Экономическая контрреволюция

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ — один из видов буржуазной контрреволюции, один из методов кулацко-капиталистической борьбы против диктатуры пролетариата и социалисти­ческого строительства в СССР. Экономической контрреволюции посвящены специальные статьи Уголовного кодекса союзных республик в редакции ст. 7 «Положения о преступле­ниях государственных», принятого ЦИК СССР 25/II 1927. В Уголовном кодексе РСФСР экономической контрреволюции посвящена ст. 58^-7. Хотя в самом тексте этой статьи, как и в тексте ст. 7 Положения, термин экономическая контрреволюция не применяется, история вопроса об экономической контрреволюции в совет­ском законодательстве и судебной практике говорит о достаточно укрепившейся концепции этого вида контрреволюционных преступле­ний, предусмотренного советским законода­тельством уже в первом Уголовном кодексе (1922—23 гг.).

Термин «экономическая контрреволюция» впервые употреблен в постановле­нии ВЦИК от 10/VII 1923. Экономическая контрреволюция  выразилась как в массовом отказе от работы со стороны значительной части старой служилой интел­лигенции и чиновничества в первые дни и не­дели Октябрьской революции (см. Саботаж), так и в прямых попытках сорвать, нарушить ход социалистического строительства, повре­дить ему путем дезорганизации производства, сознательного уничтожения машин и целых предприятий, разваливания целых отраслей на­родного хозяйства и т. д.

В борьбе против пролетарской революции и социалистического строительства эксплуататорские классы стараются в частности ис­пользовать в своих интересах (и в известные периоды небезуспешно) буржуазную техниче­скую интеллигенцию. Тесно связанная с эксплуататорскими классами своими экономиче­скими интересами, пропитанная буржуазной психологией буржуазная интеллигенция, осо­бенно ее верхушка в лице старых технических специалистов, с кадрами которых буржуазные предприниматели делились частью своих ба­рышей, представляла удобное орудие для ор­ганизации разного рода контрреволюционных выступлений. Энгельс предвидел наступление такого положения, когда «техники будут на­шими принципиальными врагами и будут об­манывать и предавать нас, как только смогут» (Энгельс, Письмо к Бебелю, 24/Х 1891, в кн.: Маркс и Энгельс, Письма, 3изд., стр. 352). Об этом же напоминал на VIII Партсъезде и Ленин, когда говорил о «буржуазных специалистах, которые насквозь проникнуты буржуазной психологией и которые нас пре­давали и будут предавать еще годы» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 124). В своих шести ус­ловиях Сталин подчеркивал, что «вредители есть и будут, пока есть у нас классы, пока имеется капиталистическое окружение» (Ста­лин И., Новая обстановка — новые задачи хозяйственного строительства, Речь на совещании хозяйственников 23/VI 1931, Вопросы лени­низма, изд. 10, стр. 461), вскрывая т. о. клас­совую природу вредительства как одной из специфических форм экономической контрреволюции и классовую природу вредителей, рекрутирующихся из определен­ной части старой технической интеллигенции. Органическую связь вредительской формы экономической контрреволюции и участия в ней части старой технической интеллигенции с классовой борьбой против со­циалистического строительства со стороны ка­питалистических элементов на определенных этапах пролетарской революции показал Ста­лин в той же речи. Сталин показал, как вре­дительство, составлявшее в известный период, «своего рода моду», культивировавшееся «обо­стрением классовой борьбы внутри СССР, на­ступательной политикой Советской власти в отношении капиталистических элементов го­рода и деревни, сопротивлением этих послед­них политике Советской власти, сложностью международного положения, трудностями кол­хозного и совхозного строительства» (там же, стр. 459), потерпело крах под влиянием новой обстановки, новых грандиозных успе­хов социалистического строительства и круше­ния интервенционистских надежд и под влия­нием политики Советской власти в отношении кадров, что в совокупности обусловило поворот старой интеллигенции в сторону Советской власти.

Характерные примеры контрреволюционной деятельности классовых врагов против проле­тарского государства были вскрыты еще в 1928 в шахтинском деле (см.), разоблачившем преда­тельскую роль по отношению к Союзу ССР вер­хушечной части старых инженеров и техников, оставшихся после изгнания их хозяев на своих местах, но фактически действовавших в пользу бывших капиталистов. Это выражалось напри­мер в том, что они старались сохранить руд­ники и наиболее ценные месторождения угля от эксплуатации, чтобы передать их в полной неприкосновенности своим хозяевам в случае их возвращения, в случае осуществления их планов капиталистической реставрации. Как было установлено на шахтинском процессе, контрреволюционная деятельность этой части старого инженерства развертывалась под ру­ководством специально организованных «шта­бов» или «центров», находившихся, как пра­вило, за границей и состоявших из эмигрантов-капиталистов и представителей иностранных империалистов. Будучи теснейшим образом свя­занными со своими руководителями, эти ин­женеры и техники, игравшие, по выражению одного из подсудимых шахтинцев, роль «обер-офицеров» капитала, действовали по проду­манной программе, всем своим содержанием направленной к подрыву экономических основ диктатуры пролетариата, к низвержению Со­ветской власти и уничтожению всех завоева­ний Октябрьской революции и к реставрации капиталистической власти. В экономическом саботаже и вредительстве буржуазия видела один из способов не только подрыва деятель­ности тех или иных советских хозяйственных предприятий и учреждений, но и один из спо­собов активной борьбы против самого Совет­ского государства и социалистического пере­устройства общества.

