(наброски впечатлений от поездки в Южную Корею)
… Собственно, я не собиралась в Сеул. Так же, как не собиралась и не собираюсь, например, в Нью-Йорк или Сан-Франциско. И, наверное, я никогда бы не отправилась туда, если бы не так глубоко тронувшая мое сердце история ульсанских «нерегулярных» рабочих корпорации Hyundai, которые вот уже больше полугода не спускаются с опоры высоковольтной ЛЭП в знак протеста против откровенно наглого игнорирования этой корпорацией решения Верховного суда Южной Кореи, который даже в этой глубоко буржуазной стране не смог не признать правоты этих рабочих в их борьбе за свои права.
Эта история задела меня так же глубоко, как когда-то натовские бомбардировки Югославии, с чего, собственно, и берет начало история моего публицистического творчества в интернете. Точно так же, как когда-то в далеком 1999 году, я смотрела вокруг себя, видела равнодушных, занятых только своими жизнями людей, включая так называемых «левых», которым было совершенно наплевать на то, что где-то в далекой Корее, под душным летним открытым небом, под ветрами и грозами на вышке ЛЭП сидят двое удивительно стойких, мужественных и отважных ребят — Чхве Пёнсын и Чхон Ыйбон- пошедшие на этот отчаянный шаг, перепробовав все другие методы борьбы за свои права. Точно так же, как в далеком 1999-м, когда я не спала ночами, представляя себя, как где-то далеко на головы моих друзей и знакомых сыплются натовские бомбы, я поняла, что не могу, не имею права и просто не способна остаться в стороне от этой истории, говоря себе: «Ну и что? Это не мое дело. У меня своих проблем хватает», хотя их и действительно хватает. Потому что зло побеждает на нашей планете только и исключительно в силу именно этого — человеческого равнодушия к чужим проблемам. Этот непреложный факт я поняла уже давно. И неважно, как мало может сделать каждый отдельный конкретный человек, если мы все будем думать только о себе, только о своих семьях, только о том, как нам провести отпуск или в какой ресторан пойти, только о том, как бы покрасоваться в «левом» якобы блоге своей новой прической или участием в очередном жюри на очередном кинофестивале, мы никогда не сможем обеспечить достойной, человеческой жизни для всех трудящихся. Революция начинается с малого — с небезразличия к людям и их проблемам, с умения воспринять их как свои. И даже самые небольшие практические действия каждого из нас могут в конечном итоге стать именно той последней каплей, что прорвет, наконец, капиталистическую дамбу.
Итак, «в конце концов, не выдержав издевательств, отговорок и открытого попрания всех мыслимых и немыслимых норм трудовых отношений компанией Hyundai Motors, двое активистов профсоюза «заемных» рабочих. Чхве Пёнсын и Чхон Ыйбон, взобрались 17 октября 2012 г. на опору ЛЭП и объявили, что оттуда не спустятся, пока компания не начнет выполнять решение Верховного Суда о переводе контрактников на постоянную работу.»
Что могу сделать конкретно я, чтобы им помочь? Можно было послать им посылку — что я и сделала, через южнокорейские профсоюзы. Но этого мало. Надо, чтобы мир знал о них — об этих скромных и стойких героях нашего времени. Знал и выступил в их поддержку, заставив их работодателя уважать хотя бы судебные решения собственного государства. А для этого мало переводить прочитанное в интернете — надо повидаться с ними самой, поговорить с ними, чтобы донести до людей в разных уголках мира правду о беспощадной эксплуатации рабочих южнокорейскими корпорациями, которые уже и у нас в России делают то же самое с нашими собственными рабочими, а если еще и не в такой мере, как в самой Южной Корее, то все еще впереди. Если не остановить их сейчас.
Как часто за прошедшие месяцы я смотрела на замкнутые только в своей собственной жизни, занятые только своими собственными, чаще всего мелочными проблемами лица окружающих и думала: «А в это время где-то далеко под ветром и раскаленным солнцем…», представляя себе их, этих двух южнокорейских рабочих активистов!
