Первобытнообщинный строй

К.В. Островитянов
Лекция, прочитанная в Высшей партийной школе ВКП(б), 1945 г.

Возникновение человеческого общества

История возникновения человеческого общества начинается в глубокой древности, не поддающейся точному определению.

«Наверное протекли сотни тысяч лет… прежде чем из стада лазящих но деревьям обезьян возникло человеческое обще­ство»[1], — говорит Энгельс.

Знаменитый естествоиспытатель Чарльз Дарвин сделал во вто­рой половине XIX в. открытие, что человек произошел в резуль­тате длительной эволюции от предков, близких к человекообраз­ным обезьянам. В основе этой эволюции, по мнению Дарвина, лежал закон естественного отбора, т. е. выживания более приспо­собленных и вымирания менее приспособленных к борьбе за су­ществование. Дарвин своим учением, по выражению Маркса, нанес смертельный удар телеологии в естествознании, а вместе с тем разрушил библейскую легенду о сотворении человека богом.

Гениальная гипотеза Дарвина о происхождении человека была блестяще подтверждена целым рядом археологических открытий и находок, начавшихся еще в XIX в. и продолжающихся по сей день.

В разных частях земного шара были найдены остатки костей и черепов, доказывающих существование в глубокой древности людей, носящих явные следы их происхождения от человеко­подобной обезьяны. Это позволило установить в общих чертах от­дельные стадии длительного пути развития человекообразной обезьяны в человека.

В 90-х годах прошлого столетия на о. Яве были найдены че­репная коробка, бедро и два коренных зуба, характерные для «переходного» типа от обезьяны к человеку. Найденная черепная коробка по своему строению напоминает обезьянью, с ее по­катым лбом, но по объему она вдвое превышает обезьянью и приближается к человеческой. Форма бедра свидетельствует о по­ходке человека уже в полусогнутом положении. Этот тип получил в науке название питекантропа — обезьяно-человека, или древ­нейшего человека.

В 1907 г. в Германии, близ Гейдельберга, была найдена нижняя челюсть, по своей форме очень близкая к обезьяньей, но с человеческими зубами. По месту открытия ее обладатель полу­чил название гейдельбергского человека.

В 1929/30 г. в Китае, около Чжоу Коу-тян, были найдены две черепные коробки, во многом совпадающие с черепом пите­кантропа, но отличающиеся от него большим объемом, что уже свидетельствовало о более высокой ступени развития. Этот новый тип получил в истории название синантропа (т. е. китайского че­ловека).

Позже в Германии, Франции, Африке, Азии и в СССР были найдены кости и черепа, относящиеся к более развитому типу переходного человека. Этот тип в гораздо большей степени при­ближается к современному человеку, отличаясь от питекантропа и синантропа большим объемом черепа, а от современного чело­века — более развитой мускулатурой, укороченностью голени по сравнению с бедром и меньшим объемом черепа. Он получил на­звание неандертальского человека, так как впервые его останки были найдены в долине реки Неандер (Германия).

Все эти находки увенчались открытием кроманьонского чело­века, найденного во Франции, в пещере Кроманьон. Кроманьон­ский человек по физическому строению уже мало отличается от современного человека.

Все эти «переходные» к человеку типы отражают различные стадии превращения человекообразной обезьяны в человека.

Однако превращение человекоподобной обезьяны в человека нельзя объяснить одним законом естественного отбора.

Энгельс доказал, что решающую роль в этом превращении сыграл труд.

«Труд… первое основное условие всей человеческой жизни, — говорит Энгельс, — и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека»[2].

Нашим далеким предкам, человекообразным обезьянам, были знакомы элементарные трудовые операции с применением прими­тивных орудий, найденных готовыми в природе в виде палки или камня.

Наблюдения над современной человекоподобной обезьяной шимпанзе показывают, что она применяет в различных случаях жизни палку, а иногда способна комбинировать вместе несколько палок. В моменты гнева она схватывает камень и пускает его в ход в качестве довольно грозного оружия защиты или напа­дения.

Образ жизни человекоподобной обезьяны, материальные условия ее существования способствовали дальнейшему развитию и совершенствованию этих элементарных трудовых навыков. Особо важную роль в развитии труда сыграло разделение функций между передними и задними конечностями человеко­подобной обезьяны и усвоение прямой походки. Человекоподоб­ные обезьяны жили стадами на деревьях. В то же время в поис­ках пищи они были вынуждены спускаться с деревьев и бродить по земле.

Необходимость карабкаться по деревьям, срывать плоды, схватывать палку или камень, строить гнезда на деревьях способ­ствовала развитию передних конечностей, которые постепенно специализировались на производстве элементарных трудовых опе­раций и превращались в руки.

Специализация передних конечностей (рук) человекообразных обезьян сначала на простейших, а затем на все более и более сложных трудовых операциях привела к тому, что человекообраз­ные обезьяны стали постепенно отвыкать опираться при ходьбе на руки, начали усваивать прямую походку. Это был важнейший момент в процессе перехода от обезьяны к человеку. Энгельс го­ворит: «…Решающий шаг был сделан, рука стала свободной и могла теперь усваивать себе все новые и новые сноровки, а при­обретенная этим большая гибкость передавалась по наследству и возрастала от поколения к поколению»[3].

Этот процесс потребовал огромного количества времени, по сравнению с которым «…известный нам исторический период является незначительным»[4].

Освобождение руки от функций ноги сделало ее органом труда. Но рука, по меткому замечанию Энгельса, не только орган труда, но и продукт его. Только благодаря постепенному разви­тию элементарных трудовых операций — срыванию плодов, схва­тыванию палок и т. д. — и вызванным ими изменениям в строении передних конечностей последние постепенно превратились в руки. Но все же, что было полезно для руки, шло на пользу и всему организму.

Человеческий организм представляет собой единое целое. От­дельные его части органически связаны между собой. Эту взаим­ную зависимость отдельных частей Дарвин назвал законом соот­ношения роста. В силу этого закона совершенствование руки и приспособление ноги к прямой походке не могли не оказать влияния на остальные части организма и на весь организм в целом.

Важнейшим результатом усовершенствования руки человека явилось развитие труда, которое значительно усилило господство человека над окружающей природой, а вместе с тем и расширило его кругозор. Человек постепенно научился использовать окру­жающие его предметы в своих интересах.

Другим важнейшим следствием развития труда явилось рас­ширение рамок совместной деятельности, способствовавшее более тесному сплочению людей в единый коллектив. В результате возникла потребность в речи, которая и вызвала к жизни соот­ветствующий орган. Начался длительный процесс преобразования глотки человекообразной обезьяны, и она приобрела способность членораздельной речи.

Развитие трудовой деятельности и членораздельной речи яви­лось в свою очередь важнейшим фактором постепенного превра­щения мозга обезьяны в мозг человека.

Под влиянием трудовой деятельности у человека расширился круг восприятий и представлений. Человек мог улавливать ухом и замечать глазом многое такое, чего не могли заметить живот­ные, хотя по тонкости слуха и зоркости глаза он им уступал.

«Орел, — говорит Энгельс, — видит значительно дальше, чем человек, но человеческий глаз замечает в вещах значительно больше, чем глаз орла»[5].

Развивающееся сознание человека приобрело способность к обобщениям. Оно открывало все новые и новые свойства в окру­жающих предметах и явлениях, что усиливало позиции человека в борьбе за существование.

Процесс возникновения человека есть в то же время и процесс возникновения человеческого общества. Одно от другого отделить нельзя. «Наши обезьяноподобные предки… были общественными животными, — говорит Энгельс, — вполне очевидно, что нельзя выводить происхождение человека, этого наиболее общественного из всех животных, от необщественных ближайших предков»[6].

Так в результате долгой эволюции, исчисляемой сотнями ты­сячелетий, возникло человеческое общество.

Мы видели, какое огромное значение сыграл труд в процессе превращения обезьяны в человека.

Однако труд, сыгравший такую важную роль в превращении человекообразной обезьяны в человека, был лишь зародышевой формой труда.

Коренная черта человеческого труда, отличающая человека от животных, состоит в изготовлении орудий.

