Как начиналась партия. Часть 4

← Часть 3

В то время принципиального разногласия между этими двумя путями ещё не было. Те и другие ставили себе задачу классового воспитания рабочих. Те и другие считали необходимым не только экономическую борьбу, но и подготовку пролетариата к политической борьбе. Однако в черте оседлости евреев были особенности. Там преобладал ремесленный пролетариат, немногочисленный, со своими условиями жизни. В его среде почти не было полицейской слежки, все говорили на жаргоне идиш, из-за усиленного национального гнёта большинство еврейства, в т. ч. часть крупной буржуазии, было настроено враждебно к полицейскому режиму в России. Эти обстоятельства способствовали быстрому росту и развитию касс взаимопомощи, а вместе с ними организационной связи распропагандированных рабочих с массой.

В остальной России, особенно в крупных центрах, кассы взаимопомощи развивались плохо, но всё же лучше, чем кассы поддержки борьбы рабочих. Кассы борьбы требовали от рабочих уже известного уровня сознательности. При нелегальном существовании касс взаимопомощи было невозможно правильно и широко их применять. Передовые рабочие относились к ним лишь как к средству привлечения более широких масс рабочих к кружковым занятиям. Иначе и быть не могло. Взносы в кассу были 10-20 коп., число членов кружка обычно было 10-15 человек. При таких условиях трудно было собрать дееспособную кассу. Расширять состав кружка ради больших взносов было невозможно по политическим и конспиративным соображениям.

Поэтому передовики считали, что пока к движению не примкнут массы, идею касс нужно продвигать, объяснять их значение, проводить в жизнь, где обстановка позволяет. Но действительное значение кассы взаимопомощи приобретут лишь после того, как получат легальное существование. Сейчас же главная задача касс — не сбор средств на борьбу, а приучение рабочих к организации, приучение смотреть на всё движение, как на своё собственное дело, а не дело каких-то пришельцев и благодетелей.

Так, в кружках крупных центров рекомендовалось брать с рабочих за прочтение книг и брошюр некоторую мизерную плату, выписывать вскладчину газету или сообща покупать книги. Большинству рабочих такой порядок понравился, и они в конце концов привыкли смотреть на кружковое дело, как на своё собственное, кровное дело. На кружковых занятиях горячо обсуждались способы наилучшего приобретения литературы. При этом некоторые рабочие по своей инициативе заводили знакомства с разными либеральными деятелями, библиотекарями, архивариусами, членами комитетов грамотности и т. п. лицами, имеющими доступ к литературе и документам. Так добывались книги и ценные документы. Каждый кружок выбирал из своей среды кассира и библиотекаря.

Как рабочие относились к интеллигентам-марксистам? В кружке на интеллигентов смотрели, как на более опытных и знающих товарищей — и только. Отчуждённости между рабочими и пропагандистами-интеллигентами не было. Серая масса не затронутых пропагандой рабочих относилась к интеллигентам недоверчиво. Но точно так эта масса относилась и к своим же товарищам передовым рабочим. Однако такое недоверие продолжалось лишь до первого серьёзного столкновения с хозяевами. Победа или удачные действия рабочих сразу создавали авторитет сознательных руководителей. Но многое зависело от такта и умения пропагандистов подойти к массе, добиться этого доверия. Нахрапом или демонстрацией своего идейного превосходства ничего, кроме недоверия, добиться нельзя. Печальный опыт старых народовольцев и опыт первых лет работы показали, что в агитации нужно исходить из действительных, резко ощущаемых рабочими нужд. Если заговорить с серым, несознательным рабочим сразу на отвлечённую тему об эксплуатации, тяжёлом положении рабочего класса, политическом гнёте, ликвидации свобод, он, может быть, выслушает внимательно, если агитатор умеет ясно и кратко говорить. Но он не почувствует, что речь идёт о нём самом, о его положении, не поймёт, что именно он является страдающим лицом в этом рассказе.

