К национальному вопросу

Для дела воспитания молодых товарищей очень полезно повторять т. н. «известные истины». Одной из такого рода вещей является национальный вопрос и положение национальностей в царской России к концу первой мировой войны.

Царская Россия была названа Лениным «тюрьмою народов». Это со всей полнотой и ясностью показывало жизнь многочисленных национальностей «державы Российской». При самодержавии, при власти помещиков и капиталистов в тяжких условиях находились все трудящиеся страны. Но особенно невыносимым было положение трудящихся нерусских национальностей, или, как их тогда презрительно называли, «инородцев». Экономическая эксплуатация нерусских народов усугублялась жестоким национальным угнетением. Даже те жалкие права, которыми пользовались трудящиеся-русские, без конца урезались для угнетённых национальностей. Хищная экономическая эксплуатация, политическое бесправие, административный произвол и культурный гнёт — вот что несло самодержавие порабощённым народностям.

Известно, что политика русских царей носила яркий завоевательный характер. Кратко напомним её суть. В 16–17 вв. русский царизм ведёт широкие военные походы на Восток. Требовалось удовлетворить интересы крупнейших помещиков — бояр и дворян в новых землях и новых крепостных рабах, интересы русского купечества в товарах, рынках сбыта, удобных торговых путях. Царизм захватывает земли Среднего и Нижнего Поволжья, покоряет Сибирь, выходит на берега Тихого океана. Царские войска вторгаются в степи Левобережной Украины.

Экономические интересы русского дворянства, торгового и зарождающегося промышленного капитала ещё сильнее проявляются в военных планах Петра I. Пётр стремится захватить берега Балтийского, Чёрного и Каспийского морей, чтобы обеспечить помещикам новые хорошие земли, порты и выход на морскую торговлю с другими странами. В это время Россия захватывает районы нынешней Эстонии, часть Латвии и Финляндии, кавказское побережье Каспия. При Екатерине II Россия присоединяет к себе северное побережье Чёрного моря, Крым, Правобережную Украину, Белоруссию, Литву и Курляндию. Царь Александр I отнимает у шведов Финляндию, у турок — Бессарабию. После войны с Наполеоном Россия получает часть Польши с Варшавой, закрепляется в Грузии и начинает многолетнюю войну за порабощение горских народов Кавказа. Война за покорение Кавказа продолжается всё царствование Николая I и заканчивается при Александре II. При нём русский царизм отнимает у Китая Приамурский и Уссурийский края, захватывает огромные районы Средней Азии. Последний царь Николай II продолжает политику дедов и пытается захватить и присоединить к России Манчжурию и Корею, а затем вступает в первую мировую войну, преследуя захват Константинополя и Проливов, Турецкой Армении, Северной Персии и Галиции. В своей переписке царская бюрократия уже называла Манчжурию «Желтороссией».

Каждый шаг русского царизма, как и колониальные захваты буржуазных европейских правительств, сопровождался огнём, кровью и насилием. Но в отличие от английской или французской буржуазии, которая шла путём внешних захватов, добывая себе колонии в Африке и на Востоке и не включая их в состав метрополии, русский военно-феодальный империализм захватывал соседние земли и страны, присоединял их к себе, превращая в свои внутренние колонии. Как и английское правительство, царская Россия не останавливалась в случае сопротивления перед поголовным истреблением и выселением захваченных областей. Так, завоевание Кавказа сопровождалось превращением в развалины и пепел десятков цветущих горских аулов. Русские власти вырубали леса, сравнивали с землёй селения, выжигали и вытаптывали посевы, расхищали имущество горцев вплоть до домашней утвари. Для чего?

Отнятые у «туземцев» земли правительство раздавало русским дворянам, офицерам, помещикам, кулакам. Ограбленная и лишённая земли, часть местного населения умышленно обрекалась на вымирание, другая часть обращалась в рабов русских помещиков. Огромные и наиболее ценные земли на Кавказе, в Крыму, Украине и Средней Азии были изъяты в казну, стали собственностью царской семьи. Проведение таких «земельных реформ» всюду сопровождалось насаждением крепостного права. Пётр I ввёл его в Прибалтийском крае, Екатерина II — на Украине, Николай I укреплял его на Кавказе.

