправившись от поражения, фашистская партия снова меняет тактику. Социальная демагогия усиливается, изменяются формы организационной работы по внедрению фашистских идей в массы мелкой буржуазии и социал-демократических рабочих. Гитлер и гитлеровцы понимают, что с открытой империалистической программой к массам идти нельзя. Но как-то отвечать на наиболее острые требования и чаяния масс нужно. Для этого и разрабатывается «рабочая программа», которая была самой туманной и неопределённой из программ всех буржуазных партий.

Эта программа партии, которая называла себя рабочей и социалистической, не содержала в себе почти ничего, что говорило бы о рабочем классе и социализме. В программе принципиально отрицались классы, но провозглашался приоритет нации. Основой «немецкого социализма» фашисты объявили размытую формулу: «Общее благо стоит выше блага отдельной личности». Из 25-ти пунктов «рабочей программы» гитлеровцев к «социализму» можно было за уши притянуть 4–5 демагогических пунктов. Например:

— п. 11, «Мы требуем уничтожения нетрудовых доходов и ликвидации процентного рабства»;

— п. 13, «Мы требуем огосударствления всех уже обобществлённых предприятий (трестов)»;

— п. 14, «Мы требуем распределения прибылей от крупных предприятий»;

— п. 15, «Мы требуем обеспечения старости».

Но постепенно эти «социалистические» пункты программы подверглись переработке путём примечаний и комментариев, так что от них ничего не осталось. Национал-социалисты подчёркивали, что их программа не требует ликвидации частной собственности, что «обобществление средств производства» и «огосударствление трестов» нельзя понимать в марксистском духе. В программе нацистов было прямо сказано, что

«…Национал-социализм решительно признаёт частную собственность и ставит её под государственную защиту, особенно честно приобретённую, заработанную собственность. Здесь нельзя дать основательного объяснения, но кто правильно понимает “труд”, для того не может быть ни на минуту сомнений, что орудия труда должны быть собственностью работающих»[1].

Кого фашисты считали работающими и какая собственность, по их мнению была «честной»? Работающими они объявляли и рабочего, и предпринимателя, но предприниматель был «особо работающим», поскольку сумел создать производство и управлял им «для общенародного блага». Тогда как рабочий, хотя и трудится честно, но трудится только в масштабе своего цеха или завода.  «Честной» объявлялась вся промышленная собственность, в отличие от банковского капитала, который «был нажит ростовщическим путём». Но «немецкий национальный капитал в банках очищается и становится слугой нации». Иначе говоря, фашисты открыто выступали на защиту крупного трестированного и финансового капитала Германии, но в то же время мелкая крестьянская или ремесленная собственность никакой защите не подлежала, поскольку её экономическая роль в стране была невелика.

В 1920–1923 гг. фашистская «рабочая программа» комментировалась не столько в духе социальной демагогии, сколько в националистическом и шовинистическом духе. То время было периодом разгула послевоенных спекулянтов и ростовщиков, зарабатывавших на инфляции и нищете народных масс громадные капиталы. Трудящимся Германии приходилось платить сотни миллионов марок одних только процентов по военным долгам и репарациям. Борьба с «процентным рабством» была объявлена главным требованием «немецкого социализма». Гитлер пишет в своей книге «Моя борьба», что основным лозунгом и первой задачей национал-социалистов в этот период была «национализация масс», т.е. усиление в массах национализма с целью «борьбы с Версалем и западной плутократией». Этой «борьбой» фашисты прикрывали защиту германских монополистов.

На этой задаче, собственно, и строится вся дальнейшая тактика фашистов по завоеванию масс и усилению влияния на рабочий класс. Подводя итоги этому периоду, Гитлер в своей книге даёт характеристику этой тактики. Он обосновывает и программу усиления социал-демагогии, острой необходимости которой ещё не понимали и не разделяли «по близорукой ограниченности» крупные немецкие капиталисты, не желавшие идти ни на какие уступки рабочим. Гитлер поучает своих будущих хозяев:

«Чтобы завоевать массы для национального возрождения, никакие социальные жертвы не должны казаться слишком тяжёлыми… Если движение намерено вернуть рабочего немецкому народу, то должно быть ясно, что экономические жертвы не играют никакой роли, если они не угрожают поддержанию и независимости национального хозяйства»[2].

