К годовщине гибели «Комсомольца»

Уже давно просился цикл статей о том, какие высоты в технике планировали взять большевики в ходе послевоенных пятилеток и в ближней перспективе — до 1970 г. Некоторая сложность была в том, что как замыслы и планы, так и их реализованная часть были настолько грандиозны, что трудно было решить, с чего начинать. Показывать в общем и целом замыслы и практические достижения социалистических производительных сил недостаточно, так как дело свелось бы к большой статистической статье с колоссальными цифрами или к энциклопедии из сотни томов, в которых были бы подробно расписаны как планы коммунистического строительства в СССР на период 1946–1970 гг., так и конкретные средства производства и техника будущего, которые удалось создать в сталинском СССР до середины 1953 г., а также и после фашистского переворота ― вопреки стараниям внутренней контры.

И тут, как говорится, на ловца прибежал зверь. На пятничном совещании одной из заводских ячеек (недавно рабочие – члены ячейки взяли себе за правило собираться на час-два вне территории завода, чтобы подвести итоги прошедшей недели и наметить общий план на следующую) кто-то вспомнил, что 7 апреля была «круглая» годовщина гибели нашей атомной подводной лодки «Комсомолец», которая затонула из-за пожара в отсеке неподалёку от побережья Кольского полуострова в 1989 г.

Об этой катастрофе в ячейке знали мало, так, самые общие сведения, но всё же рабочие точно указали на то, что лодка была уникальным на тот момент кораблём, имеющим титановый корпус, какое-то необыкновенное вооружение и способность погружаться на немыслимые для боевой атомной лодки глубины — километр и более. Возник вопрос: нельзя ли более подробно осветить саму лодку, её «происхождение», устройство и возможности, а также причины аварии, настоящие причины, которые привели к гибели этот выдающийся корабль, по многим показателям не имеющий в мире аналогов до сих пор.

Такая постановка вопроса вполне соответствовала планам военно-исторической секции РП. Поскольку проект лодки, технологии её изготовления, опытное и основное производство, на котором доводили до ума и строили корабль, а также все отрасли социалистической промышленности, которые были так или иначе связаны с созданием «Комсомольца», не свалились с луны, а уходили всеми своими корнями в грандиозную эпоху сталинского СССР, постольку «Комсомолец» вполне можно было рассмотреть, как одно из конкретных производственных и научно-технических достижений социализма. Ну а поскольку гибель весной 1989 г., т.е. на завершающем этапе контрреволюции, нового, современного, надёжного чрезвычайно опасного для мировой буржуазии советского боевого корабля нам представляется очень подозрительной и совсем не случайной, постольку было бы неплохо подробнее разобраться с теми причинами, которые в совокупности своей предопределили аварию — непосредственно вызвали пожар и не позволили ликвидировать его, а значит сохранить экипаж и корабль.

Итак, 7 апреля 1989 г. примерно в 17.15 по Москве в Норвежском море в 180 км от острова Медвежий затонула советская атомная многоцелевая подводная лодка проекта 685, имевшая имя собственное ― «Комсомолец».

Как обычно, к годовщине, а особенно к «юбилею» какой-нибудь трагедии или крупной аварии, которые были в истории СССР, буржуазные СМИ разворачивают лицемерный кладбищенский вой, как будто бы буржуазия не радуется и не торжествует по факту любой беды и ущерба для социализма и рабочего класса, а действительно скорбит. Всякого рода журналистские «бабы по найму» строчат статьи и снимают клипы, в которых, едва затронув существо трагического события, тут же начинают выть насчёт «бесчеловечности советского режима», «неэффективности социализма» или сводят почти всю статью или репортаж к интервью с какими-то «свидетелями», друзьями детства, родственниками пострадавших и погибших, опошляя беду и переводя, таким образом, всё важное классово-политическое, хозяйственное, техническое, военное и т.д. дело трагедии к мещанской грязи, к причитаниям на лавке, к просмотру детских фотографий жертв, крупным планам вдовьих слезинок и тому подобной поповско-обывательской чуши.

Не стало исключением и празднование (без кавычек) буржуазными СМИ круглой даты со дня гибели «Комсомольца» — уникального советского глубоководного боевого корабля. Но что толку голословно ругать по этому поводу классового врага? У него такая «работа», таковы его классовые интересы — утаивать правду ради сохранения своего господства в обществе, «мылить глаза» пролетариату, врать, смешивать правду и вымысел, перевирать события, подменять главное и существенное третьестепенным, содержание — формой. Поэтому врага нужно не призывать к совести и добросовестности, это бессмысленно, а нужно бить фактами, вскрытием противоречий и абсурда в его информации, показывать рабочим, как буржуазные СМИ ловко уходят от сути вопросов и тащат за собой трудящихся в мещанско-идеалистическое информационное болото, в котором сознание наших рабочих отравляется, становится «слепым», примитивным, скотским и перевёрнутым с ног на голову.

Нам же в этом смысле совсем неинтересно повторять за капиталистическими СМИ, каким хорошим был донецкий парень Женя Ванин, будущий командир «Комсомольца» или сколько осталось сирот у погибших членов экипажа лодки. Нам, чтобы более-менее понять, что произошло с атомоходом, нужно по-деловому и без всякой жалости к живым и погибшим разобраться в истории создания корабля, в истории его доводки и подготовки к боевой работе на Северном флоте, наконец, в тех событиях, которые происходили перед первым и последним боевым походом «Комсомольца» и особенно — в том, почему на борту лодки произошло именно то, что произошло в день катастрофы.

Иначе говоря, надо попытаться ответить, как минимум, на 4 вопроса:

1) Что это был за корабль — АПЛ «Комсомолец», в чём его уникальность и откуда «растут ноги» у этой уникальности?

2) Было ли вредительство и иные проявления внутренней контрреволюции при доводке корабля, при подготовке экипажа «Комсомольца» и самой лодки к эксплуатации и боевым походам?

3) Почему при борьбе с пожаром на борту плохо исполнялись (или не исполнялись вообще) некоторые положения «Руководства по борьбе за живучесть подводных лодок» (РБЖ-ПЛ-82)?

4) Почему в нужный момент на Северном флоте не оказалось такого выдающегося средства спасения людей на море, как экранопланы?

Сразу же надо отметить, что при изучении тех материалов по «Комсомольцу», какие удалось найти, бросались в глаза явный перекос и однобокость в объяснении причин аварии. Налицо было упорное стремление командования Северного флота и ВМФ СССР свалить всю вину в гибели лодки на промышленность. Это показалось подозрительным, поскольку выходило так, что во всём ходе создания, освоения, доводки и подготовки нового атомохода, а также в походе и в самом процессе борьбы за живучесть корабля во время чрезвычайной ситуации в 7-м и соседних отсеках флотское командование и экипаж вели себя безукоризненно, а все причины и следствия возгорания определялись исключительно конструктивными недостатками техники, просчётами конструкторов, технологов и строителей лодки.

Получалось так, будто флот, т.е. эксплуатант нового оружия, почти никакого отношения к причинам аварии не имел и был пассивным участником в создании и подготовке корабля к боевой работе. Но практика показывает, во-первых, что в авариях и катастрофах, связанных со сложной техникой, всегда присутствуют оба фактора возникновения и развития аварии — и машинный, и человеческий, т.е. и производственно-конструкторский, и эксплуатационный. Соотношение этих факторов бывает разным, это да, но они всегда присутствуют во взаимосвязи и совокупности. При этом часто бывает так, что и несовершенная техника в умелых руках работает и воюет неплохо, а бывает и так, что совершенная боевая машина очень скоро превращается в груду металла — если попадает в руки плохо подготовленного экипажа, в условия слабой боевой подготовки, в условия умышленного вредительства и диверсий.

