Из дневника занятий с «ленинцами»

Из журнала «Большевик» 1924 г. № 5-6. Стр. 59-67.

Прим. РП: «Ленинцами» автор статьи называет рабочих, пришедших в большевистскую партию по ленинскому призыву, объявленному РКП(б) в 1924 г. после смерти В.И.Ленина (решение Пленума ЦК РКП(б) 29-31 января 1924 года).

Из дневника занятий с „ленинцами».

Новый призыв в партию подводит вплотную к вопросам совре­менной политики и экономики большое количество рабочих от станка. Некоторые из них, быть может, и не войдут в партию ее членами, но желание быть в курсе всех событий, как происходящих в СССР, так и за пределами его, стремление разбираться во всех мероприятиях Со­ветской власти, во всех постановлениях партии останется у них прочно.

Волна подъема, происходящего сейчас на наших глазах, вынесла середняка-рабочего наверх, заставила его если, как правило, не го­ворить, то ставить вопросы. Прислушаться к ним очень важно, они вскрывают затаенные думы и тревоги, обнаруживают все те сложные процессы, которые за годы революции произошли в сознании рабочих масс. Особенно нужно это знать каждому пропагандисту, ибо это озна­чает прощупать основы для правильного ведения работы в дальнейшем, наметить построение той или иной программы занятий, определить метод работы по ней.

В качестве сырого материала решаюсь опубликовать некоторые свои наблюдения во время занятий в одной из сокращенных школ полит­грамоты для кандидатов РКП(б.).

Эта школа насчитывала 25 рабочих. Большим плюсом явля­лось то, что все они были грамотные. На вопрос: читают ли газеты, — почти все ответили утвердительно. Большинство получает газеты по под­писке. Возрастной состав школы таков:

Членов РКСМ……………………….5 человек.

От 22 лет до 30…………………….9 человек.

От 30 лет до 45…………………….9 человек.

От 45 лет до 62…………………….2 человека.

Основное ядро, таким образом составили вполне уже зрелые, со­знательно пережившие Октябрьскую революцию, товарищи.

Мужчин — 24, женщин — 1. Еще один штрих состава: двое — бывшие члены партии, ушедшие из нее с приходом нэп’а. Теперь они снова возвратились к ней.

Первое занятие (по программе Агитпропа ЦК РКП) прошло, главным образом, в рассказывании. Знакомились друг с другом. Тем не менее, уже к концу занятия определенно наметился пункт, вокруг которого сосредоточилось внимание «ленинцев», который вызвал вопро­сы, обмен мнениями. Этот пункт — вопрос о пролетариате — гегемоне. Как это выходит, что меньшинство глава всем? Как объ­яснить право на диктатуру рабочего класса крестьянам?

На этом вопросе остановились основательно. Договорились о том, что один из слушателей возьмется прочитать и разобрать статью тов. Зиновьева, имеющуюся в приложении к «Истории партии» — «Боль­шевики и гегемония пролетариата», а потом расскажет ее нам. В даль­нейшем выяснилось, что и эта статья не разрешила всех сомнений. Требовали конкретных доказательств своих прав быть гегемоном, осо­бенно интересовались перспективами современной техники. Все вместе читали и построчно разбирали цитируемые тов. Зиновьевым слова Вла­димира Ильича: «Это положение фабрично-заводского рабочего в об­щей системе капиталистических отношений делает его единственным борцом за освобождение рабочего класса, потому что только высшая стадия развития капитализма, крупная машинная индустрия, создает материальные условия и социальные силы, необходимые для этой борь­бы», и т. д.

Эту тему необходимо развить в ряде популярнейших брошюр, го­ворящих не общими фразами, а на простейших жизненных примерах объясняющих руководящую роль пролетариата в хозяйственной жизни, политической и т. д.

Экономизм был быстро и вполне сознательно забракован.

—   Без политики экономику не оправдаешь.

—   Одно дело, только с разных сторон смотрится.

Характерно еще, что суровые речи Владимира Ильича на II съезде партии об обязанностях члена партии, о необходимости железной дис­циплины воспринимались как само собою разумеющееся.

