Материалистическая диалектика — философия пролетариата

Из статьи М. Митина в журнале «Под знаменем марксизма», 1933, № 2, стр. 12-37. Стенограмма доклада на научной сессии Института философии Комакадемии, посвященной 50-летию со дня смерти Маркса.

Материалистическая диалектика — философия пролетариата

I

Отношение марксизма в целом, диалектического материализма как его составной части к предшествующим идейным течениям определяется тем, что марксизм представляет собой идеологию пролетариата, класса, который, как говорили об этом Маркс и Энгельс, есть «разрушительная сторона капиталистического способа производства», класса, на который выпала великая историческая роль построить коммунистическое общество. Вопрос об отно­шении марксизма к предшествующим идейным течениям имеет не только исторический интерес в смысле происхождения и возникновения марксист­ского учения, в смысле выяснения того, как марксизм с боя брал каждый свой шаг, каждую свою позицию.

Этот вопрос имеет крайне важное и актуальное значение и для настоящего периода. Дело в том, что марксизм пред­ставляет собой живое развивающееся учение. Перед пролетариатом стоит задача построения социалистического общества, задача, которая включает в себя не только коренную перестройку техники, производительных сил, об­щественных отношений, но означает также перестройку всей науки на новых основах — на основах диалектического материализма. Поэтому этот вопрос имеет крайне важное, актуальное, злободневное значение. И именно как раз в этом пункте мы встречаемся с целым рядом совершенно неправильных установок, ревизующих и вульгаризирующих существо марксистской теории.

Единственными марксистами, которые дали и дают правильное разре­шение этого вопроса, были не кто иной, как В. И. Ленин и продолжающий дело Ленина т. Сталин.

Если выразить вкратце существо того, что по этому вопросу говорил Ленин, то оно сводится к следующему: Ленин все время, когда он характе­ризует марксистскую теорию, подчеркивает то обстоятельство, что марксизм был невозможен без самого полного, самого детального, самого тщательного и самого глубокого овладения всем знанием, накопленным человечеством до Маркса. Ленин все время подчеркивает, что марксизм как теория научного коммунизма, как учение о законах возникновения, развития и гибели капи­талистического способа производства был невозможен без самого тщатель­ного, самого подлинного, самого детального изучения не только всего того, что было накоплено человечеством в области экономики, но и того, что было накоплено в области философии, естествознания и в целом ряде других обла­стей науки

Однако, подчеркивая это обстоятельство, Ленин неоднократно в целом ряде своих произведений (и это коренным образом отличает его от «теоре­тиков», ревизовавших, вульгаризовавших, извращавших марксистскую тео­рию) подчеркивал, что марксизм означает не простое овладение всем пред­шествующим знанием, а критический пересмотр его.

Однако есть критический пересмотр и «критический» пересмотр. Ведь несомненно Гегель критически пересматривал все то, что давал в области философии, скажем, один из его предшественников — Кант. Несомненно, что Кант пересмотрел критически то, что давалось до него предшествующей философией. То же самое можно сказать и относительно крупнейших пред­ставителей политэкономии и т. д. Существенное отличие критического пере­смотра марксизма по отношению ко всему предшествующему знанию со­стояло в том, что марксизм означал критический пересмотр всего старого идейного наследства с точки зрения интересов и задач рабочего класса, он означал критический пересмотр старого идейного наследства с точки зрения последовательного материализма и борьбы за коммунистическую революцию, с точки зрения задачи создания бесклассового коммунистического общества. И именно этот характер критического пересмотра старого идейного на­следства придает марксизму то значение, что он действительно смог выйти за узкие рамки, которыми были ограничены даже самые умные, самые круп­ные представители буржуазной науки в различных областях, поскольку они оставались на почве старого общества. Именно это обстоятельство и дало возможность Марксу создать такую научную теорию, такое учение, которое не имеет равного себе во всей мировой истории.

Ленин все время подчеркивал это обстоятельство, говоря о задачах марксистов в деле овладения наукой, техникой. Касаясь нашего подхода ко всему буржуазному наследству, к буржуазной науке в эпоху диктатуры пролетариата, в процессе социалистического строительства, Ленин подчер­кивает, что марксист должен уметь овладеть, всем знанием, всей буржуазной культурой и т. д. Однако, говоря об овладении всеми знаниями и всей культурой предшествующих эпох, Ленин в то же самое время указывает на то, что коммунист должен уметь при этом «вести свою линию», должен уметь бороться за свою линию, должен уметь «отсекать реакцион­ные тенденции», «бороться со всей линией враждебных нам сил и классов».

Это чрезвычайно важное обстоятельство нужно иметь в виду, когда мы подходим к существу материалистической диалектики как философии про­летариата. Нет возможности в этом докладе подробно останавливаться на всем ходе формирования взглядов Маркса и Энгельса как взглядов диалек­тического материализма. Это — тема специального доклада. Думаю, что це­лый ряд товарищей в наших прениях восполнит этот момент. Надо здесь остановиться на некоторых узловых вопросах идейной эволюции Маркса и Энгельса для того, чтобы понять, что означало в области философии критическое преодоление старой философии, критическое преодоление, с одной стороны, идеалистического характера гегелевской диалектики и, с другой стороны, ограниченного характера фейербаховского материализма.

Несомненно, что самыми высшими пунктами в развитии буржуазной философии в ту эпоху, когда она находилась в расцвете своих сил, т. е. в ту эпоху, когда буржуазия была прогрессивным классом, когда она предста­вляла передовые тенденции в общественном развитии, когда она была революционным классом, являются идеалистическая диалектика Гегеля и метафизический созерцательный материализм, кото­рый одновременно с этим в области явлений общественной жизни означал также идеализм. Говоря о материализме, надо иметь в виду, с одной стороны, направленный против религии, изобличающий, антипоповский, атеи­стический боевой характер материализма XVIII столетия, и с другой стороны — материализм Фейербаха.

Идеалистическая диалектика Гегеля — диалектика буржуазная в том смысле, что в гегелевской философской системе получило теоретиче­ское выражение положение буржуазии на рубеже XVIII и XIX вв. в целом, и в особенности положение немецкой буржуазии. Идеалистическая диалек­тика Гегеля представляла собой самое глубокое, самое передовое учение о развитии. Гегелевская теория противоречий, гегелевская теория скачков, проблема исторического подхода ко всем вопросам как общего мировоззре­ния, так и вопросам общественной жизни и естествознания, историзм, который проникает всю гегелевскую философскую систему, — все это является идеологическим продуктом революционной эпохи, эпохи буржуазных ре­волюций.

Однако каковы же основные черты и каков основной характер эпохи буржуазной революции, который не мог не получить отражения в идеали­стической гегелевской диалектике?

Основная характерная черта буржуазной революции состоит в том, что мы имеем постепенное развитие новых экономических отношений, вызре­вающих в недрах старого строя. Задача, которая стоит перед буржуазной революцией, значительно отличается от той задачи, которая стоит перед революцией пролетарской. Задача здесь состоит только в том, чтобы снять путы, мешающие этим уже развившимся в недрах феодального строя новым экономическим отношениям. Перед буржуазной революцией стоит задача за­мены одной эксплуататорской группы другой эксплуататорской группой. Пе­ред буржуазной революцией стоит задача смены одной формы эксплуатации другой формой эксплуатации. Ясно, что буржуазная революция в силу этой своей природы, в силу того, что она заменяет одну форму эксплуатации другой формой эксплуатации, не может пахать в общественном смысле так глубоко, как пашет пролетарская революция. Ясно, что буржуазная рево­люция в силу ее природы не может на более или менее длительный срок об’единить вокруг себя действительно широкие трудящиеся массы. Напряжен­ность, обостренность классовой борьбы, которые характерны для эпохи бур­жуазной революции, вовсе не такие, какие мы имеем в эпоху пролетарской революции, которая ставит перед собой задачу создания бесклассового обще­ства. Теоретическое отображение, идеологическое выражение этих процес­сов, которые характерны для буржуазной революции, неизбежно должны были быть ограничены и не могли не быть ограничены такими рамками, о ко­торых я только что говорил. Идеалистическая диалектика Гегеля, явившаяся наиболее передовой буржуазной теорией на этом рубеже, вместе с тем заключала в себе целый ряд моментов, которые показывают всю ее ограни­ченность. Эта ограниченность ярко обнаруживается, даже если взять наибо­лее революционную сторону этой философии — ее учение о противоречиях. Нет возможности здесь подробно охарактеризовать ограниченность всей философской системы Гегеля, да это и не входит непосредственно в задачу этого доклада. Я хочу здесь остановиться только на учении о противоре­чиях в гегелевской системе для того, чтобы показать с одной стороны, классовую ограниченность разрешения этих вопросов, которая была у Гегеля, и, с другой стороны, для выяснения того качественно нового шага, который мы имели в работах Маркса и Энгельса.

Каковы основные ограниченности теории противоречий Гегеля как идеа­листической теории противоречий, как идеалистической диалектики? Как раз этот вопрос получает в работах Маркса, в частности в «Критике философии права» Гегеля, глубокое освещение. Не случайно то обстоятельство, что Маркс дает освещение этого вопроса именно в «Критике» гегелевской «Философии права», в критике того произведения, в котором он (Гегель) при­шел к самым крайним реакционным выводам. В этой критике работы Гегеля Маркс дает нам наряду с критическим разбором его правовых взглядов также и раскрытие ограниченностей гегелевского учения о противоречиях, дает критическое освещение того, чем является гегелевская диалектика как диалектика идеалистическая.

Маркс указывает, что у Гегеля, в его разрешении проблемы противо­речий мы имеем ту ограниченность, что Гегель ставил перед собой задачу опосредования противоречий, которое, по выражению Маркса, получает у него несгибаемое выражение, становится как бы «святым таин­ством». Маркс подчеркивает, что разрешение противоречий, которое пытается дать Гегель в своей системе, — это разрешение в сфере мыслей. Такое разрешение есть только иллюзорное разрешение. Ибо нет и не может быть только в сфере мысли действительного разрешения противоречий, а тем более разрешения борьбы противоречий. Маркс показывает, что Гегель в сво­ей теории противоречий не понимает противоположностей как действитель­ных крайностей. В этой связи Маркс говорит, что основная ошибка Гегеля заключается в том, что он противоречия явлений понимает как единство сущ­ности и идеи, между тем как указанное противоречие имеет своей сущностью нечто более глубокое, а именно — существенные противоречия.

Маркс в этой же работе, критикуя политические взгляды Гегеля, его политические реакционные выводы, которые он делает вопреки своему методу, указывает, что Гегель не добирается до резкости действительных про­тиворечий, что резкость действительных противоречий в действительном ма­териальном об’ективном мире он считает чем-то вредным и считает нужным по возможности помешать превращению этих противоположностей в край­ность, между тем как раз такое «превращение означает их самопознание и одушевление к решительной борьбе».

Таким образом на этом примере можно показать, что, несмотря на то, что диалектика Гегеля представляла собою самое полное, самое последова­тельное для своего времени учение о развитии, все же в силу своего классо­вого характера, в силу своего гносеологического характера она конечно не могла дать действительного разрешения этих вопросов. Гегелевская диалек­тика страдала чрезвычайно важными и существенными недостатками.

