Нищих не видно, значит, их нет

26 мая в Москве на улице Воздвиженка полиция поймала 10-летнего ребенка, который читал стихи, а затем подходил к прохожим и водителям автомашин и просил деньги. Ребенка забрали в участок для разбирательства. Административное дело против него «по факту нарушения общественного порядка» возбудить нельзя, так как ребёнку ещё нет 16 лет. Вечером того же дня мальчик был передан отцу, в отношении которого составлен протокол по статье 5.35 КоАП («Неисполнение родителями или иными законными представителями несовершеннолетних обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних»).

Вот так.  Бумагу написали, отца будут штрафовать, мальчика с улицы убрали. Но остались вопросы. А почему малыш был вынужден читать стихи на улице и побираться? Почему у отца ребёнка нет средств на нормальное детство сына? И почему, коль уж так вышло, маленький человек не имеет права обращаться за помощью к другим людям?

Борьба угнетающих классов с собственным продуктом — нищенством — имеет свою историю и свои традиции.

Для чего вообще власти прячут нищих? Потому что нищие – это прямое и наглядное доказательство ненормальности общественно-экономического строя. Нищие на улицах — это открытая и видимая всему обществу улика, обличающая эксплуататорский класс в присвоении чужого труда, грабеже, паразитизме и укрывательстве резкого классового деления общества: ведь любой нормальный человек понимает, что если есть люди, живущие в крайней степени бедности, то, значит, на другом полюсе общества обязательно должны быть люди, живущие в крайней степени роскоши и богатства.

Общий объём материальных благ един, и если у одних людей огромный излишек этих благ, то у других должен быть их вопиющий недостаток. И если единицы присвоили себе то, что должно принадлежать тысячам, и при этом отчаянно защищают такое положение, то, стало быть, они и создали позорное явление нищенства, с которым всё время лицемерно «воюют».

Нищие показывают обывателям, основной массе трудящихся, их возможное будущее. С точки зрения благосостояния человека разница между рабочим, кое-как держащимся на плаву, и уличным бродягой — лишь в степени бедности.

Но всё же разница между бедным рабочим и уличным попрошайкой огромна. Она заключается в том, что рабочий участвует в общественном производстве, а нищий вычеркнут и выброшен из него, и поэтому вынужден стать паразитом. Но при этом рабочий понимает, что стоит ему попасть под сокращение в «самый неудачный период», когда очередной экономический кризис достиг дна, и если поиски работы затянутся надолго, то различие между ним и опустившимся люмпеном будет быстро исчезать, стираться. Сами условия жизни могут поставить вчерашнего рабочего перед необходимостью добывать средства существования любым, даже самым невозможным вчера ещё и самым презренным путём.

Нищета, как обличающий пример социальной несправедливости, всегда была неприятна эксплуататорам, так как, во-первых, имущие классы понимали, что наличие нищих и обездоленных полностью лежит на их совести, а во-вторых, наглядная нищета способствовала возмущению широких масс. Исправить положение, создать экономические основы для уничтожения нищеты как явления ни один эксплуататорский строй не в состоянии, ибо это значило бы, что весь общественный продукт должен доставаться всему обществу, а не его ничтожной части.

Поэтому на протяжении всей истории, от момента возникновения классов и государства,  эксплуататоры стремились «искоренить» нищету, но не как отвратительное социальное явление, а простым путём, физически: нищих отлавливали и убивали, отправляли в разные «укромные места», типа каменоломен, пустынь, каторги, колониальных болот, тюрем, концлагерей, откуда они не могли бы вернуться. «Абсолютных» нищих прятали подальше от глаз, чтобы они своим видом и своей общественной «ролью» не смущали трудящиеся массы и не подвигали бы их к борьбе с теми, по чьей вине сегодняшние относительные нищие завтра могут превратиться в нищих абсолютных.

Немалую роль в превращении нищеты из преступления эксплуататоров в «похвальное достоинство» сыграла религия и церковь. Церковь, возводя нищету в достоинство, как бы выдавала феодалам и буржуа индульгенции и право дальше и сильнее угнетать и грабить своих рабов. Нищие, уцелевшие после репрессий, объявлялись блаженными, носителями «духа святаго», а сама нищета, крайняя бедность преподносилась трудящимся, как добродетель, как необходимое условие попадания в рай. Эксплуататоры смекнули, что нищих нужно не только уничтожать и прятать, но, наоборот, образ нищего и убогого можно и нужно использовать в идеологии, как образец богопослушного, доброго гражданина, который отринул всё мирское, безропотно трудится, не бунтует, исполняет волю начальства, и потому имеет все основания попасть на блаженные небеса.

