«Читинская республика» (1905 – 1906 гг.)

Большевики

В августе 1905 года закончилась русско-японская война. Позорное поражение царской России, тяжёлые последствия войны, которые всей своей тяжестью легли на рабочий класс и крестьянство, кровавая расправа царских палачей с рабочими 9 января в Петербурге, восстание матросов на броненосце «Князь Потёмкин», — все эти события способствовали росту революционных настроений в народе.

За время русско-японской войны в Манчжурии и Сибири было сконцентрировано большое количество кадровых и запасных солдат. Образовались так называемые «манчжурские армии». В этих армиях, а также в гарнизонах сибирских городов росли недовольство и ненависть к царскому режиму — ведь основная масса солдат была из крестьян, притесняемых помещиками. Революционные настроения, не всегда осознанные, часто стихийные, крепли среди солдат.

4 октября 1905 года Ленин писал по этому поводу: «Внешняя война кончилась, но правительство явно боится возврата пленных и возврата манчжурской армии. Сведения о её революционном настроении всё умножаются»[1]. В наброске статьи «Кровавые дни в Москве» он прямо указывал: «Манчжурская армия, судя по всем сведениям, настроена крайне революционно, и правительство боится вернуть её, — а не вернуть этой армии нельзя, под угрозой новых и ещё более серьёзных восстаний»[2].

В.Курнатовский

Особое место в революционном движении Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока в 1905 году занимала Чита. Здесь была крепкая большевистская организация, которая пользовалась авторитетом у местных рабочих, а в ноябре 1905 года сумела привлечь на свою сторону в почти весь гарнизон города. Читинский комитет РСДРП был большевистским. Членами этого комитета были такие большевики, как И. Бабушкин, В. Курнатовский, А. Костюшко-Валюжанич (участник «романовского» протеста, расстрелянный по приказу генерала Ренненкампфа), И. Попов (также казнённый), и ряд других.

С весны 1905 года большевики Читы развернули активную работу среди городского пролетариата, а также среди солдат местного гарнизона. Большевистская литература, воззвания, прокламации и газеты нелегально распространялись среди солдат на улице и в казармах. Большевики, переодетые в военную форму, проникали в казармы, собирали на квартирах солдатские собрания. Особенно активную работу среди солдат вели большевики Дмитрий Кривоносенко и Костюшко-Валюжанич.

Солдаты гарнизона сначала поодиночке, а затем всё больше и больше стали принимать участие в рабочих митингах. 27 июля 1905 года на большом собрании рабочих железнодорожных мастерских в старой колонии Читы присутствовали солдаты.

За один только ноябрь 1905 года было выпущено более 30 тысяч экземпляров разной литературы специально для солдат. Печатная и устная агитация велась и среди солдат воинских эшелонов, проходивших через Читу.

До царского манифеста преобладала агитация при помощи революционной литературы, так как устная агитация в войсках была затруднена строгим контролем со стороны офицеров. Член Читинского комитета РСДРП в 1905 г. М. Ветошкин писал: «Обстановка работы в войсках резко изменилась после октябрьской забастовки и издания манифеста 17-го октября, когда пошатнулся режим в царской армии, особенно во внутренних гарнизонах, разложение которых под воздействием подпольной работы большевистских организаций пошло быстрым темпом. Особенно широко поставил революционную работу среди солдат и казаков Читинский комитет партии»[3].

15 октября 1905 года в Чите было получено известие о всеобщей стачке в России. Рабочие железнодорожных мастерских и депо присоединились к этой забастовке. Образовался стачечный комитет, куда вошли представители революционных организаций.

Рабочие мастерских и депо составляли революционное ядро пролетариата Читы. Всего в мастерских и депо работало больше 5 тысяч человек. Сразу после начала всеобщей стачки были организованы дружины (точнее сказать, переведены с мирного положения на боевое. Это очень важный момент: состав и структура боевых дружин предприятия должны быть определены заранее. Действия таких дружин должны быть отработаны, а люди подготовлены и вооружены заранее, ещё до «часа Х»). Эти боевые дружины охраняли рабочие собрания от нападения полиции и черносотенцев из «Союза русского народа», а впоследствии поддерживали революционный порядок в городе, когда власть фактически находилась в руках Совета рабочих и солдатских депутатов. Читинская боевая дружина в октябре 1905 года освободила политических заключённых, находившихся на нерчинской каторге, в том числе и В. Курнатовского. 21 октября в Читу дошли известия о манифесте 17 октября, и читинские большевики начали усиленную подготовку к восстанию.

Гарнизон

Гарнизон в Чите, так же как и в большинстве других городов по линии Сибирской железной дороги, состоял в основном из запасных войск. В 1905 году здесь располагались следующие части:

• 2-й резервный Читинский батальон;
• 6-й Восточно-сибирский батальон;
• 3-й запасной батальон;
• Читинская конвойная команда;
• конная сотня;
• 3-й железнодорожный батальон.

Всего около 5 тысяч человек.

Материальное положение солдат было крайне тяжёлым. Кормили их, как правило, очень скверно. Начальство воровало и наживалось на солдатских грошах и харчах. Командиры присваивали себе казённое жалованье нижних чинов. В казармах царило рукоприкладство, молодых и слабых солдат часто избивали до полусмерти. Скверные известия приходили солдатам из дому, где оставались голодные необеспеченные семьи, лишенные единственного кормильца — пахаря. Начальство всеми силами старалось задержать солдат подольше в Сибири, так как царское правительство боялось возврата солдат манчжурской армии в деревню. В гарнизоне находилась казачья сотня, сформированная из казаков Забайкальской области. Казачество было недовольно тем, что на него возлагалось особая обязанность – являться на войну со своим вооружением и обмундированием, ведь денег для этого у простых казаков не было. (В казачестве имело место свое громадное имущественное, следовательно, и социальное расслоение.)

Недовольство запасных частей, грозившее перерасти в восстание, вынудило губернатора Забайкальской области генерала Холщевникова ходатайствовать перед начальником сообщений тыла манчжурских армий генералом Назаровым о немедленном увольнении всех запасных и об укреплении гарнизона кадровыми частями. Вскоре Холщевников вновь повторил совё требование об увольнении запасных, так как положение в гарнизоне Читы становилось всё более напряжённым.

В ноябре солдаты принимали участие в рабочих митингах, а также и на специальных солдатских собраниях, устроенных Читинским комитетом. На этих собраниях солдаты говорили о своём бесправном положении, о земле и аграрной программе РСДРП, об отношении правительства к крестьянам, клеймили бездарное и продажное командование, проигравшее войну, требовали увольнения запасных и отправки их на родину. Солдаты требовали созыва Учредительного собрания и объявления республики. Представители частей заявляли о своей солидарности с революционным народом и об отказе выступать на подавление революционного движения рабочих и крестьян.

Агитационная работа среди солдат дала свои результаты — в конце ноября подавляющее большинство солдат было на стороне народа. Командование гарнизона, лишённое возможности опереться на какую-либо кадровую часть, как бы временно отстранилось от власти, ожидая прибытия в Читу солдат с манчжурского фронта, не затронутых большевистской агитацией. В конце октября в городе началась забастовка почтово-телеграфных служащих. Поэтому связь с командованием на Дальнем Востоке и начальством в Петербурге была прервана.

4 ноября 1905 года состоялось солдатское собрание (присутствовало около 150 человек), на котором обсуждался вопрос об участии военных в рабочей забастовке. На следующий день солдаты участвовали в двухтысячном митинге в железнодорожных мастерских. 9 ноября рабочие-железнодорожники собрали специальное собрание солдат у себя в депо. На нём присутствовало 200 человек. 10 ноября на собрании в мастерских  присутствовало уже 300 человек. На всех собраниях обсуждался вопрос о войне и забастовках[4].