Между тем точка зрения пролетариата, точка зрения коммунистиче­ской революции, точка зрения борьбы за эту революцию, которая харак­терна для Маркса и Энгельса, совершенно по-новому поставила проблему противоречий, проблему борьбы противоположностей.

В «Святом семействе» Маркс, касаясь вопросов о противоречиях и в частности о противоречиях капиталистического способа производства, писал следующее: «Пролетариат и богатство — это противоположности. Как таковые, они образуют единое целое, они обе — порождение мира частной соб­ственности. Дело идет о том, какое основное положение каждый из этих двух элементов занимает».

Дальше он об’ясняет, какое же место занимает в этом противоречии каждый из этих элементов. И он говорит: «В пределах самого противоречия таким образом частный собственник представляет собой консервативную сторону, пролетариат — разрушительную. От первого исходит действие, на­правленное на сохранение противоречия, от второго — действие, направленное на его уничтожение».

Маркс является идеологом пролетариата, и самая проблема противоре­чий, как мы видим, им заново поставлена; по-новому поставлена и задача разрешения противоречий, задача понимания действительных крайностей, действительной борьбы.

На этом примере видно, что означала критическая постановка важней­ших вопросов с точки зрения наиболее последовательно революционного класса, что означало критическое преодоление важнейших проблем предше­ствующей философии.

В качестве другого примера того, что означал качественно новый шаг вперед Маркса в деле преодоления ограниченностей предшествующей фило­софии, надо рассмотреть взаимоотношение марксизма с материалистической философией Фейербаха. Я не буду касаться здесь всего того значения, кото­рое имела материалистическая философия Фейербаха, давшая отставку «абсо­лютному духу» Гегеля. Не буду говорить также и о том значении, которое имела философия Фейербаха для развития философских взглядов Маркса и Энгельса. Это вопросы особого порядка. Сейчас важно только выяснить, что означала с точки зрения классовой, с точки зрения гносеологической фи­лософия Фейербаха в ту историческую полосу и что означало вместе с тем критическое преодоление ограниченности этой философии у Маркса, в ре­зультате которого он пришел к формулировке диалектического ма­териализма.

Несомненно, что центральной проблемой материалистической филосо­фии Фейербаха является человек. Каков же человек Фейербаха и что он собой представляет, если подойти к характеристике этой проблемы с точки зрения раскрытия ее классового существа? На этот счет мы имеем в рабо­тах Ленина совершенно ясные указания. В XII ленинском сборнике мы имеем следующее место. Ленин приводит одно место из «Сущности хри­стианства», в котором Фейербах так характеризует свой идеал: «Пусть нашим идеалом будет не кастрированное, лишенное телесности отвлеченное существо, а цельный, действительный, всесторонний, совершенный, развитой человек». Приводя это место о человеке Фейербаха, Ленин делает следую­щее замечание: «Идеал Михайловского лишь вульгаризированное повторение этого идеала передовой буржуазной демократии, революционной буржуазной демократии».

Действительно, философия Фейербаха, в частности центральная про­блема его философии — его учение о человеке, — порождена несомненно идео­логией буржуазной демократии или революционной буржуазной демократией накануне и в период революции 1848 г. Не случайно то обстоятельство, что один из видных представителей «истинного социализма» в Германии связы­вает свои взгляды по вопросу о социализме с философией Фейербаха. В «Не­мецкой идеологии» Маркс и Энгельс разоблачают существо взглядов немец­кого истинного социализма, раскрывают их классовые и теоретические кор­ни. Там же они критикуют Карла Грюна, который, говоря о философии Фейербаха, в своих работах писал, что «философия Фейербаха предста­вляет собой итог всей работы философии вообще», что «философия Фейер­баха означает самую высшую философию, что человек Фейербаха — это есть действительно последний результат всемирной истории».

По поводу этих положений, по поводу того, что Грюн связывает свое учение об «истинном социализме» с философией Фейербаха, Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» писали: «Вооруженный непоколебимой верой в ре­зультаты немецкой философии, как они даны у Фейербаха, а именно, что Человек с большой буквы, чистый, истинный человек есть конечная цель всемирной истории, что религия есть самоотчуждение человеческой сущно­сти, что человеческая сущность есть человеческая сущность и мера всех вещей, вооруженный прочими истинами немецкого социализма, гласящими, что и деньги и заработная плата есть самоотчуждение человеческой сущности, что немецкий социализм есть осуществление немецкой философии и теоретическая истина иностранного социализма и коммунизма и т. д., — во­оруженный всем этим господин Грюн уезжает в Брюссель и Париж со всем самодовольством истинного социализма» (т. IV, стр. 486).

Маркс теоретически высмеивает этого «Человека» с большой буквы, показывая вместе с тем ту связь, которая существует в этих мелкобуржуаз­ных взглядах немецкого «истинного социализма» с теоретическими взгля­дами Фейербаха, с его пониманием человека.

Маркс в той же «Немецкой идеологии» дает развернутую критику фейербаховского понимания человека, дает развернутую критику всей ограни­ченности фейербаховской философии. В «Немецкой идеологии» Маркс окон­чательно преодолевает ограниченность созерцательного материализма и дает законченное изложение диалектического материализма, законченное изло­жение материалистического понимания истории. Разоблачая в этой книге всю никчемность немецких идеологов, растворяющих действительность в фантастических порождениях своей головы, разоблачая никчемность взгля­дов тех, кто, по его выражению, «своим блеянием лишь философски вос­производят представления немецких буржуа», Маркс указывает отличие своей точки зрения от всех предшествующих точек зрения и в том числе от эпигонов Гегеля, отличие ее также от ограниченной точки зрения Фейербаха.

«Предпосылки, с которых мы начинаем, непроизвольны. Они не дог­маты, это действительные предпосылки, от которых можно отвлечься только в воображении, это действительные индивиды, их деятельность и материаль­ные условия их жизни, как находимые ими уже готовыми, так и созданные их собственной деятельностью» (т. IV, стр. 10).

Разоблачая недостаточность материализма Фейербаха, его ограничен­ность, разоблачая то, что материализм и история у Фейербаха разошлись в разные стороны, Маркс и Энгельс вместе с тем показывают, какое громад­ное значение имеет материалистическая точка зрения в применении к явле­ниям общественной жизни. Открытие материалистического понимания исто­рии означало действительное, подлинно последовательное разрешение и общих философских проблем, вопросов теории познания. Проблема соотношения суб’екта и об’екта, проблема понимания человека, она, так сказать, в фило­софии Маркса поднята на огромную теоретическую высоту. Маркс подошел к рассмотрению этого вопроса с точки зрения того, что «человек — это историческая природа», что он имеет перед собой «природную, естествен­ную историю». Маркс подошел так к вопросу о соотношении суб’екта и об’екта именно потому, что им было сформулировано и материалистическое внимание истории. Этот историзм, диалектическая точка зрения, применен­ие к решению этих проблем, поднимают на новую высоту все эти проблемы. Суб’ект Маркса — это уже не абстрактное родовое существо Фейербаха. Суб’ект Маркса — это исторический суб’ект. Человек Маркса — это уже не абстрактное родовое существо, которое характерно для философии Фейер­баха. Человек Маркса — это человек классового общества, это человек об­щества, в котором происходит классовая борьба. Таким образом классовая деятельность людей, их революционная практическая деятельность органи­чески входит в самую проблему теории познания. Об этом, как я дальше буду говорить, Ленин неоднократно писал.

Все эти обстоятельства показывают, какая существует глубокая внутренняя связь между материалистической диалектикой как философией пролетариата и научным коммунизмом, между философией и теорией пролетарской революции, какая органическая связь существует между гносеологией марксизма, между его разрешением, казалось бы, самих абстрактных теоретических проблем философии и учением о революционных задачах про­летариата, учением о диктатуре пролетариата.

Именно поэтому Энгельс писал, что, «поскольку, с одной стороны, для возникновения научного социализма необходима была немецкая диалектика, постольку и, с другой стороны, были необходимы развитые экономические и политические отношения Англии и Франции».

В другом месте он писал, что «материалистическое понимание истории в его специальном применении к классовой борьбе между пролетариатом и буржуазией было возможно только при помощи диалектики».

Вот, товарищи, на этих примерах, как Маркс преодолевает с точки зрения задач и интересов пролетариата ограниченность гегелевского идеали­стического характера диалектики, идеалистический характер постановки им проблемы противоречий, а также — ограниченность, созерцательный характер материализма Фейербаха, для нас становится ясным, что означают ленинские указания относительно отношения, которое существует между марксизмом и предшествующими ему идейными теориями.

Как ни велика и значительна философская система такого гиганта мысли, каким является Гегель, она относится к диалектическому материа­лизму Маркса, как алхимия к современной химии. Гегелю на путях своего абсолютного идеализма, на путях умственной спекуляции удалось сделать величайшие открытия в порядке гениальных догадок. Диалектический метод Гегеля, глубочайший историзм, примененный им к вопросу о происхожде­нии знания, к истории человеческой мысли и форм сознания, к истории философии, права, эстетики, религии, ко всей вообще человеческой истории, базируется у него на ложном исходном пункте, на антинаучных, произволь­ных основах — на его идеализме. Это как раз и превращает философию в алхимию. Поэтому сколь ни значительны его открытия, сколь ни велика его историческая роль для развития всей науки, сколь бы высоким научным до­стижением для своей эпохи его философия ни была, все же для того, чтобы его открытия из области гениальных догадок превратились в область подлинно научного знания, для этого потребовалось «перевернуть Ге­геля с головы на ноги», для этого требовалась такая гигантская сила мысли, какая была у основоположников научного коммунизма — Маркса и Энгельса.

В той же записной тетради Маркса, в которой находятся его знаме­нитые тезисы о Фейербахе, в которых Маркс так блестяще раскрыл всю ограниченность созерцательного материализма, находятся заметки Маркса о Гегеле, в частности о его «Феноменологии духа», в которых не менее блестяще раскрываются ошибочность гегелевского построения и вместе с тем то рациональное зерно, которое имеется в его учении.

Маркс о гегелевской конструкции «Феноменологии» писал: «1) Само­сознание вместо человека. Суб’ект — об’ект. 2) Различия вещей не важны, по­тому что субстанция понимается как саморазличение или потому что само различение, полагание различий, деятельность рассудка понимается как существенное. Гегель дал поэтому в рамках умозрения действительные, схва­тывающие суть дела определения (Distinktionen)» (т. XIV, стр. 589).

«Действительные, схватывающие суть дела определения» у Гегеля, ге­ниальная постановка ряда крупнейших вопросов, но данная «в рамках умо­зрения», — вот на что обращает внимание Маркс. Поставив Гегеля «с головы на ноги», Маркс дал в рамках материализма, материалистического понима­ния истории действительное, а не иллюзорное разрешение коренных проблем философии.

Всякого рода апологеты капитализма, ненавидящие марксизм, его про­тивники, начиная со Струве и Бердяева и кончая социал-фашистами Максом Адлером и Зигфридом Марком, одним хором кричат о том, что материализм и диалектика — несовместимые вещи, что это неестественное или сверхестественное соединение. Своим классовым антипролетарским нутром они чувствуют, где и в чем непреодолимая сила марксизма, его разящая мощь.