И моей единственной мыслью, единственной целью во время этого короткого визита были именно они, товарищи Чхве и Чхон, а не посещение сеульских достопримечательностей или ресторанов. Но, конечно же, поскольку в своей поездке я зависела от переводчиков и контактов в корейском профсоюзном движении, которые гостеприимно хотели показать мне свою страну, без достопримечательностей ее тоже не обошлось.
Я не собираюсь описывать «вкусный» запах можжевельникового дерева в традиционных корейских домах и умиротворяющую красоту традиционной архитектуры -на это есть многочисленные заметки путешественников и этнографов.
Мои же данные заметки будут не только рассказом о южнокорейских рабочих, но и изложением моих впечатлений об увиденном на политической и социальной арене этой страны. В конце концов, теперь я сама имею возможность сравнивать обе Кореи — социалистическую и капиталистическую, дабы не уподобляться многочисленным нашим интернет-троллям, никогда не бывавшим ни в одной из них, но уверенным до пены у рта, что они знают все о жизни в КНДР — исключительно по сказкам, сочиненным в кулуарах «Дэйли Мэйл» и «Чосун Ильбо».
«Цепной пес американского империализма»
Когда встретившие меня товарищи из южнокорейских профсоюзов сказали, что хотели бы послушать мой рассказ о жизни в СССР, потому что у них крайне мало источников на данную тему, естественно, я не отказалась. Правда, не удержалась от смеха, когда узнала название, под которым афишировалась предстоящая встреча среди местных левых: «Был ли СССР адом?» Мне сразу же вспомнилось, как пару лет назад точно такой же вот «теплый» прием ожидал наших северокорейских товарищей в «свободной» Бельгии, где одна университетская профессорша всерьез намеревалась пригласить их для беседы со студентами под названием «Северная Корея: возможен ли диалог с дьяволом?» Якобы «для привлечения более многочисленной аудитории». Когда я справедливо возмутилась — приглашать людей с другого конца земного шара для того, чтобы их оскорбить! — высокомерные «белые» европейцы даже не поняли, о чем это я, собственно (примечательно, что люди из развивающихся и бывших социалистических стран мгновенно понимают, что именно я имела в виду!)Мол, они вообще должны быть нам благодарны за такую возможность выступить.
Пришлось объяснить им на популярном примере. «Хотите привлечь больше публики? Тогда предлагаю поменять название встречи на «Запад: возможен ли диалог с дураками?» Народ валом повалит, гарантирую!»- сказала я организаторам встречи с совершенно серьезным лицом. Что тут началось! Визг и «море крови». Видимо, оскорблять других людей «цивилизованные» европейцы считают своим исключительным правом. Кстати, встреча та так вообще и не состоялась — руководство университета пригрозило, что те студенты, которые посмеют встретиться с северокорейскими «дьяволами», могут ожидать для себя серьезных проблем во время экзаменационной сессии… Такая вот она, европейская свобода и демократия.
Так что я не стала спорить с южнокорейскими организаторами моей поездки, доказывая, что я не верблюд (в конце концов, я-то уеду, а им еще там жить!). Но не преминула подколоть их тем, что мне лично их страна с детства была известна как «цепной пес американского империализма». Не скрою, я ожидала примерно такой же реакции, как у бельгийцев — возмущенной. Но южнокорейские товарищи грустно как-то посмотрели друг на друга и ответили мне извиняющимся тоном, что хотя у них в стране и есть множество хороших людей, оценка эта (почерпанная мной в далеком начале 80-х из журнала «Корея сегодня»), увы, до сих пор отвечает действительности…
После этого мне стало их жаль. Это мы в СССР действительно привыкли ничего не бояться (даже несмотря на 20 лет жизни при капитализме, я и по сей день ничего не боюсь — такой мощный заряд веры в свои силы получили мы в детстве и юности), а каково им тут, если моим первым впечатлением от этой страны стало.. обязательное снимание отпечатков пальцев со всех прибывающих прямо в аэропорту! С таким мне еще не приходилось встречаться ни в одной стране. Видимо, тут Сеул «шагает впереди планеты всей».