«Труд, — говорит Энгельс, — начинается с изготовления орудий»[7].

«Употребление и создание средств труда, — говорит Маркс, — хотя и свойственны в зародышевой форме некоторым видам жи­вотных, составляют специфически характерную черту человече­ского процесса труда…»[8].

Вторая черта, отличающая человека от животных, заключается в том, что он трудится сознательно. Прежде чем создать что-нибудь, человек уже имеет в своей голове план своего будущего творения. Животное же приспосабливается к природе не созна­тельно, а в силу инстинкта.

По мере превращения обезьяны в человека постепенно совер­шался переход от полуинстинктивного применения найденных готовыми в природе орудий труда — палки, камня и т. д. — к соз­нательному изготовлению орудий, пока, наконец, не совершился величайший в истории скачок — возник человек, делающий ору­дия. Этим была проложена та историческая грань, которая на­всегда отделила человеческое общество от стада человекообраз­ных обезьян.

Основные черты первобытнообщинного способа производства

1. Производительные силы первобытного общества

Эпоха существования первобытного общества была самой продол­жительной в истории человечества. По сравнению с ней так на­зываемая писанная история человечества имеет, говоря словами Энгельса, «…не большее значение, чем секунда в жизни чело­века»[9]… Эта длиннейшая эпоха в развитии человечества состояла из нескольких стадий, которые различались по уровню производительных сил и по вызываемым ими изменениям в си­стеме производственных отношений.

Впервые научную периодизацию первобытного общества дал Морган. Эта периодизация принята Энгельсом. Морган устанав­ливает два важнейших этапа в истории развития первобытного общества: период дикости и период варварства. Каждый из этих периодов, в свою очередь, Морган разбивает на три ступени — низшую, среднюю и высшую. Период дикости, по Моргану, харак­теризуется по преимуществу присвоением готовых произведений природы. Период варварства — развитием скотоводства и земле­делия.

Низшая ступень дикости продолжалась много десятков тыся­челетий. Однако писанная история не сохранила ни одного на­рода, который находился бы на этой ступени развития.

Членораздельная речь явилась главным достижением этой ступени развития первобытного общества. Человечество находи­лось еще в состоянии, близком к животному. Первобытный чело­век был крайне слабо вооружен для борьбы с окружающей при­родой. Еще Лукреций указывал, что первым орудием людей были руки, когти и зубы, камни, а также древесные обломки и сучья. Природные орудия первобытного человека были, разумеется, слабее, чем у многих представителей окружающего его животного мира. Искусственные же орудия были до крайности примитивны.

Мозг первобытного человека был слаб и неразвит. У него еще не накопилось достаточного опыта борьбы с природой, переда­ваемого из поколения в поколение. На этой стадии способы до­бычи средств существования сводились главным образом к соби­ранию плодов и корней растений и к охоте за мелкими зверями. Первобытный человек был еще в очень большой степени рабом окружающей природы.

Развитие производительных сил совершалось крайне медленно. Добывая средства к жизни, борясь за свое существование, перво­бытный человек знакомился с предметами и силами природы, улучшал орудия, накапливал опыт и передавал его из поколения в поколение. С чрезвычайной медленностью, в течение многих тысяч лет, делались одно за другим первые изобретения и открытия.

Так, постепенно, первобытный человек с низшей ступени ди­кости поднялся на среднюю ступень. На этой ступени первобыт­ный человек применял грубо выделанные, неотшлифованные ка­менные орудия, относящиеся к раннему каменному веку, так называемому палеолиту.

Путем соединения палки и камня, их обработки и приспособ­ления к разным целям были созданы разнообразные орудия: палицы, каменные топоры, молотки, копья и т. п. Но главным до­стижением этой ступени общественного развития было открытие человеком полезных свойств огня.

Человек впервые познакомился с огнем благодаря наблюдению над окружающей природой. Он видел, как молния ударяет в де­рево и зажигает его. Он наблюдал извержение вулканов, лесные пожары и знакомился таким образом с согревающими свойствами огня. Наблюдения показали первобытному человеку, что фрукты или мясо под действием умеренного огня становятся мягче, вкус­нее. Это натолкнуло его на мысль использовать ценные свойства огня. Сначала огонь просто поддерживался. Вероятно, немало трагедий приходилось переживать первобытному человеку, когда огонь у него потухал. Много позже, когда производство орудий достигло более высокого развития, люди заметили, что огонь по­является при ударе кремнем, при трении дерева, и научились его добывать.

Это было громадным шагом в развитии первобытного обще­ства. Открытие огня, по словам Энгельса, впервые дало человеку господство над определенной силой природы и окончательно оторвало его от животного царства.

Огонь дал первобытному человеку защиту от зимнего холода, он стал для него источником света, огонь человек использовал в качестве орудия защиты от окружающих его могучих хищников.

Благодаря открытию огня значительно расширился круг пред­метов, которые могли служить пищей человеку. Он стал употреблять крахмалистые клубни и корни, испеченные в горячей золе. Благодаря применению огня человек получил возможность питаться рыбой и мясом в сваренном виде, что сократило процесс пищеварения. Мясная пища содержит в себе элементы, очень важные для человеческого организма. Употребление мясной пищи в очень большой степени содействовало физическому укреп­лению первобытного человека. Особенно большое влияние мясная пища оказала на развитие человеческого мозга.

На средней ступени дикости гораздо большее развитие полу­чили рыбная ловля и охота. Последняя теперь уже проводилась с помощью палицы и копья.

Постоянного жилища первобытный человек не имел. От стужи, зноя, дождя он укрывался под густыми лиственными деревьями, в кустарниках и в пещерах. Жилищем могли служить и дупла деревьев, а также покрытые хворостом ямы, на дне которых теп­лился огонь.

Медленно, но неуклонно совершавшийся рост производитель­ных сил привел к тому, что власть первобытного человека над природой возросла и его зависимость от климата уменьшилась. Если раньше первобытный человек вынужден был держаться той климатической полосы, в которой он первоначально развился, т. е. полосы тропических и субтропических лесов, то теперь, бла­годаря лучшим орудиям, применению огня и мясной пищи, он получил возможность приспособляться к разнообразным климати­ческим условиям. Человек начал быстро расселяться по земле, следуя по течению рек и морским берегам и уходя все дальше от мест своего первоначального поселения.

Высшая ступень дикости знаменует собой дальнейший про­гресс в развитии производительных сил первобытного общества. На этой ступени человек уже начинает применять шлифованные каменные орудия: появляются более усовершенствованные камен­ные топоры, скребки, кремневые ножи, пилы и т. д.

В Америке, в лесах Восточного Парагвая, до недавнего вре­мени сохранялось племя гуаяков, находившееся на стадии ди­кости. Гуаяки не знали металлических орудий и пользовались каменными топорами. Изготовлялись последние следующим обра­зом: камень шлифовался так, чтобы один край был тонким; затем в стволе молодого дерева делался глубокий надрез и туда встав­лялся шлифованный камень; в таком положении камень оста­вался до тех пор, пока надрез не зарастал и древесные волокна не охватывали камень. Тогда дерево срубалось и получался ка­менный топор. Чтобы срубить дерево таким топором, нужно затратить колоссальное количество труда. Тем не менее гуаяки умудрялись срубать при помощи каменного топора огромные де­ревья, достигавшие метра в обхвате.

Главным достижением высшей ступени дикости было изобре­тение лука и стрел. «Для эпохи дикости, — говорит Энгельс, — лук и стрела были тем же, чем стал железный меч для варварства и огнестрельное оружие для цивилизации, — решающим ору­жием»[10].

Изобретение лука и стрел свидетельствовало о том, что чело­век накопил некоторый опыт в борьбе с природой и достиг извест­ного умственного развития. Благодаря этому изобретению охота стала одним из основных способов добычи средств существования.

На высшей ступени дикости уже начинается производство де­ревянных сосудов, плетеных корзин и других предметов. Изго­товляются лодки путем выжигания внутренней части деревьев, после чего обгоревшие части дерева вырубаются каменным топо­ром. Люди начинают строить шалаши, переносные и постоянные жилища. При постройке жилищ уже употребляются бревна и доски.