Порядок захватов был обычный. Следом за царскими войсками в завоёванные районы устремлялись русские помещики, фабриканты и купцы. Захваченные национальные области наводнялись русскими солдатами, жандармами, чиновниками. Туда же немедленно устремлялись православные попы — благословлять военный разбой и духовно подчинять туземцев русскому царю. Сначала в завоёванных областях разворачивалось военное насилие и разбой. Затем, когда царские генералы и полковники награбили, что могли, в присоединённых районах военный разбой сменялся ещё более тяжёлым экономическим угнетением. Присоединённые окраины России постепенно превращались в типичные колонии капитализма, становясь главными поставщиками сырья и топлива для растущей промышленности России. Украина дала ей донецкий уголь, криворожскую руду, хлеб, Кавказ давал нефть и зерно, Средняя Азия — хлопок, шерсть, хлеб и пр.

Для лучшего порабощения местных народов в захваченных областях строились не только крепости, помещичьи усадьбы и фабрики. Русское правительство с особым рвением строило там «божьи» церкви и казённые кабаки. В царских кабаках местное население спаивали водкой, а в церквах попы трудились над внедрением в умы инородцев основ православия и самодержавия. При этом новые церкви были орудием дополнительного грабежа национальных трудящихся. Инородцев приучали к православию путём штрафов за непосещение молебна или исповеди, за незнание молитв, несоблюдение обрядов и т. д. Не секрет, что над мусульманскими народами России более 350 лет тяготел жестокий церковный гнёт со стороны русского государства. Религиозные гонения, закрытие и разрушение мечетей, насильственное отобрание детей мусульман в русские церковно-приходские школы.

Русификация захваченных национальных районов велась также и методом запрета родного языка. В 1906 г. выходят т. н. «Правила 31 марта 1906 г.» [1]. В них царское правительство указывало на необходимость усилить в порабощённых народах «любовь к общему отечеству», для чего во всех школах для инородцев вводилось обязательное обучение русскому языку [2]. Дело нужное, но на практике в государственных русских школах русский язык изучался не как один из основных предметов, наряду с родным языком, а было полностью запрещено преподавание на национальных языках. Известно, что в Польше после восстания 1863 г. были закрыты все национальные университеты и гимназии и заменены русскими школами. Было запрещено разговаривать по-польски в общественных местах, на улицах, в учреждениях и т. п. В начале 2000-х гг. пришлось беседовать с одной старухой-полькой. Она рассказывала, между прочим, что «…w Bialystoku moi dziadkowie i babica zostali pobiti przez rosyjskich zolnierzy za mowenie po polsku» [3]. Правду говорила старуха или нет о своих дедах, но подобные безобразия в Польше действительно были. И такие факты народы помнят долго. Убрать национальные обиды и недоверие в условиях капитализма нельзя. Только социализм позволяет быстро залечить старые национальные раны и вернуть нашим народам дружбу и взаимное доверие.

На Украине само слово «Украина» было признано крамольным и заменено названием «Малороссия». Царское правительство запретило печатание книг и газет на украинском языке. Преподавание родного языка или преподавать на нём было запрещено даже в частных школах. Нельзя было говорить по-украински в публичных выступлениях. Украинский народ оказался ещё более отрезанным от образования.

Результаты такого угнетения губительным образом сказались на культуре украинского народа. До присоединения к России Украина отношении массовой культурности стояла выше Великороссии. К концу XIX в. в украинских губерниях % неграмотных догнал глубинку Царской России.

