О «коммунистической многопартийности» и перспективах создания «единой коммунистической партии»

Уже не первый год в российской «коммунистической» среде поднимается вопрос об «изживании коммунистической многопартийности» и «объединении коммунистов» в «единую коммунистическую партию».

Партия «Коммунисты России» поместила в своем программном заявлении следующий пункт: «В настоящий момент своей главной задачей партия видит объединение всех коммунистических организаций.».

Партия ОКП в самом своем названии «Объединенная коммунистическая партия» уже декларировала претензию на роль «объединителя» «всех коммунистов».

Партия РКРП тоже провозглашает лозунг «объединения коммунистов», но в рамках «Рот Фронта».

Нетрудно заметить, что задачу предлагается решить двумя способами. Первый, который предлагает партия КР, это объединение уже существующих «коммунистических организаций», как самостоятельных партий, так и местных организаций КПРФ, которые решили порвать с «зюгановским» руководством. Второй, предложенный ОКП, это объединение «коммунистов». Хотя, учитывая конкретные политические условия современной России,  такая идея теоретически совершенно абсурдна, и практика вполне это доказала, но за нее продолжают упорно цепляться.

Почему? Целью является отвлечение внимания тех членов «коммунистических» партий, которые на самом деле считают, что задачей коммунистической партии является борьба за социализм, от того факта, что во всех существующих «компартиях» от коммунистической идеологии осталось только слово «коммунистическая» в названии. Им предлагают не борьбу с оппортунизмом и оппортунистами, а идею о примирении с ними. Им предлагают ложную перспективу — не борьбу за объединение всех коммунистов стоящих на позиции марксизма-ленинизма, а борьбу за некое организационное объединение всех людей называющих себя «коммунистами». Им предлагают  не борьбу за создание коммунистической партии, а работу по созданию еще одной партии с названием «коммунистическая». И все это прикрывается очень «правильной» фразой об «организационном единстве».

 * * *

Начать надо с вопроса: «А что собственно принято называть «коммунистической многопартийностью»?

Настоящий момент в истории «коммунистического движения» в нашей стране своеобразен. В самом деле, мы имеем одновременно:

во-1-х, обломки фракций и платформ отколовшихся в свое время от КПСС: это РКРП и мелкие «коммунистические» партии типа РКП-КПСС. Мелкие «партии» закончили свою эволюцию, превратившись в секты, а РКРП, создав РФ, вполне может дать старт к созданию новой рабочей партии лейбористского типа;

во-2-х, партию, возникшую непосредственно из КПСС — это КПРФ, полностью закончившая свою эволюцию, превратившись в партию социал-демократическую;

в-3-х, партии — обломки КПРФ,  возникшие в результате ее разложения – это КР и ОКП. Причем КР с самого начала своего существования доказала свою социал-демократическую сущность, а вот ОКП вообще как бы лишена политического лица, поскольку в ней процветают идеи «соглашательства» и «примиренчества», но история рабочего движения неоднократно показывала, что такие идеи исповедуют либо социал-демократы, либо люди колеблющиеся, нетвердые в своих убеждениях, а их реализация имеет один результат – победу в партии оппортунистического направления;

в-4-х, «новые» троцкисты из РРП и «новые» анархисты;

в-5-х, многочисленные независимые «коммунистические» «кружки» и «просветительские общества»;

в-6-х, левые радикалы и радикальные буржуазные демократы, которые тоже называют себя «коммунистами», «коммунарами», «комсомольцами», в крайнем случае — «левыми».

Я рассчитываю в будущем обрисовать «политическую физиономию» каждой из этих групп подробнее, а сейчас хочу дать самую краткую характеристику.

* * *

Если взять именно «коммунистический» политический сектор, то можно сказать, что в КПРФ и КР руководство находится в руках людей, идеологией которых является социал-демократизм, т.е. это сторонники реформирования капитализма. Отсюда и их политика – изображение из себя официальной оппозиции «партии власти», отсюда и их «конечная» цель – победа на выборах, отсюда и их грызня во время предвыборных компаний.

Ну, если то, что КПРФ это партия социал-демократическая, ясно давно, то относительно КР у некоторых товарищей были сомнения. Дело в том, что во-1-х, руководители КР очень активно прикрывали свою деятельность «цитатами», а еще более вольными «ссылками» на классиков, повторением очень «социалистических» клише и лозунгов, громогласными «обличениями» в адрес «оппортунистов из КПРФ», пением «патриотических од» в память СССР, что и создавало иллюзию «коммунистичности» их взглядов. А во-2-х, тем, что среди руководителей КР были деятели (Мусульбес, Оганесьян) взгляды которых, если судить по статьям и выступлениям, не могут быть отнесены к оппортунистическим.

Но первая же предвыборная компания доказала, что КР ровным счетом ни в чем от КПРФ не отличается: та же социал-демагогия, то же обещание мелких и мельчайших реформ, то же «хождение на ковер» к влиятельным чиновничьим фигурам с целью «заручиться поддержкой», та же пропаганда своего «практицизма», «компетентности» и «умения хозяйствовать». Короче, люди идут во власть не для борьбы с ней изнутри, а для серьезной «практической» работы, «хозяйственной деятельности». А поскольку одна из основных задач власти в настоящий момент, в период обостряющегося общего кризиса капитализма, это борьба за сохранение капитализма, подавление коммунистического, рабочего и любого протестного движения (в том числе путем обмана трудящихся), любая «работа» в ее органах это оппортунистическая политика, это политика направленная на спасение буржуазии. Украинский кризис вызвал у руководства КР приступ такого оголтелого социал-шовинизма, т.е. политики поддержки «своего» буржуазного правительства, «угнетаемого»  Западом, что Зюганов с Никитиным на их фоне выглядели действительно «левоцентристами». Эти два события показали: партия КР, это более «правый» клон КПРФ. Иначе и быть не могло, учитывая историю возникновения этой партии. (Классовая суть «Коммунистов России» была ярко видна изначально. Это записные буржуазные реформисты, та же социал-демократия, причем правого толка, как и КПРФ. Только КР больше ориентирована не на старшее поколение, как КПРФ, а на средний возраст и молодежь. Цель и метод создания этой партии просматривались достаточно ясно: КР — это заведомый проект буржуазной власти, которой потребовалось создать аналог КПРФ, своего рода ее дубль, на случай, если вдруг КПРФ опорочит себя в глазах избирателей до такой степени, что ее необходимо будет срочно заменить кем-либо столь же приемлемым монополистическому капиталу. — прим. РП)

* * *

Третьей заметной величиной в «коммунистическом» секторе является партия РКРП. Здесь совершенно очевидна следующая ситуация: руководство партии совершенно не в состоянии выработать какую-либо внятную партийную идеологию, теоретически обоснованную стратегию, последовательную тактику. Я пишу это не в целях «очернения лидеров» (лично на меня т. Тюлькин и Ферберов производят впечатление людей порядочных), а потому, что их партийные материалы позволяют сделать именно такие выводы. Идеология партии не марксизм-ленинизм, а «современный экономизм». Это становится очевидным, когда заметишь:

во-1-х, целенаправленное сужение социальной базы партии только «пролетариатом», под которым правда почему-то разумеются все «трудящиеся» (в то время, как задача компартии привлечение на свою сторону в качестве союзников всех слоев общества, которым переход к социализму не грозит неизбежной гибелью, как буржуазии и некоторым группам «средних слоев» связанным с ней неразрывными экономическими интересами, а наоборот несет несомненные выгоды);

(Тов. Иванов, критикуя РКРП, приходит в итоге к тому же самому, что и РКРП, только не называет всех этих «союзников» пролетариатом. Но разницы-то особой нет! Тов. Иванов не вполне ясно себе представляет, через какие этапы конкретно должен пройти тот процесс, который он называет «переход к социализму», а ведь там множество этапов с принципиально разными политическими условиями и задачами. И на каждом таком этапе будет своя расстановка классовых сил.

Исторический опыт построения социализма в СССР и других странах мира вполне позволяет предположить, что такими этапами будут следующие: 1 — завоевание полной реальной политической свободы (в буржуазных рамках), позволяющей поднять широкие массы рабочего класса на борьбу с капиталом, 2 — завоевание политической власти рабочим классом, 3 — уничтожение в обществе капиталистических производственных отношений и выстраивание новых, социалистических производственных отношений. Вот это все и может быть названо «переход к социализму», и только таким способом этот «переход» и может состояться.

Отсюда и политические силы, заинтересованные в данных процессах.

На 1-м этапе — это  кроме рабочего класса трудящиеся слои населения, и даже мелкая и средняя буржуазия. Но они будут для рабочего класс не союзниками, а попутчиками, ибо обоюдный интерес в расширении политических свобод у угнетаемых ныне крупным монополистическим капиталом слоев мелкой и средней буржуазии, буржуазной интеллигенции, служащих и др. слоев трудящихся, с одной стороны, и пролетариата, с другой стороны, явление временное и непрочное, поскольку буржуазия и примыкающие к ней слои населения, побаиваясь пролетариата, будут стремиться ограничить для него эти политические свободы, а рабочий класс, напротив, будет стремиться их всемерно расширить, наполнить реальным содержанием.

На 2-м этапе у пролетариата в борьбе за завоевание политической власти не может быть вообще никаких союзников! Это только его классовый интерес, только его историческая задача, хотя результаты ее решения будут приемлемы и для других слоев трудящего населения.

А вот на 3-м этапе, уже в условиях политической власти рабочего класса, задача построения социалистического общества будет решаться рабочим классом действительно с искренними союзниками — трудящимися массами. — прим. РП)

во-2-х, суживанием целей партии до экономических, причем сиюминутных, ближайших, частных задач;  в-3-х, деление борьбы на этапы – сначала развитие до высокого «уровня» экономической борьбы, и только потом развертывание борьбы политической;

в-4-х, партии отводится роль «служанки» у «самоорганизованного» пролетариата (в лице «классовых» профсоюзов!!!) — место в «хвосте» движения (точнее в хвосте профсоюзного движения); уровень пропаганды отличается примитивностью и рассчитан на самые отсталые слои рабочих и т.д.

Все это привело к снижению численности партии в шесть раз (замечу, что уменьшение численности КПРФ это результат целенаправленной деятельности руководства партии), а ее влияние в обществе, и в рабочей среде в том числе, к «нулю». (Не совсем так, не только «результат целенаправленной деятельности руководства партии». Обе партии, и КПРФ, и РКРП, еще, и это самое главное, просто вымирают физически, то есть средний возраст их членов глубоко за 70 лет. По крайней мере, так обстоит дело в регионах. Молодежь в обе партии не идет. А лица среднего возраста чаще всего выходят из этих партий, не уведомляя руководство официально, а просто не появляясь в ячейках годами. — прим. РП)

Логическим продолжением скатывания партии к «реальной защите конкретных интересов трудящихся» стал Рот Фронт. Если ознакомится с его программой, то станет очевидно, что это программа лево-лейбористской рабочей партии — политической «надстройки» тред-юнионов. Такой же партии соответствует и структура организации Рот Фронта. Это всего-навсего российский оттиск с Бразильской партии труда.

И руководство РКРП на полном серьезе предлагает объединить на этой реформистской платформе коммунистическое движение!!! Причина такого положения вещей та, что руководство партии, будучи не в силах создать свою партийную идеологию, попала под влияние г-на Попова и его ФРА, в чем легко убедиться, сопоставив выступления т. Тюлькина и Ферберова с «постулатами», пропагандируемыми ФРА: они приводят те же доводы, причем одинаковыми словами!

* * *

Партия ОКП образовалась в 2014 году на базе движения МОК, созданного бывшими членами КПРФ, «вычищенными» из КПРФ в ходе борьбы с «неотроцкизмом».

Кроме этого имеется несколько «коммунистических» «партий» претендующих на роль «хранителей чистоты учения», «сталинистских», «истинно марксистских», «творческого марксизма» и т.д. и т.п. Эти  организации представляют из себя вполне сформировавшиеся малочисленные «коммунистические» секты, отличающиеся  стремлением навязывать (а не обосновывать) свое видение другим. А между тем их реальное влияние на «массы» ограничено членами организации, а политическое влияние равно «нулю». И это естественно не случайность, а следствие «сектантства» — оторванности от реальной жизни, от людей, длительной «варки в собственном соку» этих в большинстве своем пожилых людей, представителей интеллигенции.

Два слова о «левом» политическом секторе.