Другое дело, если разговор начинается с конкретного факта, который касается рабочего лично и им осознаётся: зарплата, условия найма и труда на его предприятии, оскорбление этого рабочего мастером, избиение товарища этого рабочего заводской охраной и т. п. Не следует говорить о безработице и кризисе вообще. Говорить нужно о безработице и кризисе, которые на своей шкуре почувствовал данный рабочий. Лишь тогда, когда агитатор переходит от частного к общему, он может заинтересовать слушателей и заставить их принять участие в беседе. Тогда станет ясно, что рабочие не только слушают агитатора, но и понимают его.

Чтобы так агитировать, нужно заранее тщательно узнать положение дел на том предприятии, где работает аудитория. Нужно знакомиться со всеми деталями вплоть до расположения цехов и фамилий мастеров. Агитатор должен исходить их этих подробностей рабочей жизни слушателей, но не ограничивать свою задачу рамками этих деталей. Подробности есть лишь фон, на котором следует рисовать картину классовых противоречий и классовой борьбы.

Когда агитатор уже миновал начальный этап частностей и переходил к общему, ход беседы строился примерно так. Прежде всего, выяснялся тот путь, каким создалось нынешнее положение вещей, давался исторический обзор капиталистического строя. Не всегда человечество жило так, как оно живёт сейчас — это первое положение, которое должен был осветить агитатор. Все предшествующие изменения в общественной жизни явились результатом борьбы угнетённых с угнетателями — это второе положение, которое необходимо выяснить слушателям.

После усвоения понятия о классовой борьбе следовал более детальный разбор современного положения. Разбирался рабочий день, зарплата, влияние машин, конкуренция капиталистическая и рабочих между собой, кризисы, концентрация и централизация капиталов, роль государства и политический строй в России. Всё это требовалось иллюстрировать примерами из окружающей действительности, известной рабочим. Затем рассматривалась борьба европейских рабочих, причём всегда указывалось, что её формы не всегда были таковыми, что западно-европейским рабочим пришлось начинать с того же, с чего начинают русские рабочие.

Изложение всего этого заканчивалось выяснением конечной цели рабочего движения — социалистического строя. Эта конечная цель должна руководить всем движением. Социализм — не утопия, а завершение, прямой вывод из всего исторического развития общества. Капитализм, будучи продуктом прошлых формаций, даёт материал для построения социализма.

Такая программа агитации была принята Московским Союзом в 1894 г. Программа была составлена на основании опыта московских и виленских социал-демократов.

Означал ли переход от кружковщины к широкой агитации и начало агитации на экономической почве, что кружковцы-марксисты ударились в «экономизм»? Отказались ли марксисты от политической и социалистической агитации, столкнувшись с тем, что проповедь этих идей не находит отклика у массы? Нет, не отказались. Столичные агитаторы 1894–97 гг., в период наивысшего подъёма экономической борьбы, когда тон всей работе в Петербурге задавал В. И. Ульянов (Ленин), ни на момент не прекращали разоблачений политического и общественного строя России. Не прекращали агитации на почве этих разоблачений. Выходит известная брошюра «Об агитации» и берётся на вооружение настоящими марксистами. Главная её мысль: для того, чтобы развить классовое сознание рабочих, чтобы поднять их на планомерную экономическую и политическую борьбу, недостаточно вести пропаганду идей научного социализма. Для этого необходимо вести агитацию в массе на почве ближайших экономических нужд и постараться вовлечь рабочих в борьбу там, где она ещё не начиналась, за эти ближайшие и наиболее понятные и доступные для массы экономические нужды.

Если масса начнёт такую борьбу, то очень скоро она придёт к осознанию противоположности классовых интересов рабочих и хозяев. Рабочие скоро увидят и почувствуют, что главным препятствием в этой борьбе является современный политический режим, правительство. И таким образом экономическая борьба втянет массы и в борьбу политическую. Роль агитаторов и сознательных рабочих в том, чтобы помочь массе понять эту прямую связь экономической и политической борьбы, содействовать в ходе этой борьбы развитию классового сознания рабочих.