Маркс создал качественно новый вид материализма, отличающийся самым резким образом от старого материализма. Это ему удалось, потому что к основным вопросам общефилософского мировоззрения им был при­менен диалектический метод. Это ему удалось, потому что материалистиче­ское понимание истории, находящееся в органической и неразрывной связи с общефилософским мировоззрением, само в свою очередь являлось основой для совершенно иного, чем в предшествующей философии, разрешения вопросов о бытии и мышлении, о суб’екте и об’екте, о теории и практике, о познаваемости мира и т. д.

Маркс в тезисах о Фейербахе писал: «Главный недостаток предше­ствующего материализма (включая и фейербаховский) заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме об’екта или созерцания, а не как чувственно-человеческая деятельность, практика; не суб’ективно. Поэтому деятельная сторона в противоположность материализму развита идеализмом, но развита абстрактно, так как последний не знает действительной чувственной деятельности как таковой» (т. XIV, стр. 589).

Раскрывши таким образом ограниченность предшествующих философ­ских систем, Маркс в этих же тезисах набрасывает гениальной рукой основы диалектического материализма. Он показывает, что означает действительно-общественный подход к коренным философским проблемам. «Всякая общественная жизнь по существу практична. Все мистерии, — пишет он, — которые заводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разреше­ние в человеческой практике и в понимании этой практики» (т. XIV, стр. 591).

Материалистическая диалектика, материалистическое понимание исто­ки, возникшие на базе развития рабочего движения, возникшие в тот пе­риод, когда рабочий класс выходил на арену политической борьбы как само­деятельная сила в середине XIX столетия, представляют собой его острое боевое оружие, которое дает возможность понимать мир, изучать его и вместе с тем изменять, революционно преобразовывать.

II

В течение двух лет после решения ЦК партии о журнале «П3М» про­делана известная теоретическая работа по выяснению и популяризации ряда вопросов ленинского этапа в развитии диалектического материализма. Нам надо на этой сессии подвести в этом отношении некоторые итоги работы, осветить ряд неясных для многих и вызывающих возражение моментов для того, чтобы добиться полной ясности и уверенно двигаться дальше вперед по разработке вопросов марксистской философии.

Прежде всего, надо остановиться на том огромном теоретическом зна­чении, какое имеют работы т. Сталина для постановки, разработки, понимания и развития ленинизма в целом, всех его составных частей и в том числе ленинского этапа в развитии марксистской философии. Нужно прежде всего становиться на том классическом понимании ленинизма в целом и ленинского этапа в развитии диалектического материализма, которые даны т. Ста­линым в его работах, посвященных Ленину.

Красной нитью по всем работам т. Сталина, и в частности по его классической работе «Основы ленинизма», проходит глубокое понимание и развитие ленинского учения об эпохе империализма и пролетарской революции, глубокое понимание основных противоречий новой эпохи и дальнейшее раз­витие этого учения. Через все работы т. Сталина проходит глубокое выяс­нение того, что представляет собой оппортунизм, какова его основная линия, каковы его классовые корни, каковы основные моменты, характеризующие его взгляды. Тов. Сталин занимается особенно четко выяснением того обстоя­тельства, какое международное значение имела борьба Ленина, борьба большевизма на всех этапах его развития со всякого рода оппортунизмом, на­чиная с оппортунизма скрытого, центристского, и кончая оппортунизмом открытым, оппортунизмом типа Бернштейна и др. Огромная теоретическая заслуга т. Сталина состоит в том, что им положено в основу выяснения тео­ретического существа взглядов Ленина глубокое понимание новой историче­ской эпохи, эпохи империализма и пролетарской революции, и тех задач, которые стояли перед рабочим движением этой эпохи, как эти задачи (прак­тические и теоретические) формулировались, разрешались, проводились Лениным.

Тов. Сталин глубочайшим образом раскрывает перед нами всю раз­ницу, которая существует между домонополистическим капитализмом и ка­питализмом монополистическим. Можно сказать, что именно непонимание этой разницы является одной из важнейших теоретических основ антиленинского характера всякого рода оппозиций, выступавших против нашей партии. Это обстоятельство как раз обнаруживало их глубоко ревизионист­ский, меньшевистский, социал-демократический характер. В своей работе «Еще раз о социал-демократическом уклоне» т. Сталин писал: «В чем состоит основная ошибка оппозиции в вопросе о победе социализма в от­дельных капиталистических странах? Основная ошибка оппозиции состоит в том, что она не понимает или не хочет понять всей разницы между капи­тализмом доимпериалистическим и капитализмом империалистическим, она не понимает экономической сущности империализма и смешивает между собой две различные фазы капитализма — фазу доимпериалистическую с фазой империалистической»[1].

Подойдя ко всему огромному наследству Ленина не с догматической, а с единственно правильной, синтетической, творческой точки зрения, рас­сматривая это наследство в свете новой исторической эпохи и революцион­ных задач пролетариата в эту эпоху, т. Сталин раскрыл все международное значение ленинизма.

Именно глубокое выяснение международного значения лени­низма, его корней в международном рабочем движении и в спе­цифических условиях России, когда она была узлом противоречий империа­лизма, дали возможность т. Сталину, как никому другому, выяснить всю глубину пропасти, отделявшей ленинизм от всего международного меньшевизма.

Выяснение же международного значения истории большевизма, его источников и корней, его огромной исторической задачи и роли перед всем мировым пролетарским революционным движением дало возможность с исклю­чительной прозорливостью ставить и разрешать боевые вопросы теории и практики пролетарской революции в России. Отсюда ясно то значение для выяснения развития метода материалистической диалектики, данного Лени­ным, какое имеют для нас работы т. Сталина.

В своей книге «Вопросы ленинизма», в главе о методе ленинизма т. Сталин писал:

«К чему сводятся требования этого метода?

Во-первых, к проверке теоретических догм II Интернационала в огне революционной борьбы масс, в огне живой практики, т. е. к восстановлению нарушенного единства между теорией и практикой, к ликвидации разрыва между ними, ибо только так можно создать действительно револю­ционную пролетарскую партию, вооруженную революционной теорией.

Во-вторых, к проверке политики партий II Интернационала не по их лозунгам и резолюциям (которым нельзя верить), а по их делам, по их дей­ствиям, ибо только так можно завоевать и заслужить доверие пролетарских масс.

В-третьих, к перестройке всей партийной работы на новый, рево­люционный лад, в духе воспитания и подготовки масс к революционной борьбе, ибо только так можно подготовить массы к пролетарской революции.

В-четвертых, к самокритике пролетарских партий, к обучению и воспитанию их на собственных ошибках, ибо только так можно воспиты­вать действительные кадры, действительных лидеров партии.

Таковы основы и сущность метода ленинизма» (И. Сталин, «Вопросы ленинизма», стр. 15. 1931 г. Изд. 4-е.)

Анализируя затем, как Ленин применяет этот метод к актуальнейшим вопросам пролетарской революции, т. Сталин показывает, что в результате этого применения к обстановке эпохи империализма и пролетарских револю­ций Ленин дает дальнейшее развитие материалистической диалектики.

Ряд вопросов, связанных с проблемой ленинского этапа в развитии фи­лософии марксизма, уже более или менее освещен в нашей философской литературе. Сейчас необходимо остановиться на ряде проблем, требующих дальнейшего освещения.

Для того чтобы понять то новое, что дал для развития материалисти­ческой диалектики Ленин, для того чтобы понять направление, по которому шло это развитие, надо понять основные закономерности, которые харак­терны для новой исторической эпохи, нужно понять всю сложность отноше­ний классов и классовой борьбы, которые мы имели в новый исторический период.

В «Детской болезни «левизны» в коммунизме» Ленин дал прекрасную характеристику того, как возник и развивался большевизм. Ленин пока­зал, что большевизм возник на гранитной теоретической базе марксизма. Ленин показал, что большевизм проделал (если считать до 1917 г.) пят­надцатилетнюю практическую историю, которая по богатству опыта, как он говорил, не имеет себе равной в мире. «Ибо, — говорит далее Ленин, — ни в одной стране за эти 15 лет не было пережито даже приблизительно так много в смысле революционного опыта, быстроты и разнообразия смены раз­личных форм движения легального и нелегального, мирного и бурного, подпольного и открытого, кружкового и массового, парламентского и терро­ристического. Ни в одной стране не было сконцентрировано на таком корот­ком промежутке времени такого богатства форм, оттенков, методов борьбы всех классов современного общества, притом борьбы, которая в силу отсталости страны и тяжести гнета царизма особенно быстро созревала, осо­бенно жадно и успешно усваивала себе соответствующее «последнее слово» американского и европейского политического опыта» (Ленин, т. XXV, стр. 175).

Ленин говорит об эпохе до 1917 года. Мы знаем, что следующее 15-летие — от 1917 г. по 1932—1933 гг. — это эпоха не менее бурная. Эта эпоха, представляющая собой еще большее богатство, разнообразие форм классовой борьбы, развитие этих форм в условиях господства диктатуры пролетариата, еще большее богатство различных оттенков, вопросов, проб­лем, задач борьбы с различными отклонениями от правильного понимания марксистского учения, от правильного понимания ленинского учения, от генеральной линии нашей партии и т. д. Естественно, что применение материалистической диалектики ко всем этим процессам должно означать также и дальнейшее теоретическое обогащение самой диалектики и ее категорий.

В противовес всем «теоретикам» социал-демократии, отрицавшим марксистскую философию, считавшим, что марксизм нуждается в каком-то гносеологическом обосновании, считавшим, что марксизм требует для себя новой философии, что в марксизме нет своей философии, нет своего мировоззрения, — в противовес всем этим теориям Ленин с самых первых своих работ, начиная от «Что такое друзья народа» и кончая его последними выступлениями, высоко поднимает знамя марк­систской философии, высоко поднимает знамя материалистической диалектики как философской науки марксизма.

Задача пролетарской борьбы в новую историческую эпоху потребовала в области философии восстановления, очищения и дальнейшего теоретиче­ского развития философско-гносеологических основ марксизма, потребовала развернутой борьбы за материализм. Но конечно это была борьба не просто за материализм, а борьба за диалектический материализм. Эта задача борь­бы за диалектический материализм на протяжении новой исторической эпо­хи, задача развертывания и дальнейшего теоретического развития гносеоло­гических основ марксизма, задача борьбы за материалистическую диалектику как науку, это обстоятельство часто недопонимается. Существует путаница в этом отношении, идущая по следующим линиям: противопоставляют иногда то, что сделано Лениным в деле развития закона борьбы противоположностей как ядра диалектики, тому, что сделано Лени­ным в деле развития материалистической диалектики как философской науки. Это все вместе противопоставляют тому, что сделано Лениным в области развития вопросов о единстве теории и практики, и т. д. Часто многие сбиваются на следующие схоластические споры: суть ленинского этапа в развитии диалектического материализма не в тождестве диалектики, логики, теории познания, а в законе единства противоположностей, не в ядре диалектики, а в единстве теории и практики и т. д.

