Правда и ложь о Великом Октябре. Продолжение.

Начало.

3. Мифы о роли партии большевиков в Октябрьской революции.

Если Великая Октябрьская революция является одной из центральных тем истории СССР, подвергающихся в современной буржуазной пропаганде наибольшим искажениям, то в самой истории Великого Октября такое же место занимает тема большевистской партии и ее роли в Октябре.

Примерно до середины 60-х годов XX века в соответствии с трактовкой Октября как во многом случайного «насильственного переворота», «путча», партия большевиков длительное время изображалась буржуазными историками в виде «небольшой кучки заговорщиков», «секты», беспрекословно повинующейся своему вождю — В. И. Ленину. Возникновение большевизма связывалось не с русским революционно-демократическим движением, не с международным социалистическим движением, а с бакунизмом (анархизмом) и даже нечаевщиной (Нечаевщина — террористическое направление в российском мелкобуржуазном революционном движении второй половины XIX в. Названо по имени организатора С. Г. Нечаева (1847-1882), пытавшегося создать тайную жесткоцентрализованную революционную организацию, не гнушавшуюся никакими средствами, в целях подготовки народного бунта. Нечаев активно применял методы мистификации и провокации. Нечаевщина была осуждена Первым Интернационалом и отвергнута русской социал-демократией.).

Стремясь обосновать такого рода «оценку», идеологи буржуазии и реформисты в своих работах пытались всемерно преуменьшить значение и роль партии большевиков в дооктябрьских событиях, убедить свою аудиторию, что большевики вплоть до лета — осени 1917 года не представляли собой сколько-нибудь значительной силы в политической жизни России. Короче говоря, они всячески стремились отлучить партию большевиков от дооктябрьской революционной борьбы, дооктябрьского рабочего движения. Например, широкое распространение на Западе получила книга известного антикоммуниста Л. Шапиро «История Коммунистической партии Советского Союза», где утверждается, что к началу первой мировой войны большевистская партия почти полностью утратила влияние на рабочие массы и если бы не начавшаяся война, возможно, вообще прекратила бы свое существование. Только империалистическая война с ее тяжелыми потерями, экономической разрухой и т.п., «радикализовав» массы, в какой-то степени якобы «оживила» деятельность большевиков, дала им «некоторые шансы».

Эта же идеологическая «линия» проводилась буржуазной пропагандой и в трактовке Февральской буржуазно-демократической революции. Приписывая ей «тотальную стихийность», ученые лакеи буржуазии упрямо доказывали, что большевистская партия не сыграла какой-либо существенной роли в свержении царизма. Это утверждение стало для буржуазных историков ныне чуть ли не аксиомой, его до сих пор «толкают» в российских школах и вузах. Почему так, понять нетрудно: оно составляет ту основу, на которой строится вся ложь об истории партии большевиков в период подготовки и проведения Великого Октября.

Суть этой лжи примерно в следующем.

Небольшая по численности большевистская партия в период между Февралем и Октябрем наращивала свое политическое влияние в основном благодаря двум обстоятельствам: во-первых, из-за слабости и просчетов Временного правительства, которое оказалось не в состоянии справиться с «анархией», начавшейся после свержения царизма, и, во-вторых, благодаря тем лозунгам, которые большевики выдвигали в целях завоевания доверия «анархиствующих масс», т.е. прежде всего лозунгам мира и земли. «Манипулируя» этими лозунгами, «понятными массам», и отличаясь организационной сплоченностью и целеустремленностью, большевики, как «объясняет» буржуазная пропаганда, и сумели захватить власть. Собственно, уверяют некоторые из буржуазных идеологов, ее и захватывать-то было не надо. Бессильное Временное правительство в строгом смысле слова властью (особенно осенью 1917 года) не являлось. «Власть валялась под ногами». Любая решительная, «экстремистская» группа могла без особого труда взять ее. Такой группой и оказались большевики. Американский советолог Р. Дэниэлс всю стратегию и тактику большевиков между Февралем и Октябрем вообще характеризует как «рискованную игру», которую они выиграли благодаря во многом случайному стечению обстоятельств.

На чем основана такая примитивная схема Октября? Конечно, не на подлинных исторических фактах, не на анализе всей суммы исторических источников. Она позаимствована из заявлений русской контрреволюционной прессы 1917 года и из писаний белоэмигрантов 20–30-х годов.

Но эта схема мгновенно рассыпается, если поставить один простой вопрос: почему же Временное правительство, буржуазные и мелкобуржуазные партии не предложили массам те же «простые» лозунги, которые выдвинули большевики? Они что там все были такие глупые, что не сумели догадаться о таком «легком и эффективном способе» сохранения своей власти?

Наиболее одиозные и антикоммунистически настроенные буржуазные идеологи упорно держатся клеветнической версии, пущенной в ход в 1917 году, что якобы победа большевистской партии в ходе сложной и напряженной политической борьбы 1917 года обеспечивалась «германскими деньгами», а большевики являлись «агентами германского генерального штаба» и т. д. (см. п. 2 в части 1 настоящей статьи, где эта лживая байка разоблачена). И хотя далеко не все буржуазные историки и пропагандисты, рассказывающие об Октябре, разделяют трактовку большевистской партии как «группы заговорщиков», насильственно навязавшей свою волю большинству населения России, она тем не менее, как мы все знаем, занимает главное место в пропагандистской, «научной» и даже учебной литературе в нынешней России.

С другой стороны, та точка зрения, которой придерживаются эти, «более прогрессивные», буржуазные пропагандисты, основывается в значительной степени на троцкистских выдумках и также используется в антикоммунистических, антисоветских целях. Эта часть идеологов (в основном, мелкобуржуазных) полагает, что после Февраля партия большевиков стала демократической и это привлекло к ней внимание трудящихся России, а впоследствии, осенью 1917 года, обеспечило победу над другими политическими партиями страны. Однако вскоре после победы Октября демократический характер партии был утрачен и заменен «жесткой авторитарностью» — партия подчинила себе Советы и другие массовые организации трудящихся, создав «командно-административную и авторитарную систему». Это «видоизменение» или «перерождение» объясняется мелкобуржуазной пропагандой разными факторами: суровыми условиями гражданской войны и экономической разрухой, «падением революционного потенциала в Западной Европе» в 20-х годах и «изоляцией большевиков», субъективные чертами характера лидеров партии большевиков и т. д. Очевидно, что любое из этих объяснений в конечном итоге направлено на то же самое — на дискредитацию Великого Октября и роли в нем партии большевиков.

Однако затушевать истину не может ничто. Она была сформулирована В. И. Лениным еще в апреле 1918 года:

«Мы, партия большевиков, Россию убедили. Мы Россию отвоевали — у богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся» (ПСС, 5-е изд., т. 36, с. 172).

Давайте посмотрим, основываясь на документах и фактах, что представляла собой партия большевиков в канун Октября.