Эта форма экономической контрреволюции, хотя и в измененном виде соответственно изменившимся в последующие годы условиям классовой борь­бы, продолжала и в дальнейшем оставаться господствующей формой борьбы буржуазии против пролетариата, строящего социалисти­ческое общество. ЦК ВКП(б) в своем постанов­лении от 11/IV 1928 в связи с шахтинским де­лом указывал, что «это дело приобрело явно общесоюзное значение, так как вскрыло но­вые формы и новые методы борьбы буржуаз­ной контрреволюции против пролетарского го­сударства, против социалистической инду­стриализации» («Правда», 1928, 12/IV).

Формы борьбы буржуазии против пролета­риата в реконструктивный период получили однако новые отличительные черты. В восста­новительный период эта борьба носила харак­тер непосредственного уничтожения ценностей путем заполнения шахт водой, поломки машин и т. п., путем разрушения заводского оборудо­вания и самих заводов, как это было в Донбас­се в 1921—24 гг. С укреплением Советской власти, приспосабливаясь к условиям, созданным раз­вертыванием новой экономической политики, лавируя и всячески используя «легальные воз­можности» (напр. концессионную политику Со­ветской власти), при помощи которых классовые враги делали попытки дезорганизовать социа­листическое строительство, контрреволюционеры стали менять методы своей борьбы, пере­ходя в реконструктивный период социалистического строительства к контрреволюционному вреди­тельству в области планирования, сознатель­но преуменьшая плановые предположения и творческие возможности, преувеличивая труд­ности, извращая перспективы строительства, омертвляя капиталы, замедляя темпы, осложняя разработку и разрешение тех или других про­блем хозяйственного строительства и т. д.

Таким образом в реконструктивный период экономическая контрреволюция  обнаруживает существенные отличия в методах борьбы по сравнению с восстанови­тельным периодом и еще более значительные от­личия по сравнению с эпохой гражданской войны. В этот период буржуазия переходит от открытых противосоветских выступлений и в частности от вооруженных попыток свер­жения советского строя к попыткам система­тического, настойчивого подтачивания совет­ского хозяйственного организма изнутри, под­тачивания, прикрываемого лицемерным, показ­ным служением интересам пролетарской ре­волюции и социалистического строительства.

Именно в этой тактике удара в тыл и «тихой сапы», как охарактеризовал эту форму капи­талистического сопротивления Сталин, в по­пытках разложения кадров социалистического строительства путем проникновения в их ряды с контрреволюционными целями и заключалось характерное отличие новой формы контрре­волюционной борьбы буржуазии против про­летарского государства, именно той формы, которая была раскрыта шахтинским процессом, процессом Промпартии, процессом меньшеви­ков, делом вредителей рабочего снабжения, делом электровредителей, английских развед­чиков и др. Именно об этих «новых формах» и «новых методах» борьбы буржуазной контрре­волюции против пролетарского государства и говорил ЦК в постановлении от 11/IV 1928 в связи с шахтинским делом.

Эти дела явились своего рода классическими образцами экономической контрреволюции. Отсюда и тот интерес, который справедливо связывался с разбором этих дел как с точки зрения их теоретического анализа, так и с точки зрения непосредственной прак­тической деятельности советской юстиции в борьбе с экономической контрреволюцией. Правда, и до шахтинского дела, дела Промпартии, дела вредительства на элек­тростанциях (1933) и др. типичных дел по экономической контрреволюции перед судом прошел ряд дел о преступле­ниях, направленных на разрушение нормаль­ной деятельности хозяйственных учреждений и организаций советского государства. В от­дельных случаях эти преступления поражали с той или иной силой значительные участки, иногда даже целые секторы социалистического хозяйственного строительства. В этих делах наряду с такими преступлениями, как растра­ты, взяточничество, злоупотребление властью, халатность, представляющими сами по себе серьезную угрозу работе государственного ап­парата, имели место факты прямого нападения на хозяйственную устойчивость Советской вла­сти со стороны примазавшихся к советскому аппарату бывших собственников и других чуж­дых социалистическому строительству людей. Однако последующий ход событий, дальнейшее обострение классовой борьбы, многообразие новых форм классового сопротивления кулацко-капиталистических элементов, разгромлен­ных и пущенных ко дну пролетарской дикта­турой, показали, что в действительности круг действий экономической контрреволюции значительно шире, чем это могло казаться в первые годы революции оппортуни­стам разных мастей.