Для того чтобы правильно представить себе задачи, которые ставил рабочий класс на фронте теории, на фронте философии в новую историческую эпоху, в новый исторический этап, нужно проанализировать своеобразие этой эпохи, нужно проанализировать своеобразие этой обстановки. Борьба за диктатуру пролетариата требовала от партии пролетариата, oт его вождей развития всех составных частей марксистского учения, в том  числе развития философии марксизма в определенном направлении. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» неоднократно останавливается на своеобразии задач, которые стояли в области философии в новую историческую эпоху перед пролетариатом. Он там следующим образом характе­ризует эту обстановку. Эти места настолько важны для понимания этого вопроса, что их следует здесь напомнить. Вот что Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» писал: «Маркс с Энгельсом и Дицгено.м выступили на философском поприще тогда, когда в передовой интеллигенции вообще, и в рабочих кругах в частности, царил материализм. Совершенно естествен­но, что не на повторение старого обратили свое внимание Маркс и Энгельс, а на серьезное теоретическое развитие материализма, на применение его к истории, т. е. на достраивание здания материалистической философии доверху.

Совершенно естественно, что они ограничивались в области гносео­логии исправлением ошибок. Фейербаха, высмеиванием пошлостей у мате­риалиста Дюринга, критикой ошибок Бюхнера (см. у И. Дицгена), подчерки­ванием того, чего этим наиболее распространенным и популярным в рабочей среде писателям особенно недоставало, именно: диалектики…»

Далее он говорит: «Если представить себе сколько-нибудь конкретно эти исторические условия философских произведений Энгельса и И. Дицгена, то совершенно ясным станет, почему они больше отгораживались от вульга­ризации азбучных истин материализма, чем защищали самые эти истины» (Ленин, т. XIII, стр. 199).

В другом месте, касаясь этого вопроса и своеобразия тех задач в обла­сти философии, которые стояли перед рабочим классом, Ленин писал: «Маркс и Энгельс, вырастая из Фейербаха и мужая в борьбе с кропателями, есте­ственно обращали больше внимания на достраивание философии материа­лизма доверху, т. е. не на материалистическую гносеологию, а на материа­листическое понимание истории. Поэтому Маркс и Энгельс больше подчер­кивают диалектический материализм, чем диалектический мате­риализм; больше настаивали на историческом материализме, чем на историческом материализме. Наши махисты, желающие быть мар­ксистами, подошли к этому в совершенно отличный от этого период, подо­шли в такое время, когда буржуазная философия особенно специализирова­лась на гносеологии и, усваивая в односторонней и искаженной форме неко­торые составные части диалектики (например, релятивизм), преимуществен­ное внимание обращала на защиту или восстановление идеализма внизу, а не идеализма вверху» (Ленин, т. XIII, стр. 270).

Эти характеристики имеют чрезвычайно важное значение для пони­мания тех задач, которые ставила классовая борьба на фронте философии перед рабочим классом в деле очищения, восстановления и дальнейшего раз­вития марксистской философии, в деле дальнейшего развития гносеологиче­ского фундамента марксизма, дальнейшее развития философии марксизма как науки. Высоко подымая знамя диалектического материализма в новой об­становке, диалектического материализма как науки, Ленин все время подчеркивает в своих работах боевой творческий характер марксистской фило­софии, боевой творческий характер, связанный с тем, что она дает подлинное единство теории и практики.

Ленин очень много занимается вопросом о том, что представляет собой материалистическая диалектика как философская наука, что представляет собой существо, характер, содержание, предмет материалистической диа­лектики как философской науки, тесно увязывая эти проблемы со всем анализом вопросов экономических, политических, стратегических, естествен­нонаучных, какие вставали в эту историческую эпоху. Широко известна ленинская постановка вопроса относительно материалистической диалектики как теории познания. На этом вопросе надо здесь остановиться подробнее, ибо по этим вопросам часто встречается у нас в нашей пропагандистской и преподавательской работе большая путаница. Часто встречается непонимание существа того, что Ленин давал по этим вопросам.

Путаница эта идет по двум линиям. Прежде всего мы имеем путаницу в понимании этого вопроса по такой линии, когда ленинская постановка о тождестве диалектики, логики и теории познания трактуется в том смы­сле, будто бы здесь речь у Ленина идет о тождестве суб’екта и об’екта, о тождестве об’ективной и суб’ективной диалектики, т. е. о тождестве диалектики об’ективного мира и диалектики понятий, отра­жающих закономерности развития об’ективного мира. При такой постановке вопроса Ленину по существу приписывается совершенно гегельянское, чисто­кровно гегельянское, в духе меньшевиствующего идеализма решение вопроса о предмете материалистической философии и всех основных проблем, кото­рые она в себя включает.

Другой вид непонимания и путаницы, который существует по вопросу о тождестве диалектики, логики и теории познания, идет по линии отрыва, противопоставления диалектики и теории познания. Правда, мы не имеем, если не считать литературы механистов и деборинцев, непосредственно лите­ратурных выступлений такого порядка, которые бы прямо так, как это было в свое время написано в работах Деборина, Луппола и других, писали относительно того противопоставления, которое надо делать между диалек­тикой, логикой и теорией познания. Однако такой разрыв и противопо­ставление часто имеют место и выражаются примерно так. Говорят: диа­лектика это есть нечто, присущее только об’ективному миру, термин диалек­тика означает только законы развития самого об’ективного мира; термины же логика и теория познания означают диалектику суб’ективную. Часто говорят так: диалектика, логика, теория познания — это различные от­тенки одного и того же; существует между ними определенное различие и т. д. Между тем многие товарищи никак не хотят действительно поло­жить в основу понимания этого вопроса ленинское указание о том, что не надо трех слов, что это одно и то же.

Каким образом мы должны давать отпор, с одной стороны, гегелев­скому онтологизированию в этом вопросе, гегелевскому отождествлению диалектики об’ективного мира с диалектикой познания, отождествлению суб’ективной и об’ективной диалектики и по форме и по существу, а с дру­гой стороны, кантовскому разрыву, идущему по линии противоставления диалектики и теории познания, по линии противопоставления теории и практики? Ответ на этот вопрос мы получаем в работах Энгельса и Ле­нина. Несмотря на то, что Ленин не знал «Диалектики природы» Энгельса, в философских тетрадях Ленина, в его «Материализме и эмпириокрити­цизме» по всем этим проблемам мы имеем часто почти буквальное совпаде­ние в целом ряде постановок с положениями Энгельса. Мы имеем развитие и продолжение энгельсовских положений по философии марксизма. Это ука­зывает на то внутреннее единство, которое существует во взглядах Ленина и Энгельса по кардинальным вопросам марксистской философии, в частности и по этому вопросу.

У Энгельса в «Диалектике природы», а также и в «Анти-Дюринге» мы имеем следующие положения. Энгельс говорит относительно двух рядов за­конов: законов диалектического развития, которые присущи об’ективному миру, и законов диалектического развития, которые присущи нашему мышле­нию, которые являются отражением этих законов развития об’ективного мира. Энгельс указывает, что мы имеем в нашем познании во втором ряде законов аналог действительности. Именно поэтому эти законы могут быть орудием познания и изменения действительности.

Энгельс указывает, что тут мы имеем законы диалектики, тождественные по существу и различные по форме. Это различие по форме не следует понимать в смысле внешнего различия. Разли­чие по форме надо понимать в том смысле, как вообще марксизм подходит к форме, рассматривая ее не в отрыве от содержания, а как существенным момент. Различие по форме состоит в том, что одни законы, как указывает Энгельс, стихийно развиваются в об’ективном мире, в то время как другие законы есть сознательное отображение в суб’ективном об’ективного мира.

Вот эти мысли Энгельса по вопросу о соотношении между суб’ективной и об’ективной диалектикой Ленин развивает, конкретизирует, в частно­сти в своей знаменитой статье «К вопросу о диалектике», где он указывает, говоря о законах диалектики, что речь идет о законах развития об’ектив­ного мира и о законах познания. В этой же связи Ленин указывает, что диалектики и есть теория познания и что именно этого-то обстоятельства Плеханов не понял.

Когда мы говорим о материалистической диалектике как теории позна­ния, о тождестве диалектики, логики и теории познания, надо прежде всего распроститься с тем взглядом, который как раз и критикует Ленин, пока­зывая, что нет тут каких-то трех отдельных наук. Как раз важней­ший момент того переворота в области философии, того качественно нового, что дал марксизм в понимании, в постановке проблем философии, состоит в том, что разорванные части, которые были у представителей различных теорий и течений, им были воссоединены. Однако они не были воссоединены на манер гегелевский, на манер идеалистический.

У Гегеля мы тоже имеем тождество диалектики, логики и теории по­знания, но на идеалистической основе. Три крупнейших гегелевских работы посвящены по существу обоснованию тождества диалектики, логики, теории познания. Я имею в виду его «Историю философии», «Феноменологию духа» и «Науку логики». В «Истории философии» Гегель подошел к развитию философских систем не как к какому-то случайному сборищу философских произведений и имен, к паноптикуму, а с точки зрения раскрытия внутрен­них логических закономерностей этого развития. Он рассмотрел весь ход развития философии под углом зрения того, как в этой истории происходит формирование логических категорий, как каждая последующая философская система является высшим синтезом по отношению к предыдущем. Единство исторического и логического лежит в основе его анализа. Однако идеализм у него выражается в том, что историческое подчинено логическому, что весь анализ ведется для доказательства того, что сама гегелевская философия есть достижение абсолютной истины.

Другой разрез в обосновании этой проблемы мы имеем в «Феномено­логии духа». Здесь Гегель занимается анализом смены форм сознания, раз­личных его явлений. Им дана эволюция форм сознания, в результате которой сознание приходит к абсолютной идее. Наконец третий разрез дан в его «Науке логики» в анализе чистых логических форм, логических категорий, являющихся сущностью всякого развития, всякого диалектиче­ского процесса. Последовательно и до конца проведенная точка зрения идеа­лизма — вот что характерно для всего этого замечательного теоретиче­ского построения.

Материалистическая точка зрения в этих вопросах, материалисти­ческий историзм — вот что является основой нашего разрешения вопро­сов диалектики, логики, теории познания. Недаром Ленин писал, что «про­должение дела Гегеля и Маркса состоит в диалектической обработке исто­рии науки и техники». Ленин подчеркивает, что, когда мы говорим, что ма­териалистическая диалектика и есть теория познания, мы в данном случае имеем в виду материалистическую диалектику, как философскую науку, предметом которой являются законы развития природы, мышления, законы развития «всех природных, социальных и духовных вещей» (Ленин).

Каковы же важнейшие пункты, характерные для ленинской постановки вопроса о тождестве диалектики, логики, теории познания? Это прежде всего, глубокий материалистический историзм, который проводит Ленин по всем этим вопросам, понимание практики как органической составной части гно­сеологических проблем и проблема отражения.

Вот на этих трех моментах я хочу сейчас вкратце остановиться для того, чтобы понять, какое глубокое содержание кроется в ленинских поло­жениях, весьма кратко сформулированных, о тождестве диалектики, логики, теории познания, в положениях, в которых Лениным дано дальнейшее разви­тие того содержания, которое мы имеем в работах Маркса и Энгельса.

