О длительности и адекватности

В ходе борьбы против коронавирусной аферы выяснилось одно обстоятельство. Некоторые наши товарищи, люди грамотные и способные, стали упускать из виду ближайшую и особенно среднюю перспективу. Всем марксистам хорошо известно положение о том, что при анализе обстановки для нас важнее всего не то, что сегодня является крепким, но при этом обречено на гибель, а то, что сегодня является слабым, зародышем, но определённо имеет будущее.

Это положение бесспорно. Но некоторые товарищи рассматривают его упрощённо, как имеющее только два пункта, начальный и конечный, как нынешнюю реакцию и будущую революцию. Но между этими пунктами есть период, т.е. процесс, к которому относятся легкомысленно.

Этот процесс очень противоречивый, сложный. При том что основное историческое движение идёт от реакции к революции, тем не менее, это движение не прямое. В ходе этого движения могут быть длительные периоды реакции, разброс событий, когда одно событие вроде бы опровергает другое. Могут быть отступления, временные поражения пролетариата, периоды «затишья», зигзаги, скачки вправо и влево, всякие «нетипичные» и особенные события. И все эти отступления, скачки назад, периоды усиления реакции и т.п. — это не умозрительные исторические термины, а более или менее длительные и чувствительные периоды, в которые рабочий класс не изолируется от общества, а живёт, страдает, переживает, несёт реальные материальные и людские жертвы здесь и сейчас.

Это означает, что возможны такие периоды, когда буржуазия, перешедшая к фашизму, будет терпеть поражения от демократической революции. Но после таких поражений не исключены и периоды усиления реакции, наступления контрреволюции и реставрации фашизма, когда ход развития капитализма снова приведёт кое-где к переходу к фашистской диктатуре, но на новом витке и при новых обстоятельствах. При этом очередное поражение пролетариата может затянуться на более или менее длительный срок. И хотя такой срок, очевидно, не будет исчисляться десятилетиями, каждый год усилившейся диктатуры капитала будет стоить трудящимся очень дорого и переживаться ими очень мучительно.

Нам говорят, что использование в таких условиях биологического оружия против рабочих — штука экзотическая, дорогая, что такое использование предусматривает, что буржуазия воцарилась всерьёз и надолго. Но, во-первых, биологическое или химическое оружие развивается и бывает всяким, и может использоваться по-разному. Во-вторых, и через несколько лет состояние и организация рабочего класса могут быть недостаточными для того, чтобы идти на решительное уничтожение капитализма. А все эти годы будут мучительно тянуться, вызывая рост сопротивления трудящихся и одновременно с этим — применение капиталом всё более изощрённых форм борьбы.

Говорить здесь, что буржуазия в известный период своего заката воздержится от биохимической войны из-за того, что такая война должна затеваться только на долгую перспективу, или что такая форма борьбы избыточна из-за слабости рабочего движения, — это значит, не учитывать того многообразия обстановки, которая будет складываться в разных странах. Далеко не всегда и не везде традиционные, «простые» формы и средства борьбы будут универсальными или целесообразными. Так, сегодня при слабости рабочего класса наиболее простым было бы устроить поджог Кремля или взорвать пару домов в Саратове — и сразу же отменить конституцию и закрутить гайки. Но буржуазия пошла более сложным путём, не стала повторяться. Да, она запуталась на этом пути, да, её разоблачили, но, тем не менее, она заранее обдумывала этот путь и пошла именно по нему — потому что оценивала текущую обстановку со своей классовой позиции, где общий подход идеалистический, но частные решения могут быть грамотными, т.е. хорошими для неё и плохими для нас. Что мешает ей (по аналогии, которую так любят идеологи олигархии) использовать против рабочего класса «нетипичные» приёмы там, где, казалось бы, достаточно типичных, «простых» приёмов? Надо думать, пока ничего не мешает.

Тем более что, вопреки упрощённому взгляду, чем ближе финансовый капитал к своему краху, тем более изобретательным он становится. Менее «грубым» на обывательский взгляд. Не всегда фашизм означает только слегка замаскированный террор. Современный фашизм явно стремится к глубоко замаскированным формам. Это, среди прочего, предполагает, что и силовая часть этого террора может быть и будет своеобразной, более сложной в научно-техническом отношении, более серьёзно обставленной в плане пропаганды.

5–6 лет фашистской диктатуры — это огромный срок. В этот срок фашизм при известных условиях может обосноваться всерьёз и прочно, имея, ясное дело, период усиления в начале и период ослабления в конце. Но именно в текущем периоде и ближней перспективе очень опасно механически повторять, что фашизм – это, главным образом, признак слабости буржуазии, опасно недооценивать возможности и способности современного фашизма. Наступление фашизма сегодня будет правильнее понимать, как, главным образом, признак слабости рабочего класса.

Поэтому при оценке возможности или невозможности применения биологического и химического оружия против трудящихся гораздо полезнее будет исходить из того принципа, что если не знаешь точно, где опасность и какая она, всегда считай, что она близко и что она велика. Такой подход намного полезнее рассуждений о «долговременности» и «адекватности» биологического нападения на рабочий класс.

Это вовсе не означает, что все скромные литературные и пропагандистские силы нужно бросить на этот участок борьбы. Это означает, что такой участок появился среди прочих и что он заслуживает нашего внимания.

М. Иванов