Ещё раз о труде. Окончание.

Часть 1,  часть 2

Огонь

Как уже говорилось, главными результатами начала пользования огнём были переход к постоянному (или регулярному) питанию мясом и создание искусственного климата, позволившего людям расселиться далеко на север. Мясная пища, в свою очередь, была одной из предпосылок ускоренного развития мозга человека, а приготовление пищи на огне расширило средства и источники питания. Так, ещё Дарвин справедливо отмечал, что человек

«…открыл искусство добывать огонь, при помощи которого твёрдые, деревянистые корни можно было сделать удобоваримыми, а ядовитые корни и травы — безвредными»[1].

Уже на стоянках синантропов огонь применялся для обработки пищи. Поджаренное мясо становилось более пригодным для употребления: оно легче пережёвывалось, становилось намного вкуснее. Кроме того, жареное мясо хранилось дольше сырого, а это обстоятельство могло иметь значение для древнейших людей, которые жили в жарком поясе. Речь идёт о том, что огонь помог им обеспечить себе более гарантированное, регулярное и полноценное питание.

Но огонь стал и оружием древнейшего человека. Жизнь людей в местах, богатых дичью, была постоянно сопряжена с нападениями крупных хищников, и огонь, костры, горящие головешки и палки стали средством борьбы с хищниками, которые, как правило, не решались приближаться к кострам и очагам, где собирались люди. «Красный цветок», которого так боялся тигр Шерхан из рассказа Киплинга о Маугли, спасал и защищал далёких предков Маугли от далёких предков Шерхана.

Что касается огня как фактора акклиматизации, то искусственный источник тепла и света дал людям, уже лишённым густого шерстяного покрова, возможность приспособиться к жизни в условиях умеренного и холодного климата, в условиях надвинувшегося ледника, когда обильные тропические леса отступили на юг, а вместе с ними исчезла и возможность относительно легко добывать себе пищу.

Огонь был нужен и в особых условиях пещерной жизни, когда температура воздуха даже в жарком поясе не поднималась выше 14^оС. Огонь был нужен и тем людям, которые жили в тёплой равнинной местности и при этом были лишены одежды. Так, Н.Н. Миклухо-Маклай в своих записках о жизни в Новой Гвинее отмечал, что на экваторе по ночам бывало так холодно, что люди всякими путями пытались согреться. Папуасы с этой целью ложились спать на высокие скамейки — барлы, под которыми разводился тлеющий костёр.

В целом, Миклухо-Маклай отмечал тройное назначение огня у папуасов: 1) приготовление пищи; 2) повторный разогрев пищи для предохранения её от порчи; 3) обогрев[2].

Применение огня довольно скоро сказалось и на биологических чертах древнейшего человека. Обработанная термически пища освободила от необходимости иметь мощные челюсти и мощные челюстные мышцы. Стали лучше сохраняться зубы. До применения огня люди были вынуждены питаться грубой пищей, что приводило к истиранию здоровых зубов буквально до корней. Когда же огонь позволил сделать пищу пригодной для пережёвывания тем зубным аппаратом, который достался людям от человекообразных предков, питавшихся мягкими и сочными плодами, общее здоровье человека укрепилось. Но главный момент здесь в том, что люди приспособились к употреблению грубой пищи не таким путём, как остальные высшие животные, которые подчинялись природе и приобретали путём естественного отбора сильные и крепкие зубы, соответствующие сырой и грубой пище. Человек применил огонь и искусственную обработку грубой пищи (варку, жарку, запекание и т.д.) для того, чтобы сделать её мягкой и удобной для пищеварения.

С использованием огня связана также окончательная утрата древнейшими людьми сплошного и густого волосяного покрова, но при этом у людей сохранился такой пережиток тропических предков, как мощная потовыделительная система. Прогрессирующему уменьшению волосяного покрова также способствовала необходимость изготовления каменных орудий труда. Само изготовление вызывало перегрев тела, особенно в тропических условиях. В итоге действия этих факторов волосяной покров древнейших людей становился всё реже.

У негров и остальных жителей  тропических и экваториальных стран цвет кожи очень тёмный. В коже этих людей большое количество пигмента. Пигментация была средством предотвращения опасности сильнейших солнечных ожогов. При этом кожная пигментация древних людей, живших вблизи экватора и утративших волосяной покров, увеличивалась из поколения в поколение, так как всё же лучше выживали и оставляли больше потомства те люди, у которых окраска кожи была более тёмной.

Однако это явление нельзя считать естественным отбором, это был бы механицизм. В результате такого отбора сохраняются особи животных и растений, наиболее приспособленные к определённым условиям существования. Но приспосабливаясь (при отсутствии одежды) к тропическому солнцу с помощью увеличения пигментации, человек одновременно приспосабливался к ночному холоду не изменением своей биологической природы и не сохранением шерсти на теле, а уже техническими способами и средствами — согреванием у костров и хижинами из листьев.

И, тем не менее, несмотря на овладение огнём и некоторыми орудиями труда, внешне первобытный человек, судя по многочисленным костным находкам, представлял собой могучего, широкоплечего, низкорослого человека с некоторыми резко выраженными обезьяньими чертами. Его лицо казалось лишённым лба, так как лоб отступал перед большим вытянутым лицом, с массивной нижней челюстью, лишённой подбородочного выступа, и с огромными надглазничными валиками. Широкие ноздри указывали на то, что этот человек всё ещё обладал хорошим обонянием, близким животному. Очень толстые кости первобытных людей, с сильно развитыми неровностями и шероховатостями для прикрепления мышц, свидетельствуют о громадной физической силе этих людей. Это было необходимо древним людям, так как они вынуждены были подчинять себе природу самыми скромными средствами труда в виде простейших каменных орудий и обработанных палок. Раскопки показали, что древние люди были физически мощнее своих предков — древнейших обезьянолюдей, и намного мощнее своих потомков — людей новых.