К осени 1917 года РСДРП(б) превратилась в самую влиятельную политическую партию страны. Со времени выхода из подполья ее численность увеличилась в 15 раз. Только после VI съезда в РСДРП (б) вступило более 100 тысяч человек. К октябрю партия насчитывала около 350 тысяч человек. Ее большинство — свыше 60 % — составляли передовые рабочие.

Особенно быстро увеличивались ряды партийных организаций основных промышленных центров страны. Так, в марте 1917 года в Петроградской организации было 2 тысячи членов, в июле — более 32 тысяч (рост рядов в 16 раз!), а в начале октября — около 50 тысяч (увеличение в 25 раз!). В другом крупнейшем промышленном районе — Донецко-Криворожском бассейне большевистские организации объединяли в марте 1917 года свыше 3 тысяч, в июле — 16 тысяч (в 5 с лишним раз больше!), а в начале октября — около 30 тысяч членов (в 10 раз больше, чем в начале весны). После VI съезда партии (конец июля – начало августа 1917 г.) многие организации большевиков в регионах выросли в полтора, а некоторые в два и более раза. Резко увеличичилось и количество самих партийных организаций: если к Апрельской конференции организации большевиков были созданы в 16 городах губернского значения, то уже к сентябрю 1917 г. — в 64.

Росли количество и численность большевистских организаций в воинских частях. Если на Всероссийской конференции фронтовых и тыловых военных организаций в июне 1917 г. было представлено 26 тысяч членов, то в октябре 1917 г. только на фронте число большевиков достигало 50 тысяч.

Росло влияние партии большевиков и в деревне. 203 ячейки РСДРП(б) в деревнях и селах объединяли более 4 тысяч крестьян.

После июльских событий 1917 г. (июльский кризис) в партию большевиков стали переходить те, кто, первоначально не разобравшись в политике меньшевиков и эсеров, вступил в их партии, а затем на собственном опыте убедился в правоте большевистских лозунгов и в правильности ленинской политики, отвечающей интересам народа.

В сентябре — октябре 1917 года были созданы новые областные, краевые, губернские, окружные и районные организации, в том числе Северо-Западная областная, Юго-Западного и Кавказского фронтов, Кавказская и Дальневосточная краевые, областное объединение военных и рабочих организаций РСДРП (б) в Финляндии. К октябрю действовало 14 областных и краевых, три фронтовых, десятки губернских, сотни городских и районных организаций.

Центральный Комитет РСДРП(б) имел непосредственные связи со многими партийными организациями, вел переписку с Советами, полковыми комитетами, отдельными рабочими, солдатами, крестьянами. В сентябре 1917 года корреспонденция Секретариата ЦК направлялась в 310 рабочих и 45 военных организаций. Члены ЦК и работники его Секретариата инструктировали приезжавших в Петроград большевиков, рассылали в местные организации решения, воззвания и циркулярные письма ЦК партии, статьи и обращения В. И. Ленина.

Все члены и кандидаты в члены ЦК были ответственны за определенный вид партийной работы, руководили деятельностью большевистских организаций того или иного района страны. Большая часть — 16 членов и кандидатов в члены ЦК — находилась в Петрограде. Пять членов и кандидатов в члены ЦК работали в Москве и Московской области. В национальных районах ЦК представляли: Ф. А. Сергеев (Артем) — на Украине, Я. Берзин (Зиемелис) — в Прибалтике, И. Т. Смилга — в Финляндии, С. Г. Шаумян и П. А. Джапаридзе — в Закавказье. На Урале работал Н. Н. Крестинский, в Иваново-Вознесенском районе — А. С. Киселев.

Для оказания помощи местным партийным организациям ЦК посылал своих представителей, многие из которых остались для работы на местах. Уполномоченные ЦК находились на Урале — А. В. Шотман и П. Д. Хохряков, в Донбассе — В. А. Быстрянский (Ватин), в Нижнем Новгороде — Н. А. Семашко, в Симбирске — М. Д. Крымов, в Севастополе — Ю. П. Гавен и Н. А. Пожаров, в Сибири — В. М. Косарев и Б. 3. Шумяцкий, в Тифлисе — М. Г. Цхакая, на Северном фронте — В. А. Антонов-Овсеенко и С. М. Нахимсон. Члены ЦК и его уполномоченные вместе с местными партийными работниками сплачивали революционные силы для подготовки их к борьбе за власть Советов.

ЦК регулярно проводил заседания и пленумы, на которых обсуждал все крупные политические события, письма В. И. Ленина по вопросам тактики, рассматривал конкретные меры по усилению деятельности партии в Советах, фабзавкомах, профсоюзах и других массовых организациях трудящихся. Большое внимание ЦК уделял важнейшим политическим кампаниям — перевыборам Советов, подготовке к съезду Советов и к выборам в Учредительное собрание.

Громадную роль в сплочении партии вокруг ЦК и ленинского курса на победу социалистической революции сыграли краевые, областные, губернские, городские, окружные и районные предоктябрьские партийные конференции и собрания. В сентябре — октябре 1917 года прошло до 80 конференций: в Петрограде, Москве, Гельсингфорсе, Минске, Киеве, Одессе, Ростове-на-Дону, Тифлисе, Баку и других городах.

Пример борьбы за власть Советов показывали петроградские большевики. Они решительно поддерживали курс партии на свержение Временного правительства. Отметив, что революционные массы возлагают свои надежды на партию большевиков и на руководимые ею Советы, 3-я Петроградская партийная конференция, состоявшаяся 7—11 октября, заявила, что «наступил момент последней решительной схватки, долженствующий решить судьбу не только революции российской, но и революции мировой». Это решение большевиков столицы было поддержано партийными конференциями Москвы, Ярославля и других партийных организаций. В частности, чрезвычайная конференция Социал-демократии Латвии призвала латышский пролетариат «поддерживать самое тесное единство с рабочими революционного Петрограда и Москвы, ставя перед собой задачу во всем, всеми силами и средствами поддерживать борьбу российского пролетариата за государственную власть».

На партийных конференциях обсуждались вопросы о деятельности и перевыборах Советов, о вооружении рабочих и отрядов Красной гвардии, о работе военных организаций партии, об экономическом положении страны, о войне, о работе среди крестьян и др. Партийные конференции приходили к твердому выводу, что спасение России и революции — только в установлении Советской власти.

Предоктябрьские конференции показали политическую зрелость большевистских организаций, их единство, боеспособность и неразрывную связь с народными массами. Решения конференций отчетливо показали готовность партии, от Центрального Комитета до партийных ячеек, к социалистической революции.

«…В решительный момент, в момент завоевания власти и создания Советской республики большевизм оказался единым, он привлек к себе все лучшее из близких ему течений социалистической мысли, он объединил вокруг себя весь авангард пролетариата гигантское большинство трудящихся» (В. И. Ленин, ПСС, т. 39, с. 216).

