Некоторые дополнения к статье «О “рабочей политике”». Часть 1.

По выходе указанной в заголовке статьи (в двух частях) нам сделали замечания. Товарищи указали, что по прочтении можно понять, что фашизм в Германии зародился и вырос как-то сам собой. Наподобие того, как до открытий микробиологии считалось, что мухи зарождаются не от мух, а сами собой из вещества навоза или из грязи. Иными словами, осталось не совсем ясно, кто поддерживал в 20-е гг. партию национал-социалистов в плане материальном, организационном и политическом. Ведь не могла же крошечная группа, в которую в 1919 г. вступил Гитлер, не имевшая, по его словам, даже штампа и стула, просто так через 9 лет ворочать сотнями тысяч марок и собственными тысячными отрядами боевиков. И это в тяжёлых условиях послевоенной Германии. При этом непосредственное финансирование от крупного промышленного капитала гитлеровцы получили далеко не сразу и не в полном объёме, а постепенно. Значит, всё это время, с 1919 по 1928 гг., фашистов кто-то питал, поддерживал, двигал, оберегал от разгрома и т.д. Кто именно? На этот вопрос, по мнению наших товарищей, статья ответа не дала.

Это был первый недостаток. Вторым недостатком товарищи назвали не ясно показанное конкретное вредительство и предательство германской социал-демократии, которое обеспечило поражение пролетариата и победу крупного капитала. Не совсем понятно также и взаимоотношение социал-демократии и гитлеровской партии. Чем вызван этот вопрос? Придя к власти, гитлеровцы разогнали социал-демократическую партию и профсоюзы. На этом основании некоторые товарищи делают механический вывод, что германская с-д, в общем и целом, была антифашистской силой. Статья «О “рабочей политике”» повторила известное, то, что с-д самым лучшим образом подготовила победу фашизма над рабочим классом Германии, выстлала Гитлеру ковровую дорожку к власти и т.д. Но в статье не показаны конкретные предательские дела с-д и её прямые отношения с гитлеровцами в 20-е и в начале 30-х гг. Здесь же товарищам не совсем понятно, почему так тяжело пришлось в те годы КПГ, а главное, почему её политический КПД в те годы оказался очень низким.

Также нам указали на то, что в статье не сказано, какой была позиция Троцкого и троцкистов по отношению к фашизму и с-д до прихода фашистов к власти. Это третий недостаток нашей статьи.

Наконец, четвёртым недостатком назвали слишком общие слова о роли мелкобуржуазных масс в развитии германского фашизма.

Таким образом, недостатков набралось немало.

Очень хорошо, что «коронавирусный» фашизм повернул к политике и истории  тех рабочих и трудящихся, которые до этого никак не могли определить своё классовое положение и свою политическую позицию. Они были недовольны, но недовольны «вобче», а не конкретно, когда ясно знаешь, кто твой враг и какие его приёмы. Нынешний интерес к фашизму вырос на базе резкого наступления на уровень жизни трудящихся, на базе террора властей. Иначе и быть не могло. Интерес к старому фашизму — это ещё не показатель сознательности рабочих, но это шаг к ней, это признак её роста.

Это значит, что наша задача — ответить на конкретные вопросы о фашизме, ещё более подробно и детально, напомнить некоторые факты, дать кое-что, что требуется сегодня рабочим для правильного анализа текущих событий. Некоторым товарищам — для сравнительного анализа прошлых и нынешних событий. У нас любят сравнения и аналогии, поскольку говорят, что на живых примерах лучше понимается классовая суть теперешних событий. Что же, и это хлеб. В этом и будет наш ответ на критику статьи «О “рабочей политике”».

1

Чем было политически примечательно начало 30-х гг. в Германии? Общий кризис капитализма вызвал расшатывание капиталистической системы. Влияние немецкой социал-демократии, наиболее сильной партии страны, не только остановилось, но пошло на спад. Она уже не могла играть роль главного охранителя буржуазии. Для спасения своего господства мощный промышленно-банковский капитал Германии стал форсировать создание массовой фашистской партии, имеющей свои боевые организации. Эта национал-фашистская партия, уже будучи к концу 20-х гг. достаточно сильной, получила рост и дальнейшее усиление на фоне президентских выборов 1932 г. Этот скачок партии фашистов произошёл на той основе, что для этой партии широко раскрылись почти все кошельки тузов немецкой тяжёлой индустрии. Промышленная олигархия окончательно утвердила партию Гитлера своей главной и единственной государственной партией.

С чего конкретно началась НСДАП? В чём причины её роста? В начале февраля 1921 г. на улицах Мюнхена впервые после падения Баварской советской республики появились агитационные грузовики, убранные во всё красное. Над грузовиками были развёрнуты красные знамёна необычного вида. На большом алом полотнище был белый круг, в центре которого находился крест с заломленными концами. С грузовиков разбрасывались листовки, которые приглашали граждан на собрание некой национал-социалистической германской рабочей партии. Собрание назначалось в самом большом помещении Мюнхена, цирке Кроне. Вечером оно оказалось битком набитым: около 5 000 человек пришли послушать, что скажет эта новая политическая партия. Перед собранием выступил почти никому не известный оратор А. Гитлер. Он не разочаровал публику. Гитлер ярко развернул перед цирком картину того упадка, к которому пришла послевоенная Германия. Он клеймил роскошь жизни верхушки немецкого общества на фоне нищеты народных масс. Оратор со всей резкостью показал неслыханное национальное унижение Германии, которая буквально задыхается под тяжестью Версальского мира.

Закончив вступление, которое немного насторожило мелкобуржуазную публику и средних буржуа, Гитлер обрушился на марксизм. Но он громил марксизм совсем не так, как обычный агитатор парламентской буржуазной партии: марксизм был объявлен Гитлером как орудие международного финансового капитала во главе с банкирами САСШ и Англии. «Разгромив» таким образом марксизм, Гитлер принялся за германскую социал-демократию. Он доказывал, что вожди с-д — Шейдеман, Мюллер, Носке и другие — полностью изменили рабочему классу Германии. С их помощью, говорил Гитлер, международный финансовый капитал сковал Германию и грабит её. Таким образом, получалось, что на Германию напали сразу с двух сторон: со стороны Антанты, т.е. буржуазия САСШ, Англии и Франции, которая высасывает все соки из немецкого народа, и со стороны большевизма, который разлагает добрых немецких рабочих по заданию Антанты, чтобы и дальше ослаблять страну и высасывать из неё все материальные и духовные силы.

