Классовый анализ Британского общества в начале XXI века. Части 2 и 3.

В мартовско-апрельском выпуске «Лалкар» мы начали публикацию этой статьи с части первой, (опубликована на РП здесь — прим. ред РП) посвященной пролетариату, теперь мы публикуем две оставшиеся части – о мелкой буржуазии и буржуазии. Обращаем ваше внимание на опечатку в первой колонке предыдущего издания, где китайский промышленный пролетариат был по ошибке назван промышленной буржуазией.

ЧАСТЬ 2 – МЕЛКАЯ БУРЖУАЗИЯ

Мелкая буржуазия включает в себя владельцев мелких  магазинов, мелких фермеров, таксистов, различных торговцев, мойщиков окон, садовников, занятых временной работой и других лиц, занимающихся мелким бизнесом. В мелкую буржуазию также входит меньшая часть занятых в таких профессиях как врачи, юристы, бухгалтеры, которые являются владельцами или совладельцами частных практик.

Таблица 3  содержит некоторые сведения о численности (размере) мелкой буржуазии, но эти сведения следует использовать с осторожностью, о чем предупреждает Грант: «Сегодня рассматривать всех занятых в целом означает игнорировать острый антагонизм, развивающийся между мелкими нанимателями и монополистическими концернами. Владельцы мелких и даже средних фабрик и широкий круг владельцев самого разного мелкого бизнеса оказываются в постоянном конфликте с крупным бизнесом и с политикой правительства, которое покровительствует крупным концернам» (стр. 102). Поэтому при рассмотрении вопроса о том, кто составляет мелкую буржуазию, было решено, может быть до некоторой степени произвольно, включать в нее только тех, у кого по найму работают от 0 до 9 человек.

Таблица показывает, что в 2010 году число самозанятых людей (обслуживающих собственные фирмы – прим. переводчика), не нанимавших работников, достигало 3,364,020, что составляло 16% от числа всех работающих. В 968,545 предприятиях работали по найму 3,6 миллионов человек, то есть по 3,7 работников в каждом, чаще всего, включая владельца. Это означает, что количество самозанятых людей и предприятий, в которых трудятся менее 9 наемных работников (3,364,020+968,545=4,332,565) вместе составляет 18% всех работающего населения. Это и есть примерная численность мелкой буржуазии.

Необходимо заметить, что 18,6% от всех работающих не означает процент от общей численности населения. Все, кто не трудится, включая безработных, не принимаются во внимание.

Таблица 4 не учитывает лиц за пределами трудоспособного возраста, но включает безработных, домохозяек, студентов и других проживающих в Соединенном королевстве в возрасте от 16 до 64 лет и, следовательно, имеет дело с общим числом населения 40,180,600 человек, что в сравнении с 23.3 миллионами из таблицы 3, makingthem 10.78% oftheworkforce.

Заработок самозанятых лиц, не использующих наемный труд, сохраняется на низком уровне – ниже средних заработков (см. таблицу 5).

Газета «TheFinancialTimes» от 11 октября 2012[1] опубликовала графическую таблицу, которая очень о многом в этом отношении говорит.

Тем не менее, довольно трудно оценить, являются ли те, кого считают «самозанятыми», действительно такими или же они находятся под полным контролем каких-то предприятий, которые оставляют их формально независимыми для налоговых целей или для целей снижения рисков. Многие работающие «по контракту» на строительстве, например, формально являются самозанятыми, но по своим целям являются рабочим классом. Другие люди, на деле принадлежащие к мелкой буржуазии, формально могут работать по найму, хотя на практике оплата их труда является существенно выше рыночной как результат персонального влияния их самих или их друзей на решения, которые принимает «нанимающая» компания. В результате, официальная статистика может служить весьма приблизительным подспорьем.

По данным theFinancialTimesот 9 октября 2012[2], число мелких предприятий растет. Газета утверждает, что в 1961 году в Британии насчитывалось 800000 мелких предприятий, а к 1980 году их число увеличилось до 2 миллионов. Последние данные – 4,5 миллиона. Трудно понять, какую пользу можно извлечь из подобной статистики, если известно, что большая часть этих «мелких предприятий» демонстрирует «скрытую занятость». В других имеет место скрытая безработица. «Треть предприятий разваливается в первые два года существования, половина не доживает до четырех» «Около 62,4% британского бизнеса составляют личные предприятия, принадлежащие единственному собственнику.» Статистика умалчивает о том, насколько остальные являются просто семейными предприятиями. Но «малые и средние предприятия составляют 99,9% всех предприятий и 58,8% всех занятых в частном секторе (13,8 миллионов человек)… только 30000 предприятий являются средними, а 6300 – крупными. Последний показатель снизился с 7200 в 2000 году.

