К событиям в Новочеркасске (1962 год)

С осени 1990 по весну 1991 г. Главная военная прокуратура СССР проводила повторную проверку обстоятельств использования войск Северо-Кавказского военного округа и Внутренних войск МВД РСФСР, а также применения ими огнестрельного оружия в ходе событий, развернувшихся 1–3 июня 1962 г. в районе города Новочеркасск Ростовской области. Тогда оружие было применено войсками при защите здания горкома партии и горисполкома, городских отделов милиции и КГБ, а также отделения Государственного банка СССР в г. Новочеркасск.

Что же было установлено материалами прокурорской проверки, и можно ли вообще доверять таким материалам, которые появились на исходе Перестройки — на завершающем этапе контрреволюции в Советском Союзе?

Ответом на первый вопрос будет часть дальнейшего изложения, а что касается доверия или недоверия к данным конкретным источникам, то здесь можно определённо сказать следующее: материалы Главной военной прокуратуры по новочеркасскому делу в целом логичны и непротиворечивы, по крайней мере, их нельзя считать полностью сфальсифицированными. Их никак нельзя сбрасывать со счетов при дальнейшем расследовании этого конфликта, поскольку существо основных фактов, приведённых в документах проверки, вполне подтверждалось показаниями свидетелей тех событий, а главное, вполне вписывалось в общую канву контрреволюционной работы хрущёвцев в 1954–1964 гг.

Да, у нас пока что нет доступа к архивным папкам ЦК КПСС и КГБ СССР с грифом «Сов. секретно» и «Особой важности», в которых наверняка содержится богатейший детальный материал о событиях вокруг забастовки на Новочеркасском электровозостроительном заводе им. Будённого, вокруг рабочей демонстрации и беспорядков в центре Новочеркасска. Но мы можем (и должны) с чего-то начинать своё большевистское следствие по этому делу. Логичность и связность материалов военной прокуратуры¹, несмотря на то, что они появились на свет в 1991 г., позволяет надеяться на то, что среди исторического фальсификата и «вольных» антисоветских интерпретаций, свойственных многим перестроечным документам, в этих материалах приведены и действительные факты, которые позволят более-менее достоверно и полно увидеть картину тех событий.

Надо сразу сказать, что источники информации, от которых удалось оттолкнуться, оказались самыми разными, — от статей в советской прессе и фрагментов воспоминаний тех, кто хоть что-то помнил об этом деле, — до архивных документов, которые косвенно, по касательной, издалека, так сказать, «проходили» по этому делу. Мозаика отрывочных и неполных данных, конечно, затрудняла написание этой статьи, но именно систематизированная мозаика данных, их общая совокупность дала в руки основные нити нашего рассказа.

Протокол

Итак, 17 мая 1962 г. было опубликовано Постановление Совета Министров СССР №  456 «О повышении закупочных (сдаточных) цен на крупный рогатый скот, свиней, овец, птиц, масло животное и сливки и розничных цен на мясо, мясные продукты и масло животное». Через два дня по Центральному радио было объявлено, что цены в розничной торговле на эти продукты первой необходимости будут повышены с 1 июня 1962 г. По советскому рабочему классу и широким массам городских трудящихся контра нанесла удар: вместо того, чтобы выполнять одно из обязательных условий перехода к полному коммунистическому обществу (постоянный рост реальной зарплаты рабочих и служащих путём прямого повышения денежной оплаты и особенно путём систематического снижения цен на предметы массового потребления — как прямое и закономерное для социалистической экономики следствие увеличения производительности труда), хрущёвцы всеми силами тянули советский социализм назад: реальная зарплата миллионов советских рабочих по Постановлению №  456 существенно понижалась.

Кроме того, к моменту выхода этого Постановления положение в розничной торговле мясомолочными продуктами в Новочеркасске и во многих других городах Союза было очень плохим: эти продукты поступали в магазины ОРСов нерегулярно и в недостаточном количестве. Вместо того чтобы двигаться к изобилию всех видов продуктов, хрущёвская правотроцкистская контра вела дело к разорению колхозов, нанося тем самым ущерб промышленности и городу в целом, к уменьшению производства мяса, молока и яиц, к организации искусственных дефицитов и преднамеренной порче сотен тысяч тонн готовых продуктов питания (при перевозке, хранении и т. д.). В 1958 году были уничтожены МТС — основа социалистического земледелия и главное условие процветания коллективных крестьянских хозяйств. Переданная колхозам в собственность на условиях кредита сельхозтехника разоряла коллективные сельхозпредприятия — они ее физически «не тянули». В 1959–1962 гг. в результате нескольких кампаний «по увеличению производства мяса» в ведущих сельскохозяйственных областях Центрального Чернозёмного района РСФСР было пущено под нож до 70 % не только продуктивного, но и племенного крупного рогатого скота (прежде всего уникальных пород, выведенных советскими селекционерами-мичуринцами). Доходы колхозов резко упали. Участились безнаказанные «прирезки» — хищение колхозных земель и превращение их в личные подсобные хозяйства колхозников, резко выросло воровство колхозного и государственного имущества, растаскивание его по частным подворьям. Многие колхозники, видя, что в колхозе много не заработать, стали уделять своему личному подсобному хозяйству большую часть рабочего времени, в ущерб коллективному труду в колхозе. Это — в сочетании с прирезкой земель и всякого рода хищениями социалистической собственности — приводило к тому, что экономическая заинтересованность колхозников в своём личном хозяйстве становилась выше, чем заинтересованность в процветании колхоза, что не могло не отразиться на уменьшении объема сельхозпроизводства в стране, и, как следствие, возникновению определенного дефицита некоторых продуктов питания. Прилавки советских государственных магазинов опустели. Цены на мясо-молочные продукты стали расти.

И в этом отношении хрущёвское Постановление №  456 только «подлило масла в огонь»: оно не приближало колхозную собственность к уровню крупной общегосударственной, общенародной, а наоборот, увеличивало между ними разрыв, возвращало советское колхозное крестьянство на уровень, по сути дела, мелкокрестьянского частного сельхозпроизводства и мелких кустарных промыслов. В жизнь шаг за шагом проводился план реставрации капитализма в СССР, к выполнению которого хрущёвцы приступили с середины лета 1953 г.

На этом фоне с 24 мая 1962 г. администрацией Новочеркасского электровозостроительного завода им. Будённого (далее — НЭВЗ), которым руководил директор Курочкин, было введено 10 %-е снижение расценок на выпускаемую продукцию. Это снижение расценок, конечно, не было введено персональной волей Курочкина, поскольку на этот счёт он, как и директора многих других крупных и крупнейших предприятий РСФСР, получал директивы из Министерства транспортного машиностроения СССР. Но поскольку решения об отраслевых расценках на продукцию прямо касались как формирования многомиллиардных основных фондов, так и оплаты труда миллионов рабочих, постольку принимались они не отдельным министерством, а всё тем же Советом Министров, т. е. по поручению Хрущёва и всего хрущёвского Президиума ЦК КПСС.

Всё это, а также игнорирование руководством завода и города жилищных вопросов, волнующих рабочих, послужило поводом к забастовке на НЭВЗе, которая сначала вылилась в многолюдный митинг протеста, а затем — в многотысячную демонстрацию.