Далее Гитлер называет банкиров вторым главным врагом германской нации. Банкир объявляется паразитом, сосущим кровь из народных масс. Третьим врагом Германии, по Гитлеру, является интернационализм, которым марксисты заразили немецких рабочих. Он призывает немедленно избавиться от интернационализма: разве французские, английские и американские рабочие сделали хоть что-нибудь против своих правительств, говорит Гитлер, чтобы предотвратить неслыханное ограбление и национальное унижение Германии? Гитлер призывает рабочих и мелких хозяев города и деревни «на борьбу за возрождение национальной чести немецкого народа, за великую и свободную Германию, в которой воцарится настоящий немецкий социализм и социальная справедливость».

Буржуазная и мелкобуржуазная публика снова насторожилась, когда речь зашла о «настоящем социализме», когда Гитлер делал выпады против биржи, ростовщиков и банкиров. Но публика быстро успокоилась, когда оратор раскрыл подлинную сущность своей программы: он требовал беспощадной борьбы с коммунистами, уничтожения коммунистов как людей, «не признающих ни отечества, ни честно приобретённого имущества и толкающих Германию в пропасть разрухи и анархии».

Умелая игра Гитлера на мелко-хозяйских струнках и оскорблённом национальном достоинстве привела публику в большой восторг. Оратор имел большой и шумный успех. После этого собрания о Гитлере и партии национал-социалистов в Мюнхене заговорили.

Итак, понадобилось примерно 1,5 года, чтобы этой новой партии вырваться из неизвестности на арену политической жизни. В 1919 г., через несколько дней после разгрома Баварской республики, Гитлер вступил в небольшую группу, которая гордо называла себя «немецкой рабочей партией». Он стал седьмым по счёту членом этой крохотной группы. Что же толкнуло Гитлера на вступление в «рабочую» партию? В своей книге «Моя борьба» он прямо отвечает, что к политической деятельности его толкнула ненависть к революции пролетариата. Но это естественно для всех буржуазных партий и деятелей, как бы они ни маскировали своё существо марксистской фразой. Но организация, в которую вступил и вскоре ее возглавил Гитлер, отличалась от множества кружков, объединений, отрядов, движений, созданных после революции озлобленными контрреволюционерами. В такого рода кружках и движениях ведущая роль принадлежала офицерству и унтер-офицерству — выходцам из помещиков, кулаков и верхушки среднего крестьянства Германии. Эта военщина сыграла крупнейшую роль в разгроме рабочего движения. Без неё социал-демократам (Носке и компания) не удалось бы задушить пролетарскую революцию в стране. Но контрреволюционная военщина, её кружки и движения имели только одну центральную политическую идею: ненависть к революции и реставрацию монархической Германии с крупнейшим юнкерством (помещиками) во главе. Но развитие империализма показывало, что будущее в германском контрреволюционном движении принадлежало не юнкерству и не кулаку.

Новая партия национал-социалистов видела, что у отрядов монархической контрреволюции есть существенная слабость. В лозунгах и идеях монархистов и военщины не было притягательной силы для рабочего класса и низовых трудящихся масс. Это означало, что под организациями монархистов и офицеров не было прочной и широкой массовой опоры. Поэтому крошечная партия национал-социалистов с самого начала ставит своей главной задачей завоевание трудящихся масс для дела контрреволюции. Рабочий класс, трудовое крестьянство и мелкая буржуазия должны быть обработаны так, чтобы они действовали против своих классовых интересов и при этом длительное время не видели и не понимали бы этого. «Он (Гитлер. ― прим. М.И.) ловко нас одурачил», ― чаще всего говорили впоследствии рабочие социал-демократы.

Всё это так, но возникает вопрос: а какой класс представляла партия национал-социалистов на заре своего становления и развития? Ведь если возникает партия, то это значит, что тот или иной класс выдвигает свой политический авангард для борьбы за власть, за государство. Бывает, что помещики или буржуазия выдвигают несколько классово родных партий, которые ведут борьбу за власть как между собой, так и против партий другого класса. Это вызвано неоднородностью буржуазии или помещиков, их делением на слои и группы у которых общий интерес один, а частные могут различаться. Например, партии крупнейшей буржуазии, олигархии — это политические лидеры тех или иных групп финансового капитала. Эти группы ведут между собой борьбу за государство, за политический аппарат власти. Суть такого государства всегда капиталистическая, либеральная или фашистская, но обогащаются с помощью этого государства больше всего те группы олигархии, которые на время отвоевали его у других таких же групп. В этом корень борьбы политических партий олигархии между собой за власть, за высшие государственные посты и важнейшие учреждения.

Кого же в начале 20-х гг. представляли национал-социалисты? Было бы ошибкой думать, что Гитлер и гитлеровцы сразу подняли знамя германских трестов тяжёлой промышленности. К этому нужно было прийти. Но гитлеровцы с самого начала считали, что возрождение мощной Германской империи, месть за Версальский позор и грабёж возможны только на базе тяжёлой, вообще крупной индустрии. Но это означало, что второй стороной «национального возрождения» по-гитлеровски было крупное и крупнейшее землевладение, юнкерство, переводившее поместья на капиталистический лад. Юнкерство, т.е. крупное капиталистическое земледелие должно было обеспечить промышленность сырьём, накормить армию и остальной госаппарат. Массы мелкой буржуазии были важнейшим объектом фашистской демагогии, т.е. объектом политическим, который должен был обеспечить приход партии к власти и поддержку её, по крайней мере, в начальный период. Но в экономическом плане гитлеровцы рассматривали массы мелких и даже средних хозяев как жертву, которая должна быть принесена германской тяжёлой индустрии и капиталистическому юнкерству.

В тот период партия Гитлера ещё не могла поднять флаг монопольных трестов или хозяев крупнейших экономий (а, стало быть, и германского генералитета). Но она не поднимала и флага мелкой буржуазии, что бы ни говорили в адрес немецких хозяйчиков фашистские вожди. Партия Гитлера ― это империалистическая партия, которая больше других партий соответствовала эпохе гражданских войн и революций. Соответствовала как лучшее средство подавления гражданской войны трудового народа против эксплуататоров, как средство борьбы с рабочей революцией.