Знакомые с южнокорейской действительностью соотечественники предупредили меня заранее, что даже у прогрессивной части южнокорейского общества в отношении КНДР взгляды существуют достаточно внутренне противоречивые, и что лучше не заводить о ней речь, если не знаешь, какую реакцию это вызовет. Действительно, местная прогрессивная левая партия не так давно раскололась натрое именно по этому вопросу. Поэтому первое время я больше слушала, что говорили местные профсоюзные и левые активисты на эту тему и высказывала свое мнение только когда меня о нем спрашивали (откровенно высказывала — к чему душой кривить?)Естественно, ни один из них сам в КНДР не бывал, хотя многие люди открыто говорили мне, что мечтают увидеть ее своими глазами: тут проблема не со стороны КНДР, а в запретах их собственного правительства. Зная эти запреты и опасность, которой они подвергнутся, если я привезу с собой какие-либо материалы о КНДР, я была вынуждена ничего «такого» с собой не брать. Но рассказывать правду о социалистической действительности последней — в ответ на вопросы о ней — это мне, конечно же, не помешало. Единственным «кусочком пропаганды», который был у меня с собой, оказался росток северокорейской кимирсенхвы. И я подарила его одному из активистов, сказав, что северокорейский цветок, растущий на южнокорейской земле, станет символом объединения корейского народа.
Довольно быстро я заметила какой-то, если так можно выразиться, колониальный дух южнокорейского общества. С одной стороны, это была самая что ни на есть «корейская Корея» — с традиционными домиками, традиционной едой, конфуцианскими и буддистскими традициями, — с другой, она в то же время была какой-то словно извиняющейся неловко за этот свой корейский характер. Отсюда и переполненная английскими словами речь, и чувствующиеся особенно сильно в Пусане японские влияния, и встретившиеся мне корейцы, которые никогда в жизни не видели каягым (я не кореянка, и то с детства знаю, что это такое!), хотя в то же самое время прекрасно знают западную рок-музыку. Отсюда и так не вязавшиеся с этими скромными, сдержанными, воспитанными людьми секс-шопы у вокзалов — словно навязанные им, будто бы кто их за уши тянет в грязное болото западной капиталистической «цивилизации», заверив их, «что это так необходимо надо». Отсюда же и типично западная интеллигентская «левая» каша в их головах, когда форма важнее содержания, а личные чисто формальные «свободы» для них лично важнее того, как живут в их же стране трудящиеся. Например, когда некоторые южнокорейские интеллигенты выражали мне свое недовольство тем, что «власть в КНДР передается по наследству» (точнехонько так же, как их псевдолевые собратья- оппортунисты в странах Западной Европы), я указывала им на то, что ведь и президент их собственной страны — дочка бывшего президента, и в США были президенты- дети бывших президентов, что, однако, почему-то ни у кого из них возмущения не вызывало. Да и у нас в России механизм приведения к власти преемника отработан сейчас настолько как часы, словно кто-то хорошо изучал северокорейский опыт. Только вот применили его у нас в рамках системы капиталистической, и именно в этом-то и есть корень различия — смотреть надо не на то, как прошел процесс прихода к власти, а на то, какую политику проводит новое правительство, остается ли оно верным революционным принципам. И если новый Лидер трудится на благо народа, если страна развивается не ради роста личного благостояния ее отдельных граждан, а для всех, если по-прежнему страна проводит непреклонную антиимпериалистическую внешнюю линию, то какое значение имеют родственные связи прежних и нынешнего ее руководителей? Интересно, кстати, что ни у западных, ни у южнокорейских «левых» почему-то не вызывает такой ярой реакции «династия Кастро» на Кубе. Не потому ли, что там уже фактически развернута -давайте посмотрим невеселой правде в глаза!- местная «перестройка» а значит, Куба уже не так опасна для капитализма?
Но я не собираюсь сейчас вступать в прения с «друзьями Кубы». Моя задача- рассказать о том, что я увидела и узнала из первых рук о действительности Южной Кореи.