Ленин неоднократно указывал, что наша задача при рассмотрении теории познания заключается в том, чтобы рассматривать, как из незнания рождается знание, чтобы рассмотреть, как вещи в себе становятся вещами для нас, как мы движемся через относительные истины к абсолютной истине никогда ее вместе с тем не достигая. Рассмотрение познания как диалек­тического процесса, рассмотрение познания как процесса, который происходит путем борьбы, путем противоречий, — важнейший момент, который характеризует ленинскую точку зрения. Недаром он все время в своих сборниках подчеркивает, что изучение пути познания — в этом главное при подходе к этому вопросу. История развития познания, отчека­ненная в логических категориях, выражающих закономерности этого развития,— вот на что нужно обратить внимание, вот по какой линии надо материалистически перерабатывать Гегеля, беря все то ценное, что у него есть, много раз подчеркивает Ленин.

В «Материализме и эмпириокритицизме», касаясь вопроса о практике в своей главе о критерии практики в теории познания, Ленин указывает сле­дующие положения. «До какой степени, — пишет он, — не новы эти усилия выделить практику, как нечто не подлежащее рассмотрению в гносеологии для очистки места агностицизму и идеализму, показывает следующий при­мер из истории немецкой классической философии». И тут он останавли­вается на примере относительно Шульца Энезедема, который стоит на до­роге между Кантом и Фихте. Ленин здесь подчеркивает, что практика и именно как общественная практика человека, практика как критерий исти­ны является органически составной частью марксистской философии. Прак­тика является моментом, который должен быть важнейшим пунктом для понимания проблем гносеологии марксизма, для понимания материалистиче­ской диалектики как философской науки.

Теория отражения, получившая большое развитие в работах Ленина, не есть новый принцип в философии марксизма, введенный или установлен­ный Лениным. Маркс и Энгельс стояли на точке зрения теории отражения. Можно даже сказать так, и это неоднократно подчеркивает Ленин в «Мате­риализме и эмпириокритицизме», что и Фейербах стоял на точке зрения теории отражения. Вообще понимание нашего познания как отражения в сознании об’ективного мира есть точка зрения материализма вообще. Но однако теория отражения Маркса коренным образом отличается от фейер­бахианской тем, что здесь мы имеем диалектическую теорию отра­жения. Она отличается тем, чем отличается вообще диалектический мате­риализм от материализма созерцательного. Только это обстоятельство дает возможность иметь последовательную до конца точку зрения на познание. Применение диалектики к вопросам теории отражения и дальнейшее развитие этого плодотворного пункта мы имеем у Ленина.

В чем же основные положения ленинской трактовки этого вопроса, чрезвычайно важного вопроса, без понимания которого разобраться в во­просах материалистической диалектики невозможно?

Можно установить следующие основные моменты, характеризующие существо ленинской трактовки этой проблемы. Ленин рассматривает познание как отражение, причем это отражение он рассматривает как противоречивый диалектический процесс. «Отражение природы в мыслях человека, — писал он, — надо понимать не «мертво», не «абстрактно», не без движения, не без противоречий, а в вечном процессе движения, возникновения противоречий и разрешения их»[2]. Следовательно процесс отражения есть противоречивый диалектический про­цесс, процесс, происходящий в результате борьбы противоречий, в резуль­тате разрешения этих противоречий.

Дальше Ленин указывал, что процесс отражения надо понимать не только в узко эмпирическом смысле слова, как многие пытались тракто­вать Ленина, как об этом писали и представители механицизма и меньшевиствующего идеализма. Процесс отражения не ограничивается ощущениями, представлениями. Отражение дано не только в ощущениях, отражение об’ек­тивного мира в нашем познавательном процессе дано и в мыслях, в абстракт­ных понятиях. По этому поводу Ленин говорит: «Познание есть отражение человеком природы, но это не простое, не непосредственное, не цельное oтражение, а процесс ряда абстракций, формулирования, образования зако­нов, понятий и т. д.»[3].

При этом Ленин указывает, и в этом пункте им дается чрезвычайно четкая характеристика диалектико-материалистического понимания соотно­шения эмпирического и рационального в познании, что процесс познания и движение его от ощущения к мысли совершаются в результате противо­речий, в результате скачка. Ленин говорил о том, что многие не понимают скачка, который происходит в движении познания от ощущения к мысли, от представления к понятию. Понимание этого перехода как скачкообраз­ного перехода, как перехода в результате противоречий, понимание вместе с тем единства ощущений и мышления, но единства диалектического — вот чрезвычайно важный момент, характеризующий существо ленинской теории отражения.

В самом деле, в чем ограниченность сенсуалистического эмпиризма? В том, что им вырыта пропасть между ощущением и понятием. В чем огра­ниченность рационалистических направлений в философии, идеалистических школ вплоть до Гегеля? В том, что ими понятие оторвано от ощущения. Только диалектический материализм, рассматривающий познание как про­цесс, дает подлинное разрешение этих проблем.

Следующий момент, чрезвычайно важный для понимания теории отра­жения и ее развития, которое дал Ленин, — это понимание самого отражения. Отражение — это образ, копия, снимок, дающий правильное отображе­ние действительности. Однако это правильное отображение действитель­ности получается в процессе развития, в процессе обще­ственной практики. При этом Ленин, подчеркивая это обстоятель­ство, направлял этот пункт и заострял его против агностицизма, в какой бы форме он ни проявлялся. Известно, что в XII сборнике Ленина мы имеем очень интересный материал для понимания существа этого вопроса. Ленин там говорит: если бы у нас было больше органов чувств, могли ли бы мы познать больше? И указывает, что нет. Отвечая таким образом, Ленин счи­тал, что в нашем распоряжении имеется достаточно средств для правиль­ного понимания об’ективного мира, что всякие агностические теории, рождающие сомнения, скепсис по отношению к нашему познанию, должны быть категорически отвергнуты и разоблачены. Однако само познание не дает нам какой-либо законченной абсолютной картины, процесс познания идет через относительные истины к абсолютным.

Наконец нужно обратить внимание еще на один важный пункт, харак­теризующий ленинскую теорию отражения, — это на вопрос о том, как Ле­нин понимает само ощущение. Как раз вокруг этого пункта развертывалась большая борьба против Ленина еще тогда, когда вышел «Материализм и эмпириокритицизм», со стороны Аксельрод-Ортодокс и затем со стороны Макса Адлера, который в своем учебнике «Материалистическое понимание истории» критикует по этим вопросам Ленина. И механисты и меньшевиствующие идеалисты также извращали существо марксо-ленинского подхода к вопросу о том, как понимать ощущение с точки зрения диалектического материализма. Ленин по этому вопросу высказывает следующие соображения.

Ощущение, по Ленину, — это прежде всего результат воздействия мате­рии на наши органы чувств. Ощущение — это «превращение энергии внеш­него раздражения в факт сознания». В этой связи встает чрезвычайно ин­тересный вопрос, нужно сказать недостаточно в нашей литературе освещен­ный, несмотря на то, что у Ленина мы имеем по этому поводу совершенно ясные высказывания. Это вопрос о том, как же относятся ощущения как образ, ощущения как снимок, как отображение к тому, что отображается? В каком смысле здесь можно говорить о схожести, о похожести отобра­жения с отображаемым, копии с оригиналом? Для того чтобы разобраться в этом пункте, проанализируем чрезвычайно интересные высказывания Ле­нина по вопросу о соотношении цвета и света.

Цвет есть результат воздействия физического об’екта, т. е. света, на нашу сетчатку. Цвет однако не есть иероглиф, символ по отношению к свету — к об’ективному процессу, воздействующему на нашу сетчатку. Цвет не есть нечто исключительно суб’ективное, как это пытались пред­ставить некоторые из механистов, в частности Сарабьянов, Аксельрод и др. Он отражает в суб’ективном об’ективную истину. Цвет похож на свет, как на об’ективный процесс, но относительно, ибо только в процессе развития относительных истин мы идем к познаний абсолютной истины. Вот важнейший пункт, характеризующий вопрос о том, что представляют собой ощущения как образ, характеризующий существо подлинного материали­стического подхода к вопросу. Это важнейший пункт, который необходимо иметь в виду для характеристики, для понимания ленинской трактовки этой проблемы.

По этому вопросу Ленин в «Материализме и эмпириокрити­цизме», критикуя махистов, богдановцев, писал: «А раз вы допускаете та­кие независимые от моих нервов, от моих ощущений физические об’екты, порождающие ощущение лишь путем воздействия на мою сетчатку, то вы позорно покидаете свой «односторонний» идеализм и переходите на точку зрения «одностороннего» материализма! Если цвет является ощущением лишь в зависимости от сетчатки (как вас заставляет признать естество­знание), то значит лучи света, падая на сетчатку, производят ощущение света. Значит вне нас, независимо от нас и от нашего сознания существует движение материи, скажем, волны эфира определенной длины и определен­ной быстроты, которые, действуя на сетчатку, производят в человеке ощу­щения того или иного цвета. Так именно и смотрит естествознание. Различ­ные ощущения того или иного цвета оно об’ясняет различной длиной свето­вых волн, существующих вне человеческой сетчатки, вне человека и независимо от него. Это и есть материализм: материя, действуя на наши органы чувств, производит ощущение. Ощущение зависит от мозга, нервов, сет­чатки и т. д., т. е. от определенным образом организованной материи. Существование материи не зависит от ощущения. Материя есть первичное. Ощу­щение, мысль, сознание есть высший продукт особым образом организован­ной материи»[4].

В другом месте Ленин пишет: «Цвет есть результат воздействия физи­ческого об’екта на сетчатку, ощущение есть результат воздействия мате­рии на наши органы чувств».

Таким образом мы видим, что Ленин не отождествляет цвет н свет. Но не отождествляя цвет и свет (а это можно сказать и по отношению к другим нашим органам чувств и другим видам наших ощущений), Ленин вместе с тем дает подлинно материалистическую, исключающую вся­кие элементы агностицизма, трактовку этого вопроса. Повторяю, что именно в этом вопросе мы имели восстановление и развитие богдановского суб’ективизма в работах некоторых механистов.

III.

Разрешите перейти к вопросу, который является центральным вопро­сом материалистической диалектики, — к вопросу о законе борьбы противоположностей.

Нередко у нас можно встретить противопоставление Ленина Марксу и Энгельсу, точку зрения, что якобы только у Ленина мы имеем понимание этого закона как центрального закона, как ядра диалектики. Это конечно неверное представление. Стоит только указать на анализ Маркса в «Капи­тале» двойственного характера труда, стоит только указать на анализ про­цесса обмена, на анализ процесса создания прибавочной стоимости, на ана­лиз превращения денег в капитал, на анализ кризисов в «Капитале», чтобы понять, что этот закон проходит красной нитью по всему «Капиталу», чтобы понять, что он составляет действительное ядро диалектики в работах Маркса и Энгельса.

Всем известны высказывания Энгельса по этому вопросу, которые мы имеем и в «Анти-Дюринге» и в «Л. Фейербахе». Известно, что этот вопрос получил развитие в работах Маркса и Энгельса как центральный вопрос материалистической диалектики. Однако из этого вовсе не следует делать тот вывод, что в этот вопрос Ленин не вносит ничего нового, не развивает марксизма. Ленин не вносил новых принципов и в этот вопрос, однако Ленин дальше развивает материалистическую диалектику в этом вопросе.