Как это выглядело практически? В ту пору главное содержание листков и брошюр было экономическое. Кружки писали о плохом положении рабочих, эксплуатации, прижимках, необходимости борьбы с капиталистами за уровень жизни и лучшие условия труда. Но тут же указывалось, что у нас эта борьба крайне затруднена: нет ни свободы стачек, ни свободы собраний, союзов, митингов, печати, слова. Указывалось, что правительство преследует рабочих за борьбу с хозяевами. Оно всегда защищает интересы капиталистов. Это значит, что для успехов экономической борьбы рабочим следует добиваться изменения политического режима. Добиться этого можно только массовой борьбой за политические свободы, к каковой и призывались русские рабочие.

Эти положения проводились в каждом листке и брошюрке, где пользовались фактами из жизни. Отказ в жалобе, поданной фабричному инспектору, отказ губернатора в ходатайстве рабочих, благодарность чинам полиции за избиение или расстрел рабочих — всё это использовалось для выяснения связи экономики с политикой. При подходящем случае писались и чисто политические листовки, например, на смерть того или иного высокопоставленного негодяя, где излагалась политика, которую он вёл от лица своего класса, классовый, эксплуататорский характер этой политики.

Те социал-демократы, которые фактически столкнулись с рабочими массами, быстро поняли, что подходить к серой бессознательной массе, содействовать росту её классового сознания, появлению у неё революционных требований лучше всего на почве существующих мелких нужд и требований. Вопрос перед марксистами стоял не о том, вести или не вести политическую агитацию, а лишь о том, как подвести массу к политической борьбе, как начать активное выступление масс против политического строя.

Известно, что революционеры 70-х и 80-х гг. считали, что провести революцию может стихийное бессознательное восстание народных масс, руководимых кучкой революционеров. Марксисты считали, что социалистическая революция немыслима без предварительной демократической революции. Демократическая революция (или политический переворот) возможна лишь как результат сознательного выступления рабочего класса во главе восставшего народа. Иначе говоря, революция в России победит только как рабочая революция. Политическая борьба в буржуазном обществе неотделима от экономической, и наоборот. Это означает, что сознательная классовая борьба рабочих с хозяевами есть не только попытка улучшить своё положение, но и атака на весь существующий буржуазный строй во всех его проявлениях, прежде всего, на его политическую форму.

Почему речь идёт о сознательной классовой борьбе? Рабочие, которые сознательно или бессознательно борются только за экономическое улучшение своего положения и не видят связи между этим улучшением и всем общественным строем — такие рабочие не повышают своего классового сознания. Их борьба не является социалистической борьбой.

Те рабочие, которые борются за улучшение своего экономического положения, сознавая, что эта борьба есть всего лишь этап, исходная точка классовой борьбы за достижение социализма — эти и только эти рабочие действуют как марксисты. Когда активные социал-демократы заговорили о необходимости перехода от кружков к руководству массовым рабочим движением на почве недовольства своим экономическим положением, они и имели в виду переделать это стихийное экономическое недовольство в сознательное недовольство классовым положением. Чтобы стихийное рабочее движение превратить в сознательное социалистическое. С этой целью социал-демократы должны были начать широкую экономическую агитацию, что и было сделано в 1894 г. Раскол с.-д. начался с того, что часть социал-демократов использовала экономическую агитацию для разворота политической и социалистической, а часть сделала экономическую агитацию конечной целью, спрятав от рабочих политическую и социалистическую стороны дела (так называемые «экономисты»).

Начинать с агитации на почве мелких нужд и требований — означало сделать их исходной точкой агитации. Но это не означало, что тут же не следовало выяснять рабочим нужды и требования более высокого порядка — действительные нужды и требования всего рабочего класса, в т. ч. политические. Опыт показал, что если подойти к серому бессознательному рабочему с проповедью борьбы за политические права, говорить ему сразу о необходимости свободы слова, печати, собраний, рабочий может не понять, отнестись к агитатору недоверчиво или враждебно, как к провокатору. Но если заговорить с ним о его низком заработке, о невозможности жить по-человечески на этот заработок, логически связав этот заработок и отсутствие свободы печати и собраний, он будет слушать внимательнее и поймёт, что ему в самом деле надо добиваться свободы печати и собраний.