Сам стихийный митинг возник утром 1 июня 1962 г. во время пересменки рабочих сталеплавильного и литейного цехов. Через несколько минут после того, как рабочие собрались возле заводоуправления, один из заместителей директора позвонил в Ростовский обком партии и сообщил, что на заводе случилось ЧП и начался митинг протеста.

Вскоре на завод примчался первый секретарь Ростовского обкома Басов. Поскольку Курочкин самоустранился от объяснений с коллективом, постольку Басову пришлось самому выйти на балкон заводоуправления и обратиться к митингующим, с целью успокоить людей и попросить их разойтись по своим местам. Но после первых же слов Басова забросали бутылками, камнями, палками и другими предметами. Из толпы раздавались крики, что Басов и директор завода Курочкин — враги рабочего класса, недобитая контра и т. п. Группа рабочих завода тут же попыталась захватить заводской радиоузел и обратиться ко всему заводу по громкой связи. В целом, как потом говорили свидетели, митингующие выказывали крайнюю непримиримость и агрессию. В разных местах толпы как бы сами собой выдвинулись и были стихийно избраны «полевые» лидеры, вожаки митинга. Они собирали вокруг себя нечто вроде дружин, а также обращались по очереди к митингующим с тем, чтобы рабочие потребовали немедленного увеличения продажи продуктов питания, повышения заработной платы, снижения норм выработки до нормальных в данных условиях размеров.

Масса очень быстро разъярилась буквально добела. Думаем, что не в последнюю очередь на рабочих оказали влияние все предыдущие послесталинские годы, когда в стране стало твориться нечто, не совсем понятное, которое никем толком не разъяснялось, но при этом рабочие видели и чувствовали на себе, что их жизнь по сравнению с тем, что было 10 лет назад, ухудшается. При этом в советских СМИ звучали исключительно победные реляции, что не могло не возмущать и не раздражать трудящихся, привыкших за годы сталинского социализма к тому, что сообщения советских СМИ соответствуют фактическому состоянию дел в их жизни.

Тогда, в эпоху хрущёвской контрреволюции, рабочие интуитивно чувствовали, что в стране происходит что-то не то, но что именно, не имея на руках надёжных фактов и, главное, достаточных политических знаний, они сказать не могли — не понимали. Но вся негативная, годами скапливавшаяся энергия масс могла выплеснуться разом, как только появился серьёзный и конкретный повод.

Итак, увлекая за собой толпу заводчан, вожаки митинга полностью заблокировали здание заводоуправления, после чего кто-то подал лозунг громить оборудование завода. Толпа, следуя лозунгу, перевернула несколько станков, стоявших под навесом, разгромила склад инструментов и опрокинула автокран (обратите внимание на этот факт: рабочие подняли руку на свою драгоценную собственность, на те орудия производства, которые были залогом свободы и благополучия всех трудящихся в СССР. Это явно провокаторское действие, которое показало, что уровень классовой сознательности рабочих был невысок).

Затем рабочие, разбившись на группы во главе с этими самочинными организаторами, стали нападать на партийных и комсомольских активистов завода, которых встречали на территории и в цехах (это очень похоже на «почерк» троцкистов. Так часто поступали троцкистские провокаторы, чтобы заведомо подставить под удар справедливо возмущённых рабочих).

Все попытки дежурных милиционеров, дружинников и рабочих, не принимавших участие в митинге, восстановить порядок на заводе и освободить вход в заводоуправление, успеха не имели. Милиционеров и дружинников били и прогоняли, а тех рабочих, которые пытались не допустить разгрома заводского оборудования, обзывали предателями и тоже били (здесь явное участие внедрённых провокаторов, которые энергию рабочих масс сливали в безопасное для контры русло, т. е. направляли её против других рабочих, раскалывая при этом коллектив).

Примерно в то же время, когда на заводе шёл погром, часть организаторов и участников митинга вышла в район узловой железнодорожной станции Локомотивстрой, которая находилась вблизи территории НЭВЗ, где перекрыла завалами (заблокировала) магистраль Москва — Кавказ и полностью остановила движение всех поездов по этой стратегической дороге² (такой метод протеста — мелкобуржуазный, не рабочий. Обратите внимание, что заводчане действуют индивидуально, «ведомственно». Они не пытаются подтянуть к своему протесту рабочих-железнодорожников, а как бы наоборот, противопоставляют их себе. Так действуют и сегодняшние трудящиеся массы, руководимые мелкобуржуазными лидерами, которые не стремятся к революции, у которых нет цели поднять весь трудовой народ на революцию, и которым протест нужен ради протеста, ради того, чтобы «слить» его, чтобы увести его в безопасное для капитализма русло. Совсем не так протестовали до октября 1917 года русские рабочие, руководимые большевиками).

Среди рабочих и присоединившихся к ним жителей посёлка Будённовский выделились несколько наиболее злобных хулиганствующих групп, которые прибежали на железнодорожную станцию и начали громить вагоны (а вот здесь чувствовался явный сценарий погрома. Не проверяли ли таким образом хрущёвцы готовность советского рабочего класса к отпору контре? — чтобы определить для себя, могут ли контрреволюционные реформы идти дальше и глубже. Это вполне могло быть, если учесть «опыт» Чумаков и Кашпировских в Перестройку, которые точно также ставили эксперименты над советскими трудящимися, чтобы заказчики и «архитекторы» Перестройки могли удостовериться в степени готовности советского народа к окончательной реставрации капитализма в СССР).

В связи с тревожной обстановкой, которая складывалась вокруг НЭВЗа и посёлка Будённовский, в котором проживало до 40 % вчерашних жителей села, бывших колхозников, ушедших из обнищавших колхозов в город, руководство завода и местного отдела милиции запросило срочной помощи. По мнению Курочкина, возможные последствия забастовки и митинга могли стать непредсказуемыми, и, кроме того, требовалось срочно прекратить беспорядки, разблокировать заводоуправление, освободить Басова и других местных партийных и советских работников.

Сам Басов, который по должности являлся членом военного совета Северо-Кавказского военного округа (далее — СКВО), из директорского кабинета заводоуправления (кабельная спецсвязь работала) по «вертушке» связался со штабом округа, и вскоре из самого Новочеркасска, который расположен в 11 км от посёлка Будённовский, на завод прибыла оперативная группа (усиленный мотострелковый батальон, примерно 500 человек) во главе с генерал-майором Олешко.

К обеду 01.06.1962 г. министр внутренних дел РСФСР Тикунов отдал распоряжение, на основании которого была поднята по тревоге рота спецназа Внутренних войск, дислоцировавшаяся в Ростове-на-Дону. Эта рота численностью 150 человек во главе с капитаном Пожидаевым в 16.00 прибыла в район завода для оказания помощи местным органам власти и ликвидации начавшихся массовых беспорядков. Около 16.15 военнослужащие подошли к митингующим заводчанам и местным жителям, и капитан Пожидаев потребовал от них немедленно разойтись (именно потребовал, так как получил на этот счёт определённые указания руководства. Тот факт, что на «растерзание» рабочим высокое начальство отправило капитана с ротой солдат, а не выехало навстречу само, косвенно подтверждает, что имела место заведомая провокация хрущёвцев).