Так, путем длительного процесса исторического развития пер­вобытное общество вступает в стадию варварства. «Характер­ным моментом периода варварства, — говорит Энгельс, — является приручение и разведение животных и возделывание растений»[11].

Низшая ступень варварства начинается с изобретения гончар­ного производства.

Переход к средней ступени варварства в восточных странах ознаменовался приручением животных, а в странах Запада — воз­делыванием растений. Развитие охоты постепенно привело к при­ручению животных, к первобытному скотоводству, которое яви­лось следствием постоянного соприкосновения охотников со стадами животных. Охотники начали приручать диких животных, особенно их детенышей, которые привыкали к своему хозяину и становились домашними.

Одним из первых прирученных животных была собака. В пе­щерах и в других местах обитания первобытного человека най­дены в большом количестве кости собак. Затем началось прируче­ние других животных. Способы приручения животных были чрез­вычайно разнообразны. Так, например, среди ненцев и эвенков долго сохранялся способ охоты на оленей, когда для приманки диких самцов-оленей выставлялась прирученная самка. Часто применялся загон стад диких оленей в ущелья или специально устроенные для этого огороженные места. Загнанных животных убивали и съедали. Впоследствии их стали держать в загонах как живой запас мяса. Затем стали использовать оленей и других крупных животных для целей передвижения. Таким образом воз­никло скотоводство.

Скотоводство па первых порах было теснейшим образом свя­зано с охотой. Постепенно оно становится основным источником добычи мясной пищи, а охота отходит на второй план. Дальней­шим шагом в развитии скотоводства явилось возникновение мо­лочного хозяйства. Способы первобытного скотоводства можно было до недавнего времени наблюдать у некоторых отсталых на­родностей. Так, некоторые племена Африки, желая удержать около своих жилищ газелей, сжигали траву в степи на значитель­ном пространстве и таким образом удобряли почву для произра­стания более обильного корма. Обильный корм привлекал газелей, и они постепенно превращались в полудикое стадо. На Севере, у эвенков, скот нередко находится и сейчас в полудиком состоя­нии и без присмотра пасется в лесу.

Возникновение скотоводства знаменовало собой новый, важ­ный этап в развитии производительных сил. Вначале скотоводство неизбежно было связано с кочевой жизнью. Для скота нужны были пастбища: их приходилось менять, когда они истощались. Кочевая жизнь имела своим следствием, с одной стороны, более частые встречи и развитие отношений между людьми, с другой стороны — усиление столкновений и войн.

Не менее важным шагом в развитии производительных сил первобытного общества явился переход к возделыванию растений и к земледелию.

Земледелие возникло в результате длительной практики борьбы с природой, наблюдения над явлениями природы. Не­чаянно просыпав зерна дикорастущих хлебных растений, человек через несколько месяцев находил на этом месте выросшие ко­лосья. Тысячи раз это не производило никакого впечатления на первобытного человека. Но в конце концов связь этих двух явле­ний установилась в его сознании и возникла мысль использовать ее. Открытие скорее всего могло быть сделано женщинами, кото­рые из-за детей были более привязаны к домашнему очагу и больше занимались собиранием плодов и зерен, чем охотники- мужчины.

Первобытные приемы добывания жизненных средств, как охота, собирание плодов и т. д., по мере развития общества ока­зывались все более недостаточными. К тому же с увеличением числа людей сокращалось количество свободных земель и умень­шались возможности для бродячей жизни. Совокупность этих факторов привела к возрастанию роли земледелия.

Первоначальные приемы земледелия были грубы, ненадежны. Земледелие велось при помощи крайне примитивных орудий: заостренные палки, мотыги и т. п. Расчистка почвы от леса про­изводилась при помощи каменных топоров, что требовало колос­сального количества времени и огромного труда.

Средняя ступень варварства знаменует собой дальнейший прогресс в развитии производительных сил. К достижениям этого периода надо отнести изобретение ткацкого станка, плавку метал­лических руд и обработку металла (меди, олова, бронзы). В ре­зультате развития производительных сил растет материальное богатство в виде скота, мяса, молока, шерсти, пряжи, тканей, различного рода металлического оружия и пр.

Высшая ступень варварства начинается с плавки железной руды. Появляется плуг с железным лемехом. В качестве тягловой силы начинают применять животных. Рост техники в сельском хозяйстве и применение железного топора создают значительно более широкие возможности для подъема сельскохозяйственного производства.

Применение железных орудий дало толчок к развитию внутри родовой общины различных ремесел. К числу важнейших из них надо отнести прядение, ткачество, плавку и обработку ме­таллов и др. Развитие производительных сил сопровождалось ростом населения.

Греция, какой ее рисует Гомер в «Илиаде», находилась на высшей ступени варварства. Древней Греции этого периода уже знакомы довольно сложные железные орудия, ручная мельница, гончарный круг, обработка металлов, постройка повозок и судов, зачатки архитектуры.

В области сельского хозяйства развиваются маслоделие, вино­делие и другие новые отрасли.

Таков путь, пройденный первобытным обществом в развитии производительных сил.

2. Производственные отношения первобытного общества

Производственные отношения первобытного общества имеют в своей основе общественную собственность на средства производ­ства и характеризуются коллективным производством и уравни­тельным распределением.

Общественная собственность на средства производства в пер­вобытном обществе была следствием коллективного труда, кото­рый в свою очередь обусловливался крайне низким уровнем производительных сил и слабой вооруженностью первобытного человека в борьбе с окружающей природой. В этой слабой воору­женности и заключалась наиболее важная особенность перво­бытнообщинного строя.

В самом деле, орудия производства были крайне примитивны и в большинстве случаев применялись в индивидуальном порядке. По своему характеру они не требовали обобществленного труда, в отличие от современных орудий — машин, станков, которые могут быть использованы только в условиях крупного производ­ства, в условиях общественного труда многих людей. Но именно в силу своей примитивности орудия труда настолько слабо воору­жали первобытного человека, что не могли обеспечить его сущест­вования в условиях обособленного хозяйствования, индивидуаль­ной добычи предметов потребления. Эта «слабость обособленной личности», эта крайне незначительная вооруженность человека и вызывали необходимость в коллективном, общем труде, а общий труд создавал необходимость в общественной собственности на средства производства.

Какие же средства производства находились в общественной собственности первобытных людей? Прежде всего земля, которая была важнейшим условием существования первобытного об­щества.

На ранних ступенях развития первобытнообщинного строя, когда первобытные люди вели бродячий образ жизни, общность земельной собственности распространялась на территории, где они коллективно занимались собиранием плодов и кореньев, а также охотой на мелких животных. Из-за территории для охоты нередко велась борьба не на жизнь, а на смерть между бродя­чими охотничьими группами. Люди в этот период обосновывались на той или иной территории временно, до тех пор, пока она могла служить им местом для охоты и источником растительной пищи.

С развитием земледелия и переходом к оседлому образу жизни общность земельной собственности приобретает более прочную основу и распространяется на территорию, занимаемую перво­бытной общиной. Помимо земли еще ряд средств производства находился в общественной собственности: лодки, плоты и т. д., то же относится к жилищу.

Общественная собственность на землю и другие средства про­изводства сначала ограничивалась весьма узкими рамками бро­дячих охотничьих групп, а затем рамками первобытной общины.

Наряду с общинной собственностью существовала личная соб­ственность на некоторые орудия производства, являвшиеся вместе с тем орудием защиты от хищных зверей. Это относится к тем орудиям, которые рассчитаны исключительно на индивидуальное употребление, как томагавк у индейца или бумеранг у австра­лийского дикаря. В условиях первобытного общества человеку на каждом шагу грозила опасность нападения хищных зверей или враждебных групп людей, и он должен был в любой момент быть готовым защищать свою жизнь с оружием в руках.

Личную собственность, существовавшую в первобытном об­ществе, нельзя смешивать с частной собственностью. Последняя неразрывно связана с частным производством и частным присво­ением. Она порождает конкуренцию между частными собствен­никами, ведет к обогащению одних и разорению других, к воз­никновению эксплуатации человека человеком. Личная собствен­ность в условиях первобытного общества не связана с частным производством и не порождает эксплуатации человека человеком.