Жизнь мелкой буржуазии при капитализме никак не назовешь ложем из роз. Грант: «Владелец мелкого магазина зависит от крупных поставщиков брендовых товаров, которые определяют его норму прибыли и предельный уровень средств к существованию, сводя его деятельность к роли агента по распространению их продукции» … «…настоящие злодеи — большие монополистические концерны — тихо, но очень эффективно ввели систему контроля над мелкими лавочниками, фермерами и торговцами, напрочь лишая их любой реальной независимости». (стр. 54)

Более 20 000 предприятий погибают в течение первого года их существования! Чрезвычайный, как это может показаться, доклад Эньядайка-Дейнса, Боннера и Харта об источниках создания рабочих мест и их ликвидации в Великобритании делает вывод: «Каждое четвертое из всех рабочих мест в частном секторе были либо ликвидированы, либо созданы в среднем только на 12-месячный период» — замечательный показатель неустойчивости в экономике Великобритании. Тем не менее можно предположить, что многие предприятия, состоящие из одного человека, погибли только потому, что их «владельцы» нашли, наконец, работу.

Все это указывает на то, что те представители мелкой буржуазии, которые находятся в этой категории, поскольку пытаются запустить собственный бизнес, но либо не имеют наемных работников либо их меньше 10, финансово находятся не в лучшем положении, чем средний рабочий, да еще страдают от ненадежности своего положения. А раз так, нижние слои мелкой буржуазии являются потенциально хорошими союзниками рабочего класса. На других, вероятно, не стоит рассчитывать.

ЧАСТЬ 3 – БУРЖУАЗИЯ

Из кого состоит буржуазия?

Хотя численность буржуазии оценивается примерно в 1% от численности всего населения, количество тех, кто является господствующим классом, составляет только 0,1%. Другие люди, принадлежащие к этому классу, вполне могут «загребать» большие суммы денег или от непосредственной эксплуатации рабочего класса, или от аренды и/или процентов, извлеченных из thedirectexploiters, но при этом не быть достаточно значительными, чтобы влиять на дела государства. Само собой разумеется, что владельцы 0,2% предприятий, имеющих более чем 250 сотрудников, которые используют труд 41% работающего населения имеют гораздо больше влияния, чем владельцы 4,6% предприятий с 10-249 сотрудников, которые используют 28%. Существует большая разница между миллиардером и простым  мульти-миллионером..

Как поясняет Скотт: «Говорить просто о верхушке в 1% значит вводить в заблуждение. В этот 1% населения, возможно, входят привилегированные и особенно богатые, но это гораздо более широкая группа, чем класс капиталистов. Эта верхушка в 1% включает в себя не только капиталистический бизнес-класс, но и представителей многих профессий и управленцев, которые более адекватно воспринимаются как обслуживающий класс. Капиталистический класс — это намного меньшая группа, чем 1%… Ядро капиталистического бизнес-класса составляют примерно 43 500 человек (около 0,1% взрослого населения), и было подсчитано, что эти люди в 1966 году владели 7% от общего богатства». (стр.83).

С тех пор их доходы стремительно росли. Пестон утверждает, что между 1979-1990 годами реальные доходы беднейших 20% (одной пятой) населения росли на 0,5% в год, тогда как доходы из верхней одной пятой росли на 20% в год в течение этого периода. В 2007 году Дэвид Гудхарт и Харви Коул[3] подсчитали, что средний годовой доход лиц, принадлежащих к верхней одной пятой составляет £1.1 на каждого. 1000 самых богатых людей в одной только Британии владеют состоянием в £ 360 миллиардов, и это втрое больше того, чем они обладали, когда лейбористская партия в последний раз была у власти. «Было подсчитано, что в 1990 году 200 семей обладали имуществом более чем на £50 миллионов каждая. Совокупная сумма их богатства составляет около 10% от общего объема ВВП.»[4]