13 ноября Читинский комитет РСДРП организовал в цирке «Сирена» грандиозный митинг (более 2 тысяч человек), на котором с докладом «Пролетариат и самодержавие народа» выступил большевик Кривоносенко. За ним выступали другие ораторы, которые призывали солдат переходить на сторону восставших рабочих и крестьян. 15 ноября в мастерских состоялось совместное собрание рабочих и солдат железнодорожного батальона, на котором обсуждались вопросы об увольнении запасных, о войне, о революционном движении и переходе армии на сторону трудового народа.

Все знали, что центром революционного и стачечного движения в Чите были рабочие депо. Здесь же, в депо и около него, несли службу солдаты 3-го железнодорожного батальона. Большая часть солдат этого батальона, как и вообще железнодорожных частей, составляли квалифицированные рабочие, призванные с заводов или депо на военную службу в технические части. Ясно, что между рабочими и их вчерашними коллегами-солдатами завязались самые дружеские отношения. В силу этого 3-й железнодорожный батальон постепенно стал центром солдатского революционного движения в Чите, подобно тому, как 2-й железнодорожный батальон той же бригады стал ядром революционного движения среди солдат всего Красноярского гарнизона.

Революционная агитация в 3-м ж/д батальоне была поставлена неплохо. Солдаты встречались с рабочими-большевиками в депо «по службе» и получали от них с/д литературу, информацию о происходящих событиях и т.п. Некоторые солдаты этого батальона, арестованные впоследствии за участие в революционном движении, показывали на следствии, что в нелегальной литературе и агитаторах недостатка не было. Прокламации находили каждое утро возле вагонов, а кроме того, их раздавали гражданские почти открыто.

Классовая борьба

В середине ноября 1905 года солдаты 3-го батальона, посещавшие митинги в городе, обратились к большевикам, в Читинский комитет РСДРП, с просьбой помочь организовать общее собрание батальона. Комитет был связан с военными частями через членов комитета Костюшко (Григоровича) и Кривоносенко. 15 ноября такое собрание состоялось. На нём от комитета присутствовал большевик Костюшко, который с тех пор и стал руководить комитетом этой воинской части.

16 ноября  солдаты батальона собрались на станции Чита-Военная, с тем, чтобы обсудить свои требования. На собрание был вызван командир батальона, но он не явился. Начальство станции с целью срыва собрания послало туда коменданта, который ворвался в помещение с криком «пожар!» Все бросились наружу, и собрание, таким образом, было сорвано. Коменданта потом поймали и окунули в бадью с водой.

На утро 17 ноября, когда солдаты возобновили собрание, командованием был придуман новый трюк. Как вспоминал один из бывших солдат батальона, «…нам привезли подарки из заржавленных иголок, махорки, перемешанной с чаем и сахаром, и начали раздавать»[5]. Затем на собрание явился командир батальона, который в ответ на требование солдат о немедленном увольнении запасных заявил, что увольнению мешала забастовка, но теперь оно состоится.

Вечером на общегородском собрании в мастерских опять присутствовало много солдат железнодорожного батальона, которые выступали с заявлениями о солидарности с народом и своей готовности бороться за свободу.

Митинги происходили несколько дней подряд и собирали каждый раз от 2 до 3 тысяч человек. Вопросов на повестке дня обычно было много. Солдатская масса, впервые прикоснувшаяся к политической жизни, требовала широкого обсуждения всего того, что её тревожило и волновало. Солдаты принимали резолюции, в которых заявляли, что они присоединяются к РСДРП в её борьбе с царским самодержавием.

Уже первая резолюция, принятая 16 ноября на митинге в мастерских, говорила об идейном и организационном руководстве солдатским движением со стороны читинских большевиков. В этой резолюции, в частности, говорилось: «Мы, солдаты, собравшиеся в мастерских 16 ноября 1905 года, заявляем, что будем бороться вместе с рабочими под знаменем РСДРП против самодержавного правительства и добиваться Учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права и установления демократической республики. В настоящий же момент мы требуем немедленного освобождения всех запасных от военной службы и отсылки их на родину»[6].

Командир 3-го батальона полковник Дориан, напуганный развитием революционного движения среди солдат, после безуспешных переговоров с ними отправил 21 ноября 1905 года рапорт № 37 начальнику сообщений тыла Манчжурской армии. В рапорте он описывал общее состояние батальона. Там же говорилось, что среди солдат возникло сильное недовольствовследствие задержки увольнения запасных и известий о прекращении выплаты пособий солдатским семьям. Полковник отмечал, что «…недовольство это навряд ли уменьшится в будущем».

14 декабря 1905 года в своём рапорте № 47 Дориан сообщал в штаб армии, что «пропаганда социал-демократической партии ведётся открыто и быстро охватывает вновь прибывающие команды и части, в особенности, если в составе их много бывших рабочих-железнодорожников и вообще развитых». (Обратите внимание, развитых солдат эксплуататоры боялись! — прим. М.И.) «Солдаты, в том числе и моего батальона, — говорилось в рапорте, — участвовали и участвуют во всех митингах и поддерживают все резолюции»[7]. Если в первом рапорте полковник просил прикомандировать к батальону новые команды из новобранцев-крестьян, то во втором рапорте этот писатель уже считает, что тёмные и неразвитые крестьяне не помогут побороть революцию, что «…это не даст батальону спокойствия, так как нет средств предохранить (новобранцев) от пропаганды». Прогресс, как говорится, налицо. «Вообще, должен заметить, что события здесь развиваются с такой быстротой, что мера, целесообразность которой была бы бесспорна две недели тому назад, теперь уже почти неприменима», — писал вконец растерявшийся полковник Дориан[8]. Диалектик, чёрт возьми…

Характерной особенностью 3–го батальона была неоднородность его состава и полная путаница военных профессий. Так, в нём служили телеграфисты, которых заставляли ухаживать за лошадьми. Служили солдаты из разных пехотных полков, сапёры и  артиллеристы. Если сам батальон был ядром революционного движения читинского гарнизона, то телеграфисты батальона были наиболее сознательным и революционным «ядром внутри ядра». Им помогали солдаты-железнодорожники и сапёры. Налицо была прямая зависимость между технической грамотностью и политической сознательностью людей.

Дисциплина в батальоне падала с каждым днём. «В роте никто не спрашивался ни у взводного, ни у фельдфебеля; все отлучались самовольно, когда хотели, уходили и приходили. Дежурных и дневальных хотя и назначали в роте, но стояли ли они – не знаю. Ночью спали раздевшись», — так говорил на следствии один из солдат[9].

В конце ноября 1905 года были, наконец, уволены запасные 3–го батальона. Оставшаяся масса солдат продолжала участвовать в революционном движении.

В то же время были среди солдат и «отщепенцы».

Так, 4 рота 2-го Восточно-сибирского железнодорожного батальона выполняла все распоряжения начальства. Естественно, что отношение к солдатам этой роты со стороны революционных солдат было враждебным. Их попросту презирали.

Солдаты посещали митинги, устраивали их в казармах батальона, собирали деньги на красные знамёна, которые сами и шили. На одном из своих новых знамён они написали: «Долой постоянную армию! Да здравствует народная милиция!»