А во-вторых, может ли такое быть, чтобы экипаж, командование дивизии, флотилии, Северного флота, ВМФ СССР в целом, т.е. вся вертикаль эксплуатации новой сложнейшей боевой машины стояла в стороне и молча наблюдала за тем, как промышленность умышленно и методично готовила большую подводную могилу для моряков? Ясно, что такого быть не могло.

Тем более нельзя всю вину в гибели корабля валить на промышленность, поскольку технический проект на глубоководную титановую лодку был утверждён только в 1974 г., когда на наших флотах уже вовсю эксплуатировались многоцелевые торпедные лодки проектов 671РТ и 671РТМ, стратегические подводные ракетоносцы проектов 667Б и 667БД, удачные и надёжные боевые корабли. Создание и эксплуатация этих и целого ряда других АПЛ показывали, что промышленностью и наукой накоплен огромный опыт в создании и производственном освоении атомных боевых кораблей, которые совершенствовались и становились надёжнее от проекта к проекту. То, что лодка 685-го проекта имела титановый корпус, ещё не говорило о том, что процент новизны корабля был чрезвычайно высоким, критическим, таким, например, как в своё время у танка харьковского КБ Т-64: на 685-м проекте использовалась масса хорошо отработанных технических решений, машин и систем, и в целом, по свидетельствам самих моряков, лодка была очень надёжной, хотя и имела ряд систем и узлов, специально спроектированных для глубоководной работы, а также имела и некоторые недостатки, которые есть у всякой новой техники.

Но вопрос в этом отношении нужно ставить так: были ли эти конструктивные недостатки настолько велики, что полностью предопределили аварию и гибель корабля? По изучении известных нам материалов на этот вопрос можно ответить, что конструктивно-технологических недостатков на «Комсомольце» было, как минимум, не больше, чем на серийных советских многоцелевых лодках проектов 671РТМ и 671 РТМК или на стратегических подводных ракетоносцах проектов 667БДР и 667БДРМ, которые стоят на вооружении флота РФ до сих пор.

Что касается самой хроники гибели атомохода в Норвежском море, то на этот счёт написано много материалов. Повторим в начале лишь самые основные моменты. 28.02.1989 г. АПЛ «Комсомолец» под командованием капитала 1 ранга Е. Ванина вышла из Западной Лицы на боевую службу, в первый самостоятельный боевой поход. На борту находилось 64 человека экипажа: офицеров — 30, мичманов — 22, старшин и матросов срочной службы — 12 человек. Кроме штатного экипажа на борту лодки находилось ещё 6 человек: руководитель боевого похода — заместитель командира 6-й дивизии подводных лодок капитан 1 ранга Б. Коляда, начальник политотдела этой дивизии капитан 1 ранга Т. Буркулаков и ещё четыре офицера — флагманских (старших) специалиста из штаба дивизии.

Автономный поход «Комсомольца» продолжался более 40 суток. Корабль вёл разведку морских сил НАТО в Северной Атлантике, скрытно следил за кораблями США, Британии и Норвегии, записывал характерные шумы этих кораблей, фотографировал через перископ нужные объекты, вёл радиоразведку, ну и главное — вёл поиск американских и английских атомных подводных лодок и авианосных ударных групп (АУГ) США, т.е. выполнял именно те задачи, для которых и создавался.

Крупных аварий на борту до похода и во время похода, т.е. до 07.04.1989 г., не было. Именно — крупных, но были мелкие, а также складывались предпосылки к крупным авариям, о чём мы обязательно поговорим ниже.

«Плавник»

В связи с появлением во флотах НАТО, главным образом, у США, новых подводных ракетоносцев и модернизацией авианосных ударных групп (в 1961 г. вошёл в строй ВМС США первый атомный ударный авианосец «Энтерпрайз» водоизмещением 90 000 тонн) командование Военно-морского флота СССР в 1966 г. выдало промышленности техническое задание (ТЗ) на разработку глубоководного торпедного корабля — охотника на АПЛ и авианосцы потенциального противника. Согласно ТЗ предельная глубина погружения новой лодки, проекту которой был присвоен номер 685, должна была в 2,4–2,6 раза превосходить глубину погружения всех других действующих АПЛ в мире. Если учесть, что в тот период среди серийных торпедных и многоцелевых АПЛ, принятых на вооружение, наибольшую предельную глубину погружения имели советские лодки проекта 671РТ — 400 метров, то выходило, что «Плавник» (такой шифр получил этот проект в ЦКБ–18, в котором разрабатывалась лодка) должен был нырять примерно на километр.

Проектирование новой лодки заняло почти 9 лет, так как потребовалось решить целый ряд научных и производственно-технологических задач, связанных с тем, что материалом для корпуса лодки были выбраны титановые сплавы, которые позволяли кораблю действовать на глубинах, на которых давление воды могло доходить до 120 атмосфер. Для противодействия такому давлению толщину стальной стенки прочного корпуса пришлось бы делать очень большой, почти как у батискафа, а это означало, что лодка в случае применения стали как основного конструкционного материала получилась бы чрезвычайно тяжёлой, тихоходной, неповоротливой и чудовищно дорогой. Также были сложности с проектированием и изготовлением всех систем лодки, так или иначе связанных с забортной средой, которые выполнялись на основе титановой арматуры и узлов.

Кроме того, было необходимо разработать и вооружение, которое могло бы действовать на глубинах 1 километр и более. Торпедно-ракетные аппараты, торпеды и ракеты обычной конструкции, рассчитанные на предельную глубину стрельбы в 350–380 метров, для «Плавника» не годились.

Для разработки и доводки элементов титанового корпуса и глубоководного оборудования ЦКБ–18 был проведён большой комплекс исследований и экспериментов. На опытном заводе были построены отсеки будущей подводной лодки в натуральный или полунатурный размер. На этих отсеках отрабатывались методы конструирования, технологии изготовления, проводились многократные проверки статической и динамической прочности узлов и элементов отсека.

На очередном этапе разработки корабля мощностей опытного производства стало уже недостаточно. Тогда на судостроительном заводе в Северодвинске были построены специальные большие броневые камеры, в которые помещался элемент корпуса лодки, например, целый отсек, механизм или отдельный узел, после чего в камере можно было создавать избыточное давление от 150 до 400 кгс/см², что соответствовало глубине погружения до 1500 до 4000 метров. В этих камерах элементы и узлы лодки испытывались с превышением нагрузки на 15–25%. Опыт, полученный на таких испытаниях, предполагалось использовать в дальнейшем при проектировании и постройке атомных подводных лодок нового поколения, которые могли бы действовать на глубинах до 1500 метров.

Разработка проекта 685 закончилась к марту 1978 г. 22.04.1978 г. новая лодка, получившая флотский боевой номер К-278, была заложена в Северодвинске на том же заводе «Звёздочка», на котором в бронекамерах испытывались модели отсеков и аппараты будущего корабля. Постройка шла блочным методом, когда лодку собирают из готовых отсеков. При этом каждый отсек перед сборкой помещался в самую большую броневую камеру (диаметр камеры 15 метров, длина 55 метров), где испытывался давлением воды в 160 кгс/см², что соответствовало глубине погружения в 1600 метров.

