О Версальском договоре

Уже лет 30 буржуазная историография всячески искажает роль и место Версальского договора в истории первой мировой войны. Одни учёные лакеи захлёбываются от восторга и называют Версаль «высшим проявлением государственной мудрости Запада, обеспечившим длительный мир». Другие, по преимуществу немецкие неофашисты, считают Парижскую конференцию «пощёчиной Германии, унижением её национального духа, бандитским избиением несчастных немцев» и т.п. Эти последние откровенно радуются, что в 1940 году Гитлер принимал капитуляцию Франции — старого обидчика Германии в том же вагоне в Компьентском лесу, в котором 21 года назад немцы подписали свою капитуляцию перед малой Антантой.

Но и те, и другие не говорят главного. Того, что по существу Версальский договор был договором крупнейших империалистов о новом разделе мира в результате развязанной ими мировой войны. Банда международных преступников и убийц собралась в Париже для того, чтобы постараться вырвать друг у друга куски пожирнее для своей национальной буржуазии. Такова была задача политиков на этой конференции. Негодование современных немецких неофашистов на самом деле объясняется тем, что вместо грабежа чужих стран и захвата новых рынков германские империалисты потерпели крах и сами были ощипаны победителями. В этом – причины двойственного взгляда буржуазной исторической «науки» на Версаль. Ясно, что с такой «наукой» нам не по пути.

Чем же был Версальский договор на самом деле? Давайте разберёмся.

Итак, война закончилась. Наряду с установлением нового баланса сил в капитали­стическом мире она породила и всеобщий кризис капитализма. В России Великая Октябрьская социалистиче­ская революция привела к установлению в стране принципиально нового государственного устройства — пролетарской диктатуры. Одновременно с социалистической революцией в России революционный кризис охва­тил ряд других стран Европы, в том числе и страны-победительницы — Францию, Италию, Англию, вызвал нарастание освободительного дви­жения в зависимых и колониальных странах — Китае, Корее, Индии и  Персии. Мир раскололся на лагерь революции и лагерь контрреволю­ционной буржуазии.

Германский империализм был на время нейтрализован заключением Брест­ского мира. Вместе с тем Германия в тот момент не сумела использовать создававше­гося для нее выгодного положения на западе. Ленин писал: «…Если бы во время брестских переговоров Германия оказалась бы сколько-нибудь способ­ной воздерживаться от авантюр, она… могла бы завоевать себе, несо­мненно, выгодное положение на западе»[1].

Но германский империализм был разгромлен Антантой. Гегемоном в капиталистическом мире ста­новится англо-франко-американский империализм, бросивший все свои силы на подавление революции в мире, в первую очередь в Советской России, которая была способна стать таким запалом, который мог взорвать весь капиталистический мир.

В такой международной обстановке в январе 1919 г. на Парижскую кон­ференцию собрались пред­ставители стран, вышедших из войны победителями. Эта конференция, более известная под обобщающим названием «Версаль», должна была разработать условия империалистиче­ского мира, а по существу стать штабом мировой контрреволюции.

Действующие лица

Устанавливая систему послевоенных отношений, страны-победитель­ницы вели между собой ожесточенную борьбу за германские колонии, за турецкие владения, за гегемонию в Европе, за такой передел мира, из которого каждый бы извлек для себя наибольшие выгоды.

Англичане прибыли на конференцию с программой, которая заклю­чалась в том, чтобы закрепить «статус кво», так как Германия как мор­ская держава выбыла из строя и колонии Германии находились в британ­ских руках. Вопрос о Месопотамии, Аравии и Палестине как о будущей добыче Англии также был предрешен ходом военных действий и реше­ниями соответствующих конференций Антанты.

Что касается замыслов Великобритании, касающихся борьбы с притязаниями США на мировое господство и противодействия чрезмерному усилению Франции на европейском континенте, то тут главный защитник британского империализма Ллойд Джордж был достаточно гибким политиком, чтобы в каждом во­просе занять, смотря по ситуации, наиболее выгодную позицию.

Жерт­вой «дипломатического совершенства» этого, по выражению Ленина, «первоклассного деляги» оказался Вильсон, президент Соединенных Штатов Америки. Он слабо ориентировался в европейских делах. Однако когда дело касалось реализации основных задач амери­канского империализма, толкнувших США на вступление в войну на сто­роне Антанты, то Вильсон не шел ни на какие уступки. К концу войны, как известно, роль мирового банкира от Великобритании перешла к США. Европа задолжала США около 10 млрд. долларов, а активное сальдо их внешней торговли за время войны превысило 15 млрд. долларов.

Другой стороной основного задания американского империализма, с которым Вильсон прибыл в Европу, было уничтожение Советской вла­сти. Самим фактом своего существования Советская Россия разрушала планы мирового господства американского империализма. В этом направ­лении Вильсон действовал упорно еще в период подготовки Версаля, активно поддерживая любую антисоветскую акцию, лелея «польского ублюдка» (так Польшу называли немцы в то время) и прикрывая свою линию на расчленение Советской России лживыми демагогическими фразами для одурачивания своих рабочих масс, сочувствующих первому пролетарскому государству.

Представителем французской буржуазии на конференции был Ж. Кле­мансо, премьер-министр и военный министр Франции. Этот человек жил идеей окончательного реванша, надеждами смести с лица земли Германию. В своих выступлениях Клемансо постоянно возвращался к дням Франк­фуртского мира, который он в свое время отказался признать. Свою про­грамму в отношении Германии французская буржуазия не сумела выпол­нить, так как натолкнулась на противодействие Англии.

Италия добивалась выполнения обещаний, данных ей в секретных договорах. Кроме того, союзники намеревались «возложить заботу о Кавказе на итальянские войска»[2]. Но после разгрома у Капоретто англи­чане, французы и американцы обращались с Италией, как с оккупиро­ванной страной, и относились к ее представителям примерно так, как к вождям подмандатных территорий. На конференции Рим был пред­ставлен премьер-министром Орландо и министром иностранных дел Со­нино. Барон Сонино пытался защищать позиции империалистической Италии и отличался особой категоричностью в своих предложениях по развертыванию интервенции против Советской России.

Общее число делегатов на конференции составляло 1037 человек, из них полномочных представителей было 70. Одновременно в Париж хлынули толпы разных неофициальных представителей стран, не приглашенных на конференцию. Среди участников и гостей конференции были социали­сты и профсоюзные реформистские деятели. Примечательно, что один из лидеров Второго Интернационала Вандервельде под­писал Версальский договор в качестве бельгийского премьера.

12 января конференция начала свою работу со встречи представите­лей США, Англии, Франции, Италии и их министров иностранных дел. На этом «совете десяти» министр Бертело доложил регламент конфе­ренции. Пленарным заседанием 18 января регламент был принят, и вели­кие державы формально закрепили за собой право решать все вопросы, поскольку только они участвовали как державы «первой категории» во всех заседаниях конференции. За 5 с половиной месяцев работы конференции со­стоялось 7 пленарных заседаний, которые были чистейшей буффонадой, снисходительной данью общественному мнению.

Конечной целью Франции на Парижской конференции, по мнению Клемансо, являлось достижение такого положения, при кото­ром «против французской державы стояла бы Германия 1870 г.» Это означало, что французский империализм добивался расчленения Германии на Рейнскую респу­блику, отдельное Баварское государство и Кенигсбергскую республику, и превращения ее таким способом в вассальные государства.

Среди французской буржуа­зии наметилось несколько течений, из которых крайнее аннексионистское возглавлялось президентом республики Пуанкаре. Программой этой группы являлось:

• — создание подчиненного Франции прирейнского государ­ства;
• — река Рейн как стратегическая граница;

— отсрочка демобилизации французской армии и но­вый поход против Германии с целью ее окончательного уничтожения как государства.

Хищники за работой

Сторонник Пуанкаре Ганното в докладе Фошу и Пишону от 11 ноября 1918 г. выдвигал следующие условия приемлемого для Франции мира: «Возвра­тить Германию к естественному для неё состоянию федеративного устройства. Свести Пруссию к первоначальным её границам и образовать в Германии и Австрии определенное количество отдельных государств, с населением в 10—20 миллионов в каждом. Отделить от Германии Эльзас-Лотарингию, левый берег Рейна и территории Ганновера, Шлез­вига, Польши»[3]. (Примерно тот же способ подчинения империалисты применили и в отношении СССР, разделив его на 15 частей.)

Особое вожделение французского империализма вызывали угольно-­металлургические районы Германии — Рур и Рейнская область. Группе крупнейших монополистов не только Клемансо, но и маршал Фош, который был ближе к Пуанкаре, чем к Клемансо, казался уме­ренным и «либералом». Вопросу о разоружении Германии группа во главе с Фошем при­давала мало значения. Она подчеркивала, что ничто не сможет помешать Германии вновь вооружиться, если ей оставить промышленные районы и не создать надежную французскую страте­гическую границу на Рейне. Только захват промышленных и сырьевых центров Германии и «бетонная граница» могут гарантировать безопасность Франции.