Начинать агитацию на почве экономических, а не политических нужд следовало не потому, что политика менее существенна в данный момент. Просто рабочие массы могли легче выяснить себе свои политические нужды, борясь за уже осознанные экономические. Отсюда и вытекала задача социал-демократов того времени: развивать сознание рабочих масс. Это задачу они начали с того, что при помощи кружков вырабатывали сознательность сначала у передовых рабочих, а затем постепенно захватывали в кружки всё большее и большее число остальных рабочих. Параллельно с этим росло стихийное рабочее движение на почве экономических нужд. Это движение выдвигало из рабочей среды всё больше людей, желающих понять своё положение. С другой стороны, как уже говорилось, сознательным рабочим всё чаще и чаще приходилось брать в свои руки фактическое руководство рабочим движением. «Базис» требовал соответствующей ему «надстройки», а «надстройка» всё сильнее влияла на «базис».

Можно ли было сразу же направить это стихийное движение в русло политической борьбы? Нет. Об этом нечего было и думать, ибо в то время масса ещё не была подготовлена жизнью к политическим выступлениям. Но нужно ли было сразу же приступать к подготовке этой массы к будущей политической борьбе? Да. Марксисты так и поступили. Начав широкую агитацию на почве экономических нужд и взяв в свои руки фактическое руководство уже существующей экономической борьбой рабочих, они сразу же принялись широко выяснять массам необходимость и неизбежность перехода от экономической борьбы к политической, классовой борьбе.

С чего начали в этом выяснении? С критики существующего политического строя, с политических разоблачений и обличений, с ознакомления с жизнью рабочих в наиболее демократических странах Запада. При этом выработать свою собственную политическую тактику социал-демократы в то время ещё не могли — не было ни сил, ни опыта. С этой стороны можно сказать, что с.-д. 1894-95 гг. политической борьбы ещё не вели. С их стороны было бы преступной авантюрой призывать небольшую кучку распропагандированных и организованных рабочих к политическим выступлениям. Марксисты хорошо понимали, что изменить политическую жизнь России может не группа лиц, не заговор и даже не партия, а только массовое сознательное движение. До тех пор, пока масса рабочих не станет достаточно сознательной и не поймёт необходимости бороться не только за экономическое улучшение своей жизни, но и за улучшение политически-правового положения — до тех пор нет надежды на успешную борьбу с реакцией, нет надежды на политический переворот.

Да, марксисты честно признали политическую незрелость рабочих и на время отказались от открытого вступления в политическую борьбу. Тем не менее, они были убеждены, что стихийно начавшаяся борьба рабочих за свои экономические нужды неминуемо должна — вследствие классового характера общества и государства в России — превратиться в политическую. Они были уверены, что сознание необходимости политической борьбы рабочим внушит сама жизнь. Но в то же время марксисты понимают, что путь этого «внушения» без вмешательства сознательного элемента будет долгим, мучительным и дорого обойдётся пролетариату. Поэтому они не желают оставаться пассивными наблюдателями уроков жизни и с самого начала решают помогать усвоению этих уроков. Путём ознакомления с существом политического строя в России, путём его обличения марксисты стараются воспитать в рабочих массах острое недовольство этим строем и сознательную потребность борьбы с ним. С этой целью каждый листок, выпускаемый по тому или иному частному случаю из жизни рабочих, обязательно связывал этот частный случай с общим политическим строем государства. В каждом листке непременно указывалось, что интересы капиталиста-хозяина всегда защищаются и не могут не защищаться правительством. Что правительство помогает капиталистам угнетать рабочих — и этот факт с полной ясностью проявляется всякий раз, когда рабочие вступают в борьбу с хозяином за улучшение своего положения. Что, наконец, за границей рабочим легче бороться за своё экономическое положение, потому что они завоевали себе некоторые политические права и свободы.

Часть 5 →

Подготовили: С.Юдина, М.Иванов.