Уроки Ильича

1

В конце мая 1917 года в Петрограде во дворце бывшей балерины Кшесинской проходило собрание представителей заводских партийных коллективов по вопросу по поводу подготовки демонстрации 10-го июня. В битком набитой комнате на втором этаже у стола сидели Ленин и Зиновьев и заслушивали доклады представителей заводов о настроении рабочих масс. Хотя народу в помещении было много, не произносилось ни одного лишнего слова. В тишине Владимир Ильич резко ставил вопросы докладчику: сколько рабочих выйдет на улицу, насколько твёрдо желание демонстрировать, насколько активная группа рабочих всколыхнёт всю заводскую массу данного завода и т.д. В каждом вопросе чувствовалось стремление не только проверить заводских активистов и организаторов, но и заглянуть поглубже в настроения основной массы, без которой актив – как голова без тела.

В документах, оставшихся от этого собрания, можно увидеть, что почти все докладчики с подъёмом сообщали о большой революционности рабочих, о готовности их идти на призыв партии. Но вот Ленин обратился к В. Чубарю, тогда – председателю завкома Петроградского орудийного завода. «Когда очередь подошла к моему сообщению, — вспоминал Чубарь, —  мне стало просто неудобно, что я сообщу Ленину нечто совсем иное».  Дело оказалось в том, что завод к демонстрации готов не был. Из-за засилья меньшевиков и эсеров гарантированно выйти на демонстрацию сможет только небольшая группа заводских большевиков. Партколлектив завода к тому моменту завоевать рабочую массу не смог.

На этой грустной ноте Чубарь закончил свой короткий доклад и собрался уходить. Но не тут-то было. В.И. засыпал его вопросами, стараясь выяснить причины образования заводского «болота». Как вспоминал Чубарь, Ленин «как следователь, дотошно копался в «болоте». Для него это было важно, чтобы правильнее взвесить все обстоятельства. У меня же и у других большевиков с завода ещё долго оставался неприятный осадок от мысли, что В.И. наши заводские дела были нужнее и интереснее, чем нам самим. Это, конечно, был позор для ячейки».

Впоследствии многим руководителям низового уровня приходилось сталкиваться со стремлением Ильича «копаться в отсталых закоулках, в наших промахах и ошибках, добираясь до самых глубин, чтобы держать вернее руль». Ленин был уникальным вождём масс, он вёл за собой массы, учитывая все возможные мелочи, условия и обстоятельства, сложившиеся в великой борьбе. Он чувствовал за собой массу, он учитывал точным образом каждое её движение.

В 1918 году, после переезда правительства в Москву, в ВСНХ (Высший Совет народного хозяйства) какое-то время не было официального главы (из-за «детской болезни левизны» от партии отошёл Оболенский, отказался работать Ломов), и получилось так, что в тот период каждый член исполнительного бюро работал самостоятельно. Рыков ещё не вошёл в работу, как следует, а только знакомился с обстановкой. Сталин был перегружен партийными и военными делами. Возложить ответственность за ВСНХ было не на кого. Тогда Ильич взвалил эту ношу на себя. Несколько месяцев он вёл все заседания Исполнительного бюро ВСНХ. Справка: тогда существовал широкий пленум ВСНХ, который состоял из представителей разных организаций и ведомств, а Исполнительное бюро было в составе 15-ти членов и выполняло функции Президиума.

Как раз тогда в ВСНХ проходили все дела по национализации промышленности, по организации управления ею. В этой связи появлялись всевозможные проекты, вроде проекта постройки Волго-Донского канала и т.п.  Хотя почти все эти проекты были очень нужны, и строить их нужно было срочно, Ленин вёл жесточайшую борьбу с прожектёрством и старался ввести «творчество» членов Совета в рамки реальных условий. Например, когда встал вопрос о национализации Сормовского и Коломенского машиностроительных заводов, то дело наткнулось на трудные переговоры с их владельцем Мещерским. С этими переговорами из-за неопытности путались довольно долго, до тех пор, пока Ленин не добился, чтобы всё положение на заводах было детально прощупано. Въедливость Ленина тогда попросту бесила многих большевиков, назначенных на хозяйственную работу. Он интересовался, какая именно группа технических специалистов останется на заводах после национализации, как рабочие массы отнесутся к национализации и возможным заминкам производства, связанным с ней. Ильич удерживал чересчур пылких товарищей от поспешных мер, давал постоянные директивы о необходимости сохранения производственного темпа заводов, о сохранении техники и кадров. В те моменты, когда выявлялась угроза срыва работы, он настаивал на всевозможных компромиссах с группой Мещерского, но, как только обнаружилась возможность овладения предприятиями и сочувственное отношение к этому со стороны заводских рабочих, всякие переговоры с Мещерским прекратились и заводы были быстро и довольно безболезненно национализированы. Как в этом конкретном вопросе, так и в других случаях, Ленин всегда учитывал мнение как можно более широкого круга работников, организации и, в первую очередь, рабочих. Это стремление всегда толкало В.И. на массу личных разговоров с отдельными товарищами и на создание многих комиссий с привлечением заинтересованных учреждений и организаций.