В первые минуты военнослужащим и подоспевшим работникам милиции митингующие никакого сопротивления не оказывали. Между офицерами и рабочими завязался разговор, как между своими, в ходе которого рабочие жаловались на то, что их снова хотят «вернуть в рабы», возвратить «в царский режим».

Но в дальнейшем раздались отдельные призывы вожаков и организаторов митинга не вступать в разговоры с военными и милицией, после чего митингующие стали расчленять спецназ и милицию на мелкие группы (это действия грамотные, продуманные; стихийно собравшиеся люди так действовать не могут).

Таким образом, через 5–10 минут случилось так, что солдаты и офицеры оказались как бы растворены в массе рабочих и жителей посёлка Будённовский, собравшихся к тому времени на митинг. Начались потасовки: некоторые солдаты и офицеры получали толчки и удары от наиболее хулиганствующих элементов толпы. Нескольким военнослужащим были нанесены очень сильные удары в голову и тело, так, что впоследствии их пришлось госпитализировать. При этом отдельные группы, которые возглавлялись «полевыми» вожаками митинга, опрокидывали служебные машины милиции и внутренних войск и приводили их в негодность (разбивали кабины, рубили колёса и т. д.). Все эти факты говорили в пользу провокации.

В то же время большая группа рабочих и других жителей посёлка, которая находилась на полотне железной дороги, полностью заблокировала её с помощью большой баррикады. Человек 30 митингующих отделились от общей толпы и захватили местную газораспределительную станцию. Вывод из строя или остановка этой станции ставили под угрозу не только функционирование промышленных предприятий посёлка Будённовский, но и обеспечение газом всего Новочеркасска.

К станции выдвинулись два взвода из полка внутренних войск. Военным удалось довольно быстро и бескровно выдворить «захватчиков» станции и взять её под полный контроль. К этому моменту работниками милиции были задержаны и доставлены в Новочеркасское городское отделение милиции более 30 человек митингующих, которые непосредственно участвовали в бесчинствах и погромах.

Затем командование оперативной группы, считая, что погромы и захваты могут перекинуться из района НЭВЗа в город, дало команду полку внутренних войск взять под охрану и подготовить к обороне здание Новочеркасского горкома партии, горисполком, отделы милиции и КГБ, госбанк, тюрьму, почту, телеграф и местную радиостанцию. Одновременно по приказу командующего войсками СКВО генерала армии Плиева в ночь на 2 июня 1962 г. к заводу и посёлку Будённовский была выдвинута танковая рота и мотострелки на БТР.

Судя по отрывочным данным, герой войны кавалерист Плиев был категорически против того, чтобы направлять армейские подразделения против рабочих. Но он получил прямой приказ об этом от членов Президиума ЦК КПСС Кириленко и Шелепина, которые прибыли в Новочеркасск к вечеру 1 июня 1962 г. Этот приказ был одобрен Председателем Президиума Верховного Совета СССР Микояном и секретарём ЦК КПСС Ф. Козловым, правой рукой Хрущёва, прибывшими в город немного позже. Кроме того, распоряжение о применении войск обозлённому Плиеву было дано лично министром обороны СССР Р. Малиновским по телефону.

Дальнейшие события развивались примерно так. Утром 2 июня 1962 г. заводской митинг переместился на центральную улицу посёлка Будённовский, где постепенно перерос в большую колонну. Собралось несколько тысяч демонстрантов, в том числе множество жён и детей рабочих НЭВЗа и других окрестных предприятий. После небольшой заминки колонна направилась в Новочеркасск. Целью демонстрации было добиться от властей ликвидации условий, снижающих жизненный уровень рабочих, и освободить тех заводчан — наиболее активных участников митинга, которые были задержаны в районе НЭВЗа 1 июня и содержались под арестом в городском отделе милиции.

О том, что в Будённовском собралась огромная демонстрация и что она собирается идти в город, знали в 1-м военном городке Новочеркасска, где разместился «штаб» по ликвидации ЧП. На оперативном совещании Шелепин, Плиев, Басов, Иващенко (начальник политуправления СКВО), Стрельченко (начальник УВД Ростовского облисполкома), Тупченко (начальник УКГБ по Ростовской области), Замула (председатель Новочеркасского горисполкома) принимают решение заблокировать танками и бронетранспортёрами единственный путь в город — мост через речку Тузлов.

На основании этого решения генерал Плиев приказывает командиру мотострелкового полка Михееву выставить на мосту и на подступах к нему танковую роту, 9–10 танков и несколько БТР. При этом Михееву было указано, чтобы все военнослужащие были со штатным оружием, но без боеприпасов к нему. Также Михеев не получил от Плиева никаких распоряжений на предмет возможного применения оружия против демонстрантов.

Примерно к 10 утра 2 июня многотысячная колонна демонстрации подошла к мосту через Тузлов. Навстречу колонне вышли Михеев и ещё ряд старших офицеров. Они потребовали прекратить шествие и разойтись. Однако демонстрация проигнорировала эти требования: основная масса колонны, словно огромная гусеница, спокойно перелезала через танки и БТРы, установленные на мосту, а часть колоны по мелководью перешла реку Тузлов вброд. Сомкнувшись на противоположном берегу, обе части демонстрации продолжили движение в город.

Узнав о том, что танковая засада на мосту не сработала, в здание горкома партии прибыли члены Президиума ЦК Кириленко, Козлов, Микоян, Ильичёв, Полянский и Шелепин. Туда же срочно приехали генералы Ивашутин и Захаров из центрального аппарата КГБ СССР, заведующий отделом ЦК КПСС Степаков и его заместитель Снастин. Когда колонна демонстрации подошла к площади Революции (это примерно 4 км от здания Новочеркасского горкома партии), Козлов позвонил в Москву Хрущёву, доложил ему обстановку и попросил, чтобы Хрущёв — через министра обороны и командующего войсками СКВО — отдал распоряжение на блокирование демонстрации армейскими силами, а также на пресечение возможных погромов и прочих эксцессов с помощью войск.

Но видимо, хрущёвцы всё же не очень надеялись на армию. Как свидетельствовали и.о. начальника внутренних войск МВД РСФСР генерал-майор Чугунов и начальник политотдела внутренних войск полковник Болдин, к рассвету 2 июня 1962 г. из Ростова-на-Дону были подвезены в Новочеркасск и выданы всему личному составу внутренних войск оружие и боеприпасы. К 10 часам утра 2 июня все подразделения внутренних войск, введённые в Новочеркасск, были приведены в полную боевую готовность — в связи с появлением в городе многотысячной толпы и провокационными действиями отдельных хулиганствующих групп, накалявших обстановку.

Для общего руководства частями и подразделениями войск МВД, которые были привлечены к защите зданий государственных и партийных органов, а также обеспечению безопасности жителей города, была создана оперативная группа из офицеров штаба дивизии внутренних войск. Она размещалась вместе со штабом партийного руководства и первое время получала указания и распоряжения непосредственно от членов Президиума ЦК, секретарей ЦК КПСС и руководства КГБ, но затем, когда в Новочеркасск прибыл заместитель министра внутренних дел СССР Ромашов, оперативная группа стала действовать по его указаниям.