—   Хочешь иди, хочешь не иди, никто не неволит, а пошел, так держись.

—   Не хватает чего — не ходи, лучше около стой и помогай, так поль­зы больше будет.

Второе занятие, темой которого были события 1905 года и наступившая затем контрреволюция, прошло очень оживленно. Боль­ше говорили сами слушатели. Мне приходилось только рядом вопросов направлять их мысль в ту или другую сторону, подталкивать к выводам.

Почти все оказались участниками событий 1905 года в крупных пролетарских центрах (Москва, Коломна). Наперебой делились воспо­минаниями.

Совершенно естественно вышло, что центральным вопросом стал вопрос о вооруженном восстании.

Прочитали статью Владимира Ильича «Уроки московского восстания» (т. VII, ч. 2) Слушали ее, затаив дыхание. Поражала точность описания происходившего в Москве, свежесть мыслей.

—   Как-будто сегодня писал.

После чтения началось обсуждение. И вот тут-то произошел весьма показательный разговор. Он настолько характерен, что хочется записать его полностью.

—   Урок-то этот хорошо запомнил, — сказал товарищ Д., 42 лет, до того времени молчавший, — надо, мол, беспощадно истреблять военных и гражданских чиновников, в 17-м году сразу принялись за них. Случай такой вышел. Иду я по улице, в апреле примерно, с двумя товарищами, а навстречу офицер в погончиках.

—   Почему погоны? — спрашиваем. — Снимай-ка, гражданин.

—   А он: деньги у тебя есть?

—   Мое, мол, это дело, — хоть есть, хоть нет; не краду их, зарабатываю.

—   А он опять: покажи деньги, коли есть.

—   Вынул я бумажку, а он тычет: видишь царский герб?

—   Ну, вижу.

—   Ну вот, когда ты от этих денег откажешься, тогда и я погоны сниму — и деньги царские, и погоны царские.

—   Я деньги сейчас же все в клочки, да и за погоны! Так и содрали, им спуску давать нельзя было.

Глаза товарища Д. оживленно блестели, он весь горел ненавистью к заправилам старой жизни, готовностью, к борьбе с ними,

А, через несколько минут, когда говорили о значении вооруженного восстания для европейских рабочих, разбирали причину неудачи осен­него (1923 г.) движения германского пролетариата и ужас теперешнего экономического положения рабочих масс, тот же товарищ Д. с потух­шим взглядом кривил губы в недоверчивую усмешку.

—   Что, товарищ Д., не верите плохой жизни немецкого рабочего?

—   Не хуже нашего.

Уходя с занятий, узнала, что товарищ Д. получает по 6 разряду в месяц 24 р., с нагрузкой в 100% вырабатывает 48 р. Но не всегда бывает нагрузка. А семья у него большая — сам-семь.

Третье занятие. Империалистическая война (ее при­чины, влияние на хозяйственную жизнь Европы, на положение рабо­чих и крестьян в России) оказалась достаточно знакомым вопросом. Надо было только систематизировать имеющиеся сведения и сделать их как бы преддверием февральской революции.

Это прошло довольно быстро и оживленно. Для анализа февраль­ских событий прочитали тезисы Владимира Ильича от 4-го апреля. Опять слушали напряженно.

—   До сих пор еще кой-чего не доделали, что тогда указал.

—   А что?

—   Да вот хоть насчет чиновников, «платить им не выше средней платы хорошего рабочего», а они все еще на нашей шее сидят.

—   Легче Коминтерн создать было, чем эту братву одолеть.

И сколько ни толковали и на этот раз, и потом, почему пришлось и приходится спецставки платить, для рабочих вопрос о «чиновниках» продолжает быть, хотя и объяснимым, но «больным».

Внимание на этом занятии сконцентрировалось вокруг подготовки и осуществления Октябрьской революции. И тут самым жгу­чим вопросом стал вопрос: почему мы первые осуществили прорыв бур­жуазного фронта. Причем этот вопрос переходил сейчас же в другой: хватит ли у нас силы в отсталой стране справиться с задачами социа­листического строительства?