Однако позже, когда накопилось больше производственных данных и хозяйственного опыта, он повёл беспощадную борьбу с многочисленными комиссиями, которые часто дублировали друг друга, запутывали дело, уклонялись от ответственности. Благодаря твёрдому руководству Ленина, работа ВСНХ была ведена в организованное русло. Только после упорядочения всей работы во главе Высшего Совета встал Рыков, несколько разгрузив Ильича от непосредственного ведения дел по конкретным направлениям и отраслям.

Многих сотрудников ВСНХ той поры поражало в Ленине его умение сочетать теоретически обоснованные решения и конкретно-практические подходы к делу, которые, как казалось, не могли быть ему доступны из-за его чрезвычайной загруженности общей руководящей работой. Всегда казалось, что Ленин очень легко находил правильные решения в сложных и неожиданных ситуациях, как будто знал эти ситуации заранее.

Сотрудники СНК и СТО часто сравнивали отношение к работе Ленина и Троцкого. После дискуссии о профсоюзах, в которой победа ленинизма над троцкизмом прошла при большом потрясении партии, многие товарищи стали обращать внимание на то, как повседневно работает Троцкий. На многих важных заседаниях СНК Троцкий читал иностранные книги, которые отношения к теме заседаний не имели. Он лишь время от времени отрывался от чтения «…для подачи реплик или участия в прениях по отдельным вопросам». Коллективная работа по решению конкретных вопросов народного хозяйства его интересовала мало. Троцкий считал такую работу «чёрной» и ею открыто пренебрегал.

После одного из заседаний СНК, на котором тщетно пытались привлечь Троцкого к решению проблемы восстановления шахт Донбасса, Петровский, Мануильский и Чубарь подошли к Ленину и «…высказали ему своё возмущение ленью Троцкого». На вопрос товарищей, чем объяснить такое отношение Троцкого к работе, Ленин развёл руками и с очевидной горечью сказал: «Трудно, очень трудно с Троцким работать – капризничает часто и вообще не вошёл в нашу колею». В дальнейшем и при Ильиче и без него много раз приходилось видеть подтверждение этих слов. Несмотря на  много лет совместной работы Троцкого с другими товарищами, он никак не «входил в колею», и работать с ним без твёрдой и регулирующей руки Ленина со временем становилось всё труднее.

В 1923 году Г. Петровский и В. Чубарь приехали к Ленину для обсуждения дел на Украине. В.И. очень интересовался положением в Донбассе, Харькове, Одессе, Киеве, Полтаве. Спросил, нет ли ущемлений украинцам в языке и культуре. Ильич задал  несколько вопросов: «Я знаю, что на Украине много кулаков, которым по пути с помещиками, но ведь беднейшее крестьянство и рабочие не пойдут за ними? На каком языке вы ведёте среди них работу на местах? Говорят, что есть два наречия – галицийское и шевченковское?» Петровский ответил, что состав партийной организации на Украине преимущественно русский, иного в тех условиях и быть не могло, но большинство рабочих и крестьян хорошо понимает русский язык, и поэтому партийная работа ведётся в основном на русском языке. Что же касается украинской национальной культуры, то получается так, что царизм не давал ей развиваться вообще, а прошедшая война и разруха отодвинула вопросы культуры на задний план. Ленин внимательно выслушал украинских большевиков и заявил, что нужно во что бы то ни стало скорее добиться перелома в этом деле. Нужно побольше привлекать местных сил во все учреждения и организации и подходить к массам на их родном языке. Задача эта не только политическая, но и тактическая – нельзя отдавать козыри в руки врагов социализма, которые обвиняют большевиков в продолжении – вслед за царизмом — насильственной русификации Украины. Литературу, агитацию и пропаганду нужно развивать на том языке, который ближе и понятнее массам.