Что касается поддержки, то НСДАП получала её не только от некоторых групп крупной буржуазии. В материальном плане национал-социалисты были всеядной партией и получали помощь от средней и мелкой буржуазии, от помещиков и военщины. Сторонники НСДАП были во всех этих классах и слоях. Другое дело, что размер, тип, характер и периодичность такой поддержки были разными, неравномерными, нерегулярными, часто на самых противоречивых условиях. Но Гитлер и гитлеровцы понимали, что их идеи и планы нужны, прежде всего, крупному германскому капиталу, и он ими обязательно воспользуется, если не сегодня, то завтра. Но это означало, что национал-социалистам нужно было оттереть от борьбы за власть всех политических конкурентов, а затем и вовсе не допускать появления других реакционных партий, которые могли бы вести борьбу за «главного заказчика» фашизма — трестированный промышленный капитал.

Со своей стороны финансовый капитал Германии очень рано заметил небольшую партию Гитлера и взял её на учёт. Этот учёт предполагал некоторую материальную и политическую поддержку НСДАП со стороны отдельных трестов и отдельных промышленников. Но конкретные источники и формы этой поддержки опять же менялись, они были самые разные: скрытые, косвенные, через третьих лиц и организации, копеечные или большие, в натуре или в деньгах, в доступе к прессе, в смягчении приговоров фашистским убийцам, и т.д. и т.п. Таковая поддержка не прекращалась с 1919 г. вплоть до разгрома фашистской Германии в 1945 г. Для сведения: Крупп, истинный хозяин фашистского государства, отсидел после войны 5 или 6 месяцев в тюрьме как раз по обвинению в такой поддержке гитлеровцев. Хотя именно Крупп, Феглер и Стиннес, финансовые короли германского империализма, до самого начала 30-х гг. относились к национал-социалистам сдержанно, с известным недоверием.  Как говорится, хоть смейся, хоть плачь.

Вернёмся в 1920 г. Гитлер хорошо понимает, что в такой стране, как Германия, где удельный вес рабочего класса велик, угроза пролетарской революции определяет всё течение политической жизни. Это означало, что одними националистическими лозунгами, как бы их ни раскрашивали, массы завоевать нельзя. Шовинизм тоже не проходит в рабочей среде, т.к. многие рабочие понимают, что не французские или английские рабочие грабят Германию, а капиталисты этих стран. Оценив положение дел, Гитлер и гитлеровцы останавливаются на социальной демагогии как главном средстве борьбы за массы. Партия меняет название, она становится не только национальной, но и «рабочей» и «социалистической». Тогда же принимается программа национал-фашистов, те самые 25 пунктов, о которых рассказывалось в двух частях статьи «О “рабочей политике”». Эта программа была своего рода кривым зеркалом, в котором ярко отразилась большевистская опасность, непосредственно нависшая над германским капиталом.

Надо сказать ещё пару слов об этой фашистской программе. Она выдвигала ряд положений, характерных для всех национал-шовинистских группировок того периода: создание «великой Германии», в которую должны войти немцы всего мира; уничтожение Версальского и Сен-Жерменского мирных договоров; возвращение германских колоний; создание сильной армии и т.п. национал-империалистические требования. В этой части оригинальным был лишь один пункт, требующий, чтобы гражданином «великой Германии» был только человек «чистой расы», в жилах которого течёт чистая немецкая кровь. Этот же пункт отнимал у евреев и других «нечистых» наций все гражданские права.

Программа национал-социалистов решительно отрицала парламентаризм и буржуазную демократию. Но после революции 1918 г. все националистические партии и организации отрицали парламентаризм. Иной характер имела социально-экономическая часть фашистской программы. Она начиналась общими и ничего не говорящими положениями, которые впоследствии были объявлены «сердцевиной настоящего, не фальсифицированного немецкого социализма».

«Первый долг каждого гражданина государства, ― писали гитлеровцы, ― выполнять творческую работу, духовную или физическую. Индивидуальная деятельность не должна вредить интересам общества, а должна развиваться в его рамках и служить пользе всех. Общее благо стоит выше блага отдельной личности».

За таким туманным вступлением следовала вся та программная демагогия, которая, по мнению нацистов, должна была завоевать немецкие массы. Об этих конкретных пунктах программы говорилось в нашей статье «О “рабочей политике”». Особым пунктом программы выступало завоевание мелкобуржуазных масс города:

«Мы требуем создания здорового среднего сословия и его сохранения, немедленной муниципализации крупных универсальных магазинов и сдачи их в аренду по дешёвым ценам мелким торговцам и ремесленникам; следует обязательно оказывать предпочтение мелким ремесленникам при поставках государству, провинциям и общинам».

В этом пункте уши фашистской демагогии были видны издалека. Всем марксистам и даже не марксистам сейчас известно, что государственные заказы в империалистическую эпоху распределяются между собой крупнейшими группами финансового капитала. Причём крупнейшие заказы, особенно военного характера, когда золото из казны рекой течёт в карманы предпринимателей, распределяются в ходе острой борьбы среди узкой верхушки олигархии. Государственные и муниципальные заказы ремесленникам самому государству были невыгодны, так как масштаб и уровень ремесленного производства ни в какое сравнение не шёл с производственными возможностями монополий. Это особенно ярко выступает в период обострения кризисов, когда монополии охотятся буквально за каждой копейкой прибыли. Здесь весь расчёт гитлеровской программы «25 пунктов» был на политэкономическую малограмотность широких масс, на их политическую наивность и доверчивость, а также на то, что сознание большинства рабочих было уже запутано проповедями «юридического социализма», парламентского пути к социализму, которые вела с-д.

Программа гитлеровцев заканчивалась требованием создать сильную диктаторскую власть, которая опиралась бы на сословные и профессиональные «камеры» типа позднефеодальных цехов. Эта программа лживо раздавала обещания всем классам и слоям: рабочим обещалось перевести тресты в государственную собственность и ликвидировать все нетрудовые доходы банкиров, спекулянтов, ростовщиков; крестьянам обещали экспроприировать всю помещичью землю и уничтожить власть ростовщика и спекулянта на селе; ремесленникам и торговцам фашисты обещали покончить с властью банков и крупных оптовых торговцев, ликвидировать высокие проценты по кредитам. Раздав такие авансы, национал-социалистическая партия двинулась на завоевание масс.

