Православная церковь

Большая Советская энциклопедия, 1-е изд., т. 46, с. 658—666.

ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ в России была организована в конце 10 в., после принятия христианства великим князем киевским Владимиром и обращения в христианство населения Киев­ского государства (988—989 гг.).

Христианство­ было заимствовано из Византии, с которой киев­ские князья и их дружинники вели торговлю еще с начала 10 в. Отдельные дружинники стали принимать христианство еще в первой полови­не 10 в., в середине 10 в. приняла христианство великая княгиня Ольга. Окончательное закрепление хри­стианства и христианской церкви относится ко второй половине 11 века.

Побудительным мотивом к принятию христианства для ки­евских князей и их дружинников послужи­ло, несомненно, то обстоятельство, что хри­стианство должно было способствовать усилению и укреплению возникавшего государства. По учению христианства, власть государя и всякая другая власть происходит от бога, и первейшая обязанность христианина за­ключается в повиновении властям. Греческая вера казалась киевским князьям надежным средством для укрепления их власти и сплочения разрозненных славянских племен в еди­ное государственное целое.

Православная церковь в Киевском государстве была организована под руководством константинопольского патриарха, вы­ступая первое время в качестве подчиненной последнему митрополии. Византийские импера­торы также рассчитывали на превращение Киевского государства в свою колонию, но этот расчет не оправдался.

Переход в христианство имел большое прогрессивное значение. Хри­стианство не только ускоряло процесс ликви­дации остатков родового строя, оно способ­ствовало ускорению развития феодального спо­соба производства в Киевской Руси. Православная церковь осуждала рабовладение, насаждая те феодаль­ные методы хозяйствования, которые выработа­лись в условиях византийского феодализма. В связи с организацией Православной церкви в Киевское го­сударство проникло из Византии и мощное культурное влияние. Вместе с христианством проникла в Киевскую Русь письменность; она была введена греческими монахами, перенес­шими в Киев славянскую азбуку, составлен­ную Кириллом и Мефодием, грамотность и богослужебные книги. Христианство было «прогрессом по сравнению с языческим варвар­ством… вместе с христианством славяне по­лучили письменность и некоторые элемен­ты более высокой византийской культуры» («К изучению истории». Сборник, 1937, стр. 38). В 11—12 веках появляются переводы наи­более популярных произведений византий­ской религиозной литературы, создаются про­изведения древне-русской литературы; в пер­вую очередь в монастырях составляются лето­писи. Огромный толчок дается развитию искус­ства — архитектуры, живописи; у византийских художников учились русские худож­ники, которые очень быстро от подражания византийским образцам перешли к выработке русских стилей. Некоторые мотивы и сюжеты византийской религиозной литературы нашли доступ и в народную среду и были усвоены на­родным творчеством (фольклором). Православная церковь спо­собствовала также ликвидации варварских пе­режитков права и обычая (кровная месть, многоженство) и других родовых институтов.

По отношению к народной массе Православная церковь в Киевской Руси была организацией эксплуататоров. Монастыри и церкви являлись не только культурными центрами, но и центра­ми колонизации в незаселенных местностях, являлись организациями для феодальной эксплуатации крестьянства.

После распада Киев­ского государства и перемещения центра в Ро­стово-Суздальскую Русь Православная церковь освободилась от византийской опеки и целиком включилась в феодальную систему. В 13—15 вв. руково­дящими нормами церковной организации были не византийские каноны, а удельно-феодаль­ные обычаи, установившиеся тогда в русских княжествах. Церковь освящала и проповедывала типично феодальную концепцию общества и государства, согласно которой общество дели­лось на три «богоустановленные» группы: «воинников» — князей и бояр, «молитвенни­ков» — епископов и монахов и «работных лю­дей» — крестьян.