Победоносное завершение первой пятилетки, построение в Союзе ССР фундамента социа­листической экономики и переход к великим задачам второй пятилетки — задачам ликвида­ции классов вообще и превращения всего тру­дящегося населения Советского Союза в созна­тельных и активных строителей бесклассового социалистического общества — вызвали еще бо­лее ожесточенное сопротивление делу социализ­ма со стороны классовых врагов пролетариа­та. Вопреки правооппортунистической теории затухания классовой борьбы успехи социализ­ма вызывают усиление классового сопроти­вления врагов социализма, чувствующих свою окончательную и близкую гибель.

Ликвидация кулачества как класса на осно­ве сплошной коллективизации сельского хозяйства, разре­шение в пользу социализма и против капита­лизма ленинского вопроса «кто кого» и в горо­де и в деревне вызвали новые попытки остатков капиталистических элементов внутри СССР и поддерживающей их мировой буржуазии ока­зать успехам социалистического строительст­ва сопротивление, нанести этому строительству удар и подготовить наиболее благоприятные условия для осуществления империалистиче­ской интервенции. Этим именно объясняется новый рост контрреволюционных преступле­ний, проявляющихся в таких формах, как прямые террористические акты, направленные против деятелей Советской власти, о чем гово­рит подлейшее убийство 1/XII 1934 террори­стической троцкистско-зиновьевской бандой од­ного из лучших руководителей нашей партии С. М. Кирова. Этим объясняются такие формы классовой борьбы, как расхищение обществен­ной (социалистической) собственности, спеку­ляция, вредительство в области рабочего снаб­жения и общественного питания, организо­ванный срыв кулацкими элементами планов хозяйственно-политических кампаний, органи­зованный подрыв ими колхозного строитель­ства (потравы, уничтожение конского пого­ловья, рогатого скота и т. п., порча механиче­ского инвентаря и пр.), шпионско-диверсионная и вредительская деятельность таких контрре­волюционных групп, как группа электровре­дителей, британских разведчиков (1933) и т. п.

Преступления против пролетарского госу­дарства и социалистического строительства совершаются в настоящее время главным образом в плос­кости борьбы против хозяйственных успехов но­вого, социалистического общества, преимуще­ственно против общественной (социалистиче­ской) собственности, являющейся основой со­ветского строя и поэтому привлекающей к се­бе особенное внимание контрреволюционных элементов. Преступления, в которых выражается эта борьба против Советской власти со сторо­ны остатков разгромленных капиталистических классов и всех вообще антиобщественных эле­ментов, приобретают в этот период характер экономической контрреволюции, проявляющейся в разнообразных и слож­ных формах классового кулацко-капиталистического сопротивления. Наиболее распростра­ненной и характерной формой экономической контрреволюции в настоящее вре­мя являются хищения общественной (социали­стической) собственности. Именно при помощи этого рода преступлений контрреволюционные элементы —последние остатки умирающих эксплуататорских классов — пытаются подорвать экономическую мощь Советского Союза, поко­лебать силу Советской власти. Поэтому такое исключительное значение принадлежит в настоящее время декрету 7 августа 1932 — закону об охране социалистической собственности.

Другим характернейшим средством борьбы против контрреволюционных вредителей яви­лась в руках пролетариата ст. 7 Положения о преступлениях государственных — ст. 58^-7 Уголовного кодекса РСФСР, заменившая старую ст. 63 Уголовного кодекса РСФСР, в которой впервые советское законода­тельство давало понятие экономической контрреволюции, сконструирован­ное слишком кратко и поверхностно. Чрезвы­чайно важный этап в конструировании понятия экономической контрреволюции связан с изданием упомянутого общесо­юзного закона о контрреволюционных преступ­лениях и в частности об экономической контрреволюции. Уже ст. 1 это­го Положения (вошедшая в Уголовный кодекс РСФСР как ст. 58^-1), давая определение контррево­люционного преступления, вводит в него ука­зание и на экономическую контрреволюцию. Эта статья признает контрре­волюцией «всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании конституции СССР и конституций советских республик, рабоче-крестьянских пра­вительств СССР, союзных и автономных респуб­лик или к подрыву или ослабле­нию внешней безопасности Союза ССР и ос­новных хозяйственных, политиче­ских и национальных завоеваний про­летарской революции». Употребляе­мое этой статьей выражение «действие, направ­ленное к свержению, к подрыву или ослабле­нию» и т. д., предусматривает как цель, так и допущение известных последствий при от­сутствии прямой цели, т. е. прямой и непрямой контрреволюционный умысел.

«Своеобразие» экономической контрреволюции заключается в том, что даже то преступное действие, которое субъектив­но преследует частную цель служения частным интересам (например, совершается кем-либо лишь в интересах бывшего хозяина), неизбежно на­правляется против интересов пролетарского го­сударства и не может не угрожать основным хозяйственным завоеваниям пролетарской ре­волюции. В частности связь между охраной быв­шими служащими интересов своих бывших хо­зяев и борьбой против интересов пролетарского государства была вскрыта в ряде процессов.