Древнейшие люди ещё несли в себе многие черты высших человекообразных обезьян, которые не могли сознательно изготавливать орудия труда и переделывать природу, имели относительно тонкие кости и мышцы средней силы. А новые люди, у которых тоже кости были тонкими, а мышцы не слишком мощными, уже имели в своём распоряжении такие орудия труда, которые заменяли им звериную силу и многие способности, присущие животным. И лишь «промежуточные» древние люди — неандертальцы оказались на такой стадии развития, в которой уже имелись простейшие орудия труда и огонь, но ещё были нужны сильные мышцы и толстые кости, а также почти звериное обоняние и острое зрение, присущее высшим хищникам.

Превращение древних людей в людей современного типа

Долгое время вопрос о превращении древних людей в людей нового типа был неясен, несмотря на многочисленные археологические находки пещерных людей. Было ясно, что орудия труда этих людей были оббитыми кусками камня, а судя по остаткам древних «кухонь» — кучам разломанных и разбитых костей — можно было сказать, что эти люди были охотниками, питавшимися мясом крупных животных.

И вот в 1868 г. во Франции возле деревни Кро-Маньон были найдены ископаемые люди древнего каменного века, которые, резко отличаясь по своему строению от древних людей, имели те же анатомические особенности, что и современные люди.

В 1927 г. американский антрополог А. Грдличка попытался подытожить накопленные наукой данные о связи древних и новых людей. Он предположил, что «человек разумный» произошёл от древних людей в процессе отбора в период последнего великого оледенения. В обоснование своей позиции Грдличка привёл три группы фактов: 1) бытовые условия и техника древнего человека и ископаемого кроманьонца («человека разумного») имеет много общего, что позволяет говорить о тесной связи между этими ископаемыми людьми. Многие буржуазные учёные пытались в этой связи разорвать линию происхождения кроманьонцев от неандертальцев, объявляя, что первые, т.е. кроманьонцы, появились «сразу» и дали начало европейской расе, «высшей расе», а неандертальцы якобы положили начало негроидной расе и части монголоидной расы, которые, по мнению реакционеров от науки, не пошли в своём развитии намного дальше своих древних предков; 2) древние люди, широко распространившись от мест зарождения по всей Евразии, образуют основу современного человечества; 3) несмотря на резкие различия между древними и новыми людьми, анатомические признаки древних людей в виде пережитков широко распространены у современных людей[3].

Но Грдличка не объяснил подробно, что именно он называл «процессом отбора». За это место в его теории и ухватились социальные дарвинисты. Они объясняли и объясняют до сих пор такие явления, как войны и эпидемии, проявлением необходимой борьбы за существование, а различные социальные язвы капитализма, вроде безработицы, нищенства, проституции, наркомании, — обязательными факторами естественного отбора среди людей.

Эти учёные лакеи империализма всегда стремились объяснить биологическим естественным отбором общественные явления, которые присущи человеческому обществу лишь на определённых этапах его исторического развития, да то и в очень ограниченном виде, и которые вне общества, т.е. в природе, нигде больше не встречаются.

В то же время передовые учёные, такие как Н.Н. Миклухо-Маклай, А.П. Богданов и др. доказали тот факт, что человеческие расы и народы никак нельзя делить на «высшие» и «низшие». Расы совершенно равны по своим способностям к умственному развитию и созданию культуры. Люди, принадлежащие к разным расам, имеют полное тождество биологических и анатомо-физиологических особенностей, а специфические расовые признаки не имеют отношения к умственной и трудовой деятельности. Культурная отсталость отдельных племён и народов объясняется не их биологическими свойствами, а специфическими условиями их исторического развития.

Между тем в империалистических государствах так называемые «отцы геополитики» (А. Гобино, В. де Ляпуж, Р. Челлен, Ч. Аммон, К. Хаусхофер и др.) явно или скрыто проповедовали идеи о мнимом «неравенстве рас», используя и фальсифицируя науку для оправдания и прикрытия политики своей буржуазии и разбойничьих войн, которые она готовила и развязывала. Такое положение в несколько иных, более скрытых, «прилизанных» формах сохраняется по сей день, и будет сохраняться, пока существует мировой капитал.

А ведь материалистической наукой ещё в конце XIX века было доказано, что выживание носителей определённых биологических признаков даже в коллективе древнейших людей не было следствием естественного (природного) отбора. Такое выживание целиком определялось требованиями трудовой деятельности, а не пассивным приспособлением к данным природным условиям.

Этот вопрос относится к числу важнейших в антропогенезе, вокруг которого буржуазией и попами всё время разводятся спекуляции. Современные рабовладельцы и их учёные подголоски, пытаясь «доказать» «природную ущербность и отсталость рабочих», т.е. своё вечное право господствовать над ними и эксплуатировать их, часто ссылаются на Ч. Дарвина: мол, он утверждал, что именно принцип естественного отбора объясняет общественное и культурное развитие человека. Но Дарвин в этих высказываниях допускал крупнейшую и принципиальную ошибку, хотя великий учёный и признавал свою точку зрения на этот счёт шаткой и слабо обоснованной. Лишь марксизм-ленинизм, исходя из того положения, что труд создал человека, сумел правильно решить этот труднейший вопрос происхождения человека.

Явления «отбора», т.е. явления сохранения и передачи из поколения в поколение полезных признаков, а также сохранение в течение ряда поколений особей с одинаковыми или же слегка отличными признаками, уже в древнейшее время были подчинены общественным, главным образом, производственным отношениям. Например, острая необходимость правильно организовать охоту вела к выживанию людей с определённым поведением, которые обладали нужными анатомо-физиологическими особенностями головного мозга и тела. Потребность изготовить каменные орудия ударами камня о камень вела к преимущественному выживанию обладателей руки определённого строения, обладателей глаз со стереоскопическим зрением и т.п. Это означало, что именно производственные потребности играли ведущую роль в выживании людей и сохранении у них определённых биологических особенностей.