В связи с потерей Киевом своего былого зна­чения митрополиты в 1299 г. переселились во Владимир-на-Клязьме, а затем, со времени митропо­лита Петра (1308—26 гг.) — в Москву. С этого вре­мени московские митрополиты становятся самыми энергичными и деятельными сотрудниками московских князей в борьбе со светскими и церковными феодалами за централизацию го­сударственной и церковной власти. К такому сотрудничеству митрополитов побуждали ма­териальные интересы Православной церкви. В 14 в. церковные учреждения, в особенности монастыри, вла­деют уже значительными свободными средст­вами, которые пускаются в торговые операции и в рост; в 15 в. многие монастыри уже перево­дят своих людей на денежные оброки (в сереб­ре). В связи с этим процессом руководящие группы Православной церкви становятся решительными про­тивниками феодальной раздробленности. Смуты, затевавшиеся боярами, были для церкви только вредны; напротив, московский князь, как насадитель «тишины» и «порядка», был желанным попечителем и другом. В 14 и 15 вв. митрополиты Петр, Алексей и Иона неуклонно поддерживают московского князя против непо­корных князей и бояр, пуская в ход орудие анафемы (отлучения).

Во второй половине 15 в. при Иване III, завершившем объединение удель­ных княжеств и городских республик под вла­стью Москвы, один из виднейших клириков Иосиф Волоцкий выдвинул новую концепцию власти московского государя: московский госу­дарь — это самодержец и государь «всея Руси», наместник самого бога, под судом, властью и попечением которого находится вся русская зем­ля, включая «церковное и монастырское». Таким образом, московский государь был про­возглашен также главой русской церкви. Эта концепция оправдывала новые взаимоотноше­ния между московским князем и митрополи­том, который с половины 14 в. выдвигался мос­ковским князем и только посвящался констан­тинопольским патриархом. А в 15 в. на церков­ных соборах 1448 г. и 1459 г. было определено, что московский митрополит ставится «по избранию святого духа и по повелению господина нашего великого князя». Таким образом, московская церковь стала независимой от константинополь­ского патриарха и подчинилась руководству московского государя. За патриархом после этого осталось только назначение отдельного митрополита в Киев. Через сто лет с неболь­шим (в 1589 г.) московский митрополит, по пред­ложению московского государя, был возведен в сан патриарха.

В 14 и 15 вв. феодальная церковь выдержала серьезную борьбу с оппозиционными еретическими движениями внутри самой церкви. Исходным моментом, вызвавшим зарождение ересей, был протест городских мирян и части городского клира против церковной эксплуатации.

Первая ересь, так называемых стригольников, возникла в Пскове в среде псковского купечества, организован­ного в так называемые братчины. Последние были не толь­ко сословными, но и церковными организация­ми: братчины имели свои церкви, попы кото­рых поставлялись новгородским архиепископом из кандидатов, представлявшихся братчинами. В связи с уничтожением политической зависи­мости Пскова от Новгорода в Пскове возникло реформационное движение, отрицавшее про­фессиональный клир, в первую голову — епис­копат, и требовавшее предоставления права со­вершать богослужение любому мирянину. Это движение не нашло широкой поддержки и скоро было ликвидировано.

Гораздо слож­нее и опаснее для Православной церкви оказалась так называемая ересь жидовствующих. Она возникла во второй половине 15 в. среди новгородских «черных людей» и приходских попов, одинаково страдавших и от архиепископского грабежа и от высоких цен на хлеб, привозившийся из Москвы. Ере­тики критиковали феодальную церковь и нов­городскую боярскую верхушку, пользуясь библейским материалом и иудейской книгой «Шестокрыл» (отсюда и название ереси), и стояли за подчинение Москве. Иван III покро­вительствовал еретикам; после окончательного подчинения Новгорода он взял в Москву по­пов, возглавлявших ересь, и назначил их служить в кремлевских храмах. К их пропо­веди против стяжательства клириков и монастырского землевладения прислушивался и московский князь, который не прочь был экс­проприировать церковные и монастырские зе­мли и у себя в Москве и поставил вопрос об этом на соборе 1508 г. В загоревшейся ожесто­ченной борьбе Православной церкви все же пришлось пойти на значительные уступки. Она согласилась на отмену судебных иммунитетов и на ревизию монастырского землевладения. Постановлением Стоглава (1551 г.) за монастырями были оставле­ны только земли, пожертвованные на «помин души», а на будущее время над дачей земель «по душам» был установлен государственный контроль.