Многие люди, называющие и искренне считающие себя «левыми», чуть ли не «марксистами», на самом деле являются в лучшем случае представителями течения «левого радикализма» (украинская «Боротьба» и некоторые члены «Рот Фронта» работающие вместе с Олегом Комоловым в сайте «Коммунисты столицы»), а в худшем — радикальными буржуазными демократами с «левыми» культурными вкусами («Левый фронт» и сам Удальцов, московские «коммунары», многие «комсомольцы»). Этот сектор в последние годы бурно растет именно за счет радикально настроенных буржуазных демократов, напуганных кризисом, разоряемых монополистическим капиталом, угнетаемых российским госкапитализмом и притесняемых всевластием чиновничества. (Здесь, как нам кажется, следовало бы дать общепринятую и давно устоявшуюся марксистскую оценку того явления, которое тов. Иванов именует «левый радикализм». Напрасно он свалил в одну кучу разные формы мелкобуржуазной идеологии, прикрыв ее малопонятным названием, вместо того, чтобы  разгрести ее, показав, кто есть кто. Скажем, «Боротьба» — это троцкисты, ребята из «Комстола» — мелкобуржуазная демократия, разновидность меньшевизма, «Левый Фронт» — мелкобуржуазный революционаризм с ярко выраженными тенденциями анархизма, и т.п. — прим. РП)

* * *

Теперь, когда все основные составляющие рассмотрены, давайте поставим вопрос по-другому: «А имеется ли на самом деле в России такое явление как «коммунистическая многопартийность», которую необходимо «преодолевать»?

Сначала ответьте: сколько рабочих выступлений было за последнее время под руководством коммунистов? Не митингов в память кого-либо или чего-либо, ни пикетов, ни праздничных шествий, а забастовок и рабочих демонстраций. Ничего этого нет, а коммунистическое движение это рабочее движение.

Теперь, назовите мне хоть одну «коммунистическую» партию, которая имеет в рабочей среде хоть какое-то влияние, за которой стоят рабочие массы, которая может сказать, что она партия класса, партия пролетариата? Таких тоже нет.

Коммунистическое движение в России потерпело поражение настолько разгромное, что уже 25 лет находится в состоянии глубокой деморализации. Причина такой деморализации на мой взгляд очевидна: господство в партийной идеологии оппортунизма. КПСС была оппортунистической насквозь, от нее оппортунизм унаследовало и все российское коммунистическое движение. Об «идейной чистоте» российских компартий говорит тот факт, что в них практически не идут молодые рабочие, да и ИТР идут мало. Зато в последнее время в них направился поток молодых и энергичных людей, чьи взгляды можно однозначно определить как «радикальные буржуазные демократы».

Почему такое происходит? Да потому, что «коммунистические» партии сегодня это партии демократические, а не коммунистические, интеллигентско-буржуазные, а не пролетарские.

Понятно, что молодые буржуазные демократы изучать марксизм не считают нужным, ни в какой социализм они не верят, но положение обязывает, и поэтому молодые люди начинают энергично выступать «против буржуев» и против «защитников буржуев» (мнимых); организовывать различные митинги, шествия и пикеты; превращать партийные СМИ в бульварную прессу, размещая там материалы, которые постеснялись бы использовать «желтые» газеты; бороться с «оппортунизмом КПРФ», размещая в соцсетях компромат на лидеров конкурирующей организации. Короче, проводят пиар-акции, имея целью сделать быструю партийную карьеру. В этом деле им помогает опыт административной работы, приобретенный чаще всего в КПРФ. Но в КПРФ быструю карьеру не сделать, бюрократически-административный аппарат партии вполне сформирован, свободных мест нет, а в молодых партиях, особенно КР, таким «молодым везде дорога». Партийная карьера открывает двери к выборам в органы власти, а получение доходного депутатского места обещает хорошие жизненные перспективы и безбедное существование. Все, как в «уважаемых» европейских социал-демократических партиях!

Сегодняшняя «коммунистическая многопартийность» — это на самом деле социал-демократическая многопартийность, явление совершенно нормальное и очень часто встречающееся. (Это не совсем точная характеристика, хотя направление мысли верное. С классовых позиций это будет не социал-демократия, социал-демократия — это только одно из направлений мелкобуржуазного демократизма, и поскольку в российском «комдвижении» присутствует и левая форма мелкобуржуазной демократии в лице анархизма, анархо-синдикализма, анархо-коммунизма, маоизма, геваризма и прочего мелкобуржуазного революционаризма, то правильнее было бы сказать, что у нас в стране не «коммунистическая многопартийность», а многопартийность мелкобуржуазной демократии. — прим. РП) Ведь существует огромное количество «оттенков левого», и каждому оттенку может соответствовать своя, отдельная партия.

Коммунистическое движение имеет только одну основную социальную базу – пролетариат, потому, что коммунистическое движение это рабочее движение. Именно поэтому может существовать только одна коммунистическая партия как авангард своего класса, объединяющая наиболее сознательных и подготовленных его представителей. Компартия это аппарат, с помощью которого пролетариат проводит свою политическую линию. (Ленин правда указывал, что в период формирования может возникнуть ситуация, когда одновременно будет существовать две компартии. Такое может случиться, когда в процессе объединения участвует несколько уже сформированных организаций, между которыми имеются некоторые тактические разногласия. Но, поскольку такие разногласия не могут носить принципиального характера, то в ходе совместной  борьбы неизбежно произойдет сближение позиций, что приведет к слиянию этих партий в одну.)

* * *

Как сформировалась эта «многопартийность»? Начну с короткого исторического обзора.

История доказала: внутри любого передового класса, и рабочий класс не исключение, всегда имеется некоторое, иногда значительное, число отсталых элементов стоящих на реакционных позициях, т.е. на позициях реакционных классов, либо консервативных элементов, которые неплохо устроились при существующем строе и стоят на позиции экономически господствующего класса. Среди рабочих всегда имеются люди, обладающие мелкобуржуазным, а то и откровенно буржуазным мировоззрением. Поэтому в рабочем движении, а коммунистическое движение это рабочее движение, всегда существует два течения. Первое – коммунистическое, собственно пролетарское, революционное движение, второе – оппортунистическое, порожденное политикой буржуазии в рабочем движении. Поэтому, в определенные моменты внутри коммунистической партии могут существовать три направления – собственно коммунистическое, революционное, оппортунистическое и «центр», т.е. группа, которая отожествляет себя с первой, но на практике поддерживает политику второй. Наиболее яркий пример – немецкая СДП накануне первой мировой войны. Между этими группами внутри партии идет непримиримая идеологическая и теоретическая борьба, борьба за руководство в партии, а значит за руководство рабочим движением, эта борьба не более чем отражение классовой борьбы принявшая форму внутрипартийной борьбы, борьба, которая неизбежно приводит партию либо к расколу, либо к чистке рядов, т.е. исключению «меньшинства», поскольку длительное сосуществование коммунистов и оппортунистов в одной партии невозможно.

Так в ходе революции немецкая СДП раскололась на три части: «правых» СД; «центр» — «каутскианцев» НСДПГ и революционных марксистов – «спартаковцев». Это наиболее чистый пример, но в российской социал-демократии все сложилось по-другому. Фактический раскол в РСДРП на революционную (большевики) и оппортунистическую (меньшевики)  партии произошел еще в годы первой русской революции. Это не было случайностью, если в «мирный» период еще возможно организационное «сосуществование» марксистов с оппортунистами, то в период революции, когда происходит резкое социальное расслоение общества (Резкое социальное расслоение происходит не в период революции, а задолго ДО революции, что в том числе и является одной из ее причин. Просто во время революции промежуточные слои и классы населения вынуждены, так или иначе, определяться, встать на позиции одной из борющих сторон. — прим. РП)   раскол партии на части, одна из которых стоит на позиции пролетариата, а вторая — на позиции защитников буржуазии, становится неизбежным. А вот с мелкобуржуазным, неустойчивым направлением — «центристами» дело обстояло сложнее, поскольку сложилось так, что они оказались в составе партии «большевиков». Их оппортунизм проявлялся не сразу, а по мере развития революционного процесса, и затем, по мере углубления социалистических преобразований. («Центристы» в российской социал-демократии существовали изначально, появившись фактически вместе с меньшевиками. Их ярким выразителем был Троцкий. Троцкизм и есть русский вариант  каутскианства, т.е. «центризма». И борьба с троцкизмом активно шла еще до победы Великой Октябрьской революции, в чем легко убедиться, внимательно почитал произведения В.И.Ленина и материалы партийных съездов. Троцкий со своими единомышленниками большую часть своей дореволюционной деятельности примыкал к меньшевикам, а не к большевикам. А в составе партии большевиков оказался только с июле 1917 г., войдя в партию вместе с группой «межрайонцев». — прим. РП.) До, и в течении всего периода буржуазной революции (с февраля по сентябрь 1917 года) партия большевиков представляла из себя в идейном плане единое целое. Но когда на практике, а не в теории, встал вопрос о перерастании  революции буржуазной в революцию социалистическую скрытый до этого оппортунизм Каменева и Зиновьева, который проявлялся и ранее, особенно у Каменева, и имел вид «политической неустойчивости»,  колебаний между линией большевиков и меньшевиков, а иногда и Троцкого, вылез наружу. До этого момента они были революционерами, но перспектива социалистической революции превратила их в защитников реакции. Оказалось, что их вполне устраивает буржуазно-парламентская республика, и роль партии РСДРП(б) как одной из официальных оппозиционных партий, вмонтированной в политическую систему. По сути, Каменев и Зиновьев полностью перешли на точку зрения «меньшевиков», а тот факт, что они остались в партии объясняется быстрым успехом революции. Поэтому Ленин и написал о них: «На­помню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся слу­чайностью…».

Вторая группа оппортунистов во главе с Бухариным проявила свой оппортунизм позже, в период строительства основ социализма. Но задолго до того, еще до революции, Бухарин пропагандировал такие взгляды, которые Ленин охарактеризует так: они «не могут быть отнесены к вполне марксистским». (Так проявила «свой оппортунизм позже» или все-таки раньше, «еще до революции»? Похоже, тов. Иванов, не совсем ясно представляет себе историческую картину классовой борьбы в партии. — прим. РП)

Бухарин, Рыков, Пятаков и многие их единомышленники с восторгом приняли НЭП. (Пятаков — троцкист, Бухарин и Рыков — правый уклон. — прим. РП) Они посчитали, что это не временное отступление, а окончательный откат назад, восстановление основ капитализма. И не случайно Бухарин на встрече с крестьянами заявил: «Обогащайтесь»! И не случайно эта группа призывала не бороться с кулачеством, не уничтожать капиталистический сектор, свести борьбу за построение основ социализма к чисто экономической борьбе, постепенному и медленному вытеснению капиталистического сектора из экономики, не использовать административные ресурсы государства диктатуры пролетариата, а пустить все на самотек. Это реинкарнация, правда, в других исторических условиях, старого лозунга Бернштейна: «Цель – ничто, движение – все.»

Неудивительно, что такая политика превратила «советских социал-демократов», «бухаринцев» в антипартийную группу, открыто противопоставившую себя всей остальной партии.

Но если от открытых «центристов» в ВКП(б) (Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева и их сторонников) партию удалось очистить в 1935-38 годах (недаром современные российские оппортунисты ставят в вину Сталину «физическое уничтожение внутрипартийной оппозиции», а то, что придя к власти эта «оппозиция» неизбежно предала бы социализм, ничуть современных «хрущевцев» не беспокоит!), то со скрытыми «центристами» справиться оказалось сложнее. (Тов. Иванов совершенно необоснованно относит Бухарина и прочих перечисленных в скобках граждан к центристам. Это не центристы, это правая оппозиция, правый уклон, меньшевизм, иначе говоря, современная социал-демократия или социал-демократия II Интернационала. Но главная ошибка тов. Иванова в том, что у него исчезла из поля зрения самая важная контрреволюционная сила, классические центристы или примиренцы — троцкисты. Как он умудрился не заметить слона, тем более ссылаясь на процессы середины 30-х гг., где даже в названиях отражены троцкисты, не понятно.