Англия и США, несмотря на угрозы Клемансо покинуть конферен­цию, не пошли на такое усиление Франции. 12 марта «совет четырех» отказал французам в границе по Рейну, предложив взамен этого англо-американские гарантии восточной французской границы и демилитари­зацию левого берега Рейна, а также правого — на полосе в 50 км (это статьи 42 — 44 Версальского договора). Договор об англо-американских гарантиях был подписан 28 июля 1919 года, однако дальше подписания дело не пошло, так как сенат США отказался его ратифицировать.

Разногласия по вопросу о «француз­ской безопасности», а также о Сааре, Данциге, Верхней Силезии и репа­рациях достигли большой остроты. Английское правительство возра­жало против чрезмерного ослабления Германии за счет создания фран­цузской «системы безопасности». «Я самым категорическим образом про­тестую, — писал Ллойд Джордж 25 марта Клемансо и Вильсону, — против отторжения от Германии территории с чисто немецким населением в бо­лее широких пределах, чем это диктуется необходимостью. Я вижу главную причину, могущую вызвать в будущем войну, в том, что немец­кая нация, несомненно сознающая себя одной из самых сильных и могу­щественных рас в мире, будет окружена кольцом малых государств, объединивших народы, до сих пор не доказавшие своей способности к самоуправлению… Я настаиваю на том, чтобы репарационными плате­жами было отягчено только то поколение, которое участвовало в войне. Революция только разгорается. Вся Европа насыщена духом революции. Весь современный строй с его политическим, социальным, экономиче­ским укладом… больше не удовлетворяет массы. Величайшая опасность современного положения заключается… в том, что Германия может скло­ниться на сторону большевизма…»[4].

По вопросу о Саарской области французы выторговали себе право собственности на угольные копи. Сама область по настоянию «первоклассного деляги» была передана в ведение Лиги Наций на 15 лет, после чего судьба государственной принадлежности Саарской области должна была решаться путем плебисцита. Верхняя Силезия в целом была первона­чально отторгнута от Германии и передана полякам — так это и было зафиксировано по настоянию Вильсона и Клемансо в проекте Версальского договора, переданного 7 мая 1919 г. для изучения германской делегации.

2 июня, уже после вручения немцам этого проекта, Ллойд Джордж в «совете четы­рех» настаивал на пересмотре этого вопроса и решении его путем плебисцита. После продолжительной дискуссии на ряде заседаний «совет четырех» принял решение о проведении плебисцита в Верхней Силезии при условии введения туда английских оккупационных войск. Несмотря на то, что плебисцит, состоявшийся 20 марта 1921 г., дал громадный перевес голосов в пользу Германии (707393 голосов против 479365), основные промышленные районы Верхней Силезии были отданы Польше. Так решила Антанта.

Ллойд Джордж сообщил, что немцы не пойдут на подписание мира в случае прямой отдачи Данцига полякам. Дело в том, что накануне в комиссию по перемирию поступило заявление германских представителей об отказе от­дать Данциг, а также предложение отдать взамен Данцига Штеттин, Кенигсберг, Мемель или Либаву[5], на выбор. Но Вильсон и Клемансо не уступали.

4-5 апреля Вильсон опо­вестил о своем намерении покинуть конференцию. Но, в конце концов, Виль­сон и Ллойд Джордж сошлись на компромиссе об образовании «воль­ного города» Данцига. Вот такая шла торговля городами, районами, областями, в общем, судьбами сотен тысяч людей. Самих людей никто не спрашивал, как не спрашивали их, когда делили СССР, Югославию, а сейчас пытаются разделить Украину, Сирию и др.

Эльзас-Лотарингия в виде «морального обязательства загладить ущерб, нанесенный Германией в 1871 г.» (статьи 51—79 Версальского до­говора), была возвращена Франции без всякого голосования внутри её. Большая часть Познанской и Западно-прусской провинции отошла к Польше. Мемельская область была передана в ведение союзных и ассоциированных держав.

В зависимость от результатов плебисцита были поставлены районы:

— в Шлезвиг-Голштинии (к северу от линии Фленсбург до острова Фера на юге), перешедшие к Дании;

— в южной части Восточной Пруссии (остались за Германией);

— в прирейнских округах Эйпен и Мальмеди (пере­шли к Бельгии).

В общем и целом Германия теряла 13,44% своей основной тер­ритории и 9,5% населения. Кроме того, у неё отнимались все колонии (статьи 119—127 Версальского договора). Польский коридор разрезал германскую терри­торию и приближал польскую границу на 180 км к Берлину. Прирейнский район по левому, а затем и по правому берегу Рейна был оккупирован войсками Антанты на 15 лет (статьи 128—132 Версальского договора). Причём правый берег был оккупирован англо-французскими войсками не сразу, а только в 1923 г. Это обстоятельство дополнительно «насыпало много соли на заживающие немецкие раны» и в известной степени способствовало в дальнейшем росту популярности нацистов.

Подведём промежуточные итоги.

Экономические условия, выработанные на Парижской конференции, преследовали цель — разрушить германскую внешнюю торговлю, оттес­нить Германию от участия на мировом рынке, уничтожить ее промышленность, расстроить транспорт и довести до голодного уровня обеспе­ченность страны продовольствием. Германию планировали превратить в колонию Англии, Франции и США в центре Европы.

В военном отношении Германия лишилась права иметь армию более 100000 человек. Ей были запрещены военная авиация, подводный флот и тяже­лая артиллерия. Германские укрепления на западе были срыты. Германии было запрещено воссоединение с Австрией (статья 80 Версальского договора). Как государство Германия фактически потеряла свой суверенитет. Ленин заметил по этому поводу, что «…Вер­сальский мир является в сто раз больше грабительским, чем Брестский… И… является величайшим ударом, который только могли нанести себе капиталисты и империалисты… победивших стран»[6].

Польша

Вопрос о Польше постоянно переплетался с проблемой борьбы против Советской России и одновременно против Германии. Еще до начала Парижской конференции между поляками и американцами установилась интенсивная связь. Вопрос о «сильной Польше» был решен в переговорах Бальфура с Хаузом и Вильсоном. В 1917 г. польские пред­ставители Дмовский и Падеревский были у Хауза и Вильсона в США.

12 января, в день первого заседания «совета десяти», Падеревский обратился через Хауза к Вильсону с просьбой о срочной помощи. Он заявил: «Большевистские армии заняли Вильно. Города Гродно и Белосток находятся под непосредственной угрозой. В несколько дней занятие этой части Польши станет совершившимся фактом. Польша не может сама защищаться. Мы не имеем ни продовольствия, ни обмундирования, ни оружия, ни снаряжения… Если эта акция (помощи) будет замедлена — вся наша цивилизация перестанет существовать»[7]. В письме к Вильсону от 21 января Хауз настаивал на скорейшем выполнении союзниками всех требований Польши.

Французское правительство считало Польшу основным звеном своей политической системы на востоке Европы, барьером против большевизма и одновременно «буфером» между Советской Россией и Германией. Англия была против удовлетворения польских требований, чрезмерно обессиливавших Германию, которую она уже тогда рассчитывала использовать против Советской России. На этом пути Польша могла явиться помехой. Позиция Соединенных Штатов, которая, с некоторыми оговорками, совпадала с французской, в основном и решила вопрос о Польше.

28 февраля делегат Польши Дмовский передал Камбону меморандум по западной, а 3 марта — по восточной границе Польши. На западной границе к Польше должна была отойти провинция Познань в границах 1771 г., от Померании — округа Лауенбург и Бутоу, а от округа Столп — вся территория восточнее этого города вплоть до моря.

Восточная граница Польши намечалась в пределах 1771 г., за исключением Киевской, Могилевской и Витебской губерний, от которых Дмовский «отказался, хотя и с сожалением, ввиду того, что они находились в состоянии полной анархии»[8]. В марте правительственная польская комиссия передала меморандум «Questions relatives aux territoires polonaise sous la domination prussienne». Здесь особое внимание уделялось Данцигу, который якобы с 997 г. является польским городом. (Как всегда, традиционная ссылка буржуазии на дремучую историю, которая нередко просто выдумывается.)

Большую роль в установлении Польского коридора играл Вильсон. 19 марта председатель комиссии по польским делам Камбон в согласии с Вильсоном доложил «совету четырех» проект передачи Польше немецких округов, расположенных на правом берегу Вислы, — Штум, Розенберг, часть Мариенвердера и Мариенбург. Ллойд Джордж против этого возражал и настоял на плебисците: «Предложение польской комиссии, чтобы мы передали 2 миллиона 100 тысяч немцев во власть народа, который за всё время своей истории не показал, что умеет вести свою государственную жизнь, рано или поздно приведет к новой войне на Востоке Европы»[9]. Восточные границы Польши так и не были установлены на Версальской конференции. Руководители Антанты исходили при этом из соображения «о близкой гибели большевиков».