Однако и после всех этих уступок Православная церковь все еще сохранила за собой солидную материаль­ную базу, которая позволяла ей держаться по отношению к государству в качестве самостоя­тельной силы, вследствие чего иногда возни­кали конфликты между церковью и государ­ством. Особенно острый конфликт имел место между Иваном IV и митрополитом Филиппом, который публично выступил против опричины. Исход этого конфликта — казнь Филиппа — показал, что борьба для церкви стала уже не­равной.

В начале 17 века, когда в Московское государство вторглись польские захватчики, многие церковные руководители показали себя врагами народа. Агент польских интервентов, Лжедмитрий, нашел среди русских епископов предателя родины Игнатия, который согласился быть патриархом при польском ставленнике и был готов принять унию с католической цер­ковью. В 17 в. процесс огосударствления Православной церкви пошел вперед быстрым путем. Правда, патриарх Филарет, отец первого царя из Романовых, был первым лицом в государстве, фактическим царем, но он в первую очередь соблюдал интересы государства, а не церкви.

В середине 17 века, нуждаясь в землях для поместного фонда, царь Алексей Михайлович на земском соборе 1649 г. провел вторично и окончательно положение, принятое еще в 1580 г., но из-за смут и войн не проводившееся в жизнь, о том, что церковным лицам и учреждениям запрещалось принимать земли на «помин души», а также покупать и брать в заклад земли. Несколько позднее патриарх Никон (см.) про­извел последнюю попытку отстоять самостоя­тельное место церкви в Московском государстве. Эта попытка кончилась крахом. Историю по­вернуть назад было невозможно, и Православная церковь окон­чательно стала подчиненным орудием в руках дворянского государства. В то же время против церковного властвования обнаружи­лась сильнейшая оппозиция со стороны всех тех общественных групп Московского государ­ства, которые были объектом эксплуатации со стороны последнего. Произошел церковный раскол, который окончательно толкнул Православную церковь в объятия московского самодержавия.