Таковы были отношения собственности, составлявшие основу производственных отношений первобытного общества.

Производственные отношения первобытнообщинного строя ха­рактеризуются простым сотрудничеством, простой кооперацией.

В одном из примечаний к I тому «Капитала» Маркс пишет, что Ленгэ не без основания называет охоту первой формой ко­операции. Простая кооперация имела огромное значение в жизни первобытных людей. Она делала осуществимыми мероприятия, которые одному человеку были не под силу. Примитивные ору­дия, которыми располагал первобытный человек, были совер­шенно недостаточны для борьбы с такими крупными животными, как мамонт, носорог и т. д. Охота па мелких животных также не могла быть успешной вне коллектива.

Примеры коллективных способов борьбы первобытного чело­века за свое существование можно было наблюдать до недавнего времени в Австралии и некоторых других странах. Так, в Австра­лии в охоте на кенгуру принимало участие нередко целое племя. Охота производилась обычно таким образом: женщины и дети взбирались на холмы, поднимали шум и крик и гнали кенгуру вниз, в долину. Внизу, в высокой траве, на небольшом расстоянии друг от друга прятались мужчины-охотники. Когда кенгуру про­бегали мимо охотников, те поднимались из своей засады и пора­жали их копьями. Охота па мелких животных, обитающих в гус­тых кустарниках, производилась также коллективно. На опушке кустарника против ветра строилась загородка, в которой имелись отверстия. У этих отверстий становились охотники, вооруженные копьями и дубинками. С противоположной, подветренной, стороны женщины и дети сразу во многих местах зажигали огонь. Живот­ные, населяющие кустарники, устремлялись в сторону от огня, но там они встречали загородку и старались проскочить в остав­ленные отверстия, где их ждала смерть от копья или дубинки.

Те же коллективные способы применялись и в рыбной ловле. Так, в Австралии рыбная ловля проводилась при помощи копий из твердого дерева около 6 футов длиной, с острым наконечником. Ловля проводилась партиями рыболовов в количестве от 40 до 60 человек. Располагаясь полукругом, рыболовы со своими копьями одновременно погружались в воду и поражали ими крупных рыб. Таким путем в течение часа удавалось поймать до 10 и больше крупных рыб.

Средняя ступень варварства ознаменовалась в восточных странах приручением животных, а в странах Запада — возделы­ванием растений. Однако орудия земледельческого труда и спо­собы земледелия на этой стадии были еще чрезвычайно при­митивны и потому требовали сохранения коллективных форм труда.

Огромного труда требовали прежде всего расчистка и подго­товка почвы для посева. Путешественник Гумилла рассказывает, как индейцы вырубали леса в Южной Америке при помощи ка­менных топоров, затрачивая па это огромное количество времени. «Я спросил их, сколько времени им нужно на то, чтобы срубить одно из этих деревьев? Они ответили, что употребляют две луны на то, что мы делаем в один час обыкновенным топором…»[12].

Интересный пример первобытного земледелия приводит Миклухо Маклай. Обработка земли, по его описанию, производилась следу­ющим образом: мужчины глубоко втыкали заостренные палки в землю и потом одним взмахом поднимали большую глыбу земли. За мужчинами следовали женщины, которые такими же заострен­ными палками размельчали поднятую мужчинами землю. За ними шли дети различного возраста и растирали землю ру­ками. После этого женщины при помощи маленьких палочек де­лали небольшие углубления в земле и зарывали в них семена или корни растений.

О коллективном характере земледелия, господствовавшем не­когда у первобытных народов, говорят многочисленные пере­житки способов коллективной обработки земли, сохранявшиеся до недавнего времени у многих народов. Зибер в книге «Очерки первобытной экономической культуры» приводит сообщение Уоласа о том, что в деревнях Северного Целебеса кофейные план­тации и рисовые поля обрабатываются сообща. Начальник и не­сколько стариков решают, в какие дни недели требуется работать на них, и гонг бьет в 7 часов утра сбор рабочим. Мужчины, жен­щины и дети совместно работают по очистке сорных трав, сбору кофе и жатве риса; сколько часов работало каждое семейство, этому ведется счет, и когда собрана жатва, каждый получает со­ответствующую долю.

В условиях первобытного общества преобладало разделение труда по полу и возрасту. Энгельс, характеризуя первобытное об­щество, указывает, что разделение труда в этом обществе «…чисто естественного происхождения; оно существует только между полами. Мужчина воюет, ходит на охоту и рыбную ловлю, добывает продукты питания в сыром виде и изготовляет необ­ходимые для этого орудия. Женщина работает по дому и занята приготовлением пищи и одежды — варит, ткет, шьет. Каждый из них — хозяин в своей области: мужчина — в лесу, женщина — в доме»[13].

У американских ненцев мужчины посвящают свое время главным образом рыбной ловле и охоте. «На женщину, — пишет Таи-Богораз, — падало все, что было связано с оседанием, — жи­лище, домашний очаг, приготовление пищи и одежды, а главное заготовка производственных запасов на долгое зимнее время и вообще всяческая утилизация продуктов охоты»[14].

Разделение труда по полу и возрасту возникает на самых ранних ступенях общественного развития. Об этом свидетель­ствует дифференциация каменных орудий, которая встречается очень рано. «Видами орудий, — пишет П. П. Ефименко, — мустьерская[15] индустрия даже в позднее время еще весьма небогата: бедность и однообразие инструментов придают ей поэтому доста­точно примитивный характер. Она знает, в сущности, только два орудия законченной формы, которые более или менее постоянно встречаются в стоянках позднего мустье, — это т. н. мустьерский остроконечник… и скребло…»[16]. Наличие этих двух типов ору­дий П. П. Ефименко объясняет разделением труда между муж­чинами и женщинами.

Развитие производительных сил первобытного общества нахо­дит свое выражение в дальнейшем росте разделения труда по полу и возрасту. Женщины все более посвящают себя домаш­нему хозяйству и добыче растительной пищи, а мужчины — охоте, рыбной ловле и т. д. Старики специализируются на произ­водстве орудий. Так, у австралийцев старики были монополистами в изготовлении орудий, которыми они снабжали всех членов племени.

Это объясняется тем, что для производства орудий требовался опыт, которого не было у молодежи. Дети помогали женщинам. Когда же мальчики достигали юношеского возраста, они перехо­дили к занятию охотой.

Первобытнообщинное хозяйство было хозяйством натураль­ного типа. Вначале обмен был случайным явлением. Энгельс свя­зывает возникновение обмена со случайным разделением труда в производстве каменных орудий.

Нужду в каменных орудиях испытывали главным образом те группы первобытных людей, которые населяли местности, бед­ные камнями, годными для обработки.

С возникновением земледелия и скотоводства появляется пер­вое крупное общественное разделение труда — между земледель­ческими и скотоводческими племенами. Вместе с тем обмен, кото­рый до сих пор был случайным явлением, принимает все более регулярный и систематический характер.

Низкий уровень производительных сил при наличии общей собственности на продукты труда вызывал уравнительное распре­деление. При скудости предметов потребления всякое нарушение принципа уравнительности неизбежно обрекало часть членов рода на голодную смерть и вело к разрушению коллектива. А только в коллективе, как мы видели, первобытный человек мог отстаивать свое существование в борьбе с окружающей природой. Поэтому принцип уравнительности в распределении свято соблю­дался первобытным человеком.

По свидетельству путешественников, у австралийцев сущест­вовал такой обычай: если кто-либо из охотников возвращался с охоты с пустыми руками, то он наряду со всеми занимал свое место у огня, на котором готовили пищу; при этом другие, более удачливые охотники, протягивали ему куски мяса, которые он принимал без всяких признаков признательности. Ле-Валльян рассказывает следующий интересный случай уравнительного рас­пределения, который он наблюдал в Южной Африке. Племя каминкоев явилось к нему в лагерь. Он решил поднести своим го­стям водки, но водки на всех не хватило и «…потому он предло­жил по стакану только начальнику и тем, кто по внешнему виду и возрасту казался ему более других достойным уважения; ка­ково же было его удивление, когда он заметил, что они удержи­вали жидкость во рту, не проглатывая ее, а потом все приблизи­лись к своим товарищам, не получившим ее, стали переливать ее изо рта в рот, подобно тому как птицы небесные кормят друг друга из клюва в клюв»[17].