Практика подробного опроса товарищей с мест, практика подробного анализа недостатков и ошибок каждого товарища была установлена Лениным и продолжалась почти до самой его смерти. Двигаясь от частного, Ильич накапливал материал для выработки общих директив.

Ремарка: почему мы коснулись этого «скучного и чернового» эпизода в огромной деятельности В.И.? Да потому что сегодня приходится бороться буквально за каждого рабочего. Это невозможно делать без детального знания обстановки в бригаде, цеху, заводе или фабрике, без встреч и разговоров с конкретными людьми. В противном случае дело организации рабочего класса заходит в тупик и подменяется бесплодной общей фразой.

К сожалению, мы ещё не всегда хотим и умеем выполнять чёрную, тяжёлую и часто неблагодарную работу подхода к рабочим, проникновения в рабочие коллективы, убеждения рабочих.

Почему великий организатор революции, создатель партии, основатель и руководитель государства не пренебрегал «чёрной и неблагодарной» работой с отдельными людьми?

Потому что социальная революция начинается с революции в сознании конкретного человека, идёт от него к сознанию других людей, и так постепенно овладевает массами. И на каждом этапе требуется немалый труд агитаторов и пропагандистов, в прямом смысле — битва за людей, в которой необходимо не только знание марксизма, но владение той обстановкой, в которой эти люди живут и трудятся. И чем глубже и полнее будет известна эта обстановка, тем скорее пойдёт всё дело соединения марксизма с рабочим движением.

2

Имя Владимира Ильича стало известно молодёжи, примкнувшей к марксизму, в 90-е годы во время появления и уничтожения его статьи «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», подписанной именем Тулина. Об этой статье говорили, что автор идёт дальше Струве, разбивает его, и это обстоятельство вносило разлад во многие молодые головы, считавшие Струве марксистом.

С появлением следующих работ В.И. популярность его растёт. К приезду Ленина в Россию в 1905 году большевики уже определённо считали его своим вождём, стоящим намного выше всех политиков и идеологических противников. Интеллигенция, а особенно так называемая «сочувствующая интеллигенция», которая, по «мартовской» формулировке 1 параграфа партийного устава, могла считаться членом партии, также чувствовала огромную идейную силу В.И., но всячески старалась доказать себе и окружающим, что он вовсе не так уж велик.

До 1905 года в партии шли постоянные споры о том, что Ленин всё же не такой глубокий теоретик, как Плеханов, что он недостаточно серьёзный философ и т.п. Но всё же, когда речь шла о практической организации борьбы рабочего класса, Ленина единогласно признавали настоящим политическим вождём.

В 1905 году Ленин впервые выступал в Петербурге на открытом собрании в народном доме графини Паниной. Там же делал свой доклад депутат Думы Огородников. На собрании был практически весь местный партийный актив, и большевики, и меньшевики. После докладов опять вспыхнули споры о политическом значении фигуры Ленина. Лучшим ответом на вопрос о значении Ленина было то обстоятельство, что ленинское выступление было переписано от руки и в записках размножено по многим предприятиям города. В рабочих кругах жадно ловили каждое его слово не только большевики и сочувствующие, но и меньшевики, и, хотя о значении его личности рабочие, в отличие от интеллигентов, говорили мало, именно они проникались его взглядами и шли за ним безоговорочно.

Перед революцией 1905 года в партии произошёл полный разрыв между большевиками и меньшевиками. Но на местах продолжали параллельно работать организации и те и другие. Это объективно порождало борьбу за влияние в среде пролетариата и способствовало развитию его классового сознания. Однако среди передовых рабочих этот разрыв вызывал некоторое недовольство. Кроме этого «грызня» между с.-д. и с.-р., большевиками и меньшевиками, сущность которой широким массам была непонятна, раздражала их, как бесцельная трата и опасное раздробление сил перед схваткой с царизмом. (Точно также и сегодня некоторых малосознательных сторонников социализма раздражает борьба коммунистов с оппортунизмом всех мастей.)

Да, революция выдвигала необходимость единого фронта пролетариата, и партия признала своей ближайшей задачей объединение социал-демократии.  Поэтому ещё до объединительного Стокгольмского съезда РСДРП партийные комитеты на местах составлялись на паритетных началах и заводские организации часто сливались.