В. И. Ленин в 1920 году со свойственной ему проницательностью так оценил роль Польши в системе Версаля: «…оказалось, что Польша слишком тесно связана со всей системой международного империализма… Из Польши Версальский мир создал государство-буфер, который должен был оградить Германию от столкновения с советским коммунизмом и который Антанта рассматривает как орудие против большевиков… Вот почему, когда разгорелась война с Польшей, от которой мы так хотели избавиться ценой хотя бы больших уступок, эта война с Польшей оказалась более непосредственной войной против Антанты, чем предыдущие войны… разрушая польскую армию, мы разрушаем тот Версальский мир, на котором держится вся система теперешних международных отношений»[10].

14 пунктов

Вильсон еще в январе 1918 г. выступил со своими пресловутыми 14 пунктами. Содержание их имело целью сгладить впечатление, произведенное на общественное мнение «большевистской пропагандой», которая выразилась в опубликовании советским правительством тайных англо-франко-американских договоров. Также было необходимо поднять «энтузиазм рабочих кругов Великобритании и Франции» и изолировать Советскую Россию от Германии.

Позднее на конференции союзников в Париже осенью 1918 г. Вильсон (через полковника Хауза) выдвинул свою программу расчленения Советской России.

«Под русской территорией, — писал Вильсон, —  вовсе не подразумевается вся бывшая Российская Империя — отпадают Польша, Финляндия, Литва, Латвия и… Украина»[11]. Что касается Великороссии и Сибири, «то мирная конференция может потребовать создания правительства, достаточно правомочного, чтобы говорить от имени этих территорий». Кавказ, — говорит далее Вильсон, — «следует рассматривать как часть проблемы Турецкой империи»[12]. Позаботился Вильсон и о советской Средней Азии. «Что касается магометанской России — короче Центральной Азии, то было бы хорошо, если бы какая-нибудь великая держава получила мандат на неё в качестве протектора»[13].

Знаменательно, что этот беспримерный документ, содержащий программу расчленения России, является официальным ком­ментарием к 14 пунктам Вильсона.

Американо-англо-французский империализм выработал общий план интервенции, который вырисовывался в следующих чертах:

1. С востока — удар из Владивостока (через Владивосток происходит снабжение Колчака) на Сибирь вместе с японцами;
2. На севере — оккупация Мурманска и Архангельска с последующим движением вместе с чехо-словаками на Москву;
3. На юге — английские войска вместе с итальянцами занимают Закавказье, чтобы сомкнуть направление Багдад-Архангельск; с Кавказа линия интервенции ответвляется на Среднюю Азию: Батум-Баку, Красноводск-Мерв.

«Зоны влияния» на юге России распределялись согласно англо-французской конвенции от 23 декабря 1917 г. так:

• Бессарабия, Украина, Крым — французская зона;
• Северный Кавказ, Закавказье, Армения, Грузия, Курдистан — английская зона[14]. Кроме того, в английскую «сферу» входили север России и Прибалтика. Таким образом, англичане претендовали на русский лес и нефть, а к Франции должны были отойти донецкий уголь и южно-русская металлургия, т. е. те отрасли русской промышленности, где преобладал франко-бельгийский капитал. При этом германские войска удерживались бы в Прибалтийском крае и на Украине до прихода частей Антанты.

Польша нацеливалась на Киев и Смоленск, а маннергеймовская Финляндия и Эстония служили базами для наступления на Петроград.

На заседании британского имперского кабинета 5 ноября 1918 г. обсуждался вопрос о развертывании операций в направлении левый берег Дона — Индия. Начальник британского генерального штаба подчеркнул важность этого направления для английского империализма: «От левого берега Дона до Индии — всё это область наших интересов, наш заповедник»[15].

13 ноября имперский кабинет подтвердил конвенцию с Францией от 23 декабря 1917 г. (конвенция Клемансо—Милнера) о совместной интервенции против советской власти и «зонах влияния».

30 ноября имперский кабинет дал инструкции военным представителям в Мурманске и Архангельске о продолжении оккупации и действиях оккупационных частей в Сибири, о занятии пятью британскими бригадами железнодорожной линии Баку-Батум. На том же заседании были приняты меры к оказа­нию помощи Деникину через Новороссийск и снабжению прибалтийских государств военным снаряжением.

В верховном совете Антанты и британском кабинете обсуждался вопрос и о формах интервенции. Англичане и американцы через английского шпиона Локкарта и уполномоченного американского Красного Креста в России Робинса связались с Л. Троцким и имели в его лице прямого пособника по организации интервенции против Советской России. В марте 1918 г. начальник британского генерального штаба писал о заседании имперского кабинета, на котором Сметс и Бонар Лоу сошлись во мнениях по вопросу об интервенции в России с президентом Вильсоном, возлагая надежды на помощь Троцкого[16]. Это подтверждает в своих мемуарах и  полковник Хауз, который через начальника отдела Интеллиженс Сервис (английская разведка) в США Уайзмана и Робинса был в курсе  этого дела. Хауз пишет: «Троцкий высказал Рэймонду Робинсу… предложение, указывавшее на его желание помешать ратификации Брест-литовского договора»[17]. Английский шпион и диверсант Локкарт, который одно время был близок с Троцким, сообщил, что «…Троцкий фактически хочет «делового» соглашения с союзниками»[18]. Бальфур и Ллойд Джордж из сношений с Троцким делают вывод, что с его стороны может последовать «приглашение японцев на помощь».

Опираясь на Троцкого и его сообщников, англичане и американцы думали спровоцировать наступление немцев на Москву и Ленинград. «Если бы Троцкий призвал союзных интервентов, — пишет Уайзман Хаузу 1 мая 1918 г., — то германцы сочли бы это враждебным актом и, вероятно, заставили бы правительство покинуть Москву и Петроград. С потерей этих центров, как можно вполне предполагать, боль­шевистское влияние в России было бы полностью разрушено»[19].

11 марта 1918 г. фельдмаршал Г. Вильсон настаивал на принятии верховным советом Антанты мер для ускорения интервенции японцев в Сибири, которой «британский имперский кабинет и британские воен­ные авторитеты придают очень большое значение»[20]. Однако японцы, перед тем как выступить, хотели обеспечить тыл со стороны Китая и оформить свою договоренность с США.

16 и 19 мая 1918 г. между Японией и Китаем было заключено соглашение о совместных действиях армии и флота против Советской России. 4 августа 1918 г. были опубликованы ноты США и Японии о совместной интервенции японских и американских войск в Сибири. В японской ноте открыто говорилось, что японское правительство «следует желанию США». Причём оба эти документа полны фраз о «любви к русскому народу». Исходя, по-видимому, из тех же чувств «любви к русскому народу», США и Япония в январе 1919 г. заключили конвенцию относительно перехода транссибирской и восточно-китайской железных дорог в ведение «международного комитета».

31 декабря 1918 г. начальник британского генерального штаба Г. Вильсон потребовал срочной постановки всей «русской проблемы» на Парижской конференции. Он беспокоился недаром. По обе стороны Ла-Манша начались открытые проявления возмущения в войсковых частях и лагерях. В ряде пунктов организовались советы солдатских депутатов, в Лондоне произошло выступление отпускников. Вся французская армия была объята брожением, которое вылилось в ряд восстаний. В самом Париже и в Сенском округе разразилась всеобщая забастовка. Волнения перебросились в оккупационные части — в Архангельске, в Сибири, на юге России. Советская Россия, по выражению В. И. Ленина, отняла у Антанты ее солдат.

Попытки использовать германскую армию против Советской России нашли отражение в работах «совета десяти» и «совета четырех» (доклад Фоша от 12 января, нота союзников Германии об оставлении германских частей в Прибалтике от 23 апреля 1919 г. и т. д.).

Руководителям Антанты это мероприятие казалось, однако, слишком рискованным. Они учитывали, что Октябрьская революция в России оказала большое влияние на германский народ и солдат, и что германская армия вряд ли может служить слепым орудием в руках Антанты.

16 января в кабинете министра иностранных дел Франции Пишона Ллойд Джордж внес предложение о приглашении в Париж представителей всех правительств, находившихся на территории бывшей Российской империи.

Чем же было вызвано это предложение?

Оказывается, Ллойд Джордж убедился, наконец, что «большевики сейчас сильнее, чем когда либо… их влияние на народ усилилось»[21]. Поэтому он начал выражать сомнение в успешном исходе интервенции, а по поводу Деникина, Колчака и чехо-словаков Ллойд Джордж вообще заявил, что «…надеяться на них — это значит строить на песке».