Зависимость биологического отбора от производственной жизни людей видна на примере сохранения пятипалой кисти с пальцами из трёх суставов. Именно такая кисть необходима человеку в производстве. Аномалии, которые до сих пор встречаются в строении кисти человека — синдактилия (сростнопалость), полидактилия (многопалость и шестипалость), брахидактилия (короткопалось, при которой все пальцы имеют по 2 сустава вместо 3-х), — потому и называются аномалиями, отклонениями, что делают руку человека менее приспособленной к труду.

Но при всём том в социалистическом обществе, т.е. на высокой ступени развития производительных сил общества, люди с такими уродствами не погибали, будучи обречёнными, как в доисторический период, на голод, изгнание из стада, смерть от хищника (при невозможности должным образом применять оружие против него) и т.п. Они, будучи нормальными в умственном отношении и имея единственную аномалию такого рода, вполне находили своё рабочее место в социалистическом производстве, даже если уродство рук и было значительным, имели группу инвалидности и получали от государства пенсию — в установленных социалистическим законом случаях.

Поэтому если и можно говорить об «отборе» в человеческом обществе, то только в том смысле, что человечество поддерживало и поддерживает (способами, полностью зависимыми от существующего способа производства) нужный уровень приспособленности к производственной деятельности — к изготовлению и применению орудий труда, к производству своей материальной жизни, к сознательному преобразованию природы.

Поэтому изменение биологических признаков в ряду поколений определяется производственной и общественной жизнью людей: не эволюция биологических признаков формирует человека, а изменение общественно-экономических формаций — то, чем производят, как и сколько производят и в какой форме хозяйственного уклада.

В этой связи иногда спрашивают: а не превратится ли при коммунизме человек в огромный мозг на тонких ножках? Ведь производительные силы достигнут небывалых высот развития, и люди будущего будут всё меньше работать физически.

Такой вопрос основан на идеалистическом понимании эволюции нашего вида. Поскольку основным фактором эволюции человеческого общества является его производственная и общественная деятельность, нет никаких предпосылок для того, чтобы природа человека менялась бы в сторону ослабления мышц или редукции костей скелета.

Физический труд в тех или иных формах не исчезнет из производства (материального и нематериального) никогда, так как даже самые совершенные машины и процессы предполагают создание новых машин, новых моделей, их испытание, требуют ремонта, управления, наладки и т.д. Никуда не денется  разведка и дальнейшее освоение географической местности, неба, океана, разведка недр и т.п.

Не исчезнут грандиозные строительные работы, а их возросшая сложность и размах будут подразумевать как бы возвратное движение человека к физическому труду, но уже на новой высоте развития орудий и средств строительного производства и на новой высоте знаний и навыков самого строителя. Этого массового строителя уже нельзя будет назвать «только» или «просто» рабочим, это, скорее, будет профессор строительства, практик и теоретик с огромным багажом общих и специальных знаний из всех областей естественных и общественных наук, которые так или иначе касаются строительства. Уже сегодня трудно назвать ту более-менее общую область научного знания, которая не касалась бы строительства — если, конечно, понимать строительство не примитивно и вульгарно, по-буржуазному, как строительство уродливых пустых коробок под жильё или бизнес-центров, а по-социалистически, когда будут строиться колоссальные плотины, комбинаты замкнутого цикла под куполом, каналы, искусственные реки, океанские порты на Волге и Днепре, городские, областные и континентальные скоростные дороги на опорах, метро, новое удобное жильё, крытые фабрики овощей и фруктов в Заполярье и т.п. средства коммунистического производства.

Даже тогда, когда большая часть людей будет занята умственным трудом, и развитие средств производства высвободит достаточно времени для развития человека, часть этого времени будет затрачиваться на физическое развитие, которое при социализме и коммунизме должно находиться в обязательной гармонии с развитием умственным и культурным. В противном случае общество будет болеть и, по выражению Маркса, хилеть, а массовые болезни и массовая хилость есть грубое противоречие основному экономическому закону социализма: для чего же строить всё социалистическое и коммунистическое хозяйство, если у масс, строящих его, не будет возможности (или будет всё меньше возможностей) пользоваться плодами своего труда? Именно в этой связи большевики буквально с первых месяцев мирной жизни, с 1922 г., развернули в учреждениях, конторах и предприятиях, где по условиям производства характер труда сидячий, малоподвижный, обязательную производственную гимнастику и оздоровительные паузы, а далее — невиданную в истории и вообще невозможную при капитализме общенациональную систему оздоровления и поддержания физического здоровья трудящихся, которая опиралась на все достигнутые материальные условия для массовой физкультуры и спорта.

В общем и целом можно сказать, что различия в строении древнего человека и человека нового типа можно свести к тем анатомическим признакам, которые связаны с пропорциями тела и прямохождением, а также к различиям в строении головного мозга.

Выше говорилось о некоторых различиях в строении руки человека и руки высшей человекообразной обезьяны. Но были ли отличия между руками древнего и нового человека? Да, были. Руки первобытного человека ещё не имели такого совершенного строения, как руки современных людей. Древний человек не мог совершать таких разнообразных движений кистью руки, как современный человек, так как движения его большого пальца были ограничены: сустав между первой пястной костью и большой многоугольной был у древних людей плоским, а не седловидным. Именно форма этого сустава в значительной степени определяет возможность и диапазон сложных движений большим пальцем. Для примера можно сказать, что будь у какого-нибудь современного человека кисть руки, как у древнего человека, он, этот современный человек, не смог бы не то, что собрать или отремонтировать часы, но даже быстро завязать шнурки на ботинках.

Что касается более значительных анатомических отличий, то человек современного типа обладает значительным совершенством общих пропорций тела. Оси его головы и туловища взаимно перпендикулярны. Ноги, обладающие прямыми длинными костями, могут образовывать единую ось с туловищем и головой, а руки могут быть отведены далеко назад и в стороны. Это имело особое значение для применения человеком метательных орудий, которые и стали основными орудиями ископаемого человека разумного, т.е. искусственными продолжениями его рук.

Древние люди имели изогнутые бедренные и лучевые кости ног, а также искривлённые ключицы. Остистые отростки шейных позвонков были приподняты. Все эти признаки в совокупности указывают на то, что у древних людей прямохождение выработалось ещё не полностью.