Скотт: «…Несмотря на известную часть предпринимательского капитала, в «топ 200″ преобладает старый, унаследованный капитал. 104 из 200 самых богатых семей владеют большей частью своего богатства по наследству».[5]

Здесь мы не согласны с терминологией Скотта. Хотя мы признаем, что только 0,1% составляет правящую элиту, мы считаем, что любой, кто занимает положение, позволяющее аккумулировать большое количество прибавочной стоимости, должен быть отнесен к капиталистам — например, работодатели для 10 — 249 работников — а не просто считаться мелкой буржуазией. Тем не менее, необходимость различать правящую элиту и класс капиталистов в целом вполне обоснованна.

Скотт продолжает описывать, как функционирует современный капитализм в Британии: «Капиталистические экономические «локации» определяются собственностью, которая функционирует как капитал … собственностью, которая дает контроль над жизнью других людей. Этот вид собственности — акции, земля, и другие коммерческие активы – обычно являются ценными активами..»

«Гигантские предприятия, обширные земельные владения, огромные пакеты акций являются фундаментом капиталистического класса».[6]

«Капиталист-предприниматель осуществляет прямой и непосредственный контроль над всеми аспектами деловых операций, а его идеальный тип соответствует образу предпринимателя в классической экономике и классическом марксизме. Капиталист-рантье — это тот, кто имеет личные инвестиции в ряде предприятий путем прямого владения, участия в товариществах и трастах, владения пакетами акций …Капиталист-управленец  участвует исключительно как должностное лицо в акционерных обществах… Капиталист-управленец не имеет собственности и зависит только от своего о вознаграждения… Капиталист-финансист также не имеет собственности, но занимает директорские кресла в различных предприятиях. (стр.67)

«Там, где владение акциями контролируется финансовыми институтами и корпоративными интересами, а не отдельными лицами и семьями, собственность и контроль над ней становятся «обезличенными». «В такой ситуации … полномочия корпоративного управления осуществляются советами директоров, члены которых имеют, в лучшем случае, только небольшие пакеты акций в предприятиях, которыми они руководят.» Хотя их личные пакеты акций могут быть, и часто бывают, весьма ценными в денежном выражении, они составляют незначительные доли общего капитала предприятий и не обеспечивают основу для личного предпринимательского контроля. Точнее, советы директоров КОЛЛЕКТИВНО действуют как капиталисты, их полномочия корпоративного управления зависят от безличной структуры корпоративного и институционального владения акциями.»

Капиталист-управленец является директором одной «единицы капитала», в то время как капиталист-финансист является «множественным директором», заседая в советах директоров ряда компаний. Капиталист-управленец – это, как правило, должностное лицо, занятое полный рабочий день на предприятии, являющееся сердцевиной системы управления … Капиталисты-управленцы стоят во главе корпоративных бюрократий, «служебные ячейки» которых заполнены специалистами, работающими в тесном контакте с буржуазией. Типичный капиталист-управленец — это тот, кто поднялся из «служебной ячейки» в сравнительно поздние годы своей карьеры. Поэтому позиция капиталиста-управленца является весьма шаткой основой для принадлежности к классу капиталистов. Лицо, которое занимает такую позицию всю жизнь, имеет существенно больше шансов пользоваться преимуществами привилегированного образа жизни и передать их своим потомкам. Тот, кто достиг такой позиции поздно… может заработать достаточно большой доход, чтобы насладиться этим образом жизни в течение какого-то времени, но только самые высокооплачиваемые и наиболее финансово проницательные смогут продолжать пользоваться им после выхода на пенсию…

«Капиталисты-финансисты имеют незначительные личные пакеты акций предприятий, в которых они являются директорами, но они накапливают большое количество директорских должностей и представляют интересы контролирующих организаций в советах директоров управляемых обществ. Типичный капиталист-финансист является неисполнительным директором и зависит не от высоких доходов конкретного предприятия, а от многочисленных директорских гонораров».[7]