Что касается внешних атрибутов германского фашизма, цвета и символов фашистских знамён. Гитлеровские ораторы без конца заявляли, что красный цвет знамён символизирует «главную социальную идею движения»; белый круг ― идею национального возрождения Германии; свастика ― это знак арийской миссии и знак борьбы против еврейского засилья в обществе. На самом деле Гитлер и гитлеровцы знали, что красное знамя национал-фашистов издали почти не отличается от знамени революционного пролетариата. Этот цвет был выбран специально из-за той притягательной силы, которую имело красное знамя в трудящихся массах Германии. Знамя гитлеровцев должно было сбивать с толку эти массы и мешать им различить действительный характер фашистского движения Гитлера, как и «социалистическая» и «рабочая» вывески новой партии.

Национал-социалисты разворачивают широкую агитационную работу. Массовые собрания следуют одно за другим. Политическая реклама и техника проведения массовок были организованы Гитлером и гитлеровцами с большим искусством. Было продумано буквально всё, до малейших деталей, начиная от вида зазывных плакатов и кончая обязательным предписанием проводить все собрания вечером, т.к. «вечером массу легче взять под своё влияние; её воля, способность сопротивления чуждым воздействиям ослабевает». Национал-фашистский агитатор не имел права заниматься теоретическими рассуждениями или доказательствами. Его долгом было разжигать страсти, бить на чувства слушателей, уметь приспосабливаться к массе и играть на её слабостях и мелкобуржуазных желаниях.

Успех национал-социалистических собраний должен был закрепляться простым, но сильнодействующим средством, которое изобрели гитлеровцы: малейшие попытки возражать оратору приводили к тому, что возражавший выбрасывался с собрания избитым до полусмерти. Для этой цели были созданы особо подготовленные группы из наиболее надёжных национал-фашистов, по преимуществу бывших военных. Такой террор, по мысли Гитлера, должен был помешать проникновению сильных идейных противников на фашистские собрания. Очень быстро эти группы были реорганизованы в т.н. «штурмовые батальоны» (Sturmbann) или в «охранные отряды» с более широкими задачами, чем охрана гитлеровских собраний и митингов. Члены штурмовых батальонов воспитывались в бешеной ненависти к пролетариату: из них должны были готовиться основные боевые кадры национал-фашизма, подготовленные для гражданской войны против рабочего класса, для активного белого террора.

Первым крупным выступлением гитлеровских штурмовых батальонов стал поход на Кобург в октябре 1922 г. В Кобурге было сильно влияние коммунистов, и местные национал-фашистские группы чувствовали себя неважно. В организованный с помощью баварского правительства «немецкий день» вооружённые штурмовые батальоны гитлеровцев выехали в Кобург особым поездом, который предоставило управление Южно-германской железной дороги. В городе фашистов встретили рабочие демонстрации, и штурмовикам пришлось впервые доказывать свою боеспособность в сколько-нибудь крупном масштабе. Против основной рабочей демонстрации штурмовики не выступили. Они выждали время и напали на ничего не подозревавшую группу рабочих, которые были без оружия. Рабочих сильно избили, многих искалечили. После этого нападения буржуазия Кобурга могла полностью успокоиться, т.к. национал-социалисты оказались «своими ребятами», несмотря на их красные знамёна. В благодарность за «вразумление неспокойных элементов» в кассу фашистской партии поступили денежные взносы от «отцов города» и предпринимателей.

После этого опыта волна террора фашистских штурмовиков прокатилась по всей Баварии, особенно обрушиваясь на те районы, где было сильно пролетарское движение. Повсюду повторялась одна шаблонная картина: хорошо организованные и обученные военному делу штурмовики внезапно налетали на безоружных рабочих, избивая их и громя рабочие организации. За это в кассу партии поступали очередные «благодарственные взносы» от фабрикантов. Полиция, как правило, не вмешивалась в расправы. Полицейским были даны негласные указания медлить с выездом на место фашистского преступления до тех пор, пока штурмовики не скроются. Тех добросовестных полицейских, которые старались выполнить свой служебный долг и закон, быстро переводили в глушь или увольняли со службы без пенсии.

Погромы и террор против баварских рабочих привели к тому, что национал-фашистская партия быстро завоевала симпатии всех реакционных элементов Баварии. Энергия руководителей этой партии, демагогия, поднятая на высоту искусства, готовность в любую минуту громить рабочие организации, ― всё это заставляло тянуться к национал-фашистам самые разнородные контрреволюционные слои и прослойки общества. В ряды партии начали вступать безработные чиновники, националистическая интеллигенция и офицеры, мечтавшие о реванше за счёт Франции и Англии, разорённые инфляцией мелкие лавочники и ремесленники. К фашистам примыкает и генерал Людендорф ― бывший начальник генерального штаба кайзеровской армии и фактический диктатор Германии в последние годы войны, столп и воплощение всех надежд немецкой контрреволюции. За ним в партию тянутся кулаки и мелкие юнкеры, средние и старшие офицеры, в том числе из армейской элиты, т.е. бывшие офицеры генштаба. Растут членские взносы и благотворительность со стороны мелких и средних хозяев. Национал-социалисты становятся едва ли не главной политической силой Баварии.

Усилению партии способствовала общая обстановка. Инфляция и рост цен вызвали резкое падение уровня жизни широких масс и усилили колебания мелкой буржуазии. В начале 1923 г. французские империалисты захватывают Рур, что создаёт идеальные условия для националистической и шовинистской агитации фашистов. Баварская крупная буржуазия, в т.ч. хозяева БМВ, быстро оценила ту огромную пользу, которую могли принести национал-фашисты. В обмен на подавление революционных организаций, забастовок и постоянную угрозу рабочим в кассу партии полился поток пожертвований со стороны «низов» финансового капитала, чего до этого не было.