Неандерталец и кроманьонец (человек современного типа).

Слепки полости черепа ископаемых древних людей показали, что они имели низкие полушария мозга, наибольшая ширина которых была в основании черепа, в то время как у новых людей наибольшая ширина головного мозга находится в области теменных долей. Эти признаки говорили о том, что у древних людей были слабее развиты лобные доли, которые имели несколько клювообразную форму. Значительные отличия между древним и новым человеком наблюдались и в строении лица.

В пещерах горы Кармел в Палестине были найдены останки ископаемых людей, в скелете которых были смешаны признаки древних и новых людей. У них ещё был обезьяний надглазничный валик, но уже появился подбородочный выступ на нижней челюсти — явный признак нового человека. Эта находка указывала на то, что человек разумный как очередной этап в развитии человека мог жить в районах Передней Азии, а также в других степных и лесостепных районах Евразии, где в условиях сложной охоты и ледникового похолодания неандертальцы претерпели целый ряд существенных изменений в строении своего тела и особенно — мозга и кисти руки.

Почему именно там? Дело в том, что на открытых степных пространствах, характерных для этих областей, загон дичи и её убийство уже нельзя было вести прежними методами подталкивания к ущелью или обрыву и добиванию её камнями. В условиях равнинной природной обстановки основной формой использования охотничьего оружия стало именно применение метательного оружия. Человеку стало очевидно, что острый кусок камня, прикреплённый к концу древка (первобытный дротик или копьё), мог быть брошен из засады, на значительную дистанцию, более точно и более сильно, чем простой камень.

Переход к метательному оружию не мог не отразиться на всём облике человека. В его строении начали происходить значительные изменения. В чём они заключались?

Для лучшего понимания можно свести эти изменения в сравнительную таблицу:

В этом отношении очень интересно появление у нового человека сосцевидных отростков височной кости. Их легко нащупать: они находятся позади ушной раковины, на уровне мочки уха. Развитые сосцевидные отростки указывают на сильное развитие двух грудино-ключично-сосковых мышц, правой и левой, каждая из которых нижним концом прикрепляется к грудине и ключице, а верхним — к сосцевидному отростку. При одновременном сокращении обеих этих мышц голова запрокидывается, и человек может смотреть вверх, а при одностороннем сокращении — быстро поворачивать голову.

Первоначально развитие способности к быстрым поворотам головы было связано с применением метательного оружия при охоте на крупную дичь. При этом требовалось не только смотреть прямо перед собой, но и легко вскидывать голову вверх или тут же поворачивать её в сторону.

В общем, мощные сосцевидные отростки височных костей, подбородочный выступ, перпендикулярные оси головы и туловища, изгибы позвоночника, расширенный свод черепа, — все эти видовые признаки присущи как ископаемому человеку разумному, так и современным людям. Они, эти признаки, объединяют в целое европейцев, негров, индейцев, эскимосов, китайцев и т.д.

Раскопки доказали, что стройность и совершенство пропорций тела новых людей преобладали над их физической силой. Изучение стоянок древнейшего из новых людей — «ориньякского охотника» — показало, что эти люди были способны добывать крупную и трудную для охоты дичь на открытых пространствах, а не только по горным ущельям или оврагам, как это было у неандертальцев. Местами основной добычей нового человека являлась дикая лошадь — чрезвычайно быстрое, сильное и выносливое животное, выследить и убить которое было очень непросто. Так, возле городка Кро-дю-Шарнье во Франции, в слое той эпохи, в которую жили эти люди, были найдены остатки свыше 100 000 диких лошадей, причём большинство скелетов этих животных оказалось неполным.

Это обстоятельство говорило о том, что дичь была убита не в этой местности, а принесена к стоянке по частям, причём, вероятно, приносились лишь наиболее ценные части лошадиных туш. Иначе говоря, ориньякские охотники не только научились правильно организовывать охоты на трудную дичь, но и имели орудия для быстрой и правильной (с точки зрения потребностей этих людей) разделки добытых туш.

Изучение стоянок ископаемых новых людей показало, что изменению черепа предшествовало изменение двигательного аппарата. Во многих скелетах,  найденных в Палестине, двигательный аппарат приближался к типу человека разумного, в то время как череп был ещё неандертальского типа.

Также стало очевидным, что ориньякский человек пользовался именно метательным оружием на охоте. Если большинство стоянок неандертальцев было расположено возле обрывов и глубоких оврагов, куда они сгоняли дичь, то стоянки новых людей удалены от таких мест. При охоте с помощью загона к обрыву применение метательного оружия было случайным и ведущего значения не имело. Тогда как в охоте новых людей обрывы, ямы и глубокие овраги используются редко, случайно, а вот метательное оружие становится основным видом охотничьего вооружения. Поэтому можно сказать, что существенным фактором в превращении неандертальцев в новых людей был переход от сгона дичи к обрыву к новому способу загона и убийства дичи из засад метательным оружием.

Переход к такому способу охоты потребовал изменения всего двигательного аппарата людей: длинные оси головы и туловища стали взаимно перпендикулярными, возникла потребность распрямлять ноги в колене и в совершенных движениях руки.

Совершенствование охоты на крупную дичь на открытой местности вело, в свою очередь, к увеличению численности коллектива охотников и к усложнению его деятельности: для успешных сложных загонов и облав нужно было больше людей, а их охотничьи навыки должны быть достаточно высоки.

Эти обстоятельства потребовали более высокой организации всей производственной жизни. Усложнялись как сама охота, так и разделка убитой дичи, использование продуктов охоты, подготовка оружия и инвентаря, обеспечение пищей и одеждой выросшего коллектива, т.е. распределение, хранение и даже учёт продуктов первобытного производства и т.д. Возникали зачатки разделения труда между охотниками, появлялись древнейшие «ремесленники», обслуживающие стадо изготовлением и ремонтом орудий охоты.