«…некоторые лица могут занимать одновременно несколько должностей. Капиталисты-рантье, например, были хорошо подготовлены для вхождения в состав советов компаний, которые попали под институциональный  контроль в течение 1930 годов, и поскольку акционерные компании стремились укрепить свои растущие связи с промышленными компаниями, рантье были важными участниками и этих советов. Таким образом, капиталисты-финансисты были – и являются – также капиталистами-рантье, имеющими разносторонние личные интересы в успехе капитализма в целом, как системы. Точно так же, капиталисты-предприниматели, по мере снижения интереса к своим собственным компаниям, влились в ряды финансовых капиталистов, а также могут диверсифицировать свою собственность для того, чтобы занят позицию рантье по отношению к системе собственности…

Многие топ-менеджеры, поначалу не слишком состоятельные, способны влиться в ряды финансовых капиталистов. Однако такие топ-менеджеры находятся в небезопасном положении, если они не в состоянии конвертировать свои высокие доходы в объекты собственности и вступить в ряды рантье.»[8]

» Границы между рантье и предпринимателями, руководителями и финансовыми капиталистами размыты за счет частичного совпадения и мобильности, которая существует среди представителей этих групп. По этой причине, ни типологию, ни различие между земельной собственностью и другими формами собственности не следует рассматривать в качестве определяющих сегменты класса.»[9]

Историческое развитие капиталистического класса.

Британский капиталистический класс, который, кстати, настолько же шотландский и валлийский, насколько и английский, сложился в результате объединения бывших феодалов и буржуазии, которое состоялась после того, как буржуазия сломала хребет феодального правления в результате революции 1688 г.

Путаница продолжается из-за того, что в свое время аристократия[10], т.е. класс феодалов, был правящим классом (или высшим классом), в то время как буржуазия — средним классом. Даже Маркс, как известно, относил буржуазию к среднему классу, хотя, в Великобритании, по крайней мере, уже в его время она переставала быть таковой. «Высший» класс в настоящее время состоит из буржуазии, которая включила (инкорпорировала) в свои ряды остатки феодальной аристократии.

Как верно указывал Энгельс «эта самая буржуазная из всех наций хочет, по-видимому, довести дело, в конце концов, до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией»[11]. (письмо Марксу от 7 октября 1858 г.) Эта цель определенно была достигнута.

Вот слова Гранта: «Представители старого господствующего класса земельной аристократии были достаточно проницательны или достаточно удачливы, чтобы приспособиться к новым условиям и приобрели производственные и деловые интересы, которые позволили им сохранить свою старую позицию как части господствующего класса. Все происходило так, как будто старый правящий класс постепенно поглощался новым строем».[12]

«Развитие капитализма к монополиям и империализму завершило слияние землевладельцев и промышленных капиталистов в один класс. Право собственности на землю и промышленные предприятия переплелись до такой степени, что стало более невозможно упоминать помещиков и капиталистов как отдельные классы, имеющие разные интересы; они стали одним капиталистическим классом».[13]

Этот процесс можно объяснить, как это делает Скотт, понимая, что «союз власть предержащих, или его доминирующая группа, может стремиться поддерживать свое господство, усиливая свой союз путем кооптации из ведущих элементов конкурирующей группы. Таким образом, появляется надежда, что оппозиция объединенной группе будет обезврежена».[14]

«Это слияние не было трудноосуществимым поскольку «земельная аристократия восемнадцатого и девятнадцатого веков была капиталистическим классом, хотя она происходила из аграрного, а не промышленного капитализма»[15]. «Старое английское общество… было, несомненно, самым коммерческим и капиталистическим в Европе. Его земельный класс был капиталистическим классом, тесно связанным с торговыми слоями больших и малых городов. Однако торговцы, со своей стороны, не были чисто городской «буржуазией», что было такой важной особенностью многих других европейских обществ. Английские торговцы были тесно связаны с капиталистическими землевладельцами, а их мировоззрение характеризовалось высокой степенью культурной однородности.»[16]

«Земля и финансы в Англии были основой единого властного союза, который был в состоянии использовать свои сильные позиции в парламенте, чтобы противостоять власти монархии. Земельный элемент в этом силовом блоке был доминирующей силой в правящей элите, которая монополизировала уровни политической власти.»[17]

«В Великобритании давнишнее взаимопроникновение земельных и финансовых интересов послужило основой для формирования их специфического властного союза.»