Ярким примером этого может служить история вредительства шахтинцев. Первый этап их вре­дительской деятельности был наполнен актив­ной защитой интересов их бывших хозяев и сопротивлением социалистическому строитель­ству. Это были 1920—22 гг. и отчасти 1923 г. — время, непосредственно примыкающее ко времени раз­грома и изгнания из пределов РСФСР и Союза ССР белых армий и бежавших с ними капитали­стов, в том числе шахтовладельцев различных горнопромышленных компаний. Слуги бежав­ших хозяев, эти капитаны капиталистической эксплуатации, остались на местах охранять хозяйское добро всеми способами, вплоть до таких преступных способов, как затопление шахт, завал проходов, и отвлекать внимание от ценных пластов на неценные и нерентабельные. Эти преступные действия части инженерно-технических работников освящались буржуаз­ной «моралью» и оплачивались хозяйскими деньгами. На этом этапе своего вредительства они портили советское имущество, в уверенно­сти, что Советская власть «провалится», и ста­рый хозяин вернется. «Частные цели» вреди­телей ни в какой мере не давали однако ос­нования рассматривать их контрреволюционную работу в хозяйственной области иначе, как экономическая контрреволюция.

Для состава экономической контрреволюции достаточно наличия та­ких действий в хозяйственной области, которые заведомо для совершающего их должны бы­ли или могли привести к подрыву хозяйствен­ной мощи Советского государства, к ослабле­нию или свержению Советской власти. Так имен­но и надлежит понимать ту часть ст. 58^-7 Уголовного кодекса РСФСР (ст. 7 Положения), где говорится об «использовании государственных учреждений и предприя­тий или противодействии их деятельности, со­вершаемом в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических ор­ганизаций». Здесь подчеркивается контррево­люционная деятельность, осуществляемая не только в интересах отдельных капиталистов, но и капиталистических организаций.

Тако­выми, как показал опыт, являются не толь­ко заграничные организации бывших собствен­ников вроде «Польского объединения бывших директоров и владельцев горнопромышленных предприятий в Донбассе» (во главе с небезыз­вестным Дворжанчиком, проходившим по шахтинскому делу), «Парижского объединения быв­ших горнопромышленников юга России» (во главе с Парамоновым, бывшим крупнейшим капита­листом, Соколовым, бывшим секретарем Совета съез­дов горнопромышленников), «Общества креди­торов старой России» или известного по де­лу Промпартии Торгпрома во главе с Рябушинским, Коноваловым и др., но и различные фашистские и полуфашистские организации, содержащиеся на деньги заграничных капита­листов, и даже некоторые официальные учре­ждения вроде «Интеллидженс Сервис».

«Рабо­та» по прямым заданиям таких капиталистиче­ских организаций путем использования, в силу своего служебного положения или иных воз­можностей, аппарата, материалов, документов и т. п. советских учреждений и предприятий представляет и без наличия других квалифи­цирующих это преступление действий один из видов экономической контрреволюции, которому посвящена эта часть ст. 58^-7 Уголовного кодекса РСФСР. Состав преступле­ния, предусмотренного этой частью ст. 58^-7 Уголовного кодекса РСФСР, полностью нашел свое выра­жение в «работе» например той «тройки» во главе с проф. Осадчим, бывшим в то время за­местителем председателя Госплана, которая за­нималась обработкой конъюнктурных госпла­новских сводок для заграничной информации. Действия этой группы вредителей из Промпар­тии целиком подпадали под действие ст. 58^-7, ибо здесь были налицо:

а) использование со­ветского учреждения,

б) совершаемое в инте­ресах капиталистических организаций,

в) пу­тем собирания для передачи этим организациям экономических данных,

г) хотя и не состав­ляющих государственной тайны и не запрещен­ных к оглашению,

д) стоящее в прямой связи с задачами подрыва государственной промыш­ленности, транспорта и вообще советского на­родного хозяйства, т. е. подрыва хозяйствен­ных, а следовательно и политических завоева­ний пролетарской революции.

Таким образом состав этого преступления является достаточно ясным.

Но ст. 58^-7 имеет в виду и более развернутую форму экономической контрреволюции, когда говорит о «подрыве государ­ственной промышленности, транспорта, торгов­ли, денежного обращения или кредитной систе­мы, а равно кооперации, совершенном в контр­революционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий, или противодействии их нормаль­ной деятельности».

