«Манифест Коммунистической партии» в исполнении К. Сёмина

Изначально мы не планировали выпускать эту критическую заметку. Мы уже когда-то обсуждали повод, по которому она сегодня написана, но в тех условиях посчитали критику нецелесообразной. Однако недавно к нам обратился один из наших читателей, вопрос которого вызвал некоторое замешательство.

В своём письме к нам, он попытался разобрать ролик известного оппортуниста К. Сёмина (ссылка: https://youtu.be/7p2U8KcSwc8). Этот ролик является зачиткой на камеру первых двух глав «Манифеста Коммунистической партии».

Написавший товарищ, как изучающий марксизм, попытался сделать критический разбор текста, который зачитывал Сёмин. При этом товарищ посчитал, что Сёмин прямо исказил текст Манифеста, поскольку ему показалось, что Сёминым был дан ряд утверждений, на первый взгляд враждебных марксизму. Эти утверждения, прозвучавшие в исполнении Сёмина, как посчитал наш товарищ, не могут быть марксистскими.

Однако когда он читатель взялся сверять начитанный Сёминым текст с Манифестом, то он был весьма удивлён тем, что никакого разночтения внешне нет. Выходит, что Сёмин не подтасовывал и не путал?

Нет, Сёмин, как обычно, жульничал и извращал марксизм. Это обстоятельство требует детально рассмотреть его речь, ещё раз указав на то, что вне конкретики нельзя разобраться ни в одном политическом и историческом вопросе.

Текст из видео действительно соответствовал тексту в Манифесте. Но «чёрт всегда в деталях». Одно дело, когда Манифест читает и применяет на практике сознательный рабочий и совсем другое дело, когда труды классиков марксизма применяются для одурачивания и запутывания рабочего класса, когда их читают и трактуют буржуазные «друзья пролетариата» и оппортунисты.

Дело в том, что Манифест является программным документом и писался первоначально не для широкой публики, а для съезда «Союза коммунистов». Он был составлен Марксом и Энгельсом в декабре 1847 года, когда революционная ситуация уже охватила половину Европы. Так как документ был разработан для условий съезда, то он написан языком, понятным не для каждого мелкобуржуазного обывателя. Он написан, в общем, для участников съезда, уже имеющих представление о революционной теории, для тех, кто хотя бы в общих чертах понимает, о чём идёт речь.

Далее в статье будет разобрано несколько основных вопросов, вызвавших затруднения у того товарища, что попросил нас сделать эту статью. Будет объяснено, почему изложение Манифеста без пояснений есть жульничество и подтасовка.

1. Вопрос о национализации средств производства

«Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил.» (Маркс, Энгельс. Манифест Коммунистической партии. МЛРД РП, 2019, с. 62. Подчёркнуто нами.)

Как можно видеть, в Манифесте говорится не о «национализации вообще», а национализации социалистической, о конкретных хозяйственных шагах, необходимых после победы социалистической революции, о мерах государства диктатуры пролетариата, а не какого-то абстрактного государства.

(Такое впечатление, что товарищ, задавший вопрос, обратил внимание только на перечисление отдельных революционных мер, а процитированную выше вводную к этому списку пропустил. Именно поэтому, при чтении научного политического произведения вслух, ведущий обязан делать остановки и давать комментарии, стараясь уберечь свою аудиторию от подобных ошибок. Естественно в том случае, если он имеет целью поднять политическую грамотность слушателей, а не опустить её. — Прим. Ред.)

Конкретную сущность и определённость государства, проводящего национализацию в пользу рабочего класса и остальных угнетённых трудящихся, — это нужно постоянно помнить, читая Манифест. Нужно понимать, что это за государство, его суть, откуда оно берётся, какому классу служит. Поэтому нельзя использовать Манифест изолированно, как азбуку в церковно-приходской школе, когда никаких других книг нет. Нельзя смотреть на Манифест как на самостоятельную и исчерпывающую «вводную в марксизм».

Манифест требует разъяснений. Он был написан ввиду конкретного съезда — это факт.