9 мая 1983 г. К-278 была спущена на воду, а 20 октября того же года корабль вошёл в боевой состав Северного флота.

Лодка имела двухкорпусную архитектуру, когда внутри лёгкого корпуса целиком размещается прочный корпус. Лёгкий наружный корпус был тщательно «зализан», т.е. имел хорошую гидродинамику и относительно малое сопротивление воды при движении. «Зализанный», обтекаемый корпус в сочетании с одновальной энергетической установкой (когда лодка имеет один гребной вал и один гребной винт) в совокупности придавали лодке высокие скоростные качества и малую шумность, превосходившие аналогичные показатели американских лодок 3-го поколения типа SSN-688 «Лос-Анджелес».

Прочный корпус лодки имел довольно простую конструкцию и напоминал по форме первые дирижабли. В средней части это был длинный цилиндр из титанового сплава диаметром 8 метров, а в носовой и кормовой законцовках корпус представлял собой усечённые конусы, которые заканчивались в крайних точках полусферическими заглушками. В качестве основного конструкционного материала для корпуса был применён титановый сплав 48-Т[1] с пределом текучести около 75 кгс/мм².

Лодка имела ряд особенностей конструкции. Так, цистерны главного балласта разместили внутри прочного корпуса, отказались от одного торпедопогрузочного люка и прочной рубки — всё для того, чтобы свести к возможному минимуму количество отверстий в прочном корпусе. Для экстренного всплытия была разработана система быстрой продувки цистерн главного балласта при помощи ампулированных пороховых зарядов, размещённых внутри цистерн: при поджигании пороха образовывались газы высокого давления, которые вытесняли забортную воду, лодка теряла вес и могла всплыть на поверхность.

При всём том, что корабль рассчитывался и строился как глубоководный, масса корпуса АПЛ получилась равной примерно 40% нормального водоизмещения корабля, т.е. 40% массы воды, которая содержится в том её объёме, который равен объёму погружённой части корабля при нормальной его загрузке топливом, запасами, экипажем и т.п. Этот показатель «Плавника» не превышал ту пропорцию, которая существовала у других атомных лодок, имеющих намного меньшую глубину погружения.

Лёгкий внешний корпус состоял из 10-ти секций, внутрь которых поступала забортная вода, носовой и кормовой обтекаемых частей и ограждения выдвижных устройств (перископов, антенн и т.д.), которое размещалось на верхней палубе лёгкого корпуса. Лёгкий корпус и ограждение были покрыты плитами специального состава, похожими на резину. Это покрытие увеличивало акустическую незаметность корабля и снижало его гидравлическое сопротивление при движении.

Ограждение было «рубкой» лодки и мостиком, на который выводилось управление кораблём при движении надводным ходом. Для увеличения прочности и защиты от высокого давления воды ниши торпедных аппаратов, вырезы под носовые горизонтальные рули и шпигаты закрывались специальными крышками-щитами.

Прочный внутренний корпус лодки был разделён на 7 водонепроницаемых отсеков. В первом отсеке на верхнем «этаже» размещались торпедные аппараты диаметром 533 мм, стеллажи, на которых хранились торпеды и торпедо-ракеты, которыми лодка могла стрелять через торпедные аппараты. Тут же располагалась часть аппаратуры связи и гидроакустической станции. На нижнем «этаже» первого отсека были установлены аккумуляторы лодки.

Во втором отсеке лодки были оборудованы все жилые и бытовые помещения корабля. Отсек был разделён двумя палубами на три «этажа». На верхнем «этаже» располагались кают-компания, камбуз и санитарно-бытовые узлы. На втором «этаже» оборудовали каюты и кубрики личного состава. В трюме на нижнем «этаже» отсека были размещены кладовые провизии, цистерны с питьевой водой и электролизная установка.

Третий отсек представлял собой центральный пост управления лодкой. Он также был разделён двумя палубами на три «этажа». На верхних ярусах располагался пульт управления главного поста и вычислительный комплекс, а на нижнем — аварийный дизель-генератор.

Реактор, циркуляционные насосы и трубопроводы первого контура (1-й контур обычной водо-водяной ядерной энергетической установки — это замкнутый герметичный контур циркуляции воды высокого давления и температуры между активной зоной реактора и парогенераторами; вода 1-го контура радиоактивна), а также парогенераторы со всей арматурой были установлены в четвёртом отсеке.

В пятом отсеке расположили многочисленные вспомогательные механизмы, в том числе и те, которые обеспечивали работу системы охлаждения пара, кондиционеры и т.д.

В шестом отсеке были установлены две ходовые турбины, главный редуктор гребного вала, через который вращение от ходовых турбин передавалось на винт. Здесь же вдоль бортов располагалась корабельная электростанция — два турбогенератора, вырабатывающих переменный ток, а также главные конденсаторы, в которых отработанный пар от турбин превращался в воду, которая перекачивалась к парогенераторам в 4-й отсек.

Через кормовой седьмой отсек проходил гребной вал. Тут же были смонтированы электрогидравлические приводы кормовых рулей глубины и направления. В этом отсеке 07.04.1989 г. вспыхнул пожар, который и привёл к гибели лодки.

В ограждение выдвижных устройств корабля была встроена всплывающая спасательная камера, которая конструктивно являлась частью ограждения, т.е. три внешних поверхности спасательной камеры образовывали единое целое с поверхностью ограждения. Выход экипажа из прочного корпуса лодки на верхнюю палубу и площадку ограждения был предусмотрен через эту спасательную камеру. Конструкцией спасательной камеры предусматривалось размещение в ней всего экипажа, отстрел и всплытие на поверхность с глубины до 1500 метров. Камера была оборудована автономным источником электропитания, запасом воздуха, провианта и, по сути, представляла собой большую кабину батискафа, способную самостоятельно всплывать на поверхность за счёт собственной положительной плавучести.

Для лучшей защиты экипажа от опасных и вредных факторов при аварийных ситуациях во 2-м и 3-м отсеках лодки, т.е. там, где размещались центральный пост управления и жилые помещения, была конструктивно оборудована «зона спасения», которая отсекалась от всех других помещений лодки поперечными переборками, которые были способны выдержать давление воды на глубине до 400 метров[2].

Главная энергетическая установка «Комсомольца» состояла из одной паропроизводящей установки ОК-650Б-3 с водо-водяным ядерным реактором (водо-водяной реактор — это когда в первом и втором контурах установки используется пресная вода: в первом — дистиллированная, во втором — подготовленная котельная) и четырьмя парогенераторами, в которых происходил теплообмен между водой первого контура, отводившей тепло от активной зоны реактора, и водой второго контура, которая превращалась в перегретый пар давлением до 60 кгс/см² и температурой до 300^оС. Этот пар поступал на две ходовые паровые турбины, которые объединялись с помощью специального редуктора в единый агрегат — главный турбозубчатый агрегат (ГТЗА) общей мощностью 43 000 лошадиных сил. От ГТЗА в сторону кормы уходил гребной вал, с помощью которого вращение турбин передавалось на гребной винт лодки.

Электростанция корабля состояла из двух турбогенераторов мощностью каждый в 2000 кВт. Резервными источниками электроэнергии были дизель-генератор ДГ-500 мощностью 500 кВт и аккумуляторная батарея из 120 элементов. Лодка была оборудована резервным движительным комплексом, который состоял из двух электродвигателей мощностью по 300 кВт с гребными винтами. Электродвигатели размещались в водонепроницаемых капсулах, а сами капсулы были установлены на концах кормовых горизонтальных рулей. При работе этого комплекса лодка могла идти в надводном положении со скоростью до 5 миль в час. Этот же комплекс мог включаться под водой, когда лодка вела охоту или скрытное слежение за кораблями противника и когда требовалась минимальная шумность, т.е. было необходимо остановить ГТЗА и главный гребной винт — основные источники шума подводной лодки.