Морган, наблюдавший жизнь индейцев в Америке, также от­мечает коллективное присвоение продуктов труда и их коллек­тивное потребление. «Где бы ни установилось господство родовой организации, — говорит он, — мы видим, как правило, что от­дельные семьи, связанные между собой близкими родственными отношениями, объединяются в общие домохозяйства и устраи­вают общий запас продовольствия, добытого рыбной ловлей, охо­той и культурой маиса и других растений. Семьи эти строили об­щинные дома, достаточно обширные для размещения нескольких семейств, и можно считать общим явлением, что во всех частях Америки туземного периода люди жили не отдельными семьями в отдельных домах, а обширными многосемейными домохозяй­ствами»[18].

Одним из пережитков уравнительного распределения является широко распространенный у всех народов обычай гостеприим­ства. Этот обычай был одним из видов взаимопомощи, некото­рого уравнения в деле обеспечения средствами потребления пер­вобытных людей.

Обычай гостеприимства в условиях суровой тундры играл большую хозяйственную роль в жизни ненцев. Не будь такого обычая, путешествие по малозаселенной тундре, с селениями, на­ходящимися па огромных расстояниях друг от друга, было бы в высшей степени затруднено.

Интересно также отметить, что у ненцев существует обычай оставлять в определенных местах тундры запасы, которые счи­таются всеобщим достоянием.

Расмуссен, проживший много лет в Гренландии, пишет по этому поводу: «Мясные запасы, оставленные па тундре, назна­чены вообще для путешественников. Они разбросаны повсюду так, что, в конце концов, в более населенных округах не надо брать особых дорожных запасов. Везде что-нибудь найдешь. Мясо спрятано под огромными камнями, дающими защиту от медведей и лисиц»[19].

Усовершенствование орудий труда и рост производительных сил привели к тому, что в уравнительном распределении пробива­лась одна брешь за другой. Так, в результате изобретения лука и стрел преимущественное право на присвоение лучших частей убитого животного получал тот охотник, чья стрела первой по­пала в животное. «Чья стрела впервые попала в морского мед­ведя, тот получает половину шкуры и внутренности и, сверх того, имеет право другую половину шкуры отдать любому сотоварищу по охоте; тот, чья стрела была вторая, получает шею и прочие внутренности; третья стрела дает право на пузырь, четвертая и пятая на передние, шестая и седьмая на задние плавники. Мясо же разделяется между всеми, принимающими участие в охоте, поровну»[20].

При крайне низком уровне производительных сил первобыт­ные люди не могли бы успешно бороться с природой, если бы они не были объединены на основе общинной собственности и коллек­тивного труда. Однако нельзя забывать, что у первобытного чело­века еще чрезвычайно слабо была развита способность познавать законы природы и постигать «…как более близкие, так и более отдаленные последствия нашего активного вмешательства в ее ес­тественный ход»[21]. Что же касается отношений между племенами, то там господствовала стихия звериной борьбы за суще­ствование.

Первобытнообщинные производственные отношения, возник­нув на крайне низком уровне производительных сил, открывали известный простор для развития последних. Те возможности раз­вития производительных сил, которые были заложены в перво­бытнообщинном способе производства, заключались в коллектив­ном труде, в простой кооперации. Коллективно борясь за сущест­вование, первобытные люди стремились к удовлетворению своих элементарных потребностей.

Стремление к удовлетворению потребностей и было тем сти­мулом, который толкал первобытных людей па путь развития производства материальных благ.

Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» подчеркивают, что «…первый исторический акт, это — производство средств, необ­ходимых для удовлетворения… потребностей…

Второй факт состоит в том, что сама удовлетворенная первая потребность, действие удовлетворения и уже приобретенное ору­дие удовлетворения ведут к новым потребностям…»[22].

Простая кооперация как форма совместного труда повышала энергию первобытных людей. Имея в виду простую кооперацию, Маркс говорит: «…уже самый общественный контакт вызывает соревнование и своеобразное возбуждение жизненной энергии… увеличивающее индивидуальную производительность…»[23].

Наконец, помимо повышения дееспособности отдельного че­ловека, простая кооперация создавала новую производительную силу, которая была производительной силой объединенного об­щественного труда многих людей.

Таковы были движущие силы и возможности развития произ­водительных сил, заложенные в производственных отношениях первобытнообщинного строя.

Развитие производительных сил в первобытном обществе со­вершалось крайне медленно. Господствовала рутина, сила тра­диции. Однако под активным воздействием коллективного труда производительные силы хотя и очень медленно, но все же росли, вызывая необходимость соответствующих изменений и в системе производственных отношений.

3. Родовое устройство первобытного общества

Первобытные люди жили родами. Энгельс в предисловии к своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государ­ства» рассматривает семейно-родовые отношения в первобытном обществе, наряду с производством материальных благ, как фактор, определяющий общественное устройство.

«Согласно материалистическому пониманию, — пишет он в этом предисловии, — определяющим моментом в истории яв­ляется в конечном счете производство и воспроизводство непо­средственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны — производство средств к жизни: предме­тов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой — производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной сто­роны — труда, с другой — семьи. Чем меньше развит труд, чем более ограничено количество его продуктов, а следовательно, и богатство общества, тем сильнее проявляется зависимость обще­ственного строя от родовых связей»[24].

Человек лишь постепенно, в результате долгой эволюции выделился из животного мира. Этот величайший в истории скачок связан с производством орудий. Производство орудий является решающим признаком человеческого общества, отличающим его от мира животных.

До возникновения человеческого общества орудия труда не иг­рали решающей роли в жизни наших человекоподобных предков.

На этом этапе и отношения самцов к самкам, равно как и отношения тех и других к их детенышам, не зависели от уровня производительных сил и, в частности, от орудий труда, а опреде­лялись общими естественными и материальными условиями их существования. Но с возникновением человеческого общества производительные силы и прежде всего орудия труда начинают играть решающую роль в развитии общественных отношений и в том числе семейных отношений.

Маркс в I томе «Капитала» пишет: «…всякому исторически особенному способу производства в действительности свойственны свои особенные, имеющие исторический характер законы народо­населения. Абстрактный закон населения существует только для растений и животных, пока в эту область исторически не втор­гается человек»[25].

Отсюда следует, что первобытнообщинный способ производ­ства имел свои особые законы населения, которые определялись достигнутым уровнем производительных сил. Так, существовав­ший у многих дикарей обычай убийства стариков, слабых детей и т. д. является формой приспособления населения к крайне низ­кому уровню производительных сил первобытного общества. Сле­довательно, не семейно-родовые отношения играли определяющую роль в устройстве первобытного общества, а производительные силы и прежде всего орудия труда определяли соответствующую им систему общественно-производственных отношений — экономи­ческий базис первобытного общества, а последний в свою очередь определял все другие стороны общественной жизни, в том числе и семейно-родовые отношения.

До возникновения рода первобытные люди жили стадами. Переход к родовому строю был вызван развитием орудий труда, ростом производительных сил, который создавал почву для расши­рения трудовых связей между людьми.

Вначале возник материнский род. Род возглавляла общая пра­родительница. Это объяснялось господствующей ролью женщины в первобытном обществе. Женщины занимались добычей расти­тельной пищи и, в частности, примитивным земледелием, а также коллективным домашним хозяйством, имевшим чрезвычайно боль­шое значение в жизни первобытного общества. «Коммунистиче­ское домашнее хозяйство, — говорит Энгельс, — в котором все женщины или большинство их принадлежат к одному и тому же роду, тогда как мужчины принадлежат к различным родам, слу­жит реальной основой… повсеместно распространенного в перво­бытную эпоху господства женщины…»[26].

Отзвуки этих отношений мы находим в обычаях, верованиях, мифах всех народов земного шара.