Всё это привело к совершенствованию умственных способностей, т.е. к усложнению ассоциативных центров лобных долей мозга и к множеству других изменений в строении головного мозга, а значит, и к изменению черепных костей (ослабление рельефности черепа, укорочение зубных отростков челюстей и т.д.).

Итак, численность коллективов возрастает. Если у неандертальцев численность более-менее организованных групп редко достигала 100 человек, то у новых людей речь идёт уже о многих сотнях. В раскопках близ Кро-дю-Шарнье найдено свыше 35 000 каменных орудий труда, которые немыслимы для применения малочисленными коллективами неандертальцев. В археологической находке в чешском Пжедмосте были обнаружены остатки от 900 мамонтов. Ясно, что для добычи и переработки такой массы крупных животных требовалось много рабочих рук[4].

С изменением способа охоты, увеличением трудового коллектива, совершенствованием умственных способностей и изменениями в строении головного мозга на повестку дня вставал вопрос о членораздельной речи, отражающей мышление, придающей ему внешнюю, «потребительную» форму. В этой связи антропологами изучались слепки черепа, а по ним — развитие двигательного центра речи. У современного человека под нижней лобной бороздой коры левого полушария мозга и частично под её передней ветвью находится область, связанная с осмысленной и членораздельной речью. Положение и степень развития этой области как раз и можно изучить по слепку черепа.

Так, изучение черепов неандертальцев показало заметное увеличение нижней лобной извилины по сравнению с питекантропом. Черепа ископаемых мужчины из Ля-Шаппель и женщины из Ля-Кина показали, что нижняя лобная борозда левого полушария мозга этих древних людей имеет не только нижнюю, но и переднюю ветвь, которая вообще отсутствует у питекантропа и у шимпанзе, но зато хорошо развита у современного человека[5].

По поводу появления членораздельной речи Энгельс писал:

«Начинавшееся вместе с развитием руки, вместе с трудом господство над природой расширяло с каждым новым шагом вперед кругозор человека. В предметах природы он постоянно открывал новые, до того неизвестные свойства.

С другой стороны, развитие труда по необходимости способствовало более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддержки, совместной деятельности, и стало ясней сознание пользы этой совместной деятельности для каждого отдельного члена.

Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу.

Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим»[6].

Эти факты показывают, что в ходе эволюции доисторических людей шёл процесс развития речи, которой в некоторой степени владел уже неандерталец.

Тут же надо заметить, что исследования по сравнительной психологии и наблюдения за умственным развитием детей позволили установить связь между уровнем умственного развития и речью. Изучение маленьких детей и высших обезьян показало, что имеющееся у них зачаточное «орудийное», или «инструментальное», мышление не является необходимым условием их существования. Это зачаточное мышление не связано ни с производством, ни с взаимопомощью. Оно также не связано с зачатками речи и оно не используется в острые моменты борьбы: когда дело доходит до серьёзной драки, палки и камни отбрасываются в сторону и в ход пускаются зубы и руки.

Но в ходе развития мыслительных способностей среднего нормального ребёнка наступает момент, когда слово овладевает мыслительным процессом и перестраивает все психические функции ребёнка: он начинает использовать речь для выражения своих мыслей, чувств и впечатлений. Высшие человекообразные обезьяны не обнаруживают тесной связи между мышлением и своей «речью». Эта особенность характерна только для человека.

Одной из предпосылок возникновения членораздельной речи было возникновение двуногого хождения и развитие прямохождения. Причём для членораздельной речи, как на то указывал Энгельс, имеет значение не только развитие нужных мышц и их двигательного центра в лобной доле левого полушария мозга, но и правильное расположение голосовой щели, строение голосовых связок, положение диафрагмы и т.д. В этом отношении современный человек с его вертикальным туловищем, относительно плоской грудью, широкой нёбной дугой, хорошо развитым речевым аппаратом есть продукт длинного и сложного пути развития.

Тут же: правильное соотношение длинных осей головы и туловища современного человека, взгляд, направленный вперёд, способность быстро и легко вскидывать голову вверх и поворачивать её по сторонам (действуют мощные грудинно-ключично-сосковые мышцы) являются наиболее выгодными для обзора и оценки различных природных явлений вокруг человека и сверху него, т.е. для наиболее полного и наилучшего обзора и изучения всего окружающего мира.

Можно сказать, что зачаточной речью обладали уже древнейшие люди, объединённые в трудовом процессе. Изучение слепков черепов неандертальцев показало, что они уже обладали двигательным центром речи, хотя и слабее развитым, чем у современного человека. Это означает, что поздние неандертальцы уже имели простую, но более-менее осмысленную и членораздельную речь и обладали относительно высоким уровнем сознания.

Однако новые люди, имея более совершенный и развитый мозг, мощный центр речи, обладали хорошо развитой и сравнительно богатой речью. Это говорит о том, что новый человек, возникший в доисторические времена, был намного лучше всех своих предков приспособлен к разнообразной трудовой деятельности и к жизни в больших коллективах.

Но что вызвало резкие изменения в строении головного мозга при переходе от поздних неандертальцев к людям современного типа? — с учётом того, что эти изменения физической природы человека шли по двум взаимосвязанным направлениям: а) изменения двигательного аппарата и б) изменения головного мозга. И при этом важно подчеркнуть, что первичным было изменение двигательного аппарата, тесно связанное с изменениями в технике производства и совершенствованием способов использования орудий труда. А таковые изменения в совокупности своей определили возможность усовершенствования умственных способностей человека — уже в связи с изменением самих общественных отношений, сколь бы просты эти отношения ни были в то время.

И здесь основной вопрос можно свести к следующему: что могло превратить, и притом в относительно короткий срок, поздних обезьянолюдей, т.е. южных неандертальцев, мало способных к созданию и поддержанию собственно человеческих общественных отношений и человеческой культуры, — во вполне сформированных людей современного типа? Ведь и те и другие были охотниками за крупной дичью, те и другие знали только каменное оружие, те и другие жили в пещерах и одевались в шкуры. Продукты охоты кое-как удовлетворяли потребности как мустьерского охотника (неандертальца), так ориньякского человека современного типа. В общем, материальные условия жизни и тех и других были очень сходными и довольно тяжёлыми.