Командование части всё яснее понимало, что батальон становится неуправляемым и постепенно переходит на сторону местного пролетариата. Такое поведение солдат было по существу протестом против существовавшего каторжного режима, установленного царизмом в армии. Но этот солдатский протест был ещё пассивным, оборонительным, а не активно-наступательным. Протест не сопровождался изгнанием командиров, решительной борьбой с ними и, наконец, взятием роли командиров на себя. Вопрос о власти в батальоне поставлен не был.

В тот период по всей России шла организация Советов рабочих, солдатских и казацких депутатов. В Чите также образовался Совет рабочих депутатов, который сосредоточил в своих руках всю полноту местной власти. Это удалось после того, как подавляющая часть нижних чинов гарнизона перешла на сторону народа. Командование гарнизона, лишённое поддержки солдат, оказалось беспомощным перед лицом развернувшихся событий и вынуждено было самоустраниться – до прибытия надёжных частей с фронта. (Что и подтверждает важнейший тезис марксизма, на чем держится власть эксплуататоров — на вооруженной силе одураченных слоев трудящихся, в первую очередь!) В результате взятия власти местным Советом в Чите образовалась «Читинская Республика».

22 ноября в мастерских на большом митинге рабочих, солдат и казаков (около 5 тысяч человек) был избран персональный состав Совета солдатских и казачьих депутатов. После этого были избраны представители от частей в Читинский совет солдатских и казачьих депутатов[10]. На этом собрании были выработаны требования, предъявленные солдатскими и казачьими депутатами командующему войсками округа. Вот эти требования:

1. Полное применение царского манифеста 17 октября к армии;
2. Отмена отдачи чести офицерам на улице;
3. Сокращение срока действительной службы;
4. Отмена празднования царских дней;
5. Уравнение казаков в отношении службы с другими войсками;
6. Освобождение от гауптвахты арестованных с разбором их вины;
7. Посылка делегатов от войск вместе с представителями рабочих от имени РСДРП в Манчжурию – для разъяснения истинных причин задержки увольнения запасных.

Собрание заявило, что выполнения этих требований оно будет добиваться с оружием в руках.

22 ноября рабочие Читы явочным порядком ввели в городе 8-часовой рабочий день. С этого дня начала работать городская рабочая милиция, строго следившая за сохранением революционного порядка в городе. Городская дума работала в полном контакте с комитетом РСДРП. Однако забастовка почтово-телеграфных служащих продолжалась.

23 ноября 1905 года к работе приступил Совет солдатских и казачьих депутатов. Советом были организованы многочисленные собрания: в шорно-седельной мастерской гарнизона (присутствовало 300 человек), в резервном батальоне (300 человек), в гарнизоне Верхнеудинска, на станциях Хилок, Яблоновая, Оловянная, Борзя и Манчжурия. На эти собрания выезжали представители Читинского совета. Военные власти Читы, напуганные работой солдатского Совета, спешно уволили домой часть солдат.

24 ноября Читинский комитет РСДРП организовал митинг и демонстрацию, в ходе которой военному губернатору Холщевникову был предъявлен «тюремный» ультиматум. В нём содержались такие требования: освобождение из тюрьмы арестованного на днях большевика Кривоносенко; освобождение двух солдат-писарей, арестованных за революционную работу, и, наконец, освобождение матросов с речного монитора «Прут», которые находились в Акатуйском остроге.

В результате переговоров с командующим войсками округа большевик Кривоносенко и два писаря были освобождены в тот же день, к вечеру.

25 ноября Совет предъявил генералу Холщевникову окончательные солдатские требования:

• увольнение запасных и увеличение количества воинских поездов;
• выдача командировочных денег, кормовых денег и пособий увольняемым в запас;
• уравнение казаков в правах[11];
• увеличение пищевого, денежного и материального довольствия солдатам;
• улучшение казарменных помещений, лазаретов и караульных помещений;
• 8-часовой рабочий день в казарме;
• отмена казённой прислуги у офицеров;
• выборность низших начальствующих лиц;
• свобода и неприкосновенность личности;
• свобода собраний, союзов, стачек;
• обязательное обучение неграмотных солдат грамоте и здесь же: устройство солдатских библиотек и читален;
• право посещать театры, собрания, митинги, лекции, читать книги без офицерского контроля;
• немедленная амнистия всем солдатам, пострадавшим за религиозные и политические убеждения;
• отмена смертной казни, военных и полевых судов;
• уничтожение военных тюрем и телесных наказаний;
• отмена военного положения в округе;
• отказ от использования солдат для несения полицейской службы и карательных операций;
• отмена звания «нижний чин», вежливое обращение с солдатами;
• отмена титулования офицеров (кто не знаком с титулованием: это обращение к офицеру «ваше благородие», «ваше высокоблагородие», «ваше превосходительство») и отдачи им чести;
• отмена грязных работ;
• всеобщее избирательное право;
• созыв Учредительного собрания;
• безвозмездная передача всей земли народу;
• всеобщая амнистия.

В заключение всех этих требований говорилось: «…принимая во внимание, что теперь по всей России восстал рабочий класс под знаменем социал-демократической рабочей партии, а за ним поднимается крестьянство, — мы заявляем, что мы… с рабочей партией отвергаем Государственную Думу, где не будет наших истинных представителей, и будем добиваться Учредительного собрания, избранного всем народом без различия всех сословий, наций и пола, с равной для всех богатых и бедных, образованных и необразованных, подачей голосов выборных прямым и тайным голосованием»[12]. (То есть требования все буржуазно-демократические, а пока совсем еще не пролетарские, но тем не менее, учитывая феодальный характер царской власти в России, исторически прогрессивные.)

Таким образом, солдаты Читинского гарнизона требовали уничтожения ужасного гнёта и политического бесправия, унизительного режима, царившего в царской армии. Они требовали по сути дела создания новой, иной армии, которая служила бы не царизму, а всему народу, принимала бы активное участие в общественной, политической и культурной жизни страны. Солдаты присоединялись к миллионам рабочих и крестьян царской России, которые боролись за осуществление программы-минимум большевиков. В статье «Армия и народ» Ленин писал: «…посмотрите на характер военных волнений, на требования солдат. Попробуйте взглянуть на солдат, идущих под расстрел за «неповиновение», — как на живых людей с самостоятельными интересами, как на часть народа, как на выразителей назревших нужд известных классов нашего общества. Вы увидите, что солдаты, которые всего ближе к наименее развитому политически крестьянству, которые подвергаются сплошному забиванию, отуплению, муштровке со стороны начальства, — что солдаты, эта «святая скотинка», идут неизмеримо дальше кадетских программ в своих требованиях! …Солдаты не хотят оставаться вне политики. Солдаты не согласны с кадетами. Солдаты выдвигают такое требование, которое ясно сводится к уничтожению армии кастовой, армии, оторванной от народа, и к замене её армией полноправных граждан. А ведь это и есть уничтожение постоянной армии и вооружение народа»[13].

Нетрудно догадаться, что требования депутатов Совета солдатских и казачьих депутатов командующим войсками округа были отвергнуты (за исключением 8-часового рабочего дня для солдат). Однако часть требований была снова осуществлена явочным порядком самими солдатами и казаками: были отменены офицерские денщики (личная прислуга) и начала выполняться личная свобода действия и слова в казармах. В знак протеста против отвергнутых требований солдаты в частях отказывались выполнять приказания начальства и игнорировали наложенные на них дисциплинарные взыскания. Чтобы не допускать слабины в своих протестах, солдаты договорились всюду бывать группами и поддерживать друг друга против офицеров по принципу «все за одного», если речь шла о защите солдата, и «все на одного», если дело шло о сопротивлении офицеру или жандарму.