Чтобы исключить мелкобуржуазные спекуляции на ядерно-реакторную тему, надо сразу сказать, что реакторная установка ОК-650Б была надёжной, относительно простой и хорошо освоенной машиной. Реакторы этого типа подвергались многократной модернизации и рассматривались как основная паропроизводящая установка для самых разных тепловых и электрических станций. Забегая наперёд, можно отметить, что в ходе аварии на борту «Комсомольца» автоматическая система быстро остановила реактор и произвела его расхолаживание. Никакого самопроизвольного разгона реактора, утечек радиации, повреждений корпуса, заклинивания поглощающих стержней и т.п. не наблюдалось. Надёжные реакторные установки ОК-650Б устанавливались на АПЛ с крылатыми ракетами на борту проектов 949 и 949А «Антей», которые находятся в строю российского флота до сих пор. Для ясности добавим, что АПЛ «Курск», подбитый и утонувший в Баренцевом море, как раз был лодкой проекта 949А. В критической ситуации оба реактора «Курска» были остановлены автоматикой, расхоложены и загерметизированы.

Чем была обеспечена высокая надёжность и безопасность ядерной энергетической установки (ЯЭУ) «Комсомольца»? Для атомных лодок 3-го поколения потребовалась простая, блочная унифицированная ЯЭУ с 4-мя парогенераторами специальной конструкции. По мощности такая установка должна была превосходить ЯЭУ лодок второго поколения (это, например, проекты 671, 661, 667 и др.), как минимум, в 2 раза, но без существенного увеличения её массы и размеров. В результате тщательной разработки и сравнения целого ряда проектов ЯЭУ был выбран проект установки, получивший код ОК-650Б-3.

Благодаря целому ряду удачных технических решений новая ядерная установка имела такие габариты, которые позволяли перевозить готовый блок в сборе по железной дороге. Это означало, что корпус реактора, парогенераторы, насосы и фильтры очистки воды первого контура составляли единый агрегат, который полностью собирался на заводе-изготовителе, был готов к установке в отсек лодки и не требовал сварки между собой основных элементов на судостроительном заводе. Это позволяло резко повысить качество изготовления и соединения между собой наиболее ответственных элементов паропроизводящей установки, которые должны были долгие годы работать без малейших разрывов и трещин в подвижных и неподвижных соединениях и без обслуживания со стороны экипажа лодки.

В целях дальнейшего повышения надёжности и ядерной безопасности установку ОК-650Б-3 запроектировали и построили так, что в ней был обеспечен довольно высокий коэффициент естественной циркуляции воды в первом контуре. Зачем это делалось? Если на реакторной установке с низким коэффициентом естественной циркуляции выходят из строя циркуляционные насосы первого контура, которые работают в очень тяжёлых условиях, то реактор нужно «глушить», полностью опуская в активную зону поглощающие стержни, и тут же расхолаживать, т.е. отводить от активной зоны избыточное тепло. Но если циркуляционные насосы не работают, то расхолаживание реактора происходит очень медленно, и в ходе такого медленного процесса может возникнуть аварийная ситуация. А если при этом не сработает и аварийная защита реактора, т.е. стрежни по какой-либо причине не опустятся в активную зону полностью, то реактор будет по-прежнему работать на определённой мощности, а отвода тепла из активной зоны не будет. В этом случае зона и корпус реактора быстро разогреваются, плавятся тепловыделяющие элементы, решётка, регулировочный аппарат, повышается давление воды и т.д. В результате с большой вероятностью происходит разрушение корпуса реактора и навесных элементов, т.е. взрыв большой силы с выбросом пара, раскалённых радиоактивных материалов, иначе говоря, ядерная катастрофа типа чернобыльской.

Для того чтобы избежать такого развития событий, в установке ОК-650Б-3 добились положения, когда на мощности реактора до 30% номинала отвод тепла от активной зоны мог происходить при неработающих циркуляционных насосах первого контура — только за счёт естественного конвективного движения воды. Иначе говоря, лодка могла идти малым ходом с работающим реактором, и при этом определённое время насосы первого контура могли стоять. Если же реактор «глушился» системой управления или аварийной защиты, то естественной циркуляции воды вполне хватало для его нормального расхолаживания. Такое положение достигалось размещением парогенераторов выше уровня активной зоны и значительным уменьшением гидравлического сопротивления первого контура, т.е. самой активной зоны и парогенераторов. Кроме того, возможность естественной циркуляции позволила уменьшить число циркуляционных насосов первого контура до двух, отказаться от длинных труб первого контура и заменить их на относительно короткие патрубки, что повысило общую надёжность, сэкономило объём и массу ядерной установки.

Новая энергетическая установка проектировалась и строилась в так называемом «расчёте на максимальную проектную аварию», т.е. активные и пассивные системы аварийной защиты реактора создавались так, чтобы можно было быстро и надёжно локализовать аварию при мгновенном (гильотинном) разрыве трубопровода теплоносителя на участке наибольшего диаметра. На реактор была установлена система безбатарейного расхолаживания, которая позволяла остудить реактор при полном исчезновении электропитания, а также механизм «самохода» регулирующей решётки, который обеспечивал полное опускание в активную зону поглощающих стержней и остановку реактора. При этом реактор полностью глушился как при отсутствии электричества в бортовой сети, так и при опрокидывании корабля.

Наконец, на установке ОК-650Б-3 пошли по пути полного соответствия качества и надёжности навесного оборудования качеству и надёжности корпуса реактора: единый реакторный блок не должен был иметь никаких элементов, уступавших по качеству материалу корпуса реактора, его сварным швам и т.д.

Особенностью конструкции энергетической установки корабля были вынесенные за прочный корпус теплообменные аппараты и двухконтурная система теплообмена. Это означало, что отработанный в турбинах пар охлаждался в конденсаторах пресной водой, которая циркулировала по замкнутому контуру между конденсаторами и теплообменниками, установленными между прочным и лёгким корпусами лодки. В забортных теплообменниках вода этого контура вода охлаждалась морской водой. Это позволило сократить до минимума количество отверстий в прочном корпусе, вынести за борт трубы и аппараты, по которым циркулировала морская вода, т.е. повысить пассивную надёжность и непотопляемость корабля и сэкономить место в отсеках для другого оборудования.

Все отсеки «Комсомольца» были оборудованы системами воздушно-пенного и объёмного химического (на основе фреона) пожаротушения. Последняя система, которая на лодках называется ЛОХ — система объемного химического пожаротушения, позволяла очень эффективно тушить большие и малые, очаговые и объёмные пожары на любой стадии их развития. В каждом отсеке подводной лодки были установлены станции системы ЛОХ, с которой фреон можно было подать в свой либо в соседние отсеки. Иначе говоря, тушить пожар в 7-м отсеке «Комсомольца» можно было сразу двумя системами ЛОХ: собственной, а если уж в отсеке никого нет или все погибли, то системой ЛОХ 6-го отсека. Это, как говорится, информация на будущее.

Корабль имел сложную, но надёжную систему управления движением, в состав которой входила и подсистема «Синус», которая автоматически контролировала поступление забортной воды в отсеки и вырабатывала рекомендации экипажу по аварийному всплытию лодки на поверхность.