Тесную связь партии большевиков с рабочими и трудящимися массами показала большевизация Советов накануне Октября. Как она проходила?

Сплочение партии вокруг курса на вооруженное восстание, выработанного VI съездом РСДРП(б), привело к дальнейшему росту ее авторитета в массах. Борьба против контрреволюционной корниловщины оживила деятельность Советов. При активном участии масс они организовали отпор контрреволюции, устанавливали революционный порядок, более широко, чем раньше, вводили рабочий контроль над производством и распределением. Советы Кронштадта, Гельсингфорса, Иваново-Вознесенска, Екатеринбурга, Красноярска, Луганска, Брянска и ряда других городов фактически уже осуществляли власть на местах.

«…Достаточно было «свежего ветерка» корниловщины, обещавшего хорошую бурю, — писал В. И. Ленин, — чтобы все затхлое в Совете отлетело на время прочь и инициатива революционных масс начала проявлять себя как нечто величественное, могучее, непреоборимое» (ПСС, т. 34, с. 204).

Учитывая новый подъем в развитии революции, характеризовавшийся резким изменением в отношении борющихся классовых сил, Центральный Комитет большевистской партии принял 31 августа резолюцию «О власти». В ней обосновывался пролетарский лозунг борьбы против коалиции с буржуазией, т. е. выдвигалось требование об отстранении от власти кадетов — активных организаторов корниловского мятежа, а также представителей крупной буржуазии, и предлагалось создание революционной власти из представителей пролетариата и крестьянства. Эта власть должна была провести в жизнь широкий круг революционно-демократических требований о мире, земле, рабочем контроле, демократизации государственного строя.

Резолюция ЦК была принята в ночь на 1 сентября на пленарном заседании Петроградского Совета подавляющим большинством голосов, а 5 сентября — Московским Советом. В. И. Ленин расценил это как показатель перехода большинства рабочих и солдат столиц на позиции большевистской партии. Он писал, что если в июле 1917 года у партии не было большинства среди трудящихся Петрограда и Москвы, то

«теперь оно есть в обоих Советах. Оно создано только историей июля и августа, опытом «расправы» с большевиками и опытом корниловщины» (ПСС, т. 34, с. 243).

Оживление и превращение Советов в ходе борьбы с корниловщиной в боевые революционные органы, их большевизация создали объективные предпосылки для того, чтобы партия вновь выдвинула лозунг «Вся власть Советам!». Но теперь это был лозунг восстания.

«…По крайней мере с половины сентября,— отмечал В. И. Ленин,— этот лозунг равносилен призыву к восстанию» (там же, с. 388).

ЦК РСДРП(б) добивался усиления большевистского руководства массовыми пролетарскими и революционно-демократическими организациями, в первую очередь Советами. В циркулярных письмах ЦК партии местным комитетам предлагалось активно проводить кампанию перевыборов Советов, бороться за созыв окружных, областных и II Всероссийского съездов Советов. ЦК партии напоминал, что предстоит жестокая борьба с контрреволюцией и революционным силам следует быть готовыми к решительным схваткам.

Центром объединения всех революционных Советов выступал не ЦИК, в котором было засилье соглашателей, а Петроградский Совет, руководимый непосредственно ЦК РСДРП (б). 22 сентября он призвал местные Советы мобилизовать все силы против контрреволюции, укреплять свои позиции на местах, по мере необходимости создавать революционные комитеты по борьбе с контрреволюцией. 27 сентября объединенное заседание Исполкомов Московских Советов присоединилось к резолюции Петроградского Совета и обратилось к местным Советам с призывом мобилизовать все силы для грядущей борьбы под лозунгом «Вся власть Советам!».

Вслед за Петроградским и Московским Советами местные Советы принимали большевистские резолюции, переизбирали исполнительные комитеты, изгоняя оттуда соглашателей. На большевистские позиции перешли Советы Владикавказа, Калуги, Самары, Саратова, Ташкента, Барнаула и других городов. В ряде районов (Центральном промышленном, Прибалтике, Донбассе, Урале) большевики возглавляли почти все Советы не только в губернских городах, но в уездах и рабочих поселках. Так, печать сообщала, что в середине сентября во Владимирской губернии «Советы рабочих и солдатских депутатов почти все на стороне большевиков». На Урале из 100 Советов около 70 стояли на большевистских позициях.

Во многих городах страны председателями Советов были избраны видные большевики: в Москве — В. П. Ногин, Баку — С. Г. Шаумян, Иваново-Вознесенске — Ф. Н. Самойлов, Минске — К. И. Ландер, Саратове — В. П. Антонов (Саратовский), Самаре— В. В. Куйбышев, Томске — Н. Н. Яковлев, Челябинске — С. М. Цвиллинг, Оренбурге — А. А. Коростелев, Шуе — М. В. Фрунзе, Гельсингфорсе — А. Л. Шейнман.

В общий процесс большевизации Советов вливались Советы крестьянских депутатов. На состоявшемся в середине сентября совещании местных Советов крестьянских депутатов (23 губерний и 4 армий) большинство делегатов высказалось против коалиции с буржуазией, а представители Советов Бессарабской, Херсонской и Уфимской губерний выступили за Советы как источник власти. Советы крестьянских депутатов все решительнее поддерживали лозунг «Вся власть Советам!».

Напуганные процессом большевизации Советов, соглашатели начали подготавливать постепенную ликвидацию Советов. Эсеры и меньшевики заговорили о «кризисе советской организации», о том, что «Советы перестали быть общедемократической организацией» и что «городские управления… имеют больший авторитет, чем Советы».

Но в действительности значение и влияние Советов с каждым днем возрастали. Прошедшие в сентябре — октябре 1917 года губернские и областные конференции и съезды Советов: I съезд Советов Средней Сибири, II съезд Советов Екатеринбургского округа, съезд Советов Северной области, III съезд Советов Поволжья, конференция Советов Западной области и другие, объединявшие подавляющее большинство трудящихся масс, показали, что рабочие, солдаты и крестьяне идут за Советами, руководимыми большевиками.

Характеризуя значение этого процесса, В. И. Ленин в феврале 1918 года отмечал:

«…мы твердо знали, на основании опыта массовых выборов в Советы, что рабочие и солдаты в сентябре и начале октября в громадном большинстве уже перешли на нашу сторону. Мы знали… что и в крестьянстве коалиция провалена — значит, наше дело уже выиграло» (ПСС, т. 35, с. 349).

Осенью 1917 года, когда вера в коалицию с буржуазией окончательно выветрилась у большинства трудящихся масс и Советы пошли за большевиками, создалась особо благоприятная обстановка для подготовки вооруженного восстания.

Революция вступила в решающую фазу своего развития.

4. Продолжение мифа о «случайности» Октябрьской революции. Силы революции и силы контрреволюции.

Какими боевыми силами располагала революция для вооруженного восстания? Каков был состав и численность вооруженных сил, подготовленных для восстания?