Интересно, что когда мною было предложено прочесть кому-нибудь и разобрать для всех две статьи Владимира Ильича «Удержат ли боль­шевики власть», «Выборы в Учредительное Собрание и диктатура пролетариата», послышались голоса:

—   Чего читать «Удержат ли большевики власть»? удержали, ясно.

Это говорилось отнюдь не потому, что не хотели читать, а потому, что другая мысль занозила мозги: удержать удержали,- а что сделали и что сделаем с этой властью?

После занятий долго толковали с некоторыми «ленинцами» про те­перешнюю жизнь. Пошли в столовку Нарпита. С тоскою один пока­зывал на бутылки пива на столиках и говорил:

—   Ну, зачем разрешили все это? В получку это бывает! Жены, дети бегают за мужьями, отцами, упрашивают отдать деньги, все пропьют.

Обыденная жизнь массовика рабочего давить на сознание, заставляет с тревогой проверять все достижения.

Четвертое занятие началось с разбора статьи «Выборы в учредительное собрание и диктатура пролетариата». Товарищ А. до­вольно удачно справился с задачей, хорошо иллюстрировал на цифрах нашу тактику в октябре. Это дало возможность провести параллель с теперешним положением в Германии, доказать всю несостоятельность формулы русских меньшевиков в октябрьские дни и немецких с.-д. в наши о победе пролетарской революции только при наличии абсолют­ного большинства за нее.

Пришлось довольно значительную часть времени потратить на мень­шевиков. И что интереснее всего—не на критику их позиции в октябрь­ские дни и позднее в дни гражданской войны, а на то, чего же они сейчас хотят? как относятся к Советской власти, которая во­преки их предсказаниям очень прочно существует? Некоторые думали, что меньшевиков теперь и совсем нет; удивились, что у них есть свой ЦК, журналы. Страшно просили показать и почитать им их.

Когда кончали уже занятия, удалось принести два номера «Социали­стического Вестника» (конец апреля, начало мая). Читали статьи, ка­сающиеся ленинского набора («Крапленые карты»), письма из Москвы, о наших вузах и т. д. Сначала слушали очень внимательно, стара­лись вникнуть в слова далеких людей, потом на лицах появилось не­доумение, которое быстро сменилось брезгливостью.

—   Как им не стыдно, — вырвалось у одного рабочего.

—   Так это- то же, что наши «толстопузые» говорят.

То, что их, ленинцев, меньшевики считают бессмысленной скотин­кой, которую Сталин, Ярославский и Зиновьев погнали голосовать за себя против оппозиции, было воспринято как прямое оскорбление ра­бочим. Не было после чтения страстных разговоров и споров, только глаза ушли глубже и еще раз «почитать меньшевиков» не просили.

Новым значительным показался разбор вопроса о Брестском мире. Самый факт был хорошо известен, не вызывал сомнений в правильности решения его, но захватил подход к нему Владимира Ильича. Долго об­суждали его слова: «Если ты не сумеешь приспособиться, не расположен ползать на брюхе в грязи, тогда ты не революционер, а болтун» (в некоторых конкретных условиях исторической действительности, при условии принципиальной твердокаменности). Революционная работа, вместо героического вооруженного восстания, победного массового дви­жения, повернулась к аудитории будничным лицом. Хотели хорошенько вглядеться в это лицо. Сами связали эту мысль с только что пережитым (и переживаемым еще).

Занятие пятое начали с разбора статьи «Удержат ли большевики власть». Остановились довольно подробно на вопросе о связи в те дни нацией партии с крестьянством, разобрали тогдашние положения Владимира Ильича о рабочем контроле, о втягивании широких слоев трудящихся в государственный аппарат.

Простые конкретные примеры (стр. 236—239 т. XIV, ч. 2) того, как мы будем подтягивать самых забитых, задавленных тружеников к делу управления и распределения, зазвучали в нашем «ленинском уголке» бодро и свежо.