Между тем именно в тот «пограничный» период древнего каменного века наступают значительные изменения в базисе и надстройке первобытного общества, т.е. и в производственной жизни людей, и в сфере их культуры и идеологии. Свидетельством первых изменений является резкое увеличение численности коллективов, свидетельством вторых изменений — появление искусства, т.е. появление на стенах пещер изображений животных и самих людей, сцен охоты и быта, что говорит о том, что люди начали довольно остро и глубоко воспринимать действительность, так, как это мог делать только человек современный.

В то же время в производстве обнаруживается появление специальных орудий труда, предназначенных исключительно для изготовления других орудий труда, охоты, инструментов быта. Да, эти орудия для производства других орудий были ещё простые, каменные, но к ним очень скоро добавляются и вспомогательные, специальные орудия. Так, например, иглы для сшивания шкур изготавливаются путём обработки небольших стержней с помощью скобеля, а для большего удобства охотников изготавливаются особые копьеметательные дощечки и первые колчаны для дротиков.

Вообще говоря, всё, что известно до сих пор об ископаемых людях древнего каменного века, т.е. о первых собственно людях современного типа, говорит о том, что они обладали уже ярко выраженной способностью к отвлечённому, абстрактному мышлению, к опосредованным действиям. И наоборот, всё, что известно о неандертальцах по результатам изучения их костей и предметов материальной культуры, свидетельствует о преобладании у них непосредственных действий, типа «увидел – схватил». У неандертальцев были отлично развиты органы чувств, что указывало на их большую роль в выслеживании добычи и охоте на неё, а вот использование вспомогательных орудий для этих целей для обезьянолюдей не доказано. Они были в своём производстве материальной жизни ближе к хищным животным.

Поэтому можно предположить, что превращение поздних неандертальцев в людей современного типа, относительная резкость этого превращения, были обусловлены наступлением очень трудных условий существования коллективов неандертальских охотников, когда, с одной стороны, резко уменьшилось количество дичи в районе обитания, с другой стороны, её стало невозможно добывать в достатке привычным для неандертальцев способом, а с третьей стороны, стал намного более суровым климат и изменился сам ландшафт мест обитания — вследствие наступающего на юг ледника.

Чтобы массово не умереть с голоду, им срочно потребовалось изменить сам способ охоты. Возникает т.н. «двухмоментная» охота, когда охотники разделились на два звена: одно звено так и осталось охотниками, непосредственно убивающими дичь, а второе звено стало загонщиками, т.е. теми, кто должен был готовить встречу охотников с дичью в определённое время в определённом месте.

Этот факт возникновения двухмоментной охоты, т.е. разделения труда среди охотников, означал подъём сознания на более высокую ступень. Действительно, при такой охоте должны были согласованно действовать две временно разобщённые части коллектива, а это требовало организации действий. Такая охота требовала отчётливого и отвлечённого мышления у большинства членов этого коллектива. Так, метательное оружие требовалось применить в строго нужный момент, а это было затруднительно в условиях редкой дичи, при её малом количестве. Здесь копья и дротики, топоры и бумеранги могли достичь цели лишь в том случае, если все члены коллектива правильно выполняли свои заранее установленные функции. Без выполнения всех этих условий было невозможно получить достаточное количество пищи и иных продуктов охоты, т.е. было невозможно разрешить главных задач того древнего производства.

Тут нужно ещё раз отметить, что между неандертальцами и ископаемыми людьми современного типа существовали значительные различия в строении переднего отдела лобных долей головного мозга. Современные клинические наблюдения за людьми, у которых были удалены или повреждены передние отделы лобных долей, показали, что у таких людей существенно нарушается именно социальное поведение: у них наблюдаются склонность к разрушительной деятельности, половая распущенность и неизбирательность, постоянная немотивированная враждебность к окружающим людям и другим живым существам. Ясно, что люди с такими качествами мало пригодны для согласованных и осознанных коллективных действий.

В то же время изучение ископаемых черепов показало, что двигательный центр речи в области передней ветви нижней лобной борозды был развит лучше у ископаемых людей современного типа, чем у неандертальцев. Это, в свою очередь, дополнительно говорило о том, что у неандертальцев не было ещё тех глубоких и прочных социальных связей, которые были характерны для первых людей современного типа.

Ясно, что потребность в изменении способа охоты и самих приёмов пользования оружием должна была существовать довольно долго и на достаточно большой территории, чтобы были выработаны и закреплены наследственно новый тип общественного поведения, способность к отвлечённому мышлению и возможность осуществлять очень сложные и разнообразные движения. При этом было неизбежно, что в длинном ряду поколений полунеандертальцев–полулюдей современного типа неумелые, малосообразительные и не способные к организации члены коллективов гибли чаще, чем более приспособленные к производству и общественной жизни. Происходило это, видимо, чаще всего в острые моменты жизни коллектива, когда от поведения, навыков и способностей каждого члена этого коллектива зависело решение той или иной важной жизненной задачи.

Насколько длинным был этот период, 50–60 или 300–400 поколений, точно неизвестно. Но важно то, что новые необходимые свойства были наследственно закреплены, что и означало появление новых людей современного типа, которые и распространились из первоначальных районов возникновения по всему Старому Свету.

Свои новые свойства человек очень быстро и широко применил в мезолите — в среднем каменном веке, когда были изобретены лодка, лук и стрелы, рыболовный крючок, гарпун и другие орудия древнего производства. До изобретения и широкого производства этих орудий люди нового типа и в районе Средиземного моря и в Якутии охотились, по преимуществу, на крупных и гигантских животных, как это делали и их предки — неандертальцы. В мезолите, после изобретения лука и стрел и рыболовных снастей, в ископаемых кухонных отбросах всё чаще появляются кости мелких животных — бобров, зайцев, птиц, рыб. Было очевидно, что имея лук и стрелы, древнему человеку было проще и выгоднее набить зайцев или птиц, нежели охотиться на бизона или мамонта.