Руководящие работники «Военки» и Красной гвардии отмечают в своих воспоминаниях исключительное внимание В. И. Ленина к точным данным о вооруженных силах революции накануне восстания. К. А. Мехоношин вспоминает, что Владимир Ильич прямо потребовал от «Военки»:

«Дайте точный подсчет сил. Назовите части, которые безусловно пойдут с нами. Какие колеблются? Кто против нас? Где склады оружия и боевых припасов? Чем располагает противная сторона в ближайших к Питеру районах? Где сосредоточено продовольствие и в достаточном ли количестве?»

Начнем с Красной гвардии — ударной силы вооруженного восстания. О ее численности в городах, регионах, в целом по стране полных данных нет и едва ли будут: все документы не сохранились. Известный советский историк, академик И. И. Минц пришел к выводу, что накануне восстания общая численность Красной гвардии по стране, по неполным данным, составляла около 75 тысяч человек. Из них в Петрограде — свыше 20 тысяч, в Центральном промышленном районе с Москвой — свыше 30 тысяч, на Украине — более 10 тысяч, в Поволжье — около 9 тысяч и т. д. По существу, в значительной степени это были инструкторские кадры. В ходе восстания сформированные отряды Красной гвардии вырастали вдвое (как в Петрограде) или даже втрое (как в Москве).

В отличие от боевых дружин первой русской революции многие отряды Красной гвардии могли противостоять отрядам регулярных войск. От дружин 1905 года Красная гвардия восприняла славные боевые традиции, но организационно уже была ближе к регулярной военной организации, сохраняя кое в чем терминологию 1905 года. Например, Красная гвардия Петрограда (наиболее организованная) по уставу, принятому 22 октября, делилась на строевые части (районные отряды, полки по три батальона: каждый из них составляли три дружины по 160 человек, в дружине — три взвода, в отряде — четыре десятка) и технические команды: пулеметные, артиллерийские, подрывные, самокатные, телеграфные, санитарные.

Другим стало и оснащение Красной гвардии: кроме винтовок и пулеметов отдельные отряды имели пушки и броневики. Общее командование Красной гвардии Петрограда принадлежало Центральной комендатуре, избранной на собрании районных комендатур. Однако в единую централизованную организацию Красная гвардия в стране еще не сложилась.

По своей организации, военной подготовке, вооружению Красная гвардия, конечно, уступала, и очень сильно, регулярным частям противника. Но она была сильна своей высокой сознательностью, преданностью революции, высоким морально-боевым духом. Ленин писал:

«…в критические минуты жизни народов бывало не раз, что даже немногочисленные передовые отряды передовых классов увлекали за собой всех, зажигали огнем революционного энтузиазма массы, совершали величайшие исторические подвиги» (ПСС, т. 36, с. 361).

Именно такая роль и отводилась Красной гвардии в ленинском плане вооруженного восстания. Это была передовая ударная сила пролетарских революционных войск.

Исход вооруженной борьбы в столице зависел главным образом от того, чью сторону займут войска Петроградского гарнизона. Вместе с пригородными гарнизонами они насчитывали около 240 тысяч солдат и офицеров. Хотя в ряде частей еще удерживалось влияние эсеров, в целом войска Петроградского гарнизона к середине октября были готовы выступить по призыву партии большевиков. Их организующей силой являлись большевистские ячейки и группы, созданные почти во всех воинских частях.

Значительная часть действующей армии и большинство тыловых районов страны шли за большевиками. По оценке В. И. Ленина, армия к октябрю — ноябрю была наполовину большевистской, причем «…на Северном и Западном фронтах у большевиков был гигантский перевес». Это означало, что большевики в момент восстания имели в армии, по выражению Ленина,

«политический «ударный кулак», который обеспечивал им подавляющий перевес сил в решающем пункте в решающий момент» (ПСС, т. 40, с. 10).

Это была организованная военная сила в борьбе за власть, которая являлась одной из трех главных боевых сил восстания.

Важно также отметить, что вокруг Петрограда большевикам удалось создать двойное кольцо из революционных войск.

Третью крупную и надежную боевую силу революции составлял Балтийский флот. Он насчитывал свыше 80 тысяч матросов и несколько сот судов. Большевистские организации флота (12 тысяч членов) вели за собой основную массу матросов, большевики возглавляли 90 % судовых и береговых комитетов. По указаниям ЦК партии действовал Центробалт. Уже 19 сентября совместно с представителями судовых комитетов и матросской фракцией Гельсингфорсского Совета он принял постановление о том, что Балтийский флот «больше распоряжений Временного правительства не исполняет и власти его не признает…». В. И. Ленин относил матросов Балтики к числу «самых решительных элементов», призванных участвовать во всех важнейших операциях.

Наконец, большевики могли вполне рассчитывать на русские войска в Финляндии. В начале октября В. И. Ленин отмечал, что на стороне большевиков

«весь Балтийский флот и все русские войска в Финляндии» (ПСС, т. 34, с. 386).

Влияние большевиков было значительно слабее на Румынском и Кавказском фронтах, наиболее отдаленных от крупных пролетарских центров. Партия большевиков вела здесь усиленную работу и рассчитывала если не привлечь, то нейтрализовать в момент восстания эти войска, не допустить посылки оттуда частей на Петроград и Москву, а затем также привлечь их на сторону революции.

Большевики сумели создать на направлении главного удара тот «гигантский перевес» в вооруженных силах, который предусматривался ленинским планом вооруженного восстания.

Что могла противопоставить контрреволюция боевым силам революции к моменту Октябрьского восстания?

Поскольку состав революционных сил мы брали в основном на 20-е числа октября, возьмем то же время и для оценки сил контрреволюции.

Итак, что могла противопоставить буржуазия революционной армии?

Временное правительство имело опытные командно-штабные кадры, слаженный аппарат военного управления, связь со Ставкой, со штабами фронтов, откуда могли прибыть подкрепления. По подсчетам советского историка Е. Ф. Ерыкалова, оно могло рассчитывать в столице на 7—8 тысяч офицеров гарнизона и флота, а также находившихся в отпусках и командировках в столице. Однако эти офицеры, разбросанные по городу и к тому же в большинстве своем находившиеся под контролем солдат и матросов, не являлись организованной, готовой к действию военной силой.

В активе контрреволюции имелись специальные формирования, так называемые ударные батальоны из георгиевских кавалеров, солдат и унтер-офицеров, специально отобранных воинских команд и солдат-женщин («ударниц»), добровольческие отряды, полк увечных воинов, вооруженные студенческие отряды — всего около 6—7 тысяч человек.

Керенский также не без некоторых оснований рассчитывал на казачьи полки, находившиеся в столице (3-4 тысячи человек), но чем ближе к восстанию, тем казаки больше колебались, а в самый решительный момент объявили нейтралитет. Правительство могло рассчитывать и на часть городской милиции (усиленную пулеметами) и отряды гражданской охраны общей численностью 5-7 тысяч человек.