Но было бы опасным упрощением считать, что Манифест предназначался только для участников съезда. Документ быстро перерос рамки съезда и ушёл в рабочие массы, и в этом было его главное назначение. Можно сказать, что были и есть люди, вообще не знакомые с марксизмом, и они, действительно, не поймут, о чём там говориться. Но в то же время Манифест написан достаточно ясно, чтобы быть правильно понятым средним рабочим, каких большинство. А это значит, что нельзя считать Манифест «съездовым» или узко-партийным документом «для служебного пользования». Это фундаментальный классовый документ, рассчитанный на миллионные массы.

Во-вторых, Сёмин упорно не разъясняет то, что механически читает о национализации. Он делает это умышленно, чтобы слушатель не понял, о какой именно национализации, о национализации в интересах какого класса идёт речь. Такие «коммунисты», вроде Зюганова или Платошкина, рассказывают о «чудесной национализации», которая, дескать, сама по себе сделает средства производства общественными, вернёт власть рабочим и свергнет капиталистов — без всякой классовой борьбы, стачек, вооружённого восстания.

На самом деле, переход отдельных крупных предприятий, железных дорог, банков и т. д. в собственность капиталистического государства вовсе не означает социализма, уничтожения частной собственности и эксплуатации. Наоборот, отношения частной собственности и эксплуатации, в конечном счёте, только укрепляются с помощью капиталистической национализации. При этом текущее положение рабочего класса национализированных предприятий может и не ухудшиться, а в некоторых случаях даже немного улучшиться. Но такое положение длится недолго, уступая место казарме, «замораживанию» зарплаты и росту интенсивности труда.

При капиталистической национализации эксплуататором выступает не отдельный капиталист, а буржуазное государство, то есть, орган власти, исполком класса капиталистов. Но следует понимать, что государство в этом отношении — не абстрактная размытая субстанция, а вполне конкретная группа наиболее влиятельных капиталистов, в состав которой входят члены государственной верхушки, которые а) действуют от лица этих главных финансовых воротил и б) персонально олицетворяют собой это самое государство. Такое диалектическое единство высшего слоя финансового капитала и назначаемых им «публичных» лиц и казённых учреждений и есть, в общем, современное капиталистическое государство.

Поэтому буржуазная национализация, как правило, означает крупный передел капиталистической собственности в пользу очень узкой группы частных собственников; присвоение этой группой собственников значительных сумм из государственного бюджета, т. е. денег, которые формально принадлежат всему классу капиталистов, но фактически присваиваются только верхушкой этого класса, — для покрытия убытков в кризис, например; захват этой узкой группой большей части государственных заказов, на которые рассчитывали многочисленные капиталисты помельче; наконец, государственная собственность становится удобной ширмой для беспощадной эксплуатации рабочих монополистами, которые, как хозяева, формально избавились от убыточных производств, но при этом вошли в советы директоров и остались в числе главных акционеров этих национализированных производств. В этом случае огосударствление имеет то неоценимое преимущество для капиталистов, что государство всей своей силой выступает в качестве гаранта получения капиталистами высокой прибыли.

Таким образом, капиталистическая национализация лишь дополнительно концентрирует собственность и переносит её в совокупное владение верхушки класса капиталистов — в рамках буржуазного государства и под защитой его. Поэтому, будучи полной материальной подготовкой социализма, государственная монополия не может быть обращена на пользу всего народа без уничтожения капитализма и его государства.

2. Прогрессивный налог

Мера «прогрессивного налога» относится к первым годам социалистического государства, до построения полного социалистического общества, пока временно сохраняется частная собственность на некоторые средства производства, например, в лёгкой промышленности. Тогда оставшиеся капиталисты города и деревни должны облагаться по повышенным нормам, и это правильно и справедливо с точки зрения диктатуры пролетариата. Все налоги должны идти в казну социалистического государства и использоваься для строительства социализма. Прибыль оставшихся капиталистических элементов должна уменьшаться, доходы государства рабочих и крестьян — расти. Всё ясно и понятно.

Вне диктатуры пролетариата «прогрессивный налог» является мерой шатких буржуазно-демократических правительств, которым либо грозит социалистическая революция, либо ждёт скорый переход к фашистской диктатуре. «Прогрессивный налог» чаще всего является предметом буржуазной пропаганды, работающей на одурачивание масс, в интересах правящих монополистических кругов. Основной лозунг буржуазных сторонников прогрессивного налога — «Богатые должны раскошелиться и помочь бедным. А заставит их раскошелиться государство». Но как именно государство, которое служит таким богатым, может их заставить отдавать часть прибыли бедным?! Этот вопрос «прогрессивщики» забалтывают или обходят стороной.