С этого момента руководство национал-фашистов уже не удовлетворяется одной поддержкой «лучших национальных элементов Германии» (т.е. крупных национальных капиталистов). В кассу партии начинают стекаться средства из самых разных источников: франки, гульдены, доллары САСШ, чехо-словацкие кроны и даже английские фунты. Откуда эти средства? С-д и либерально-буржуазная печать неоднократно обвиняла национал-социалистов в том, что они работали и получали субсидии от иностранных разведок, т.е. от правительств Швейцарии, Бельгии, Франции, Англии, САСШ. Было точно установлено, что гитлеровцы получили в 1923 г. 60 000 марок от правительства Муссолини. Международный империализм нуждался в сильном средстве против мировой революции и СССР, поэтому неудивительно, что молодая гитлеровская партия, у которой были все черты такого средства, получала тайную помощь от ведущих империалистических сил.

Описывая этот период в жизни фашистской партии, Гитлер с удовлетворением замечает:

«Когда я четыре года назад примкнул к движению (в 1919 г. ― прим. М.И.), у нас не было даже штемпеля. 9 ноября 1923 г. последовал роспуск партии и арест её имущества. Стоимость последнего, включая все ценные объекты и газету, достигла уже 170 000 золотых марок».

170 000 марок золотом в 1923 г. ― это огромная сумма. Средний месячный заработок квалифицированного рабочего в тот год составлял в 5–7 марок в пересчёте на золотые марки. Таким образом, борьба фашистов с «тлетворным духом материализма», за победу «духа национальной чести и возрождение немецкого идеализма» оказалась очень выгодным делом. Выросла и сама организация. Только в Баварии партия насчитывала 30 000 активных членов.

На такой материальной базе Гитлер приступает к планированию фашистского переворота во всей Германии. Опереться есть на кого. Вместе с Людендорфом и несколькими бывшими офицерами генштаба гитлеровцы вырабатывают практическую программу действий, профессиональный (чувствовалась рука генштаба) план военно-политической операции. Первым пунктом программы был захват власти в Баварии и превращение её в базу для фашистского похода на Берлин. Этот поход, по планам национал-социалистов, должен был привести к перевороту во всегерманском масштабе.

Такой план не был утопией. Энергия высшего руководства партии, помноженная на выучку генштабистов и щедро смазанная деньгами буржуазии и юнкерства, делала своё дело. Гитлер и Людендорф учитывали, что Бавария является самой реакционной частью Германии. Здесь положение крупного и среднего капитала в промышленности и сельском хозяйстве было наиболее устойчивым среди всех немецких земель на тот момент. Глава баварского правительства Кар, выражавший интересы крупного промышленного капитала, и командующий местным гарнизоном генерал Лоссов, ставленник земельных магнатов, были в резком конфликте с центральным германским правительством. Они поддержали план Гитлера — Людендорфа о походе на Берлин. Дело начало быстро продвигаться. Дошло до того, что северные административные границы Баварии были укреплены на случай вооружённого конфликта с центральной властью и, по сути, превратились в межгосударственные границы враждующих стран. Одновременно в штабе фашистов практически разрабатывались вопросы предотвращения рабочих забастовок, особенно на железной дороге, что было весьма вероятно при перевороте. Этим фашисты заблаговременно стремились «зачистить» свои тылы и укрепить положение баварского крупного капитала и землевладения.

С другой стороны, гитлеровцы и Людендорф наладили поддержку «в тылу врага». В план фашистского переворота и создания «национальной директории» были посвящены самые влиятельные круги Пруссии. Переворот обещали поддержать крупнейшие промышленники Центральной Германии, некоторые прусские юнкеры и многие генералы.

Подготовка к перевороту требовала времени, но Гитлер ждать уже не хотел. Он мечтал одним ударом превратиться в хозяина Германии. Он также рассчитывал, что если выступить первыми, то инициатива фашистского переворота будет вырвана у других реакционных группировок, претендовавших на власть в стране. Гитлеровцы рассчитывали поставить всех перед фактом переворота и увлечь за собой все остальные реакционные группировки.

Но премьер баварского правительства Кар и его группа также имели виды на центральную власть. Они вели подготовку к нему по своей линии. В итоге Гитлер и гитлеровцы переоценили свои силы и в известной степени сорвали госпереворот, который готовился Каром и Лоссовым. 8 ноября 1923 г., в день годовщины ноябрьской революции 1918 г., национал-фашисты захватывают власть в Мюнхене и вынуждают Кара и Лоссова публично примкнуть к перевороту. Гитлер объявляет себя руководителем всегерманского правительства, назначает премьером Кара, а военным министром ― Людендорфа. В тот же день в самой большой пивной Мюнхена «Лёвенброй» Гитлер сообщает толпе о том, что совершился государственный переворот. Он объявляет германское центральное правительство низвергнутым и заявляет: «Завтрашний день увидит Германию свободной или всех нас мёртвыми».

Но путч сорвался, и Гитлеру только несколько часов удалось побыть диктатором. Ночью Кар и Лоссов изменяют национал-социалистам, решив, что общая обстановка в Германии ещё не созрела для переворота. В этом проявилась позиция наиболее сильной части финансового капитала и юнкерства, интересы которой отражало центральное правительство социал-демократов. Менять это правительство на «баварских выскочек» было рискованно и невыгодно в плане конкурентной борьбы, поскольку в этом случае усиливалась бы баварская группа промышленников и юнкеров. Поэтому Кар и Лоссов отдают приказ рейхсверу и полиции стрелять в национал-социалистов, если те не сдадутся без боя. 9 ноября Гитлер и Людендорф организуют шествие своих отрядов по Мюнхену. Полицейская часть, на которую наталкивается отряд штурмовиков, открывает по нему огонь и кладёт фашистскому путчу конец. «Завтрашний день», о котором Гитлер говорил в зале «Лёвенброй», увидел многих участников путча арестованными, десяток фашистов убитыми, а самого Гитлера ― удирающим на роскошном автомобиле одного своего приятеля — крупного буржуа.

2

Что дальше? Если бы попытка переворота исходила от рабочих с коммунистами во главе, то их судьба была бы проста и быстра: военно-полевой суд, виселица или расстрел. Но Гитлера, Людендорфа и остальных путчистов расстрел не ожидал. Во главе германской республики было правительство «рабочего» социалиста Эберта, который много раз заявлял, что «ненавидит революцию, как смертный грех». Гитлер и гитлеровцы, конечно, были конкурентами на центральную власть, но это были классово свои люди, которые не менее Эберта ненавидели революцию и рабочий класс. «Сукины дети шалят, но это наши сукины дети», как выразился по адресу путчистов берлинский обер-прокурор. В итоге весной 1924 г. была разыграна комедия суда над организаторами мюнхенского путча. Гитлер был приговорён к 5 годам в крепости, а генерал Людендорф вообще оправдан. Через 5,5 месяцев Гитлер был снова на свободе.