Оживились «ленинцы», и начались рассказы, как теперь приходится доделывать то, что тогда указал Ильич. Перевыборы жилтовариществ дали огромный интересный материал для беседы.

Потом перешли к теме занятия. Экономика после Октябрьской ре­волюции. Сознательно все оно было построено мною на анализе цифр, которые привели бы к правильному пониманию экономических взаимо­отношений между рабочими и крестьянами в этот период. Записывали, вычисляли, выводы делали сами. В этом деле помогли «Календарь ком­муниста» и статья т. А. Слепкова в № 1 журнала «Большевик» «К третьей годовщине Кронштадтского мятежа». Основные черты «воен­ного коммунизма», его положительная роль были таким образом про­работаны. Одновременно необходимость перехода к нэп’у вытекла орга­нически и стала неопровержимой.

—   А все-таки при военном коммунизме лучше было.

Это был общий вздох.

Занятие шестое было целиком посвящено разбору нэп’а. И вот на этом-то занятии особенно ярко всплыло многое, что наболело.

—   Нэп — уступка крестьянам, это хорошо, но почему нэпманы пухнут?

—   Помог нам нэп, верно. Как теперь прихлопнешь его?

Беремся за решение этой задачи в стране, где 130 мл населения, а фабрично-заводских рабочих 1,5 миллиона, в стране, где промышлен­ность в среднем достигает около 40% довоенной выработки.

—   Прихлопнуть нэп — не выходит дело.

—   «В обход» надо.

—   Ну неужто же морды эти сократить нельзя? — вырывается страст­ным воплем. И делится впечатлениями: пошли «в центр» поглядеть — страшно стало. Сколько праздных разодетых людей, ненужных вещей!

—   Откуда такие средства берутся?

Начинаем толковать, как можно ущемить нэпмана, всех тех, кто приближается к нему. Об этом готовы говорить без конца.

Особую непримиримость обнаруживают те товарищи, которые ухо­дили из партии при повороте к нэп’у.

За последние годы они поняли нэп, как политический шаг, осо­знали его положительные стороны, но тем острее работает мысль над тем, как изжить нэп, тем больше кипит сердце против всякой го­родской накипи нэп’а. Вот почему нашим журналам, газетам как можно больше в статьях, сценках, рисунках надо бичевать нэп. Бичевать в его отвратительной подлинности, — это будет близким рабочему.

Разбирали заключительное слово Владимира Ильича на XI съезде партии о том, как надо наступать. По этому вопросу надо очень много писать и толковать. «Диалектика» последнего времени: переход к нэп’у и переход к «умелому» наступлению на нэп. Самый злободневный вопрос сейчас. На следующих занятиях разбирали (доклады) по статьям т. Ленина «О продналоге» и его речь на 7 московской губконференции («От штурма к осаде»).

— Труднее всего, что под носом понимать. — Так формулировали впечатление от этих статей докладчики.

—   Назад хорошо видишь и вперед как будто лучше, а вот около — темно, ругаешься.

Но ведь, мы сильны, власть в наших, руках, этому и было по­священо седьмое занятие — все казалось обеспечивало спокойное течение занятия; тема хорошо знакомая, на практике проверенная. И действительно сначала гладко шло. Но, как только дошло дело до волисполкомов, конец спокойствию.

Рабочие хорошо связаны с деревней. И почти каждый начал рас­сказывать о слабости сельских советов, о неналаженности там аппаратов.

Рассказы так и сыпались, при чем, все они кончались примерно таким образом:

—   И чего это уком смотрит!

—   Чего губком делает?

Пришлось, что называется, в лоб поставить вопрос:

—   А чего смотрит и делает само население?

Спор разгорелся вовсю. Одни доказывали, что без правильного распределения работников сверху ничего не выйдет, другие переносили центр тяжести на рост сознательности и организованности масс.

Больше всего указывали на разложение «администраторов». Опять на сцену выступил нэп.

Нэп — нэп’ом, но неужто твердых людей подобрать нельзя?

—   А люди это кто?

—   Мы сами. Подпирать надо со всех сторон, тогда лучше дело пойдет.