Упоминая те или иные географические районы, стоит сказать пару слов о двух основных направлениях в теории о районах происхождения современного человека. До сегодняшнего дня не прекратилась борьба между сторонниками теории локального района происхождения человека и противниками этой теории. Полицентристы — сторонники множественности районов происхождения утверждают, что процесс превращения древнейших и древних людей в людей современного типа шёл в разных районах и частях земного шара. Так, корифей полицентристов Ф. Вейденрейх ещё в 1938 г. на Международном конгрессе антропологов в Копенгагене объявил о существовании четырёх центров эволюции человека. По его мнению, в Юго-Восточной Азии линия развития человека шла от питекантропа через явантропа к вадъякскому человеку, а от него к современным туземцам Австралии. В Восточной Азии, согласно Вейденрейху, синантроп превратился в некий «синонеандертальский тип», от которого и произошла вся монголоидная раса. В Африке путь развития шёл от родезийского человека напрямую к современным неграм.

Европейцы же, по Вейденрейху, произошли от неандертальцев, обитавших на территории Палестины, от Синайской пустыни на юге до южной границы современной Турции на севере[7].

Против теории Вейденрейха выступили другие учёные-антропологи — сторонники теории моноцентризма. Чем они мотивировали свою позицию?

Во-первых, сопоставление черепов людей современных рас с черепами древних и древнейших людей показало, что не существует никакого специального сходства синантропа с монголами, родезийца — с неграми, а питекантропа и явантропа — с австралийцами.

Во-вторых, все ныне живущие расы человека очень сходны друг с другом по многим анатомическим признакам, отличающим современный тип человека от его неандертальского предка.

В-третьих, между древними людьми имелись большие различия по таким признакам, которые очень близки у современных рас. Так, древние люди резко отличались друг от друга по форме затылка, по деталям строения некоторых зубов, по особенностям кисти руки, стопы и т.п., между тем как расы современного человека очень близки друг к другу, практически одинаковы по всем этим признакам.

Но тут нужно заметить, что сторонники моноцентризма в этом пункте своих доказательств фактически подтверждали правоту полицентристов. Если доказано, что древние люди жили независимо во многих районах Евразии, то при всех существовавших различиях между ними трудно представить себе, что современный человек появился только в одном географическом районе, а именно в Палестине. В противном случае получалось бы, что во всех остальных районах древние люди должны были почему-то погибнуть без следа и не превратиться под влиянием сознательной борьбы с природой за существование в людей современного типа.

Т.е. моноцентристы, таким образом, отрицали само развитие вида, которое у них «вдруг» прерывалось во всех районах, кроме Передней Азии, а также вольно или невольно ставили на первое место в этом развитии географический фактор, а не труд, не упорную борьбу с природой (производство) и основанные на них общественные отношения.

В-четвёртых, ещё Ч. Дарвин собрал множество фактов, которыми устанавливается почти полное сходство в выражении сложных эмоций у разных рас. На основании этих и других аналогичных по значимости фактов Дарвин сделал правильный вывод о близком взаимном родстве всех человеческих рас.

В-пятых, имелась только одна географическая область, где неандертальцы, некогда населявшие её, приближались к человеку современному по многим признакам (район горы Кармел в Палестине).

Но и здесь моноцентристы строили свой довод только лишь на том, что в других районах Евразии, кроме Палестины, не были открыты останки неандертальцев, приближавшихся к типу современного человека по ряду признаков. Это вовсе не означало, что таковых останков нет вообще, это означало, что знания науки по этому вопросу являются еще далеко не полными и недостаточными для того, чтобы делать однозначный вывод об одном едином месте происхождения человека современного типа.

Но так или иначе, исходя из приведённых оснований, моноцентрическая антропология обосновывала возникновение современных людей в одном географическом районе и из одной и той же группы древнейших племён.

Посмотрим на этот вопрос с другой стороны. Так, например, культурная разница между современными французами и их далёкими предками, ориньякскими охотниками, колоссальна. Французы, несмотря на упадок производства и национальной культуры на закате империалистической эпохи, всё же являются жителями высококультурной страны, имеющей передовую технику производства, мировую литературу и науку. А их предки — это пещерные люди в звериных шкурах, не имевшие даже текстильного и гончарного производства, знавшие лишь каменные и костяные орудия труда и не знакомые с начатками письменности.

А вот разница между ними в биологическом типе ничтожна: современный француз относится к виду «человек разумный»; к тому же виду относился и ориньякский охотник, разве что с прибавлением слова «ископаемый».

Этот центральный факт, а именно, ничтожные биологические отличия и изменения при громадных отличиях в производственной и общественной жизни, в культуре, целиком и полностью доказывает, что весь путь развития людей определялся, главным образом, их трудовой, производственной деятельностью, развитием техники и организации своего материального производства.

Но если это так, если роль труда, как основного и главного фактора превращения неандертальца в человека современного типа, вполне доказана, то почему же следует считать, что нигде, кроме пещер Палестины, не могло произойти такое превращение? То, что не существует никакого специального сходства синантропа с монголами, родезийца — с неграми, а питекантропа и явантропа — с австралийцами, как раз говорит за полицентричность происхождения, так как и синантроп, и родезиец и питекантроп не застыли в истории, а в своём развитии превращались в неандертальца, т.е. в древнего человека, который затем развился в связи с задачами выживания в тяжёлых условиях и в связи со своим общественным уже производством в современный тип, получивший в разных районах Евразии некоторые специфические расовые черты.

К тому же научная теория о происхождении рас показывает, что сам характер и значение расовых признаков полностью исключают возможность использования этих признаков как «доказательств» расового неравенства или расовой неполноценности людей. Это значит, что в разных районах Евразии древними людьми была решена, с некоторыми местными особенностями, одна и та же задача — задача не просто выжить и сохраниться, как вид, а постепенно переделывать природу под себя, под свои растущие потребности.