В преступлениях такого рода отчетливо вы­ступают элементы контрреволюционного сабо­тажа в области хозяйства, предусмотренного ст. 58^-14и составляющего частный случай экономической контрреволюции, охватываемой ст. 58^-7. Однако контрреволюци­онный саботаж в области промышленности, транспорта, сельского хозяйства и других отраслей народного хозяйства осуществля­ется с большим трудом: его очень трудно прове­сти в жизнь, он легко разоблачается. Активность рабочих масс, самокритика, усиление контро­ля, рост производственной инициативы, широ­кое развитие ударничества и социалистического соревнования, усиление классовой бдительно­сти масс — парализовали вредительские затеи, разрушая вредительские планы в самом их за­родыше. Все усиливающиеся успехи социали­стического строительства разбивали у вре­дителей всякие надежды на успешность под­рывной работы, вызывая у наиболее непримири­мой и активной части вредителей решимость перехода от саботажа к иным формам борь­бы против пролетарского государства, обещав­шим с точки зрения контрреволюции лучшие результаты. Потерпевши поражение в примене­нии саботажа, контрреволюционеры начали ис­кать новые, более эффективные способы борь­бы.

В 1922 г. уже был констатирован по всему вре­дительскому фронту переход к ряду активных действий, сменивших господствовавшее до того контрреволюционное «неделание» и пассивное оберегание имущества бывших собственников от эксплуатации. Активизация вредительских действий, например в каменноугольной промы­шленности, стала выражаться в таких актах, как: затопление шахт, порча механизмов и обо­рудования, неправильная постановка эксплу­атации шахт, неправильный выбор объектов эксплуатации, умышленное замедление произ­водства, умышленное ухудшение дела рабоче­го снабжения, искусственные задержки в вы­плате зарплаты, установление системы мел­ких придирок и прижимания рабочих, прак­тика грубого обращения, штрафная политика и т. д. Здесь уже налицо и активное вреди­тельство.

В зависимости от обстоятельств и местных условий менялась тактика вредите­лей. В одних случаях, как это показывает шахтинское дело, вредители делали ставку на неправильную постановку дела эксплуатации, добиваясь такой организации шахтных работ, при которой получался бы наименьший эффект — наиболее низкая добыча, добыча наихудшего ка­чества и с наиболее высокими издержками про­изводства. В других случаях они делали став­ку на ухудшение положения рабочих, устраи­вая например, такую вентиляцию в шахтах, при ко­торой нельзя работать без риска для жизни. В области транспортного вредительства вредите­ли пытались пускать в лом пригодные для экс­плуатации паровозы, задерживали и срывали постройку вагонного парка; в других отраслях промышленности строили фабрики в непригод­ных топографических и экономических усло­виях и т. д. Такого рода действия не только срывали выполнение производственной прог­раммы данного предприятия, но подрывали ра­боту целых отраслей народного хозяйства, соз­давая для пролетарского государства серьезные затруднения.

После дела шахтинских вредите­лей, раскрытых усилиями ОГПУ и раздавлен­ных приговором Верховного суда, в контрреволюционных кругах наступили растерянность и паника. Не только под ударами пролетарской диктатуры были физически уничтожены наи­более злостные представители этой банды, но и вообще потеряли под своими ногами почву руководители различных контрреволюционных заговорщических группировок. Громадную роль в этом отношении сыграл непрекращающийся рост хозяйственных успехов Советского Союза, парализовавший козни классовых врагов про­летариата. Сознание ими после их разгрома сво­его бессилия в борьбе против пролетарской ре­волюции и социалистического строительства особенно резко обнаружилось в таких процес­сах, как дело Промпартии, дело Союзного бюро меньшевиков и дело о вредительстве на элек­тростанциях. Объяснения обвиняемых —Рамзина и Калинникова, Суханова и Громана, с одной стороны, Гусева и Макдональда — с дру­гой, — как известно, были проникнуты чувством полнейшей безнадежности в отношении успеш­ности контрреволюционной борьбы против Со­ветского государства, отражали их полную по­давленность успехами социалистического строительства СССР и их полную растерянность. Но поведение этих обвиняемых не было случайным: оно выража­ло настроение подавляющего большинства чле­нов вредительских организаций, переживавших в этот период, как и впоследствии, глубокий внутренний кризис.