Отсюда и вытекало его предложение созвать «these people» (этих людей, т.е. советских руководителей) в Париже. Вильсон согласился с доводами Ллойд Джорджа. В качестве предварительного условия для участия в конференции он предлагал потребовать от большевиков «очищения Польши и Литвы»[22]. Вильсон предложил собрать конференцию правительств, действующих на территории России, в Салониках или на Лемносе. Барон Сонино, министр иностранных дел Италии, категорически возражал против переговоров с большевиками и предложил организовать против них волонтерскую армию, а на конференцию пригласить лишь представителей антибольшевистских правительств[23]. Клемансо был также против приглашения советских представителей, но затем уступил воздействию Ллойд Джорджа и Вильсона. Японский делегат Макино присоединился к Ллойд Джорджу и Вильсону, отметив, что «условия к востоку от Байкала существенно изменились; обстоятельства, вызвавшие необходимость посылки частей в этот район, устранены»[24].

25 января было послано приглашение всем правительствам на территории бывшей Российской империи прибыть на конференцию на Принцевых островах. Однако конференция не состоялась, так как французы предложили белогвардейским правительствам продолжать военные действия и отказаться от посылки делегатов.

После этого американцы вместе с англичанами предприняли новую попытку урегулирования «русского вопроса». 18 февраля 1919 г. небезызвестный Вильям Буллит получил от статс-секретаря Ленсинга предписание отправиться в Россию «для изучения политических и экономических условий». Перед отъездом Буллиту были переданы инструкции английского правительства.

Предложения Вильсона и Ллойд Джорджа, переданные советскому правительству Буллитом, сводились к следующему: границы между правительствами, фактически образовавшимися на территории бывшей Российской империи, проходят по линиям фронтов, военные действия прекращаются, армии пропорционально демобилизуются, прекращается иностранная интервенция, блокада снимается. Эти предложения были приняты советским правительством как предварительная основа для переговоров.

По возвращении в Париж Буллит передал Вильсону и Ленсингу меморандум по вопросу о Советской России. По ознакомлении с меморандумом Ллойд Джордж поставил вопрос о посылке в Советскую Россию кого-нибудь, «кто был бы известен всему миру, как убежденный консерватор». Он остановился на маркизе Сольсбери. Затем Ллойд Джордж настаивал на том, чтобы Буллит опубликовал свой меморандум. Вильсон также собирался принять Буллита. Но затем положение резко меняется. Вильсон не принял Буллита. Ллойд Джордж в своей речи в парламенте отрицал причастность к переговорам с советским правительством.

В чем же заключалась причина этих «зигзагов»?

Когда Ллойд Джордж и Вильсон выступили в «совете десяти» с предложениями о переговорах с большевиками, у них, по собственному признанию, колебалась почва под ногами: революционное движение нарастало в тылу и войсковых частях, солдаты оккупационных армий отказывались воевать с Советской Россией. В Германии в этот момент волна революционных событий достигла наивысшей точки. Ко всему этому присоединялся еще один момент, толкнувший колебавшегося Ллойд Джорджа на его предложение. Это боязнь соглашения между Германией и Советской Россией, которое могло опрокинуть все расчеты Антанты.

Наконец, англичане и американцы думали выиграть время для укрепления своих позиций в занятых их войсками районах Советской России. Это было вызвано тем, что «союзные части в Одессе, Архангельске и Мурманске в силу плачевного их состояния гораздо более остро нуждались в перемирии, чем большевики»[25]. К тому же «совет десяти» надеялся спасти от разгрома одновременно поляков, Колчака и Деникина. Поэтому Ллойд Джордж и Вильсон, посылая Буллита в Россию, и поставили предварительным условием прекращение военных действий.

В Москве Буллит «…был принят тов. Чичериным, беседовал с ним и со мной и когда мы в несколько часов заключили предварительный договор о мире… А когда мы подписали договор, так и французский и английский министры сделали такого рода жест. …А в результате в этом самом номере я читаю полный текст договора с Буллитом по-французски, — и это напечатано во всех английских и американских газетах. В результате они сами себя выставили перед всем светом не то жуликами, не то мальчишками, — пусть выбирают… мы деловым образом самые тяжелые условия мира подписали и сказали: «Слишком дорога для нас цена крови наших рабочих и солдат; мы вам, как купцам, заплатим за мир… лишь бы сохранить жизнь рабочих и крестьян»[26], — так вспоминал о встречах с Буллитом Ленин. Антанта должна была дать ответ не позднее 10 апреля, но ответа не последовало.

К весне 1919 г. определилось положение и в Германии. К власти пришли не спартаковцы, а социал-демократы большинства с демократами и центром (Шейдеман — Носке — Эрцбергер). Опасность соглашения между Советской Россией и Германией в тех конкретных условиях для Антанты отпала.

С другой стороны, в апреле Колчак перешел в наступление и занял Бугульму. В мае начал наступать Деникин. Юденич перешел в первое наступление на Петроград. Красная Армия оставила Вильно. Мюнхен был занят войсками контрреволюции. Кроме того, лидер английских консерваторов Нортклифф, узнав о переговорах с Советской Россией, попытался сбросить кабинет Ллойд Джорджа, организовав обструкцию 370 членов парламента. Отсюда — второй «зигзаг».

Противодействие Франции переговорам с Советской Россией объяснялось ее опасением потерять царские долги и капиталы, вложенные в предприятия в России. Дело было в том, что англичане и американцы, взявшие в свои руки переговоры с советским правительством, даже получив соответствующие компенсации, зачли бы эти суммы в погашение  французских долгов перед Англией и США. Французские империалисты считали, что лишь реставрация монархической Российской империи в довоенных границах отвечает их интересам. В то же время Англия и США стремились к расчленению Советской России и созданию «мандатных территорий» на Кавказе, в Сибири и среднеазиатской части.

Одновременно с посылкой Буллита союзники интенсивно готовили новую интервенцию. На заседании «совета десяти» от 15 февраля Черчилль и Бальфур предложили создать специальный орган для проведения интервенции с помощью Финляндии, Польши и других лимитрофных государств, а также белогвардейцев. 26 мая «совет четырех» принял воззвание к Колчаку, а затем нотой от 12 июня заключил с ним соглашение за подписями Вильсона, Ллойд Джорджа, Клемансо и Сайонзи.

Ответ Колчака от 26 июня 1919 г. на это обращение Антанты считался «содержащим достаточную гарантию свободы и самоуправления русского народа и его соседей». Поэтому  «они (Антанта) готовы были предоставить Колчаку и его союзникам всю ту помощь, о которой говорилось в письме»[27]. Более того, Вильсон и К° предполагали пригласить Колчака на Парижскую конференцию 1919 г. в качестве «полномочного российского представителя». 19 мая дипломатическая цензура пропустила сообщение о признании союзниками правительства Колчака, но запретила говорить о том, что последний представит Россию в день подписания мирного договора[28].

«Совет четырех» за лето 1919 г., кроме всякой иной помощи, ввез во Владивосток (занятый японцами 6 апреля 1918 г.) для Колчака 100 000 тонн оружия и снаряжения, одновременно помогая Деникину через Дарданеллы и Черное море на Новороссийск. Англичане потратили на это около 100 миллионов фунтов, французы — до 40 миллионов фунтов стерлингов. Империалисты Соединенных Штатов тщательно маскировали свою помощь, осуществляя финансовую поддержку через Лондон и Париж. На малые страны (Швейцария, Голландия, Прибалтика) капиталисты США производили нажим, путем экономических репрессий побуждая их к занятию антисоветских позиций. Перед лицом этих непреложных фактов являются ложью утверждения буржуазных историков и политиков о том, что тогда «позиция Соединенных Штатов по отношению к русским и русской революции была иной, чем позиция Антанты»[29].

В результате активной деятельности Антанты к сентябрю 1919 г. Колчак еще держался в Сибири, Юденич, базируясь на Ревель, двигался на Петроград, Деникин в начале октября дошел до Тулы, устремляясь на Москву. Английский флот, блокировавший Финский залив, предпринимал попытки прорыва к Кронштадту.

Белофинские войска в мае вторглись в Советскую Россию. Антанта вела переговоры с Румынией относительно ее участия в интервенции.

Но всё это не дало ожидаемых результатов, потому что «между ними не было ни тени единства, потому что одна держава действовала против другой. Франции хотелось, чтобы Россия заплатила ей долги и была грозной силой против Германии. Англии хотелось дележа России, Англия пробовала захватить бакинскую нефть и заключить договор с окраинными государствами России»[30]. По поводу попыток англо-американцев использовать против Советской России малые окраинные государства Ленин писал: «мы отвоевали у Англии, Франции и Америки их рабочих и крестьян… отвоевали у них эти малые страны… Они осуществили по отношению к нам дружественный нейтралитет и тем самым пошли против всемирно-могущественной Антанты, ибо Антанта была хищником, который хотел их давить»[31].

Войска Антанты также отказались сражаться против Советской России. Страна диктатуры пролетариата победила.

Лига наций

Нa заседании «совета десяти» от 21 января, где обсуждался вопрос о Советской России и Польше, Вильсон выдвинул и проблему Лиги Наций.