На деле в обществе, где господствуют монополии, действительный прогрессивный налог касается только рабочего класса и других трудящихся, которые вынуждены платить постоянно растущие прямые и скрытые налоги и сборы. Следует хорошо понимать, что капиталисты не платят налоги вообще, поскольку налог с прибыли и иные налоги, которые взимаются с предприятий и предпринимателей, оплачиваются рабочими, за счёт их труда. При этом рабочие платят налог буржуазному классу втройне:

открыто, через производство, где есть обязательные удержания из заработной платы;
скрытно, в виде части своего неоплаченного труда, части прибыли, которую капиталист вынужден отдавать своему государству за защиту от революции и на общие интересы своего класса;
полуоткрыто, как покупатели предметов потребления и услуг, где вынужденно отдают буржуазии ещё часть своей зарплаты сверх стоимости товаров и услуг — в виде акцизов, наценок и т.п.

Поэтому буржуазия и её «левые» агенты могут сколько угодно трепаться о «прогрессивном налоге»: пока что этот налог действительно существует, им грабят рабочих и трудящихся, он постоянно прогрессирует, он идёт полностью в карманы финансовых воротил.

3. Централизация банков

Мера из Манифеста, указанная как «централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией». Здесь, опять же, идёт речь о социалистических мерах, об экспроприации всей сферы финансов. Слушатели съезда имели понимание об этом. Но без пояснения о строгой партийности финансов и кредита сторонний слушатель может подумать, что речь идёт о централизации всех финансов страны в руках одной государственной монополии, принадлежащей верхушке финансовой олигархии.

Такого рода централизация финансов была в 50-70-х гг. XX века в Афганистане, когда крупнейшие землевладельцы и богатейшие купцы организовали Национальный банк — единственный финансовый орган в стране. Примерно такая же капиталистическая централизация кредита, платежа и обращения существует ныне в ДНР и ЛНР, где есть т. н. «республиканские банки» — единственные банковые учреждения на территории ДНР и ЛНР. Эти банки непосредственно управляются высшими чиновниками ЛДНР, но контролируются и приносят прибыль не только и не столько им, сколько хозяевам ЦБ РФ, среди которых есть и крупнейшие капиталисты Западной Европы и США.

То же самое относится и к «национализации транспорта». Это одно из жизненно необходимых условий для ведения социалистического планового хозяйства. Но вне государства диктатуры пролетариата, т. е. в буржуазном государстве, национализация транспорта ничем не отличается от капиталистической национализации предприятий других отраслей производства. Это лишь сосредоточение транспортных средств в руках одной капиталистической транспортной монополии.

4. Социалистический труд

«Одинаковая обязательность труда для всех. Учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия». Первое утверждение ясно для любого среднего рабочего и трудящегося, интуитивно понимающего основные вопросы политэкономии социализма. Обязательный, качественный и высокопроизводительный труд всего общества при социализме есть залог развития и процветания этого общества, залог зажиточной и культурной жизни каждого, кто трудится. Труд есть единственная гарантия выживания и развития общества.

Однако вне конкретики обязательность труда может быть использована против рабочего класса. Пример: обязательные бесплатные «отработки» для учащейся молодёжи в гитлеровской Германии. Основная польза от такого труда доставалась монополистам тяжёлой промышленности, юнкерам и кулакам. Ещё «чрезвычайные общественные работы», т. н. «Notstandsarbeiten» — массовые работы, строительные, мелиоративные и т. д., оплачиваемые по «голодным» ставкам за счет государства. Такие работы неоднократно предпринимались в Веймарской республике. Каждый зарегистрированный безработный под угрозой лишения пособия обязан был являться на такие работы. Наконец, «статья за тунеядство» в современной капиталистической Белоруссии, которую российские левые порою возводят как пример «осколка прогрессивного строя». А ещё, нынешние официальные «субботники», т. е. полностью неоплаченные рабочие дни.