И еще одно серьезное замечание. Тов. Иванов говорит о возможности прихода к власти «оппозиции», не замечая, что именно это как раз и произошло после смерти Сталина, в 1953-1957 гг. И это не просто «внутрипартийная оппозиция», как он пишет, а самая настоящая контрреволюционная группа, чья связь с мировым империализмом была абсолютно и не единожды доказана. Так что говорить о каких-то «скрытых «центристах»» никак невозможно — это яркий и откровенный классовый враг, который действовал скрытно, умело мимикрируя под коммунистов-большевиков. Главную роль здесь играли те, кого тов. Иванов умудрился просмотреть — троцкисты. Их политика энтризма — разложения партии изнутри и привела к тому результату, который мы сегодня имеем — к уничтожению советского социализма и реставрации капитализма в СССР. Девизом контрреволюционного троцкизма в СССР, к которому примкнули все недобитые контрреволюционные группы — остатки бухаринцев, зиновьевцев, меньшевиков, эсэров и т.п., было: «Под их лозунгами — к нашим целям!», означающем крайнюю степень приспособленчества, перекрашивания под большевиков, ленинцев, сталинцев, т.е. глубоко конспиративную деятельность, при которой раскрыть их истинную сущность было крайне сложно. — прим. РП)

Оппортунизм этих «центристов» не носил откровенного характера, он проскакивает время от времени, и воспринимался как отдельные «ошибки». Так, например, и Хрущев, и Микоян, неоднократно критиковались ЦК за ошибочные высказывания в печати и выступления, они охотно признавали «ошибки», каялись, обещали никогда больше не пропагандировать подобные взгляды. А то, что это были никакие не «ошибки», что они высказывали свои настоящие взгляды, то, что они скрытые оппортунисты, стало очевидно только после смерти Сталина. Оказалось, что партия страны, в которой победил социализм, не является исключением из общего правила, оказалось, что и в такой партии, несмотря на длительный период прошедший после революции, сохраняются оппортунистические элементы. (Это для кого «оказалось»? То, что классовая борьба при социализме идет и не может не идти, поскольку в мире коммунизм еще не победил, и что она не может не отражаться на партии, обостряясь в определенные исторические периоды до крайней степени, об этом знал в то время любой настоящий марксист, любой большевик. Как же так случилось, что для тов. Иванова это «оказалось» откровением? — прим. РП) Это означает, что пролетариат социалистической страны не может успокоиться и отдохнуть, он должен продолжать вести классовую борьбу, и всегда существует опасность, что в результате внутрипартийной борьбы верх возьмет оппортунистическое крыло. (А вот это абсолютно неверный вывод! Во-первых, в социалистической стране пролетариата НЕТ! Пролетариат — это класс угнетенный, лишенный собственности на средства производства. Завоевав политическую власть, пролетариат перестает быть угнетенным классом, он становится новым общественным классом — рабочим классом социалистического общества, который господствует в обществе и располагает всеми или, по крайней мере, основными средствами производства в стране. Во-вторых, опасность, что «в результате внутрипартийной борьбы верх возьмет оппортунистическое крыло»  имеется, но не всегда, а только тогда, когда рабочий класс и его самые активные представители — коммунисты потеряли политическую бдительность; когда они недостаточно сознательны, не желают учиться революционной теории и мировому опыту революционного рабочего движения; когда они переложили ответственность за себя и свою страну на отдельных своих представителей и не желают их контролировать; когда они не желают участвовать в управлении своим государством, усиливая тем самым свою диктатуру. Только в этом случае возможна победа оппортунизма в коммунистической партии, и далее, как следствие, поражение социализма. Но эти условия не являются объективными — это субъективный фактор, который прямо зависит от сознательности и степени ответственности самого рабочего класса и его авангарда коммунистической партии. — прим. РП)  Что и случилось в КПСС, когда на смену коммунистическому руководству во главе со Сталиным пришло оппортунистическое партийное крыло во главе с Хрущевым. С этого момента можно говорить о том, что партия начала менять свою идеологию, утратила свой пролетарский характер.

(«Начала менять свою идеологию» или «утратила пролетарский характер»? Тов. Иванов очень противоречиво выражается, ведь это разные вещи: первые выражение отражает процесс, а второе — состояние.

Давайте поставим вопрос более правильно, не употребляя эпитета «пролетарский, который уже не соответствует реалиям социализма: потеряла ли с победой контрреволюции в партийном руководстве КПСС свой классовый характер, перестала ли она отражать классовые интересы рабочего класса, как это утверждает тов. Иванов? Если понимать так, как это понимает  тов. Иванов (см. его выражение «утратила»), т.е. потеряла сразу, автоматически, то, безусловно, нет. Иное дело, что процесс «утери пролетарского характера», а выражаясь марксистским языком — процесс нарастания в партии мелкобуржуазных тенденций, начался, и с течением времени он развивался все более активно, пока, наконец, в КПСС эти тенденции не стали господствующим мировоззрением, полностью подменив собой марксизм-ленинизм, мировоззрение рабочего класса. Произошло это примерно к середине 80-х гг., что, собственно, и определило дальнейшее развитие страны. При этом партия в значительной степени, особенно поначалу, оставалась партией рабочего класса и выражала его классовые интересы, в том числе коренные интересы, поскольку политическая власть была все-таки в руках советского рабочего класса (партия — только часть диктатуры пролетариата, напомним) и социализм в стране развивался, хотя развивался не так быстро, как мог бы развиваться и как он развивался до победы контрреволюции. То есть здесь имеет место сложный диалектический процесс, который упрощать, примитивизируя, никак нельзя — в этом случае невозможно будет понять, что и почему происходило в советской истории, как получилось, что достигнув в некоторых областях практически  коммунистического уровня (здравоохранение, образование и др.), партия, которая много лет к этому стремилась, ведя за собой советский рабочий класс, потом своими собственными силами и своей волей разрушила все, что до этого создавала. Тов. Иванов это интуитивно понимает, потому он и употребил выражение «начала менять свою идеологию», иное дело, что нам, коммунистам, нужно более ясное и четкое понимание происходившего, чтобы сделать правильные выводы из своего поражения и чтобы оно не могло более повториться. — прим. РП)

Сегодняшние «коммунисты» много говорят об «ошибках», которые якобы совершил Хрущев, о «непоследовательности» его политической линии, его «метании» из стороны в сторону. Я считаю, что Хрущев не совершал «ошибок», что он имел четкое «теоретическое обоснование» своих действий. И эта теория называется ревизионизм. (Ревизионизм — не одна какая-то теория, это враждебное течение в рабочем движении, политика буржуазии в сфере идеологии рабочего класса. Это оппортунизм в области идеологии, который выражается в разнообразных теориях, каждая из которых прикрывается марксизмом, выдавая себя за его «развитие», «новое прочтение», «обновление», «возврат к истокам» и т.п. Если вести речь о Хрущеве, то вся его политика есть политика троцкизма — все идеи и предложения, которые троцкизм когда-либо выставлял и предлагал, Хрущев попытался реализовать на практике социалистического строительства в СССР. Чтобы понять это, достаточно внимательно ознакомиться с материалами партийной борьбы с троцкистами, речами и программами троцкистов. — прим. РП)

Известно, что ревизионизм бывает двух типов. «Правый» — «реформизм» выступает за сохранение основ капиталистического способа производства и «реформу» системы распределения в соответствии с «принципами социальной справедливости», за классовое сотрудничество и борьбу за постепенное «стирание» классовых антагонизмов, мирный процесс эволюции капитализма в коммунизм, без революции и сопутствующих ей «ужасов» и «насилия над правами личности». Это откровенно буржуазное направление.

«Левый» ревизионизм подменяет марксистские установки чуждыми этому учению мелкобуржуазными «теориями» — анархизмом и волюнтаризмом.

(Не волюнтаризмом, а троцкизмом. Волюнтаризм — это не течение, это элемент проявления мелкобуржуазного мировоззрения, наиболее ярко представленный в идеологии троцкизма. Волюнтаризм — это следствие крайнего субъективизма. А всякий субъективизм  есть следствие идеализма. Основа же марксизма-ленинизма, как известно, диалектический материализм.

Кстати, «левый» ревизионизм представлен не только этими двумя течениями, у него немало форм, стоило бы их отметить, тем более, что они сегодня присутствуют на политической арене России, а в среде молодежи даже доминируют. А также стоило бы сказать о характерной особенности «левого» ревизионизма — о его ярких революционных фразах, под которыми на деле ничего нет.

Тов. Иванов ни слова не говорит также о единой классовой основе этих двух видов ревизионизма — правого и «левого», о том, что это мировоззрение мелкобуржуазное, и потому внешне, по форме, отличаясь, они оба скатываются к одному и тому же — к восстановлению капиталистических отношений и частной собственности на средства производства. — прим. РП)

В период «хрущевской оттепели» оба эти направления переплелись самым причудливым образом. То искажение марксистской теории, которое Хрущев и его окружение протаскивали в партии и мировом коммунистическом движении, и «реформирование» советской экономики, в сущности представляющее из себя откат назад, к НЭПу, это буржуазный ревизионизм чистой воды, это «эксгумация» идей «правого уклона» в партии. А вот методы «работы» партийного руководства, для которых был характерен волюнтаризм и авантюризм, типичны для такого ответвления немарксистского, мелкобуржуазного социализма, как «троцкизм». (Троцкизм — это НЕ социализм! Даже «немарксистский» и «мелкобуржуазный». У троцкизма вообще нет какой-либо связной идеологии. Там, по сути, одна идеология — любым способом разрушить, раздробить, исказить марксизм, сделав его безопасным для буржуазии, любым способом протащить в рабочее движение буржуазную идеологию. Троцкизм это тот вирус, через который в советское общество проникала самая разнообразная буржуазная зараза, заражая все сферы социалистического бытия. И потому троцкистскими были не только «методы работы партийного руководства» КПСС, но еще и идеи, активно протаскиваемые и насаждаемые в советском обществе, политические и экономические решения, которые тормозили его развитие к коммунизму. — прим. РП)

 Для этого хитросплетения есть только одно объяснение. Хрущев фигура не самостоятельная, за его спиной сплотились «правые уклонисты», недочищенные «бухаринцы», и вся партийная политика и идеология определялась именно этой группой. «Стиль руководства» определялся уже самим Никитой Сергеевичем, и его «своеобразие» объясняется, по-видимому, тем, что Юзовка была настоящим троцкистским гнездом, и идеи Троцкого прочно закрепились в голове Хрущева. (Вот именно! Хрущев был убежденным троцкистом. Достаточно хитрым и умным, умевшим очень хорошо мимикрировать под большевика-ленинца. Разумеется, он действовал не один. Но считать его несамостоятельной фигурой не позволяют, в том числе и исторические факты. Если бы он был только марионеткой в чужих руках, его бы не сняли в 1964 году. — прим. РП)

Политика, проводимая группой Хрущева, к сожалению, имела мощную базу в народе, и в партии.

(РП категорически не согласен с таким утверждением — оно противоречит исторической реальности! Незнакомство тов. Иванова с партийными  материалами и, в частности, с материалами партийных съездов и дискуссий, сыграли с ним злую шутку — он впал в тот самый субъективизм и идеализм, за который сам критикует Хрущева. В том-то и суть, что у правотроцкистской оппозиции НЕ БЫЛО социальной опоры ни в партийных массах, ни в советском рабочем классе, ни даже у колхозного крестьянства! Тем более «мощной» опоры, как пишет тов. Иванов! В партии у оппозиции, в том числе троцкистской, не было опоры уже в конце 20-х гг., не говоря о начале 50-х! Материалы партийных дискуссий ясно показывают, что программы партийной оппозиции, и троцкистской, и бухаринской,  и зиновьевской, и всякой иной, не получали не только партийного большинства, но вообще набирали крайне мало сторонников. А ведь в то время партийные дискуссии проводились не только в виде споров партийных руководителей, о чем следовало бы знать тов. Иванову, как и всякому другому товарищу, берущемуся судить о причинах оппортунистического поворота КПСС. В то время партийные дискуссии проходили  в виде широкого обсуждения в партийных массах, на публичных открытых собрания КАЖДОЙ партийной организации на местах, с выработкой на этих собраниях собственных революций, собственной позиции, собственного мнения местной партийной организации. Это и была реальная партийная демократия при Сталине, о которой потом, при троцкисте Хрущеве в партии и мечтать не могли! И это мнение местных парторганизаций всегда было категорически против идей и предложений контрреволюционной оппозиции в любом ее обличие, партийная масса всегда стояла горой за большевистскую часть партии, за сталинскую часть ЦК!

Кстати здесь и лежит причина перехода борьбы контрреволюции от открытых политических выступлений  к формам тайной, нелегальной борьбы сначала методом террора и вредительства, а затем, когда и он не принес успеха, к методу постепенного проникновения в партийные ряды и государственные органы с целью добраться до руководящих постов в партии и государстве (уже упомянутый энтризм) — к той самой политике, которая в середине 50-х гг. принесла свои плоды. Но даже тогда победившая сталинцев-большевиков правотроцкистская оппозиция не могла открыто провозгласить свои лозунги и указать истинные свои цели. Она еще три десятилетия была вынуждена изображать из себя настоящих марксистов-ленинцев. Сталина как выразителя диктатуры пролетариата контрреволюционерам удалось очернить, повесив на него все свои грехи. А вот Ленина свалили и оплевали уже только в Перестройку, когда почва для этого в стране была подготовлена ими полностью. К тому времени марксизм был фактически забыт, утерян, подменен, начисто выхолощен буржуазным идеализмом и не служил более руководящей теорией для движения советского общества к коммунизму, а советский народ, советский рабочий класс оказался полностью дезориентированным, чтобы суметь вовремя распознать предательство и принять соответствующие меры.