Как это ни странно покажется на первый взгляд, но и на этом за­нятии и позднее приходилось сталкиваться со своеобразной идеализа­цией тех, кому приходится управлять, руководить работой.

Трудность выковывания устойчивой идеологии, роль коллектива при этом, обязанности каждого члена коллектива, — это все вопросы, требую­щие большой разработки не только в форме популярных брошюр, но и художественных произведений.

Необходимо тут же отметить еще один момент, который в дальней­шем нам надо практически изживать: из общего количества слуша­телей (25 ч.) только двое, да, и, то, в первые годы революции, были членами Совета (один районного московского и один в провинции).

Помимо власти две могучих организации помогут нам справиться с нэп’ом: профессиональные союзы и кооперации. Профдвижению и кооперации пришлось посвятить целиком восьмое занятие. Ха­рактерно: секретарь кружка предупредил меня, что «кооперацией мало интересуются». В это время как раз стали в газетах появляться от­четы о XIII съезде партии, появился доклад тов. Зиновьева (отчет ЦК).

Начали, действительно, вяло.

—   Что ж кооперация? Вот было собрание. Ввели опять на книжку брать. Да еще хотели и всякие спиртные напитки давать.

—   Ну, а вы что?

—   Поднялись, конечно.

Выяснилось, что на собрании целый бой был и отстояли-таки за­прещение в долг давать выпивку.

—   Вот тетрадку ученическую в кооперативе не купишь, в город надо ехать, а новые пивные все открываются.

Действительность заслоняла четкость вопроса. Пришлось опять при­бегнуть к железной логике Владимира Ильича. Начали вслух читать его последнюю статью о кооперации, разбирать ее. Несколько раз перечитывали место:

«Но чтобы достигнуть через НЭП участия в кооперации поголовно всего населения, — вот для того требуется целая историческая эпоха. Мы можем пройти на хороший конец эту эпоху: в одно-два десятилетия. Но все-таки это будет особая историческая эпоха и без этой истори­ческой эпохи, без поголовной грамотности, без достаточной степени толковости, без достаточной степени приучения населения к тому, чтобы пользоваться книжками и без материальной основы, без известной сте­пени обеспеченности, скажем, от неурожая, от голода и т. д.— без этого нам своей цели не достигнуть. Все дело теперь в том; чтобы уметь соединить тот революционный размах, тот революционный энтузиазм, который мы уже проявили в достаточном количестве и увенчали полным успехом, уметь соединить его (тут я почти готов сказать) с уменьем быть толковым и грамотным торгашом, какое вполне достаточно для хорошего кооператора».

Тут обо всем пришлось толковать: и о необходимости грамотности, и о нашей бестолковости, а самое главное о том, что значит быть толковым торгашом.

Некоторые опять-было пошли по линии наименьшего сопротивления:

—   Надо частную торговлю уничтожить.

Но что это значит для крестьян? Уничтожить их право свободно распоряжаться хлебом. Можно ли это сделать сейчас?

Нет.

—   Закрыть рынки в городах, частные магазины.

Справляются ли наши государственные органы, кооперативы с за­дачами снабжения населения нужными товарами?

Начались рассказывания:

—   Картошки в кооперативах нет.

—   Захотел мальчонке сапоги купить в обувных магазинах Гума (все прошел), — одна неподходящая пара, а на Сухаревке сколько угодно.

Вот и надо учиться «умело» торговать.

Упорно хотели выяснить разницу между кооперацией прежде и теперь. Что такое кооперация и кооперирование, о котором говорил Владимир Ильич?

Беседа затянулась, интерес к вопросам кооперации вспыхнул. Но именно только вспыхнул, и надо много дров, чтобы вспышка превра­тилась в мощное горение, в работу над развитием кооперации, в огне которой сгорит частная торговля, а вместе с ней и НЭП.

В руках частной торговли — 64 процента, в руках государства — 36. Эти цифры покоя рабочим не дают и не дадут.

—   Надо сделать обратно!