Идея Лиги Наций отнюдь не американского происхождения. Она возникла одновременно в ряде европейских стран в процессе последних трех лет войны. Доклад лорда Сесиля, напечатанный ещё в 1916 г., представляет собою в черновом виде статьи 14 и 15 устава Лиги Наций. В 1917 г. над проектом устава работал комитет лорда Филлимора. Этот проект был послан американскому правительству.

В США полковник Хауз переработал проект Филлимора и 16 июня 1918 г. представил его Вильсону. Вильсон вычеркнул пункт о международном суде и вставил статью о вооруженных санкциях, фигурировавшую в проекте Сесиля. Биограф Вильсона Беккер пишет, что «практически ничего — ни одна идея в уставе Лиги Наций не принадлежала президенту»[32].

10 января 1919 г. американская делегация представила верховному совету Антанты свой комбинированный проект устава Лиги Наций. 14 февраля на третьем пленарном заседании Парижской конференции Вильсон доложил свой проект и уехал в США. Вернувшись 14 марта, он обнаружил полное нежелание своих коллег заниматься вопросом о Лиге Наций, так как англичане и французы хотели заключить с немцами сепаратный мир (направленный против Советской России) без включения в мирный договор ссылок на устав Лиги Наций. Тогда Вильсон без согласования с англичанами и французами опубликовал интервью, в котором заявил о неразрывности устава Лиги Наций и мирного договора и о своем намерении провести этот пункт во что бы то ни стало.

28 апреля на пленарном заседании конференции он доложил окончательный текст устава. Французы предложили создать военный орган при Лиге Наций. Гиманс, бельгийский делегат, выразил сожаление, что Брюссель не намечен местом её заседаний. Клемансо прервал прения и заявил, что предложение президента США ввиду отсутствия возражений принимается единогласно. Клемансо тогда говорил по-французски, поэтому большинство присутствующих его не поняло. И лишь, когда стал обсуждаться следующий пункт повестки дня, конференция сообразила, что вслепую «приняла единогласно» устав Лиги Наций.

Германские колонии

Вопрос о распределении между победителями германских колоний вызвал острые разногласия. Он разрешился лишь 29 апреля, накануне приезда германской делегации в Париж. 27 января Вильсон на «совете десяти» выдвинул идею мандатов, заимствованную им из проекта Лиги Наций, автором которого был генерал Сметс.

Представители британских доминионов требовали немедленного дележа колоний, а затем уже передачи этого вопроса Лиге Наций. Так, представитель Новой Зеландии заявил, что он есть восторженный поклонник Лиги Наций, но «опасается её переобременять и поэтому с самого начала хотел бы поделить колонии, а затем уже вложить в сильные руки Лиги Наций carte blanche (карт-бланш)».

Французы прямо требовали раздела Того и Камеруна.

Японцы претендовали на провинцию Шандун с Кио-Чао.

США получили от Англии ряд предложений на мандаты, но Вильсон был против того, чтобы Америка имела где бы то ни было подмандатные территории. Ллойд Джордж в своей книге о военных долгах также подтверждает, что «африканские колонии Германской империи и Палестина были предложены Америке, но она отказалась на основе своего опыта в Филиппинах». Наконец, тот же Ллойд Джордж еще в марте 1919 г. предлагал передать США Константинополь и Армению. «Очевидно, — разъясняет это положение Ленин, — американские купцы рассуждают как-то по-иному. Они видели, что война и по отношению к разорению и по отношению к настроению рабочих играет определенную роль, и пришли к выводу, что им нет выгоды принимать мандат»[33].

Спор вокруг мандатов и распределения колоний в «совете десяти», а затем в «совете четырех» принял острые формы, так как Южно-Африканский Союз при поддержке Англии требовал безоговорочного присоединения к своей территории немецкой юго-западной Африки, Австралия — германской Новой Гвинеи, а Новая Зеландия — Самоа. Госсекретарь Ленсинг разъясняет, почему, в конце концов, руководители конференции пришли к соглашению об установлении мандатов: «Если бы германские колонии были захвачены под флагом аннексии, то следовало бы включить ценность их в общий счет погашения германских репараций, что представило бы громадную сумму. Словечко «мандат» дало возможность ограбить Германию, забирая без компенсации её колонии в полное распоряжение победителей»[34].

В результате дележа колоний Германия потеряла все свои колониальные владения с населением в 13 миллионов жителей и площадью в 3 миллиона квадратных километров.

Ближний Восток

Длительными и напряжёнными были разногласия по ближневосточному вопросу. Во время войны англичане всячески оттесняли французов от участия в операциях на Ближнем Востоке и оккупировали Сирию при помощи арабов, руководимых Лоуренсом. Не желая отдавать её французам, англичане при поддержке американцев потребовали посылки в Сирию «комиссии по изучению» для выяснения «желаний населения»[35].

Клемансо ожесточенно возражал, доказывая, что французские притязания на Сирию достаточно обоснованы договором Сайкс-Пико (это секретное англо-французское соглашение, заключённое в феврале 1916 года при участии царской России. Это соглашение предусматривало передачу Англии Месопотамии, Палестины, части Ирака. Франции передавалась Сирия и Мосульский вилайет (район)). Ллойд Джордж ответил, что этот договор потерял свою силу вследствие отпадения третьего его участника — России.

25 марта «совет четырех» сконструировал комиссию в составе английских и американских представителей. Французы своих представителей в эту комиссию не ввели. После поездки в Сирию эта комиссия представила доклад, где указала, что сирийцы хотят быть самостоятельными, в крайнем случае, соглашаются только на американский мандат. Негодованию французской буржуазии не было пределов. С ней солидаризировались американцы, недовольные ослаблением позиций своей нефтяной компании «Standart oil» в Персии. В конце концов, в апреле 1920 г. на конференции в Сен-Ремо французы официально отказались от Мосульского вилайета, выговорив себе, наряду с американцами, 26% добычи иракской нефти. В итоге англичане обманули арабов, провели французов на мосульском деле, получили мандаты на Палестину и Месопотамию и сохранили за собою персидскую «сферу влияния».

Договор

6 мая на пленарном заседании конференции малые страны были ознакомлены с проектом мирного договора. На руки они не получили текста проекта, им было лишь кратко сообщено его содержание. Только 9 июня текст договора был опубликован в «Congressional Record».

Германская делегация, отрезанная от внешнего мира проволочными заграждениями и часовыми, вошла в непосредственное соприкосновение с конференцией лишь в дни вручения ей версальского диктата. Во главе германской делегации стоял граф Брокдорф Ранцау, один из самых толковых политиков тогдашней Германии. Он вынес с Париж­ской конференции глубокое убеждение в том, что теперь единственно правильным путем для германской внешней политики является ориентация на тесное сближение с Советской Россией. Будучи впоследствии германским послом в Москве, Брокдорф был одним из виднейших проводников так называемой раппальской политики Германии. «Тесная дипломатическая дружба между Германией и Советской Россией стала для него приматом немецкой внешней политики»[36].

7 мая германская делегация была вызвана в Версаль, в отель Трианон, где ей был вручен текст мирного договора. К этому времени революционная волна в Германии затухала. Национальное собрание, в котором спартаковцы не принимали участия, для Антанты опасности не представляло. Когда союзники еще не уяснили себе характера германской революции и опасались, что немцы могут не подписать мирного договора, тогда их проекты выглядели иначе, чем в редакции от 7 мая. Тогда не было и речи об оккупации левого берега Рейна, Саар оставался за Германией, Австрии разрешалось присоединение к Германии.

Но после поражения революции с Германией можно было делать что угодно. По ознакомлении с текстом мирного договора Брокдорф Ранцау заявил, что «…проект договора, который мы изучаем… кажется нам просто непонятным, так как он требует от Германии невозможного»[37].

После этого германская делегация посылает ноту за нотой, прося о смягчении условий диктата, но безрезультатно. 16 июня Клемансо отвечает на германский меморандум от 29 мая. В тот же день германская делегация покидает Париж и направляется в Веймар. В ночь с 20 на 21 июня Шейдеман и Брокдорф ушли в отставку. Их заменили Густав Мейер, Герман Мюллер, Эрцбергер. 23 июня 1919 г. Национальное собрание дало полномочия правительству на безоговорочное подписание договора. Для акта самого полного предательства немецкого народа понадобились соответствующие кадры.

Версальская система

Характерным для системы Версаля, для методов политической деятельности Антанты является создание своей агентуры в форме новых «самостоятельных» государств. Ленин указывал на «необходимость неуклонного разъяснения и разоблачения… того обмана, который систематически проводят империалистские державы, под видом создания политически независимых государств создающие вполне зависимые от них в экономическом, финансовом, военном отношениях государства»[38].