Наиболее прочную опору контрреволюции составили 9-10 тысяч юнкеров военных училищ, школ прапорщиков и других военно-учебных заведений. Но их боевые возможности значительно снижались тем, что военные училища, расположенные в разных районах Петрограда и его пригородах, в большинстве своем были окружены массой рабочих и перешедших на сторону революции войск. Да и солдатские подразделения, обслуживающие училища, находились в большинстве случаев на стороне народа.

Еще в сентябре Керенский начал вызывать воинские части с фронтов — с Юго-Западного, а затем и Северного, рассчитывая с их помощью подавить революцию. Вместе с тем намечались способы вывода из столицы революционных солдат и матросов, ликвидации революционного Кронштадта. Так, Керенский дал согласие на ходатайство Морского министерства о расформировании 1-го Балтийского экипажа и о выводе частей с острова Котлин на материк.

Керенский надеялся, что сумеет подавить выступление масс. Он хвастливо заявил английскому послу Бьюкенену: «Я желаю только того, чтобы они вышли на улицу, и тогда я их раздавлю». Но последний буржуазный премьер явно переоценивал свои возможности — общая  сумма перечисленных выше вооруженных отрядов контрреволюции в Петрограде составляла немногим более 30 тысяч человек. К тому же лишь часть из них могла представлять реальную силу.

Ленинское требование достигнуть «гигантского перевеса сил над 15-20 тысячами (а может и больше) нашей «буржуазной гвардии» (юнкеров), наших «вандейских войск» (часть казаков) и т. д.» было выполнено (ПСС, т. 34, с. 383).

5. Мифы о  том, что вооруженное восстание не требовалось, и что им руководил Троцкий.

Некоторые деятели большевистской партии в преддверии Октября (как и сегодня многим оппортунистам) считали, будто и без восстания, риска и жертв съезд Советов, опираясь на волю большинства, даст отставку Временному правительству и возьмет власть в свои руки. И лишь в том случае, если Временное правительство не согласится, съезд арестует правительство, а революционные силы подавят контрреволюцию. Именно так еще в сентябре ставил вопрос Троцкий. С ним солидаризировались Каменев и Зиновьев, которые вообще были против восстания, уповая не только на съезд Советов, но и на Учредительное собрание.

Ленин же считал необходимым вооруженное восстание, причем настаивал на его проведении непременно до открытия II съезда Советов. А против тех, кто призывал решить вопрос о власти мирным путем, Ленин повел решительную борьбу, потому что их линия отвлекала от подготовки вооруженного восстания, сеяла в массах «конституционные иллюзии». В тезисах для доклада на 3-й Петроградской общегородской конференции большевиков (открылась 7 октября 1917 г.) Ленин призывал

«бороться с конституционными иллюзиями и надеждами на съезд Советов, отказаться от предвзятой мысли непременно «дождаться» его, сосредоточить все силы на разъяснении массам неизбежности восстания и на подготовке его» (ПСС, т. 34, с. 343-344).

Как же Ленин разбивал доводы противников восстания?

Прежде всего, он указывал, что те, кто выступал против восстания, неправильно оценивали существующую обстановку. В июне, когда оружие было в руках народа, а Временное правительство почти не имело вооруженной поддержки, I съезд Советов мог объявить себя властью, и буржуазия не смогла бы этому помешать. К этому большевики побуждали соглашателей, но они вместо взятия власти вскоре целиком отдали ее буржуазии. После июльских дней Временное правительство уже располагало военной силой. И хотя соотношение сил к середине октября сложилось в пользу революции (см. предыдущий пункт нашей статьи), но Временное правительство еще могло опереться на определенную часть армии. Оно принимало меры для отправки в Петроград контрреволюционных войск и активно готовилось к разгрому революционных сил. Оно могло не подчиниться съезду Советов и попытаться разогнать его силой.

«Правительственные» партии меньшевиков и эсеров помогали правительству в этом. Руководители ЦИК Советов, вынужденные под напором масс назначить съезд Советов на 20 октября, затем перенесли срок на 25 октября. Одновременно они начали кампанию за срыв съезда. Правительство тем временем собирало силы для новой корниловщины. В этой обстановке для передачи власти Советам требовалось не ожидание съезда или Учредительного собрания, а свержение контрреволюционного правительства Керенского.

Разъясняя чрезвычайную опасность «оборонительно-выжидательной тактики», Ленин отмечал, что она может дать противнику возможность собрать ко дню съезда силы и опередить большевиков. К тому же эта тактика лишала революционные силы фактора внезапности.

Позиция ожидания созыва II съезда была опасна и тем, что притупляла в массах сознание неизбежности вооруженного восстания.

«Связывать эту задачу непременно со съездом Советов, подчинять ее этому съезду, — писал Ленин, — значит играть в восстание, назначая заранее его срок, облегчая подготовку войск правительством, сбивая с толку массы иллюзией, будто «резолюцией» съезда Советов можно решить вопрос, который способен решить только восставший пролетариат своей силой» (т. 34, с. 343).

Промедление с восстанием грозило также потерей доверия со стороны масс.

«Массы в революции, — указывал Ленин, — требуют от руководящих партий дела, а не слов, победы в борьбе, а не разговоров. Близится момент, когда в народе может появиться мнение, что и большевики не лучше других, ибо они не сумели действовать после выражения нами доверия к ним…» (там же, с. 387).

Массы рвались к «последнему решительному бою», но их «сосредоточенное и выжидательное настроение» нельзя было долго удерживать в таком состоянии. С одной стороны, это могло «расхолодить» массы, с другой — привести к стихийным, разрозненным выступлениям отдельных отрядов рабочих. Оттягивание восстания могло усилить влияние анархизма.

Учитывая все это, Ленин настоятельно требовал начать вооруженное восстание, не дожидаясь открытия II съезда Советов. Он предупреждал, что без свержения правительства Керенского можно оказаться

«с прекрасными резолюциями и с Советами, но без власти!!» (ПСС, т. 34, с. 265).

Предложение подождать с восстанием до получения формального большинства на II съезде Советов или в Учредительном собрании он расценивал как «идиотизм», предательство революции.

Надо отметить, что ленинское требование проведения восстания отнюдь не противопоставлялось созыву съезда Советов и взятию им власти. Ленин выдвигал эти требования во взаимосвязи: восстание под знаменем Советов, овладение властью в ходе победоносного восстания, передача ее Всероссийскому съезду Советов. С этой позиции Ленин рассматривал главный лозунг момента «Вся власть Советам!», который с середины сентября стал равносилен призыву к восстанию. Он отводил Советам, их съездам огромную роль в объединении и мобилизации рабочих, солдат и крестьян на восстание. Но он решительно боролся с иллюзиями о том, будто сами по себе съезды, без решительных действий революционных сил, могут дать власть в руки пролетариата.