Ромашов и другие руководители оперативной группы считали, что обстановка в городе 2 июня всё время осложнялась. В связи с тем, что все наличные силы внутренних войск уже были задействованы, было принято решение сосредоточить в Новочеркасске дополнительные силы ВВ МВД РСФСР, которые постоянно размещались в Каменск-Шахтинском, Грозном и Ростове-на-Дону³.

К полудню 2 июня многотысячная демонстрация подошла к зданию горкома и горисполкома. Из здания на балкон вышли председатель горисполкома Замула, заведующий отделом ЦК КПСС Степаков и несколько сотрудников КГБ. Они через мегафон обратились к демонстрантам целью успокоить толпу и призвать людей к порядку. Но их тут же забросали палками и камнями. От демонстрации отделилась группа наиболее агрессивно настроенных лиц, которая прорвала неплотное оцепление из военнослужащих, охранявших вход, ворвалась внутрь здания горкома и устроила там погром: были разбиты стёкла окон, выломаны двери, сломана мебель, вырвана телефонная проводка, сброшены на пол портреты Хрущёва и других высших руководителей партии и правительства.

Представители партийных, советских и правоохранительных органов, которые оставались в здании, были вынуждены поспешно покинуть его. Один из работников КГБ выпрыгнул из окна второго этажа и сильно повредил ногу, что привело впоследствии к ампутации стопы.

Когда здание горкома было полностью захвачено демонстрантами, на балкон вышли вожаки и «полевые» командиры митинга. Они провозглашали лозунги и «воззвания» к рабочим. Так, например, звучал призыв «послать делегацию к Ворошилову», «свергнуть контру», «взять власть в руки рабочих». На балкон выходили женщины и говорили о том, что рабочим стало не на что жить, что бывает нечем кормить мужей и детей и т. д.

Минут через 20 после того, как здание было взято под контроль митингующими, к месту событий на БТРах прибыл мотострелковый взвод во главе с его командиром старшим лейтенантом Дёминым. 45–50 военнослужащих, спешившись, попытались оттеснить толпу от здания горкома, однако солдаты и офицеры очень быстро растворились в ней в виду своей малочисленности, и митинг не только не прекратился, но и как будто разгорелся с новой силой. Однако военных на этот раз никто не бил и не толкал, наоборот, рабочие и их жёны защищали солдат от самых агрессивных митингующих, и при этом говорили военным, чтобы они не воевали против своих и возвращались в казармы.

В конце концов, получив по радио команду покинуть площадь перед горкомом, Дёмин вывел своих людей к оставленной невдалеке бронетехнике. В соприкосновение с демонстрантами его подразделение больше не вступало: после контакта с демонстрантами оно было выведено в свои казармы, «как небоеспособное» (это важный момент: армия упорно не хотела драться с рабочими). Место дёминского армейского взвода у здания горкома партии заняло подразделение спецназа внутренних войск, во главе которого прибыл генерал-майор Олешко.

Двум взводам ВВ удалось довольно быстро оттеснить митингующих от здания, после чего спецназ выстроился в две шеренги лицом в сторону митинга. Генерал Олешко с небольшой группой солдат сумел пройти в здание и пробраться на балкон. Оттуда через мегафон он призвал собравшихся рабочих и других трудящихся прекратить демонстрацию и погромы и разойтись по домам. В ответ со всех сторон раздались громкие выкрики: «палач», «фашист» и т. д., а также угрозы расправой. При этом толпа снова приблизилась к зданию на несколько метров, немного потеснив оцепление. Олешко дал команду оцеплению сделать несколько предупредительных выстрелов вверх. Раздался залп из автоматов и пистолетов.

Люди отхлынули от здания. Однако тут же из толпы раздались громкие возгласы: «Не бойтесь! Стреляют холостыми!». Демонстранты вновь кинулись вперёд, намереваясь то ли обезоружить, то ли смять оцепление. Тогда последовал повторный залп вверх, а вот после него прошло несколько коротких автоматных очередей по наседавшей толпе. 10–15 демонстрантов упало.

По заключению прокурорской экспертизы, дело в этот момент обстояло так: небольшие группы из числа особо буйствующих лиц попытались вырвать оружие из рук солдат. Солдаты, попав в экстремальную обстановку, отбиваясь и защищая своё оружие, вольно или невольно снимали автоматы с предохранителей и в горячке борьбы нажимали на спусковые крючки. Пули полетели туда, куда в те роковые секунды были направлены автоматные стволы, т. е. и вверх, и в стороны, и вниз. Умышленно и прицельно по рабочим солдаты не стреляли.

После того, как прозвучали очереди, и рабочие увидели своих товарищей лежащими на асфальте, демонстрация стала разбегаться, возникла давка и паника. Были вызваны машины скорой помощи, которые тут же забирали убитых и раненых.

Также прокуроры Главной военной прокуратуры СССР пришли к выводу о том, что генерал-майор Олешко, выступавший с балкона здания горкома партии, никаких команд на применение оружия непосредственно против демонстрантов не давал. Была команда только на стрельбу вверх. Когда же кто-то из солдат выстрелил в толпу, Олешко криком и руганью отчаянно пытался остановить стрельбу вообще. Проверкой было выяснено, что одновременно с выстрелами возле горкома партии, шёл одиночный огонь из пистолетов и автоматов у городских отделов милиции и КГБ, которые располагались в 500–700 метрах от горкома.

Из материалов дела следовало, что ещё во время движения колонны демонстрантов в сторону горкома партии из орудия одного из танков, стоявших в районе площади Революции, был произведён одиночный холостой выстрел с целью напугать шествующих трудящихся. Других случаев огневого применения тяжёлой техники в ходе событий в Новочеркасске 1–3 июня 1962 г. зафиксировано не было.

Что касается стрельбы 2 июня возле зданий милиции и КГБ, то, по мнению прокуратуры, именно там образовались самые «горячие точки». Вокруг этих городских отделов скопились наиболее агрессивные и активные группы демонстрантов и митингующих. Несколько таких групп взяли в осаду городское отделение милиции и вынудили военнослужащих внутренних войск, которые охраняли объект, отступить внутрь здания, а затем преследовали их через выбитые окна и разбитые двери. Делалось это, по мнению военных прокуроров, с целью освобождения задержанных товарищей и для захвата оружейной комнаты, где хранились автоматы, пистолеты и патроны к ним.

На предупредительную стрельбу военнослужащих и работников милиции нападавшие не реагировали. Вскоре ими был занят первый этаж отделения милиции, поэтому обороняющиеся были вынуждены подняться на второй этаж и там забаррикадироваться. Используя узкие лестницы и крепкие стены, военные и милиционеры делали всё возможное, чтобы не допустить нападавших к оружейной комнате, к хранилищу оперативных документов, а также не позволить им освободить задержанных дебоширов и зачинщиков массовых беспорядков. И, тем не менее, отдельным небольшим группам демонстрантов удавалось проникать в служебные помещения. Эти группы тут же набрасывались на солдат и офицеров, пытаясь завладеть оружием. Одному из нападавших демонстрантов удалось вырвать автомат из рук рядового Репкина. Как свидетельствует протокол, этот нападавший тут же попытался открыть огонь, но поскольку заряженный автомат находился на предохранителе, а человек, завладевший им, не умел пользоваться оружием, постольку произошла заминка. Этой заминкой воспользовался рядовой Азизов, который заметил, что оружием завладел один из нападавших, и открыл по нему огонь на поражение. Переключатель режима огня на автомате Азизова в этот момент был поставлен в положение автоматического огня, поэтому при стрельбе длинной очередью Азизов убил четверых и ранил ещё нескольких демонстрантов-погромщиков.