Основным боевым информационным средством «Комсомольца» был электронный гидроакустический комплекс «Скат». Антенны и забортное оборудование этого комплекса располагались в носовой части между лёгким и прочным корпусами в специальной прочной капсуле. Гидроакустический комплекс использовался для оценки подводной обстановки, выдачи целеуказаний ракетному и торпедному оружию, опознавания подводных объектов и решения некоторых задач навигации. Комплекс позволял длительно следить за несколькими целями в автоматическом пассивном режиме, т.е. работая только на приём, не выдавая себя.

Для целей навигации лодка была оборудована всеширотным навигационным комплексом «Медведица-685», который позволял определять точное местоположение корабля не только в низких или средних, но и в высоких широтах, а также в районе Северного полюса, где обычные гироскопические и магнитные компасы «сходят с ума». На лодке устанавливалась радиолокационная обзорная станция «Бухта», навигационная РЛС «Чибис», комплекс связи «Молния-Л», который состоял из станции спутниковой связи «Синтез», коротковолновой радиостанции «Анис» и УКВ-станции «Кора».

Общее централизованное управление боевой стрельбой и маневрированием осуществлялось с помощью БИУС — боевой информационно-управляющей системы.

Вооружение лодки состояло из шести автоматизированных торпедных аппаратов с диаметром трубы 533 мм. Аппараты оборудовались автономными пневмогидравлическими стреляющими устройствами и системами быстрого заряжания. Общий боезапас «Комсомольца» состоял из 22 торпед, ракето-торпед и ракет. Штатным вариантом боезапаса был такой: две ракето-торпеды РК-55, две скоростные торпеды «Шквал», две специальных ядерных торпеды САЭТ-60М, которые размещались в аппаратах, шесть ракет и десять торпед на стеллажах. Из сказанного ясно, что лодка была снабжена крылатыми ракетами, которыми можно было стрелять через торпедные аппараты. Специальных вертикальных ракетных шахт, как на «Лос-Анджелесах» или «Си вулфах», не требовалось. Ракетно-торпедное вооружение могло применяться на всех глубинах погружения, причём как одиночными выстрелами, так и залпом. Правда, наставлением по боевой работе были наложены ограничения по глубине на запуск из-под воды крылатых ракет, т.е. с километровой глубины ракеты запускать запрещалось, но всё дело шло к тому, что на следующие поколения крылатых ракет такое ограничение уже не распространялось бы.

После ввода в состав Северного флота корабль несколько лет находился в опытной и опытно-боевой эксплуатации. Проводились самые разные испытания лодки, в частности, погружения на предельную глубину с проверкой возможности стрельбы из торпедных аппаратов. Очень быстро выяснилось, что когда лодка шла на глубинах 900–1000 метров, она практически не обнаруживалась современными на тот момент гидроакустическими комплексами и была недоступна ни для противолодочных ракет, ни для глубинных бомб, ни для торпед (давление воды ломало корпуса и выводило это оружие из строя).

Что же в целом представляла собой АПЛ проекта 685? Это была лодка с корпусами из титанового сплава длиной 118,5 метров, наибольшей шириной 11 метров, полным водоизмещением 8500 кубических метров. Корабль обладал запасом плавучести 36%, т.е. мог оставаться на плаву при затоплении примерно трети внутреннего объёма. Рабочая глубина, на которой лодка могла спокойно действовать, была равна 1000 метров, а предельная глубина, которую мог выдержать корпус и корабельные системы, составила 1250 метров. На глубине 300 метров лодка показывала максимальную скорость 30,5 миль в час (56,5 км/час). Скорость в надводном положении была 14 миль в час. Штатный экипаж лодки составлял 57 человек.

Титан

В вопрос о том, как социалистической промышленности удалось создать такой замечательный корабль, отдельной темой входит титан, а именно: откуда у Страны Советов взялись сам металл и его сплавы, а также титановые технологии, которые позволили сделать сложную боевую машину с уникальной глубиной погружения? Создал ли титановую индустрию наш рабочий класс под руководством партии большевиков, или же титановая отрасль досталась советской власти от царя, помещиков и капиталистов? Воровали ли большевики титановые секреты в США, или же советская промышленность цветных металлов быстро обогнала капиталистические монополии и оставила позади все их достижения в этом деле?

Давайте попробуем разобраться.

До Октябрьской революции вся цветная металлургия Российской империи была сосредоточена на нескольких предприятиях. Эти предприятия производили в небольших объемах ряд цветных металлов в слитках, и такое производство не удовлетворяло запросов капиталистической промышленности, особенно военной промышленности в годы первой империалистической войны. В период с 1913 по 1917 гг. царское правительство закупало за границей по баснословным ценам до 35% всей меди, до 70% цинка, до 98% свинца, а такие металлы, как олово, алюминий и никель в России не производились вообще (в промышленных масштабах), поэтому вся потребность в этом сырье покрывалась за счёт импорта.

К этому надо добавить, что по состоянию на конец 1915 г. 80% рудников и заводов цветной металлургии России находились в руках английских, французских, немецких и бельгийских банков и монополий. Дело с добычей и переработкой руд цветных металлов обстояло так, что в России руды добывались, перерабатывались, выплавлялся металл, который сразу же становился частной собственностью иностранных капиталистов. Этот металл на месте продавался царскому правительству, как импортный и особо дефицитный (особенно в условиях войны), т.е. за 150–250% цены мирового рынка.

Фактически «патриоты» и «эффективные собственники» во главе с царём отдали в руки иностранному финансовому капиталу практически всю отечественную цветную металлургию и добычу полиметаллов. Когда началась империалистическая война, поглощающая цветные металлы в огромных количествах, то быстро выяснилось, что Россия и в этом отношении (а также в отношении кредитов, машиностроения, угля, стали и т.д.) полностью зависит от лондонских и парижских банков, которые могли манипулировать русским правительством, а стало быть, и русской армией в своих интересах. Так иностранному капиталу был отданы не только русские рабочие и их труд, не только средства производства и национальные богатства страны, но и армия, которая воевала и умирала как за интересы своих капиталистов и помещиков, рябушинских и пуришкевичей, так и за интересы британского и французского капитала — за новые миллионы ротшильдов, де ламотов, леклерков, ллойдов.

В общем и целом в годы первой мировой войны, в том числе и в связи с вывозом капиталов из России, производство цветных металлов пошло на спад и к середине 1917 г. составило примерно 30% от уровня 1913 г.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции советское правительство сразу же приступает к развитию цветной металлургии. С декабря 1917 г. по июнь 1918 г. были национализированы уральские, казахстанские и сибирские предприятия отрасли, а также выделены из бюджета молодой Советской республики значительные средства на их восстановление и расширение производства.

Поскольку техника без кадров мертва, уже 04.09.1918 г. Ленин подписывает декрет об учреждении Московской горной академии. Первый её выпуск состоялся в 1924 г.

Однако гражданская война с внутренней контрреволюцией и военная интервенция иностранного капитала прерывают разворот социалистического строительства и приводят в упадок немногочисленные действующие предприятия цветной металлургии.