Конечно, этот процесс не проходил гладко. Отношения между рядовыми большевиками и меньшевиками были натянутые. Часто проводилась так называемая «застенная агитация» меньшевиков против большевиков, доходившая до срыва занятий в кружках, кляуз администрации на рабочих-активистов и т.п. удары ниже пояса. В целом перед революцией было положение худого мира, который в тот конкретный момент большевики предпочли хорошей ссоре.

Многие рядовые большевики в своих воспоминаниях отмечают, что в середине 1905 года настроения в рядах партии было такое: объединиться с меньшевиками старались, но в душе их ненавидели из-за их мелкобуржуазной тактики. Личные отношения также были обострены до разрыва. В июле 1905 года на заседание Василеостровского районного комитета РСДРП пришёл В.И. Он знал о том, что в «низах» партии идёт скрытая глухая борьба. Эту сторону партийной жизни он и хотел увидеть.

В маленьком факте посещения Лениным заседания районного комитета ярко проявились его черты: желание и умение слушать и наблюдать, умение делать большие выводы  из мелких непосредственных наблюдений. Он пришёл лично увидеть и услышать рабочих, районный актив, прощупать, как идёт «слияние» с меньшевиками, увидеть характер и темп работы низов. До этого никогда не было, чтобы кто-то из высшего руководства ЦК приезжал в райком не для того, чтобы дать директиву, а только для того, чтобы послушать рабочих.

М.И. Ульянова вспоминала, что В.И. это собрание не очень понравилось из-за, как он выразился, «бестолкового крика нашей интеллигенции», а вот от выступлений рабочих он был в восторге. Так Ильич изучал свою армию, её кадры, их качество, силу, настроение.

На заседаниях Совета Рабочих Депутатов Ленин редко выступал, являясь только на самые важные, но руководил всем движением именно он, это чувствовали, особенно рабочие, побывавшие на конференциях РСДРП. Эти конференции устраивались в 1905 г. довольно часто, и на них всегда выступал Ильич. Рабочие, выслушав Ленина, становились «твердокаменными», разносили его идеи и вольно или невольно популяризовали его личность в широких массах.

Меньшевики старались всячески ослабить влияние Ленина на массы и его популярность, доказывали, что он не прав, не логичен, что он узкий революционер-фанатик, но при этом они признавали силу его логики и ораторского таланта и стушёвывались перед ним. Вот несколько интересных фактов. При выборах на объединительный съезд делегаты выбирались по политическим платформам. На каждое рабочее собрание особой комиссией выделялось два оратора – большевик и меньшевик, приблизительно равные по силе. На крупных собраниях выступал и Владимир Ильич. Вот на одном из таких собраний содокладчиком Ленина был назначен меньшевик Ф. Дан, которого свои считали одним из самых сильных ораторов. Но Дан, опасаясь, что В.И. завоюет собрание, т.е. получит голоса не только большевистских рабочих, но и рабочих-меньшевиков, попытался сорвать собрание тем, что отказался выступать, заявляя при этом, что он оратор, не равный Ленину.

На одном полулегальном собрании, организованном в сентябре 1905 г. меньшевиками Нарвского района, Дан делал доклад о 4-м Объединительном Съезде партии. О собрании узнал Ильич, которого уведомили рабочие-большевики этого района. Он пришёл на это собрание один и без официального приглашения, не как содокладчик, а как слушатель. Президиум собрания был полностью меньшевистский, аудитория тоже. В президиум Ленина не пригласили, он взял стул и сел недалеко от председательского стола. Дан увидел, что пришёл В.И., и решил всеми мерами если не сорвать, то свести к минимуму возможное выступление Ленина, которое разоблачило бы победивших на съезде меньшевиков. С этой целью он начал доклад, что называется, «от сотворения мира», затянув его более чем на 2 часа, хотя знал, что аудитория дана на строго определённое время. Доклад всем надоел и всех уморил. Многие подавали в президиум записки о сокращении доклада, из зала раздавались голоса «ближе к делу», но меньшевистский президиум не обращал на всё это внимания.

На собрании было несколько большевиков, которые также пришли без приглашения, явочным порядком. Они волновались, что выступление В.И. сорвётся, что Ильич не выдержит и уйдёт из зала. Но Ленин сидел и терпеливо слушал докладчика, словно бы не замечая подлого маневра. Наконец, Дан выдохся и вынужден был закончить. Тут же был поднят вопрос, предоставить ли слово В.И., как содокладчику, или, в порядке записи ораторов, дать 10 минут на выступление, как и всем остальным.