Так и получилось. На востоке Европы Антанта создала систему союзов, основой которых являлись вновь образованные государства, расположенные барьером между Советской Россией и Германией и являвшиеся составной частью версальской европейской политики. Это были Польша, Чехо-Словакия, Румыния, Югославия (правда, Румыния и Югославия существовали как самостоятельные государства и раньше, но в результате войны они настолько разрослись (Югославия – в 5 раз по населению и в 4 раза по площади; Румыния – в 2,5 раза по населению и в 2 раза по площади), что их с полным основанием можно считать «версальскими образованиями»).

Польша, которую тогда называли «Францией на Востоке», при своем возникновении была застрахована и на случай победы австро-германской коалиции и в случае победы Антанты. Польша захватила Западную Украину, что и было санкционировано «советом четырех» 2-5 июня 1919 г., так как можно было ожидать, что Западная Украина захочет «соединиться с Советской Украиной и этим приблизит большевизм к западу». Одновременно происходила польская оккупация Западной Белоруссии и части Литвы, где после ухода германских войск образовалась Литовско-Белорусская Советская республика. По Рижскому договору от 21 марта 1921 г. и при поддержке Антанты Польша закрепила за собой Западную Белоруссию.

9 октября 1920 г. польские войска заняли Вильно и Виленскую область, что было санкционировано советом послов стран-победительниц в марте 1923 г. Так конструировалась, по указаниям и при поддержке франко-английского империализма, восточная граница Польши.[39] (Вот они корни 1939 г.! СССР просто вернул то, что нагло захватили империалисты, когда советские республики были слабы и не могли оказать им должного сопротивления.)

Другим звеном в цепи версальской системы в Восточной Европе являлась Чехо-Словакия. Страна была организована после разгрома австро-германского империализма путем захвата чешской буржуазией чужих территорий по директивам и при поддержке военного командования Антанты.

В меморандуме французскому министру иностранных дел Нишону чех Бенеш настаивал на закреплении за Чехо-Словакией «ее исторических границ, так как кругом, в Германии, в Вене, в Венгрии растет угроза большевизма». От Чехо-Словакии «зависит порядок и спокойствие кругом нас в Центральной Европе».

После австрийской революции северо-богемские области объявили о своем вхождении в состав Австрии. Чехи ответили на это войной и оккупацией. В войне с Советской Венгрией чешские легионы потерпели поражение и были вынуждены очистить всю Словакию, где была провозглашена Советская Словацкая республика. Лишь после вмешательства Антанты в лице уполномоченного «совета четырех» генерала Сметса Словакия была оккупирована чешскими войсками.

Собрания Карпатской Украины в Мармароше (18 декабря 1918 г.) и в Хусте (21 января 1921 г.) провозгласили воссоединение Карпатской Украины с остальной Украиной. Однако затем эта территория была занята чешскими войсками. Словакия и Карпатская Украина, индустриальные северо-богемские области, а также венгерская территория к югу от Словакии с Братиславой по Сен-Жерменскому договору были отданы чешской буржуазии.

В лице Югославии, от Альп до Эгейского моря, французский империализм создавал военный и политический форпост против разгромленной австро-германской коалиции и охваченной революцией Венгрии. Сербские войска участвовали в подавлении Венгерской Советской республики. Созданием Югославии французский империализм политически обосновывался на Балканах, преграждая дорогу Англии и одновременно угрожая итальянскому флангу и тылу.

В начертаниях границ Югославии сказалась борьба между Францией и Италией, которую поддерживала Англия. Югославия не получила некоторых частей Словении, отошедших к Италии (Истрия, Фиуме), частью оставшихся за Австрией в результате допущения неудачного для Югославии плебисцита. Югославия уступила Италии порт Зару на Далматинском побережье, вынуждена была отказаться от Албании, а также от частей Воеводины.

Несмотря на это, французский империализм сумел добиться создания сильного соперника  своему конкуренту на Средиземном море — Италии. За Югославией были обеспечены важнейшие стратегические и военно-политические пункты — Македония, Далмация и Черногория на Адриатике, а также Словения — на стыке между Италией и Австро-Германией.

Румыния наряду с Польшей была фронтом мирового империализма в борьбе с Советской Россией и революцией в Венгрии. Этим объясняется та поддержка, которая была оказана  Антантой в захвате Бессарабии и Буковины. Оккупация Бессарабии происходила под предлогом «поддержания порядка». В соглашении с представителями советской власти в Одессе в 1918 г. румынское правительство обязалось эвакуировать Бессарабию в течение двух месяцев — к 1 мая 1918 г.

В 1920 г. Антанта признала Бессарабию за Румынией. Что касается Буковины, то после распада Австро-Венгрии «народное вече» 3 ноября 1918 г. вынесло решение о присоединении Буковины к Советской Украине. Румыния тут же ввела свои войска и оккупировала Буковину. Для обеспече­ния румынского тыла и создания румынской военной промышленности Румыния получила Трансильванию (Трианонский договор) и Добруджу (договор в Нейи). Передача этих областей одновременно преследовала цель всемерного ослабления Венгрии и Болгарии, создавая тем самым глубокие противоречия между балканскими государствами версальского блока, с одной стороны, и Венгрией и Болгарией, с другой.

После 11 ноября 1918 г. Бенеш (Чехо-Словакия), Пашич (Югославия), Таке Ионеску (Румыния) и Венизелос (Греция) вели переговоры о координации выступлений на Парижской конференции. Дело в том, что привлечение Польши к участию в этой конференции осложнялось острыми польско-чешскими противоречиями. Во время наступления Красной Армии на Варшаву, падение которой ожидалось со дня на день, по чешско-французской инициативе началась орга­низация того союза юго-восточноевропейских государств, который впоследствии стал известен под наименованием «Малой Антанты».

14 ав­густа 1920 г. Чехо-Словакия заключила соглашение с Югославией, направленное против Советской России и Венгрии (31 августа 1922 г. это соглашение было преобразовано в союзный договор).

23 апреля и 7 июня 1921 г. были заключены «оборонительные союзы» между Чехо-Словакией и Румынией, и Югославией и Румынией. Заключение этой системы союзов и союзных договоров между каждым членом Малой Антанты (Чехо-Словакия, Румыния, Югославия) и Францией преследовало задачу сохранения status quo, созданного Сен-Жерменом и Трианоном. Греция, вскоре после Парижской конференции 1919 г. начавшая войну с Турцией, не вошла в Малую Антанту. Впоследствии она стала основным звеном так называемой Балканской Антанты, образованной в 1934г.

Эта Антанта организовывалась англо-французским империализмом по мере того, как Германия стала оправляться от Версаля. Цель — подготовка выхода через Балканы в германские тылы, а также противодействие итальянским притязаниям на Балканах. В Балканскую Антанту наряду с Турцией и Грецией вошли также два члена Малой Антанты — Румыния и Югославия. Чехо-Словакии в версальской системе, по замыслу Антанты, была предназначена роль связующего звена между северными и южными членами восточноевропейского блока Версаля (чешско-польский договор 1921г.).

Между Румынией и Польшей по инициативе Франции также было заключено военное соглашение. По планам французского империализма Польше в версальской системе предназначалась роль гегемона в Прибалтике. Поскольку, однако, в Эстонии, Латвии, Литве и Финляндии французские интересы сталкивались с английскими, укрепление Польши здесь встречало противодействие Англии. Решающее значение для не-включения Польши в Балтийскую Антанту имела категорически отрицательная позиция РСФСР, учитывавшей, что вхождение Польши в балтийский блок будет означать создание антисоветского англо-франко-польского плацдарма на северо-западной границе Советской России.

Прибалтийские страны официально не участвовали в Парижской конференции, но в расчетах «совета четырех» они фигурировали как территории, используемые для нападений на Советскую Россию. Переговоры с представителями прибалтийских стран Антанта вела с участием белогвардейского «русского совета» в Париже; «совет» возражал против признания Антантой de-jure прибалтийских стран, получивших право на самостоятельное существование благодаря Великой Октябрьской социалистической революции. Признание de-facto Эстонии, Латвии и Литвы связывалось непосредственно с задачами борьбы с советской властью, возлагавшимися Антантой на правительства этих стран. «Эстонскому и латышскому министрам было дано понять, что им будет разрешено послать дипломатические миссии в Петроград, как только Россия будет реконструирована»[40].

Тактика Антанты в отношении государств-лимитрофов характеризуется Диллоном как «кромсание России на возможно большее число отдельных государств для создания перманентной агентуры иностранной интервенции». (Повторено в перестроечном плане раздела СССР.) Особенно большое значение придавал «совет четырех» участию Финляндии и Эстонии в планируемом нападении на РСФСР. Как известно, маннергеймовская Финляндия активно участвовала в интервенции против Советской России, а территория Эстонии была использована Юденичем как плац­дарм для наступления на Петроград.