При капитализме «обязательность труда» означает обязательность рабского труда на монополии и их государство. Такая обязательность предусматривает террор и является ещё одним способом отобрать у рабочего последний кусок хлеба. Обязательность труда при капитализме обеспечивает сверхдешёвой рабочей силой предприятия при тюрьмах.

То же самое относится и к «трудовым армиям» при капитализме. Они использовались на т. н. «общественных работах», т. е. на таких работах большого масштаба, которые финансовому капиталу было невыгодно проводить обычным порядком и силами своих производств, но которые оказалось возможным и выгодным вести за счёт государственного бюджета с тем, чтобы затем присвоить себе результаты этих работ.

Основной источник рабочей силы для капиталистических трудовых армий — это безработные, готовые выполнять самую тяжёлую работу за миску супа и ночлег. Это чрезвычайно выгодно монополиям, поскольку, с одной стороны, через государство в их руки попадают сотни тысяч крайне дешёвых рабов, а с другой стороны, «общественные работы» понижают накал классовой борьбы в годы кризиса и депрессии.

При социализме же «трудовая армия» — это мера быстрой мобилизации рабочих рук там, где они требуются самим рабочим и остальным трудящимся страны. В истории Советского Союза трудовые армии, появление которых предвидели классики, были в своеобразной форме. Троцкий и троцкисты понимали трудовую армию вредительски, механически, извращённо, — как по-военному организованные массы рабочих, живущие в казармах, совершающие марш-броски по стране от одного объекта строительства к другому, и т. д., «до полного износа и расходования» этой «армии».

Напротив, большевики понимали трудовые армии условно, как общее, всенародное, широкое социалистическое строительство, в котором бывает необходимость в партийных и рабочих мобилизациях для строительства важнейших объектов промышленности и транспорта. Такие мобилизации, разделявшиеся на обязательность по партийной линии и добровольность — по профсоюзной, т. е. по беспартийной, советской властью проводились не раз в годы первых пятилеток, а затем после ВОВ, т. е. по мере острой необходимости для всего советского народа.

Стоит ещё раз повторить: в Манифесте Коммунистической партии говорится о мерах, проводимых государством диктатуры пролетариата. То есть, о мерах победившего рабочего класса, ставшего правящим классом и постольку переставшим быть классом капиталистического общества. Манифест не содержит пояснений к этим сложным вопросам научного коммунизма постольку, поскольку он не являлся учебником по политэкономии и политграмоте.

Поэтому давать Манифест без необходимых пояснений — это «броски фразой и цитатами», это словоблудие и умышленное вредительство рабочему делу. Таким вредительством, запутывающим и отталкивающим рабочих, дискредитирующим научный социализм, занимались в своё время Бернштейн, Каутский, Адлер, Троцкий, позже — хрущёвцы и брежневцы.

5. Не прозвучавшие главы «Манифеста»

Вторая манипуляция Сёмина — это «упущение» 3-й и 4-й глав, посвящённых оппортунистам и буржуазным партиям.

Третий раздел Манифеста КП посвящен критике различных видов «социализма» — феодального, мелкобуржуазного, «истинного», утопического и др. Из этих течений домарксового социализма выросли затем другие антимарксистские течения: анархизм, меньшевизм и различные виды теорий реформизма и оппортунизма.

Преемственность между ними сохраняется – они всё так же являются выражением мировоззрения эксплуататорских классов и мелкой буржуазии. Если понимать и иметь в виду такое классовое родство, то гораздо проще замечать и разоблачать таких врагов рабочего класса, как Сёмин. Без разоблачения оппортунизма и реформизма никакого настоящего марксистского движения быть не может. Поэтому этот вопрос, естественно, Сёмин «упустил из виду», поскольку разоблачать ему в этом случае пришлось бы самого себя.

В последнем разделе Манифеста (об отношении коммунистов к различным оппозиционным партиям в буржуазном государстве) проводится мысль о поддержке этих партий пролетариатом в том случае, если они ведут борьбу против реакции, абсолютизма и феодализма, против отживших сил общества. Такую поддержку пролетариат и его партия могут оказывать только при условии сохранения коммунистами полной самостоятельности в действиях, исполнения своей программы и ясного сознания «враждебной противоположности между буржуазией и пролетариатом».