Этот церковный раскол явился выражением непрерывно нараставшего недовольства кре­стьян против закрепощения их, а также про­теста посадских людей против тяжелого тягла, возложенного на их плечи военной политикой первых Романовых. И крестьянская и посад­ская оппозиция приняла теперь религиозную окраску. Ушедшие в раскол клирики нашли здесь для себя опору и увлекли в раскол (ста­рообрядчество) довольно значительные массы крестьянства и посадских людей. Церковный раскол был вызван церковной реформой царя Алексея. На протяжении почти 7 веков со времени крещения Руси в разных областях и монастырях сложились разнообразные вариан­ты молитв и песнопений и различные варианты некоторых обрядов, восходившие к местным «свя­тителям». Кроме того, существовали освященные традицией некоторые основные элементы магической церковной обрядности, распростра­ненные повсюду и опиравшиеся на греческие нормы 10 в., в том числе т. н. двоеперстие и восьми­конечный крест (см. Старообрядчество). В среде клира, особенно приходского, а также среди значительной массы верующих, установившиеся с 10 в. чины и обряды считались спасительными, оправданными, опытом «святых», которые, со­блюдая эти обряды, «спасли» свою душу и стали «чудотворцами» и «спасителями» рядовых ве­рующих. Церковное «разноязычие» говорило о церковной раздробленности, об отсутствии в ней централизованного управления. Самодер­жавию же в это время для укрепления своей власти нужен был сильный централизованный аппарат Православной церкви. По мысли царя, основной стер­жень реформы должен был заключаться в упо­рядочении культа, как главного средства ре­лигиозного одурманивания, и в борьбе с бы­товым разложением клира. Никон целиком присоединился к этому мероприятию, но по его мысли церковная реформа должна была пойти еще дальше. Никон выдвинул требование уста­новить в церкви единоличную власть патриар­ха, не зависящего от царя и руководящего царем, согласно принципу «священство выше царства». Царь на это согласиться не мог; произошел конфликт, в ходе которого Никон не встретил достаточной поддержки. По указу царя, Никон был предан суду церковного со­бора 1667 г., который осудил его на ссылку в от­даленные монастыри. Проведение церковной реформы, однако, продолжалось. Исправление книг и обрядов было произведено по печатным греческим книгам 17 в., в которых обряд и чины были закреплены в значительно измененной форме. В результате оказалось, что многие старые чины и обряды были заменены новыми, не имевшими за собой традиционного авторитета, а тексты богослужебных чинов были настолько перера­ботаны, что весь приходский клир, в значи­тельной части малограмотный и в известном проценте совсем неграмотный, должен был пере­учиваться заново. Поэтому, когда из Москвы были разосланы новые книги, на местах их не приняли, и в Москву посылались челобитные о сохранении «старой веры». В ответ пра­вительство стало применять репрессии к непо­слушным; тогда приходский клир, особенно провинциальный, и часть монахов решительно отказались принять «новую незнамую веру», объявили ее «люторскою и латинскою ересью», а царя и Никона объявили сначала злыми еретиками, а затем — антихристами. Епископат высказался за реформу; раскольники на суде собора 1666 г.  были преданы «вечному прокля­тию», а главнейшие руководители раскола были лишены сана и сосланы. Борьба официаль­ной церкви с расколом, поддержанная всем бюрократическим и военно-политическим аппаратом царской власти, все же не могла ликвидиро­вать старообрядчество. Правда, крестьянские массы, ушедшие в раскол, скоро стали отхо­дить от него, но они не вернулись в официаль­ную церковь, а распылились по многочислен­ным сектантским новообразованиям (см. Сек­тантство). Старообрядческие организации ока­зались живучими; они положили начало двум старообрядческим церквам — беспоповщинской и поповщинской, которые в течение 21/2 веков выдер­жали все атаки официальной церкви и самодержавия и были легализованы в 1905 г. после объявления веротерпимости (см. Раскол, Старо­обрядчество).

После падения Никона Православная церковь окончательно становится служанкой дворянского государ­ства, сначала фактически, а затем, с 20-х гг. 18 в., и формально. Церковь пробовала высту­пить последний раз против Петра I; патриарх Адриан и часть епископата вкупе со старой боярской знатью участвовали в заговорах про­тив великого преобразователя России. Но эта фронда была бессильна и лишь ускорила фор­мальное преобразование Православной церкви в «ведомство православного исповедания».

Петр нанес ре­шительный удар и по материальной базе и по организационной структуре Православной церкви. Не отчуждая формально церковных имуществ, Петр передал их в управление Монастырского приказа, со­вершенно светского учреждения, возглавляв­шегося чиновником и подчиненного Штатс-конторе и Юстиц-коллегии. Церковные учре­ждения получали из Монастырского приказа положенные средства, а весь остаток поступал в казну на общегосударственные нужды. Эта реформа была завершена через 50 лет: в 1764 г. манифестом Екатерины II все монастырские и церковные земли были формально секуляри­зованы, и Православная церковь окончательно потеряла само­стоятельную материальную базу. Со стороны административной Петр I ликвидировал пат­риаршество и формально подчинил церковное управление государственной власти.

В 1721 г. был опубликован «Духовный регламент» (т. 23, стр. 676), согласно которому во главе Православной церкви был поставлен синод, т. е. коллегия архиереев по назначению императора, контролируемая и ру­ководимая светским чиновником, обер-проку­рором, «оком государя и стряпчим по делам государственным». Таким образом, церковь формально стала «ведомством православного исповедания» и формально была наделена полицейскими функциями — клир был обязан быть «верным и послушным рабом и поддан­ным» императора, защищать прерогативы им­ператорской власти, исполнять «тайные дела», которые ему будут поручены, наставлять при­хожан в повиновении властям, а крестьян — в повиновении господам, и доносить об откры­тых на исповеди «воровстве, измене или бунте».