Очень характерно, что в тот период фашизм представлял себе процесс завоевания немецкого рабочего класса делом крайне длительным и трудным.

«Этот процесс приближения и превращения рабочих в национал-социалистов, ― писал Гитлер, ― закончится не в десять и даже не в двадцать лет, а должен захватить несколько поколений».

При этом главным тормозом для «национализации» немецкого рабочего Гитлер считал долголетнее воспитание его в духе «марксизма, интернационализма и классовой борьбы».

«Наибольшим препятствием для приближения сегодняшнего рабочего к национальному народному обществу (nationale Volkgemeinschaft) являются не сословные интересы рабочего, но его интернационалистические, враждебные народу и отечеству, установки и поведение. Те же самые профсоюзы, фанатически-национально руководимые в политической и хозяйственной области, сделали бы миллионы рабочих ценнейшими членами своего народа, несмотря на отдельные битвы, которые имели бы место в чисто экономической области»[3].

Яснее о своих желаниях не скажешь. По мнению фашистов, рабочий класс не должен иметь самостоятельного места и значения в обществе и истории. Если рабочие хотят «быть частью народа», они не имеют права на классовые интересы. Они обязаны слушаться своих «промышленных фюреров», т.е. предпринимателей, и безропотно предоставлять себя в качестве пушечного мяса для защиты буржуазного государства и грабительской войны «своего», национального капитала. «Нет классов, есть народ и отечество, которое превыше всего». Нет у рабочих права и на свою партию и другие организации, поскольку это противоречит «интересам народа». Не о том ли говорят народу и нынешние гитлеры?

Исходя из «теории», что рабочий класс не может иметь своих интересов и самостоятельного значения  в обществе, что его интересы должны раствориться в «нации», в «отечестве», фашизм оформил и своё отношение к профсоюзам. Отвергая классовую борьбу вообще, германский фашизм отверг и профсоюзы как инструмент этой борьбы. Гитлеровцы старались доказать трудящимся, что профсоюзы могут существовать только как «орган национального сотрудничества классов». Во главе таких органов сотрудничества они видели только себя.

С другой стороны, Гитлер и его ближайшие партайгеноссе хорошо понимали, что их партии нужно проникнуть в рабочие массы и дезорганизовать и расколоть профсоюзное движение изнутри. К 1923 г. национал-социалистам удалось проникнуть на производство, но это были, в основном, мелкие предприятия и мастерские. С крупных предприятий эмиссаров Гитлера попросту выкинули социал-демократические рабочие. Но всё же на выборах в фабзавкомы 1923 года фашистам удалось впервые выставить свои списки и провести первых фашистских депутатов примерно в 20 % фабзавкомов Берлина и Верхней Силезии.

Вообще говоря, как в отношении партийной программы, так и в отношении профсоюзов германский фашизм явно шёл по пути своих итальянских коллег. Уже в 1922 г. перед национал-социалистами остро встал вопрос профсоюзной тактики. Вот что писал Гитлер по этому вопросу:

«Перед национал-социалистами стояли два пути:

1) либо создать собственные профсоюзы, которые могли бы постепенно развернуть борьбу против интернационалистских, против марксистских профсоюзов;

2) либо проникнуть в марксистские профсоюзы, попытаться наполнить их самих новым духом, т.е. преобразовать их в орудие нового мировоззрения».

Гитлер и гитлеровцы стояли за второй путь. Они понимали, что собственные профсоюзы еще нужно создать, к тому же в них будет состоять рабочая масса, а, следовательно, туда всё равно проникнут «бациллы большевизма» и разгорится классовая борьба рабочих с фюрерами-предпринимателями и далее с государством. Это только вопрос времени. Гораздо выгоднее было разложение существующих «свободных» профсоюзов изнутри, тем более что почву в этом отношении постоянно готовили немецкие социал-демократы и профсоюзная продажная верхушка, находившаяся на содержании у предпринимателей.