Неудача фашистского путча побудила национал-социалистов всерьёз заняться своей реорганизацией. На некоторое время партия уходит от активной деятельности, идёт полная перестройка всех органов и подготовка к более широкой деятельности. Несколько снижается финансирование партии со стороны баварской буржуазии, но, в общем, деньги продолжают поступать от всех источников, в том числе и от магнатов Центральной Германии, которые обещали поддержать фашистский переворот. Именно в этот период, 1924–1926 гг., центральной темой всей германской реакционной литературы становится фашизм. Тщательно изучается опыт итальянского фашизма, его малейшие подробности разбираются со всей немецкой добросовестностью. Но это изучение не имеет «академического», кабинетного характера, оторванного от жизни. Буржуазные теоретики взвешивают фашистское движение и диктатуру в Италии с точки зрения того, насколько и как именно может быть приспособлен итальянский опыт к немецким условиям. Гитлеровцы досконально изучают опыт коллег и на основе этого изучения проводят большую организационную работу. Перед НСДАП ставится цель ― выйти за границы Баварии и раскинуть сеть организаций по всей стране. Перестройка партии заняла 3–4 года. Стратегическая задача партии была разделена на ряд взаимосвязанных оперативных задач, а именно:

• — создать всегерманскую организацию, располагающую сильными военными отрядами;
• — реорганизовать на базе германской военной науки штурмовые батальоны;
• — связаться с решающими кругами германской буржуазии;
• — проникнуть во все поры государственного аппарата.

На эти задачи и были брошены все силы фашистов.

Гитлеровцы создают своеобразную, но крепко сколоченную партийную организацию. Внизу, в основании партии были уличные и производственные ячейки, которые объединялись в окружные и областные организации. Наверху был «цвет партии», сосредоточенный в Мюнхене. Никаких выборных органов и комитетов в партии не существует, она организуется, скорее, на военный лад. Все партийные функционеры назначаются сверху, оберфюреры и выше ― непосредственно Гитлером, который становится несменяемым вождём партии. Дискуссии и голосования в партии были запрещены: Гитлер и старшие партайгеноссе отдают приказы, а дело низовых организаций ― выполнять их. На всех партийных собраниях и митингах ораторы работают по одной утверждённой программе и развивают одни и те же идеи. Основное содержание идей: бешеные нападки на коммунистов, умелое разжигание национализма, погромный антисемитизм, освещение всех жгучих вопросов (безработица, кризис, рост цен, нищета масс и т.д.) в том духе, чтобы слушатели были подведены к такому выводу, что во всём виноваты Версальский мирный договор и «ноябрьские преступники», т.е. немецкие коммунисты и передовые рабочие. В то же время ярко разрисовываются те блага, которые ожидают Германию, когда национал-социалисты придут к власти и начнут строить «Третью империю».

Надо отдать должное гитлеровцам. За короткий срок под руководством национал-социалистов начинает работать целый ряд «подсобных» организаций: национал-социалистический студенческий союз, женская организация, гитлерюгенд ― национал-фашистский союз молодёжи, союз врачей, союз национал-социалистов юристов. Важнейшими из этих организаций становятся студенческий союз, который получил на выборах 1930 г. во всех ВУЗах Германии 35 % студенческих голосов, и гитлерюгенд ― организация военно-фашистского воспитания мелкобуржуазной молодёжи. Главную ставку гитлеровцы делают на оболванивание молодёжи.

Особенно большое внимание гитлеровцы уделяют укреплению штурмовых батальонов. Их организация окончательно принимает строго военный характер. За счёт членских взносов, тайных и явных пожертвований буржуазии в штурмбаннах была введена единая форма военного образца. Во главе областных штабов и отдельных отрядов были поставлены офицеры рейхсвера, причём преимущество отдавалось тем, кто имел опыт боёв с пролетариатом в 1918–1920 гг. или  участвовал в мюнхенском путче. В штурмбанны целиком входит ряд таких контрреволюционных офицерских организаций, как «Консул», «Оргеш», бригада Эрхардта и т.п. В штурмовых батальонах нашли себе приют убийцы Либкнехта, Ратенау и Эрцбергера. Все наиболее активные и наиболее реакционные элементы старого рейхсвера раньше или позже оказались именно в фашистских штурмбаннах, и, как правило, на командных должностях. Денег, которые «жертвовала» фашистам буржуазия, стало хватать не только на обмундирование, казармы и еду, но и для выплаты жалованья командирам и рядовым штурмовикам. Причём это жалованье было совсем немного меньше, чем в рейхсвере, а по отдельным должностям и превышало его. Если Крупп, Блом и Борзиг пока ещё воздерживались от поддержки гитлеровцев, то концерны Сименса, Боша и предприятия поменьше перечисляли национал-фашистской партии внушительные суммы в обмен на постоянную готовность штурмовиков подавить забастовку, разогнать рабочую демонстрацию, уничтожить наиболее сознательных рабочих и т.д. Это был своего рода террористический «бизнес» фашистской партии, выгодный крупному капиталу.

Как известно, Версальский договор обязывал Германию, чтобы спортивные и военно-спортивные общества страны не имели бы в своём распоряжении оружия. Этот запрет нисколько не помешал фашистским союзам типа «Стального шлема» и штурмовым батальонам в первую очередь накопить большие арсеналы стрелкового оружия, гранат, мин и других боеприпасов. Примечательно, что существенную роль в вооружении фашистских штурмовиков сыграло юнкерство, крупные помещики. Среди этих помещиков был цвет прусской военщины, некоторые отставные генералы и старшие офицеры. Они быстро разобрались, что партия фашистов нисколько не угрожает частой собственности. Наоборот, в гитлеровцах многие помещики увидели своих лучших защитников, ту партию, которая сможет сбросить оковы Версальского мира и добыть юнкерству новые земли и новых рабов. Эти отставные генералы и гражданские помещики симпатизировали национал-фашистам и помогали им не только деньгами. Так, в 1930–1932 гг. в имениях юнкеров десятки раз находили целые склады оружия, винтовок и гранат. Были и тяжёлые пулемёты. Юнкерство, тесно связанное с армией и военной промышленностью, помогало фашистам выгодно добывать и хранить оружие. Полиция социал-демократических правительств, которая раскрывала незаконные арсеналы гитлеровцев, была убеждена, что на один обнаруженный склад оружия приходились десятки необнаруженных. Это означало, что к 1930 г. штурмовые батальоны национал-фашистов были довольно хорошо снабжены армейским вооружением.