И далее: «Было подсчитано, что около 400 земельных магнатов в восемнадцатом веке владели 20 — 25% общей площади земель. И были около 4000 «джентри» (мелкопоместные дворяне – прим. переводчика), владевших в общей сложности 50 — 60% земель[18].

«Продолжительное вовлечение землевладельцев в разведение овец и производство шерсти тесно связало их с торговлей одеждой и, следовательно, с торговыми интересами в городах. В течение восемнадцатого века многие из них были втянуты в добычу полезных ископаемых и приобрели более широкий круг деловых интересов. Землевладельцы инвестировали в государственные фонды, вкладывали деньги в банковские депозиты, многие из них были вовлечены в финансирование зарубежных торговых предприятий.

Несмотря на эту сильную коммерческую направленность, однако, земельный класс сохранил отличия от городского состоятельного класса купцов и финансистов, и его капиталистический кругозор заключался в аристократическом высокомерии и патриархальности, которые определили его взаимоотношения с местными общинами и сформировали свою концепцию более широкого национального общества»[19].

Кроме того: «Расширение участия промышленных и коммерческих предприятий в управлении городскими и промышленными землями сопровождается образованием сельскохозяйственных компаний, чьи формы собственности являются такими же, как и в других отраслях экономики. Фирмы, занимающиеся производством пищевых продуктов, купили фермы и превратились в огромные сельскохозяйственные объединения (предприятия агробизнеса), чьи акции приобретаются страховыми и инвестиционными компаниями. …В результате, интересы и участие управленческих и финансовых капиталистов распространились от промышленности в сельское хозяйство и землю».

«Следует отметить, что переход власти от аристократии к буржуазии, порой сопровождавшийся кровопролитием, также характеризуется взяточничеством и коллаборационизмом. Примером могут служить смешанные браки между представителями высших слоев буржуазии и все более беднеющего дворянства и практику, которая только сейчас начинает исчезать — включение наследственных пэров в советы директоров крупных монополистических компаний, где они могли собирать очень щедрые гонорары лишь за то, что они «позволяют использовать их имена».

В настоящее время реформа Палаты лордов предусматривает замену наследственных пэров в этом органе власти на пэров, пожизненно назначаемых правительством, в основном из числа ведущих представителей буржуазии. Таким образом, буржуазия становится способна сама себя награждать титулами, освобождаясь от необходимости вступать в брак наследственными аристократами или вводить их в состав советов директоров[20]..

Исчезающая буржуазия.

Поскольку класс капиталистов представляет собой крошечную часть населения, как указывалось выше, он крайне уязвим, и один из способов, которым он стремится сохранить свое господство — это сделать себя невидимым, например, путем поощрения научных исследований, которые «доказывают», что буржуазия больше не существует.

С развитием монополий, слиянием финансового капитала с промышленным капиталом и ростом их контроля может показаться, что теперь эти безличные корпорации правят миром. Индивидуальные капиталы недостаточно велики для эффективной монополизации, и именно через корпорации они объединяются для этой цели:

Скотт: «Аронович[21]утверждает, что класс капиталистов не исчез, он выжил и процветал на протяжении всего двадцатого века.

«Развитие акционерного общества и рост банковско-кредитной системы не разрушили связь между собственностью и контролем, они лишь изменили их характер… растущее участие банков, страховых компаний и других финансовых «институтов» как кредиторов и акционеров создали тесную смычку банковского и промышленного капитала, что привело к созданию больших конгломератов и объединений, которые не могли быть созданы индивидуальным семейным капиталом в одиночку.

Тем не менее, эти огромные концентрации капитала по-прежнему являются предметом частной собственности и контроля. Не все их акционеры являются мелкими пассивными инвесторами. Напротив, крупнейшие акционеры «составляют в совокупности решающий (принимающий решения) класс собственников». Некоторые из них являются «отсутствующими акционерами», тогда как другие — активными директорами, но все они составляют капиталистический класс имущих, возглавляемый «капиталистами-финансистами», которые руководят многими компаниями, применяя систему взаимосвязанного или взаимопроникающего директорства. «Ааронович приводит в качестве примера семьи Кордрэй, Ротшильд, Сэмюэл и Оппенхаймер, вместе с главами больших и управляемых имперсонально групп и банков – Драйтон, Бисестер, Киндерсли, Кесвик и так далее…»[22]