После победы рабочего класса и трудового крестьянства в гражданской войне большевики во главе с Лениным организуют восстановительные работы на этих предприятиях. Вместе с тем начинается строительство новых рудников, обогатительных фабрик и опытных заводов по производству цветных металлов. При этом советское правительство решительно отвергает попытку английского промышленника Л. Уркварта и других капиталистов заключить с РСФСР кабальные концессионные договоры на эксплуатацию богатых месторождений, в частности, Риддерских медных рудников. Вместо концессий Ленин предлагает создать в этой стратегической отрасли государственные тресты по руководству предприятиями цветной металлургии с прямым подчинением их ВСНХ — Высшему Совету народного хозяйства. В 1922 г. создаётся первый такой трест, «Уралмедь», а вслед за ним — ещё целый ряд специальных металлургических и горнодобывающих трестов. Большевики понимали, что отдавать цветные металлы в лапы классовому врагу нельзя ни при каких обстоятельствах.

В конце 1919 г., когда ещё идёт война с империалистами, помещиками и буржуазией, при ВСНХ создаётся Горный совет. В феврале 1920 г. Коллегия Горного совета при ВСНХ организует в Петрограде научно-исследовательский и проектный институт механической обработки полезных ископаемых — Механобр. Учёные Механобра сразу же развернули исследования по технологии обогащения руд цветных металлов, по созданию оборудования и проектированию добывающих, обогатительных и плавильных предприятий.

Ленин, Сталин и другие большевики отводили особую роль цветным металлам в осуществлении программы социалистического преобразования страны на индустриальной основе и, прежде всего, в реализации Плана ГОЭЛРО, который был немыслим без достаточного количества меди, цинка, алюминия и других ценных металлов. При этом развитие цветной металлургии планировалось на основе собственных сил и материальных средств, с минимальными закупками импортного оборудования и с минимумом приглашённых из-за границы специалистов.

05.05.1922 г. Калатинский медеплавильный завод в Свердловской области выплавил первые тонны советской рафинированной меди. С этого момента можно вести летопись цветной металлургии СССР.

В 1925 г. на январском Пленуме ЦК ВКП(б) и на ХIV апрельской конференции ВКП(б) специально рассматривается вопрос о положении в металлургической промышленности. Первоочередной задачей партия считала ликвидацию в кратчайший срок разрыва между производством цветных металлов и фактической потребностью в них. Было решено приступить к постройке новых и переоборудованию на новой технической базе старых предприятий по производству меди, свинца и цинка.

На ХV съезде ВКП(б) принимается ряд решений по дальнейшему расширению сырьевой и перерабатывающей базы цветной металлургии. В набросках плана первой пятилетки определялась общая потребность в цветных металлах, для покрытия которой существующих мощностей не хватало.

02.08.1929 г. Совет Труда и Обороны СССР принимает постановление «О перспективах развития цветной металлопромышленности». Ранее предусмотренные первым пятилетним планом темпы производства цветных металлов увеличивались на 200–400% в зависимости от металла. Основными районами развития отрасли были определены Урал, Казахстан, Кавказ и Ленинградская область. В последующие годы районами добычи руд и производства цветметов стали УССР, центральная и северо-западная части РСФСР, Северный Кавказ, Карелия, Кузбасс, Алтай, Якутия и Узбекистан. Надо заметить, что при всей экономии государственных средств на развитие цветной металлургии денег не жалели: в ходе первых трёх пятилеток на развитие основных средств отрасли было выделено более 10 миллиардов рублей, при этом капиталовложения во второй пятилетке были в 4,2 раза больше, чем в первой.

За годы первых пятилеток в СССР в короткие сроки создаются новые отрасли цветной металлургии: в 1931 г. налаживается производство молибдена, в 1932 г. — алюминия и его сплавов, в 1934 г. — никеля и олова, в 1936 г. — магния, в 1939 г. — кобальта. С этого времени указанные отрасли начали полностью удовлетворять все потребности народного хозяйства СССР в цветных и редких металлах. Закупки металлов за границей были свёрнуты.

В 1939 г. создаётся Народный комиссариат цветной металлургии СССР. К этому же времени социалистическая цветная металлургия выходит на третье место в мире по производственной мощности и на второе по техническому уровню производства.

Быстрое развитие цветной металлургии СССР было прервано нападением на нашу страну мирового империализма с нацистской Германией во главе. Мировой капитал понимал, что с невиданным развитием производительных сил социализма, с постепенным переходом СССР к коммунистическому обществу наша страна становится всё более непобедимой и экономически недосягаемой для капиталистического мира. Всё более страшным для буржуазии становился пример счастливой жизни трудящихся в Советском Союзе, на который смотрел весь мировой пролетариат и другие угнетённые трудящиеся. Движение сталинского СССР к коммунизму можно было прервать только большой войной, когда против Советского Союза прямо или косвенно выступили бы сразу несколько ведущих капиталистических государств.

Война против советского социализма и рабочего класса была развязана мировым капиталом. Но поскольку мы говорим о цветной металлургии СССР, то эта война нанесла отрасли только прямых убытков на сумму почти в миллиард рублей. Из-за временной оккупации гитлеровскими войсками части территории СССР страна лишилась от 25 до 55% производства алюминия, цинка, никеля, магния, молибдена. До середины 1942 г. на 80% сократилось производство ртути и цветного проката.

Однако в ходе войны был не только налажен выпуск цветных металлов на эвакуированных предприятиях, но и продолжалось строительство новых добывающих и перерабатывающих производств. Так, на Урале и в Казахстане к началу 1944 г. было построено и пущено в ход пять заводов по производству цветного проката. В 1942 г. в Норильске запускается на полную мощность большой горно-металлургический комбинат. В 1943 г. даёт первый прокат и слитки Новокузнецкий алюминиевый завод, а в начале 1945 г. — Богословский завод. До конца 1945 г. строится и вводится в строй ещё ряд специальных предприятий по добыче и переработке цветных и редкоземельных металлов.

Для справки: в целом в первом полугодии 1945 г. в восточных районах СССР производилось в 2 раза больше промышленной продукции, чем в мирных условиях первого полугодия 1941 г., а военной продукции производилось в 5,6 раза больше, чем в 1940 — первой половине 1941 г. Всего за 4 года войны промышленное производство увеличилось: на Урале в 3,6 раза, в Сибири в 2,8 раза, в Поволжье в 3,4 раза. Нигде в мире не было подобного развития производительных сил в тяжелейших условиях войны, за исключением США, где буржуазия оказалась в 1941–1945 гг. в наиболее выгодном положении внутри капиталистического мира, сказочно наживалась на войне, а страна не знала этих самых тяжелейших условий войны на своей территории. Но даже при таких сверхкомфортных условиях рост промышленного производства США в период 1940–1945 гг. составил от 60 до 180% от довоенного уровня по отдельным мирным отраслям и в 3,6–4,8 раза — по военной промышленности.

К 1946 г. цветная металлургия стала крупной высокоразвитой многоотраслевой отраслью социалистической промышленности. На неё приходилось на тот момент более 5% стоимости всех основных производственных фондов СССР.

Вряд ли стоит говорить о том, что цветная металлургия сыграла важнейшую роль в индустриализации страны, позволила создать качественную боевую технику, вооружение и боеприпасы для Красной Армии. Без собственного достаточного производства цветных металлов рассчитывать на победу в войне с мировым империализмом было нельзя, как нельзя было рассчитывать без этого на быстрое послевоенное восстановление народного хозяйства нашей страны.

Зачем было сказано столько слов о цветной металлургии, если нас интересует титан? Затем, что титан — это цветной металл, а советская титановая промышленность — это часть промышленности цветных металлов, которая не упала с Луны, не зародилась сама собой на пустом месте, а выросла и развилась, внутри цветной металлургии, на её производственной и научной базе, точнее сказать, на базе всей социалистической индустрии, вобрав в себя практически все её результаты и достижения.