Для того, чтобы понять, по какой линии здесь идет развитие, в чем сущность того нового, что вносит Ленин в закон борьбы противополож­ностей, для этого надо прежде всего понять, почему этот закон как важ­нейший закон развития об’ективного мира и как закон познания приобрел особую остроту, особое значение в новую историческую эпоху. По этому вопросу Ленин очень много писал в целом ряде своих ра­бот. Если взять «Империализм», «Государство и революцию», эти круп­нейшие произведения Ленина, в которых дан анализ отношения государства и революции, анализ проблемы диктатуры пролетариата, в которых дан анализ новой эпохи, то мы увидим, что они построены с точки зрения применения всех категорий материалистической диалектики к этому анализу. Особое значение для понимания всего этого ленинского анализа новой эпохи и ее коренных проблем имеет закон единства и борьбы про­тивоположностей. Ленин указывает, что проблема противоречий капита­лизма в монополистической стадии его развития представляет собою корен­ную задачу критики империализма. Ленин пишет: «Вопросы о том, возмож­но ли реформистское применение основ империализма, вперед ли итти к дальнейшему обострению и углублению противоречий, порождаемых им, или назад к притуплению их, являются коренными вопросами критики империализма. Так как политическими особенностями империализма являются реакция по всей линии и усиление национального гнета в связи с гнетом финансовой олигархии и устранением свободной конкуренции, то мелкобур­жуазная оппозиция империализму выступает едва ли не во всех империали­стических странах начала XX века. И разрыв с марксизмом со стороны Каутского и широкого интернационального течения каутскианства состоит именно в том, что Каутский не только не позаботился, не сумел противопоставить себя этой мелкобуржуазной, реформистской, экономически в основе своей реакционной оппозиции, а напротив, слился с ней практи­чески»[5].

Ясно, что вопросы о том, как понимать теорию противоречий, как применять закон материалистической диалектики к анализу империа­лизма, — это коренные вопросы критики империализма. По этой линии идет водораздел между большевизмом и оппортунизмом всякого порядка. По этой линии идет водораздел между подлинным революционным понима­нием материалистической диалектики и теми, кто материалистическую ди­алектику пытался сводить к теории притупления противоречий. Ленин ука­зывает: «Теоретическая критика империализма у Каутского потому и не имеет ничего общего с марксизмом, потому и годится только как подход к проповеди мира и единства с оппортунистами и социал-шовинистами, что эта критика обходит и затушевывает как раз самые глубокие и коренные противоречия капитализма: противоречия между монополиями и существую­щей рядом с ними свободной конкуренцией, противоречия между гигант­скими «операциями» (и гигантскими прибылями) финансового капитала и «честной» торговлей на вольном рынке, между картелями и трестами, с од­ной стороны, и некартелированной промышленностью — с другой, и т. д.»[6].

Оппортунисты всякого толка, отходящие от марксовой диалектики, замазывают также основные противоречия между рабочим классом и капи­талистами, противоречия между империалистическими государствами, проти­воречия между национальными, колониальными странами и империалистиче­скими государствами и т. д. и т. д. Все эти вопросы являются коренными вопросами анализа и критики империализма. Понятно теперь, что в эту эпоху не мог не встать, не мог не получить чрезвычайно большого заостре­ния вопрос о законе борьбы противоположностей в его теоретической трак­товке. Естественно, что этот вопрос должен был получить у Ленина дальнейшее теоретическое развитие. В своих замечаниях и подготовительных работах к «Империализму» Ленин неоднократно на полях отмечает важ­ность именно теоретической, т. е. философской, разработки закона един­ства и борьбы противоположностей.

Если взять «Государство и революцию» Ленина, то несомненно, что основной пункт, основная линия, по которой построена эта работа, — это линия выяснения развития марксистской точки зрения о государстве как о продукте непримиримости классовой борьбы, классовых противоречий в противовес социал-демократическим, социал-фашистским оппортунистиче­ским учениям о государстве как о продукте примирения классов. Таким образом и здесь основной вопрос методологического порядка — это вопрос о борьбе противоположностей. Все эти обстоятельства имеют чрезвычайно важное значение для того, чтобы понять, каковы классовые корни, почему в эпоху империализма этот закон как ядро диалектики получил такое важ­ное значение. Под этим углом зрения чрезвычайно интересно проследить, как Ленин развивает учение марксизма по линии раскрытия своеобразия типов противоречия, которые встречаются в новую историческую эпоху.

В частности здесь необходимо остановиться на двух вопросах, которые показывают, как Ленин понимает закон борьбы противоположностей, и вме­сте с тем показать, каково своеобразие тех форм борьбы противоречий, ко­торые встали в эпоху империализма.

Чрезвычайно важное значение для понимания всей тактики большевизма, характера движущих сил нашей революции имеет вопрос о соотно­шении между буржуазно-демократической и социалистической революцией.

Ленинские «Письма о тактике» в 1917 г., посвященные анализу той остановки, которая сложилась у нас после Февраля, после свержения ца­ризма, его работы, посвященные анализу двоевластия, дают чрезвычайно бо­гатый материал для понимания материалистической диалектики, закона един­ства противоположностей; для понимания того, как Ленин им оперирует, его применяет; для понимания того, каким боевым оружием этот закон у него является, для анализа соответствующей обстановки.

Известно, как Каменев ставил вопрос относительно того, что Февраль­ская революция и переход власти в руки буржуазии отнюдь не означают еще окончания буржуазно-демократической революции. Ибо, говорил он, по представлениям, какие выдвигались большевиками в 1905 г., буржуазно-­демократическая революция заканчивается только революционно-демократи­ческой диктатурой пролетариата и крестьянства. Как возражает Каменеву в этих письмах Ленин? Он указывает, что старые большевистские лозунги целиком оправдались, в общем оказались правильными. Однако конкретная действительность, конкретные дела сложились иначе, чем кто-либо мог пред­полагать. При этом Ленин высказывает целый ряд глубочайших соображений по вопросу о соотношении формул, лозунгов и конкретной жизни. Он ука­зывает, что тогда, когда в жизнь вводятся формулы, лозунги, когда эти фор­мулы облекаются в конкретной действительности плотью и кровью, когда они реализуются, то тогда они тем самым и видоизменяются, получают свое определенное, конкретное выражение.

Под углом зрения подлинно конкретного подхода к анализу обстановки Ленин и критикует метафизический, абстрактный подход Каменева. Он говорит: «Вопрос о законченности буржуазно-демократиче­ской революции неверно поставлен. Этому вопросу придана та абстракт­ная, простая, одноцветная, если можно так выразиться, обстановка, которая не соответствует об’ективной действительности. Кто ставит так вопрос, кто спрашивает теперь — «закончена ли буржуазно-демократическая революция», и только, тот лишает себя возможности понять чрезвычайно сложную, по меньшей мере «двухцветную» действительность. Это в теории, а на практике это означает: тот сдается беспомощно мелкобуржуаз­ной революционности. В самом деле. Действительность показывает нам и переход власти к буржуазии («законченная буржуазно-демократиче­ская революция обычного типа») и существование рядом с настоящим прави­тельством, которое представляет из себя «революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства». Это последнее «тоже правитель­ство» само уступило власть буржуазии, само привязало себя к буржуаз­ному правительству. Охватывается ли эта действительность старо-большевистской формулой т. Каменева: «Буржуазно-демократическая революция не закончена»? Нет, формула устарела. Она никуда не годна. Она мертва. Напрасны будут усилия воскресить ее»[7].

Этот материал показывает всю глубину подлинно диалектического ана­лиза обстановки у Ленина, показывает, что означает понимание диалектики как теории познания, что означает понимание подлинных об’ективных про­тиворечий действительности, чрезвычайно сложного сочетания, которое они получает. Ясное дело, что практика, дальнейший ход революционного дви­жения, блестящая тактика, проводившаяся нашей партией в период от Фев­раля до Октября и в период Октябрьской революции, являются величайшим практическим подтверждением всей глубины этого диалектического анализа, который дан был Лениным в этот период. Это показывает, какое острое ору­жие представляет собой материалистическая диалектика, если правильно ее понимать, если уметь применять ее к анализу об’ективной действительности и дальше ее теоретически развивать. Первое письмо об оценке момента Ленин как раз и начинает ссылкой на марксистский метод. Он говорит: «Марксизм требует or нас самого точного, об’ективно проводимого учета соотношения классов и конкретных особенностей каждого исторического момента. Мы, большевики, всегда старались быть верными этому требованию, безусловно обязательному с точки зрения всякого научного обоснования политики.

«Наше учение не догма, а руководство для действия», так говорили всегда Маркс и Энгельс, справедливо издевавшиеся над заучиванием и про­стым повторением «формул», способных в лучшем случае лишь намечать общие задачи, необходимо видоизменяемые конкретной экономиче­ской и политической обстановкой каждой особой полосы исторического процесса»[8].

Ленин часто указывал, что всякий оппортунизм любит затушевывать конкретное абстрактным, подменять конкретный анализ данной ситуации, этой определенной исторической полосы, данного соотношения классов, таких-то определенных конкретных тактических задач общими фор­мулами, абстрактными лозунгами. Ленин указывал, что подлинная задача диалектического анализа обстановки состоит в умении раскрыть все свое­образие противоречий данной обстановки, особый, специфический характер в расположении классовых сил на данной исторической ступени и тех задач, которые стоят перед пролетариатом. В этом отношении марксистская диа­лектика, ее учение о противоречиях, ее требование конкретного анализа противоречий представляют собой боевое оружие пролетариата.

Приведем еще один образец материалистической диалектики, образец применения закона единства противоположностей к важнейшим, кардиналь­ным вопросам революции, это — подготовительные работы Ленина к «Государству и революции», опубликованные в XIV ленинском сборнике. Эти подготовительные работы Ленина являются прекрасным введением и до­полнением по своему содержанию к важнейшей работе Ленина «Государство и революция». Они являются дополнением еще и потому, что они дают нам лабораторию мысли Ленина, лабораторию того, как он на основе анализа работ Маркса и на основе анализа конкретной действительности приходил к тем выводам, какие были им сформулированы уже в «Государстве и рево­люции». В частности чрезвычайно важное значение имеет тот анализ, кото­рый Ленин дает по вопросу о соотношении между демократией и диктатурой, о характере диктатуры пролетариата, об отмирании государства и т. д. Что по этому вопросу Ленин дает в своих подготовительных работах и что не вошло затем непосредственно в таком виде в «Государство и революцию»? Что мы имеем в этих подготовительных работах, какое там содержание, характеризующее мысль Ленина, характеризующее применение им законов материалистической диалектики, применение закона борьбы противополож­ностей? Ленин приводит одно место Маркса из «Критики Готской програм­мы», где Маркс говорит о «будущей государственности коммунистического общества». Ленин по этому поводу пишет: «Итак, даже в коммунистическом обществе будет государство! Нет ли тут противоречия!».