Итак, В. И. Ленин требовал начать вооруженное восстание до открытия II съезда Советов потому, что съезд мог провозгласить власть Советов и создать Советское правительство лишь в результате победоносного вооруженного восстания.

«Сначала победите Керенского, потом созывайте съезд»,

— писал Ленин в статье «Кризис назрел».

Завоеванная в ходе вооруженного восстания власть, считал Ленин, должна быть передана съезду Советов, который закрепит законодательно завоевание диктатуры пролетариата в форме Советов сверху донизу по всей стране. Именно съезд Советов, указывал Ленин, придаст восстанию в Петрограде всероссийский характер и своими декретами в огромной степени будет способствовать быстрой победе Советской власти по всей стране.

Для руководства вооруженным восстанием был создан специальный центр — Петроградский военно-революционный комитет. Вопрос о таком центре В. И. Ленин ставил еще в середине сентября. В работе «Марксизм и восстание», написанной в то время, он требовал

«организовать штаб повстанческих отрядов» и тут же намечал мероприятия, которые этот штаб должен провести в жизнь (ПСС, т. 34, с. 247).

Прошло немного времени, и такой орган был создан, он взял на себя функции по руководству восстанием.

В конце сентября германский флот начал операцию по захвату Моонзундского архипелага. 3 октября германские войска заняли остров Эзель (Сааремаа), 5 октября — остров Моон (Муху), а 6-го — Даго (Хийумаа). Верховное командование решило воспользоваться этими событиями и вывести из Петрограда (якобы на помощь Северному фронту) революционный гарнизон столицы.

9 октября этот план начал воплощаться в жизнь: появилось распоряжение о выводе на позиции воинских частей из Петрограда. В тот же день вопрос обсуждался на заседании Исполкома Петроградского Совета. Большевики — участники заседания в принципе не отрицали стратегической необходимости вывода части столичного гарнизона. Но намерения Временного правительства и верховного командования внушали большие опасения, и большевики предложили образовать собственный революционный штаб.

Однако Исполком принял резолюцию, предложенную фракцией меньшевиков (за 13, против 12). В ней говорилось о необходимости создания Революционного комитета обороны, «который выяснил бы вопрос о защите Петрограда и подступов к нему и выработал бы план обороны Петрограда, рассчитанный на активное содействие рабочего класса». Вместе с тем сутью резолюции была поддержка предложения Временного правительства о выводе на фронт Петроградского гарнизона.

Казалось, что соглашатели одержали важную победу. Но в тот же день вечером собрался пленум Петроградского Совета, в работе которого участвовало свыше тысячи депутатов. Совет отказался утвердить меньшевистскую резолюцию и принял резолюцию, предложенную большевиками. В ней указывалось, что спасение Петрограда и страны заключается в переходе власти к Советам, которые впредь до заключения мира должны взять в свои руки обеспечение боеспособности армии, оборону Петрограда и страны. Совет поручил Исполкому образовать Революционный комитет обороны, который должен будет обеспечить не только оборону Петрограда от внешней опасности, но и «безопасность народа от открыто подготавляющейся атаки контрреволюционных сил».

Решение ЦК РСДРП (б) от 10 октября о вооруженном восстании ускорило процесс создания революционного штаба. Специальная комиссия военного отдела Петроградского Совета во главе с большевиком А. Д. Садовским разработала проект положения о Революционном комитете обороны, и 12 октября он был доложен Исполкому. В проекте точно определялись функции комитета: установление минимума сил, необходимых для обороны Петрограда и не подлежащих отправке на фронт, связь с Центробалтом, с армиями Северного фронта, с войсками, расположенными в Финляндии, со штабом Петроградского военного округа, разработка плана работ по обороне Петрограда, точный учет личного состава, снаряжения и продовольствия гарнизона столицы и ее окрестностей, охрана города, поддержание в столице революционной дисциплины. Для содействия Революционному комитету создавалось Гарнизонное совещание, которое должно было поддерживать связь между революционным штабом и войсками, информируя штаб о положении на местах.

Меньшевики пытались помешать утверждению положения о Революционном комитете, так как сразу поняли смысл его создания.

«Практикуемый здесь Революционный комитет,— говорил их представитель в Исполкоме,— есть не что иное, как организация революционного штаба для захвата власти».

Однако сорвать принятие решения меньшевикам не удалось. На заседании Исполкома было утверждено и новое название создаваемого органа: вместо Революционного комитета обороны он стал именоваться Военно-революционным комитетом (ВРК).

16 октября вопрос о создании ВРК вновь обсуждался пленумом Петроградского Совета, на котором с докладом выступил левый эсер П. Е. Лазимир. Несмотря на сопротивление меньшевиков и правых эсеров, пленум огромным большинством голосов одобрил положение о ВРК, ранее принятое Исполкомом. В тот же день на состоявшемся под руководством В. И. Ленина расширенном заседании ЦК большевиков был выделен партийный Военно-революционный центр в составе А. С. Бубнова, Ф. Э. Дзержинского, Я. М. Свердлова, И. В. Сталина, М. С. Урицкого, который затем вошел в состав ВРК и стал его ядром.

К 20 октября формирование ВРК в основном было закончено. В него входило свыше 80 человек, представлявших ЦК РСДРП (б), Петроградский Совет, военные организации большевиков и левых эсеров, профсоюзы, фабзавкомы, Петроградский Совет крестьянских депутатов, рабочую милицию, Красную гвардию, Финляндский областной комитет, Центробалт и ряд других революционно-демократических организаций. Среди его членов было 53 большевика, 21 левый эсер, 4 анархиста, 1 меньшевик-интернационалист.

21 октября состоялось первое пленарное заседание ВРК, которое избрало бюро ВРК из пяти членов: трех большевиков (Н. И. Подвойский, В. А. Антонов-Овсеенко, А. Д. Садовский) и двух левых эсеров (П. Е. Лазимир, Г. Н. Сухарьков). Председателем ВРК первое время был П. Е. Лазимир, а затем Н. И. Подвойский.

ВРК учредил непрерывное дежурство своих членов, установил связь с районными Советами и воинскими частями Петрограда и окрестностей, направил своих комиссаров во все воинские части, на склады оружия и боеприпасов, в Петропавловскую крепость и ее арсенал.

Утром 21 октября в газетах было опубликовано сообщение:

«В связи с тревожным политическим моментом и для принятия в этом отношении надлежащих мер по охране Петрограда от контрреволюционных выступлений и погромов, Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов мобилизовал все свои силы.

Утвержденный общим собранием Совета Военно-революционный комитет с 20-го сего октября сформировался, приступил к самой интенсивной деятельности…»

Вечером того же дня ВРК направил своих комиссаров в штаб Петроградского военного округа, однако командующий округом полковник Г. П. Полковников отказался признать их право контролировать деятельность штаба. 22 октября ВРК постановил, что

«никакие распоряжения по гарнизону, не подписанные Военно-революционным комитетом, недействительны».