Во время восстания Пугачева попы действо­вали в качестве «секретных смотрителей», со­бирали сведения о настроении крестьян и по­сылали начальству периодические «сводки». В пер­вой половине 18 в., когда по всей империи участились крестьянские выступления против крепостного права и помещиков, сельские попы были всегда верными помощниками по­мещиков и военно-полицейских усмирителей. Во второй половине 19 в., когда революцион­ные идеи стали проникать в деревню, попы, по меткому выражению В. И. Ленина, были непременными участниками «новейшей охраны» крестьянства, вместе со стражниками и зем­скими начальниками (см. Ленин, Соч., т. XV, стр. 415—416). На православный клир царское правительство опиралось также и в националь­ных областях, подвергавшихся колониальной эксплуатации царизма. Так, после восстания 1863 г., во время которого белорусские крестьяне выступали против всех помещиков, независимо от национальности последних, в Белоруссию стали массами назначаться попы из центра, как наиболее надежные «урядники казенного пра­вославия». В приволжских и восточных национальных областях попы-«миссионеры», «обра­щавшие» националов в православие, проводили насильственную русификацию и содействовали русским помещикам в ограблении земель у «новообращенных». Те же «миссионеры», ведя борьбу с расколом и сектантством, не ограни­чивались идеологическим «изобличением» ста­рообрядцев и сектантов, но так же энергично занимались сыском и доносительством.

Верная служба церкви самодержавному го­сударству 18—19 вв. определялась, помимо всего прочего, материальной зависимостью цер­кви от государства. Лишенная самостоятель­ной экономической базы, церковь жила за счет казенных кредитов и доходов от религиозных «операций». Руководящие церковные верхи, епархиальные архиереи, были целиком обес­печены казенным жалованием (от 4000 до 7800 руб. в год в начале 20 в.) (для сравнения: зарплата заводского рабочего того же периода времени составляла 20—25 руб. в мес., фабричного — 14—15 руб. в мес. — Прим. РП), и чисто церков­ные доходы были для них лишней премией. Из монастырей в начале 20 в. около 30% также было на полном иждивении казны. В 40-х гг. 19 в. был поставлен вопрос об установлении казенного жалования и для приходских попов. Эта реформа проводилась медленно; но с 1893 г., в связи с ростом стачечного движения и бро­жения среди крестьян, ассигнования на содер­жание приходского клира стали быстро возрастать, причем в первую очередь на казенное жалование переводились сельские попы.

В конце 19 и в первые десятилетия 20 вв., когда началось быстрое нарастание революционной борьбы, Православная церковь стала особенно энергично помо­гать самодержавному режиму в его борьбе за существование, ибо от исхода этой борь­бы зависело существование и самой церкви. В условиях развивающегося капитализма рабочий класс, «воспитанный крупной фабричной промышленностью, просвещенный городской жизнью, отбрасывает от себя с презрением религиозные предрассудки, предоставляет небо в распоряжение попов и буржуазных ханжей, завоевывая себе лучшую жизнь здесь на земле» (Ленин, Соч., т. VIII, стр. 419—420). Точно так же появившиеся в деревне рабочие аги­таторы нанесли, по признанию самих сель­ских попов, жесточайший удар религиозному дурману. «Прежде (жалуется один сельский поп. — Н.Н.)… верили люди в волю божию и тще­ту мирских благ, верили и находили силу терпеть в уповании на загробную награду. Нынче этой веры уже нет. Нынче там вера та­кая: мы — поработители, они — порабощенные» (см. Ленин, Соч., т. XVI, стр. 311).