Как же Ленин отвечает на этот вопрос? «Нет, противоречия тут нет». Почему тут нет противоречия? Далее он разбирает существо марксистской постановки этого вопроса. Можно считать, что это классический образец применения и развития закона единства противоположностей к этим чрезвы­чайно важным, кардинальным вопросам пролетарской революции. Он пишет:

«В капиталистическом обществе государство в собственном смысле». А сбоку: «Государство нужно буржуазии». Во-вторых: «переход (диктатура пролетариата) государство переходного типа (не государство в собственном смысле)». Это, говорит он, такое государство, которое «нужно пролета­риату». Затем, в-третьих, «коммунистическое общество: отмирание государства. Государство не нужно, оно отмирает».

Для себя он указывает: «Полная последовательность и ясность». «I— демократия лишь в виде исключения, никогда не полная… II — демократия почти полная, ограниченная только подавлением сопротивления буржуазии, III — демократия действительно полная, входящая в привычку и по­тому отмирающая… Полная демократия равняется никакой демократии. Это не парадокс, а истина!»[9].

Лениным дан этот анализ в чрезвычайно ясной, заостренной форме. Этот материал является прекрасным образцом того, как материалистическая диалектика, представляя собой науку о развитии об’ективного мира, вместе с тем есть теория познания, дающая возможность перестраивать мир.

Эти примеры показывают, во-первых, всю сложность отношений, ко­торую мы имеем в эпоху империализма, которая конечно превосходит слож­ность напряженной классовой борьбы, форм противоречий, которые харак­терны для эпохи домонополистического капитализма. Эти примеры показы­вают, что для того чтобы понять эту сложную действительность, все эти сложные формы классовой борьбы, нужно было дальше двигаться по линии развития самих категорий диалектики, по линии развития ядра диалектики — закона единства противоположностей. Под этим углом зрения попытаемся несколько обобщить, синтезировать ленинские высказывания по вопросу о единстве противоположностей.

Ленин прежде всего несомненно развивает и конкретизирует, и это связано со всей новой исторической эпохой, вопрос о соотношении элемен­тов или моментов единства и борьбы противоположностей в понимании самого этого закона. Вспомним известное ленинское положение относи­тельно абсолютности борьбы и относительности единства, тождества, сов­падения противоречий.

Ленин в связи с глубоко конкретным подходом к анализу всей обста­новки новой эпохи теоретически развивает диалектику в том смысле, что подчеркивает необходимость конкретного анализа противоречий и различ­ного типа противоречий. В самом деле, мы имеем в эпоху империализма про­тиворечия в крайнем своем выражении между рабочим классом и капитали­стами, между империалистическими государствами, между метрополиями и колониальными странами. Это все разного типа противоречия. Надо также указать на противоречия между рабочим классом и крестьянством: противо­речия между рабочим классом и крестьянством в эпоху до победы пролетар­ском революции, противоречия между пролетариатом и крестьянством в эпо­ху пролетарской революции. Мы имеем наконец своеобразную конкретную постановку вопроса о соотношении между пролетарской и буржуазно-демо­кратической революцией, когда разрешение задач буржуазно-демократиче­ской революции является побочным продуктом пролетарской революции, и т. д. Вся совокупность этих проблем, которые встали в области общественной науки, в области научного обоснования политики, несомненно явилась базой для дальнейшего теоретического развития вопроса о материа­листической диалектике и законе единства и борьбы противоположностей, конкретизации его, выяснения различного типа противоположностей и т. д.

Сейчас мы не можем подробнее остановиться на тех новых явлениях, которые происходили в области естествознания. Но и здесь, в области есте­ствознания, в связи с новейшими открытиями мы имеем целый ряд проблем, которые потребовали дальнейшего теоретического развития самих категорий материалистической диалектики. У нас в порядке дня сессии специальный до­клад о марксизме и естествознании, в котором докладчик вероятно оста­новится на характеристике тех новых моментов, которые мы имеем в обла­сти естествознания в эпоху монополистического капитализма.

Особое внимание Ленин посвящает вопросу о переходе противополож­ностей друг в друга. В IX и XII ленинских сборниках мы имеем ряд указаний о том, какое огромное значение имеет переход. Понимание перехода проти­воположностей Ленин однако не сводит к одноцветному представлению, к од­нотипному процессу. И в этих вопросах новая эпоха дает совершенно раз­личные моменты, огромное своеобразие в типах превращения противополож­ностей, перехода их друг в друга.

Вопрос о материалистической диалектике в работах т. Сталина — это тема, требующая специальной разработки, специальной большой работы. Основное, что надо отметить, когда мы говорим относительно материали­стической диалектики как орудия познания, орудия изменения действитель­ности в работах т. Сталина, — это подчеркивание боевого творческого харак­тера марксизма, марксистской философии, боевого творческого характера марксистского учения в целом.

В этом отношении чрезвычайно важны высказывания т. Сталина во время борьбы с троцкистско-зиновьевской оппозицией. Вспомним анализ, который давал т. Сталин в борьбе с зиновьевцами, в борьбе с троцкистской оппозицией вопросу о возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране. Тов. Сталин, борясь с догматическим пониманием марксизма, подчеркивает то обстоятельство, что Энгельс в своей работе «Принципы ком­мунизма» указывал на целый ряд мероприятий, характеризующий возмож­ность коммунистической революции только в мировом масштабе. Тов. Ста­лин показывает, что это мнение Энгельса было правильно для эпохи домо­нополистического капитализма, однако эта правильная для эпохи домоно­полистического капитализма формула должна быть изменена, если следовать действительно духу марксизма, а не его букве, в эпоху империализма и про­летарской революции. В то время как Зиновьев, Троцкий и вообще социал-фашизм, беря эти формулы, превращая их в обветшалые догмы, направляли их против ленинской теории победы социализма в нашей стране, т. Сталин вскрывает боевой, не догматический, а творческий характер марксизма, тре­бующий изменения формул, исходя из марксистского учения.

Вот в этой связи он бросает чрезвычайно глубокое замечание. Го­воря об Энгельсе, он говорит: «Но одно все же ясно, что то, что считал Энгельс в 40-х годах прошлого столетия в условиях домонополистического капитализма неосуществимым и невозможным для одной страны, стало осу­ществимым и возможным в нашей стране в условиях империализма».

И затем идет следующее место. «Конечно, — говорит он, — если бы Энгельс был жив, он не стал бы цепляться за старые формулы, а на­оборот, всемерно приветствовал бы нашу революцию, говоря: «К чорту все старые формы. Да здравствует победоносная резолюция в СССР!»[10].

Это место прекрасно вскрывает, как глубоко развивает ленинизм т. Сталин. Тов. Сталин дает нам во всех своих работах непревзойденные образцы применения диалектики к анализу обстановки всеобщего кризиса капитализма и развернутого наступления социализма по всему фронту. Стоит указать на подлинно диалектический анализ, который был дан т. Сталиным в характеристике двойственного характера торговли в условиях первого периода нэпа, в характеристике того двухстороннего процесса, который про­исходил в первые периоды нэпа, когда мы имели процесс развития капитализма, как указывал т. Сталин, и развития социализма, того противоречи­вого процесса борьбы, при том условии, когда элементы социализма борются с капиталистическими элементами, побеждают, вытесняют, ликвидируют эти капиталистические элементы. Взять хотя бы анализ т. Сталиным всех во­просов, связанных с проблемой колхозного движения, для того, чтобы уви­деть, как этот боевой творческий характер марксистского учения приме­няется т. Сталиным, исходя из того, как эти вопросы были развиты Марксом и Энгельсом и как они были развиты Лениным.

Материалистическая диалектика представляет собой острое боевое оружие пролетариата в его борьбе за диктатуру, за построение бесклассового коммунистического общества. Материалистическая диалектика, как и марксизм в целом, органически сочетает в себе самую строгую научность и самую последовательную пролетарскую партийность. Материалистическая диалектика как наше мировоззрение, как испытанный метод представляет собой теоретическую основу генеральной линии нашей партии.

IV

Среди представителей современного социал-фашизма, вождей и теоре­тиков II Интернационала существует известное разделение труда. В то время, когда одни «теоретики», выполняя важнейший «социальный заказ» буржуа­зии, занимаются идейным разоружением пролетариата, другие — «прак­тики» — пресмыкаются перед фашизмом, перед гитлеровской контрреволю­цией. Существует глубокая внутренняя связь между адлеровскими писа­ниями по всем абстрактным вопросам философии и позицией Вельса, пресмыкающегося под сапогом Гитлера. Существует внут­ренняя органическая связь между писаниями Браунталя, Вандервельде по вопросам марксизма и злобными интервенционистскими выступлениями Кар­ла Каутского. Писания, которые мы имеем сейчас в связи с марксовским юбилеем со стороны представителей социал-фашизма, дают яркую картину того, что представляют собой так называемые социал-фашистские «теории», они дают яркую картину того, что нет разницы по существу между их взглядами, их позициями как в вопросах философии, так и в вопросах понимания общественных отношений по основным, коренным политическим и тактическим вопросам между ними и любыми буржуазными теориями.

Известное различие, которое имеется, состоит только в том, что они пытаются выдавать буржуазное контрреволюционное существо своих взглядов под флагом марксизма, под знаменем марксова учения. Остервенелый интервенционист Каутский написал за последнее время помимо своего труда «Материалистическое понимание истории» еще одну книгу — «О войне и демократии». В этой книге Каутский занимается целым рядом крупнейших во­просов, связанных с демократией и диктатурой. Основная задача этой книги состояла в том, чтобы доказать, что только на путях демократии возможен социализм, что демократия является верной гарантией против войны и что, поскольку в Советском союзе нет демократии, надо основную борьбу вести против Союза. Эта книга вышла за несколько месяцев до гитлеровского переворота. Гитлер воочию показал, чего стоят все эти социал-фашистские «демократии». В своих последних писаниях, посвященных пятидесятилетию со Дня смерти К. Маркса, Каутский занимается одним вопросом: основной враг, по его мнению, сидит в Москве. Все его писания направлены на то, чтобы подготовить интервенцию против Советского союза. Он призывает рабочих всех капиталистических стран бить по этой линии.

Между Каутским, Гитлером и Розенбергом существует в этом вопросе трогательное единство. Гитлер, собственно говоря, проводит последователь­ную «каутскианскую» линию, посылая своих эмиссаров в Лондон для сговора с твердолобыми по вопросу об интервенции против страны пролетарской диктатуры.

В статье «Маркс и марксизм», напечатанной в марксовском номере «Гезелльшафт», Каутский обращается к капиталистам, магнатам капитала, с указанием на то, что они неправильно ведут свою экономическую поли­тику. Неправильность этой экономической политики усиливает кризис ка­питализма. Для того, чтобы они могли преодолеть этот кризис, для того, чтобы выйти из него, требуется, по мнению Каутского, изучение «Капитала». «Изучайте «Капитал» Маркса» — с таким лозунгом обращается Карл Ка­утский к магнатам капитала, это даст возможность вам преодолеть кризис, выйти из того состояния, в котором находится сейчас капиталистический строй. Таковы политические писания К. Каутского, таково их существо.

Посмотрим теперь, что дает современный социал-фашизм по вопросам философии, что дает один из наиболее видных представителей социал-фашистской философии — Макс Адлер.