При разборе вопроса о профессиональных союзах больше всего интересовались тем, о чем дискуссия шла в 1920—21 г. Захватила оценка момента Владимиром Ильичом. А когда толковали о задачах профсоюзов в настоящее время, внимание сосредоточилось на вопросе: от кого защищают профсоюзы рабочих в советских республиках. Опять разговоры об  «аппаратах» Советской власти, о неразрешенной еще полностью задаче овладения ими. Медленность процессов втягивания «своих» во все уголки управления угнетала; указывали, что мертвое хва­тает живое, на трусость, боязливость в этих вопросах. Интересовались очень тем, как осуществляется постановление МК о привлечении к ответ­ственной работе 300 «ленинцев».

Девятое занятие отвели вопросам международного рабочего движения. На этом занятии с особенной отчетливостью выявилось то, что приходилось наблюдать и в предыдущие занятия: какое огромное количество фактических сведений накопилось за годы революции у ра­бочих. Митинги, доклады, лекции сделали свое дело. В потоке буд­ничных дней теряются приобретенные знания, но стоит только немного поворошить память, и нужные представления быстро появляются.

Парижская Коммуна, как конец I Интернационала. Кто может рас­сказать о Парижской Коммуне? Когда она была? И наперебой трое начинают рассказывать.

Первый конгресс II Интернационала. Когда он был? Не помните ли чего-нибудь об этом конгрессе?

И т. С., 47 лет, отчеканивает:

—  Плеханов сказал тогда: «Русская революция победит, как ре­волюция рабочего класса, или не победит вовсе».

Мне кажется, что мы мало учитываем «капитал» современных ра­бочих, а он очень значителен. Выявляя его, опираясь на него, можно гораздо больше сделать за десять занятий, чем это кажется сначала.

Вопросы, которые интересовали:

«Почему в Германской коммунистической партии две части? Отчего Великобританская партия так мала?»

Заползала тревога:

«Не может ли случиться с коммунистическими партиями то же, что с социал-демократическими?»

На десятом занятии по материалам ЦК познакомились с про­цессами (статистического порядка) внутри партии после революции, свя­зав это с разобранными раньше процессами в нашей экономике. Затем перешли к вопросам внутрипартийной жизни, к последней дискуссии.

Последнее занятие (одиннадцатое) целиком было посвящено раз­бору партийной программы. Предварительно она по частям была рас­пределена между занимающимися, и каждый делал «доклад», который дополнялся, обсуждался. Интересное вступление было во время разбора пунктов о религии: «безбожниками» были все, не нашли ни одного колеблющегося, были только некоторые расхождения в тактике, осо­бенно внутри семьи. Но вот выступил т. С., 47 лет, много работавший раньше в Питере, начитанный. Смысл его выступления сводился к тому, что корни религии лежат глубже, чем это многим кажется, что религия связана с такими вопросами, как нравственность, а эти вопросы всем интересны. Наша пролетарская классовая нравственность неиз­вестна еще широко, и вот сбиваются часто люди, да еще какие люди: Горький, Богданов, Луначарский. Только такой «великий садовник», как тов. Ленин, мог подрезать эти ветви, направить их на правильный путь.

Многое видят, многое глубоко понимают «ленинцы».

В заключение хочется отметить один необходимейший момент в дальнейших занятий с «ленинцами»: надо потратить несколько часов в процессе занятий на обучение их тому, как надо записывать услы­шанное, как читать (статью, брошюру, книгу), как готовиться к до­кладу. Сделать это во время занятий в сокращенных школах полит­грамоты, конечно, было нельзя, но в процессе дальнейших занятий обязательно.

К сожалению, мне не пришлось видеть занятий в других кружках, не могу сравнить уровня развития «ленинцев». Представитель от рай­кома, который был на последнем собрании школы и принимал участие в работе, определил этот кружок, как средний.

Не делаю выводов из всего сказанного, ибо это были бы выводы из чрезвычайно ограниченного круга наблюдений. Хотелось просто за­печатлеть черты работы с «ленинским призывом», положить почин со­биранию материалов.

А.Кравченко