Господство примитивных форм земледелия и сохранение кол­лективного домашнего хозяйства означает сохранение господст­вующей роли женщины в первобытном обществе. Дальнейший рост производительных сил, в частности переход к скотоводству и земледелию, вызвал смену материнского рода патриархальным, где господствующая роль принадлежала уже мужчине.

Род объединял в своих рядах людей, ведущих общее хозяйство и связанных между собой общностью происхождения от одной прародительницы или прародителя.

Родовой строй не знал неравенства и эксплуатации. Ярким примером такой организации является племя ирокезов в Америке. Племя распадалось на восемь родов, каждый из которых имел выборного старшину (сахема) и военачальника. Должность сахема была сменяемой, совет или род могли сменить его в любое время. Между членами рода существовала тесная спайка и соли­дарность. За каждое нанесенное оскорбление или причиненный кому-нибудь из членов рода вред мстил весь род. Совет рода представлял собой демократическое собрание взрослых членов, куда на равных правах допускались как мужчины, так и жен­щины. Роды объединялись во фратрии.

Фратрии выполняли функции общественного и религиозного характера. Совет фратрий утверждал выборы сахема, устраивал общие религиозные праздники. В случае убийства, если убитый и убийца принадлежали к разным фратриям, для улаживания кон­фликта созывались советы обеих фратрий. Союз фратрий состав­лял племя.

Племя обладало своей территорией, в которую входили места поселения, а также значительные пространства для охоты и рыб­ной ловли. Оно имело свое наречие. Племя пользовалось правом вводить в должность сахемов и военачальников, избранных ро­дами, а также смещать их, даже вопреки желанию рода. Общими делами племени руководил племенной совет, состоявший из сахе­мов и военачальников родов. Племенной совет занимался регули­рованием отношений с другими племенами, от него зависело объ­явление войны и заключение мира. Некоторые племена возглав­лялись старшиной, который в случае необходимости имел право принимать экстренные меры до того, как совет соберется и примет окончательное решение.

Необходимость коллективной борьбы за существование воспи­тывала в первобытном человеке чувства братства и солидарности по отношению к членам своего рода и племени.

Если отношения между людьми внутри племени основывались на братстве и равенстве, то в отношениях между племенами гос­подствовала звериная борьба за существование. Родовой строй соответствовал низкому уровню производительных сил, крайне неразвитому производству. Энгельс говорит: «Но не забудем, что эта организация была обречена на гибель. Дальше племени она не пошла… Все, что было вне племени, было вне закона. При отсутствии заключенного по всей форме мирного договора царила война между племенами, и эта война велась с той жестокостью, которая отличает человека от остальных животных… Родовой строй… предполагал крайне неразвитое производство, следова­тельно, …почти полное подчинение человека враждебно противо­стоящей и непонятной ему окружающей природе…»[27].

4. Общественные представления первобытных людей

Мышление первобытного человека было до крайности примитивно, язык беден. Первобытные люди, не умея объяснить явления окру­жающей их природы, приписывали им всевозможные сверхъесте­ственные свойства, населяли природу злыми и добрыми духами. Все это в конечном счете отражало крайне низкий уровень про­изводительных сил.

«…всякая религия, — говорит Энгельс, — является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, — отражением, в котором земные силы принимают форму неземных»[28].

Это приводит к тому, что выработанные тысячелетиями борьбы с природой способы добычи средств существования и их распре­деления приобретают характер религиозных предписаний.

С этой точки зрения большой интерес представляет тотемизм. Тотем — это название животного, покровителя рода. Племя раз­бивается на роды, которые носят имя животных: змеи, волка, мед­ведя, оленя, кенгуру, эму и т. д. Члены рода, носящие имя какого-либо животного, не только не могут его убивать, но должны всячески его оберегать. Без разрешения тотемной группы, носящей имя того или иного животного, допустим кенгуру, дру­гие тотемные группы не имеют права на него охотиться. Разре­шение это дается вождем тотемной группы после соответствую­щих религиозных обрядов и с таким расчетом, чтобы предупре­дить возможность хищнического истребления этого животного.

По предположению ученого — Фрезера, первоначально группы, носящие имя того или иного тотема, допустим кенгуру, охоти­лись на кенгуру, убивали их как для себя, так и для остальных тотемных групп, входящих в племя. При новых религиозных порядках тотемной группе запрещается убивать тотема. Так, группа гусеницы совершает всевозможные заклинания и рели­гиозные обряды, якобы способствующие размножению гусениц. Однако этими гусеницами пользуются представители других то­темных групп.

Следовательно, в данном случае под религиозным культом скрывается своеобразное разделение труда, имеющее своей целью упорядочить пользование животными, предохранить их от хищ­нического истребления. Выработанная на практике целесообраз­ная система добычи средств существования приняла форму рели­гиозных предписаний.

Религиозное сознание не только является продуктом экономи­ческого и общественного развития, но и оказывает обратное воздействие на экономическое развитие.

Способы добычи и распределения средств потребления, при­нявшие окостеневшие формы религиозных предписаний и обря­дов, в нашем примере предохраняли животных, необходимых для существования первобытных людей, от хищнического истребле­ния. В то же время религиозные предписания, отражающие прой­денную ступень экономического развития, превращаются в кос­ную, консервативную силу, тормозящую переход к более усовер­шенствованным способам борьбы за существование. Косность, застойность, господство тысячелетних традиций и обычаев, пред­убеждение против всего нового — таковы характерные черты со­знания и идеологии первобытного общества.

Рост производительных сил в конце концов пробивает дебри тысячелетних традиций, окостеневших в религиозных предписа­ниях и обрядах, и делает возможным дальнейшее поступательное движение вперед. С зарождением индивидуального производства и частной собственности на средства производства начинает ме­няться и сознание людей, а вместе с ним и религиозная над­стройка.

5. Разложение первобытнообщинного строя. Возникновение частной собственности и эксплуатации человека человеком

На первых этапах существования первобытнообщинного строя производственные отношения, основанные на общественной соб­ственности на средства производства, открывали известный про­стор для развития производительных сил, двигали их вперед.

Но противоречие первобытного общества заключалось в том, что коллективный характер производства, господствовавший здесь, был результатом не обобществления средств производства, а сла­бости обособленной личности, ее крайне слабой вооруженности в борьбе с природой. Орудия труда были настолько грубы и при­митивны, что в условиях индивидуального производства, основан­ного на частной собственности на средства производства, они не могли обеспечить существование человека. Рост производитель­ных сил, совершавшийся под активным воздействием первобытно­ общинных производственных отношений, должен был на изве­стном этапе породить тенденцию к развитию частной собствен­ности на средства производства.

Решающую роль в этом процессе сыграло усовершенствование орудий труда. Возьмем для примера земледелие.

Возникшее еще на средней ступени варварства земледелие на первых порах велось при помощи мотыги и других примитивных орудий, которые допускали только применение коллективных ме­тодов обработки земли. С переходом на высшую ступень варвар­ства, когда появились металлические орудия и в качестве тягло­вой силы в земледелии начали применяться животные, методы эти коренным образом изменились. Обработка участка с помощью сохи, которую тянул вол, не требовала уже коллективного труда двух-трех десятков человек. Благодаря повышению производи­тельности труда земля стала давать больший урожай. Производи­тельные силы первобытного общества, в частности такой важный их элемент, как орудия труда, развились настолько, что стало возможным индивидуальное производство отдельной семьи. Это и было основной причиной установления частной собственности на средства производства.

С этого момента производственные отношения первобытного общества, имевшие в своей основе общественную собственность на средства производства, с их естественным разделением труда по полу и возрасту, с родовым устройством превратились из фактора, содействующего развитию производительных сил, в оковы этого развития. Дальнейший рост производительных сил требовал упразднения родового устройства первобытного общества, ограни­чивавшего рамки кооперации труда пределами рода, мешавшего расширению экономических связей между людьми.

Частная собственность на средства производства и эксплуа­тация человека человеком зарождаются еще на средней ступени варварства, когда возникают скотоводство и земледелие. Перво­начально частная собственность распространяется на орудия труда, оружие, украшения и на скот. Значительно позднее воз­никает частная собственность на землю. На первых порах это скорее обособленное владение, чем частная собственность в пол­ном смысле этого слова.