Чтобы успокоить «либеральную» часть крупной буржуазии и не вызывать против себя лишние силы государства, Гитлер издаёт приказ, запрещавший национал-социалистам под страхом исключения из партии ношение оружия. Этот маскировочный приказ не раз фигурировал на судебных процессах против фашистов как «лучшее доказательство» полной безобидности штурмбаннов. До 1933 г. по этому приказу ни один национал-социалист не был исключён из партии, хотя десятки и сотни их было привлечено к суду за убийство коммунистов и рабочих. Рабочих фашисты убивали, конечно, голыми руками, как монахи Шаолиня.

Не следует думать, что эти суды в 1923–1932 гг. были настоящей борьбой с-д правительств с фашизмом. Фашистское движение росло и усиливалось, а это до поры до времени настораживало часть германской буржуазии и юнкерства. Интересы этой части и выражали с-д правительства. Усиление фашизма означало войну в Европе, это понимали многие крупные предприниматели, имевшие интересы во Франции, Бельгии, Голландии, Англии. Не все они желали в тот период такой войны. Кроме того, усиление партии национал-социалистов означало экономическое и политическое усиление той части буржуазии, которая поддерживала их. Ограничение фашизма, удержание его в заданных рамках было необходимо умеренным слоям немецкого крупного капитала как противовес в борьбе за влияние на госаппарат и в конкурентной борьбе с наиболее реакционными и реваншистскими коллегами за внутренний и за внешний рынки. Отсюда все эти годы по отношению к гитлеровцам была не борьба государства, а известная политика «сдержек и противовесов».

Формально обязанности штурмбаннов оставались прежними — охрана собраний. На деле получилось так, что к 1930 г. национал-социалисты создали свою армию в 200–300 тысяч по-военному обученных и организованных фашистов-боевиков, имевших оружие и хорошо подготовленных к ведению гражданской войны.

Но содержание партийного аппарата и штурмовых батальонов стоило больших денег. Партийной кассы на это уже не хватало. При этом было хорошо известно, что ни одна германская партия не располагала такими огромными средствами, как партия фашистов. Даже касса социал-демократии была намного скромнее. Откуда взялись средства на содержание такой армии?

Выше мы говорили, что далеко не все тузы германской промышленности доверяли партии Гитлера и были готовы помогать материально. Но опыт мюнхенского путча показал, что необходима самая крепкая связь национал-социализма с хозяевами индустрии и финансов Германии. Однако генералы индустрии и банков не любили вкладывать свои деньги в несолидные предприятия. В их кругах по отношению к национал-социалистам долгое время наблюдалась настороженность: некоторые принимали всерьёз демагогические требования программы «25 пунктов»; некоторые, зная настоящую цену этим требованиям, побаивались риска, последствий, к которым эта демагогия может привести вне зависимости от доброй воли гитлеровцев. Часть «больших» капиталистов просто рассматривала национал-социалистическую партию как несерьёзную авантюристическую группу.

Перед Гитлером и верхушкой партии встала задача преодолеть такое недоверие. На это пришлось затратить значительные усилия. Гитлер месяцами и годами добивался знакомства с влиятельными промышленниками и банкирами. В личных и групповых встречах с ними он неутомимо разъяснял истинные цели национал-социалистов. Так, отвечая одному туповатому буржуа, упрекавшему фашистов в социалистических тенденциях и невыполнимости их обещаний, Гитлер даёт классическое определение существа всей фашистской агитации. Он заявляет, в частности:

«…цирковой плакат показывает всякие невозможные вещи, чтобы сначала завлечь людей в цирк; то, что им там будет предложено, в конечном счёте их удовлетворит».

Подтверждая сказанное предпринимателям, Гитлер в беседе со Штрассером высказывается, что он невысокого мнения о потребностях масс. Гитлер прямо заявляет, что ему известно, что «большинство рабочих не хочет ничего другого, кроме хлеба и зрелищ». Поэтому, продолжает Гитлер, национал-социалисты могут не стесняться в своих речах. Главное, чтобы крупный немецкий бизнес правильно понимал, где правда, а где демагогия для рабов.

Тем не менее, хозяева трестов требуют от гитлеровцев твёрдых гарантий верности интересам финансового капитала. Фашисты тут же меняют свою «неизменную» программу «25 пунктов», принятую в 1920 г. К ней делаются комментарии, которые должны были успокоить тех, кто всё ещё не доверял благонамеренности национал-фашистов. В апреле 1928 г. Гитлер публикует следующее разъяснение к параграфу 17 программы, в котором говорилось о безвозмездной экспроприации крупного землевладения:

«Так как национал-социалистическая германская рабочая партия стоит на почве частной собственности, то само по себе разумеется, что выражение “безвозмездная экспроприация” создаёт лишь юридическую возможность отчуждения земель, незаконно приобретённых или плохо управляемых с точки зрения общественного блага. Таким образом, оно направлено в первую очередь против еврейских спекулятивных земельных обществ».

Таким образом, оказалось, что национал-фашистский «социализм» заключался в признании частной собственности, а ликвидация крупного юнкерского землевладения была сведена к обещанию ликвидировать «еврейскую» земельную спекуляцию.

В продолжение своей разъяснительной работы гитлеровцы успокоили крупный банковый капитал. Обер-теоретик и главный «политэконом» национал-фашистов Федер в одной из своих речей в рейхстаге так комментировал постоянные выпады гитлеровцев против «паразитического» финансового капитала:

«Мы стоим принципиально на почве частной собственности. Мы хотим социализировать лишь денежное обращение. Мы признаём большое общественное значение банкиров, которые не должны быть отстранены… Мы не намерены ликвидировать прибыли… (Обращаясь к лидеру Народной партии Дингельдею): Вы не имеете никаких оснований подсовывать нам социалистические тенденции».