Это настроение кризиса нарастало в этих кругах постепенно, оказывая свое влияние на практику борьбы вредителей против социали­стического строительства и на ее методы. Эти методы подвергались в течение всего време­ни существования вредительских организаций различным изменениям, проходя своеобразные фазы своего развития. Одну из таких фаз экономической контрреволюции составляло нарастание в лагере вредителей прямых интервенционистских настроений, ко­торое делало основным пунктом контрреволю­ционной программы интервенцию, как якобы наиболее реальное средство борьбы с социали­стическим строительством в период рекон­струкции. Уже с 1924—25 гг. военная интервенция начинает занимать в программе вредительских организаций важнейшее место. Классовые вра­ги пролетариата, убедившись в крушении сво­их надежд на «перерождение» большевизма на основе нэпа, основное внимание сосредоточи­ли с этого времени на подготовке интервен­ции, усиленно работая в направлении скорей­шего практического ее осуществления и подчи­няя этой цели свою преступную работу и в обла­сти вредительства, поставленного т. о. целиком и полностью на службу интервенции. Програм­ма интервенционистов сводилась к ликвидации советского строя, а вместе с тем к денациона­лизации земли, возврату бывшим собственни­кам фабрик и заводов, уничтожению монопо­лии внешней торговли — словом, к полной ре­ставрации капиталистического строя в СССР. Это составляло основной пункт вредительской программы и Промпартии и меньшевиков. Мень­шевики-вредители, как и вредители из Пром­партии, действовали в направлении ослабле­ния деятельности тех учреждений, в которых они работали. Засевши в таких учреждениях, как Госплан (Федотов, Калинников, Чарновский и др. из Промпартии, Громан и др. из Со­юзного бюро меньшевиков), ВСНХ (Гинзбург, Соколовский), Центросоюз, Наркомснаб, Гос­банк (Шер), электростанции (Гусев, Сухоручкин, Зорин и др.), эти вредители пытались бить по наиболее чувствительным хозяйственным нервам Страны Советов. Они ставили своей задачей создание «всеобщего экономического кризиса» как фактора, призванного обеспечить успешный исход интервенции или во всяком случае подготовить для нее наиболее благо­приятные условия. Ставя своей задачей дез­организовать топливную, металлургическую, электротехническую и другие отрасли нашего хозяйства, развалить транспорт, подточить ос­новы рабочего снабжения и кооперации, вре­дители старались подготовить сначала к 1929 г., а потом к 1930 и 1931 гг. тот общий хозяйствен­ный развал, на который они возлагали громад­ные надежды при осуществлении интервенции. Вредительство в области хозяйственного стро­ительства, попытки срыва таких хозяйственно-­политических кампаний, как хлебозаготовки и т. п., играли в этот период чисто служебную по отношению к интервенции роль (что однако ни в какой мере не преуменьшает значения вредительства самого по себе как одного из средств контрреволюционной борьбы буржуа­зии против пролетарского государства). Так­тика вредительства была продиктована и мень­шевикам и рамзинщине отсутствием у них ка­кой-либо опоры в массах. Этим и объясняется в значительной степени их ставка на подрыв­ную работу, которую можно вести и без масс, уси­лиями узкой, законспирированной организации.

Социальной базой вредителей, будь то рамзинцы или меньшевики, явилась мелкая бур­жуазия и та часть выходцев из мелкобур­жуазной среды, из которой формировались в первые годы пролетарской революции служа­щие советского аппарата. Эти элементы, свя­занные с прошлым, воспитанные в духе ка­питалистической идеологии, занимавшие не­редко при капитализме хорошо оплачиваемые должности, поставили на службу буржуазной контрреволюции людей, всячески вредивших и пакостивших Советской власти. В особенно­стях этой социальной базы кроется и объяс­нение того, почему вредительство явилось од­ним из наиболее популярных средств в арсена­ле экономической контрреволюции. Буржуазная контрреволюция была вынуждена широко применять тактику вреди­тельства именно потому, что для нее были за­крыты возможности массового действия. Пре­зрение, ненависть и возмущение широких тру­дящихся масс по отношению к вредительству делали безнадежными всякие попытки вредите­лей привлечь на свою сторону в борьбе против Советской власти сколько-нибудь широкие кру­ги трудящихся. Но так как и вредительство, на каждом шагу вскрывавшееся и разоблачав­шееся бдительностью рабочих, не давало ожидаемого вредительскими организациями резуль­тата, вредители должны были перейти на путь прямой подготовки вооруженной интервенции под объединенным знаменем мировой контр­революции. Дела Промпартии, Союзного бюро меньшевиков, Союза освобождения Украины (СВУ) со всей отчетливостью вскрыли сущность экономической контрреволюции, показав, как на почве экономической деятельности, путем подрыва государственной промышленности, транспорта, сельского хозяйства, путем использования политических и националисти­ческих предрассудков части мелкой буржуа­зии и технической интеллигенции, кулацкие и капиталистические элементы в союзе с миро­вой империалистической буржуазией органи­зовывали заговоры против Советской власти и социалистического строительства.

Отличие экономической контрреволюции от политической контрреволю­ции заключается лишь в способах ее осуществления. Экономическая контрреволюция —типичный пример того, как политическая борьба ведется врагами пролета­риата экономическими средствами. Вот почему неизбежными спутниками экономической контрреволюции являются контр­революционный саботаж (ст. 57^-14), экономи­ческий, а нередко и военный шпионаж (ст. 58^-6). Такими же спутниками экономической контрреволюции являются обычно и другие деяния, предусмотренные советским уголовным законом в качестве самостоятель­ных преступлений, в частности преступления, предусмотренные ст. ст. 58^-4 и 58^-3.