До появления земледелия и скотоводства имущество первобыт­ных людей состояло главным образом из одежды, домашней ут­вари, грубых украшений. Способы добывания пищи были различ­ные: сбор плодов и корней растений, охота, рыбная ловля. Существование первобытного человека было слабо обеспечено.

Переход к земледелию, и особенно к скотоводству, создал более надежный источник существования. Так, у пастушеских племен появились стада лошадей, ослов, рогатого скота, овец, коз и т. д. Благодаря обладанию стадами, которые требовали сравни­тельно небольшого ухода и быстро размножались, пастушеские племена имели возможность регулярно получать молочную и мясную пищу. Все прежние способы добычи средств существования отошли на задний план, уступив место скотоводству и земледе­лию.

Сначала все это богатство принадлежало роду. «Однако уже рано, — говорит Энгельс, — должна была развиться частная соб­ственность на стада. Трудно сказать, являлся ли в глазах автора так называемой Первой книги Моисея патриарх Авраам вла­дельцем своих стад в силу собственного права как глава семейной общины или же в силу своего положения фактически наслед­ственного старейшины рода. Несомненно лишь то, что мы не должны представлять его себе собственником в современном смысле этого слова. И несомненно, далее, что на пороге достовер­ной истории мы уже всюду находим стада как обособленную соб­ственность глав семей совершенно так же, как и произведения искусства варварской эпохи, металлическую утварь, предметы роскоши и, наконец, людской скот — рабов»[29].

Таким образом, зародышем частной собственности явилось обо­собленное владение главы семейства различными предметами до­машнего обихода и роскоши, а также скотом и рабами.

Громадную роль в развитии частной собственности и эксплуа­тации человека человеком сыграли общественное разделение труда и обмен, явившиеся в свою очередь выражением роста производительных сил.

Переход к скотоводству и земледелию породил первое крупное общественное разделение труда — между пастушескими и земле­дельческими племенами. Уже земледелие сильно повысило произ­водительность труда. Еще в большей степени это относится к ско­товодству.

Излишек молочных и мясных продуктов пастушеские племена начали обменивать на земледельческие продукты, производив­шиеся племенами, занимавшимися по преимуществу земледелием. Первоначально обмен производился между племенами при посред­стве старейшин, вождей. При этом вначале старейшины высту­пали только как представители своего племени. Впоследствии они стали присваивать себе право собственности на продукты, идущие на продажу, или же облагали их пошлиной в свою пользу. Так в родовые общины начала проникать частная собственность. Прежде всего это относится к скотоводческим племенам. Стада из общей собственности всего племени начали переходить в собствен­ность старейшин.

Отзвуками подобных отношений являются многие обычаи, которые долгое время сохранялись в быту индейцев, малайцев и других народов.

Так, у индейцев Чили был такой порядок торговли. Торговцы, чтобы получить разрешение на торговлю, должны были обра­титься к старейшине селения и сделать ему подарки. После этого старейшина ударом в барабан созывал индейцев к своему дому, и начиналась торговля. Индейцы выбирали необходимые им вещи: топоры, ножи, зеркала и т. д., договаривались о цене и уносили вещи к себе. Перед окончанием торговли старейшина при помощи барабана извещал о том, что индейцы должны произвести рас­плату за купленные вещи.

У малайцев продажу слоновой кости, камфары, золота и пр. некоторые старейшины разрешали только после уплаты пошлины в их пользу.

Обмен первоначально носил характер непосредственного об­мена одного продукта на другой — без посредства денег.

Дальнейшее развитие обмена привело к тому, что из многих товаров начали выделяться отдельные товары, выступавшие в роли денег. Так, у многих народов роль денег выполнял скот как наи­более распространенный товар.

Рост меновых отношений ускорил развитие частной собствен­ности и разложение родовой общины. Род распадается на ряд больших семейств, которые обособляются и начинают самостоя­тельно заниматься добыванием средств существования.

Глубокие сдвиги, происшедшие в экономике первобытного общества, повлекли за собой соответствующие изменения в об­ласти семейных отношений.

По мере развития скотоводства и земледелия и перехода к ме­таллическим орудиям роль домашнего хозяйства, которым зани­малась женщина, все более снижалась, а роль мужчины в хозяй­стве чрезвычайно возрастала. В результате материнское право было ниспровергнуто. Это «было, — по выражению Энгельса, — всемирно-историческим поражением женского пола».

Возникла патриархальная семья, которая означает организа­цию «…известного числа лиц, свободных и несвободных, в семью, подчиненную отцовской власти главы семьи»[30]. Патриархальная семья включает в свой состав несколько поколений, происшедших от общего прародителя. Они ведут общее хозяйство, живут одним двором, питаются и одеваются из общих запасов.

Первоначально частная собственность на средства производ­ства и предметы потребления возникает в форме собственности на них отдельных семей.

Совокупность отдельных самостоятельных семей образовывала сельскую общину, в основе которой лежали уже не родовые отно­шения, а хозяйственные и территориальные.

Сельская община по своей природе двойственна. С одной сто­роны, в ней сохранились остатки общественной собственности, главным образом в виде общей собственности на землю. Луга, леса, выгоны для скота находились в общем пользовании. Пахот­ная земля хотя и была поделена между отдельными семьями, однако не являлась частной собственностью этих семей, а находи­лась в их временном пользовании и периодически подвергалась переделам. С другой стороны, каждая семья в сельской общине вела свое частное, индивидуальное хозяйство на основе частной собственности на средства производства. Усадебная земля, дом, надворные постройки, сельскохозяйственный инвентарь, скот — все это находилось в частной собственности семьи. Таким образом, здесь налицо уже индивидуальное производство и соответствую­щее ему частное присвоение. Эта двойственность — сочетание об­щественной собственности с растущим господством индивидуаль­ного производства и частной собственности — вела к разложению общины. Частная собственность породила имущественное нера­венство. Одни семьи богатели, другие разорялись. Земля также постепенно начала переходить в частную собственность.

К этому же периоду относится и возникновение рабства. Пер­вобытным людям, стоявшим на стадии дикости и низшей ступени варварства, раб не мог принести пользы, так как труд был на­столько малопроизводителен, что не создавал еще заметного из­бытка над расходами по содержанию раба. С переходом к ското­водству и земледелию положение в корне изменилось. Труд чело­века стал давать прибавочный продукт. Возник спрос на рабочую силу, «…в особенности, — как говорит Энгельс, — после того как стада окончательно перешли во владение семей… Семья увели­чивалась не так быстро, как скот. Для надзора за скотом требо­валось теперь больше людей; для этой цели можно было восполь­зоваться взятым в плен врагом, который к тому же мог так же легко размножаться, как и скот»[31].

В результате более богатые семьи и стали превращать в рабов сначала военнопленных, а позднее и собственных сородичей-бедняков. Общество впервые разделилось на два класса: эксплуатато­ров и эксплуатируемых, рабовладельцев и рабов. Человечество вступило в новую длительную эпоху своего существования — эпоху классовых антагонистических формаций.

6. Критика антинаучных взглядов на первобытное общество. Фашистская фальсификация истории первобытнообщинного строя

Первобытнообщинный строй, существовавший у всех народов, является первой социально-экономической формацией, необходи­мой и неизбежной ступенью в развитии общества. Этот строй представляет собой исходный пункт всего дальнейшего развития человечества. Первобытнообщинному строю человечество обязано своими первыми открытиями и изобретениями, благодаря кото­рым человек смог выделиться из животного царства. Только общий, коллективный труд, базировавшийся на общественной собственности на средства производства, помог человеческому обществу пройти тянувшийся десятки тысячелетий приготовительный класс обучения борьбе с природой и подняться на более высокую ступень общественного развития.

Но буржуазная ограниченность и классовые интересы застав­ляют многих ученых с тупым упорством отрицать существование на заре человеческой истории общественной собственности на средства производства и на продукты труда.