Беспощадную русификацию царизм вёл при помощи государственного аппарата, армии и православной церкви. То обстоятельство, что большинство порабощённых народностей было культурно-отсталыми, только облегчало эту задачу. Но и тогда, когда русский империализм сталкивался с национальностями, стоявшими по своему экономическому и культурному уровню не ниже, а иногда и выше великороссов (поляки, финны, эстонцы, латыши, отчасти грузины, армяне, украинцы и др.), русификация велась со всей свирепостью и непримиримостью. Захватывая Финляндию, царизм обещал сохранить в ней сословное самоуправление, которым финны пользовались у Швеции. Но постепенно русское правительство эту автономию ликвидировало, сравняв финнов в бесправии со всей страной. На Польшу не распространялась даже куцая реформа местного самоуправления — создание земств и городских дум. Не получила Польша и суда присяжных. Для поляков сохранялись всякие ограничения на государственной службе и в армии. Особо жестоким притеснениям подвергались евреи. Некоторые послабления давались только имущим евреям — капиталистам, купцам, а также лицам с университетским образованием.

Местное национальное население подвергалось самому бесстыдному обиранию со стороны царских властей. Система взяток, широко распространённая в царской России вообще, приняла невероятные размеры на национальных окраинах. Тучи прожорливых чиновников, как саранча, объедали дочиста трудящихся угнетённых национальностей. В Туркестане в результате русской колонизации налоги на туземное население выросли в 3–4 раза, а в отдельных случаях были увеличены в 10–15 раз. Население вымирало. Так, возле Нукуса до прихода русских колонизаторов было 40–50 селений, 1 000 дворов. Через 20 лет колонизации осталось 36 селений и 817 дворов, из которых 225 пустовали. В царских колониях Туркестана творился кровавый ужас. Шли беспощадные расправы с узбеками, киргизами, казахами за малейшую попытку возмущения с их стороны. Целые кишлаки выжигались дотла за какое-нибудь одно тело убитого русского, найденное по соседству. В приказе русского офицера, усмирявшего в 1910 г. восстание в Катта-Кургане, прямо говорилось: «…одна подошва русского солдата ценнее тысячи голов… сартов» [4] (узбеков).

В мае 1898 г. вспыхнуло восстание среди узбеков Ферганской области под руководством популярного в народе муллы Дукчи Ишана. Местные жители напали на солдатские казармы в Андижане и убили 19 солдат. Царским войскам удалось быстро подавить восстание. Были перебиты сотни узбеков, даже не принимавших участия в выступлении. Войска сравняли с землёй все кишлаки, где жили участники и руководители восстания. На их месте были выстроены русские поселения. Для возмещения убытков, определённых в 130 000 рублей, продавалось с молотка имущество не только осуждённых, но и их родственников. 18 человек были повешены, 362 присуждены к каторге от 4 до 20 лет.

Трудящиеся массы Туркестана были запуганы. Каждый чиновник или городовой чувствовал себя полным владыкой над «дикарями». Царская власть и церковь советовали русскому населению не считать инородцев за людей.

Главной (но не единственной) причиной выступлений в Туркестане был сгон местных крестьян с земли. Особенно ускорился в это время захват земель на юге Семиреченской, в северо-восточной части Сыр-Дарьинской области и в других районах Казахстана и Киргизии. На этих землях создавались новые переселенческие поселки и хутора кулаков, имения царских чиновников и генералов, расширялись владения киргизских манапов и казахских феодалов. Киргизские и казахские народные массы, вытеснялись в бесплодные горы и пустыни, где они были обречены на медленное вымирание.

Иначе говоря, русское правительство, предотвращая у себя крестьянскую войну, старалось удовлетворить земельные запросы наиболее зажиточных своих крестьян за счёт угнетённых народов. Большая и лучшая часть захваченных земель отдавалась дворянам и помещикам, большие участки новых земель отдавались в эксплуатацию и разграбление русским крестьянам-кулакам и казакам в виде платы за «утверждение России» и подавление национальных волнений на окраинах. Из переселяемых на окраины русских крестьян и казаков царизм создавал себе не столько пограничный кордон, сколько опору в борьбе с коренным национальным населением.