Ирина Маленко на встрече с южнокорейскими левыми
То же самое чувство «колониального» менталитета многих южнокорейских левых еще усилилось в последующие дни- например, в ходе сессии вопросов и ответов после моего рассказа о жизни в СССР, когда присутствовавшие на встрече молодые люди стали задавать мне вопросы с типично западно-либеральным привкусом: о правах секс-меньшинств или животных, о Навальном и Левом Фронте с его позерами-интернетными блоггерами, о том, правда ли, что все в СССР было по карточкам, о том, нравится ли мне хоть что-то от капитализма (смешной вопрос!)… То есть, вот сидят передо мной хорошо упитанные, молодые ребята — менеджеры и прочие «белые воротнички», в чьей собственной стране прямо сейчас рабочих доводят до того, что они почти год не слезают с опоры ЛЭП или до самосожжения, а бабушки вынуждены зарабатывать на жизнь проституцией в парке, а их волнуют… права российских геев! Потому что «хозяева» из-за океана приучили их думать, что такие вещи имеют первостепенное значение, а не основные экономические права для всех трудящихся. В противоположность известной поговорке «баснями соловья не кормят»…
Этот самый разрыв в менталитете между рабочими и даже той интеллигенцией, что поддерживает их борьбу(в перерывах между обедами и застольями), этот самый эгоизм местных «офисных хомячков» ощущался очень сильно даже и без знания языка. Конечно, они были очень гостеприимными людьми и конечно, как патриоты своей страны (несмотря на навязанный им колониализм), они стремились показать ее мне с лучшей стороны. но уже на третий день меня начало тихо подташнивать от очень вкусной в общем-то «кимчхи-пиццы» и «бульгоги-бургеров», от соджу и макколи, от того, как они фотографируют то, что собираются съесть и от бывших певиц песен протеста, ставших хозяйками ресторанчиков… Все, чего я хотела, — это быть вместе с рабочими. Но моя зависимость от переводчика привела к тому, что на это мне был отведен один только день…
Зато гостеприимные хозяева попытались продемонстрировать мне «достижения демократии» последних нескольких лет у них в стране, пригласив меня на разрешенный митинг в центре Сеула (в субботу вечером, как я поняла, в определенном месте города каждую неделю проходят такие вот разрешенные политические акции). Но гораздо более сильное впечатление на меня произвела не сама акция, а количество полицейских, «присматривающих» за ней. Практически весь центр города был блокирован большими автобусами, до краев наполненных полицаями, а также водометами и прочей «неотрывной от демократии» техникой. И хотя многие полицейские были мальчиками-очкариками, больше похожими на студентов (мне потом объяснили, что это действительно студенты, проходящие в полиции… свою действительную воинскую службу), оружие в их руках, полицейские дубинки и щиты (которых нет и в помине у северокорейских милиционеров)не оставляли сомнения в том, что они готовы пустить их в дело. И я невольно вспомнила про то, как когда в горбачевское время я впервые в жизни увидела в Москве тогда еще милиционера нашего с резиновой дубинкой, я осмеяла его вслух — кого это он бить собрался?- и даже его сфотографировала, чтобы потом дома показывать, а то не поверят. И как сейчас я выхожу из метро в «свободной» Москве и вижу, что там никого уже не удивляет полицай с вполне реальным автоматом на боку…
Здесь дубинки, щиты и автоматы тоже никого не удивляли. Привык народ. Между протестующими бодро сновала бабушка, торгующая ковриками, на которых можно сидеть. Ее «коврики, коврики, покупайте коврики!» перекрывало голоса даже самых страстных ораторов. И если сеульцы ожидали от меня каких-то восторгов при виде сидящей на этих ковриках, как стадо смирных овечек, со свечками в руках, толпы, мирно распевающей совершенно западные на слух, хотя и на корейском языке, песни, раскачиваясь им в такт, как полагается на западных же поп-концертах («We are the world.. we are the children»- всплыло послушно откуда-то из подсознания), чтобы через час всем разойтись по домам или при виде стойки местных троцкистов, которых, в отличие от сторонников идей чучхе и марксистов-ленинцев, здесь никто не преследовал, то они глубоко ошиблись.