Не стоит сейчас, когда российскому рабочему классу, да и всему мировому рабочему движению, жизненно необходимо знать правду, заниматься фантазиями и выдумками, пытаясь объяснить себе то, что произошло. Надо самым внимательным образом исследовать историческую реальность, чтобы на основе действительно научного знания сделать верные выводы — такие, которые помогут мировому пролетариату окончательно победить капитализм. — прим. РП)

Хрущев и «хрущевцы» сделали ставку на мещанство. Причины широкого распространения оппортунизма в России, как и его постоянные проявления в СССР, в том, что страна была мелкокрестьянская, с сильнейшими мелкобуржуазными предрассудками. (Когда «страна была мелкокрестьянская»? В период победы хрущевцев, в середине 50-х гг.? Жаль, что тов. Иванов не интересовался статистикой и историей СССР. Тогда бы он, возможно, узнал, что в советском сельском хозяйстве мелких единоличных крестьян в середине 50-х гг. уже давно не было, что уже 25 лет страна жила в условиях крупного товарного сельхозпроизводства, которое обеспечивали совхозы и колхозы. Когда-то Россия действительно была страной мелкого крестьянства, то это было достаточно давно, и материальные условия жизни людей — экономические условия, которые, как известно, определяют сознание, с тех пор изменились принципиально. Потому никакого такого «широкого распространения оппортунизма» до победы троцкистской контрреволюции в стране не наблюдалось, хотя мелкобуржуазные пережитки еще в советском обществе сохранялись. Широко оппортунизм распространился позже, и это заслуга победившей правотроцкистской контрреволюции, которая использовала все самые современные методы обработки сознания советского населения, угодливо предоставленные ей мировой буржуазией. — прим. РП) Один вид ревизионизма перетекает в другой. Это естественно, если помнить, что мелкая буржуазия порождает капитализм ежеминутно, так и ее идеология тоже не может не перерождаться в откровенно буржуазную. (Это было бы все верно, если бы была в наличии мелкая буржуазия и условия для ее превращения в буржуазию, эксплуатирующую труд людей. Но суть в том, что таких условий в СССР не было! В СССР не было к началу 50-х гг. частной собственности на средства производства, не было рынка труда и миллионных масс лишенных собственности людей, которые бы вынуждены были продавать свою рабочую силу тем, у кого есть средства производства! Общественная собственность на средства производства, даже в такой ее ограниченной форме как колхозно-кооперативная собственность, создают условия, в которых эксплуатация человеком человека в принципе невозможна! — прим. РП)

При Хрущеве не было «метаний», политическая линия партийного руководства была вполне четкая: подрыв основ социалистического строя и реставрация многих капиталистических способов управления и организации экономики, широкое внедрение капиталистических методов «побуждения к труду», пропаганда мещанского, т.е. мелкобуржуазного сознания в массах трудящихся. (А разве «способ управления и организации экономики» может быть капиталистическим или социалистическим? Это же механизм, орудие, которое применяет тот или иной класс в тех или иных условиях. И то, что плохо сейчас, при капитализме, например, нынешняя оптимизация (сокращение затрат), может стать очень хорошим и правильным делом завтра, в условиях социализма, поскольку то же сокращение затрат на социалистическом производстве примет иные формы и облегчит труд рабочего, а не сделает его более тяжелым и напряженным, как это происходит сегодня.

Сам по себе «способ управления и организации» никакой классовости или принадлежности к какой-либо формации изначально не содержит. Вот, скажем, может ли быть способ управления автомобилем капиталистическим или социалистическим? Капиталист крутит рулем по дороге не так, как советский водитель, что ли? Смешно! Так и нам смешно, когда приходится читать такие речи.

Даже если говорить не об автомобиле, а о планировании, что, по всей видимости, и подразумевал тов. Иванов, то и здесь мы никак не можем приписывать планированию какой-либо изначальный формационный характер. Всем известно, например, что и при капитализме имеются элементы планирования — тот же госбюджет есть не что иное, как план. А если взять рамки одной монополии, то там планирование один из основных методов организации производства. Иное дело, что в условиях социалистического общества планирование становится господствующей формой управления и организации экономики, при приближении к коммунизму все более и более уничтожая в ней элементы стихийности. Это процессы диалектические, которые имело бы смысл сначала хорошенько понять, прежде чем о них писать.

То же и в отношении «капиталистических методов «побуждения к труду»», о которых пишет тов. Иванов. Единственным действительно капиталистическим методом побуждения к труду может быть только метод лишения производителя собственности на средства производства, ибо только тогда он вынужден, чтобы жить, продавать свою рабочую силу. Но частная собственность получила право на жизнь в СССР только в Перестройку, и тогда же, к концу ее, была фактически уничтожена общественная собственность. То есть только в этот период времени советский рабочий класс превратился в лишенный собственности класс — пролетариат, а до того многие десятилетия, в том числе в хрущевско-брежневский период, он был собственником, хозяином всего достояния советской страны, всех ее фабрик и заводов, электростанций, недр и трубопроводов. И ни о каком «капиталистическом методе «побуждения к труду»» здесь и речи быть не могло, ибо в стране не было людей, лишенных собственности на средства производства! — прим. РП) Все это делалось вполне сознательно. А причина таких действий та, что сам Хрущев и люди стояще за его спиной по своим убеждениям коммунистами не были. Они были «недочищенные правые», оппортунисты, «бухаринцы», т.е. представителями социал-демократического уклона. (Вообще говоря, после прочтения материалов дел 30-х годов называть этих непримиримых врагов Советской власти и советского рабочего класса, которые продали страну гитлеровским фашистам и готовили в стране фашистский переворот, «нежным» словом «социал-демократы», несмотря на то, что те тоже немало нагадили мировому рабочему движению, это все равно что пытаться оправдать эту контру. Ниже тов. Иванов резко критикует «примиренцев», а сам фактически занимает близкую позицию просто потому, что не удосужился ознакомиться с историческими материалами. Это, кстати, была одна из важнейших причин, почему все-таки контрреволюции тогда в середине 50х гг. удалось победить. — прим. РП) Я убежден, что скандальная третья программа имела такой вид не по глупости Никиты Сергеевича, в конце концов не он ее писал, это было сделано целенаправленно, в целях дискредитации коммунистической идеологии. И в этом плане программа была выполнена полностью: коммунистическая идея была осмеяна, доверие к партии подорвано, сомнения в выбранном в октябре 1917 года пути посеяны.

Люди, сместившие Хрущева в 1964 году, прекрасно видели, что его курс ведет к катастрофе, но четкой политически выверенной линии не имели. Отсюда половинчатость «реформ» Косыгина. (Здесь у тов. Иванова неверная классовая оценка происходившего. Те, кто пришел после Хрущева, проводили его же политику, только более мягко, постепенно, осознав на его примере, что резкие реформы народ не поддержит, засомневается в своих руководителях, а значит, поймет рано или поздно, что они совсем не те, за кого себя выдают. Собственно, ту же самую политику мелких, постепенных, но целенаправленных реформ, мы наблюдаем и теперь. До сих пор еще в нашей, уже капиталистической, стране, продолжается уничтожение советских социалистических достижений (пенсионная система, здравоохранение и пр.), то есть доделывается работа, начатая Хрущевым, Косыгиным и компанией.- прим. РП). Были уничтожены совнархозы и восстановлены министерства, усилена централизация управления промышленностью, частично восстановлены плановые начала. (Что значит «частично восстановлены плановые начала»? А что при Хрущеве планирование было уничтожено? Тов. Иванов что-то совсем зарапортовался… — прим. РП) Но главное искажение социалистической экономики – господство в ней товарно-денежных отношений уничтожено не было. (Здесь просто не знаешь, что и сказать! Видимо, тов. Иванов полагает, вслед за троцкистами-хрущевцами, что политика и экономика полностью определяются исключительно субъективной волей исторических лиц, а объективные условия никакой роли здесь не играют. Но это не марксизм. Это идеализм! Тот самый волюнтаризм и субъективизм, характерный для троцкистов.

Товарно-денежные отношения есть прямое следствие существования в СССР двух общественных классов и двух форм социалистической собственности — общенародной и колхозно-кооперативной. И вторую, колхозно-кооперативную собственность, нельзя просто взять и отменить! Она сама постепенно должна преобразоваться, диалектически перетечь, развиться до уровня общенародной собственности, что возможно только через проведение постепенных и последовательных экономических мер. Подробнее об этом рассказано у И.В.Сталина в его работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Не стоило браться судить о советском социализме, не удосужившись изучить эту ключевую по советскому социализму работу. — прим. РП) Вряд ли такая половинчатость может быть поставлена в вину лично Косыгину. Он-то наметил правильный путь: усиление концентрации и централизации производства, упразднение министерств  и создание территориально-промышленных комплексов, как шаг на пути к формированию единого народно-хозяйственного комплекса. Решение такой задачи неминуемо привело бы к минимизации хозяйственной самостоятельности отдельных предприятий, они превращались в цеха громадной социалистической корпорации. А это значит такое усиление плановости экономики, с которым самостоятельная хозяйственно-экономическая деятельность, самофинансирование, расширенный хозрасчет и другие капиталистические извращения несовместимы.

(Здесь тов. Иванов нам рассказывает какие-то сказки о реформе Косыгина, выставляя его чуть ли не коммунистическим реформатором, последователем Ленина и Сталина, стремившемся исправить хрущевские реформы в экономике и вновь повести советское общество по пути строительства коммунизма. Только это все не более чем личные иллюзии тов. Иванова. На самом деле все как раз наоборот — косыгинские реформы усиливали и расширяли хозяйственную самостоятельность предприятий, т.е. их экономическое обособление, а значит еще больше дезорганизовывали планирование и централизацию экономики СССР, чем это сделал Хрущев. Хрущев действовал в сфере сельского хозяйства, дезорганизуя централизм и планирование. А его преемники били уже по советской социалистической промышленности, вот и вся разница!

Задача косыгинских реформ и всех последующих экономических реформ в СССР та же самая, что и хрущевских — усилив рыночный элемент, затормозить социалистическое развитие страны, ее движение к коммунизму и создать условия для реставрации в стране капитализма. Косыгинские реформы продолжили дело Хрущева, только контрреволюции пришлось действовать менее радикально, чем Хрущев, более постепенно, боясь как бы чего не вышло, как бы их намерения не были разоблачены.

Что же до «усиления плановости», то тут опять-таки тов. Иванову прежде стоит как следует разобраться с вопросом, а уж потом делать заключения. Плановости мешало наличие в стране колхозно-кооперативной собственности — она поддавалась планированию только в ограниченном объеме, поскольку не была общенародной. И никакой Косыгин или кто-то другой против этого реально существующего обстоятельства ничего поделать не мог. Говорить о «капиталистических извращениях» учитывая то, что в стране существовали колхозы и кооперативы, которые как раз и должны вести «самостоятельную хозяйственно-экономическую деятельность», т.е. находиться на «самофинансировании и расширенном хозрасчете», чтобы в полной мере реализовать заложенный в них социалистический потенциал, двигаясь вперед к коммунизму, к общенародной собственности, это значит не понимать сути дела.- прим. РП)

Это значило, что из сферы товарно-денежных отношений исключалось производство, это значило, что перестают существовать богатые и бедные предприятия, это означало, что прекращается искажение принципа оплаты по труду. Но это также означало, что руководство предприятий теряло ту широкую самостоятельность, которую приобрело во времена Хрущева. Это означало, что оно теряло возможность полноправно распоряжаться доходами предприятия, это означало резкое снижение их личных доходов.

(Все эти негативные явления, перечисленные тов. Ивановым, являются закономерным результатом именно косыгинских реформ. Он явно путает временной период, приписывая реалии конца 70-х-начала 80-х гг., которые, видимо, у него остались в памяти, тому, что имело место в 50-х-60-х гг. — прим. РП)

(Замечу между прочим, что те высокие доходы, которые имели некоторые «хозяйственники» в СССР являлись ни чем иным, как присвоением ими труда работников предприятия. Ведь разница в зарплатах достигала 30 раз, не 3-5, а 30!!! Это было ни чем иным, как первым шагом к восстановлению эксплуатации. Пока еще не эксплуатация, пока еще искажение принципа распределения по труду, но шаг к ней. И этот первый сделанный шаг не мог не отразиться на мировоззрении руководителей предприятий, не мог не породить у них буржуазной психологии. Недаром они при Горбачеве приветствовали все мероприятия, подготавливающие реставрацию капитализма.). Я думаю, что сопротивление этой группы, этих «крепких хозяйственников», которые представляли из себя одну из привилегированных групп — в классовом плане  это была формирующаяся буржуазия — и определила провал «косыгинских реформ».