Русская помещичья верхушка вместе с военщиной разжигала антисемитизм, организовывала еврейские погромы на Украине, армяно-тюркскую резню в Закавказье и т. п. Царское правительство поощряло национальную рознь. Погромы и резня нередко организовывались самой полицией. Натравливая народности друг на друга, царизм упрочивал своё господство над трудящимися угнетённых наций, укреплял свои позиции в борьбе против великорусского пролетариата и крестьянства, предотвращал возможность объединения трудящихся национальных окраин с русским рабочим классом и бедным крестьянством в единый интернациональный фронт всех угнетённых против русского самодержавия. Политика царизма среди порабощённых народов выражалась старым лозунгом римских рабовладельцев: divide et impera («Разделяй и властвуй»). С этой целью всё население Российской империи резко разграничивалось на два лагеря. С одной стороны, великороссы, которым внушалось, что они являются привилегированной великодержавной нацией. С другой — зависимые, неполноправные народы. Обер-прокурор синода Самарин, крупный помещик и один из видных монархистов, открыто писал в «Новом времени»:

«Мы, божией милостью, народ русский, обладатель великой и малой и белой России, принимаем это обладание как исключительную милость божию, которою обязаны дорожить и призваны хранить… Ни с того, ни с сего делить добытые царственные права с покорёнными народцами — что же ту разумного?.. Напротив, это верх политического слабоумия… Сама природа выдвинула племя русское среди многих других как наиболее крепкое и даровитое. Сама история доказала неравенство маленьких племён с нами» [5].

Русский великодержавный шовинизм отражался в политических программах черносотенцев и националистов. В программе черносотенцев говорилось:

«Русской народности, собирательнице земли русской… принадлежит первенствующее значение в государственной жизни… Все учреждения государства объединяются в стремлении к поддержанию величия России и преимущественных прав русской народности, но на строгих началах законности, дабы множество инородцев, живущих в нашем отечестве, считали за честь и благо принадлежать к составу Российской империи и не тяготились бы своей зависимостью» [6].

Угнетение колоний и великорусский шовинизм были на руку и т. н. «умеренным» — промышленной буржуазии, особенно капиталистам лёгкой промышленности и капиталистическим помещикам. Эти группы остро нуждались в большом внутреннем рынке во внутренних колониях, в дешёвом сырьё оттуда. Капиталисты стремились достичь своих целей путём некоторых уступок буржуазии угнетённых национальностей. Но и буржуазные партии не допускали никаких колебаний в вопросах единства русского государства и дальнейших захватов чужих земель. Лозунг «единой и неделимой» был общим для всего буржуазного лагеря. У буржуазии были капиталы, которые требовали колоний и чужих рынков, но не было военной силы для захвата всего этого. Такая сила была у самодержавия. На этой почве захватнические устремления, национализм и шовинизм русских помещиков и капиталистов полностью совпадали.

Так называемые «социалисты» на словах признавали право угнетённых наций на самоопределение, а на деле отстаивали «единую и неделимую». Так, эсэры никаких прав на государственное отделение за нациями не признавали, ограничивая решение национального вопроса областью культуры и языка. Ещё хуже «решали» национальный вопрос окраинные националисты — польская ППС, Дашнакцутюн среди армян, Бунд среди евреев. Они стояли за разделение рабочего класса по национальностям. Буржуазные националисты сводили национальный вопрос к узким нуждам своей национальности, отражая взгляды мелкой буржуазии и извращая интернациональную пролетарскую линию. Типичным выражением мелкобуржуазного стремления к обособлению была теория «культурно-национальной автономии». Эту теорию выдвинула австрийская социал-демократия, её поддержал Бунд и меньшевики. Суть этой «автономии» была в подмене большевистского лозунга о самоопределении наций вплоть до отделения — мелкобуржуазным националистическим лозунгом организации особых общегосударственных национальных союзов для руководства школьными, культурными и другими делами своей национальности. Власть и средства производства оставались в руках буржуазии — «общегосударственной» и национальной. При этом культурно-национальная автономия разбивала единое классовое движение пролетариата на отдельные национальные ручейки, распространяя тем самым вредные идеи взаимного недоверия и обособления рабочих разных национальностей. В то же время культурно-национальная автономия была проповедью межклассового мира и объединения рабочих и капиталистов одной национальности.