Сами расовые различия — это, в основном, акклиматизационные признаки: кожная пигментация, пигментация волос и отчасти мелкие анатомические особенности у северных и южных народов, связанные с климатом и ландшафтом района проживания (широкие или узкие ноздри, прорези глаз, небольшие различия в росте, длине ног и т.п.).

Вполне ясно, что эти расовые признаки, биологически несущественные, никак не могли определять приспособленности организма человека к трудовой и общественной деятельности, не могли определять уровень природной умственной одарённости, культурной развитости.

Вместе с тем антропологические работы, проведённые в зонах усиленного расового смешения (Южная и Латинская Америка, Восточная и Западная Сибирь, юг США, Судан, район Средиземного моря и др.), показали, что на определённом историческом этапе расовые признаки перестают быть характеристикой отдельных групп человечества. По мере установления между народами всё более тесных экономических и культурных отношений, благоприятствующих заключению смешанных браков, расовые признаки превращаются в признаки индивидуальной изменчивости.

К числу расовых особенностей современного человека относится волосяной покров тела. В своих крайних случаях этот покров или слабо развит, вплоть до полного исчезновения (у некоторых представителей негроидной и монголоидной расы), или, наоборот, развит настолько сильно, что человек кажется мохнатым, как медведь (южные европейцы, арабы и др.). Выше уже упоминалось о том, что «сброс» человеком лишних волос с тела был результатом его трудовой деятельности: изготовление древнейшими людьми, имевшими развитый волосяной покров тела, каменных орудий и их использование вызывало сильный перегрев тела из-за сплошной «шерсти».

Что касается акклиматизационных признаков вообще, то их возникновение выражало частичную зависимость человека от природы и представляло собой, в том числе, следствие исчезновения волос на теле. В самом деле, древние люди, лишённые одежды и густых волос, были вынуждены путём длительного отбора получить своего рода ширму из пигмента, которая защищала тело от перегрева и от избытка ультрафиолетовых лучей.

Но и этот отбор не был естественным отбором, а вызывался условиями общественного производства и проходил уже в условиях пользования огнём. Например, люди, не имея волосяного покрова, сохраняющего тепло тела, грелись ночью у костров и избегали этим пагубного влияния ночного холода и сырости.

В некоторых случаях, например, у северных австралийских аборигенов, тасманийцев и папуасов, сохранение высокой пигментации связано с отсутствием у них текстильного производства. И наоборот, известны примеры, когда люди, оказавшиеся в тропической зоне и владевшие к тому времени достаточно развитым текстильным производством, могли избежать приобретения высокой пигментации и при этом сохранить вторичный волосяной покров на теле. Это относится, например, к арабам и к туарегам — жителям Западной Сахары. В последнем случае люди сохранили относительно низкую кожную пигментацию благодаря тщательному укрыванию всего тела тканями.

А вот у северных европейцев и всех других народов, оказавшихся на севере Евразии и Америки, пошёл обратный процесс. Жизнь в таких районах требовала снижения кожной пигментации, так как избыточный пигмент лишал человека ультрафиолетовых лучей, особенно необходимых ему в условиях севера. Отсюда — белая или бело-розовая кожа северных европейцев.

В то же время нетрудно убедиться, что на высоком техническом уровне, при условии жизни и работы в благоустроенных помещениях отпадает всякая необходимость в изменении пигментации кожи в ту или другую сторону. Если в таких условиях слабо пигментированные люди переселяются в тропики, некоторая пигментация кожи может наблюдаться лишь временно и на отдельных участках тела, которые специально открываются для загара. В то же время при переселении современных негров в северные районы они не начинают белеть.

Из всего сказанного видно, что расовые признаки имеют второстепенное значение: они представляют собой мелкие особенности, связанные с акклиматизацией доисторических племён. В целом расовые признаки представляют собой пережитки частичной зависимости организма человека от природных факторов на низком уровне развития техники производства. Акклиматизационные признаки теряют своё значение по мере усиления власти человека над природой и по мере того, как усиливаются экономические и культурные связи между народами.

Итак, в результате длительного превращения древних людей в ходе развития первобытного общества создался совершенно новый по своим биологическим особенностям вид людей — Homo sapiens, «Человек разумный». И создал этого человека труд, его сознательная общественная деятельность по переделке природы в целях обеспечения своей материальной жизни.

***

Краткий обзор о роли труда в становлении и развитии человека разумного не может исчерпать всей этой большой темы. Мы ставили своей задачей ознакомить рабочих, наших агитаторов и пропагандистов лишь с некоторыми сторонами этого вопроса, показать отдельные забытые или малоизвестные факты, которые могут быть полезными при подготовке и ведении занятий кружков, а также в дискуссиях и спорах с растерявшимися обывателями, церковниками и другими сознательными или бессознательными идеологическими агентами буржуазии.

Подготовил Ф. Узбоев

[1] Ч. Дарвин, Собрание сочинений, т. II, кн. 1, «Происхождение человека и половой отбор», стр. 100, ГИЗ, 1927 г.

[2] Никольский В.К. Детство человечества, стр. 224. М.-Л. Детиздат, 1939 г.

[3] Шмидт Г.А. Роль труда в становлении человека, стр. 47-48. М.: Воениздат, 1948 г.

[4] Плисецкий М.С. Происхождение человека. Под ред. проф. В.К. Никольского, стр. 11. М.: Молодая гвардия, 1944 г.

[5] Никольский В.К., Яковлев Н.Ф. Почему и как люди стали говорить. Под ред. и с предисл. акад. И.И. Мещанинова, стр. 9-12. М.: Московский рабочий, 1946 г.

[6] К. Маркс и Ф. Энгельс, сочинения, издание второе, т. 20, стр. 488-489. М.:, Госполитиздат, 1961 г.

[7] Рогинский Я.Я. Проблема происхождения Homosapiens(по данным работ последнего двадцатилетия). «Успехи современной биологии», т. IX, вып. I (IV), стр. 115-121. М.: Изд-во МГУ,1938 г.