— По какому поводу протест? — спросила я.
— По поводу того, что нынешнее правительство незаконно опубликовало секретные документы о деятельности бывшего правительства.
— А чего требует народ?
— Того, чтобы было расследование, как эти документы к ним попали.
— Ну хорошо, будет расследование, а дальше-то что?
Они сделали вид, что не поняли моего вопроса, явно разочарованные, что этот их демократический «выпуск пара» не привел меня в экстаз…
Да, здешние «левые» интеллигенты были, как у Гоголя, люди «приятные во всех отношениях» и «просто приятные». Но по сравнению с товарищами из КНДР они были какими-то, если так можно выразиться, лишенными внутреннего стержня, без идеологической стойкости (даже многие из тех, кто побывал в тюрьмах за свою политическую деятельность). Их рассказы о жизни при знакомых мне только по книжкам диктатурах Чон Ду Хвана и Пак Чжон Хи помогли мне понять в какой-то степени, почему они так зациклены на форме власти или протеста вместо того, чтобы оценивать их по содержанию и результатам — точно так же, как мы в позднем СССР «понимали» происходящее в КНДР, основываясь лишь на нашем собственном опыте (с ложными аналогиями между товарищем Ким Ир Сеном и нашим оппортунистичным уже весьма Леонидом Ильичем Брежневым)южные корейцы, основываясь лишь на своем личном опыте, шарахаются от всего, что вызывает у них (опять-таки ложные) аналогии с их собственной диктатурой, не вдаваясь даже в содержание и характер совершенно другой социальной системы. Они автоматически отождествляют ее с той системой, что у них самих.
Были тут и уже знакомые мне по Северной Ирландии, старательно взращиваемые там британской империалистической пропагандой нотки о «равной вине двух сторон» (в данном случае — в обострении межкорейских отношений), о необходимой якобы «нейтральности» (которая, как мы хорошо познали уже на своей шкуре, в классовом обществе не существует и не может существовать). Я поинтересовалась, знакомы ли товарищи с работами классиков марксизма-ленинизма (про кимирсенизм-кимчениризм было лучше не спрашивать, чтобы не пугать этих «свободных» личностей). Оказалось, что кое-что читали, но только в японском переводе и лет 20-30 назад… После этого для меня все встало на свои места. Зато всяческие «гендерные исследования», «права животных» и «энвайроментализм» окружают их со всех сторон ежедневно. И они всерьез полагают, что вся эта «в огороде бузина, а в Киеве дядька» поможет им преобразовать южнокорейское общество в социально справедливое и недоумевают, почему это никак не получается, и каждая из групп подобных «активистов» занята решением только своей узенькой проблемы — в рамках системы, в которой невозможно их разрешить… Да, капиталисты — мастера пудрить людям мозги и уводить их в любом возможном направлении, лишь бы только подальше от подлинно революционных идей. Как напоминает мне это происходящее и в левом движении у нас в России сегодня!
Но когда один из героев моей истории, примерно мой ровесник, тихий мужчина в очках, занимающийся благотворительностью среди бедняков, после очередной рюмки сочжу загрустил и, выдав, что «любит Достоевского и Ленина, но терпеть не может Сталина» — хотя в действительности Сталин и Ленин неотделимы- добавил: «Раньше у нас тут все кипело… было столько борцов за социализм… Но как не стало Советского Союза, очень многие потеряли веру и разочаровались…», я поняла, что лучше нам прикусить язычок с нашей критикой. Потому что в конечном итоге мы сами несем на себе огромную вину за то плачевное положение, в котором пребывают в большинстве стран сегодняшнего мира силы, ведущие борьбу за социализм. И за то, что в головах у них сегодня такая вот сборная солянка…
И начинать нам поэтому надо с самих себя!
Ирина Маленко
(окончание, «Ulsan for you» — о встрече с рабочими Ульсана, следует)