Тем не менее, в конце 1922 г. в Берлине начали формироваться «чисто» фашистские профсоюзы, которые получили название «народно-боевых союзов». В политическом отношении эти союзы стояли ближе к националистам, чем к гитлеровцам. Но идейная база была общая, и в эти союзы вступали трудящиеся, примыкавшие к обеим партиям. Руководителем «народно-боевых союзов» был Фаренгорст, разработавший «союзную программу». Она содержала такие основные пункты:

1. Борьба против интернационального еврейского капитала.
2. Народные профсоюзы обязаны всюду обеспечить защиту частного капитала.
3. Борьба против марксистских профсоюзов.
4. Отказ от совместной работы с международными организациями или с иностранными профсоюзами.
5. Отказ от всякого рода забастовок, бойкотов и фабзавкомов на предприятиях.

Тогда же Фаренгорст составил секретный доклад, в котором предлагал широко пользоваться опытом итальянских фашистов. Когда «национальное профсоюзное движение» окрепнет, говорилось в докладе, тогда необходимо полностью ликвидировать все «марксистские профсоюзы».

Но в отличие от Италии, фашистские профсоюзы в Германии больших масс рабочих не собрали. Первое в истории гитлеровцев проникновение в рабочие массы не удалось. Именно после этого провала Гитлер требовал не прямой атаки на «свободные» профсоюзы, а обходных путей для завоевания профсоюзного движения. Выдвигается новый лозунг: «Сначала борьба за рабочее мировоззрение!». Под этим лозунгом фашисты начинают очередной этап борьбы с немецким пролетариатом. В своей книге Гитлер замечал по этому поводу:

«Действительная польза для движения, как и вообще для нашего народа, из национал-социалистического профдвижения вырастет только тогда, когда оно будет так сильно проникнуто нашими идеями, что не возникнет никакой опасности для профсоюзов снова попасть на марксистский путь. Ибо иметь национал-социалистические профсоюзы, которые видели бы свою миссию в конкуренции с марксистскими, было бы хуже, чем не иметь никаких»[4].

Ясно, что фашизм боялся конкуренции с «марксистскими профсоюзами». Но он отказался от организации собственных союзов не только поэтому. Во-первых, на организацию фашистских союзов нужны были деньги, а их буржуазия давать не хотела. Во-вторых, германский рабочий класс оказался невосприимчивым к идеям фашизма, и собрать рабочих в фашистские профсоюзы не особо получалось. В-третьих, капитализм в Германии входил в полосу своей относительной стабилизации. В итоге в середине 20-х гг. буржуазии пришлось оставить на время активизацию фашистской борьбы с пролетариатом. Но фашизм был бережно сохранён в качестве главного боевого резерва германского империализма. И всё же после неудачного путча национал-социалисты на несколько лет уходят от широкой работы с массами.

В период стабилизации капитализма роль главного защитника и охранителя капиталистической диктатуры продолжала играть социал-демократия, которая  постепенно сбрасывала с себя последние остатки внешней революционности. Даже фразеология её вождей изменилась, стала «умеренной». Выступая с 1919 г. сначала повивальной бабкой фашизма, а затем его нянькой, социал-демократия заключает, наконец, единый фронт с фашизмом. Уже в ранний период зарождения и развития национал-социализма было хорошо видно, что социал-демократия и фашизм — это не противоположности, а близнецы, родные братья. Разными методами и формами, на своих направлениях они вместе выполняли одну и ту же задачу борьбы с революцией пролетариата, всеми силами охраняли господство буржуазии, удерживали рабочий класс от политической борьбы, ослепляли и оглупляли его.

Именно с этой целью немецкая социал-демократия, почти непрерывно находившаяся у власти с 1919 по 1932 гг., трояким образом разоружала пролетариат. Она разоружала его, прежде всего, физически, запрещая организации самозащиты, конфискуя оружие у боевых крыльев и дружин, она карала рабочих за ношение оружия для охраны собраний и демонстраций. Социал-демократы запрещали такие собрания и демонстрации, громили рабочую печать, устраивали террор против наиболее сознательных рабочих, рабкоров, редакторов газет и листовок. Тем самым, пролетариат ослаблялся в плане организации и орудий агитации и пропаганды.

