Прочитав вчера статью «О «гонениях» на генетику и кибернетику в сталинском СССР», я подумал, что стоит рассказать о том, почему я, получивший отличное лингвистическое образование в престижном московском вузе, потом по собственной воле отказался от научной карьеры, не желая иметь ничего общего с нашей российской наукой.
Тому бардаку, который там творится, я возмущался и ранее, но только теперь понял, что он напрямую связан с тем самым разгромом истинной науки в СССР, который устроили ещё послесталинские ревизионисты и который, по сути, продолжается до сих пор в нашей капиталистической России, только, может быть, с ещё большей силой.
Начнём с чисто экономических причин, хотя эти причины не главные – главное это моральное давление, та цинично продажная и духовно убогая среда, которая теперь гордо именуется российской наукой и которая собственно научными исследованиями интересуется в самую последнюю очередь. Почему я так резко пишу, поймёте чуть ниже.
Зарплата гуманитария (лингвиста или литературоведа) вполне сопоставима с зарплатой оператора салона сотовой связи, продавца в магазине или корректора – примерно 15-20 тыс. руб. Т.е. для Москвы ни о чём. Это к вопросу об уравниловке при социализме, который очень любят мусолить либералы.
Но удел научного работника гораздо хуже, чем, к примеру, того же корректора в каком-нибудь СМИ. Дело в том, что финансирование научно-исследовательских работ, распределение средств и т.п. – т.е. всего того, от чего зависит жизнь научного подразделения, полностью определяют директора научно-исследовательских институтов. Они, часто совсем не учёные, – цари и боги в российской буржуазной науке. Захотят – казнят, захотят – милуют. Именно от них полностью зависит, будет жить то или иное научное исследование или тихо помрёт. Соответственно, и положение научных сотрудников – нет средств, нет и работы, сиди дома кури табак, если есть на что его покупать.
Альтернатива только одна – участие в частных проектах. И с теми же самыми критериями – если сумеешь понравиться владельцу денег. Дело совсем не в той теме, которой занимаешься, – она никого не интересует вообще! Дело только в тебе или в твоём научном руководителе – насколько он умеет «крутиться» и «нравится» толстосумам. Понятно, что в таких условиях серьёзно о науке говорить вообще не приходится, особенно об истинной и фундаментальной, которая о личной выгоде частных лиц заботиться в принципе не может.
Понятно, что такое положение дел не могло не сказаться на взаимоотношениях внутри научных коллективов, если это вообще можно назвать коллективами. Трезвомыслящих, с критическим мировосприятием (по идее – неотъемлемое свойство всякого истинного учёного!) практически не встретить. Либеральные настроения в вузах не просто преобладают – доминируют. Человека с левыми взглядами встретить в этой среде очень сложно. Индивидуализм и непомерные амбиции, проявляющиеся в том числе в откровенном хапужничестве – расхищении имущества или выделенных денежных средств, конфликты по поводу принадлежности мебели, компьютеров и т.д. – всё это серьёзно тормозит реальную научную работу, если она вообще ведётся.
Но самое мерзкое, что продаваться наши «научные интеллектуалы» готовы любому. Деятельность российских научных сотрудников не в малой степени оплачивается из зарубежных источников (США, Канада и пр.). Причём проделывается такой фокус: выделяются средства на создание одной статьи (сборника статей или книги) и сразу же… на полемические материалы! Т.е. создаётся иллюзия научной полемики. Полемика эта может быть и в устном виде. И далеко не всегда она имеет осмысленный характер. Чаще всего говорят или пишут ради того, чтобы говорить или писать. Нормальный человек долго в этой среде не выживет – умом тронется. Вспоминая различные публикации и научные дискуссии, смело скажу – всё это зря потраченное время, зря израсходованная бумага.
Но и это не всё – выделенные иностранцами гранты должны непременно отрабатываться. И очень часто отрабатываются они отнюдь не путём проведения каких-то там научных исследований, а через… деятельность в общественных и политических движениях и организациях, сформированных специально для перехвата протестных настроений российского населения, увода его в нужное иностранным государствам политическое русло!
Практически убеждён, что именно это как раз мы и наблюдали в истории с Майданом. Печальнее всего то, что среди научной среды это не исключение, а система. К примеру, среди моих коллег-лингвистов людей, не участвующих за гранты в протестных движениях, явное меньшинство.
Вот потому и не стал я работать по специальности, что не хотелось мне купаться во всей этой грязи.
Архивариус АК