Созванное в тот же день Гарнизонное совещание одобрило действия ВРК.

Руководимый большевистской партией, он стал легальным штабом подготовки вооруженного восстания рабочих и солдат Петрограда, а затем и руководства им.

В. И. Ленин лично руководил Октябрьским вооруженным восстанием и его подготовкой.

12-14 сентября Владимир Ильич пишет письмо ЦК, ПК и МК РСДРП (б) «Большевики должны взять власть» и письмо в ЦК РСДРП (б) «Марксизм и восстание», в которых обосновывает задачу постановки на очередь дня всесторонней подготовки вооруженного восстания.

«Вопрос в том, — читаем мы в письме «Большевики должны взять власть», — чтобы… на очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства…

История не простит нам, если мы не возьмем власти теперь» (ПСС, т. 34, с. 240, 241).

Далее Ленин излагал и развивал основные идеи марксизма о восстании как искусстве, формулировал условия, обеспечивающие его успех. Ленин призывал сосредоточить на подготовке восстания все внимание и силы, предлагал примерный план восстания в Петрограде, который потом конкретизировался, дополнялся, уточнялся в его письмах и статьях.

Н. К. Крупская, конспиративно посетившая Владимира Ильича в Гельсингфорсе, впоследствии вспоминала, что Ленин был весь поглощен думами о восстании:

«Видно было, что говорит он об одном, а думает о другом, о восстании, о том, как лучше его подготовить».

Для установления более тесной связи с ЦК партии Ленин 17 сентября переехал из Гельсингфорса в Выборг, а в статье «Кризис назрел» (29 сентября), анализируя расстановку и соотношение классовых сил в России и на международной арене, он сделал вывод, что кризис назрел и теперь главное — выбор момента выступления. В этой статье и в письме в ЦК, МК, ПК и членам Советов Питера и Москвы большевикам Ленин призывал начать восстание, не дожидаясь съезда Советов.

В начале октября нелегально Ленин возвратился в Петроград, где возглавил непосредственную подготовку вооруженного восстания. После того как 10 октября ЦК принял резолюцию о вооруженном восстании, подтвержденную затем на расширенном заседании ЦК 16 октября, Ленин вникал в каждую деталь. На квартире М. И. Калинина он встречался с членами ЦК партии, на одной из конспиративных квартир беседовал с представителем большевиков Москвы О. А. Пятницким. На квартире машиниста Г. Ялавы беседовал с руководящими работниками партии и Военной организации при ЦК РСДРП(б) Ф. Э. Дзержинским, В. А. Антоновым-Овсеенко, Н. И. Подвойским и другими. Обсуждался один вопрос — военно-техническая подготовка восстания. По заданию Ленина Эйно Рахья, связной ЦК, посещал фабрики, заводы, казармы, информировал Ленина о настроениях рабочих и солдат.

В эти дни Ленин в своих письмах опровергал точку зрения противников восстания Зиновьева и Каменева, требовал ускорить выступление, чтобы опередить Временное правительство.

В ночь на 21 октября на квартире рабочего Д. А. Павлова Ленин вновь встретился с руководителями Военной организации, дал им советы и указания по расстановке боевых сил революции, подготовке командиров Красной гвардии, тактике вооруженного восстания.

Находясь на конспиративной квартире, Ленин пристально следил за ходом событий. В его статьях и письмах партия получала руководящие указания по всем вопросам военной, политической и организационной работы в связи с восстанием. Он держал постоянную связь с членами партийного Военно-революционного центра по организации восстания, с созданным по его инициативе штабом восстания — Военно-революционным комитетом, Военной организацией.

24 октября Ленин написал свое знаменитое «Письмо членам ЦК», требуя немедленно перейти к решительным действиям для свержения Временного правительства и взятия власти. Это страстное письмо создало перелом в настроениях некоторых колебавшихся членов ЦК и ВРК.

Вечером 24 октября в сопровождении Эйно Рахьи Ленин совершил опасный путь в Смольный и взял в свои руки непосредственное руководство восстанием.

«Ленин здесь,— писала А. М. Коллонтай, член ЦК партии,— Ленин был среди нас. Это давало нам бодрость и уверенность в победе. Ленин спокоен. Ленин тверд. И такая ясность и сила была в приказаниях, в его действиях, какая бывает у очень опытного капитана в шторм. А шторм был невиданный — шторм величайшей социалистической революции…»

Воспоминания Н. И. Подвойского, В. А. Антонова-Овсеенко, К. А. Мехоношина, А. С. Бубнова и других деятелей, входивших в полевой штаб восстания, дают представление о том, как Ленин направлял боевые действия революционных сил.

От имени ЦК он то и дело направлял к Н. И. Подвойскому и другим работникам ВРК связных с лаконичными записками: «Взята ли центральная телефонная станция и телеграф?», «Захвачены ли мосты и вокзалы?» Ленин спрашивал: «Действительно ли надежный человек находится в таком-то пункте?», «Такая-то улица имеет сходное положение. Занята ли она?»

Как вождь восстания, писал А. С. Бубнов, Ленин «спокойно учитывал складывающиеся обстоятельства и твердо направлял дело к победе».

В ночь с 24 на 25 октября, когда почти вся столица была уже в руках восставших, Ленин провел заседание ЦК, на котором были заслушаны сообщения о ходе восстания, обсужден вопрос о составе нового Советского правительства России. Готовя воззвания, проекты первых революционных декретов, Ленин продолжал руководить действиями ВРК по взятию Зимнего дворца и штаба Петроградского военного округа. Он торопил руководителей штурма Зимнего дворца.

В ленинских записках в полевой штаб ВРК содержались конкретные указания по организации штурма Зимнего дворца. Как свидетельствует К. А. Мехоношин, Владимир Ильич

«в каждый момент имел полное, наиболее верное представление о ходе борьбы. К нему, как к центру, поступали все донесения с мест, он всегда вовремя успевал дать самые ценные и точные указания, своевременно замечал опасность в том или ином месте. Тов. Ленин был настоящим главнокомандующим всех вооруженных сил Октябрьской революции».

Успешность и бескровность Октябрьского восстания — результат точного выбора Лениным момента выступления и ленинского руководства подготовкой и проведением решающего штурма буржуазного строя.

Эти и многие другие документы, факты, воспоминания свидетельствуют, насколько безосновательны утверждения Троцкого, будто бы в дни Октября он был в Смольном один «на капитанском мостике» и что якобы к приходу Ленина восстание уже подходило к концу. Но попытки принизить роль вождя Октябрьской революции безуспешны, они разоблачаются неопровержимыми фактами. Хотя реакционная буржуазная пропаганда в борьбе с большевизмом вопреки очевидным фактам упорно продолжает распространять мифы о выдающейся роли Л. Д. Троцкого в Октябрьской революции.