Влияние большевиков на солдатскую массу возрастало. Это беспокоило офицеров и полицию. Среди офицеров по этому поводу наметился «раскол». Возникло как бы два течения: одни офицеры, настроенные реакционно, не желали идти ни на какие уступки революции и ожидали подкрепления из Манчжурии. Другие офицеры считали, что нужно попытаться овладеть влиянием на солдатскую массу с тем, чтобы изолировать её от большевиков. Группа либерально настроенного офицерства организовала так называемый «Союз военно-служащих г. Читы». Впоследствии один из этих «либералов», организатор «Союза» поручик Дмитриевский, в своих показаниях на следствии заявил, что солдаты находились в руках вожаков социал-демократической партии. Поэтому, считая это крайне опасным, он решил, что «нравственный долг офицеров в такую критическую минуту не оставлять солдат в чужих руках и вести их за собой»[14]. Якобы для этой цели и был организован «Союз».

А вот Ленин в докладе о революции 1905 года говорил так: «Офицеры, за небольшими исключениями, были тогда настроены или буржуазно-либерально, реформистски, или же прямо контрреволюционно»[15]. В своих замечаниях по поводу резолюции 1-й конференции боевых и военных организаций РСДРП (большевистская ноябрьская конференция) Ленин подчёркивал необходимость осторожного отношения к офицерам и возможность приёма отдельных единиц из них в общие социал-демократические военные организации. Ленин настаивал на внесении в солдатское движение идеи «классовой розни массы «нижних чинов» из крестьян и рабочих и кучки дворянских сынков или буржуев, пролезающих через военную службу в дворянство»[16].

«Союз»

25 ноября 1905 года в Чите состоялось первое собрание офицеров, которое официально заявило об образовании своего «Союза». «Союз» занял сочувственную позицию по отношению к революционному движению в стране и выработал собственную демократическую платформу, рассчитывая овладеть солдатской массой.

Читинские большевики правильно оценили офицерскую «революционность» и отказались от слияния Совета солдатских и казачьих депутатов с офицерским «Союзом» — несмотря на то, что офицеры настойчиво набивались в друзья к Совету. В одной из своих телеграмм большевистский Совет солдатских и казачьих депутатов заявлял о том, что действует «отдельно от офицерского Союза и просит не смешивать Солдатский Союз с Союзом Военно-служащих»[17]. Более того, когда 27 ноября офицерский «Союз» поставил вопрос об объединении с солдатским союзом, Совет солдат и казаков вынес решение «к союзу офицеров  и чиновников Читинского гарнизона не примыкать, а действовать совершенно самостоятельно и для каждого отдельного предприятия устраивать отдельные совещания из членов обоих Союзов». (Вот вам и ответ, как поступали большевики с добро хотами, стремящимися подчинить себе революционное движение трудового народа — ярко дистанцировались от них, не позволяя новым представитлям эусплуататорских клас сов залезть на народную шею. Это к вопросу о «цветных революциях».)

Читинские большевики сумели хорошо организовать работу железнодорожного узла по эвакуации запасных частей из Манчжурии и Сибири. 26 ноября в мастерских происходило собрание по вопросам перевозки войск и снабжения их пищей и всеми другими видами довольствия. Собрание это было вызвано неоднократными попытками военного командования манчжурских армий натравить увольняемых в запас солдат на железнодорожных рабочих. Офицеры и генералы заявляли солдатам, что отправка запасных домой тормозится забастовками рабочих магистрали. От командования, мол, ничего не зависит.

На деле было всё наоборот. Забайкальская и Сибирская железные дороги работали без сбоев именно благодаря усилиям рабочих-железнодорожников. Задержка в отправлении запасных происходила намеренно, так как командование стремилось в первую очередь отправить на Запад кадровые части, не затронутые революционной агитацией, а также офицеров. Это делалось для того, чтобы как можно скорее доставить в промышленные центры европейской России большие силы для подавления революции.

На собрании 26 ноября читинцами был организован комитет железнодорожников, который потребовал немедленного увольнения коменданта станции Чита. Генерал Холщевников это требование удовлетворил.

Надо сказать, что в руках рабочего комитета железная дорога заработала намного лучше, чем в руках её прежних начальников.

27 ноября Читинский комитет РСДРП и Совет солдатских и казачьих депутатов собрали в мастерских митинг рабочих и солдат, на котором присутствовали 3500 человек. Были заслушаны доклады на темы: «Противоречия капиталистического общества», «Пролетариат – защитник угнетённых и обездоленных», «Армия и народ». Собрание прошло с большим успехом. Революционное настроение солдатских масс явно шло на подъём. Власть в городе фактически полностью перешла в руки Советов. Черносотенцы и представители царской власти затаились, как крысы, ожидая подкрепления с фронта.

Обстановка была такова, что в распоряжении губернатора Холщевникова не осталось и полка верных солдат! Генерал не мог даже попытаться разоружить рабочих, так как оружие хранилось на их квартирах, а в этом случае для разоружения масс пришлось бы атаковать рабочие кварталы. Вести полицейские облавы и сложный городской бой было, во-первых, некому, а во-вторых, опасно для самих атакующих. Холщевников это понимал. Тем не менее, впоследствии он был отдан под суд за бездеятельность. На суде он заявил, что ничего сделать не мог, ибо у него не было преданной вооружённой силы, на которую он мог бы рассчитывать. Как отмечает участник читинских событий 1905 года М. Ветошкин, гарнизон города был частью нейтрализован революционной пропагандой, а частью находился на стороне рабочих.

Но у нейтрализации было, как говорится, «две стороны».

Именно в нейтральности и безразличии большей части гарнизона кроется одна из главных причин поражения Читинского восстания. Местный комитет РСДРП не сумел добиться активных действий со стороны большинства солдат. Не было плана вооружённого восстания. Не были арестованы царские власти. Поэтому реакция смогла быстро сорганизоваться и перейти в наступление раньше, чем к этому подготовились читинские большевики.

Впрочем тогда не было единого плана наступления и единых действий не только в Чите, но и по всей Сибири. Рабочие, солдаты и большевики Читы не имели опыта, так сказать, широкомасштабних операций, который помог бы им найти правильное решение в сложной ситуации. Рабочим и солдатам ещё только предстояло понять необходимость активной наступательной тактики в борьбе с самодержавием и капитализмом.

Тем временем события розвивались стремительно. В конце ноября из Манчжурии прибыл 2-й Читинский пехотный полк 4-го Сибирского корпуса. Офицерский состав этого полка был крайне реакционным, а солдатский состав был ещё не затронут революционной агитацией. С прибытием этого полка в Чите зашевелилась чёрная сотня. Она собиралась организовать демонстрацию  и погром 6 декабря.

Совет солдатских и казачьих депутатов решил немедленно ликвидировать демарш контрреволюции. С этой целью он договорился о временном сотрудничестве с офицерским «Союзом военно-служащих». 27 ноября было созвано собрание «Союза», на которое пригласили и генерала Холщевникова. На этом собрании было решено 1 декабря созвать общее, широкое собрание «Союза» для выяснения отношения его членов к предполагаемой черносотенной демонстрации.

Совет солдатских и казачьих депутатов в свою очередь собрал митинг 29 ноября, на который были приглашены и солдаты прибывшего Читинского полка. В этой связи на митинге, среди прочего, были оглашены все требования Совета к командующему войсками, а также то обстоятельство, что генерал Холщевников почти все требования солдат и казаков отверг. Эти слова оказали некоторое влияние на солдат Читинского полка, так как большинство требований читинцев совпадали с желаниями и стремлениями солдат-фронтовиков.