Наконец, никто так не извратил и не опошлил марксизм, как это сделала германская социал-демократия. Никто не отравлял реформизмом и оппортунизмом рабочий класс так широко, всесторонне и глубоко, как это сделала социал-демократия.

Это означало, что «герои» германской социал-демократии — Эберт, Зеверинг, Герзинг и другие «рабочие вожди» охраняли финансовый капитал лучше, чем полиция и армия. Эти «вожди» лично возглавляли отряды полиции и рейхсвера для разгона антифашистских рабочих демонстраций и при охране демонстраций и митингов фашистов. Социал-фашизм стал главной опорой буржуазии, он дезорганизовал и деморализовал наименее стойкие и классово-несознательные слои немецкого пролетариата путём целой системы идеологических и организационных мер, от непрерывной лжи и провокаций — до расстрелов рабочих митингов. Именно благодаря социал-демократии буржуазия смогла подготовить и провести новое наступление на рабочий класс и получила временную стабилизацию своего положения. Эта стабилизация была достигнута за счёт жестокой капиталистической рационализации производства («оптимизации»)  и резкого ухудшения положения рабочих. Тогда же, в середине — конце 20-х гг., реформистские профсоюзы окончательно превратились в подсобный аппарат хозяйственной системы капитализма. Верхушки этих профсоюзов даже удостаиваются официальной благодарности правительства «за укрепляющую государственный порядок деятельность», т.е. за очередное спасение капитализма и предательство рабочих.

В годы этой относительной стабилизации социал-демократия становится особенно «ядовитой» для рабочего движения. Она разворачивает весь арсенал идейного разоружения пролетариата. Ещё никогда её «теоретики» не плодились и не трудились так усердно, как в этот период. И это не зря, поскольку буржуазия понимала, что за слабенькой стабилизацией идёт очередной провал кризиса, когда табуретка под капитализмом снова зашатается. Поэтому надо заранее разлагать и подрывать рабочее движение, сталкивать его на ложные пути. И вот, одна за другой возникают «стройные теории государственного капитализма», хозяйственной демократии, всевозможные «учения» о классовом мире в промышленности и т.д. и т.п. Все эти «теории» прямо и непосредственно прокладывают путь фашизму.

Но с наибольшей силой превращение германской социал-демократии в социал-фашизм происходит в годы обострения всеобщего кризиса капитализма, который и создаёт особо благоприятные условия для развития и роста германского фашизма.

Что касается КПГ в тот период. О причинах поражений немецкого рабочего класса в 1923–1932 гг. имеются обширные материалы. Часть из них РП приводил. Одной из этих причин была слабость компартии Германии. Партия была молода, не имела большевистской закалки в центре и на местах. Лучшие члены ЦК КПГ были убиты буржуазией и её социал-демократической агентурой. Так сложилось, что целых 10 лет германская буржуазия и её агенты слева и справа, волна за волной выбивали из КПГ её лучшую, большевистскую часть, восстановить которую было трудно, часто невозможно. Да и материальная база партии была слаба. Но именно КПГ оставалась единственной антифашистской силой в стране. Она смогла организовать борьбу за массы и особенно за большинство в промышленном пролетариате.

Свою роль в этой борьбе сыграло то обстоятельство, что многие социал-демократические рабочие разочаровались в своих реформистских профсоюзах и политике вождей социал-демократии. Это разочарование проявилось в массовом выходе рабочих из с-д профсоюзов. Коммунисты не поддерживали этого бегства, но факт есть факт. В 1920 г. профсоюзы Германии насчитывали 8 миллионов, но с середины 1923 г., когда стало яснее, кому служит с-д и профверхушка, число членов союзов стало стремительно падать. К середине 1928 г. их стало вполовину меньше — 4 млн. 291 тыс. человек.