Православная церковь все больше и больше переключалась на политическую борьбу, открыто выступая в качестве актив­ной контрреволюционной силы. Православная церковь дейст­вовала всеми возможными средствами — и про­поведью с церковного амвона, и изданием контрреволюционных листовок, и прямым уча­стием в провокационных действиях, террори­стических актах и погромах. Так, 9/1 1905 г. по­вел питерских рабочих на расстрел поп-зубатовец Гапон, действовавший с «благословения» митрополита Антония и по директивам охран­ного отделения. После 9/1 епископы и попы выступили в числе организаторов и активных участников погромных организаций — обществ хоругвеносцев и «Союза русского народа». В декабре 1905 г. московские попы предоставили военному командованию церковные колоколь­ни для установки пулеметов, из которых расстре­ливались рабочие. Все эти контрреволюцион­ные выступления церкви не привели к цели, но лишь окончательно дискредитировали Православную церковь среди широких народных масс. В 3-й Госу­дарственной думе буржуазные депутаты вы­двинули проект церковной реформы, которая дол­жна была опереться на приходскую организа­цию, на выборность приходских попов и на поднятие таким путем авторитета церкви. Но против проекта реформы выступили реакцио­неры и епископы, и реформа была отложена в долгий ящик.

Великая Октябрьская социалистическая револю­ция нанесла Православной церкви последний удар. Но церковь пробовала бороться. Церковники открыто под­держивали контрреволюцию, орудуя в каче­стве агентов белых «правительств» и иностран­ных интервентов. В Советской России церков­ники вели подрывную «работу», предавая «ана­феме» большевиков, агитируя против Советской власти, скрывая во время голода церковные ценности от сдачи государству в пользу голо­дающих.

Когда под руководством Ленина и Сталина была разгромлена белая контрреволю­ция, Православная церковь вступила в полосу окончательного разложения. Единая Православная церковь разбилась на не­сколько соперничавших одна с другой органи­заций («тихоновцы», «григорьевцы», «живая церковь», «церковное обновление» и др.). Эти «церкви» постепенно растеряли свою прежнюю «паству», по мере того как победоносно двига­лось вперед социалистическое строительство и на­чал параллельно совершаться переворот в ми­росозерцании широких масс. Превратившись в мелкие, замкнутые организации, не имеющие никакой опоры в массах, обломки Православной церкви, как и другие религиозные организации, вступили на путь шпионажа, измены и предательства. Такова последняя позорная страница истории православной церкви.

Лит.: Голубинский В. Е., История русской церкви, 2 изд., т. I—II, М., 1900—11; Доброклонский А., Руководство по истории русской церкви, 2 изд., вып. 1—4, Рязань—М., 1889—93; Никольский Н.М., История русской церкви, 2 изд., М.—Л., 1931; Каптерев Н. Ф., Патриарх Никон и царь Алексей Михайло­вич, т. I—II, Сергиев-Посад, 1909—12; Верховской П. В., Учреждение Духовной коллегии и духовный регла­мент, 2 тт., Ростов н/Д., 1916; Горчаков М., О зе­мельных владениях всероссийских митрополитов, Пат­риархов и св. Синода, СПБ, 1871; его же, Монастыр­ский приказ (1649—1725), СПБ, 1868; Кандидов Б. П., Церковь и московское восстание 1905 года, [М., 1930]; его же, Церковь и гражданская война на Юге, Москва, 1931.

Н.  Никольский

Православная церковь: 14 комментариев Вниз

  1. Извините, но эта статья:
    1. Не актуальна, и может рассматриваться лишь как некий фрагмент из истории Православной церкви в России, т.к. охватывает период истории РПЦ от момента принятия Русью православия до конца 30-х годов прошлого века.
    2. Лично я очень уважаю автора этой статьи (читал не одну его книгу), но он допускает «неточности» в этой статье:
    «Вместе с христианством проникла в Киевскую Русь письменность…», «…вместе с христианством славяне по¬лучили письменность…».
    Ещё Екатерина II в одном из своих писем писала о том, что письменность у славян была задолго до Кирилла. И она права, потому что письменность не «проникает» и не «получается» одним народом от другого вместе в принятием той или иной формы религии, а появляется в обществе тогда, когда в нем возникают товарно-денежные (в качестве денег могут использоваться не только монеты, но и другие вещи) отношения. И служит она (письменность) в первую очередь для обслуживания этих отношений. Поэтому письменность у славян существовала задолго до «принятия» ими христианства.
    Правильнее было бы написать, что в связи с образованием государства и введением единой государственной религии, в Киевском государстве, в первую очередь для обслуживания этого государства, удовлетворения государственных и церковных потребностей, широкое (для данного времени) распространение получила славянская письменность, «обработанная» Кириллом для церковных и государственных нужд.