1 декабря состоялось назначенное заседание офицерского «Союза», на котором присутствовали генерал Холщевников и Румшевич, а также офицеры Читинского полка. Либерально настроенные офицеры из «Союза» приглашали коллег из Читинского полка присоединиться к ним и войти в «Союз», однако те юлили и отказывались, заявляя, что «им не всё ещё ясно».

5 декабря состоялось ещё одно собрание «Союза» и офицеров Читинского полка, на котором обсуждался вопрос о демонстрации черносотенцев. Перед фронтовиками был поставлен вопрос ребром: будут ли они участвовать в этой демонстрации, ежели она состоится? В ответ на это командир полка встал и ушёл в редакцию местной газеты, где опубликовал заявление. В этом заявлении он утверждал, что офицеры и солдаты сочувствуют освободительному движению и будут придерживаться политики нейтралитета.

В то же время Читинский комитет РСДРП понимал, что такой нейтралитет офицеров ничего не стоит. Поэтому он энергично готовился к отпору контрреволюции. Совет солдатских депутатов и рабочие дружины взяли на себя охрану города. 5 декабря около 20.00 вооружённые рабочие под руководством большевика Григоровича (это партийный псевдоним Костюшко-Валюжанина), унтер-офицера 2-го Восточно-сибирского телеграфного батальона Бабенко[18] и оружейного мастера 3-го резервного железнодорожного батальона Грекова вошли в канцелярию этого батальона, предварительно выставив посты. Рабочие оцепили здание и забрали все находившиеся на складе винтовки. При этом присутствовал поручик Рыбальский и ещё несколько офицеров 3-го ж/д батальона. Винтовки были переданы рабочим дружинам. Начальнику канцелярии была оставлена расписка от имени комитета РСДРП в том, что «…по миновании надобности оружие будет возвращено».

Теперь рабочие были лучше вооружены. Главари черносотенцев узнали о вооружении рабочих дружин дальнобойными винтовками и карабинами сразу отказались от демонстрации и погрома рабочих кварталов. Они поняли, что рассчитывать на успех бандитизма в этих условиях было нельзя: перестреляют на месте, как собак.

Так, благодаря бдительности и организованности читинской большевистской организации была одержана первая победа над контрреволюцией, которая состоялась «…без боя, по высшему военному мастерству, когда противник отказывается от схватки, заранее считая себя побеждённым».

Но намерения бандитов из «Союза русского народа» никуда не испарились, они только ждали удобного случая для нападения. Потому Читинский комитет РСДРП стал поднимать на борьбу с контрреволюцией крестьянство и казачество области.

В самом городе царил революционный порядок. В декабре, когда ситуация потребовала надёжной телеграфной и телефонной связи, рабочие взяли в свои руки почтово-телеграфную контору. Забастовка связистов была отменена. К чиновникам правительственных учреждений были предъявлены требования высокой дисциплины и беспрекословного выполнения приказов Комитета РСДРП.

Готовился общий съезд учителей области. Областное революционное «государство» упорядочивало само себя и набирало обороты.

15 декабря состоялся общегородской митинг рабочих и солдат, созванный комитетом РСДРП и посвящённый вопросу освобождения матросов с «Прута» из Акатуйской тюрьмы. На митинге выбрали делегацию из писарей Войскового управления и послали её в Акатуй для освобождения матросов. Освобождением матросов лично руководил большевик Курнатовский. 29 декабря матросы были освобождены и выехали в Читу.

Всё, что происходило в городе и в стране, не могло не влиять на рост революционных настроений в частях гарнизона. Однако офицеры, объединённые в свой «Союз», вскоре отбросили «розовую фразеологию», которой прикрывалось их истинное политическое лицо. Они, наконец, определили свою классовую позицию. 16 декабря на собрании «Союза» был утверждён его демократический устав, и большая часть офицеров сразу же покинула «Союз». В нём осталось буквально несколько человек (!). А в начале января 1906 года «Союз» фактически распался. Офицеры убедились, что он не помог удержать влияние на солдатские массы и не задержал роста революционных настроений в гарнизоне. «Союз» оказался мёртворождённым.

Конфликты

26 декабря 1905 года в штабе 3-го ж/д батальона был организован митинг, на котором обсуждался характерный инцидент, произошедший за день до этого, — резкое столкновение одного солдата с офицером. Этот инцидент показал, насколько велика ненависть солдат к офицерскому составу. На митинге выступил Григорович, который предлагал отменить до конца казённую прислугу, титулование офицеров и отдачу чести. Тут же была принята такая резолюция:

«…а) немедленно уволить в запас армии призванного младшего унтер-офицера Петра Полухина; б) уволить всю казённую прислугу, находящуюся у офицеров батальона: у холостых 1 января, а у семейных – не позже 10 января 1906 года; в) внушить всем офицерам батальона корректность и уважение к личности каждого солдата, служащего в батальоне, и напомнить постановление солдат Читинского гарнизона, опубликованное в № 224 газеты «Забайкалье»[19]; г) немедленно приступить к выбору депутатов в следственную комиссию для разбора инцидента, происшедшего с ефрейтором Ена и штабс-капитаном Матвеевым; д) немедленно приступить к выборам в комиссию товарищеского суда; е) выбрать от солдат 3-й роты ж/д батальона постоянного депутата в Совет солдатских и казачьих депутатов Читинского гарнизона.

Подписали солдаты 3-го резервного железнодорожного батальона»[20].

В комиссию для разбора инцидента решено было выбрать 5 солдат и одного офицера. Также было решено выбрать комитет для заведывания порядком в частях, подчинённых Совету. Так практика работы Совета логически приводила к образованию настоящего  военного штаба революции.

Во время собрания в помещение, где происходил митинг, было внесено Красное знамя с надписью «Долой постоянную армию! Да здравствует свободная милиция!» Знамя было встречено громовым «ура». По окончании собрания солдаты с пением «Марсельезы» разошлись по казармам. Местная дежурная команда решила 27 декабря обойти квартиры офицеров и объявить денщикам срок возвращения в казармы.

Это собрание и его решения весьма поучительны для нас.

Решением Совета все офицеры были де факто отстранены от командования и поэтому почти не бывали в казармах. Солдаты учредили органы военного управления и даже свой товарищеский суд. По сути дела это было восстание, однако восстание, не доведённое до конца, так как офицеры были оставлены на свободе (повторение печального опыта Парижской Коммуны: тогда был проявлен ложный гуманизм и нерешительность по отношению к реакционным кадрам и частной собственности. Коммунары остановились «в трепете» перед дверями Французского банка и перед необходимостью арестов высшего офицерства и чиновников. И читинцы также не считали нужным арестовать офицеров, изолировать их от войск вообще.).

Командир части не был смещён, не был назначен и новый революционный командир. Победа солдат 3-го батальона была частичной, локальной победой, так как в городе и области оставались нетронутыми старые учреждения. Государственный аппарат не был разрушен до конца, поэтому наряду и параллельно с Советами, обладавшими полнотой новой власти, в городе продолжала существовать старая администрация, представители старой власти. Это было недопустимо.

Среди рабочих и солдат не было ещё ясного сознания необходимости продолжения борьбы. Солдаты считали, что самое главное уже сделано. Они наивно верили «честному слову» офицеров и считали ненужным прибегать к самым решительным действиям. Позже было справедливо сказано, что «…Поводом к восстаниям в отдельных частях армии и флота нередко являлось слишком грубое обращение офицеров, плохая пища («гороховые бунты») и т.д. У массы восставших матросов и солдат не было ещё ясного сознания необходимости свергнуть царское правительство, необходимости энергичного продолжения вооружённой борьбы. Восставшие матросы и солдаты были  ещё слишком мирно, благодушно настроены, нередко они делали ошибку, освобождая арестованных в начале восстания офицеров, и давали себя успокоить обещаниями и уговорами начальства»[21].