(И здесь сказанное тов. Ивановым никак не соответствует реальности СССР, даже предперестроечного периода. Возможно, отдельные случаи высоких заработных плат «хозяйственников», под которыми, видимо, надо понимать директоров и руководителей советских предприятий, имели место, но они были не правилом, а исключением. Заработные платы советских руководителей предприятий были на уровне заработных плат квалифицированных и высококвалифицированных рабочих. В среднем для конца 70-х-начала 80-х гг. оклад директора завода составлял 350-400 руб. На него, разумеется, начислялась премия, если завод выполнял план, но ее размер, как правило, не превышал размера оклада. Для сравнения, заработная плата кузнеца в кузнечном цеху на металлургическом предприятии в этот же период времени в среднем составляла 700-800 руб.\в мес. Нефтяники могли получать и выше, кстати, как и колхозники передовых колхозов — у них зарплата нередко доходила до 1500 р.

При этом «высокие доходы, которые имели некоторые «хозяйственники» в СССР», отнюдь не являлись «присвоением ими труда работников предприятия», как полагает тов. Иванов. Для того, чтобы присваивать труд работников, «некоторые хозяйственники», т.е. директора или иные руководители предприятий, должны были быть частными собственниками этих предприятий. Только в этом случае труд работающих на них рабочих был бы трудом наемным, а продукт труда рабочих принадлежал бы хозяевам предприятий, и значит, имело бы место присвоение труда рабочих. Но ничего этого в СССР быть не могло, ибо предприятия, на которых работали советские рабочие, им самим и принадлежали, они были общенародной собственностью! И, следовательно, рабочим, принадлежали и плоды их труда, которыми от имени рабочих распоряжалось советского государство. Тот факт, что руководители предприятий получали в некоторых случаях более высокое вознаграждение за свой труд, нельзя расценивать в категориях «заведомо плохо» или «заведомо хорошо», надо каждый конкретный случай такого рода рассматривать в отдельности, чтобы выяснить имелись ли какие-то нарушения, есть ли несоответствие между вкладом руководителя в общую работу предприятия с уровнем того вознаграждения, который он получал, или нет. И если такие нарушения были, то это вопрос, которые могли и должны были решать сами рабочие: при социализме их власть, и это их прямая обязанность — учитывать и контролировать сферу распределения.

Напомним,  что зарплата в условиях социализма имеет совершено иное политэкономическое содержание, не то, которое оно имеет при капитализме, хотя название сохраняется то же самое. Зарплата при социализме — это не цена рабочей силы рабочего, это одна из частей общенационального дохода всей страны, направленная на личное потребление конкретного рабочего. Именно «одна из частей», потому что трудящийся при социализме (хоть рабочий, хоть директор предприятия) получает, кроме денежной части в виде зарплаты, еще и в виде прямого распределения материальных и нематериальных благ (бесплатное жилье, бесплатное здравоохранение, бесплатное образование и т.п.).

Отсюда становится ясно, что никаким «первым шагом к восстановлению эксплуатации» вот эти высокие заработные платы ««некоторых хозяйственников» быть не могли, потому что для этого требуется сделать шаг к установлению частной собственности на средства производства, а значит сделать шаг к уничтожению общенародной собственности на средства производства. Но до Перестройки никаких таких шагов в СССР не предпринималось, и потому говорить об эксплуатации даже в потенциале нет никаких оснований.

Стоит напомнить тов. Иванову и всем остальным, кто думает примерно так же, как и он, что капиталистические производственные отношения определяются способом производства материального продукта, а не способом его распределения. Распределение выдвигали на первый план в свое время утопические социалисты. К сожалению, наши коммунисты, от них сегодня недалеко ушли.

Что касается «провала косыгинских реформ», то они не провалились, они как раз и дали требуемый для реформаторов результат — дестабилизировали стройную и цельную социалистическую экономику, развивавшуюся в сторону коммунизма, резко затормозив это ее развитие. Иное дело, что реформаторы скрывали свои истинные цели от советского трудового народа, подавая их как «движение к коммунизма. Подготовка для него материальной базы», хотя на деле это было обратным движением — движением к реставрации капитализма, подготовлением для капитализма необходимых условий.  — прим. РП) Такое возможно только в одном случае, если директоров предприятий очень сильно поддерживали на самом высоком партийном уровне, что не удивительно, ведь устранение Хрущева не означало устранение из партии оппортунистов. (Не стоит забывать о том, что захватив власть в ЦК партии, контрреволюционеры-хрущевцы немедленно заменили на всех ключевых местах в партии, государстве и хозяйственном механизме страны сталинские, большевистские кадры на своих ставленников: преданных и верных сторонников, которых было не так-то и много, или людей, не особо разбиравшихся в политике, и потому вполне управляемых, способных действовать так, как требовалось контрреволюционерам. Вот этих последних было подавляющее большинство, и именно они получили название «крепких хозяйственников» или «государственников». Аналогичную замену всех руководителей высшего и среднего звена на «своих» людей произвел и Горбачев, причем сразу и немедленно, как только дорвался до поста Генсека ЦК КПСС. Таким способом он подготавливал успех будущих перестроечных реформ, целью которых было уничтожить социализм в СССР. — прим. РП) Хрущев ушел, «хрущевцы» остались. Видимо поэтому Молотов так и не был восстановлен в партии. Ведь Вячеслав Михайлович был последним действительно подготовленным в теоретическом плане марксистом в СССР. Он сохранил революционность до конца, и безусловно он дал бы оппортунистам в партии смертный бой. Чего, учитывая его популярность в народе, да и в партии, очень многие в руководстве КПСС вовсе не желали. (Мы не разделяем иллюзий тов. Иванова в отношении В.М.Молотова. Исторические факты показывают обратное — что в полной мере сталинская, большевистская часть в ЦК свои возможности в борьбе с правотроцкистской контрреволюцией не использовала. И в немалой степени виной тому явно Молотов, который, действительно имел огромный вес в партии, но, к сожалению, отнюдь не был, как утверждает тов. Иванов,  «последним действительно подготовленным в теоретическом плане марксистом в СССР». Таким, действительно сильным и настоящим марксистом-большевиком в ЦК после И.В.Сталина был А.А.Жданов, что доказывают его выступления и статьи, и в частности, его участие от ЦК ВКП(б) в философской дискуссии 1947 года — такое могли поручить только исключительно знающему человеку. А вот Молотов активностью в теоретическом плане не отличался, и какими-либо работами в этой области похвалиться не мог. В связи с чем, по всей видимости, и наделал политических ошибок, когда не смог правильно сориентироваться в отношениях с англо-американским империализмом после Великой Отечественной войны, за что был справедливо отстранен ЦК от занимаемых должностей и переведен на менее ответственную работу. — прим. РП)
В программах всех существующих «коммунистических» партий существует утверждение типа: «В период 1991-1993 гг в результате государственного переворота к власти пришли силы, вставшие на путь реставрации капитализма» (программа ОКП). Это неверно. Это попытка снять ответственность за произошедшее с КПСС и ее членов, и свалить все на «ельцинистов», на тот момент уже не связанных с партией, либо попытка показать, что в период 1984 -1991 год, когда КПСС была правительственной партией,  она не  проводила политику медленного поэтапного сползания в капитализм «под красным флагом». Такая позиция широко распространена в «коммунистическом движении», где многие до сих пор называют Китай «социалистической страной». Причина в том, что очень многих партийных бюрократов в КПСС вполне устраивала реставрация капитализма, при условии, что КПСС останется правящей партией.  (С этим заявлением тов. Иванова мы также согласиться не можем. Реставрация капитализма в СССР устраивала немногих даже среди «партийной бюрократии», если подразумевать под ней партаппарат, т.е. всех освобожденных партийных работников. Вообще этот термин — «партийная бюрократия» — тов. Иванову следовало бы сначала разъяснить, поскольку им очень часто спекулируют, беря пример с незабвенного Троцкого. Как и у Троцкого, понять до конца, кто именно понимается под «партийной бюрократией», очень сложно, а значит и невозможно понять мысль утверждающего — она чаще всего становится абстрактной, обобщенной до неверности, как это получилось и у тов. Иванова. — прим. РП)

Так же, как очень многих «коммунистов», и не только в КПРФ, вполне устроит сохранение основ капитализма, при условии, что они, «коммунисты», вернут себе власть.

Оппортунистическая группа в руководстве КПСС, поставившая перед собою цель реставрировать капитализм в СССР, получила возможность активно действовать сразу после избрания Горбачева. Концепция «перестройки» изначально создавалась как ширма для процесса сползания в капитализм. Курс на реставрацию капитализма стал четко прослеживаться с 1987, а возможно и с 1986 года. (Нет, гораздо раньше — с 1953-1957 гг., когда победа правотроцкистов в партии определилась окончательно. — прим. РП)

Руководство партии и страны поэтапно и целенаправленно осуществляло экономические мероприятия, направленные на ослабление социализма, подрыв его основ, и усиление уже имеющихся в стране капиталистических экономических форм и методов управления. Параллельно проводилась компания, направленная на дискредитацию  коммунистической идеологии, очернение советского прошлого и реального социализма, пропаганду идеи о «несомненном» экономическом превосходстве капитализма, который лучше, чем социализм может «обеспечить удовлетворение возрастающих материальных потребностей трудящихся». Понятное дело, что оппортунистическое руководство КПСС, реставрируя капитализм, желало сохранить за партией положение правительственной, чтобы вернее и спокойнее получать выгоды от такого положения. (Так могла думать только та часть контрреволюционеров, которая не входила в верхушку, в штаб контрреволюции. Руководители отлично знали, к кому перейдет власть в стране — даже не своему национальному капиталу, который только-только стал зарождаться в Перестройку, а международному. А удел КПСС или того, что от нее останется — декоративная оппозиция, «оппозиция Его Величества», то есть то, чем позже и стала КПРФ. — прим. РП)

Но обстоятельства политической борьбы сложились так, что в 1991 году власть взял другой отряд капиталистических реставраторов, т.н. «ельцинисты». Они были сторонники не постепенного «сползания в капитализм», а немедленного, решительного, насильственного установления капиталистических отношений. (А по иному капиталистические отношения было и не установить! Для них требуется самое главное — уничтожить общественную собственность на средства производства и насадить вместо нее частную собственность. «Постепенно» это не получится. — прим. РП)

Сначала казалось, что компартия очень быстро оправилась от поражения. В самом деле, уже в 1993 году подавляющее большинство местных партийных организаций объединились в КПРФ, число членов которой составило примерно 600 тыс. человек. Вначале возникла иллюзия, что партия освободилась от своего оппортунистического крыла, что в ней остались только преданные сторонники коммунистической идеи. Ведь партия утратила положение правительственной, стала оппозиционной, да еще ее деятельность до 1993 года была запрещена. Казалось, что при таком раскладе все партийные карьеристы, все люди, пришедшие в партию из корыстных соображений, должны были из нее выйти. Но все было совсем иначе. Должно было насторожить то, что партия формировалась на основе старых партийных учреждений, оставшихся от КПСС – райкомов, горкомов, обкомов и т.д, которые продолжали существовать в период 1991-93 годов. Этими местными организациями в большинстве случаев руководили те же партийные функционеры, что и раньше. «Ельцинисты» запретили «деятельность КПСС», но не препятствовали объединению ее членов в местные организации, они вовсе и не собирались загонять коммунистов в подполье репрессивными методами. (Совершенно правильное замечание! Они четко знали, что нужно сделать и для чего вообще нужна КПРФ — нейтрализовать сопротивление бывшего советского рабочего класса. Что КПРФ отлично и сделала! — прим. РП) Инициаторами создания новой партии выступили бывшие высокопоставленные партийцы типа Лигачева, а в руководители выбрали опять таки партфункционера Зюганова. (Зюганов не просто партфункционер. Он прямой подчиненный  того самого А.Н.Яковлева, «архитектора» Перестройки, который возглавлял Отдел агитации и пропаганды в КПСС. Зюганов во время Перестройки был в этом Отделе сначала заведующим сектором, а потом и прямым замом Яковлева.  Геннадий Андреевич — специалист высочайшего класса по дезориентации рабочего класса и трудящихся масс, профессионал в области манипуляции массовым сознанием, что он отлично доказал всей своей постперестроечной 25-летней деятельностью. — прим. РП)

Складывалось впечатление, что партию изначально формировала партийная бюрократия КПСС, и формировала ее не для борьбы за социализм, а для решения своих задач. В самом деле, приход к власти «ельцинистов» лишил партноменклатуру КПСС всего: власти, многочисленных льгот и привилегий. Неудивительно, что многие бывшие партработники были вначале очень активны, они готовы были хоть завтра вести «народ» на баррикады, но… Все это не ради победы социализма, а ради возвращения себе утраченного положения. Но вскоре оказалось, что для обеспечения личного благополучия руководства партии вовсе незачем возвращать ей положение правительственной, достаточно вписаться в систему буржуазного государства, создав  оппозиционную партию. Тем более, что руководство страны пошло на прямой подкуп «оппозиции», назначив парламентским партиям приличное «денежное содержание».