Можно сказать, что начало советской титановой промышленности было положено ещё в годы первой пятилетки, когда были открыты месторождения титанистых (ильменитовых) руд на Урале, в Карелии, на Алтае и в других районах страны. С 1932 г. начинает промышленно разрабатываться Кусинское месторождение Златоустовского рудоуправления в Челябинской области. В рудоуправлении была построена первая крупная обогатительная фабрика, которая обеспечивала страну ильменитовым концентратом. Этот концентрат шёл на производство ферротитана и двуокиси титана, которые, в свою очередь, использовались в чёрной металлургии, химической и лакокрасочной промышленности.

Собственно, необходимость в титановых сплавах, листовом прокате и профиле остро возникла в конце Великой Отечественной войны, когда в СССР уже вовсю шли работы по созданию реактивной авиации и новой ракетной техники. Титановые изделия в широком ассортименте в это же время потребовались в урановом производстве, при создании ядерного оружия. Также первые намётки по использованию сплавов этого замечательного металла были сделаны в конструкторских бюро и опытных производствах, которые занимались проектированием подводных лодок, торпед и другой глубоководной техники.

По решению ЦК ВКП(б) к разработке технологий получения титановых сплавов и изделий из них приступает целый ряд научных учреждений и производственных предприятий. В 1947 г. головной организацией на этом направлении становится Государственный научно-исследовательский и проектный институт редкометаллической промышленности. Институт имел собственный опытный завод в г. Подольске. На этом заводе в 1950 г., после напряжённой научной и опытно-конструкторской работы, были получены первые титановые слитки, пригодные для промышленного использования. Отдельным Постановлением советского правительства к дальнейшим работам по получению необходимых марок титановых сплавов и изделий из них подключаются Всесоюзный НИИ авиационных материалов (ВИАМ), Центральный НИИ чёрной металлургии им. Бардина (в 1955 г. хрущёвцы «снимают» из названия института имя большевика-сталинца Бардина), Институт металлургии Академии наук СССР и ещё ряд научно-производственных предприятий и КБ. Всем комплексом научно-исследовательских работ по получению титановых технологий руководила специальная Комиссия Академии наук и министерства цветной металлургии СССР, куда входили представители министерства авиационной промышленности, среднего и специального машиностроения, МГБ и ещё ряда министерств и ведомств.

Для производства титана и титановых сплавов в срочном порядке модернизируются и расширяются Березниковский магниевый завод в Пермской области, а также заводы № 95 и 519 в городе Верхняя Салда Свердловской области. Перед этими предприятиями было поставлено несколько задач: освоить получение чистого металлического титана в виде губки; отработать опытно-промышленным путём, освоить и внедрить технологии выплавки титановых слитков; освоить прокатку титанового листа различной толщины; перейти к полному промышленному производству листа и профильных изделий из титановых сплавов.

В 1951–1953 гг. расширяется и достраивается опытное титановое производство в Подольске Опытный завод НИИ редкометаллической промышленности «вырастает» в крупное титановое производство всесоюзного значения — Подольский химико-металлургический завод.

В 1948 г. Проектно-технологический институт Гипроцветметобработка приступает к разработке проекта производства титановых листов на заводе № 519. Сам этот завод был организован осенью 1941 г. на базе оборудования ряда эвакуированных заводов — Кольчугинского металлического завода им. С. Орджоникидзе, ленинградских заводов «Красный выборжец» и имени К. Ворошилова. Завод № 519 до перепрофилирования выпускал медный листовой прокат и специальные профили.

Производственный титановый цикл выглядел следующим образом. Марку титанового сплава, т.е. конкретную  формулу смеси металлов, которая давала бы нужные промышленные свойства, разрабатывал ВИАМ. Концентраты титановых руд поступали из Златоустовского рудоуправления в Подольск на химико-металлургический завод, где нужные титановые сплавы получали методом электродуговой плавки. Из Подольска титановый сплав в форме слитков поступал на завод № 515 в Каменск-Уральском, где слитки механически обрабатывались, ковались и превращались в слябы — специальные плиты, готовые к прокатке. Плиты с завода № 515 далее перевозились на завод № 519 в Верхней Салде, где кованые титановые плиты марок ВТ-1Д и ВТ-5Д раскатывались в листы нужной толщины и размера.

По Закону о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946–1950 гг. было решено на базе магниевого завода в Березниках построить крупный титано-магниевый комбинат мощностью в 8–9 тысяч тонн титана в слитках в год. По плану на 5-ю сталинскую пятилетку первая очередь нового комбината должна была заработать до конца 1956 г., а до конца 1957 г. должен был выйти на проектную мощность основной прокатный цех комбината, для которого в срочном порядке изготавливались прокатные станы в Краматорске на Новокраматорском машиностроительном заводе (Донецкая область, УССР).

Однако комбинат в установленный срок построен не был. Хрущёвцы затормозили это строительство, и в итоге получилось так, что на время было создано производственное объединение из Березниковского магниевого завода и двух заводов в Верхней Салде — № 95 и 519. Суть такого контрреволюционного торможения развития средств производства в титановой отрасли была в том, что перспективная производительность объединения, состоящего из Березниковского комбината и двух заводов в Салде изначально планировалась в 2,2–3,5 раза выше, чем это фактически получилось при хрущёвском объединении трёх заводов. Комбинат, будь он быстро достроен и запущен, был бы мощной материальной базой для постоянного роста и развития всей титановой промышленности страны, в том числе и в первую очередь для «своих» заводов № 95 и 519. А так комбинат достроили и запустили только к 1964 г., умышленно тормозя и снижая темпы роста титановой индустрии в течение целых 10 лет.

Контрреволюционные вредительские лапы хрущёвцев проявились и в самой организации всей титановой индустрии СССР. Если до 1955 г. все работы в этой области концентрировались в едином центре — в министерстве цветной металлургии, которому до лета 1953 г. помогало МГБ и Спецкомитет при Совете министров СССР по созданию ядерного оружия, которым руководил Л.П. Берия, то с лета 1953 г. МГБ и Спецкомитет были отстранены от титанового вопроса, а с 1956 г. единая отрасль была вообще вредительски разодрана на две части между министерством цветной металлургии и министерством авиационной промышленности — под тем троцкистским предлогом, что, мол, авиапромышленность является основным заказчиком титана. С этого момента авиапром получал от металлургов титановые слитки и далее должен был «трахаться» с ними сам, т.е. самостоятельно заниматься их прокаткой и всей переделкой — вместо того, чтобы выдавать министерству цветной металлургии, имеющему уже отработанные и налаженные производственные циклы, точные заявки на лист и профиль. В итоге на несколько лет в производстве титановых полуфабрикатов воцарилась искусственно созданная врагами народа чехарда и бардак: производительность труда упала, ассортимент, качество и количество готовых титановых изделий снизились, заявки ряда министерств (среднего и общего машиностроения, судостроительной промышленности, энергетики, и т.д.) регулярно срывались.

Положение более-менее нормализовалось к 1968 г., когда основной объём производства титановых изделий наконец-то вернули в профильное министерство цветной металлургии. Но время и связанное с ним качественное и количественное развитие титановой отрасли были потеряны, т.е. хотя производство титана и росло, но далеко не так быстро и качественно, как планировали большевики. Так, первые промышленно пригодные плиты и листы из титановых сплавов были получены только к лету 1955 г., тогда как по плану на 5 пятилетку титановый лист ракетная и авиационная промышленность должны были получить к осени 1953 г. При этом за 1955 г. завод № 519 получил ворох рекламаций на титановый лист от предприятий авиапрома и приборостроения — так пагубно сказались всевозможные хрущёвские затяжки и вредительские реорганизации в титановой отрасли, которые затрудняли быстрое освоение нового производства и постоянное повышение качества продукции.