Контрреволюция на марше

9 января 1906 года Читинский комитет РСДРП устроил демонстрацию в память «кровавого воскресенья». Солдаты вышли на демонстрацию вооружёнными. В ней участвовал и 3-й резервный ж/д батальон: унтер-офицер батальона Иван Бородай был командиром колонны, а солдат Гроховский нёс красное знамя.

И.Бабушкин

Было неспокойно. Рабочие Читы продолжали вооружаться. В начале января 1906 года Читинский комитет партии, будучи в тот момент полным хозяином на железнодорожной станции, захватил 13 вагонов с винтовками, прибывшими для сдачи в читинский артиллерийский склад[22]. Часть этого оружия была отправлена в другие города, в частности в Иркутск. Оружие в Иркутск повёз Иван Бабушкин с другими большевиками. Тогда-то они и были схвачены солдатами карательного отряда и казнены у железнодорожной насыпи (После революции советским историкам так и не удалось точно установить, какой именно карательной экспедицией были расстреляны Бабушкин и его товарищи — Ренненкампфа или Меллера-Закомельского. В любом случае тот и другой – кровавые звери и палачи трудового народа. Не зря их вместе с деникиными, юденичами и колчаками любит оплакивать нынешняя российская буржуазия).

В этих же числах командование гарнизона получило сведения о том, что в Читу направлены карательные части генералов Ренненкампфа (будущего «героя» Мазурских болот), Меллер-Закомельского и Сычевского. Командование округом решило основательно подготовиться к расправе с революцией. По всему гарнизону был издан приказ № 17, согласно которому запрещались солдатские собрания и организации. Было отдано распоряжение об арестах солдат – участников революционного движения. Начались аресты солдат по малейшему поводу. Сплошь и рядом солдат арестовывался за мелкое дисциплинарное упущение. Особенно сильно аресты коснулись солдат 3-го батальона.

13 января дежурный подпоручик Султанов пришёл арестовывать солдат Вертоградова и Ену. Когда офицер арестовал их, на него надвинулась толпа рядовых 2-го Восточно-сибирского телеграфного батальона, входившего в состав 3-го железнодорожного батальона. К Султанову подошли рядовые Журавлёв и Чиков и потребовали, чтобы он ответил, куда ведёт Вертоградова. Подпоручик Султанов явно пытался спровоцировать солдат на выступление для того, произвести среди них возможно большее количество арестов. Воспользовавшись ситуацией, солдаты Ена и Вертоградов сбежали, однако потом они были снова задержаны.

Несмотря на столь тревожные сигналы, говорившие о переходе реакции в наступление, солдаты тем не менее не решались перейти к активным действиям против офицерства и поддержать рабочих Читы, которые готовились, по сути дела, к гражданской войне.

Вместо спешной подготовки к скорым революционным боям, вместо «зачистки» тылов от контрреволюционных офицеров, солдаты ж/д батальона решили обсудить поведение офицера Султанова на собрании батальона и местной команды. Резолюция, принятая на этом собрании, лишний раз подтверждает наличие пагубной наивной доверчивости, которая существовала тогда в солдатской массе. Солдаты надеялись добиться своих прав посредством резолюций, несиловым путем. (Не потому ли сегодня его так любит проповедывать буржуазия и ее холуи оппортунисты, что уже сейчас стараются «подстелить себе соломки» на будущее?) Так, резолюция собрания требовала от начальства выполнения ранее данных обещаний. Она требовала: «Призвать командира 3-го железнодорожного батальона, напомнить ему данное им на 26 декабря офицерское слово и просить выяснить причины его неисполнения. Удалить из части немедленно поручика (так написано в резолюции) Султанова, как ненормального, помешанного провокатора, стремящегося вызвать солдат на насилие, иначе солдаты действительно будут вынуждены произвести над Султановым насилие. Ввиду этого, не желая зла командиру батальона, предлагаем ему удалить этого вредного человека со своей квартиры. Освободить немедленно арестованных товарищей Ену, Журавлёва, Алёшкина, Чикова и снять арест с Вертоградова. Считаем это нарушением прав, вырванных народом  у правительства манифестом 17 октября. Ставим на вид, что начальство открыто не исполняет царские манифесты, если в них говорится о правах народа. Считаем приказ гарнизона № 17 о запрещении собраний и союзов незаконным даже по закону старого правительства, нарушающим те обещания, которые давались, как г. командующим областью, так и другими начальниками Читы. Мы же будем честно держать своё слово и от солдатского союза, от собраний, митингов не отказываться»[23]. (Не находите, что эта резолюция как две капли воды похода на те бумаги, которые сегодня принимают наши рабочие — обращения к власти, требования на митингах и т.п.?  То же самое непонимание, что перед ними безжалостный классовый враг. Иди, попробуй уговорить раненого и разозленного тигра не нападать! Но солдаты тогда, как наши рабочие сейчас, не видели перед собой тигра, им казалось, что перед ними розовая мышка.)

Дальше – веселее. 15 января утром в помещении 4-й роты батальона было созвано ещё одно собрание, в котором участвовал почти весь батальон. На собрании присутствовал и большевик Григорович. Была избрана делегация, которая направилась к командиру вручить резолюцию от 14 января. Все делегаты были вооружены. Вручив командиру батальона резолюцию, они просили его прийти на митинг. Дориан отказался. Это означало, что начальство к этому моменту накопило достаточно сил, чтобы перейти в наступление на революционных солдат. Григорович напрасно убеждал собрание немедленно арестовать командира и всех офицеров батальона. Солдаты не согласились. Во все последующие дни, вплоть до 20 января 1906 года, солдаты и Совет ничего не предприняли для противодействия наступавшей реакции. Внешне-либеральная позиция полковника Дориана и многих офицеров обманула солдат, поверивших обещаниям начальства. А между тем именно в период с 15 по 20 января была дорога каждая секунда, поскольку реакция активно мобилизовала все свои наличные силы, а Совет занимался обсуждениями и написанием бесполезных бумаг.

Такая нерешительность большинства солдат батальона и остальных частей, находившихся в городе, лишила рабочих Читы возможности выполнить намеченный план борьбы с карательными отрядами Ренненкампфа и Меллер-Закомельского, которые уже подходили к городу.

Читинский комитет РСДРП готовился к восстанию, но теперь, в январе, обстановка в стране поменялась, она стала менее благоприятной, чем была в декабре. Декабрьские восстания рабочих в Москве и других центрах России были подавлены. В Красноярске шла борьба рабочих, осаждённых царскими войсками в цехах и мастерских. Красноярцы сильно нуждались в оружии, и помощь читинцев людьми и оружием была бы там очень кстати. Можно было бы сконцентрировать несколько тысяч штыков, скрытно перебросить их под Красноярск и прорвать осаду быстрым ударом с тыла. Но другие города Сибири, так же как и сама Москва, упорно держались оборонительной тактики. Недаром Ленин, анализируя события 1905 года, едва не матом крыл «оборонцев» в ЦК РСДРП: оборона – смерть восстания. Увы! Понимание тактики и стратегии вооружённой борьбы за власть стало приходить к рабочему классу и большинству партии уже по итогам революции 1905 г.