Поняв, что КПРФ изначально создавалась партфункционерами КПСС для борьбы за возвращение утраченного положения (Она создавалась не для этого. Для чего — мы указали выше. — прим. РП), становится ясно, что Зюганов не случаен. Партноменклатура поставила во главе партии одного из своих. Кто такой Зюганов? Партийный функционер среднего звена, у которого переворот 1991 года отнял перспективу безбедного существования, спокойной карьеры в КПСС. Меньше всего этот человек являлся революционером. (Зюганов — вполне сознательный контрреволюционер, один из тех, кто входил в высший круг перестроечников. На заключительном этапе уничтожения советского социализма ему была поручена наиболее ответственная работа — удержать трудящиеся массы в подчинении, чтобы они не могли выступить против реставрации капитализма в СССР. И он с большим успехом выполнил это дело. — прим. РП) И он сделает все от него зависящее, чтобы вернуть утраченную жизненную перспективу: возродить партийную бюрократию и «вертикаль» партийной власти, обеспечить возможность спокойной плодотворной работы в рамках закона, обеспечение лично себе «достойного уровня жизни». Понятно так же почему г-н Зюганов несменяем, и почему КПРФ имея вполне социал-демократическую идеологию, так мало соответствует социал-демократии в организационном плане. Надо заметить, что цели, поставленные перед партией, Геннадий Андреевич решил блестяще: КПРФ стала «уважаемой» парламентской партией и «официально утвержденной оппозицией»; получает большую денежную дотацию от государства, которая позволяет партийным верхам вести вполне буржуазный образ жизни. То, чего добивались партийные бонзы, они получили.

Президентские выборы 1996 года. На этих «выборах» вечером лидирует Зюганов, а утром, в тех же регионах – Ельцин. Всякий знакомый с матстатистикой скажет, что это нонсенс. Впрочем, администрация Ельцина еще до выборов заявила, что победы Зюганова не допустит. Геннадий Андреевич изначально сознательно пошел на обман сторонников социализма, понимал, что участвует в фарсе, что взять власть на выборах невозможно, все решает сила. Думать иначе после октября 1993 года мог только очень глупый дурак. Ельцина с победой он поздравит, и только потом, в кризис 1998 года, начнет орать: у меня украли победу! Думаю, после октября 1993 года он понимал: с контрреволюционерами шутки плохи, «потек», что называется.

Проведение политики «либеральной модели» капитализма привело страну к неизбежной развязке – экономической и финансовой катастрофе 1998 года. (Это был обыкновенный экономический кризис эпохи империализма, в который впервые угодила «капитализированная» Россия. — прим. РП) Экономический базис российского капиталистического общества был настолько расшатан, что его восстановление на либерально-капиталистической основе стало невозможным. (У капитализма может быть только капиталистическая основа, иной не бывает. А либерализм — это идеология буржуазии. Для тов. Иванова это, похоже, какие-то абстрактные понятия, живущие сами по себе, в отрыве от экономики и интересов конкретного общественного класса. — прим. РП) Для этого пришлось бы усилить эксплуатацию трудящихся и сократить бюджетные расходы, отменив все оставшиеся социальные гарантии. Другого средства для выхода из кризиса кроме режима «строгой экономии» либеральный капитализм не знает. (Любой капитализм не знает иного выхода, на то он и капитализм. «Либерального капитализма» же в природе не существует.  — прим. РП) Но сделать это опасно: к 1996 – 98 году в стране сложились все объективные признаки революционной ситуации; рабочее движение достигло своего пика, а популярность власти – дна. Дальнейшее усиление угнетения неминуемо вело к социальному взрыву. Но в стране была влиятельная социал-демократическая партия – КПРФ, которая и предложила свои услуги в деле спасения основ капиталистического строя. Этот фортель было сделан аккуратно, под очень патриотическим лозунгом — «Главное спасти Россию!» — который ввел в заблуждение огромное число сторонников и рядовых членов КПРФ. Можно подумать, что переход хронического экономического кризиса в острую фазу угрожал ее существованию как государству. Лучшее лекарство от кризиса в той исторической обстановке – социалистический переворот, который уничтожив капитализм, спас бы от уничтожения огромные производительные силы.  Но партийное руководство мыслило иначе. Вообще, надо иметь недюжинную наглость, что бы сегодня проливать крокодиловы слезы по уничтоженной по твоей милости промышленности! Так или иначе, а кризис вывел на сцену «государственников советского типа», выдвиженцев КПРФ, составивших ядро кабинета Примакова. И старички себя не посрамили, спасли экономику России, и капитализм заодно.

Наш мудрец – Геннадий Андреевич – наверное, уже предвкушал свой предстоящий политический триумф. Ведь после всего произошедшего Ельцин – отработанный материал, его команда «либералов» скомпрометирована дальше некуда, всей стране доказано, исключительно благодаря мудрому руководству КПРФ, что есть другая модель капитализма, «хорошего, державного, патриотического, социально-ориентированного и т.д. и т.п». Ведь у власти «в обойме» нет ни одной заметной фигуры, которую она может противопоставить ему – одному из «спасителей России»! Этим Зюганов доказал только две вещи: во-1) он не понимает что такое буржуазное государство и во-2), что когда плетешься в хвосте у буржуазных политиков, упираясь носом в их «пятую точку», довольно трудно обозревать перспективу. Представители власти тоже не спали. Они прекрасно поняли неизбежность смены декорации на политической сцене. Они так же прекрасно понимали, что смена на главной роли одного актера другим – стандартный театральный прием и сама дирекция театра ничем здесь не рискует. Пока пахло жареным, произвести замену было крайне рискованно – можно было спровоцировать еще и политический кризис, и тогда вмешательство в политику народных масс спутало бы все карты. Ограничились уступками в вопросе формирования правительства и методов выхода из кризиса,  позволением думским сидельцам болтать сколько им влезет и что на ум взбредет и призывами к национальному сплочению ради спасения России.  (Пустая говорильня — это обычная практика всякого буржуазного парламента.  Для того он и создается буржуазией, чтобы отвлекать внимание трудящихся масс от настоящей власти — буржуазного правительства, которое народом не выбирается, а назначается капиталистами. — прим. РП) Знакомо, не правда ли? Взамен получили от руководства КПРФ гарантии, что они удержат народные мысы от выступлений, ограничат дело «парламентскими методами борьбы» в «рамках правового поля». Когда тенденция к выходу из кризиса наметилась со всей очевидностью, а у общества «отлегло», стало понятно – пора. И «старого пьяницу» заменил «молодой и энергичный лидер». Казалось, у «преемника» нет шансов, ведь он никому не известен, ничего не сделал, не занимал видных постов. Но вес политика измеряется не известностью, а в первую очередь теми классами и общественными группами, которые за ним стоят; теми политическими силами, которые делают на него ставку. Именно эти силы, а не кандидаты в президенты, ведут между собою борьбу. А за спиной Путина стояла полностью сформировавшиеся к тому времени «бюрократическая буржуазия», руководители госкомпаний и финансовый капитал. Эта группа сформировалась как-то незаметно, в тени «олигархического» капитала, довольствуясь внешне «скромной» ролью – заведыванием остатками пока не приватизированной госсобственности. (Что значит «в тени «олигархического» капитала»? Тот, кто выдвинул Путина на должность топ-менеджера России, как раз и являлись олигархами — представителями финансового капитала, собственниками крупнейших торгово-промышленных и банковских монополий, сросшихся с государственной властью. Только это были не все олигархи. Другая их часть — их конкуренты оказались отодвинутыми от госаапарата, их и называют теперь «либеральной оппозицией», хотя либерализм им нужен только для прикрытия своего стремления дорваться до государственной власти. — прим. РП)

Кризис, подорвав экономическое господство «олигархии» вывел эту группу буржуазии из тени, а деятельность кабинета Примакова экономически усилила «бюрократическую буржуазию», сделала ее экономически господствующей группой. (Любая капиталистическая монополия есть «экономически господствующая группа». — прим. РП) Путин изначально был ставленником российского государственно-монополистического капитализма (Выражение «ставленник российского государственно-монополистического капитализма» некорректно, это все равно что «ставленник капитализма» или ставленник «демократии». Ставленник может быть какой-то группы лиц, но не способа производства, не формы политического управления. — прим. РП), это определило его политический успех. Можно сказать, что Путин – порождение предательства руководства КПРФ. Ведь это именно оно показало россиянам – возможен хороший капитализм, как более легко реализуемая альтернатива социализму, правда, оно не учло, что реализовывать эту модель капитализма могут не только они. (Хотелось бы знать, а когда это россияне убедились в том, что есть «хороший капитализм»? Разве в российской истории последних 25 лет есть период, который можно назвать «альтернативой социализму»? Неужели наш рабочий класс хотя бы неделю за эти годы жил без безработицы? — прим. РП) Это стало впоследствии называться сторонниками КПРФ — «проникновение власти на наше патриотическое поле» и «кражей наших идей».

Что же до трудящихся, то после кризиса они поняли: имеется возможность жить и при капитализме, все зависит от того какой он. (Возможность жить есть и в фашистском концлагере, вопрос в том, КАК жить. И не стоит путать навязанное трудящимся буржуазной пропагандой понимание происходящего с их реальным материальным положением. — прим. РП) И эта деморализация – прямое следствие предательства руководства КПРФ. Стабилизация капитализма притупила классовую борьбу, сгладила противоречия внутри правящего класса, создала новую, весьма многочисленную группу — т.н. «средний класс». (Тов. Иванов удивительным образом нашел в постсоветской истории России «стабилизацию капитализма», не замечая  ни продолжающейся деградации экономики, ни уничтожения промышленных предприятий, ни разгрома сельского хозяйства, ни постоянного урезания социальных благ и непрерывного ухудшения материального положения трудящихся. Видно, телевизора насмотрелся…. — прим. РП)

Окончательный переход на точку зрения буржуазии дорого обошелся и КПРФ.  Если на думских выборах 1995 года она получила 22,5 млн. голосов, то в 1999 – 16.7, а в 2003 только 7.5 млн. В чем причина? Причина в том, что большинство ее «электората» стали голосовать за партию власти, т.е. ЕР, партию госкапиталистов. Почему? Ну во-1) КПРФ не была классовой партией пролетариата, партией социалистического переворота, это партия социал-демократическая, т.е. по сути буржуазная. И трудящиеся это поняли, не осознали, а почуяли классовым чутьем. Трудящимся предлагалось выбирать не между капитализмом и социализмом, а между разновидностями капитализма. Так почему же они должны отдавать в этом вопросе предпочтение КПРФ? Не из-за «атавистического» же слова «коммунистическая» в названии? Кроме этого ренегаты и лицемеры всегда вызывают у людей непреодолимое чувство брезгливости. Во-2), потому, что партия ЕР и Путин на практике стали формировать новую модель капитализма, модель очень похожую на то, что предлагали осуществить КПРФ. (Нет никаких «моделей» у капитализма, есть политика, которую проводит буржуазная власть с целью выжимания максимально возможных прибылей из рабочего класса! Коммунисту это следовало бы понимать, а не верить разглагольствованиям буржуазных пропагандистов о «моделях капитализма». — прим. РП) Мелкие детали и нюансы не в счет. В-3) дело в том, что очень многие из «электората» КПРФ стали частью армии работников госкапитализма, т.е. людей экономически зависимых от него, заинтересованных не в изменениях, а в стабилизации. А в-4) в начале 2000 резко выросли цены на сырье, в первую очередь на углеводородное топливо. Доходы от продаж позволили власти медленнее проводить политику наступления на социальные права, увеличить выплаты пенсий и пособий, снизить темпы инфляции. (И здесь не совсем так. Если уровень пенсий и пособий был немного увеличен, то это увеличение все равно отставало от реального роста цен на товары первой необходимости, а значит все равно ухудшало материальное положение тех же пенсионеров и др. малоимущих слоев населения РФ. А вот наступление на социальные права не просто продолжилось, а пошло гигантскими темпами. Началась реформа образования, фактически уничтожившая бывшее лучшим в мире всеобщее бесплатное советское образование. Началась реформа здравоохранения, которая почти уничтожила бесплатную медицину. И т.д. Тов. Иванов опять слишком доверчиво относится к заявлениям российской буржуазной власти, не желая оглянуться вокруг и посмотреть на окружающую действительность глазами марксиста. — прим. РП) После 90-х люди получили возможность несколько передохнуть. Но ситуация, когда партия лишается своего электората, а, следовательно, сокращается и количество «доходных местечек» во всех уровнях власти, не пришлась по вкусу очень многим из партийных бонз. Тем более, что Зюганов постоянно выдвигал на проходные позиции в выборных списках людей, не имеющих к партии никакого отношения: «нужных» политиков типа Селезнева и общественных деятелей типа негодяя Говорухина, или крупных бизнесменов типа Семигина. На пост губернатора Курской области, например, был выставлен г-н Руцкой, а первый секретарь обкома получил указания свою кандидатуру снять. Такая практика еще более сузила возможности для прохождения во власть для многих партийных руководителей. Не удивительно, что у этих людей возникла мысль о снятии Геннадия Андреевича с поста. Следствием был раскол на 10 съезде КПРФ в 2004 году, когда примерно треть депутатов организовали свой, альтернативный съезд, где «низложили» Зюганова, ну а официальный съезд, естественно, сохранил за ним его пост. Точку во внутрипартийной борьбе поставило буржуазное государство: после личной встречи Зюганова с Путиным Минюст признал результаты «альтернативного» съезда нелегитимными. (Этого и следовало ожидать. Социал-фашисты, ярким представителем которых является КПРФ, всегда идут под ручку с капиталом. Они, по сути, становятся частью буржуазного государства, сохраняющего господство класса буржуазии. Как мы уже говорили, это и была их изначальная задача. — прим. РП)

Понятно дело, что удержав власть, Геннадий Андреевич начал чистку партийных рядов, исключив из партии не только участников съезда и их сторонников, но и просто ненадежных с его точки зрения людей. Исключенные сначала создали партию ВКПБ (всероссийская коммунистическая партия будущего), а затем движение «Коммунисты России», преобразованное в 2012 году в партию. Из сказанного становится понятно, что причина первого раскола не в идеологии, имела место банальная борьба за власть над партией. Да и руководители КР, описывая события, никогда не указывают на наличие каких-либо идейных расхождений с руководством КПРФ, они жалуются только на то, что в партии нарушались «ленинские принципы внутрипартийной демократии».