Так, Липперт, опираясь на отзывы невежественных миссионе­ров, утверждает, что у дикарей, в частности у индейцев, ленивые используют результаты трудов прилежных, старшее поколение не заботится о поддержании жизни младшего. Липперт утвер­ждает, что, так только человек добывает орудие груда, тотчас же возникает и частная собственность на это орудие.

Немецкий буржуазный экономист Л. Бюхер рассматривает всю длиннейшую историю развития общества до эпохи низшего зем­леделия как период индивидуальных поисков пищи, когда отсут­ствовала хозяйственная деятельность и человек существовал не работая. Замкнутое хозяйство, по Бюхеру, начинается лишь с пе­реходом к оседлости и высшему земледелию, т. е. с периода раз­ложения первобытнообщинного строя.

Утверждение Липперта о лености первобытного человека, точно так же, как и утверждение Бюхера о том, что первобытные люди не занимались хозяйственной деятельностью и существовали не работая, является совершенной нелепостью.

Ленин, критикуя Булгакова, защищавшего аналогичную точку зрения, писал: «Что первобытный человек получал необходимое, как свободный подарок природы, — это глупая побасенка, за ко­торую г. Булгакова могут освистать даже начинающие студенты. Никакого золотого века позади нас не было, и первобытный чело­век был совершенно подавлен трудностью существования, труд­ностью борьбы с природой»[32].

С другой стороны, факт существования в древности обществен­ной собственности на землю был открыт у всех народов, в самых разнообразных странах и частях света: в Ирландии, России, Аме­рике, Индии и т. д.

Эта всеобщность распространения остатков первобытно-общин­ных отношений убедительно свидетельствует о том, что некогда через стадию первобытнообщинного строя прошли все пароды.

Наряду с теориями, отрицающими существование первобытно­общинных отношений на заре человеческой истории, в литера­туре о первобытном обществе встречаются попытки идеализации первобытнообщинного строя. Так, некоторые не в меру усердные поклонники первобытнообщинного строя готовы изображать его как планомерно организованный коммунистический строй.

Первобытные люди, как справедливо отмечает Энгельс, в исто­рию вступают «…еще как полуживотные, еще дикие, беспомощ­ные перед силами природы, не осознавшие еще своих собственных сил; поэтому они были бедны, как животные, и ненамного выше их по своей производительности»[33]. Разумеется, ни о каком пла­новом хозяйстве при этих условиях говорить не приходится. Кол­лективный труд и уравнительное распределение базировались здесь на крайне слабой вооруженности первобытного человека в борьбе с окружающей природой.

Факт существования общественной собственности на средства производства в первобытном обществе в свое время являлся, бес­спорно, весьма убедительным доводом, опровергающим измышле­ния буржуазных ученых о вечном существовании частной соб­ственности на средства производства. Не потерял своего значения он и теперь. Но в современных условиях гораздо более убедитель­ным доводом против измышлений буржуазных ученых о вечности частной собственности является факт существования страны со­циализма, уничтожившей частную собственность на средства производства и утвердившей господство социалистической собст­венности.

Враги социализма пытаются представить социалистическую собственность на средства производства как шаг назад по сравне­нию с частной собственностью. Поэтому весьма важно вскрыть глубочайшее различие между общественной собственностью на средства производства в первобытном обществе и социалистиче­ской собственностью, составляющей экономическую основу социа­листического способа производства, осуществленного в СССР.

Попытки модернизации первобытнообщинного строя, перене­сения на него черт современного коммунизма являются грубейшей ошибкой, насилием над исторической действительностью.

Первобытнообщинный строй был порожден крайне низким уровнем производительных сил, рабской зависимостью человека от стихийных сил природы. Социализм строится на основе высших достижений науки и техники и открывает исключительные воз­можности расцвета производительных сил.

Первобытнообщинный строй характеризовался бедностью и нищетой, крайним недостатком в предметах потребления. Социа­лизм несет человечеству изобилие предметов потребления, колос­сальный подъем материального и культурного уровня трудящихся и на место принципа уравнительности ставит принцип «от ка­ждого по способностям, каждому по труду».

Первобытнообщинный строй не знал еще эксплуатации чело­века человеком, но в то же время первобытный человек был рабом природы, борьба с которой поглощала все его время и силы. Социализм означает полное освобождение личности как от оков эксплуатации, так и от оков рабской зависимости от природы, обеспечивает всестороннее развитие всех ее способностей.

Фашистские мракобесы откровенно ставят историю на службу своей империалистической агрессии. Их экскурсы в область истории должны «доказать» право фа­шизма на завоевание всего земного шара.

Главным обоснованием фашистской агрессии служит расовая теория.

Фашисты стараются доказать, что общественная собственность на землю имела место лишь у низших, неполноценных рас, что древние германцы никогда не знали общественной собственности на землю, искони у них будто бы процветала частная собствен­ность.

Это утверждение фашистских фальсификаторов является чи­стейшим вымыслом, находящимся в вопиющем противоречии с историческими фактами. Описание хозяйственного и обществен­ного быта германцев мы находим у Юлия Цезаря и Тацита. Оба они единодушно отмечают наличие общественной собственности на землю у древних германцев.

Археологические данные также подтверждают существование у древних германцев общинного строя. При раскопке древнегер­манских поселений обнаружены большие дома, свидетельствую­щие о ведении древними германцами общего домашнего хозяй­ства, общие навесы для скота, который находился на коллектив­ном содержании, общинные хлебные печи и т. д.

Однако фашисты не ограничиваются фальсификацией истории древних германцев. Они открыто выдвигают лозунг возврата назад, к варварству.

Так, Шпенглер утверждает, что первобытное варварство, скры­тое в течение столетий, теперь вновь пробуждается. Созидателем новой человеческой культуры является новый германский чело­век — хищный зверь.

Гитлер, по свидетельству Раушнинга, заявил, что «всеобщее образование это яд». Гитлер убеждал немцев в том, что они «вправе» уничтожать миллионы людей, ибо в прошлые времена за победителями признавали полное право истреблять племена и целые народы.

Вся пропаганда фашистов, вся их лженаука будили в герман­ском народе хищного жестокого зверя, чтобы он мог со спокойной совестью насиловать женщин, убивать стариков и детей, подвер­гать нечеловеческим пыткам раненых и пленных. Таков смысл фашистской проповеди возврата человечества к временам перво­бытного варварства.

[1] К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 490—491.
[2] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 486.
[3] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 487.
[4] Там же.
[5] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 490.
[6] Там же. стр. 488—489.
[7] Там же, стр. 491.
[8] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 190—191.
[9] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 490—491.
[10] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 30.
[11] Там же.
[12] Н. И. 3ибер. Очерки первобытной экономической культуры. Соцэкгиз, 1937, стр. 34.
[13] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 159.
[14] «Вопросы истории доклассового общества». М., Изд-во ЛН СССР, 1936. стр. 250.
[15] Мустьерская культура (по названию грота на р. Везере во Франции) — последний этан нижнего палеолита — иногда относится к среднему палеолиту.
В технике выделки кремневых орудий характерно употребление больших треугольных пластин, из которых выделывались большие скребла и остроконечники для обработки шкур, дерева и т. п. — К. О.
[16] П. П. Ефименко. Дородовое общество. Соцэкгиз, 1934, стр. 186.
[17] Н. И. 3ибер. Очерки первобытной экономической культуры, стр. 120.
[18] Л. Морган. Дома и домашняя жизнь американских туземцев. Л., 1934, стр. 42.
[19] «Вопросы истории доклассового общества». М., Изд-во АН СССР, 1936, стр. 225.
[20] Н. И. 3ибер. Очерки первобытной экономической культуры, стр. 161.
[21] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 496.
[22] К. Маркой Ф. Энгельс.  Сочинения, т. 3, стр. 26—27.
[23] К. Маркс и Ф. Энгельс.  Сочинения, т. 23, стр. 337.
[24] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 25—26.
[25] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 646.
[26] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 53.
[27] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 99.
[28] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 328.
[29] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 57—58.
[30] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 61.
[31] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 58.
[32] В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 103.
[33] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 183.

Источник: «Избранные произведения в 2-х т.», т.1. «Политическая экономия досоциалистических формаций», Издательство «Наука», М., 1972 г., стр. 146-173