Читинский комитет РСДРП всё же выработал план сопротивления и послал боевые группы для взрыва поездов с карателями. Были заминированы все окрестности Читы, железнодорожные насыпи, мосты, переезды. Мастерские и фабричные цеха блиндировались листами котельной стали, так как их предполагали сделать центрами городской обороны.

19  января в Читу прибыл генерал Сычевский с отрядом солдат 17-го Сибирского гренадерского полка. Этот генерал имел полномочия «навести порядок». Сычевский хотел подавить выступления читинцев ещё до подхода Ренненкампфа, чтобы оставить за собой всю славу «умиротворителя» революционной Читы.

С этого момента ситуация резко ухудшается. В ночь с 20 на 21 января проводятся новые аресты среди солдат 3-го батальона. Солдат арестовывали группами, не церемонясь на доказательство вины каждого. Сначала взяли солдат, находившихся в штабе батальона, в канцелярии и в помещении роты. Во время попытки арестовать оружейного мастера Грекова тот убил наповал подпоручика Ивашенко и скрылся. После этого дежурный по роте громко закричал солдатам: «Ребята, нас арестовывают!» И многие солдаты отвечали на это: «Ну и пускай!».

Такое равнодушие было следствием целого ряда причин. Вот они.

1. Батальон был укомплектован остатками из разных рот и солдатами разных специальностей. Это объективно способствовало развалу коллектива в трудный момент и ослаблению сплочённости;
2. Большая часть запасных, особенно недовольных своим положением, была уже уволена и отправлена домой;
3. Наиболее активная часть батальона – железнодорожники, телеграфисты, сапёры, артиллеристы, в прошлом квалифицированные рабочие – была почти мгновенно арестована карателями. Батальон в один миг остался без своего революционного ядра;
4. В подразделениях батальона большинство составляли солдаты, только недавно призванные в армию, а также пехотинцы и кавалеристы, набранные в основном из крестьян. «Нежелание значительной части крестьян идти вместе с рабочими на свержение царизма сказывалась и на поведении армии, большинство которой составляли сыновья крестьян, одетые в солдатские шинели. В отдельных частях царской армии были волнения и восстания, но большинство солдат ещё помогало царю подавлять забастовки и восстания рабочих»[24].

Ренненкамф

Между тем с востока к Чите уже подходили поезда с карательными отрядами генерала Ренненкампфа, а с запада – каратели Меллер-Закомельского. Части эти были хорошо вооружены. Они везли с собой артиллерию и пулемёты. В приказе, обращённом к читинцам, Ренненкампф писал: «Мне высочайше повелено водворить законный порядок на Забайкальской и Сибирской железных дорогах, почему все служащие подчиняются мне во всех отношениях. Непоколебимо преданный, как и вся армия, государю и России, я не остановлюсь ни перед какими партиями, чтобы помочь родине сбросить с себя иго анархии. Стачечники и забастовщики, захватившие в свои руки железную дорогу, почту и телеграф, поставили Россию и армию в безвыходное положение…  Обращаюсь ко всем, кто любит Россию, встать со мной для борьбы с преступными обществами стачечников и забастовщиков… Призываю всех прекратить забастовку. Не желающие подчиниться существующим законам и законным властям пусть удалятся со службы в течение 24-х часов.  Предупреждаю, что в случае вооружённого сопротивления и бунта против верховной власти я прибегну к беспощадным мерам»[25].

Примечательный и характерный приказ. Хоть сейчас переписывай в нём фамилию автора и географически называния и отдавай ренненкампфам в МВД и ФСБ.

Что ответили Ренненкампфу читинцы?

Комитет РСДРП от имени революционных рабочих и служащих ответил царским палачам так:

«Принимая во внимание:

• что ген. Ренненкампф в приказе № 2 заявляет о своём явном намерении подавить революционное движение;
• что он не будет останавливаться для этого в выборе средств, не исключая ни репрессий, ни лжи (что он и делает) в своём приказе;
• что застращиванием он хочет, чтобы мы добровольно стали по-прежнему рабами падающего самодержавия;
• что никаких забастовок у нас нет, а наоборот, благодаря деятельности смешанных комитетов, перевозка войск усилилась  до 6-8 воинских поездов;
• что правительство и его агенты сами стараются всеми силами тормозить перевозку войск и продовольствия;
• что анархия в России создаётся не революционным народом, а правительством и его агентами, вроде Ренненкампфа,

мы, рабочие и служащие, заявляем:

• а) что не отказываемся от своих прежних политических убеждений и не будем распускать наших прежних политических организаций, которые Ренненкампф именует преступными;
• б) что не будем давать никаких подписок, кроме подписки бороться с самодержавием до конца;
• в) что против репрессивных мер, которые вздумает принять генерал волчьей сотни, будем бороться всеми силами, не стесняясь выбором средств, и вместе с тем требуем немедленного освобождения товарищей, арестованных по линии, и отмены военно-полевого суда»[26].

Рабочие под руководством большевиков усиленно готовились к отпору. Но всё же, несмотря на самое горячее стремление рабочих Читы оказать сопротивление насильникам, Читинскому комитету РСДРП пришлось отказаться от намерения защищать город круговой обороной. Причин на это было несколько. У карателей была артиллерия, у рабочих Читы её не было. Взорвать эшелоны с войсками на подходах к городу не удалось, поскольку они двигались с большой осторожностью и высадились под Читой, развернув батареи и изготовившись к обстрелу города с закрытых позиций (т.е. не прямой наводкой, а с дистанции 5-6 км). Посланные навстречу карателям два подрывных отряда вернулись в Читу и сообщили о невозможности выполнить задание. Сопротивление, по мнению Комитета, становилось бессмысленным, тем более что на поддержку гарнизона рассчитывать было нельзя. Сопротивление привело бы к полному разгрому читинской организации большевиков.

На собрании дружинников в мастерских решено было спрятать оружие и разойтись. Дружинники перешли на нелегальное положение. Удалось сохранить оружие и типографию, которая позже работала даже тогда, когда Ренненкампф был уже в городе.

22 января в Читу прибыл сам Ренненкампф. Началась кровавая расправа. «Разгром Читы послужил бы прекрасным уроком всем этим революционным обществам и надолго отнял бы у них охоту устраивать революции»[27], — так, нисколько не стесняясь, писал после читинских событий этот маньяк. (Революция, напомним, была буржуазно-демократической! Но даже буржуазная демократия дает больше прав трудовому народу, у которого при феодально-самодержавном строе вообще не было никаких прав.)

Но всё же читинские большевики правильно оценили создавшееся положение и приняли верное решение, спасая этим основные кадры революции от уничтожения. (Они понимали, что это восстание не последнее.) Однако, карателям удалось захватить большевиков Костюшко и Курнатовского. Курнатовский был приговорён к расстрелу, затем заменённому бессрочной каторгой[28]. Костюшко отказался уехать из Читы до тех пор, пока не скроются дружинники, и был арестован на квартире у Кривоносенко. При аресте он оказал вооружённое сопротивление и был ранен. Большевик Костюшко был расстрелян 2 марта 1906 года вместе с товарищами, захваченными на той же квартире, Столяровым, Цупсманом, Венштейном. Были преданы суду также революционные солдаты из нескольких частей:  восточно-сибирских телеграфных батальонов; 6-го Восточно-сибирского батальона и 1-й артиллерийской бригады. Из 47-ми подсудимых большинство до службы в армии были квалифицированными рабочими. «Характерно, — писал Ленин, анализируя состав руководителей солдатских восстаний, — что вождей движения давали те элементы  военного флота и армии, которые рекрутировались главным образом из среды промышленных рабочих и для которых требовалась наибольшая техническая подготовка, например, сапёры»[29].