Второй раскол в КПРФ произошел в 2009-10 годах. В результате чисток из партии были исключены примерно 3000 членов, сначала в Санкт-Петербургском, а затем Московском и Челябинском горкомах. Так же из партии было исключено практически все руководство этих организаций. Причина чисток та, что Зюганов и его окружение учли уроки 10 съезда и начали работу по планомерной замене местных руководителей на людей, лично преданных вождю. Начали, естественно, с крупнейших организаций. Этот процесс в КПРФ продолжается до сих пор. Бывшие руководители сначала создали «параллельные горкомы в составе КПРФ», а в 2012 году «Межрегиональное объединение коммунистов», в которое вошли, помимо бывших членов КПРФ, большое число левых активистов. В 2014 году на базе МОКа создали новую партию – ОКП. Инициаторами создания выступили те же бывшие партийные руководители, они же получили почти все руководящие кресла. Замечу, что никто из этих людей за все годы работы в КПРФ никогда не заявлял, что имеет какие либо идеологические расхождения с руководством партии.

Начиная с этого времени из КПРФ постоянно выходит то одно, то другое региональное отделение, а из сохранившихся вычищаются «неудобные» члены или просто «не свои люди».

Все эти события, произошедшие в КПРФ, описаны только в самых общих чертах, без подробного анализа. Но, не рассмотрев их в общем, совершенно невозможно разрешить вопрос о перспективе создания «единой коммунистической партии».

* * *

Итак, я уже писал, что существует два подхода к проблеме «объединения». Первый, предложенный КР, это объединять организации, второй, предложенный ОКП – объединять коммунистов. Понятно, что это деление условно. Обратим внимание и на то, что сама идея «объединения» исходит от «осколков» КПРФ. Это не случайность.

Рассмотрим первый подход.

Кого предлагается объединить? В КПРФ состоит по официальной версии 160 т. членов; в КР около 15 т. Скорее всего эти цифры завышены. Сколько членов в РКРП официально неизвестно, но вряд ли больше 4 – 6 т. человек, в ОКП после выхода из ее состава троцкистов РРП не более 2 т. человек. Так же мы имеем отколовшиеся от КПРФ местные отделения или группы. Остальные карликовые «коммунистические» партии и организации настолько малочисленны, что их даже не стоит принимать в расчет. Совершенно очевидно, что в результате такого «организационного объединения» мы получим … КПРФ, только без Зюганова. Такое «объединение» это не более чем метод преодоления последствий раскола в КПРФ. Результатом должна стать новая социал-демократическая партия, которая неизбежно сохранит идеологию КПРФ, но в организационном плане станет более «демократической» (в буржуазном понимании этого слава), т.е. будет сформирована стандартная социал-демократическая партия «европейского типа».

Второй вариант более сложен. Предлагается объединить всех считающих или называющих себя «коммунистами». Но «коммунистическое движение» в России расколото на два лагеря: марксисты-ленинцы и оппортунисты. Причем своеобразие в том, что в любой «коммунистической партии» имеются представители обоих направлений, но политическое руководство во всех партиях находится в руках оппортунистов (КПРФ, КР, РКРП) или примиренцев (как в ОКП).

Лидеры ОКП утверждают, зачастую употребляя при этом слово «безусловно», что оппортунистическим является только руководство, а марксисты-ленинцы составляют большинство рядовых членов партии.

Так уж и «безусловно»? Если бы это было так, то Зюганов «безусловно» не удержался бы в руководстве партии, поскольку не имел бы поддержки партийных масс. Или КПРФ давным-давно раскололась по идеологическому принципу на две партии – коммунистическую и социал-демократическую. Беда в том, что марксисты-ленинцы это «безусловно» меньшинство во всех существующих партиях, а большинство это мало подготовленные в теоретическом плане люди со смутной идеей о «справедливом обществе». Такие люди являются послушной марионеткой в руках оппортунистов – кукловодов. Отсюда и «вождизм» в «компартиях», отсюда и несменяемость Зюганова и его окружения, на съездах оппортунисты выбирают себе оппортунистических вождей!

Марксистом-ленинцем может называться только тот, кто изучал теорию и практику коммунизма, кто знает, что такое вообще марксизм-ленинизм, тот, кто имеет ясное представление о том, что такое оппортунизм. (Если бы так все было просто! «Изучать» еще не значит изучить и освоить и тем более уметь применять на деле! Вот в чем проблема! Если взять старшее и среднее поколение, тех, кому от 45 и выше, то изучали марксизм-ленинизм все его представители — в советских школах и вузах. А сколько из них усвоили марксизм? И единиц не наберется… Если бы это было не так, ничего подобного Перестройке нам бы пережить не пришлось. Уничтожение советского социализма — это прямое следствие в том числе вот такой тотальной политической безграмотности коммунистов, за которую теперь расплачиваться приходится новым поколениям нашего народа. — прим. РП)

Иными словами это убежденные люди. Чего им не хватает сегодня, так это практического опыта по организации и руководству рабочим движением. (Не только, хотя этого тоже не хватает. Им колоссально не хватает политического знания, во-первых, и во вторых, ответственности за то, что они делают, перед страной и ее трудовым народом. А все остальное — дело наживное. — прим. РП)

Но ведь их никто и не собирается этому учить, хуже того, такую работу, работу с рабочими, никто не считает даже нужным организовывать! (А кому ее организовывать, если нет настоящих коммунистов, нет марксистов-ленинцев? — прим. РП) А те, кто сами себя называют «коммунистами», просто выступают «за социализм», зачастую имея об этом самом «социализме» и путях перехода к нему более чем смутное понятие, это не марксисты-ленинцы.

Но, допустим теоретически, что удалось объединить «всех коммунистов» и создать «Единую коммунистическую партию», к чему сведется ее деятельность на практике?

Поскольку задача партии «объединить» все «коммунистическое» движение, не взирая на существующие разногласия, носящие зачастую принципиальный характер, в ней будет господствовать  примиренческая фраза. Фраза, мешающая сближению тех, кто может сблизиться, и попытками играть в «объединение» с теми, кто на самом деле не хочет и не может сейчас объединиться. Ее суть будет состоять в пропаганде идеи о том, что достаточно сформировать руководящие органы из представителей всех «объединяющихся» сторон так, что бы никого не обидеть; достаточно дать обещания о единстве действий, найти идеологический компромисс, некую общую для всех цель, и единство обеспечено. А между тем базировать что-либо на механистическом соединении разнородных элементов смешно, а на «обещаниях» и «компромиссах» далеко не уедешь. Внутри такой «единой коммунистической партии» неизбежно образуются фракции, сближение в них произойдет не на основе мертворожденных «учреждений» и «резолюций, отражающих общее мнение», не на основе взаимных обещаний и посулов, не на распределении мест в «центрах», а на одинаковом понимании идейно-политических задач, постановке этих задач и их совместном решении, общей практической работе. А чем будут заниматься партийцы, не входящие в «фракции», а образующие лагерь «примиренцев»? Чем будут заниматься центральные органы, сформированные из представителей фракций, а в основном из «примиренцев»? Саботажем работ «враждебной» фракции, саботажем принятия «совместных» решений, борьбой с любыми проявлениями теоретической и идеологической внутрипартийной борьбы, как противными духу «товарищества», взаимной склокой и борьбой за места в «центрах», т.е. разлагать партию изнутри. (Интересно, что тов. Иванов подробно описал здесь ту самую политику «энтризма», которую применяли троцкисты для уничтожения политически организованного революционного рабочего движения. Не случайно они все время стояли на позициях «примиренчества». — прим. РП) Мы получим ту же самую «коммунистическую многопартийность», только «партии» будут называться «фракциями» в составе формально «единой коммунистической партии». (И рано или поздно такая «единая партия» все равно развалится. Почему? Да потому, что тов. Иванов не говорит самого главного: что оппортунизм, явление не случайное, что это отражение принципиально ИНОЙ классовой позиции. Оппортунизм — есть классовая позиция мелкой буржуазии и «рабочей аристократии», в то время как марксизм-ленинизм есть выражение классовой позиции пролетариата! В этом причина, что оппортунисты и марксисты не могут договориться — и никогда не смогут! Не смогут договориться и объединиться между собой даже сами оппортунисты, потому что они все время межуются, пытаются усидеть между буржуазией и рабочим классом — таково их классовое, а точнее межклассовое (между буржуазией и пролетариатом) общественное положение. Как показала историческая практика, оппортунисты способны к объединению только в одном случае — когда они под руководством буржуазии выступают ПРОТИВ рабочего класса, что бывает всегда в самые острые революционные моменты истории, на пике революционной борьбы масс. Вот тогда они отбрасывают все свои разногласия и создают единый фронт борьбы против пролетариата, против его стремления взять в свои руки политическую власть и установить свою диктатуру. — прим. РП)

Итак, как бы не произошло «объединение» всех элементов современного российского «коммунистического движения», результат будет один – формирование «единой социал-демократической партии». Полагаю, что руководители партий это прекрасно понимают, и именно такую цель ставят перед собой. Ну а все разговоры о том, что надо сначала объединить все разрозненные силы, чтобы затем дружно, всей безыдейной массой, навалиться на власть, рассчитаны на неподготовленных теоретически членов партии. Главная цель коммунистов – борьба за социализм отодвигается на задний план, переносится на неопределенное будущее, подменятся задачей «объединения». В сущности эта та же самая оппортунистическая теория «этапов», сначала организационное объединение, а уж потом, когда будем посильнее, переход к политической борьбе!

На самом деле перед российскими коммунистами (без кавычек), являющихся членами существующих партий, сегодня стоит задача не объединения, а решительного размежевания  с оппортунистами в своей собственной партии, с тем, чтобы завтра вернее объединиться в действительно коммунистическую партию. Коммунистическое движение отброшено настолько далеко назад, что на данный момент стоит задача создания крепких местных коммунистических организаций – кружков. И коммунистам, членам социал-демократических партий, ничто не мешает начать решать эту задачу немедленно. Им необходимо только понять: превратить вполне сформированные социал-демократические партии в коммунистические партии невозможно, здесь не поможет ни смена руководства, ни написание «теоретически правильных» программ — ничто! Потому, что партийная масса этих партий в большинстве своем не является коммунистической. Им необходимо понять, что в России нет коммунистических партий, к которым они могут примкнуть. При смене политической организации они сменят шило на мыло. Им необходимо избавиться от предрассудка, что политическая партия всегда и во всех обстоятельствах это более высокая степень организации, чем кружок — вопрос в том, какой кружок и какая партия, вопрос в том, чьи классовые интересы они выражают.