В тайных обращениях к отдельным промышленникам национал-фашисты прямо говорили, чего они хотят. Вот содержание циркуляра, который рассылался гитлеровцами в 1927 г. хозяевам трестов и банкирам:

«Секретно. Многоуважаемый господин! Национал-социалистическая рабочая партия включила в свою программу и защиту благоприобретённой собственности. Благодаря энтузиазму её последователей и её (партии. – прим. М.И.) твёрдой организации только лишь она одна в состоянии действительно выступить против террора слева. К сожалению, это невозможно сделать без значительных денежных средств. Поэтому нам не остаётся ничего другого, как обратиться к национально-немецким и национально-отечественно настроенным кругам индустрии и торговли с просьбой о поддержке… За хорошее применение денег даёт вам полную гарантию честность нашего движения».

В конце концов национал-фашистам удалось медленно, шаг за шагом преодолеть недоверие среди некоторых кругов крупнейшей буржуазии. По мере того, как обострялось внутреннее положение в Германии и грозный призрак большевизма надвигался всё ближе, симпатии тяжёлой индустрии и верхушки финансового капитала всё больше передвигались в сторону национал-фашистов. Так, Кридорф, глава треста АЕГ, лично посетил один партейтаг (партийный съезд) национал-социалистов и пришёл в полный восторг от штурмовых батальонов. Крупп, Тиссен, Феглер и другие магнаты тяжёлой промышленности понемногу развязывали свои кошельки для партии Гитлера.

Но, как говорится, бизнес любит гарантии. Верхушка германского финансового капитала считала, что национал-социалистов нельзя доверять самим себе. Большое опасение вызывали элементы авантюризма и политического шарлатанства среди гитлеровцев. Курировать партию Гитлера было поручено Гугенбергу, вождю немецкой национальной партии, партии тяжёлой индустрии и крупнейшего землевладения, газетному королю Германии. Дружественный союз этих двух партий ведёт своё начало с 1929 г., с совместной кампании националистов и национал-социалистов против плана Юнга. Этот союз был крайне правым крылом всей германской контрреволюции.

Некоторое время националисты играли роль первой скрипки в союзе, что вызывало постоянное недовольство нацистов. При этом гитлеровцы сохранили свою внешнюю независимость от националистов и не сомкнулись с ними в плане тактики и организации. Вожди партии сохранили возможность неограниченно выступать перед массами по своей программе, копируя Муссолини. Гитлер, видимо, считал, что не он пришёл к Гугенбергу, а Гугенберг пришёл к нему. Своеобразие национал-фашистов было в том, что эта партия была мелкобуржуазной по составу, но не по существу. Именно в союзе с националистами НСДАП была полуофициально поставлена на службу тяжёлой промышленности, и вся её стратегия и тактика стала определяться интересами тех классовых сил, которые стояли за спиной у партии немецких националистов. Так национал-социалистическая «рабочая» партия обрела своего настоящего хозяина.

***

Конечно, ни сам Гитлер, ни верхушка партии нацистов никогда не верили в искренность программы собственной партии. Но среди национал-социалистов первого призыва, среди т.н. «стариков» была прослойка мелкобуржуазных романтиков, мечтателей о «мужицком царстве», где господствовало бы мелкое хозяйство в лице среднего крестьянина и ремесленника. Эта прослойка не хотела больших перемен и резких политических поворотов, стояла за незыблемость частного хозяйства. И поэтому ненавидела революционный пролетариат. Но с другой стороны эта прослойка так же остро ненавидела спекулянта, крупного торговца, банкира, ростовщика. Значительная часть «стариков» фашистской партии мечтала о «Третьей империи», которая должна была избавить мелкого буржуа от ужасов империализма и эксплуатации со стороны крупного капитала, равно как и от пролетарской революции. В 25-ти пунктах программы национал-фашистов отразилась острая ненависть к буржуазно-демократическому режиму, созданному в Германии после ноябрьской революции 1918 г., но вместе с тем и туманные мечты о какой-то новой социальной справедливости и стремление создать самостоятельный фронт, защищающий мелких хозяев сверху и снизу. Эти настроения мелкобуржуазного утопизма в партии были сильны. Но путч 1923 г. стал переломным моментом в развитии национал-социализма. Реорганизованная фашистская партия трезво, цинично и расчётливо предложила свои услуги крупной германской буржуазии на предмет борьбы с большевизмом и стала политическим орудием финансового капитала.

Забегая наперёд, надо сказать, что конфликт между классовыми интересами монополий и мелкой немецкой буржуазии выразился в форме раскола партийного руководства. В 1930 г. из высшего эшелона партии изгоняется группа «истинных революционеров» во главе с О. Штрассером. Позже противоречие между крупным капиталом и мелкими хозяевами приобрело наибольшую силу в виде недовольства в рядах штурмовых отрядов (СА). Это было намного опаснее разрыва со Штрассером и его группой. Для ликвидации мятежа СА в его зачатке гитлеровцы, после консультаций с Круппом и другими воротилами промышленности, проводят «ночь длинных ножей», когда физически истребляется руководство штурмовиков во главе с Э. Рёмом. Оставшиеся штурмовики частью переводятся в отряды СС, частью направляются в рейхсвер и промышленность. Партии и штурмбаннам даётся ясный сигнал о том, чьи интересы выражают национал-социалисты. Все несогласные будут удаляться из движения или уничтожаться физически.

После путча 1923 г. влияние национал-фашистов сильно упало. Если в 1923 г. в Баварии их было 30 000, то в 1927 г. по всей Германии в партии насчитывалось где-то 17 000 человек. Выборы в рейхстаг 1928 г. дали гитлеровцам всего 800 000 голосов. Тем не менее, к этому моменту национал-социалисты стали намного сильнее, чем в 1923 г., ещё раз доказав, что не выборами определяется сила той или иной партии и не на выборах идёт главная борьба между классами. К 1928 г. НСДАП вышла за пределы Баварии и раскинула сеть своих организаций по всей Германии. Фашисты твёрдо встали в ключевых районах страны, в Пруссии, Саксонии и Тюрингии.

Фактически была создана организация, охватившая всю страну. Была создана центральная и местная пресса, штурмовые батальоны были размещены в центре и на севере Германии. Там же завязывались важные связи с промышленно-финансовыми кругами. К этому времени национал-социалисты впитали в себя ряд более мелких фашистских организаций.

Конец 1 части

Подготовил: М. Иванов

2 часть