Тем не менее, большинство вышедших из профсоюза рабочих всё ещё плелось за с-д. Эти рабочие знали о предательстве и слабости своих вождей, но рассуждали так, что членство в с-д организациях — это хоть какая-то защита, лучше, чем ничего. Перед КПГ встала задача отвоевать эти массы, заново организовать их и даже вернуть в реформисткие союзы, но уже в качестве коммунистического большинства. Задача была труднейшая. КПГ пришлось решать её, одновременно преодолевая ошибки, уклоны и загибы в собственных рядах. Оказалось так, что многие органы партии на местах были более сознательными и революционными, чем ЦК. В ЦК и в некоторых местных органах был силен правый уклон, который возглавляли Брандлер и брандлеровцы. Они вели дело к слиянию с с-д, превозносили экономическую борьбу, выступали за подчинение рабочего движения социал-демократии, в конечном итоге, толкали КПГ к полному разоружению перед буржуазией, к вырождению в мелкобуржуазную партию. На левом фланге орудовали троцкисты Рут Фишер и Маслов со своими левацкими установками на немедленную революцию, раскол с крестьянством и т.п. И правые, и левые делали одно дело, они толкали массы от революции к мелким реформам, к подчинению рабочего движения буржуазии, мешали массам понять контрреволюционный характер социал-демократии и её родственную близость к фашизму. Здоровая часть КПГ разоблачала правых и леваков в своих рядах, но это отнимало почти все скромные силы партии и требовало времени.

2

Общий кризис капитализма, начавшийся в 1929 г., поставил германскую буржуазию перед задачей ускорить накопление и обновление капитала любыми средствами и путями. В противном случае французский и особенно британский империализм мог захватить даже те рынки и источники сырья, где до сих пор действовали немецкие тресты. В тот момент общий путь у этих трестов был один — бешеное наступление на рабочий класс Германии. Для этого вводятся новые и увеличиваются старые налоги, растут пошлины. Правительство социал-демократов проводит одно мероприятие за другим, уменьшая зарплату и уничтожая социальное законодательство по требованию Круппа, Стиннеса, Блома и других тузов промышленности и банкиров. Была выработана целая программа такого наступления на трудящиеся массы Германии. Суть её кратко излагалась в «знаменитой» правительственной декларации министр-президента Папена:

«Правительства послевоенного периода полагали, что своим всевозрастающим государственным социализмом они могут в значительной степени снять материальные заботы работающих и работодателей. Они пытались государство превратить в благотворительное учреждение и тем самым ослабляли моральную силу нации. Этому должен быть положен конец».

Правительства, непосредственно подготовлявшие победу фашизма, кабинеты Брюнинга, Папена, затем Шлейхера, видели свою задачу увеличения «моральной силы нации» в обратном, т.е. в том, что было выгодно германским монополиям, — в снижении зарплаты, в ликвидации или резком уменьшении государственной социальной защиты и помощи. За счёт десятков миллионов рабочих, крестьян, мелких служащих, трудовой интеллигенции был объявлен режим «государственной экономии». Деньги, отобранные налогами у трудового народа, которые должны были частично вернуться ему же в виде пенсий, пособий, оплаты больничных, отпусков, стипендий и т.п., полностью уходят на усиление полицейского аппарата и в карманы германских монополистов (через госзаказы, квоты, льготы, беспроцентные ссуды банкам, трестам и т.д.).

Принцип этой «государственной экономии» полностью вытекал из задач империалистической буржуазии в годы кризиса 1929–1933 гг. Все правительства этого периода — пока ещё скрытые формы и элементы фашистской диктатуры, подготовляющие открытый фашизм Гитлера. С 1929 г. наступление капитала на рабочий класс Германии, подготовленное и оформленное социал-демократией, развернулось по всем линиям.

Генеральное наступление буржуазии на пролетариат и остальных трудящихся с целью выхода из кризиса при помощи снижения жизненного уровня большинства народа началось с издания т.н. «чрезвычайных декретов», официально уменьшавших зарплату и практически ликвидировавших социальное страхование. Эти декреты правительства Брюнинга от 09.12.1931 г. разом уменьшили доход трудящихся масс на 1,5 миллиарда марок. Декреты следующего правительства, которое возглавлял Папен, «сэкономили» для буржуазии ещё 188 миллионов марок — на урезании пособий по безработице, и 184 миллиона — на снижении т.н. «кризисного» пособия для рабочих и служащих.