    1. Мы не считаем статью неактуальной. Как раз напротив, это, возможно, единственный краткий источник, по которому можно понять историю РПЦ и ее классовую суть, что по нашему мнению, есть самое главное в этой статье.
      Что касается письменности, автор статьи явно понимал под письменностью гораздо более широкое явление, чем черточки и палочки, которые, конечно, зачаток письменности, но еще совсем не письменность. Он ясно пишет о высоком прогрессивном влиянии греческого православия на культурное развитие древнерусских народов.

      1. А скажите, как трактовать факт примирения никонианцев и старообрядцев внутри страны, а также разговора глав РПЦ и Ватикана?

        1. Это вполне закономерно — противоречия в стане эксплуататоров отходят на второй план перед лицом более страшного врага всех эксплуататорских классов — революционного пролетариата, который стремится их всех уничтожить.

    2. Согласен . В одном из выпусков Атеистических чтений обсуждается вопрос принятия христианства и письменности. Там говорится, что до Кириллицы, на Руси существовала Глаголица, на которой, к слову, были заключены русско-византийские договоры 907,911,944 годов и купеческие договоры на Пути их варяг в греки. А после принятия христианства Кирилл добавил несколько букв, и назвал новую азбуку своим именем.
      Да и прочитав начало статьи, можно ошибочно понять для себя, что религия имеет прогрессивное значение. А монастыри являются оплотом просвещения. (если считать просвещением хвалебные оды попов эксплуататорам в виде летописей)

      1. Так можно понять только в том случае, если насмерть не понимаешь диалектики. Когда-то, да, церковь религия была прогрессивным явлением. Сейчас, когда перед человечеством стоит задача уничтожения классового общества, она есть явление абсолютно реакционное, поскольку является опорой умирающих эксплуататорских классов.

        1. Значит ли это, что язычество всегда реакционнее авраамизма? Персидский феодализм зародился при зороастризме, феодальные Индия и Япония… не отказывались от язычества и это язычество сохранилось и при капитализме!

          1. Не значит. Что язычество, что православие — одна хрень, это все религия, идеалистическое миропонимание. Не научное. А значит, иллюзорное, не соответствующее действительности.

  2. У вас будет статья, посвящённая атеистической пропаганде Невзорова?

  3. Здравствуйте Товарищи.
    Как вы относитесь к так называемым «Православным-Сталинистам» ?
    По сути ведь обычные оппортунисты? или еще хуже?..

    1. Мы беседовали с разновидностью таковых граждан. Они, правда, называли себя «христианами — коммунистами». Суть их теорий такова: в быту — аскетизм, в распределении общественного продукта — уравниловка, в политике — братская любовь всех ко всем. Смешивают и перепевают на новый лад ранние христианские догматы о равенстве всех перед богом, о совершенствовании души, и идеи социалистов-утопистов об улучшении общества путём его просвещения и пропаганды гуманистических идеалов. Объективный идеализм, неизменно приводящий рабочих к самой махровой поповщине. Полный отказ от классовой борьбы с капиталом, примиренчество, долготерпение, соглашательство — вместе с сопливой ностальгией по советскому социализму. Где здесь место большевизму? Где здесь место большевику Сталину?

Наверх

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.

С правилами комментирования на сайте можно ознакомиться здесь. Если вы собрались написать комментарий, не связанный с темой материала, то пожалуйста, начните с курилки.

*

code