Этот момент оказался переломным в обороне здания. Солдаты внутренних войск и милиционеры начали теснить нападавших, при этом из тех, кто проник в здание, были задержаны около 30 человек. Все они были тут же посажены в КПЗ.

Похожая картина, только без человеческих жертв, развернулась в здании госбанка, которое также было захвачено несколькими группами протестующих. К зданию было брошено два взвода спецназа внутренних войск, и примерно через час госбанк был полностью очищен от захвативших его демонстрантов. При этом стрельба была только в воздух, однако все пострадавшие с обеих сторон имели различные травмы, полученные в рукопашных схватках. Причём, как показывали свидетели, в здании госбанка демонстранты дрались со спецназом с каким-то звериным ожесточением, как будто на кон была поставлена жизнь. Вполне возможно, что многие нападавшие понимали, что захват госбанка — это уже не митинг возле горкома, так как на суде, в случае, если арестуют, трудно будет доказать, что это был не бандитизм с целью захвата огромных денежных сумм. Т. е. от расстрельной статьи будет не отвертеться.

Всего в ходе обороны и освобождения горотдела милиции, КГБ и госбанка 2 июня 1962 г. получили ранения и травмы 35 военнослужащих, трое из которых (подполковник Пелевин, младший сержант Новиков и ефрейтор Абдурахимов) были госпитализированы.

5 июня 1962 г. командующий войсками СКВО Плиев и начальник политуправления округа Иващенко направили шифротелеграмму на имя министра обороны Р. Малиновского, копии — начальнику Главного политического управления и главкому Сухопутных войск. В шифровке говорилось, что при восстановлении порядка в городе и его окрестностях было ранено 6 офицеров и 9 солдат и сержантов. Более 40 военнослужащих получили сильные побои и ушибы различной тяжести. Также, по словам Плиева, имелись небольшие повреждения танков, БТР, автомобилей и средств связи. Плиев и Иващенко докладывали, что среди демонстрантов и участников беспорядков было убито 22 и ранено 39 человек.

В своей докладной записке на имя министра внутренних дел РСФСР его заместитель генерал Ромашов отмечал, что 5 июня 1962 г. состоялась встреча личного состава Новочеркасского гарнизона и подразделений внутренних войск с членом Президиума ЦК, секретарём ЦК КПСС Козловым. Козлов от имени ЦК, правительства и лично Н. Хрущёва дал высокую оценку действиям личного состава, принимавшего участие в ликвидации беспорядков в Новочеркасске, а также передал им благодарность Хрущёва за проявленные выдержку, стойкость и мужество.

Показания свидетелей

Чтобы увидеть более полную картину новочеркасских событий и сравнить прокурорское расследование с другими материалами на предмет противоречий, будет полезно рассмотреть отдельные показания тех лиц, которые принимали непосредственное участие в этих событиях.

Так, генерал-лейтенант Д. Иващенко, бывший в момент событий начальником политуправления СКВО, показывал позднее, что в период, предшествовавший забастовке рабочих на НЭВЗе, командование округа в главе с генералом Плиевым находилось на учебных сборах командиров соединений в районе Краснодара и никаких мероприятий по пресечению волнений на заводе или в посёлке Будённовском не организовывало и не планировало. Войска округа занимались обычной учебно-боевой подготовкой согласно плану.

1 июня 1962 г. Плиев вместе с Иващенко были срочно вызваны в Ростов-на-Дону, где они встретились с членом Президиума ЦК КПСС Кириленко. Кириленко сразу же набросился на генералов с претензиями: почему они бездействуют и не вводят войска округа в Новочеркасск для пресечения митингов и демонстрации? Плиев выразил своё мнение о нецелесообразности ввода войск на завод и в посёлок, после чего Кириленко тут же позвонил в Москву Хрущёву, получил от него указания и передал их Плиеву. Плиев был вынужден распорядиться о вводе в Новочеркасск воинских подразделений и частей.

В тот же день Иващенко вместе с Плиевым и Кириленко приехали в Новочеркасск и расположились в 1-м военном городке, где к тому времени уже размещался временный командный пункт и куда позже прибыли из Москвы Микоян, Козлов и командование внутренних войск. Иващенко отмечает, что на оперативных совещаниях никто из указанных лиц не давал приказов на применение оружия против демонстрантов.

Бывший секретарь Ростовского обкома КПСС М. Фоменко вспоминал, что ещё 31 мая 1962 г. из местных партийных и советских органов Новочеркасского района в обком начали поступать тревожные сведения о том, что рабочие НЭВЗа прекращают работу, что они собираются у цехов многочисленными группами и митингуют. При этом руководство завода (Курочкин и его замы) своими безответственными заявлениями ещё более озлобляет рабочих и создаёт на предприятии опасную и неуправляемую обстановку.

Об этих сигналах первый секретарь обкома Басов доложил в Президиум ЦК КПСС, а сам уехал в Новочеркасск, чтобы на месте лично разобраться в происходящем и стабилизировать обстановку на заводе. Секретарю Фоменко было поручено оставаться в обкоме и поддерживать оперативную связь с ЦК.

По словам Фоменко, прибывший 1 июня в Ростов командующий СКВО Плиев, узнав о происходящих событиях в Новочеркасске, высказался категорически против введения в город войск. При этом он заявил, что войска округа предназначены не для «усмирения» народа, и поэтому какие-либо действия он предпримет только после личного приказа министра обороны СССР.

Сам Фоменко в течение 1–2 июня встречал прибывающих в Ростов членов Президиума ЦК КПСС Кириленко, Микояна, Козлова и других партийных и советских руководителей, представителей МВД и КГБ, которые сразу же направлялись в Новочеркасск. 1 июня в обком позвонил Басов и сообщил о том, что на заводе и вокруг него создалась очень сложная и неуправляемая обстановка, что собрались многотысячные толпы людей, а на пролегающей рядом железной дороге союзного значения остановлены и заблокированы все поезда. Басов также сообщил Фоменко, что все предпринятые им попытки выступить перед рабочими были встречены крайне агрессивно: его забросали камнями и бутылками, а затем заблокировали внутри заводоуправления НЭВЗ.

Как видим, показания Фоменко, в целом соответствуют материалам прокурорской проверки. Фоменко также считал, что именно Басов, как член военного совета СКВО, связался с городским гарнизоном и предложил находившемуся там генерал-майору Олешко принять все меры к освобождению заводоуправления от разбушевавшихся рабочих. Что касается конкретных причин и виновников гибели людей, то Фоменко называл хулиганствующих лиц, среди которых находилось и много ранее судимых рабочих. По мнению Фоменко, именно эти лица организовали и спровоцировали столкновения демонстрантов с милицией и военнослужащими, именно они вынудили солдат и офицеров на применение оружия, что, в конечном счёте, и повлекло за собой жертвы как среди хулиганов, так и среди других участников демонстрации.