Дан тут же начал возражать против содоклада, заявив, что в этом случае у него не останется времени для ответа Ленину в заключительном слове.  Тем не менее, когда вопрос проголосовали, то большая часть меньшевистской аудитории дала слово Ленину для содоклада, проигнорировав, таким образом, мнение группы лакеев-демагогов, которые не постыдились и начали кричать: «мы здесь собрались чтобы слушать рабочих, а не Ленина».

Тогда Дан потребовал себе времени для заключительного слова, забыв своё же предыдущее заявление. Чтобы сократить время выступления В.И. президиум настоял, чтобы было высчитано время до момента освобождения аудитории, из которого вычли 70 минут (по числу записавшихся для 10-минутных выступлений) и время Дана для заключительного слова (30 минут). Таким образом, у В.И. оставалось 15-20 минут.

Ленин начал говорить. Когда он использовал свои 20 минут, несколько записавшихся ораторов  уступили ему своё время, и он смог закончить речь. Такова была его сила, как оратора, сила его логики, его простой, ясной и яркой речи. Ясно, что если бы у него была возможность широко и много выступать перед рабочими, то успехи меньшевиков и с.-р. были бы куда меньше. Но полиция и охранка делала возможными лишь широкие выступления меньшевиков: царизм был заинтересован в своём союзнике внутри рабочего класса.

3

В первые месяцы после революции рабочий день Ленина в Смольном начинался обычно с 11.00. Так было потому, что заседания Совнаркома затягивались до 3–4 часов утра. Кабинет представлял собой маленькую комнату, вмещавшую письменный стол, кресло и несколько стульев. Пол в кабинете был голым. Комендант Смольного Горбунов где-то раздобыл ковёр и застелил им пол в кабинете Ильича, за что получил от вождя выволочку: «Вы, товарищ Горбунов, занимаетесь не тем, чем надо». В тот период руководители всех уровней ещё только учились работать, поэтому совершенно не щадили времени В.И. и постоянно звонили ему по всяким вопросам, добрую половину которых они могли бы решить сами. Обычно, когда Ленина допекали каким-нибудь пустяковым вопросом, он просил секретаря не соединять, но при этом напомнить такому несамостоятельному товарищу, что руководящая работа – это не ясли. В то же время он избегал резко, не по-товарищески кого-либо отвадить. Он старался сделать это осторожно, чтобы не оскорбить и не задеть собеседника. Все сотрудники Смольного той поры отмечали, что, несмотря на исключительное превосходство и положение, никто не замечал со стороны В.И. проявления обидной снисходительности по отношению к рядовым товарищам. Уборщицы, курьеры, все технические работники, с которыми он никогда не забывал приветливо здороваться и разговаривать, отзывались о Ленине с обожанием.

Однажды В.И. принесли конверт, на котором было написано «Лично в собственные руки Ленину». Это было письмо от старой кухарки, которая сообщала «единственному другу всех обездоленных, что у меня украли сундук со 150-ю рублями денег, которые я скопила долгой и тяжкой работой и ценою горьких обид». И она просила, чтобы «добрый Ленин» приказал полиции отыскать злодеев, похитивших её богатства. В.И. отдал письмо секретарю и сказал: «передайте это письмо товарищу Коллонтай, она уже что-нибудь там придумает». Таких писем в Смольный приходило очень много, и редкое из них оставалось без ответа. Так имя Ленина проникало в глубину самых отсталых, тёмных масс и становилось светочем для всех обездоленных. Известны случаи, когда крестьяне, получив ленинский ответ на своё письмо, читали его всей деревней, а затем вешали его на стену избы, как икону, и долгие годы с гордостью показывали его всем, кто заходил в дом.

Те, кто работал рядом и близко знал вождя, вспоминают, что невольный трепет от соседства с этим большим человеком очень быстро проходил. В нём было так много ума, воли, сознания своего и чужого достоинства, что это моральное богатство невольно передавалось всем, кто соприкасался с Ильичём, делая людей лучше и чище. Ленин носил в себе все задатки будущего, освобождённого человека, члена коммунистического общества.

Характерна ленинская ненависть ко всему показному, к внешней эффектности слови и поступков. Всякое нарочитое, цветистое словечко, всякая революционная фраза заставляли его настораживаться.

Читая бешеную клевету буржуазных журналистов, Ленин не раздражался, как многие, а наоборот, посмеивался с довольным видом, точно ему доставляло удовольствие злобствование кадетов, меньшевиков и правых с.-р., составивших единый фронт против пролетарской революции. Секретари много раз спрашивали его в тот период, когда же государство закроет буржуазные газеты. «Рановато ещё, — отвечал Ильич, — закроем газеты, тогда не будем знать, что думают о нас наши враги».