Давайте остановимся на этом особо.

Если рассматривать всю деятельность партии большевиков с момента ее создания как подготовку трудящихся к свершению социалистической революции (а именно таковой она и являлась), то следует признать, что все это время Троцкий был в стане врагов ленинской партии, всячески мешая ее работе.

Только в августе 1917 года Троцкого приняли в ряды большевистской партии, и потому, естественно, он не мог принимать какого-либо участия в выработке курса на социалистическую революцию и в борьбе за его осуществление. Наоборот, и после Февраля, до вступления в партию большевиков, Троцкий с позиций своей пресловутой теории «перманентной революции» пытался помешать правильной стратегической линии партии, отвергая ленинскую установку на перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую.

По «теории» Троцкого, которую он активно пропагандировал и в 1917 году, отрицалась необходимость целой полосы переходных мер для подготовки огромной мелкобуржуазной массы трудящихся к социалистическому перевороту, а сама эта масса определялась как реакционная сила, якобы не способная быть союзником пролетариата в его борьбе за социалистические цели. Пролетариату навязывалась авантюристическая идея прыжка в одиночку, без массовых союзников — от свержения царя прямо к социализму, получившая выражение в печально знаменитой троцкистской формуле: «Без царя, а правительство рабочее». Главным и единственным союзником российского пролетариата он считал международный рабочий класс, который, по Троцкому, только и мог совершить социалистический переворот, а рабочие России должны были при этом выступить в роли вспомогательной силы, подталкивая пролетарскую революцию на Западе.

Как известно, эти взгляды Троцкого предельно ясно раскрылись в период борьбы партии за Брестский мир.

Троцкистская концепция была разновидностью меньшевизма, мелкобуржуазной идеологии. Она могла причинить огромный вред российскому рабочему движению на новом стратегическом этапе, и потому Ленин подверг ее резкой критике.

В выступлении на Петроградской общегородской конференции большевиков в апреле 1917 года он подчеркивал:

«Троцкизм — «без царя, а правительство рабочее». Это неверно. Мелкая буржуазия есть, ее выкинуть нельзя» (ПСС, т. 31, с. 249).

На VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б) Ленин еще раз обратил внимание на опасность троцкистской идеи перепрыгивания через мелкую буржуазию (см. ПСС, т. 31, с. 363). Партия отвергла как правооппортунистические взгляды Каменева, так и «левый» оппортунизм Троцкого, приняв ленинский курс.

Но атаки Троцкого против большевистской партии и ее линии в революции продолжались. Выступая на конференции межрайонцев (май 1917 года) с возражениями против доклада Ленина, сделанного на этой конференции, он утверждал, будто «большевики разбольшевичились». При этом дело представлялось таким образом, будто развитие революции подтвердило правоту не ленинской, а троцкистской теории, поскольку в первые месяцы после Февраля мелкая буржуазия «колебнулась» в сторону крупного капитала. Это была обычная для Троцкого позиция. Еще в мае 1917 года он высокомерно заявлял: «…я называться большевиком не могу», но уже в конце июля вместе с другими межрайонцами обратился с просьбой о принятии его в большевистскую партию.

VI съезд РСДРП (б) принял межрайонцев, в том числе и Троцкого, в большевистские ряды и избрал его в состав ЦК РСДРП(б). В этой роли он выполнял ряд заданий, связанных с подготовкой Октябрьского вооруженного восстания. Но его неприятие ленинской концепции революции, большевистской стратегии и тактики продолжало выявляться по ряду вопросов, и прежде всего по такому кардинальному, как путь к овладению государственной властью.

Ленин с середины сентября 1917 года требовал без промедления подготовить и в благоприятный момент осуществить вооруженное восстание от имени и под знаменем Советов, не связывая, однако, начало восстания со II Всероссийским съездом Советов, срок созыва которого не раз переносился эсеро-меньшевистским ЦИК Советов и в любой момент мог быть отложен.

Во-первых, ленинская постановка исключала оттяжку восстания на длительный срок, лишала Временное правительство возможности использовать перенос съезда для подготовки к подавлению выступления революционных сил.

Во-вторых, это не позволяло противнику заранее узнать момент начала восстания.

И в-третьих, устранялись всякие иллюзии насчет того, будто съезд Советов, состав которого не был известен, простым голосованием может решить вопрос о власти.

Ближайшее будущее показало всю прозорливость ленинской постановки вопроса о вооруженном восстании.

Между тем линия на ожидание съезда Советов, на оттяжку восстания и передачу решения вопроса о власти II Всероссийскому съезду Советов сеяла в массах опасные конституционные иллюзии. Главным ее носителем был Троцкий. Являясь председателем Петроградского Совета, он в неоднократных публичных выступлениях заявлял, что вопрос о власти будет решен съездом.

«Я, — признавал он позже, — настаивал, чтобы было поручено Военно-революционному комитету подготовить момент восстания к съезду Советов».

Заявления такого рода в момент, когда восстание было поставлено в порядок дня, таили в себе огромную опасность. Поэтому Ленин самым решительным образом выступил против таких настроений.

Особую остроту ленинская критика линии Троцкого приобрела в самый канун восстания, когда обстановка в стране была напряжена до предела и промедление с выступлением было «смерти подобно».

«Нельзя ждать Всероссийского съезда Советов, который Центральный Исполнительный Комитет может оттянуть и до ноября,— писал Ленин, обращаясь к большевикам — делегатам съезда Советов Северной области,— нельзя откладывать, позволяя Керенскому подвозить еще корниловские войска» (ПСС, т. 34, с. 389).

Между тем Троцкий, в противовес ленинскому курсу, продолжал свою линию. 24 октября на заседании большевистской фракции II Всероссийского съезда Советов, когда восстание уже фактически началось, он утверждал:

«Теперь все зависит от съезда… Единственное спасение — твердая политика съезда… Власть может перейти мирно».

Отвечая на такого рода опасные иллюзии, Ленин еще раз подчеркнул, что вопрос о власти решается не голосованиями, не съездами (даже съездами Советов), а борьбой масс, их восстанием. И со всей силой предупредил:

«Нельзя ждать!! Можно потерять все!!» (ПСС, т. 34, с. 435).

Прибыв поздно вечером в штаб восстания — Смольный, Ленин окончательно преодолел тактику ожидания и проволочек и придал восстанию стремительный наступательный характер. Благодаря этому утром 25 октября восстание увенчалось блестящей победой. Опираясь на нее, открывшийся вечером 25 октября II Всероссийский съезд Советов провозгласил в стране Советскую власть.

Только благодаря тому, что партия под руководством своего вождя решительно поборола оппортунистические уклонения от единственно верного курса на восстание (справившись в том числе с противодействием Троцкого и его сторонников) и со всей твердостью провела его в жизнь, победа пролетариата в Октябре 1917 года была обеспечена.

Окончание следует.

Подготовил В. Кожевников