Из объяснений бывшего председателя Новочеркасского горисполкома В. Замулы можно понять, что он, находясь 1 июня на территории электровозостроительного завода, был непосредственным очевидцем происходивших там митингов и других событий. Замула, по его словам, сам неоднократно видел, как отдельные рабочие «подогревали» себя спиртным на территории завода, а затем, осмелев от выпивки и подстрекательств «экстремистов», блокировали поезда на железной дороге союзного значения, а также устраивали всякие другие бесчинства. К примеру, они опрокинули автомобиль, на котором к месту митинга прибыла милиция.

Замула также показывал, что наутро 2 июня несколько танков было выставлено на мосту через Тузлов, причём технику расположили заслоном, так, чтобы физически преградить путь многотысячной колонне рабочих и жителей посёлка Будённовский, которая двигалась в Новочеркасск. Каких-либо иных планов по применению танков и БТР против демонстрантов вообще не предусматривалось, если не считать одиночного выстрела из танковой пушки, который был сделан для того, чтобы напугать людей, идущих к центру города.

Замула также заявил, что позже, оставшись с завотделом ЦК КПСС Степаковым в здании горкома партии, они выходили на балкон и пробовали призвать многочисленную толпу, подошедшую к зданию, к прекращению демонстрации. В ответ на эти призывы, как вспоминал Замула, раздавались агрессивные выкрики «Долой контру!», «Давай сюда Хрущёва!» и т. д. На балкон полетели палки и камни. Замула наблюдал картину, когда в одной части митинга стихийно образовалась довольно большая группа, которую возглавил какой-то мужчина, державший в руках большой красный флаг. Эта группа во главе со своим знаменосцем ринулась ко входу в здание, но на их пути оказался солдат с автоматом в руках, который преградил путь и предупредил, что входить запрещено. Тогда, как вспоминал Замула, мужчина передал знамя соседу, а сам схватил автомат за ствол и стал тянуть его к себе, пытаясь таким образом отобрать оружие. В ходе этой стычки солдат, пытаясь всеми силами удержать оружие в руках, нажал на спусковой крючок и автоматической очередью убил нападающего.

Генерал-майор Ю. Тупченко, который в 1962 г. был начальником управления КГБ в Ростовской области, пояснял, что никто из руководящих лиц страны команд на применение оружия против митинга и демонстрации не давал. Военнослужащие, по мнению Тупченко, применяли оружие исключительно против отдельных бесчинствующих лиц в ответ на явное нападение и попытки завладеть оружием. Тупченко категорически заявлял, что со стороны работников КГБ случаев применения огнестрельного оружия против демонстрантов вообще не было.

Старший лейтенант В. Дёмин, ставший через 20 лет генерал-лейтенантом, давая объяснения в Главной военной прокуратуре, пояснял, что в связи с поступившими сведениями о движении колонны демонстрантов от посёлка Будённовский в Новочеркасск, он с личным составом в количестве 50 человек рано утром 2 июня прибыл на мост через Тузлов. Здесь уже были установлены 10 танков и БТРы. По словам Дёмина, когда тысячная колонна, среди которой было множество женщин и детей, подошла к мосту, то она очень свободно и легко разделилась, «перевалила» через танки, прошла вброд и продолжила своё шествие в город. Дёмин и другие офицеры были изумлены и очень расстроены таким невиданным действием: молодые офицеры не могли понять, что же такое случилось, что рабочие, их отцы, матери, братья и сёстры с гневом в глазах шли в город, не замечая на своём пути танков и самих военных?

Полковник внутренних войск МВД СССР В. Пелевин в объяснениях указывал, что утром 1 июня 1962 г. подразделение капитана Малютина по указанию командования части и комиссара УВД Ростовского облисполкома полковника милиции Стрельченко прибыло из Ростова в Новочеркасск в район электровозостроительного завода. Когда колонна военнослужащих подошла к заводоуправлению, то там уже находилась многочисленная толпа рабочих (не менее 1500 человек), которые начали выкрикивать различные угрозы в адрес солдат, а офицеров во главе с Малютиным тут же забросали камнями. На предложение Малютина успокоиться и прекратить беспорядки толпа ответила руганью и больше никак не реагировала.

Далее Пелевин вспоминал, что лично он был направлен на охрану городских отделов милиции и КГБ — с целью недопущения проникновения туда хулиганов и погромщиков, захвата оружия и освобождения задержанных зачинщиков беспорядков. По словам Пелевина, только после этого приказа солдатам были выданы автоматы с боеприпасами.

Пелевин свидетельствует, что 2 июня 1962 г. около полудня от общей массы демонстрантов, следовавшей к горкому партии, отделилась многочисленная толпа, которая направилась к отделу милиции. Подойдя вплотную к зданию, толпа начала штурмовать отдел с криками «Давай оружие!», «Будем штурмовать Зимний вторично!», «Предатели!». Солдаты и офицеры, забаррикадировав двери, пытались сдерживать этот натиск, однако, ввиду многочисленности нападавших, им удалось прорваться во внутренние помещения горотдела милиции. Но своей конечной цели они не достигли.

Итого, по словам Пелевина, в ходе обороны зданий милиции и КГБ военнослужащими внутренних войск было убито 5 погромщиков, а более 10 человек нападавших получили ранения. В свою очередь от действий демонстрантов, применявших камни, палки, стальные прутья и т. п., пострадали многие солдаты, сержанты и офицеры. Получил тяжёлое ранение и сам Пелевин. Будучи в безвыходном положении, оказавшись перед угрозой убийства со стороны нападавших, он выпрыгнул из чердачного окна здания городского отдела милиции и при падении на землю получил перелом обеих ног.

Пелевину также сообщил, что одновременно с нападением на городские отделы МВД и КГБ, хулиганы и погромщики разгромили здание горкома партии и горисполкома и что огонь в сторону толпы был открыт только двумя солдатами в ответ на провокационное нападение. В результате этих несанкционированных и непредвиденных выстрелов было убито и ранено примерно 15 гражданских лиц из числа демонстрантов.

Пелевин также утверждал, что нигде больше не проводилось массового огня по нападавшим.

Факт нападения погромщиков на здания милиции и КГБ подтверждал и бывший сотрудник Новочеркасского отдела милиции капитан К. Глухов. 1 июня в связи с начавшимися волнениями рабочих НЭВЗа он вместе со своим начальником полковником милиции Николаевым прибыл на завод, чтобы предотвратить шествие митингующих рабочих из посёлка Будённовский в Новочеркасск. По прибытии на завод, милиционеры увидели многотысячную толпу шумевших рабочих, часть из которых была вооружена камнями и палками. Кто-то из рабочих крикнул, указывая на Глухова и Николаева, «Жандармы явились!», после чего рабочие с угрозами набросились на них, в результате чего офицерам пришлось покинуть посёлок бегством.

Кроме этого, Глухов пояснял, что к вечеру 1 июня и в ночь на 2 июня в камеры предварительного заключения, которые находились в его ведении, стали поступать задержанные лица, наиболее злостно и агрессивно действовавшие на заводе и возле него. Всего к утру было доставлено примерно 40 человек. Поскольку постоянно поступали данные о том, что рабочие планируют на 2 июня огромную демонстрацию в Новочеркасск с требованием освободить задержанных, постольку были приняты усиленные меры к охране городского отдела МВД. Всем милиционерам было выдано штатное оружие и боеприпасы. В помощь милиционерам были выделены несколько взводов внутренних войск.