К Ленину шли крестьянские ходоки из многих губерний. Однажды пришли крестьяне одного из уездов Брянской губернии по делу о захвате свекловичных полей. Крестьяне твердили, что земля из-под свёклы очень хороша, а местный  Совдеп эту землю не отдаёт и удерживает её за сахарными заводами. Они требовали немедленно допустить их к Ленину, так как «…он всё разрешит по справедливости». Ильич принял крестьян. Те, будто на исповеди, рассказывали ему всё, что происходит в их уезде. По поводу свекольной земли Ильич отвечал так: «Землю отдадим, но как же без сахарных заводов обойдёмся? Ведь сахар же мы повезём за границу, торговать будем».

Разговор закончился только через полчаса.  Эти чернозёмные люди, привыкшие не доверять большому городу и его людям, были «положительно очарованы разговором с главным большаком». Они волновались и говорили друг другу: «Поедем на село, расскажем, что видели его; как он нам всё растолковал, как есть справедливо». Один из крестьян подошёл к М. Скрыпник, бывшей тогда одним из секретарей, и сказал: «А умный у нас теперь управитель и в крестьянстве понимает толк».

Ленин был с крестьянами особенно обходительным, старался всячески расположить их к себе, как к представителю рабоче-крестьянской власти, приблизить их сознание, незаметно для них самих, в процессе деловой беседы, к пониманию руководящей роли рабочего класса.

Совсем иное дело было с рабочими. Здесь он говорил с близкими ему по идеологии и психологическим навыкам людьми. Поэтому, если по отношению к крестьянам-ходокам он проявлял особенную задушевность и радушие, а иной раз и дипломатию, то с рабочими всё это было излишне.  С рабочими делегациями Ленин говорил так, как говорят друг с другом члены одной партии, часто не выбирая слов или вступая в спор. В период первоначальной национализации заводов и фабрик государство должно было делать отбор, как и какие предприятия национализировать. Это было связано с вопросами о выплате заработной платы, доставке топлива, сырья и т.п. В то время фабзавкомы были школами, в которых рабочие фактически обучались искусству управления промышленностью. Этим комитетам приходилось проявлять максимум инициативы и самодеятельности для того, чтобы наладить работу национализированных предприятий. Это было непросто, поэтому рабочие часто требовали, чтобы государство взяло на себя доставку сырья и топлива, обеспечило им выплату заработной платы.

Массы давили на фабзавкомы, и те посылали свои делегации к Ильичу. Ленин не стеснялся прямо указывать рабочим на их ошибки. Он подчёркивал, что ответственность за судьбу промышленности всецело лежит на рабочем классе. Он часто упрекал делегации за их стремление национализировать предприятия без предварительной подготовки и принятия нужных мер для правильной работы фабрики или завода. На таких встречах приходилось часто слышать гневные замечания Ильича о разгильдяйстве, бесхозяйственности, инфантильности и т.п. Было видно, что Ленин взял резкий курс на самодеятельность масс, на борьбу с пассивностью рабочих, на поднятие их сознания до действительного понимания роли пролетариата в Советском государстве. И благодаря ему были успешно преодолены опасные уклоны среди рабочих, заставлявшие некоторую часть рабочего класса требовать, чтобы государство всё дало им в готовом виде. (В послесталинском СССР вот эту самодеятельность рабочих право-оппортунистическое, меньшевистско-троцкистское руководство партии душило, всеми силами внедряя в сознание советского рабочего класса то, с чем боролся Ильич и после него Сталин — что «государство само все даст».)

Словом, если с крестьянством В.И. вёл себя, как старший брат и учитель, то с рабочими он держался и как товарищ и как вождь, который возглавил диктатуру пролетариата и готов пойти против общего течения, если этого потребуют интересы революции.

Эпилог. В неисчерпаемой и гигантской фигуре Ленина мы отметили и записали лишь небольшие черты и связанные с ними эпизоды, которые считаем особенно актуальными для текущего момента. Мы не делали в тексте ссылок, поскольку полностью основали эту краткую статью на отдельных местах из 1–4 томов «Воспоминаний о Владимире Ильиче Ленине». Внимательный читатель РП и РП-Информ легко поймёт, почему были выбраны именно эти отдельные фрагменты.

Подготовили С. Осипов, М. Иванов