В марте 1922 г. Финляндия, Эстония, Латвия заключили с Польшей «оборонительный союз» под англо-французским нажимом. 1 ноября 1923 г. Латвия и Эстония заключили военный и таможенный союз. Финляндия не вошла в Балтийскую Антанту и явилась впоследствии (с 1937 г.) членом созданного Англией блока скандинавских стран вместе с Данией, Швецией и Норвегией.

Так по заданиям Антанты сконструировался барьер против Германии и Советской России, состоящий в центре из Малой Антанты, продолженный на север, через Польшу, Литву, Латвию, Эстонию, к скандинавским странам, а на юге — от Югославии, через Грецию, до Константинополя.

Противоречия

Версальская система закрепила произведенный передел мира. В результате войны львиная доля добычи досталась империалистам Англии, США, Японии и так называемым нейтральным странам. Но противоречия в капиталистическом мире еще более осложнились, приняли еще большую остроту, чем до Первой мировой империалистической войны.

США превратились из страны, «имевшей массу долгов, в страну, которой все должны». Штаты усилили свои притязания на мировое господство и стали играть ведущую роль в борьбе с революцией. По выражению Ленина агенты Вильсона взяли на себя роль «палачей и жандармов русской свободы… они душат революцию в Австрии… они ставят ультиматум в Швейцарии — не дадим хлеба, если вы не станете на борьбу с большевистским правительством. Они заявляют Голландии: не смейте допускать к себе советских послов, иначе блокада. У них орудие простое — веревка голода»[41].

В то же время Соединенные Штаты вступают в резкое противоречие с Европой и в первую очередь с Англией. «Америка сильна, — говорит Ленин, — ей теперь все должны, от нее всё зависит, её все больше ненавидят, она грабит всех… Америка не может помириться с остальной Европой…»[42]. С Англией у США происходит борьба за господство на море. Уже в 1921 г. Великобритания была вынуждена пойти на паритетное отношение между линейными флотами с США. Англия оттесняется от своего влияния на самом американском материке — в Канаде и в Южной Америке.

Одним из основных противоречий капиталистического мира версальской системы стали японо-американские разногласия.

Львиная доля добычи в пределах версальской системы отошла к Великобритании. На Ближнем Востоке она получила в свои руки прямой или косвенный контроль над Аравией, Месопотамией, Палестиной, Персией. Это означало установление её господства на огромной стратегически важной территорией, являющейся как бы стыком трех материков и лежащей на кратчайшем пути из Европы к Индийскому океану. Но здесь Великобритания столкнулась с Францией, которой она вынуждена была уступить Сирию, чтобы освободить для себя Мосульский нефтяной район.

Усиление позиций Англии и Франции на Ближнем Востоке изменило соотношение сил в восточной части Средиземного моря. Отсюда растут ноги острого соперничества между Италией, Англией и Францией на путях к Леванту и Аравии.

В результате захвата германских колоний в Африке британские владения тянутся непрерывно от Каира до Капштадта, окружая защитной линией Египет и Индию. В Северной Африке английский империализм, борясь с французским, использует итало-французские противоречия и содействует закреплению Ливии за Италией. Тем самым Англия создает для себя опасность перехвата Суэцкого канала со стороны Италии – броском итальянских вооружённых сил из Ливии, Эритреи и итальянского Сомали.

На берегах Тихого океана, в Китае, Британия сталкивается с Соединенными Штатами Америки, под нажимом которых вынуждена на Вашингтонской конференции 1921 г. отказаться от союза с Японией и согласиться на возврат Шандуна Китаю.

Своему непосредственному воздействию Англия подчиняет страны, связанные с её морскими путями. Бельгия и Голландия подпали под экономическое влияние Англии, так как она держала в своих руках контроль над внешней торговлей Антверпена и Роттердама и решала судьбу их колониальных владений – Бельгийского Конго и Голландской Индии. «Колонии маленьких государств» являются «ближайшим объектом возможного и вероятного «передела» колоний. Большей частью эти маленькие государства сохраняют свои колонии только благодаря тому, что между крупными есть противоположности интересов, трения и пр., мешающие соглашению о дележе добычи»[43] (Ленин).

Ликвидация германского военного флота создала перевес Англии в Северном и Балтийском морях. Дания, служащая ключом к Балтийскому морю, получила от Англии северный Шлезвиг и в системе Версаля оказалась под английским контролем, так же как и Исландия. Вопрос об Исландии тесно связан с борьбой за захват кратчайшего пути из Америки в Европу, где, кроме Исландии, большую роль играет и Гренландия.

Стратегическое значение Норвегии и Швеции, расположенных вместе с Данией у проходов из Атлантического океана в Балтийское море, толкает английский империализм на усиление своего влияния в этих странах.

Англо-французские противоречия в Европе проходят в системе Версаля по тем же линиям, что и на Парижской конференции 1919 г. Это различная позиция в германском вопросе, английские тенденции использовать Германию против Советской России в противовес французским намерениям продолжать политику экономического и военного обессиливания Германии. Это поддержка Италии и постепенное выдвижение последней на европейскую арену, наряду с Германией, в качестве противовеса французской гегемонии в континентальной Европе.

Черчилль, «верный пёс Британии», как-то поведал миру «мечты» (он сам это так назвал) английского империализма. «Немцы знают Россию лучше, чем какая бы то ни было другая страна… Без Германии в Европе нельзя ничего сделать, а с ее помощью всё кажется легким. Германию нужно пригласить помочь нам в освобождении России и восстановлении Восточной Европы»[44].

Что касается поддержки Италии против Франции, то, используя итало-французские противоречия на Средиземном море, на Балканах и в Африке, Англия содействовала ревизионистской политике Италии в Венгрии, Австрии и Болгарии.

Итальянский империализм, со своей стороны, во-всю пользовался англо-французскими противоречиями и борьбой между Антантой и Германией. Внешнеполитическая позиция Италии, сидящей на двух стульях, создала для нее возможность сложной политической игры: с одной стороны, сближение со странами, задавленными Версалем, с другой — заигрывание с англо-американским империализмом.

Всё это подтверждает вывод о том, что версальская система ещё больше обострила противоречия как между «победителями» и «побежденными», так и в самом лагере «победителей».

Наиболее дальновидные буржуазные политики уже тогда понимали всю внутреннюю немощь и обреченность версальской системы. Французский министр Бейнвиль, например, считал Малую Антанту бессильной организацией нейтральных в отношении Германии государств. Реальной помощи Франция от них ждать не может. Бейнвиль пишет: «Малая Антанта, созданная по инициативе Чехо-Словакии, есть просто Лига нейтралов, сформированная в тот момент, когда падение Варшавы казалось близким… Польша, Чехо­словакия, Австрия, чтобы продолжать существовать, не могут находиться рядом с большой Германией. Экзистенция и безопасность этих малых государств предполагает соседство других малых государств», т. е., говоря прямо, расчлененной Германии[45].

Бейнвиль обвиняет англичан и американцев в том, что они «балканизировали Европу, но заботливо отказались от балканизации Германии». Польше Бейнвиль предрешает гибель в тисках между Германией и Советской Россией: «Что касается Польши, то это государство, которому не хватает государственности. Польша, задуманная как защита против Германии, как государство — тампон между Россией и Германией, не имеет средств для выполнения своей роли»[46]. Он указывал, что Германия начнет свое освобождение и реванш на Востоке. В предвидении этого Франция должна быть готова самостоятельно, без английской помощи, нанести удар и не допустить блока, враждебного Франции, в Центральной Европе. Франция должна  вовремя перерезать линию сближения Берлин – Вена – Будапешт — София.

С точки зрения национально-колониального вопроса, версальская система, расширив круг зависимых народов, лишь по-новому распределила роли угнетателей и угнетенных, создав балканизированную Европу и приведя к обострению противоречий между империалистами. Ленин: «Версальский договор пресловутых «западных демократий» есть еще более зверское и подлое насилие над слабыми нациями, чем Брест-литовский договор германских юнкеров и кайзера. Лига наций и вся послевоенная политика Антанты ещё более ясно и резко вскрывает правду, усиливая повсюду революционную борьбу как пролетариата передовых стран, так и всех трудящихся масс колониальных и зависимых стран»[47].

На национально-территориальной почве неизбежно возникают планы новых аннексий. Для Италии — это захват Албании, Далмации, Туниса, расширение восточно-африканских колоний. Для Польши — Данцига, Восточной Пруссии, немецкой Силезии, Советской Украины и Белоруссии. Для Венгрии и Болгарии — реваншистские планы и т. д. Пролетарское движение в развитых странах и национально-освободительное движение в колониях и зависимых странах соединяются в общий фронт против империализма.

Самым острым противоречием между странами капиталистического мира являлась рознь между задавленной Версалем Германией и Антантой с Соединенными Штатами. «Германия побеждена, подавлена Версальским договором, но она обладает гигантскими экономическими возможностями… И вот такой стране навязан Версальский договор, с которым она жить не может. Германия одна из самых сильных, передовых, капиталистических стран, …должна искать союзника против всемирного империализма, будучи сама империалистской, но будучи задавленной»[48] (Ленин).