По словам Глухова, 2 июня примерно в полдень в город вошла огромная колонна людей, которая сразу же запрудила всю улицу Московскую, на которой как раз и находился Новочеркасский горотдел милиции. Основная масса демонстрантов, среди которых было множество женщин и детей, продолжила двигаться к зданию горкома партии, а часть с шумом и криками побежала к милиции: подбежав к зданию, демонстранты начали разбивать окна, выбивать двери, требуя освобождения из КПЗ всех задержанных. На многочисленные призывы милиционеров прекратить погром и разойтись нападавшие не реагировали, точнее, реагировали наоборот, ещё больше распаляясь. В конце концов, взломав входные двери и окна первого этажа, они проникли в служебные помещения и во внутренний двор отдела. Только тогда против нападавших было применено оружие. Убитых и раненых, по словам Глухова, оказалось около 10 человек.

А вот что показывал Главному военному прокурору старший преподаватель Военной академии Генерального штаба генерал-майор П. Фалынсков, который в мае—июне 1962 г. служил в должности заместителя командира танкового полка по политической части. Этот полк, которым в тот период командовал М. Михеев, дислоцировался в Ростовской области. 1 июня 1962 г. во второй половине дня Фалынскову и ещё группе офицеров полка поступила команда срочно прибыть с личным составом в район Новочеркасского электровозостроительного завода, который располагался примерно в 10 км от городка танкового полка.

К заводу оперативная группа полка прибыла на радийной машине ГАЗ-69 и БТР-152 примерно к 17.00. На территорию завода машины въехали через тыловые ворота. На территории завода, по утверждению Фалынскова, никто не работал, хотя было рабочее время, так как завод работал в безостановочном режиме. Какого-либо митинга на заводе к тому времени не было. Рабочие ходили по территории группами, отдельные из них были пьяны. В целом офицерам показалось, что повсюду был хаос и беспорядок, брожение рабочих и чрезвычайно тревожная общая атмосфера.

К военным сразу же подошли подвыпившие люди, которые оттеснили офицеров в сторону, опрокинули радийную машину и сломали антенны. Рабочие были крайне возбуждены, недовольны и раздражены, и поэтому появление людей в форме восприняли очень болезненно. На вопрос одного из офицеров, почему они так хулигански себя ведут, рабочие ответили, что раз против полуголодных рабочих пустили армию, значит, это не Красная армия, а каратели.

Затем рабочие немного успокоились и всё же объяснили танкистам, что причина прекращения работы на заводе заключается в том, что в конце мая 1962 г. администрацией завода были снижены расценки на выпускаемую продукцию, что с 1 июня того же года правительство повысило цены на продукты первой необходимости (мясо, молоко, масло и прочее). Офицерам рассказали, что дирекция и горком совсем не заботятся о продовольственном снабжении заводчан и о строительстве жилья для рабочих, и поэтому многие семьи уже много лет мыкаются по чужим углам. Кроме того, сложилось так, что на заводе работало довольно много людей, недавно освобождённых из мест заключения. Они не имели постоянной прописки и постоянного места жительства, в заводское общежитие их тоже не принимали, хотя многие вчерашние заключённые честно трудились и встали на путь полного исправления.

И вот с учётом всех этих ущемлений жизненного уровня рабочих коллектив решил 1 июня остановить работу и объявить забастовку протеста. Забастовка развивалась, рабочие начали митинговать, а отдельные из них, употребив спиртное, начали хулиганить и бесчинствовать. Фалынсков также утверждал, что позже ему стало известно, что именно такими хулиганскими группами были остановлены поезда на железной дороге Центр — Юг и разгромлены несколько вагонов на близлежащей железнодорожной станции.

Далее Фалынсков показывал, что вскоре на завод прибыли заместитель командующего СКВО генерал-лейтенант Шапошников и генерал-майор Олешко, которые и руководили всеми собранными войсками. Примерно в 19.00 Фалынсков получил приказ от Шапошникова ехать в Новочеркасск для доклада о положении на заводе генералу Плиеву. При этом Шапошников приказал Фалынскову, чтобы тот получил на складе дымовые шашки и привёз бы их на завод для применения их против толпы заводчан. При этом Фалынсков подчёркивает, что к 19.00 весь личный состав войск, собранных вокруг завода, боевых патронов не имел.

Когда Фалынсков приехал в Новочеркасск, в военный городок, он доложил Плиеву, что обстановка на НЭВЗе сложная, что никто там не работает, люди, собираясь группами, бродят по заводу, отдельные в пьяном виде. Плиеву было доложено, что воинские подразделения расположились вокруг завода и что одна радиостанция разбита рабочими.

Там же, в военном городке, Фалынсков встретил начальника политуправления округа генерал-лейтенанта Иващенко, которому также полностью доложил об обстановке на заводе и передал указание Шапошникова о получении со склада двух ящиков с дымовыми гранатами. На это последнее, по словам Фалынскова, Иващенко отреагировал чрезвычайно резко. Он нецензурно выругался и закричал: «Вы что там, на заводе, с Шапошниковым с ума посходили? Против рабочих применять дымы?!». Затем Иващенко категорически запретил Фалынскову получать дымовые гранаты и посоветовал о них ничего не говорить Плиеву, так как командующий сильно переживал, что ему пришлось посылать войска против рабочих, и в такой обстановке любая карательная мера вызывала в Плиеве приступ ярости.

Когда Фалынсков доложил Плиеву о том, что он готов ехать обратно на завод, командующий приказал во что бы то ни стало освободить заблокированного в заводоуправлении Басова, при этом Плиев сообщил Фалынскову, что у Басова сильная астма и что такой арест может его убить. Затем Плиев сказал, чтобы сразу же после освобождения Басова отправили в Ростов.

Через некоторое время Фалынсков приехал на завод и передал Шапошникову все указания Плиева. Шапошников после доклада Фалынскова подозвал к себе командира роты спецназа и что-то с ним долго обсуждал. После этого взвод спецназа переоделся в рабочую одежду и незаметно проник в заводоуправление, откуда тихо увёл Басова — без каких-либо стычек и эксцессов.

2 июня 1962 г. подполковник Фалынсков оказался затёртым в толпу возле здания горкома партии. После того, как раздались выстрелы и демонстранты отступили назад, Фалынсков вывел свою небольшую группу солдат и офицеров в сторону и больше в событиях того дня не участвовал.

***

Таково, вкратце, содержание тех материалов, которые нам удалось найти. Ясно, что новочеркасские события — вопрос острый, прямо касающийся развития хрущёвского периода контрреволюции в СССР. Поэтому никаких точек в этом деле ставить нельзя, как нельзя делать никаких скоропалительных выводов: вопросов по новочеркасскому делу много, и наверняка со временем, точнее, в ходе поиска документов, будут «всплывать» дополнительные обстоятельства, уточняющие суть или детали этих событий.