Атака финансового капитала на немецкий пролетариат велась не плавно, а скачками. Летом 1930 г. средняя недельная зарплата промышленного рабочего была 44 марки. В марте 1931 г. она упала до 39 марок. В мае 1932 г. зарплата снизилась до 22 марок в неделю («декреты Брюнинга»), а правительство Папена сразу по приходу снижает её до 20 марок. Тарифные ставки по основным профессиям в тяжёлой промышленности с декабря 1930 г. по июнь 1932 г. (полтора года!) официально снижаются на 28 %.

Абсолютное и относительное обнищание рабочего класса Германии росло вширь и вглубь. Оно захватило все слои пролетариата, ударив в том числе и по наиболее устойчивым в материальном плане слоям рабочих, по рабочей аристократии. На этом фоне резко увеличивается износ рабочей силы в результате постоянного роста интенсивности труда. Рабочих в возрасте свыше 45 лет часто  увольняли, невзирая на то, «аристократы» они или «неблагонадёжные элементы». Интенсивность труда была настолько высока, что такие рабочие попросту не справлялись с дневной нормой. Оказавшись на улице, эти рабочие не могли найти работу, т.к. повсюду хозяевам требовалось «Аngehender, Widerstandsfähiger Fleisch» («молодое выносливое мясо»). Резко выросла безработица, которая приняла размеры, ещё небывалые в истории Германии. При этом государственная помощь безработным продолжала уменьшаться как по числу пособий, так и по их размеру. В 1932 г. 40 % из 7 миллионов безработных не получали вообще никакой помощи, даже от «благотворительных» общин.

Буржуазия ловко использовала обнищание рабочего класса, безработицу и особенно неравномерный характер этого обнищания для разных слоёв пролетариата. Выросла конкуренция рабочих за место, за сносные условия труда, за копеечную доплату. На этой базе в массе немецкого пролетариата пошёл раскол, умелое натравливание одних слоёв рабочих на другие, работающих — на безработных и наоборот. Такой раскол пролетариата был и остаётся необходимым условием для сохранения господства буржуазии.

О важности раскола рабочего класса с полной откровенностью писал печатный теоретический орган германских монополистов журнал «Дойче Фюрербрифе», близкий к НСДАП (№ 9, сентябрь 1932 г.):

«Необходимым условием всякой социальной реконсолидации буржуазного господства, возможной в Германии после войны, является раскол рабочего движения. Всякое сплочённое, вырастающее из низов рабочее движение должно быть революционным, и против такого рабочего движения нельзя было бы надолго удержать господство буржуазии, даже прибегая к средствам военного насилия».

Буржуазия в этом случае выразилась ясно и точно. Задача идейного и организационного раскола рабочего движения была поручена германской социал-демократии, а через неё — правому и ультралевому уклонам в КПГ. Руководство социал-демократии и верхушка реформистских профсоюзов всеми силами поддерживали политику монополий. Эта прислуга капитала рассчитывала, что из высоких монопольных прибылей перепадут крохи на «кормление» вождям с-д и профсоюзов и на подкуп отдельных прослоек и групп рабочего класса. Но в кризис эта материальная база для раскола пролетариата сузилась. Германский монополистический капитал понимал, что нужно тратиться на с-д и подкуп верхушки рабочего класса, но суровые требования кризиса и конкуренции оказывались сильнее. Фактически вожди с-д и профсоюзов какое-то время служили у монополистов в кредит, в долг, как олухи на доверии. В итоге капиталисты урезали содержание вождям с-д и перешли к массовым увольнениям и всеобщему снижению зарплаты. И получалось так, что это снижение коснулось квалифицированной рабочей аристократии сильнее, чем общей, менее квалифицированной, массы. Снизилась сама ценность квалификации. По линии обнищания кризис провёл такое выравнивание между разными группами рабочих, в итоге все эти группы рабочего класса сделались недовольными своим положением, а аристократия была недовольна особенно, и часть её переходит к коммунистам.

Но буржуазия всё же находит лазейки для раскола. В ход идёт не только натравливание работающих на безработных, аристократию — на неквалифицированных. Пользуясь тем, что рабочие разобщены и слабо выступают против обнищания и усиления эксплуатации, предприниматели разворачивают т.н. «Kampf vor Drehmaschine», буквально «борьбу за место у станка». В этой борьбе столкнули между собой «старых» рабочих, имевших стаж на данном предприятии, и «молодых», т.е. тех, кто недавно туда пришёл. Эта борьба приняла ожесточённый характер, кое-где переходя в ножевые стычки между рабочими.