А поняв такие простые вещи, для такого члена партии станет очевидным, что вопрос возрождения коммунистического движения начинается сегодня с него, лично с него. Что готовенькая коммунистическая организация не свалится с неба, ей просто неоткуда взяться, что дело создания такой организации находится в его руках. Членам существующих партий проще взяться за дело, чем кому-либо другому. Беспартийные рассеяны, распылены, не имеют прочных связей с единомышленниками, это одиночки, им труднее организоваться. Рабочие же не могут «самоорганизоваться» ни во что иное, кроме профсоюза. Работа по организации рабочих кружков на предприятиях это дело коммунистов. (Это не совсем так. Политический кружок рабочие сейчас вполне способны создать самостоятельно. И они уже их создают там, где понимают его необходимость для борьбы за свои права. В свое время рабочие действительно не могли самостоятельно создать революционной теории, а без нее — политической революционной организации. Но теперь-то теория давно создана! Осталось только протянуть руку и взять ее, освоить и применять на деле! Разумеется, этот процесс будет идти гораздо сложнее, мы несколько упрощаем, ибо то же применение научного мировоззрения, марксизма-ленинизма, к текущему состоянию дел, к условиям современного капитализма требует серьезнейшей исследовательской и аналитической работы, которая, если и под силу рабочим, то только самым развитым из них. Это задача по большей части для революционной интеллигенции, которая должна выступить связующим звеном между революционной теорией и рабочим движением. Но тем не менее, сегодняшний высокий уровень образованности рабочего класса, практически не отличимый от образованности интеллигенции, может оказаться серьезным условием ускорения процесса создания политической партии рабочего класса — той самой настоящей компартии, о которой говорит тов. Иванов. — прим. РП)

Члены партийной организации лично знакомы,  имеют представление о политических взглядах и деловых качествах друг друга. Они имеют полную возможность определить, кто является их единомышленником, а кто – совершенно посторонним человеком. Им ничто не мешает начать формирование марксистского кружка, сформировать свою неофициальную «фракцию» в организации и начать вести самостоятельную политическую деятельность. Не организацию «одиночных пикетов», не возложение цветов отдельно от руководства, а искать связи с рабочими и заняться серьезной пропагандой социализма в рабочей среде. (Абсолютно правильное предложение. Вот только одно «НО» — пропагандировать что-то может только тот, кто сам хорошо знает. А вот здесь у нас в комдвижении, как писал выше сам тов. Иванов, «конь не валялся». Начинать надо именно с этого — с самообразования коммунистов, которые поняв что-то для себя, тут же должны нести это понимание дальше, в рабочие массы, и на этой основе организовывать эти массы для борьбы за свои права — чтобы полученные знания подкреплялись опытом практической борьбы. Тогда будет понятно и для чего, собственно, нужны знания. У рабочих и коммунистов будет такая мотивация их получить, что только успевай их давать! — прим. РП)

Я не случайно  пишу «фракция».  Фракция —  внутрипартийная группировка, собравшаяся вокруг определенного комплекса идей, отличных от линии официально принятых партией, группировка, объединяющая и замыкающая в себе часть членов партии и неизбежно создающая свою, особую групповую дисциплину и свою организационную структуру. Фракция это зародыш новой партии. Я хочу напомнить, что многие коммунистические партии формировались на базе коммунистических фракций, возникших внутри старых социал-демократических партий.

Ю. Иванов

Заключительный комментарий РП:

Тов. Иванов пишет «…многие коммунистические партии формировались на базе коммунистических фракций, возникших внутри старых социал-демократических партий». Выше, в начале своей статьи, он приводил пример немецкой компартии В.Либкнехта и Р.Люксембург. Это верно, однако не следует забывать, что процессу создания действительно коммунистической фракции внутри реформистских партий, их партийное руководство будет активно противодействовать. Наверху в этих партиях сидят совсем неглупые люди. Ведь не случайно они проводят периодически чистки своих партийных рядов, убирая из своих партий все сомнительные элементы, способные их разложить. Поэтому такого рода коммунистические фракции не смогут существовать открыто и явно, они должны быть скрытыми, полуподпольными, чтобы просуществовать внутри оппортунистических партий хоть какое-то относительно продолжительное время. Достаточно быстро рамки таких партий станут мешать этим комфракциям в их деятельности — ведь реформисты очень внимательно отслеживают всякие контакты своих партийцев с рабочими, отлично понимая, к чему они могут привести. А это значит, что достаточно скоро таким комфракциям придется уходить «на вольные хлеба», разорвав все отношения с той оппортунистической партией, где они возникли.

И здесь возникает сразу еще один вопрос — а зачем, собственно, нужна эта реформистская, оппортунистическая «крыша» новым коммунистическим фракциям\кружкам? Что она дает настоящим коммунистам, кроме того, что ограничивает им возможность открытой активной работы с рабочими массами? Не является ли предложение автора статьи тов. Иванова всего лишь уступкой своей привычке непременно состоять в какой-то партии? Не отражает ли она боязнь самостоятельной деятельности, осуществляемой без указки сверху?

Дело в том, что нам уже приходилось слышать подобные предложения, и почему-то они всегда исходили от представителей КПРФ (настоящих или бывших), но никогда от членов других партий. Мы не хотим здесь обобщать и делать какие-то выводы в отношении членов КПРФ, просто сообщаем, что есть, с чем мы лично сталкивались.

В качестве обоснования такого предложения  выдвигались следующие аргументы: что, дескать, можно будет пользоваться кпрфовскими ресурсами, по крайней мере, помещением, ксероксом, литературой, которая еще сохранилась в некоторых отделения КПРФ от партячеек советского времени, и что там есть, хоть и мало, товарищей, с которыми можно попробовать поработать, что они искренне выступают за социализм.

Но при ближайшем рассмотрении эти аргументы не являются убедительными.

Дело в том, что ксероксы сейчас найти не проблема — у многих они дома стоят. Помещение — еще проще, здесь для кружковых\фракционных встреч подойдет любая квартира, за копейки снятая на пару часов, как, кстати, и любое помещение (коммерсанты на это пойдут с удовольствием). Очень большое помещение, конечно, и на пару часов стоит приличных денег. Но такими помещениями КПРФ сама не располагает, может только самые крупные ее организации. Нужную литературу можно найти не только в комитетах КПРФ — ее теперь полно в интернете. А КПРФ как раз по большей части от марксистской литературы, которая ей досталась в наследство от парткомитетов КПСС, избавилась, выкинув ее в буквальном смысле на помойку.

Зато у такого предложения — организовать комфракции внутри оппортунистических партий — имеются другие обстоятельства, которые сводят на нет все его сомнительные «выгоды». И главное из них — это то, что коммунисты, стремящиеся создать фракцию, должны четко и ясно понимать для себя, что их работа — это совсем не деятельность оппортунистов, которая может вестись легально и открыто. Настоящим коммунистам никто открыто работать не позволит — наша власть не дура, думать обратное — это заведомо провалить все дело.

В то же помещение КПРФ вы не приведете рабочих для откровенной беседы, не сможете там открыто изучать марксизм — вам никто этого не разрешит. А если и разрешит, то ненадолго — зюгановцы и иже с ними быстро сообразят, что это для них опасно. Ведь просвещенные политически члены оппортунистических партий начнут задавать вопросы своему руководству. Они станут сомневаться в правильности проводимой партией политике. А этого оппортунистам совершенно не надо, чтобы кто-то там внутри их партии «мутил воду». Опыт такой работы у товарищей уже был — одно-два занятия по марксизму, не больше, а дальше — под любым предлогом запрет или отказ в пользовании помещением и даже литературой. Пусть, мол, Ленин стоит там, где стоял много лет, не надо его портить чтением. (Передаем дословно, что довелось слышать от зюгановцев. И это не шутка, увы.)

Далее, вы не сможете в этом помещении собрать собрание, посвященное, к примеру, организации забастовки на предприятии, да еще и неразрешенной, не дозволенной властью. Всякий ваш шаг в рамках КПРФ будет непременно отслеживаться и контролироваться десятками глаз тех самых «искренних коммунистов», которые столь же искренне полагают, что наше российская охранка (ФСБ) это что-то вроде советского КГБ или НКВД, а российское буржуазное государство и впрямь защищает интересы всего народа. Потому эти «искренние сторонники социализма» без всяких проблем тут же побегут докладывать охранке, что кто-то собрался устроить что-то неразрешенное или произносит регулярно крамольные антиправительственные речи. Каковы будут последствия, полагаем, рассказывать не надо — если вас сразу не закроют, то вся ваша работа с рабочим классом тут же провалится — она будет полностью под контролем буржуазной власти.

И мы ведь нисколько не преувеличиваем насчет этих «искренних товарищей», поскольку таковых в партиях-осколках КПСС полным полно! Нам лично не раз доводилось слышать их собственные признания. Как правило, это все бывшие члены КПСС с многолетним стажем, люди в возрасте, убеленные сединами, которые, казалось бы, должны были понимать, что к чему. Но нет, весь ужас в том, что они не видят в своих поступках ничего зазорного — они честно и правдиво рассказывают о своем постоянном доносительстве классовому врагу, да еще и козыряют этим, как будто и впрямь совершили геройский поступок! Такие невежественные дураки гораздо страшнее и опаснее открытых врагов, вдобавок их почтенный возраст уже не позволяет надеяться на то, что им можно что-то объяснить. Один только этот фактор, гарантирующий будущий неизбежный провал едва возникшей организации, уже отметает все аргументы тех, кто предлагает создавать «фракции» внутри оппортунистических партий.

Последний аргумент таких товарищей, мол, там есть с кем работать — что есть люди, искренне стремящиеся к социализму. Тут позвольте засомневаться. Об одной части таких «искренних» мы уже рассказали. Есть и другие «искренние» — у них искренность людей, предпочитающих, чтобы вся эта революция произошла как-то сама собой, эдак тихо и незаметно, ничем не потревожив их тихий мирок, без всяких там восстаний и гражданской войны, лучше всего реформами, чтобы эдак незаметненько попасть сразу в желанный мир, о котором давно мечтал. Не узнаете, что это за «искренние сторонники»? Да, это то самое мелкобуржуазное мещанство, «социалистические обыватели», от которых делу социалистической революции как от козла молока. От таких явно стоит держаться подальше. Для них вот этот их спокойный тихий мирок, пусть в рамках капитализма («стабильность»!), на порядок большая ценность, чем все революции, вместе взятые. Они за него любому горло перегрызут, а почувствовав посягательство на эту свою тихую заводь, на свое мещанское гнилое болото, не только в охранку побегут — сами возьмутся за оружие, открыто встав на сторону классового врага рабочего класса.

Мы опять-таки не преувеличиваем — именно так уже было много раз в истории революционного рабочего движения.

Еще одна часть членов оппортунистических партий, самая многочисленная, если не подавляющая, в которую входят, в том числе самые молодые по возрасту товарищи, тоже из «искренних». На первый взгляд они кажутся более адекватными, теми, с которыми можно работать коммунистам. Как правило, они активисты, принимают участие в протестных акциях, бегают, суетятся, на словах готовы вместе с рабочим классом бороться с капитализмом. Одна беда — эту борьбу они понимают исключительно в разрешенных законом рамках. Все, что выходит за пределы, установленные законодательством РФ, их пугает до неимоверности. Они — записные легалисты, а легализм всегда — основа оппортунизма, той самой социал-демократии, о которой тов. Иванов нам очень хорошо рассказал в своей статье.

Тех коммунистов, которые нужны для образования действительно коммунистической партии, в оппортунистических партиях просто нет. Увы! Их быть там в принципе не может! Дело в том, что настоящие коммунисты — это революционеры, а партия коммунистов — это организация революционеров. Революционер — это не всякий сторонник социализма, а только тот, для кого дело борьбы за социализм, революция — есть главное дело в  жизни. Только тот, кто готов поступиться всем, отказаться от всего самого для него дорогого, если надо, то и от семьи, друзей, материальной обеспеченности, от сытой и спокойной жизни, только тот, кто все свое время, а не только свободные часы, посвящает борьбе рабочего класса за освобождение от гнета капитала, может с полным правом называться коммунистом. Нет таких людей в оппортунистических партиях — они туда не идут! А если вдруг случайно забрели в поисках единомышленников, то долго там не задерживаются. Вот ради отслеживания таких товарищей, которые не задерживаются, может и имело бы смысл в каждой местной организации оппортунистических партий иметь своего человека. Здесь предложение тов. Иванова может пригодиться.

Еще один плюс, который мы видим от наличия ком\агентов внутри оппортунистических партий.

Такие товарищи могли бы, во-первых, информировать партию коммунистов (она все равно рано или поздно будет создана) о происходящем в стане классового врага, и во-вторых, при необходимости имели бы возможность воздействовать на него изнутри в нужном рабочему классу направлении, к примеру, усиливая собственные внутренние расколы оппортунистов и тем самым делая эти партии политически недееспособными, что может оказаться очень полезным во время революции. Понятно, что деятельность таких товарищей явно не должна быть публичной, а значит такую работу можно поручить далеко не всем, а только самым надежным и проверенным коммунистам.