Англо-германские противоречия, которые во время первой империалистической войны играли главную роль, остались в полной силе и в рамках версальской системы. Однако в послевоенных условиях, при возникновении Советского государства, эти противоречия приобрели новые черты. Победители — англо-американские империалисты — старались выкачать из Европы репарации за счет Германии. Но в этом случае самой Германии для этой цели должен быть предоставлен «ряд свободных рынков, …откуда она могла бы черпать новые силы и новую кровь для выплачивания репарационных платежей… Америка имеет в виду наши российские рынки»[49] (Сталин.). Сущность английской политики в отношении Германии Сталин выразил следующей формулой: «Английские консерваторы думают и «статус кво» сохранить против Германии и использовать Германию против Советского Союза»[50].

Обреченной являлась попытка империализма Антанты устранить временно ослабленный поражением в войне и Версалем германский империализм из борьбы мировых хищников. Сложное переплетение капиталистических противоречий, зависимость мирового и особенно европейского хозяйства от состояния германской экономики толкнули господствующий в Европе американский и английский капитал к хозяйственно-политическому использованию Германии против Советской России. Империалистическая грабительская война привела к насильственному миру, создавшему все предпосылки для новой империалистической войны. «Думать, что такое положение, — пишет Сталин в «Вопросах ленинизма»,- может пройти даром для мирового капитализма, значит, ничего не понимать в жизни»[51].

После войны и Версаля капиталистический мир погрузился в глубокий кризис. Распад мирового хозяйства, нарушение системы мирового разделения труда в созданной войной хозяйственной автаркии, индустриализация колониальных стран, валютный хаос, разрушение транспорта, сельского хозяйства, внешней торговли, уничтожение лучших рабочих кадров, безработица, голод и разорение — таков облик послевоенной экономики. Известный буржуазный экономист участник Парижской конференции 1919 г. Кейнс в таких словах рисует послевоенную версальскую Европу: «Перед нами бездеятельная, дезорганизованная Европа, разделенная внутренними распрями, национальной ненавистью, содрогающаяся в усилиях борьбы и муках голода, полная грабежа, насилия и обмана»[52].

Наконец, основным и главным противоречием явилось противоречие между Советской страной и капиталистическим миром в целом. Важнейший итог периода установления Версаля тот, что международная буржуазия, американо-англо-французская коалиция, тогда единовластно распоряжавшаяся судьбами человечества, не сумела добиться мирового господства и задушить Советскую Россию — первую страну диктатуры пролетариата. Пролетарское государство становилось все более мощным фактором международной политики.

Когда торжествующий победитель — англо-франко-американский империализм — диктовал свои условия разгромленной коалиции центральных держав во главе с Германией, большевики предсказывали, что версальская система, насильственная и грабительская, явится лишь преддверием к новой империалистической войне. «Ecли революция пролетариата не свергнет теперешних правительств и теперешних господствующих классов воюющих «великих» держав, — говорил Ленин, — то абсолютно невозможен никакой иной мир, кроме более или менее кратковременного перемирия между империалистскими державами, мир, сопровождающийся усилением реакции внутри государств, усилением национального гнета и порабощения слабых наций, увеличением горючего материала, подготовляющего новые войны…»[53].

Задолго до начала второй империалистической войны Сталин в своем отчетном докладе на XIV съезде ВКП(б) говорил:

«Локарно… является лишь продолжением Версаля, и оно может иметь своей целью лишь… сохранение существующего порядка вещей, в силу которого Германия есть побежденная страна, а Антанта — победительница… Думать, что с этим положением помирится Германия, растущая и идущая вперед, значит рассчитывать на чудо. Если раньше, после франко-прусской войны, вопрос об Эльзас-Лотарингии… послужил одной из серьезнейших причин империалистической войны, то какая гарантия, что Версальский мир и его продолжение — Локарно, узаконяющие и юридически освящающие потерю Германией Силезии, Данцигского коридора и Данцига, потерю Украинской Галиции и Западной Волыни, потерю Белоруссией западной её части, потерю Литвой Вильны и проч., какая гарантия, что этот договор, искромсавший целый ряд государств и создавший целый ряд узлов противоречий, что этот договор не разделит судьбу старого франко-прусского договора, отторгнувшего после франко-прусской войны Эльзас-Лотарингию от Франции?.. Локарно чревато новой войной в Европе».

В своё время Фридрих Энгельс на основе анализа международной обстановки и войн XIX века гениально предсказал возникновение и результаты первой мировой империалистической войны.  Ленин и Сталин в новой обстановке, в эпоху послевоенного империализма, предвидели, что установленный в Версале договорный режим лишь обострит империалистические противоречия, что он неизбежно приведет ко второй империалистической войне.

Наша задача сегодня – не только разобраться в причинах, которые ведут к третьей империалистической войне, но и сделать всё зависящее от нас для её  предотвращения.

Подготовил М. Иванов

[1] Ленин. Соч., т.23, стр. 265.
[2] A. Shlesinger. Field-Marshall sir Henry Wilson.His life and diary, v.II.p. 176.
[3] G. Hannotaux. De L’AcademieFrancaise. Le traite de Versailles du 28 Juin 1919.L’Allemagne en Europe. Paris MDCCCCXIX, p. 113.
[4] Тhe truth about the peace treaties. By David Lloyd George.London, 1938, v. I. pp. 404-408.
[5] A. Shlesinger. Field-Marshall sir Henry Wilson.His life and diary, v.II.p. 177.
[6] Ленин. Соч.,т.24, стр. 545.
[7] The intimate papers of Colonel Hause arranged as a narrative by Charles Seymour, prof. of History in Yale University, v. IV – The ending of the war June 1918 – November 1919, p. 272.
[8] Dmovsky R. Politykapolska,стр. 527, цит.по «WiederaufrichtungPolens in Versailles von d-r Walter Recke». Berlin, 1928, s.6.
[9] Карл Фридрих Новак. Версаль, стр. 95.
[10] Ленин. Соч., т.25, стр. 401-402.
[11] The intimate papers of Colonel Hause, v. IV — The ending of the war, p. 202
[12] Там же, стр. 204.
[13] Там же.
[14] У. Черчилль. Мировой кризис, стр. 105–106.
[15] A. Shlesinger. Field-Marshall sir Henry Wilson, v.II.p. 148.
[16] Там же, стр. 73.
[17] Архив полковника Хауза, т. III, стр. 280.
[18] Там же, стр. 281.
[19] Там же, стр. 296-297.
[20] A. Shlesinger.Field-Marshall sir Henry Wilson, v.II.p. 71.
[21] Treaty of Peace with Germany. Hearings before the Committe on Foreign Relation. United States Senate. Sixty-sixth Congress. Washington, Government printing office, 1919, h. 1236.
[22] Там же, стр. 1237.
[23] Там же, стр. 1242.
[24] Там же, стр. 1243.
[25] Dillon. The Peace Conference. London, p.300
[26] Ленин. Соч., т. 24, стр. 602-603.
[27] У. Черчилль. Мировой кризис. стр. 118.
[28] Les dessous du Traite de Versailles, M. Berger et P. Allard, p. 211.
[29] Внешняя политика России в 20 веке. стр. 80.
[30] Ленин. Соч., т. 25, стр. 339.
[31] Там же, т. 24, стр. 598.
[32] Becker. Woodrow Wilson and World settlement, v. I, p. 214.
[33] Ленин. Соч., т. 25, стр. 506.
[34] R. Lansing. The peace negotiations, p. 157.
[35] The Arab awakening. The history of the arab mouvement by George Antonius Hamish Hamilton. London. 1938, p. 287.
[36] So wares in Versailles von Victor Schiff, 1929, s. 23.
[37] Graf Brockdorf Rantzau. Documente etc, s. 121.
[38] Ленин. Соч., т. 25, стр. 290.
[39] Военно-исторический журнал. № 8 (13), август 1940., стр. 69-88.
[40] Dillon. The Peace Conference. London, Hutchinson and C^o.
[41] Ленин. Соч., т. 23, стр. 315.
[42] Там же, т. 25, стр. 506.
[43] Ленин. Соч., т. 19, стр. 136.
[44] У. Черчилль. Мировой кризис, стр. 6.
[45] Jacques Bainville. Le consequences politiques de la paix, Paris, pp. 35,110
[46] Там же, стр. 139.
[47] Ленин. Соч. т. 25, стр. 286.
[48] Ленин. Соч., т. 25, стр. 507.
[49] Сталин. Политический отчёт ЦК 14 съезду ВКП(б), стр. 13-14.
[50] Там же, стр. 15.
[51] Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 10-е, стр. 354.
[52] Дж. М. Кейнс. Экономические последствия Версальского мирного договора. 1922, стр.140.
[53] Ленинский сборник XVII, стр. 165.