Тут же государство официально расширяет права хозяев на увольнение, приняв ряд законов. Почти сразу же начинают увольнять наиболее сознательных рабочих, в первую очередь, коммунистов. На многих предприятиях увольнение становится единственной дисциплинарной мерой для рабочих (замечание, предупреждение, выговор отменяются), оно висит, как дамоклов меч, используется как средство нажима и создания покорной рабочей силы. Даже штрафы временно уходят на второй план.

Ещё одна линия раскола рабочего класса идёт по профсоюзу. Предприниматели через руководство с-д и профсоюзов разделяют рабочих, организованных в союзы, и неорганизованных. Какое-то время членам союзов легче найти работу, их реже увольняют, чаще дают пособия. Но кризис усиливается, и принадлежность к профсоюзу уже не спасает. Ирония в том, что увольнения сильнее всего коснулись тех союзов, в которых руководство проповедовало мир в промышленности, где оно убеждало рабочих, что на время кризиса рабочие должны терпеть снижение зарплаты, отказаться от забастовок и вообще всех форм классовой борьбы. Рабочих, членов наиболее ручных союзов, начинают выбрасывать и грабить наравне со всеми другими рабочими. Несознательная часть немецкого пролетариата на собственном опыте убеждается, что коммунисты были правы, что необходимо единство и организация для борьбы с буржуазией и её государством. Влияние КПГ в этот период резко возрастает. Влияние социал-демократии и профбюрократии стремительно падает. Социал-демократия уже не способна удержать пролетариат от классовой борьбы.

Процесс усиления революционных настроений в рабочем классе не ускользает от внимания монополистов и государственной верхушки. Повестка дня буржуазии требует перехода на путь открытой террористической диктатуры против рабочего класса. Господствующим лозунгом становится лозунг борьбы с революционным марксизмом. Задачу «окончательного разгрома» рабочего класса, превращения его в покорную рабсилу германский финансовый капитал поручает фашизму. Для этой цели пускаются в ход и открытый террор, и социальная демагогия, и весь аппарат государства, НСДАП и профсоюзов, которыми всё ещё руководят социал-фашисты.

Намерение полностью подавить рабочий класс нацисты открыто сформулировали за несколько лет до прихода к власти. Ещё в марте 1930 г. «имперский верховный фюрер национал-социалистической организации фабрично-заводских ячеек» Р. Мухов пишет в «Арбейтеруме», печатном органе НСБО (НСБО — «Национал-социалистическая заводская организация»):

«В сознании, что ворота немецкой свободы откроются лишь тогда, когда марксизм будет побеждён, мы ясно ставим своей задачей лишённое иллюзий трезвое изучение и оценку боевых средств противника и твёрдую, жестокую, лишённую сентиментальности, хладнокровную борьбу».

Аналогично, но более развёрнуто характеризовал роль и задачи фашизма в борьбе с революционным пролетариатом и Гитлер. Так, в своей «знаменитой» речи в клубе промышленников в Дюссельдорфе 27.01.1932 г. он говорил:

«Без нас в Германии больше не было бы уже буржуазии. Вопрос: большевизм или небольшевизм был бы уже давно решён».

Здесь Гитлер не пугает крупных капиталистов, а говорит именно то, что складывалось на самом деле: либо германский капитал идёт ва-банк, напрягает все силы, чтобы сохраниться любой ценой, либо пролетариат свергает буржуазию. Либо фашистская диктатура с гитлеровским правительством — приказчиком германских монополий, либо социалистическая революция.

Речь Гитлера в Дюссельдорфе характерна и тем, что в ней ярче и откровеннее других речей национал-социалистов показана антипролетарская, крупнокапиталистическая и империалистическая сущность гитлеровской партии и фашизма в целом.

Конец 1 части.

Подготовил М. Иванов

[1]F. Feder. Programm der NSDAP, S. 18.

[2] Hitler. Mein Kampf. S. 369-370 («Народное издание», 1932 г.).

[3] Там же, стр. 373.

[4] Hitler. Mein Kampf. S. 681.