Сейчас вопрос о райских кущах не так актуален, как в средние века. Тем не менее, современному фашистскому государству есть, с кого брать пример. В своё время в борьбе с рабочим и демократическим движением в Германии нацисты применяли по отношению к нищим свою обычную тактику. В 1934 – 36 гг. СА и СС был организован и проведён ряд демонстративных и зверских расправ с городскими обездоленными и бродягами. Если нищий просил на улице милостыню, его могли тут же расстрелять, как «дискредитирующего социальную политику рейха». Если он милостыню не просил, а, например, просто сидел и грыз корку хлеба, его задерживали, избивали, а затем грузили, как скот, в машины и отправляли в трудовой лагерь.

Специальными распоряжениями городские магистраты строго воспрещали гражданам подавать нищим милостыню, так как это рассматривалось, как «потакание паразитизму и перекладывание на плечи государства заботы о потенциальных врагах». (Не напоминает истерики буржуазной власти о безработных-«тунеядцах»? — прим. РП) Руководство фашистских профсоюзов рассказывало рабочим, что, подавая милостыню, они «садят себе на шею лентяев и предателей рабочего класса». Нищие, как позорное клеймо капитализма, были объявлены врагами нации. Их загоняли в самые тёмные и глубокие подвалы и при этом внушали остальным немцам, что нищета, как социальное зло, не существует – она и не может существовать в принципе! — благодаря мудрой и справедливой экономической политике фюрера. В то же время всему антифашистскому движению давали понять, что уж если с безобидными нищими, посмевшими показаться на улицах, расправились жестоко, то со всеми, кто выйдет на те же улицы без санкции властей, расправятся ещё более жестоко.

Перед берлинской олимпиадой 1936 года Геббельс распорядился, чтобы «Берлин был вычищен до блеска». Речь шла не только о том, чтобы вымыть город и убрать мусор, это делалось регулярно, но и о том, чтобы с глаз горожан и зарубежных гостей были убраны все бродяги. Нацистам нужно было создать видимость всеобщего благополучия, так как нищие, как факт, совсем не вязались с утверждениями гитлеровской верхушки о построенном в Германии бесклассовом обществе, в котором царит мир в промышленности и общий достаток. Для обмана широких масс носители нищенства должны были исчезнуть, как явление.

Второму и четвёртому управлениям РСХА было поручено организовать и проконтролировать удаление из Берлина, а также из всех крупных городов, нищих. Несчастных людей свозили в концлагеря, а там сортировали на пригодных и не пригодных к работам. Непригодные подлежали «утилизации» в газовых камерах и крематориях, пригодные отправлялись в закрытые промышленные зоны на заводы Тиссена, Круппа, Блома и других германских монополистов.

Несмотря на всю буржуазно-поповскую ложь о нищенстве, как о «личном выборе человека», или как о «предначертанной судьбе, данной за грехи», многим людям ясны истинные причины нищеты. Они сегодня — в капиталистическом способе производства, когда пролетарий каждый раз выходит из очередного цикла производства еще более неимущим пролетарием, а капиталист, присвоивший себе очередную порцию чужого труда, выходит из каждого такого цикла всё более и более богатым. Так всё большая масса общественного богатства скапливается на одном полюсе общества, у нескольких % населения, а всё остальное население, подавляющее большинство, получает себе на жизнь ничтожные крохи этого богатства. При этом и сама основная масса населения буржуазного общества неоднородна, а имеет внутри себя слои и прослойки. Если условно высшим слоем трудящейся массы можно считать пресловутый «средний класс», мелкую буржуазию, рабочую аристократию, некоторые категории служащих, то низшей её прослойкой будут нищие и обездоленные, те, которые не участвуют в производстве вообще, не имеют своих «законных» крох общественного продукта и потому вынуждены превратиться в иждивенцев-попрошаек.

Ясно, что устранить нищету в рамках эксплуататорского общества невозможно, раз оно само постоянно создает нищету во все более возрастающих размерах. Тут требуется кардинальное изменение всего общественного устройства: все средства создания благ должны быть общественными, чтобы каждый человек мог ими распоряжаться и сам создать себе нормальную жизнь своим трудом. Только при социализме может исчезнуть нищета как социальное явление, как отвратительный факт ненормальной организации всей общественной жизни.

М.И.