Макс Адлер написал к марксовскому юбилею специальную статью в венском журнале «Дер Кампф» под названием «Мирогоззренческое в марк­сизме». Эта статья крайне характерна, она дает картину того, что пред­ставляют собой в настоящее время взгляды социал-фашизма по вопросам философии.

Основные положения этой статьи могут быть сведены к следующим четырем моментам:

1)   марксизм не есть мировоззрение;

2)   социальные, общественные отношения — это духовные отношения,

3)   материализм — случайно оброненное словечко у Маркса;

4)   нет различия между молодым и зрелым Марксом — между Марк­сом периода формирования его взглядов и Марксом периода, когда он пи­сал «Капитал». Последний тезис нужен Максу Адлеру для того, чтобы обосновать положение, что, собственно говоря, гуманизм Маркса, который он видит в его первых работах, проходит красной нитью в последующих рабо­тах Маркса.

Приведем теперь некоторые высказывания Макса Адлера по этим пунк­там из его статьи. Он пишет: «Сам по себе марксизм не есть мировоззре­ние. И только отчетливое усмотрение и постоянное удержание в сознании этого обстоятельства делает возможным действительное понимание марк­сизма, ибо мировоззрение всегда есть философия и даже метафизика».

Развивая положение о том, что марксизм не есть мировоззрение и что тот, кто действительно хочет понять марксизм, должен отказаться от ми­ровоззрения, он пишет дальше следующее: «Подобно тому, как естество­знание есть учение о законах и явлениях природы, так марксизм есть учение о законах общественных явлений. Он, стало быть, так мало относится к миру, что имеет своим предметом только маленький сектор, крошечный кусочек этого мира. Из явлений, происходящих на земле, на которой мы живем, он берет только маленький кусочек — не явления органической жизни и не явления человеческой жизни вообще, а одни только обще­ственные явления и события. Поэтому в строгом смысле слова не может быть марксистского мировоззрения».

Вот как разоружает пролетариат, рабочее движение этот, с позволе­ния сказать, «теоретик»! Идейный и политический смысл отрицания проле­тарского мировоззрения у «теоретиков» социал-фашизма состоит в том, чтобы подчинить пролетариат буржуазии и ее мировоззрению, ее фило­софии.

Вот что например пишет Адлер по вопросу о «Немецкой идеологии: «Но так как духовно-научная природа марксизма все снова и снова зату­шевывалась и затушевывается материалистическим непониманием, то для бо­лее последовательного понимания новизны и своеобразия марксистской точки зрения ни одно событие за последние 50 лет не имело, быть может, такого выдающегося значения, как последовавшее лишь в 1927 г. опубликование той части «Немецкой идеологии», которая занимается критикой Фейербаха. Ибо здесь мы имеем такое всеохватывающее и ясное изложение основных, идей материалистического понимания истории на не-«материалистический» манер, но вместе с тем с решительным отвержением тех идеалистических конструкций и всяческой метафизики, какого позднее Маркс не имел больше случая дать с подобной полнотой».

Этот прохвост от социал-фашизма не гнушается никакой софистикой или жульничеством для того, чтобы выхолостить революционное и материа­листическое содержание марксизма. На том основании, что Маркс в «Не­мецкой идеологии» борется против ограниченностей материализма Фейербаха, он пытается доказать, будто Маркс борется против материа­лизма вообще.

Как Адлер понимает социальное? Как он понимает те общественные отношения, которые, по его мнению, и являются единственным предметом изучения для марксизма? По этому вопросу он говорит: «Марксистская со­циология как мыслительное построение впервые создала все те элементы мысли, которые привели нас к новой концепции исторического мира, отли­чающегося от простого, природного мира. Здесь господствуют столь же стро­гие, но совершенно иные причинности, и отсюда получается новое понятие духовной природы наряду с природой физической. А поэтому также возможно и духовное научное мировоззрение наряду с чи­сто естественнонаучным мировоззрением».

Таким образом сугубо идеалистическое существо социологических взглядов Макса Адлера, как они выражены в этой его статье (а эта статья является выводом из всех его многочисленных писаний по вопросам социоло­ги, по вопросам марксистской философии), получает здесь, как вы видите, ясное выражение.

В том же номере «Дер Кампф», в котором Макс Адлер излагает свои взгляды и по вопросам философии, социологии и по вопросам о молодом и зрелом Марксе,  напечатана другая статья, статья небезызвестного Генриха Демана, который когда-то был соратником Карла Либкнехта и Розы Люесембypr, но потом стал одним из представителей ревизионизма, который написал книгу, получившую в свое время большое распространение и известность на Западе, — «Психология социализма».

Основная тенденция автора этой книги Генриха Демана заключается в том, чтобы освободить рабочее движение от марксизма, освобо­дить его от распространяющейся в нем и имеющей для него значение мате­риалистической диалектики. Что же в упомянутой статье Генрих Деман пишет? В длинных периодах и длинных рассуждениях Демана заключается определенный смысл. Этот смысл состоит в том, что «ересь в марксизме», — читай, опошление марксизма, — необходимо требуется самим развитием марксизма.

Он пишет: «ибо смысл ереси состоит не в том, чтобы отрицать систе­му мысли, но в том, чтобы освободить ее от того, что уже отмерло, и снова и снова ее обновлять путем оживления вновь ее коренных первичных импульсов». Он считает, что тот, кто хочет обязательно быть еретиком по отношению к марксизму, должен обязательно вступить в конфликт с марксизмом, ибо это вытекает из той цели, к которой стремился сам Маркс. Вот писания другого представителя социал-фашистской теории в номере, посвя­щенном Марксу в связи с пятидесятилетием со дня его смерти. Вот омерзительная картина опошления марксистского учения, которая дается социал-фашистами в дни великой годовщины.

Наконец надо сказать еще об одном из плодовитых писателей социал-фашизма и по вопросам социологии, и по вопросам экономическим, и по вопросам философии — о Браунтале. В статье, посвященной шестидесяти­летию со дня рождения Макса Адлера, он распоясался вовсю и дал нам полную картину того, что представляют собой взгляды Макса Адлера, и вместе с тем, чем пробавляется в настоящее время социал-фашистская философия. Браунгаль в этой статье считает, что основная и важнейшая заслуга Макса Адлера перед послевоенным поколением и социализмом со­стоит в том, что он бросил лозунг «Назад от материализма к марксизму». Браунталь занимается на целом ряде страниц выяснением того, какая опас­ность грозит марксизму, если марксизм будет материалистическим. Он зани­мается выяснением того обстоятельства, что якобы материалистический характер марксизма не дает возможности действительно понимать суще­ство политических процессов, существо социальных отношений, которые имеют место. Поэтому Макс Адлер, который-де освободил марксизм от материализма, который-де бросил этот знаменитый лозунг — «Назад от мате­риализма к марксизму», выполнил огромную историческую задачу.

Вместе с тем он говорит, что Макс Адлер указал на тот узел, кото­рый связывает марксизм с кантовской философией и который только и дает возможность по-настоящему подойти к пониманию социальных отношений, к понимании социального как духовного, к пониманию социального как априорного, трансцендентного. Он вместе с тем указывает, что Макс Адлер на основе этих своих, так сказать, новооткрытий пришел благополучно к трансцендентальному господу богу и т. д. и т. п. Вот еще одна статья, характеризующая существо взглядов современного социал-фашизма по философским проблемам, по вопросам материалистической гносеологии, по вопросам материалистического понимания истории.

Нужно сказать, что точка зрения, которая развивается в работах со­циал-фашистов, в статьях, вышедших в самое последнее время, является не чем иным, как изложением и переложением того, что по этому поводу пишется в целом ряде непосредственно буржуазных, лево­буржуазных сборников, статей, журналов. Взять хотя бы статью в журнале «Die Stimme der Vernunft», органе Немецкого союза монистов, статью Беге «Гносеологические основы марксизма». Вот что Беге, касаясь гносеологических основ марксизма, писал: «Понятие «материалистический» означает у Маркса то же самое, что антиметафизический (особенно анти-спиритуалистический), обращенный к действительности, т. е. реалистически опирающийся на опыт, т. е. позитивистический. Его понятие «материалисти­ческий» не имеет ни малейшего отношения к натурфилософскому матери­ализму, к материализму в собственном смысле слова. Поэтому было бы правильнее обозначать основные научные установки Маркса не как матери­ализм, но — как это предлагает Макс Адлер — как реалистический пози­тивизм».

Разделавшись столь легким способом с материализмом, с гно­сеологическими основами марксизма, Беге занялся другим вопросом: как бы разделаться и с диалектикой Маркса? Вот что он пишет по поводу диалек­тики: «Понятие «диалектика» сильно отдает метафизикой. Для научных це­лей, т. е для реальной и ясной обработки опытного знания, она не только не имеет никакой ценности, но даже хуже того — соответствия с этим, а также с вышеприведенными соображениями против употребления «мате­риалистический». Нужно несомненно отказаться от термина «диалектиче­ский материализм» для обозначения системы мыслей Маркса».

Эта невежественная и контрреволюционная болтовня о невозможности диалектического материализма, о том, что диалектический материализм означает совершенно незаконное, неестественное сочетание, что диалектики и материализм находятся, так сказать, в незаконном браке, перекликается с «точкой зрения», недавно развивавшейся небезызвестным Бердяевым в статье, посвященной вопросам философской борьбы в Советском союзе. Бердяев в этой статье доказывал, что диалектика и материализм — это со­вершенно незаконное сочетание, что тот, кто настаивает на диалектике, тот неизбежно должен прийти к идеалистическим выводам, тот неизбежно, обя­зательно должен стать на идеалистическую точку зрения, ибо диалектика-де не может быть иной, кроме как идеалистической. Тот же, кто, с точки зрения Бердяева, настаивает на материализме, тот обязательно должен прийти к фатализму, к механицизму, ибо нет иного материализма, кроме как материализма механистического. Исходя из этого, Бердяев утверждает, что точка зрения диалектического материализма совершенно незаконна.

Таким образом мы видим, что в одной компании с Бердяевым и другими буржуазными философами находятся и Макс Адлер, и Каутский, и Вельс, и пр.; все они выступают единым фронтом, несмотря на все отличия, которые между ними существуют внутри, единым фронтом, направленным против марксизма.

Напрасны однако все их усилия! Марксизм живет, развивается, пра­зднует гигантские победы. Под знаменем Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина идет вперед международное рабочее движение к окончательной победе над капитализмом! К пятидесятой годовщине со дня смерти Маркса его учение получило свое воплощение в Коммунистическом интернационале, в нашей великой коммунистической партии, в диктатуре пролетариата, в успешном строительстве социализма на одной шестой земного шара!

[1] Сталин, Об оппозиции, стр. 611.

[2] Ленинский сборник, IX, стр. 227.

[3] Там же, стр. 203.

[4] Ленин, т. XIII, стр. 44.

[5] Ленин, Собр. соч., т. XIX, стр. 160—161.

[6] Ленин, Собр. соч., т. XIX, стр. 166.

[7] Ленин, Собр. соч., т. XX, стр. 106.

[8] Там же, стр. 100.

[9] Лен. сб. XIV, стр. 267.

[10] Сталин. Об оппозиции, стр. 379.