Мелкобуржуазные и либерально-буржуазные партии коммунисты рассматривают не как «вечных союзников» и не как политических руководителей, а только как попутчиков на данном этапе классовой борьбы, как силы, помогающие пролетариату завоевать лучшие позиции для подготовки социалистической революции.

Тот факт, что этот раздел тоже не упомянут, подтверждает политику Сёмина, сёминцев и прочих левых провокаторов по непротивлению фашизму. Сёмин не собирается сопротивляться мерам фашистского правительства по урезанию демократических свобод, по запрету групп и движений за демократические свободы. Это хорошо показали как нынешние события с КВ-аферой, так и прошлогодние (2019 г.) выступления Сёмина.

Здесь Сёмин преподносит себя, как «классового рабочего мудреца», «гения обороны». Этот наполовину толстовец, наполовину перепуганный буржуа объявляет «вредными, непролетарскими» протесты за демократические свободы, которые велись либеральными и мелкобуржуазными силами. Объявляет на том основании, что эти протесты-де не возглавлялись организацией рабочего класса. Но вместо того, чтобы поддерживать всячески закономерное и справедливое недовольство масс, забирать руководство им от либералов, Сёмин, как «стратег пролетариата», даёт широкую критику «исключительно либеральной и мелкобуржуазной природы данных выступлений».

Оппортунисты объявляли, что, дескать, «причина этих выступлений — исключительно поползновения либералов». Пусть так, но там были массы трудящихся, которые протестовали. Место работы коммунистов — среди этих масс. Где массы, там и коммунисты. А где был критик Сёмин?

А он делал попытки объяснить протест трудовых масс, вызванный условиями их материальной жизни при капитализме, исключительно внешним фактором — «либеральной пропагандой». Это характерно для всех левых «адвокатов» и маскировщиков капитализма: не видеть классовой сути вещей и усиленно тыкать пальцами в то, что удобно лежит на поверхности.

Фашизм есть попытка буржуазии выйти из общего кризиса капитализма. Фашизм есть орудие борьбы с грядущей пролетарской революцией. Фашизм — это непосредственная подготовка империалистической войны за передел мира. В условиях наступления фашизма, когда назрела необходимость в объединении в широкий народный фронт всех демократических сил против финансового капитала, заявления «коммуниста» Сёмина равны заявлениям старой германской социал-демократии, которая путала рабочих, раскалывала их и всячески удерживала от борьбы с гитлеровцами. И тем привела Гитлера к власти.

Четвёртая глава Манифеста показывает, что задача марксистов — не заигрывание с буржуазными и мелкобуржуазными силами, но и не игнорирование противоречий внутри буржуазии, когда эти противоречия можно и нужно использовать в классовой борьбе пролетариата. Тем более это необходимо для того, чтобы подготовить наилучшие условия для ослабления главного орудия буржуазного господства и террора — фашистского государства.

Как итог, стоит отметить, что эта статья не является всеобъемлющей и тем более не даёт развёрнутого ответа на все вопросы, что были здесь подняты. Главная её задача — показать шулерские методы социал-фашистов: манипуляции цитатами, умолчания, передёргивания, уход от «неудобных» вопросов, а главное, рассуждения «вобче», а не исторически конкретно. Социал-фашисты умеют дурачить пролетариат и «доказывать» ему, что строго опираются-де на труды классиков марксизма.

Здесь Сёмин не одинок. Таких «переводчиков марксизма» и продолжателей дела Каутского среди оппортунистов полно. Достаточно вспомнить Грудинина, который носился с ленинской «Детской болезнью „левизны”», пытаясь трактовать Ленина так, будто он в своей книге призывает участвовать в буржуазных выборах вне зависимости от конкретно-исторической обстановки.

Но коммунисты — враги всякой схематичности. Они обязаны учитывать конкретную обстановку в каждый момент и в каждом данном месте, а не действовать по шаблону везде и всюду. Коммунисты не могут забывать, что в разных условиях их позиция не может быть одинаковой. Маркс и Энгельс в Манифесте не упомянули об этой азбучной истине, поскольку она подразумевается и содержится в каждой строке Манифеста. А Сёмин нашёл «изъян» документа и «обосновал Марксом» свои социал-фашистские бредни.

Частные вопросы из данной статьи разобраны в некоторых предыдущих статьях РП:

И. Канцерман, М. Иванов