Только большевики прилагали все усилия, чтобы не допустить раскола между русским пролетариатом и рабочими других национальностей. Интересы рабочего класса требовали слияния рабочих всех национальностей данного государства в единых пролетарских организациях — политических, профессиональных, кооперативно-просветительских и др.

Что касалось права наций, угнетённых царской монархией, на самоопределение, т. е. на отделение и образование самостоятельного государства, то коммунисты обязаны были отстаивать это право. Этого требовало дело свободы самого великорусского населения, которое не способно создать демократическое государство, если не будет вырван с корнем черносотенный великорусский национализм, который поддерживался традицией кровавых расправ с национальными движениями и воспитывался всеми партиями монархии и буржуазии.

Конечно, до первой империалистической войны буржуазные национально-освободительные движения не выдвигали прямой задачи отделения своих наций от России. Однако война и явно наметившееся поражение русской армии вызвали сильные сепаратистские стремления среди буржуазных националистических групп. С одной стороны, чаша национального терпения переполнялась, а с другой — чувствовалось, что стены «тюрьмы народов» шатаются и что при достаточном напоре можно избавиться от них навсегда. На национальных окраинах начинается брожение, направленное против русского царизма. В 1916 г. в Средней Азии оно вылилось в крупное восстание, охватившее почти все народы, населявшие степной край (Казахстан) и Туркестан.

Резко усиливается деятельность буржуазных националистов среди поляков, финнов и украинцев. Вырабатываются националистические программы действий, в т. ч. по выходу из России. Оживляются национально-освободительные движения среди литовцев и закавказских народов. Обостряются до крайности общие национальные требования народов, особенно в той связи, что буржуазия объявила империалистическую войну войной якобы в защиту слабых и малых наций.

На деле угнетённые национальности служили резервом пополнения человеческого материала действующих армий. Узбеки, буряты, дагестанцы, татары и др. были теми забитыми рабами войны, которых сама буржуазия с циничной откровенностью называла «пушечным мясом». Объявление империалистической бойни «священной войной за освобождение малых и слабых наций» было необходимо буржуазии воюющих стран, чтобы заручиться поддержкой угнетённых народностей и населения колоний и зависимых стран, для подрыва среди них авторитета враждебной стороны.

Всё это на фоне общего обострения империалистических противоречий      сильно поднимало национально-освободительные движения. Эти движения становились серьёзным политическим, а кое-где и революционным фактором. Так, один из основных устоев царского режима — «единая и неделимая Россия» — к тому времени был уже сильно расшатан всем ходом военных действий, экономической разрухой и политическим кризисом в тылу. Эти обстоятельства подготовили и облегчили успех революции.

Подготовили: А. Файзалиев, Д. Куснутдинов.

• [1] «Свод законов, циркуляров и справочных сведений по народному образованию в переходный период». Москва, 1908 г., с. 155.
• [2] См. Диманштейн С. Прошлое и настоящее. Жизнь народов СССР. «Московский рабочий», 1924 г., с. 20.
• [3] «…в Белостоке моих деда и бабку избили русские солдаты за то, что они (дед с бабкой) разговаривали по-польски» (прим. Ред.).
• [4] Диманштейн С. Прошлое и настоящее. Жизнь народов СССР. «Московский рабочий», 1924 г., с. 21.
• [5] См. «Национальный союз». «Новое время» №11576, 05.06.1908 г.
• [6] См. Чернолусский В. И. Российские партии, союзы и лиги. Сборник программ. Петербург, 1906 г., с. 119.