Тут же нужно сказать пару слов насчёт постоянного нытья современных буржуазных историков и исследователей по поводу того, что:

а) советская титановая промышленность была создана диктатурой пролетариата не своей головой и не своими силами, а исключительно на базе американских технологий, украденных НКВД;

б) все успехи титановой промышленности в СССР были обусловлены «террором» и вмешательством НКВД во все производственные вопросы.

Что ответить лжецам и провокаторам?

1.. Диктатура пролетариата была обязана и будет обязана досконально знать о классовом враге всё, что только можно знать. То, что в США фирмы «Боинг», «Локхид», «Пратт-Уитни» и другие начали экспериментировать с титановыми сплавами ещё в 1938–1941 гг., не должно было ускользнуть от внимания нашей разведки. Да, к концу войны, т.е. к середине 1945 г., практически все американские титановые технологии лежали на столах секретных отделов в наркомате цветной металлургии СССР и в профильных НИИ и КБ, которым была поручена разработка титановой проблемы. Но знать — не значит копировать. Плестись в хвосте у западных монополий советское производство и науку заставляли хрущёвцы и более поздние контрреволюционеры, и надо сказать, они добились в этом деле определённых успехов. А в сталинском СССР за такой подрыв производительных сил социализма ставили к стенке. Американские технологии были тщательно изучены и проанализированы. И оказалось, что собственные советские разработки получения губчатого титана, технологии выработки сплавов и готовых изделий были, как минимум, не хуже американских: они были дешевле, проще, изящнее, давали не сиюминутную выгоду от своего применения, а позволяли развивать титановое производство с прицелом на его постоянный рост в течение многих лет.

Что же касается перенимания полезного в технологиях американских фирм, то, во-первых, было бы преступной глупостью не использовать высшие технические достижения США, а во-вторых, из этих достижений были приняты к сведению узко-конкретные части, которые, в свою очередь, опробовались на опытах, адаптировались к советским производственным условиям и только затем применялись — при том условии, что эти отдельные технологические приёмы были действительно хороши.

В целом же отношение к титановым наработкам фирм США было примерно таким же, как и отношение к американским технологиям обогащения урановых руд: американцы и англичане долгие годы применяли фильтрование урановой пульпы, тогда как в СССР, учтя муторный опыт США, пошли по пути получения препаратов с высоким содержанием урана с помощью центрифугирования раствора. Этот способ был на несколько порядков эффективнее долгого, дорогого и медленного способа фильтрования. А вот для доочистки урановых растворов действительно применили фильтрование, т.е. именно тот технологический процесс, который сам «просился» на конкретном этапе производства обогащённого урана.

Но такой подход к фильтрованию вовсе не означал, что сталинское ядерное производство и наука тупо «слизали» американские наработки: если на Западе фильтрование длительное время было основным процессом обогащения растворов, то в СССР оно было вспомогательным, до которого дошли сами, а сведения разведки лишь подтвердили возможность применения мембранных фильтров для повышения концентрации урана-235.

2. «Вмешательство» НКВД в работу министерства цветной металлургии в целом и в производство титана в частности является «недопустимым и чудовищным» только для врагов социализма и рабочего класса, для тех пишущих и говорящих прихвостней буржуазии, которые закатывали и закатывают истерики по поводу любого успеха сталинского СССР, а также для тех бессознательных обывателей, которые повторяют за буржуазными провокаторами всякую чушь. Для государства диктатуры пролетариата деление на ведомства было условным, а не абсолютным: все части социалистического целого были обязаны дополнять и помогать друг другу так, как это происходит в здоровом и крепком организме, в котором все органы и системы зависят друг от друга, обеспечивают работу друг друга и все вместе работают на единую цель — поддержание и развитие нормальной и полноценной жизни целого.

Отделять советскую разведку от цветной металлургии могли только враги, провокаторы или дремучие идеалисты: во-первых, как уже говорилось, рабочий класс и ВКП(б) должны были знать, что делает классовый враг в титановой сфере; во-вторых, НКВД обладал приличной производственной и опытно-научной базой, которая в период большевистского руководства ведомством всегда использовалась для помощи всем другим наркоматам и государственным комитетам. Часто получалось так, что именно НКВД приходилось «заносить хвосты» наркомату обороны, наркомату тяжёлой промышленности, связи, химической промышленности и т.д., т.е. решать за них те задачи, которые в этих ведомствах решить не смогли или вообще не считали возможным как-то решить. Как же могло быть, чтобы НКВД стоял в стороне от решения общегосударственной задачи по созданию титановой индустрии и получению собственного титана?

В-третьих, именно НКВД обеспечивал режим секретности и защиты государственной тайны в сфере титанового производства. Конечно, по мнению буржуазных провокаторов, такая работа НКВД была категорически недопустима, т.к. она препятствовала утечке к капиталистам советских государственных секретов, дисциплинировала рабочий класс, служащих и интеллигенцию, повышала ответственность за выполнение производственных заданий, т.е. объективно способствовала повышению производительности социалистического труда. Практика показывала, что чем глубже и полнее было сотрудничество промышленных наркоматов (министерств) и НКВД/МГБ в период 1938–1953 гг., тем успешнее шли дела в этих наркоматах, тем лучше и эффективнее работала наша промышленность в целом.

Как видим, титановая индустрия СССР не свалилась с неба и не возникла на голом месте. Булки на деревьях не растут, как об этом до сих пор думают многие наши обыватели, чьё сознание старательно отравлялось и отравляется контрой, буржуазией и попами. Основы, фундамент да и большая часть готовых производств и научно-изыскательских мощностей советской титановой промышленности были созданы в сталинском СССР в ходе и на основе первых трёх пятилеток,  развиты и усилены по Плану восстановления и развития народного хозяйства страны на период 1946–1950 гг. и далее — по планам 5-й пятилетки. Уже к 1960 г. большевики рассчитывали уйти далеко вперёд от всего капиталистического мира в производстве титана и его сплавов, уйти, уже не оглядываясь на наивысшие достижения буржуазии в этом деле, так как все эти наивысшие достижения были бы ясельными «достижениями», давным-давно перекрытыми и оставленными далеко позади коммунистическим производством — как слабые, безнадёжно отсталые и допотопные.

Ясно, что без всех выдающихся достижений сталинского СССР в производстве, в частности, в титановом производстве, никакого «Комсомольца» и других титановых лодок в 70–80-х гг. у страны быть не могло, как не могло быть дерева без корня и ствола, а дома — без фундамента и первых этажей. Надо ли говорить о том, что и само судостроительное предприятие в Молотовске (с 1957 г. — Северодвинск), на котором была построена уникальная титановая АПЛ, и все 180 других заводов, институтов, учреждений и организаций, которые так или иначе участвовали в её создании, были построены и организованы в период с 1920 по 1953 гг., т.е. именно в тот период, когда советский социализм развивался единственно правильным, ленинско-сталинским большевистским путём.

Подготовил М. Иванов

Продолжение следует

[1] В. Ильин, А. Колесников. Подводные лодки России. Иллюстрированный справочник. М.: АСТ, Астрель, 2002 г., стр. 58.

[2] Там же, стр. 60.