Царский суд приговорил унтер-офицера Бабенко к каторжным работам на 15 лет, солдат Чикова и Журавлёва – на 12 лет, Вертоградова – к бессрочной каторге, Ена – в дисциплинарный батальон с применением телесных наказаний.  Остальные подсудимые получили разные сроки тюрьмы и каторги.

* * *

Чем было солдатское революционное движение в Чите?

Оно было примером организованного революционного движения в армии в рамках буржуазно-демократической революции в России, развернувшегося в 1902–1906 гг. под руководством партии большевиков. Большевикам Читы удалось разъяснить солдатам, что коренное улучшение их материального и культурного положения возможно только в результате активной политической борьбы с самодержавием – под руководством и в союзе с рабочим классом.

Однако не вся солдатская масса поняла это. Да и сами читинские большевики, даже получив опыт местных восстаний 1905 года, ещё не поняли до конца вреда и опасности оборонительной тактики, так же, как не поняли в тот момент необходимости наступательной борьбы  –  залога победы всякого восстания.

В газете «Забайкальский рабочий» № 6 от 12 февраля 1906 года Читинский комитет РСДРП, анализируя уроки читинского восстания, говорил только о необходимости одновременного выступления по всей России, об укреплении рядов РСДРП. И только выводы, сформулированные Лениным по опыту московского восстания, помогли читинцам и всем большевикам России осознать до конца важнейшие уроки революции 1905-07 гг.

И всё же в Чите удалось многое в смысле привлечения армии на сторону революции. Многое, но далеко не всё, что нужно было тогда для решительной победы над царскими карателями. Но именно в Чите основная масса солдат пошла за большевиками. Именно в Чите в рядах руководящей группы солдат отсутствовало доверчивое отношение к офицерству. Но и здесь большевикам не удалось добиться присоединения к большевистскому ядру всей массы солдат, как не удалось и внедрение революционной сознательности в эту массу.

Здесь нужно учитывать и то обстоятельство, что нежелание значительной части крестьян идти вместе с рабочими на свержение царизма сказалось на всём поведении армии. В 1905-м не удалось еще быстро изжить наивную веру и доверчивость солдат к офицерству.

Ленин едко издевается над оппортунистами, которые положительно оценивали роль офицеров в революции. Плеханов писал в № 7 «Дневника» (в августе 1906 года): «Я думаю даже, что только… участие офицеров в военных организациях положит конец этим бунтам (солдат и матросов), представляющим собою непланомерную и непроизводительную затрату сил, нужных для революции»[30].  Такого же взгляда придерживался и историк М. Покровский, под редакцией которого в свое время вышла статья Н. Черкасова «Сибирский военный округ»[31], по-плехановски трактовавшая роль офицерства в солдатских восстаниях. Ленин характеризовал плехановскую позицию как «мещанский взгляд на офицерство» и указывал на либеральный характер офицерского движения[32].

В самом деле, история солдатского движения в Сибири и на Дальнем Востоке, анализ военных восстаний в Иркутске и Чите целиком подтверждает ленинскую оценку роли офицеров как соглашателей, а не революционеров, какими их изображали Плеханов и меньшевики. Подлинную организованность и смысл солдатскому движению в Чите придало только большевистское руководство. Иного и быть не могло.

Сегодня вопрос стоит не в том, чтобы со стороны судить наших старших товарищей и со стороны рассуждать, как нужно было поступить, что нужно было сделать. Вопрос не в этом. На ошибки было указано, и выводы большевики сделали. Уроки и ошибки читинских событий были усвоены хорошо. Впоследствии, в 1917 году и далее, в гражданскую войну, когда накал классовой борьбы был необычайно велик, большевики-читинцы показали себя с самой лучшей стороны, как истинные ленинцы, борцы за счастье всех рабочих, крестьян и солдат. Дело в другом, перед нами лежат крупицы бесценного опыта практической революционной деятельности, которые сейчас необходимо понять, осмыслить и переварить, иначе в будущем, возможно и недалеком будущем, будем — долго и трагически — биться лбом о те же самые грабли.

Подготовил М. Иванов.

[1] Ленин. Соч., т. 8, стр. 292-293
[2] Там же, стр. 281
[3] М.К. Ветошкин. Сибирские большевики в период первой русской революции 1905 г.     Госполитиздат, 1939 г., стр. 187
[4] Приводятся данные, взятые из копии отчёта Читинского комитета РСДРП. Отчёт опубликован в газете «Забайкальский рабочий» № 1, 1905 г.
[5] «Забайкальский рабочий» № 1, 1905 г.
[6] Там же
[7] «Былое» № 4, 1907 г., стр. 138-139
[8] Там же
[9] ЦВИА ВУА, д. № 78038, л. 10-13
[10] Проблема в том, что личный и партийный состав Читинского совета солдатских и казачьих депутатов установить пока не удалось. Ни в литературе, ни в доступных архивных документах нет даже ссылок на источники, в которых такая информация может быть. По всей видимости, перед сдачей города читинские большевики уничтожили все свои материалы, которые могли бы попасть в руки карателей. Если читателям РП попадутся хоть какие-то косвенные данные о тех людях, кто входил в Совет, просьба поделиться этой драгоценной находкой с редакцией.
[11] Казаки требовали уравнения их в правах с крестьянством, т.е. снятия с них обязанности являться на военную службу со своим конём, вооружением и обмундированием.
[12] «Красный архив», № 4, 1925 г., стр. 339-343
[13] Ленин. Соч., т. 8, стр. 292-293
[14] ЦВИА ВУА, д. № 78038, л. 10-13
[15] Ленин. Соч., т. 19, стр. 351
[16] Ленин. Соч., т. 11, стр. 212
[17] Тут нужно указать на статью Б. Чаплинского «Революционное прошлое Забайкалья», помещённую в книге «Революционное движение 1905 г. на Дальнем Востоке» (Владивосток, изд. 1925 г.). Автор этой статьи заявляет, что на военных митингах «…фактически и сконструировался Совет солдатских и казачьих депутатов, называясь Союзом Военно-служащих Читинского гарнизона» (стр. 64). «Совет казачьих и солдатских депутатов и Союз офицеров и военнослужащих фактически составляли один орган» (там же, стр. 65). Приведённое сообщение категорически опровергает такое утверждение Чаплинского.
[18] Цитируется по резолюции, приведённой в книге «Армия в первой революции», изд. 1927 г., стр. 255
[19] Этот батальон был объединён с железнодорожным.
[20] См. выше требование солдат Читинского гарнизона, пункт о правах солдат.
[21] «Забайкальский рабочий» № 4, 1905 г.
[22] История ВКП(б), краткий курс, стр. 77
[23] М.К.Ветошкин. Сибирские большевики в период первой русской революции 1905 г., стр. 190-191
[24] ЦВИА ВУА, д. № 78038, л. 10-13
[25] История ВКП(б), краткий курс, стр. 88
[26] Цитируется по книге М.К. Ветошкина, Сибирские большевики в период первой русской революции 1905 г. Госполитиздат, 1939 г., стр. 194-195
[27] Центрархив. Карательные экспедиции в Сибири в 1905 – 1906 гг. Соцэкгиз, 1932 г., стр. 192-193
[28] Впоследствии Читинский комитет РСДРП устроил Куратовскому побег и переправил  его через Владивосток за границу.
[29] Ленин. Соч., т. 19, стр. 350
[30] Ленин. Соч., т. 11, стр. 213
[31] Сборник «Армия в первую революцию»
[32] Ленин. Соч., т. 11, стр. 213.