Надо ещё раз указать, что данные, приведённые выше, есть данные, опубликованные в поздний советский период. Это так. Но поскольку принципиальных противоречий между выводами военной прокуратуры и показаниями участников тех событий нет, и поскольку буржуазные источники лишь повторяют, искажают, фантазируют и перевирают на все лады приведённые выше описания, постольку мы можем принять за отправную точку то, что удалось узнать и в концентрированном виде изложить здесь.

Некоторые предварительные выводы

События в Новочеркасске — это, безусловно, протестное выступление советских рабочих против наступления правотроцкистской контрреволюции. Но, к сожалению, выступление стихийное, неорганизованное, а не сознательное и заранее подготовленное. Это именно бунт, а не восстание. Не удивительно поэтому, что оно было легко подавлено. Собственно, при такой форме, в которой оно выражалось — бессмысленные, хулиганские разгромы народного имущества — ничего иного не оставалось сделать бы и истинно пролетарской власти, не только хрущевской, контрреволюционной, как только его пресечь, подавить силой.

Но почему этот рабочий протест приобрел такую совсем нерабочую, а какую-то анархистскую, мелкобуржуазную форму?

В протесте явно прослеживаются две тенденции: одна троцкистская, мелкобуржуазная, которую вероятнее всего проводили провокаторы, внедрённые с подачи хрущевской контры в рабочий коллектив НЭВЗа. Их целью было отслеживать настроения рабочих, чтобы иметь возможность вовремя «слить рабочий протест», не позволить рабочим сорганизоваться и как следует подготовиться к выступлению — связаться с другими рабочими коллективами города/области/страны и стать, таким образом, немалой силой, способной пошатнуть или даже смести власть хрущевской контры.

Вторая тенденция — истинно рабочая, хотя и стихийная. Но эта тенденция ведущей силой в «бунте» не стала, не в последнюю очередь благодаря тому, что рабочие не были организованы и не имели своих политически грамотных лидеров.

А ведь формально советские рабочие, в том числе и рабочие НЭВЗа, были организованы — у них существовали свои рабочие организации: была своя политическая партия, свои профсоюзы и другие общественные организации. У советских рабочих имелось даже своё собственное государство! Однако об участии всех этих рабочих организаций или каких-либо их частей или отделений на стороне протестующих рабочих в новочеркасских событиях не упоминается.

Видимо, рабочие НЭВЗа не рассчитывали на поддержку своих официально существующих организаций, заведомо зная, что они стоят не на их стороне, и потому действовали на свой страх и риск, «по наитию», спонтанно.

Это был своего рода выплеск накопившегося гнева против всей хрущевской контрреволюционной политики постепенного уничтожения в стране социализма, которая стала проводиться в СССР с середины 1953 года. Рабочие НЭВЗа своим классовым чутьем интуитивно понимали ее гибельность, но не осознавали происходящее на их глазах классовое сражение в полной мере. Им явно не хватало политических знаний, иначе бы их действия были совершенно иными, не столь по-детски наивными.

Если бы в партийных комитетах завода, посёлка, района и города заправляли большевики, а не агенты контрреволюции и соглашатели, тогда бы эти организации не только поддержали рабочих НЭВЗа, но и придали бы их возмущению правильное направление, возглавили бы их борьбу против контрреволюции. Они подготовили бы рабочее выступление по-настоящему, руководили бы им, организовали бы широкую народную поддержку, «подтянули» бы армию, которая, как видно из приведенных выше фактов, колебалась вплоть до высшего офицерства, не желая идти против народа. И тогда хрущевскую контру можно было бы свалить (причем не только в Новочеркасске, но и по всей стране, если бы эти события получили продолжение и распространились по другим регионам).

Но таких большевистских организаций на заводе и в городе не нашлось. Недостаточной для серьезного восстания была и сознательность рабочих НЭВЗа, проще говоря, у них отсутствовала элементарная политическая грамотность — они явно не вполне понимали, что они делают, для чего и какова цель их протестного выступления. В итоге рабочие НЭВЗа оказались лишены самого главного своего оружия в классовой борьбе — революционной теории и организации.

Неудивительно поэтому, что будучи совершенно безоружными перед лицом контры, не имея своего классового политического вектора, они тут же попали под влияние мелкобуржуазных провокаторов-троцкистов и полу-уголовных элементов, опошливших их протест и превративших его в подобие массового хулиганства, которое другие трудящиеся города Новочеркасска и военнослужащие поддержать не захотели.

Приведенные в статье факты также показывают, что в ходе новочеркасских событий армия, в том числе и высшее офицерство, была скорее на стороне рабочих, по крайней мере, от подавления рабочего протеста она дистанцировалась. Почти всю «работу» сделало МВД руками внутренних войск и милиции.

А вот политическая верхушка СССР была явно настроена на решительное подавление рабочего выступления — авторитетной фигуры, способной успокоить рабочих и «решить дело миром», среди руководителей города, области и даже страны (учитывая, что в город прилетели довольно высокие лица — члены ЦК партии) не нашлось. Видимо, контра отлично знала о настроениях внутри рабочего класса СССР, прекрасно понимала, что не имеет поддержки среди трудящихся масс советской страны и очень боялась разрастания подобных открытых протестов.

По логике вещей подобных «бунтов» в 1955–1964 гг. должно было быть в СССР немало. По крайней мере, не один новочеркасский. Аналогичные революционные настроения у рабочих в тот период должны были расти везде по стране и так или иначе как-то проявляться. Но мы это можем пока только предполагать. О других подобных восстаниях советского рабочего класса против хрущевской контры нам пока ничего не известно.

Хотя не исключен вариант и того, что таких выступлений, как в Новочеркасске, действительно больше не было. Но не потому, что рабочий класс страны Советов смирился с победой контрреволюции, а скорее по той причине, что контра, имея огромный опыт борьбы с трудящимися, в том числе в области идеологической борьбы, отлично владея технологиями одурачивания масс, могла, используя колоссальную силу пролетарского государства, душить рабочие протесты и восстания, как говорится, «в зародыше», вовремя пресекая всякие попытки даже простой критики высшего партийного и советского руководства, не говоря уже о попытках воссоздать свои большевистские организации.

И вот, что примечательно: ни одно требование рабочих НЭВЗ не было рассмотрено по существу. Ни во время протеста, ни позднее, в ходе разбирательства. А ведь многие из них были совершенно логичны и справедливы. И даже перед разъярённой толпой рабочих никто из вышестоящего начальства не пообещал рассмотрения и решения вопросов, волнующих рабочих.

Везде, по всех встречающихся нам документах отмечалось только одно, что пытавшиеся успокоить толпу начальники, силовики, партийные лидеры просто призывали рабочих к спокойствию, ни словом, ни делом не комментируя их недовольство проводимой в стране антинародной политикой. Это относится и к тем начальникам, героям войны и труда, которые не хотели кровопролития. Кровопролития они не хотели, а вот деятельной солидарности и действительного сострадания к проблемам рабочих никто не высказал. С таким отношением руководства к нуждам и чаяниям рабочих, и провокаторы-то «нужны» только на этапе первоначальных погромов. А дальше — как по маслу: любой призыв успокоиться без обещания рассмотреть проблему по существу означает пренебрежение нуждами и интересами рабочего класса и трудящихся масс, игнорирование их проблем и только еще больше заводит толпу…