Особенно­стью развернутой формы экономической контрреволюции является, как правило, международный масштаб деятельности контрреволюционных сил. История экономической контрреволюции дока­зала, что соответствующая деятельность контр­революционных групп опирается на своего ро­да международную солидарность буржуазии. Конечно и в лагере буржуазии существуют и развиваются внутренние антагонизмы, в силу которых некоторая часть буржуазных государств проявляет по отношению к СССР известную лояльность. Тем знаменательнее оказывает­ся непримиримость по отношению к СССР части буржуазии этих стран. Именно с этой частью буржуазии и вступали в связь деятели экономической контрреволюции, снабжая своих заграничных покровителей вся­кими сведениями и материалами в обмен на звонкую монету, перепадающую в карманы вре­дителей с богатого стола империалистов. По­добную связь с этой частью международной буржуазии и оказание ей каким бы то ни было способом помощи и имеет в виду ст. 58^-4, со­держащая текст, средактированный Лениным. Она имеет в виду «оказание каким бы то ни бы­ло способом помощи той части международной буржуазии, которая, не признавая равноправия коммунистической системы, приходящей на смену капиталистической системе, стремится к ее свержению». Эта статья имеет прямое отно­шение к экономической контрреволюции, ибо экономическая контрреволюция является одним из спо­собов, которыми действуют в своих классовых целях буржуазия и ее агентура.

Ст. 58^-4 имеет в виду и «находящиеся под влиянием или не­посредственно организованные этой буржуази­ей общественные группы и организации». Та­ким образом под действие статьи 58^-4, караю­щей вплоть до высшей меры наказания, по­дойдет оказание помощи таким организаци­ям, как например Ку-Клукс-Клан или немец­кий «Антибольшевистский центр», предпола­гавший заниматься «изучением» «большевизма и безбожного движения». Для применения в та­ких случаях ст. 58^-4 необходимо наличие у со­ответствующей организации враждебной по от­ношению к СССР деятельности.

Близкой к ст. 58^-4 является и ст. 58^-3, преследующая «сноше­ния в контрреволюционных целях с иностран­ным государством или отдельными его предста­вителями, а равно содействие каким бы то ни было способом иностранному государству, на­ходящемуся с Союзом ССР в состоянии войны или ведущему с ним войну путем интервенции или блокады». Первая часть этой статьи име­ет в виду, связь с иностранным буржуазным государством или с его представителями, если эта связь осуществляется в контрреволюцион­ных целях. Эта связь может выражаться в са­мых разнообразных формах — в совместном об­суждении и разработке контрреволюционных планов, в выработке каких-либо документов, в информации по тем или иным вопросам, если эта информация не переходит в предусмотрен­ное ст. 58^-6 преступление (шпионаж), и т. п. Чаще всего эти сношения выражаются в фор­ме совместной разработки каких-либо тактиче­ских или организационных вопросов. Такие сношения были установлены в отношении от­дельных подсудимых по делу Промпартии. Ана­логичные преступления были установлены в от­ношении некоторых подсудимых и по шахтинскому делу. Шпионаж в смысле ст. 58^-6 в наи­более полной и развернутой форме в связи с вредительством нашел свое выражение в из­вестном деле электровредителей, где оказались активными участниками вредительских контр­революционных групп некоторые служащие фирмы «Метро-Викерс», осуществлявшие при помощи некоторых государственных служащих электростан­ций военный шпионаж, диверсионные акты и подготовку остановки электростанций на слу­чай войны против СССР.

Для состава ст. 58^-3 вовсе не является необходимым официальное представительство данным лицом иностранного государства. Нужно лишь, чтобы это лицо за­нимало в системе этого государства такое по­ложение, которое позволяет рассматривать его в качестве представителя данного государства или отдельного государственного учреждения. Под действие ст. 58^-3, и именно ее второй части, подпадает и содействие в борьбе против СССР государству, ведущему с Союзом войну или осу­ществляющему интервенцию и блокаду. К та­ким действиям нет основания не относить и экономическую блокаду. Помощь в той или иной форме капиталистическим кругам, осу­ществляющим экономическую блокаду СССР, даёт полное основание применять при соответ­ствующих условиях по отношению к лицам и группам, оказывающим эту помощь, вторую часть ст. 58^-3.

С точки зрения организационных моментов развернутая форма экономической контрреволюции отличается тем, что в ней

1) отдельные контрреволюционные пре­ступления (в экономической сфере) отдельных лиц сливаются в одно органическое целое, и индивидуальная воля каждого действующего ли­ца заменяется волей действующей группы, ру­ководимой одним центром и планомерно осу­ществляющей задачи, стоящие перед всеми вместе и каждым в отдельности, и

2) что при развернутой форме экономической контрреволюции на первый план этой согласованной групповой деятельности высту­пают уже политические цели прямой контр­революции — свержения Советской власти. Это предполагает наличие ряда таких организаци­онных условий, как руководящий центр, как известная организационно оформленная си­стема отношений, как определенные, в органи­зационном отношении достаточно четкие формы деятельности.

Во всех делах об экономической контрреволюции и было обнаружено наличие руководящих центров (в шахтинском деле — «Харьковский центр», «Мос­ковский центр», «Парижский центр»; в Пром­партии — т. н. ЦК Промпартии в Москве, Торг- пром в Париже), организационное оформление связи и способов сношения между собой групп и членов, входящих в состав этих организаций (в шахтинском деле — вредительские группы по рудничным управлениям, имевшие связь с определенными лицами из «центра»; в деле Промпартии — т. н. «цепочная» система связи, в которой известный и строго замкнутый круг членов организации был связан лишь с опре­деленным лицом вышестоящей организации).

Деятели экономической контрреволюции избегали закрепления опреде­ленных форм своей преступной деятельности и связи, стремясь использовать существующие формы своей легальной работы. Вредители ста­рались использовать легальные руководящие органы и легальные формы работы — правления, директораты, комиссии, совещания и т. п.

Вводя в эти органы «своих людей», захваты­вая в свои руки «командные высоты» различ­ных учреждений и организаций, вредители на­деляли их полномочиями и по руководству своей контрреволюционной организацией. Та­кой способ действия, создавая максимальные гарантии конспирации, облегчал руководство преступной контрреволюционной «работой», прикрывавшейся теми самыми формами легаль­ной деятельности различных учреждений, под­рыв которых составлял цель деятельности этих преступных организаций.

В делах об экономической контрреволюции ор­ганизационная сторона деятельности контрре­волюционных групп и связанные с ней прие­мы и формы конспирации, как это особенно ярко было выявлено в процессе электровреди­телей, играют немаловажную роль. Действую­щий закон останавливается на этом вопросе в специальной статье (ст. 58^-11), имеющей в виду «всякого рода организационную деятель­ность, направленную к подготовке или совер­шению предусмотренных в настоящей главе (т. е. в главе о контрреволюционных преступ­лениях.—А. В.) преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, пред­усмотренных настоящей главой». Для приме­нения этой статьи достаточно одного участия в организации, образованной для совершения пре­ступлений, охватываемых понятием экономическая контрреволюция. Тем более имеются налицо все основания для при­менения ст. 58^-11, если контрреволюционе­ры — группа или отдельные единицы — будут осуществлять такие организационные действия, которые являются по существу подготовкой к подрыву, ослаблению и т. п. деятельности со­ветского предприятия или учреждения в соот­ветствии с контрреволюционными задачами. По мере усложнения деятельности контрреволю­ционных организаций и групп, ее организаци­онная сторона приобретает для них все боль­шее значение, привлекая в то же время к себе все большее внимание советских карательных органов. В преступной деятельности таких на­пример организаций, как Промпартия, которая сосредоточила все основные свои усилия в пла­новой области социалистического строитель­ства и поставила своей задачей нанесение ре­шающего удара советскому народному хозяй­ству и Советской власти именно в этом напра­влении, соответствующая этой задаче организа­ция контрреволюционных сил—единство плана и руководства вредительской работой отдель­ных групп, расстановка сил, организация свя­зи между ними и т. д. — являлась важнейшим элементом всего преступного заговора.

В экономической контрреволюции резко выделяются особые методы при­способления вредителей и вредительских орга­низаций в целях преступной конспирации к условиям деятельности советских предприятий и учреждений, своеобразная политическая ми­микрия. Участники вредительских контрре­волюционных организаций, в целях такой ми­микрии, обычно из кожи лезли, чтобы засви­детельствовать не только свою лояльность, но абсолютную преданность Советской власти, всячески выражая свой «восторг» перед успе­хами социалистического строительства и в ре­золюциях клянясь в верности социализму.

Наиболее характерным примером такого лицеме­рия и двурушничества могут служить высту­пления таких главарей экономической контрреволюции, как Матов, Осадчий и др. Первый, будучи одним из руководите­лей шахтинского заговора, дал образец пре­дательского лицемерия, выступив на собрании инженеров Донугля с протестом против вреди­тельства, как только оно было раскрыто в ка­менноугольной промышленности. Второй, бу­дучи членом Промпартии, с разрешения т. н. «Центрального комитета» последней, принял на себя обязанности общественного обвинителя по шахтинскому делу. Эти примеры одновре­менно свидетельствуют и о той остроте, кото­рой достигает классовое сопротивление кулацко-капиталистических элементов, приводящее классы, обреченные на гибель, к исключитель­ной неразборчивости в средствах борьбы со сво­ими классовыми противниками.

На данном этапе социалистического строи­тельства попытки классовых врагов пролета­риата сорвать успехи его борьбы за социализм выражаются в новых формах экономической контрреволюции. Кулацко-капиталистические и антиобщественные эле­менты направляют свои усилия на подрыв со­циалистической собственности, на подрыв, пу­тем развертывания спекуляции, советской и колхозной торговли, на срыв хозяйственно-по­литических кампаний и пр., пытаясь таким спо­собом подорвать экономическую основу социа­листического строительства. И эти «новые» фор­мы экономической контрреволюции встречают со стороны Советской вла­сти сокрушительный отпор.

А. Вышинский.

БСЭ, 1 изд, т.63  к.253-266

См. также в разделе «Литература»:

• Процесс Промпартии
• Процесс контрреволюционной организации меньшевиков