Скотт сообщает нам, что «…в 1957 году две трети капитала крупных британских предприятий принадлежало семьям и частным лицам, а финансовым институтам – одна пятая. К 1981 году пропорции почти поменялись местами: семьям и частным лицам стали принадлежать 28%, институтам – 58%.В процентном отношении значение владений предпринимателей и рантье как значимых элементов в столице многих крупнейших предприятий снизилось, а различные формы семейного контроля начали уступать контролю через сочетание интересов. Семьи-рантье теперь самостоятельно инвестируют наряду с крупными институтами и через институты. Торговые банки и инвестиционные филиалы крупных клиринговых банков, например, управляют инвестиционными портфелями многих богатых семей, и участие этих семей в советах директоров является одним из способов обеспечения того, чтобы управление осуществлялось в соответствии с их интересами».[23]

Таковы обстоятельства, при которых всерьез утверждают, что буржуазия как класс вообще сошла со сцены, а экономика контролируется монополистическими корпорациями. Впервые эту странную точку зрения высказал Джеймс Бернхэм в своей книге «Управленческая революция»[24], в который он заявил, что настоящими монстрами в обществе становятся нанятые менеджеры. Тем не менее, факты свидетельствуют о том, что буржуазия как класс продолжает контролировать монополистические корпорации, хотя механизмы этого контроля являются неофициальными.

Коул, однако, выступает против идеи, выдвинутой Бернхэмом:

«Маркс подчеркивал возможность того, что …концентрация контроля над производством может идти бок о бок с распылением собственности, позволяющей большому количеству мелких акционеров получать … большую часть производственной прибыли, но … не будут иметь право голоса в управлении производством». Что касается владения акциями, то именно так и произошло. Тем не менее, огромные оклады тех, кто контролирует компании, гарантирует, что прибыль получают те, кто контролирует, а не номинальные собственники (например, пенсионные фонды)[25].

Большие «зарплаты» действительно одно из основных средств обеспечения классу капиталистов львиной доли прибавочной стоимости, производимой рабочим классом. Если бы вся прибыль была распределена среди акционеров в качестве дивидендов, то немалая ее часть пошла бы на пользу миллионам мелких инвесторов, которые имеют интересы в пенсионных фондах и страховые компаниях, а также других крупных институциональных инвесторах. Однако гораздо большая доля от прибыли может быть направлена правящему классу, если распределить ее как «зарплату» связанных лиц, которые «управляют» корпорациями (включая институциональных инвесторов и бывшие национализированные отрасли промышленности). Именно поэтому «зарплаты» верхушки руководителей компаний и неисполнительных (non-executive) директоров намного выше среднерыночных, и поэтому они продолжают расти даже тогда, когда руководимые ими компании терпят убытки, и поэтому выплачиваются «золотые парашюты» при выходе на пенсию или в отставку, когда «услуги» таких директоров уже не требуются.

Cогласно Сапмсону , «заработная плата» исполнительных директоров (СEO) постоянно увеличивается по сравнению с заработными платами в других профессиях. В 2002 году, например, средняя заработная плата исполнительных директоров в 100 крупнейших компаниях (top 100) поднялась еще на 9% (независимо от падения стоимости акций) до 1,7 миллионов фунтов стерлингов (за исключением пенсионных выплат)[26].

Скотт дает понять, что по большей части люди, находящиеся в счастливом положении, позволяющем выписывать себе чеки на заработную плату, родились внутри капиталистического класса: «В лиге самых богатых семей есть предприниматели, «сделавшие себя сами», «счастливцы в первом поколении»… Исследования, однако, показывают, что большинство таких людей «сделали себя сами» только в очень узком смысле слова: они поднялись к высотам, начиная не с пустыми руками, а имея унаследованное состояние… Путь движения в капиталистическом классе, поэтому, был от предпринимательского среднего класса к позициям капиталистического «антерпренера», и их дети, возможно, в будущем станут рантье»[27].

Хотя в советы директоров люди назначаются, и они не передают свои позиции по наследству, богатые в состоянии гарантировать, что их дети будут в свою очередь занимать эксплуататорские должности на протяжении всей своей взрослой жизни.

Скотт поясняет: «В масштабе всей системы современной капиталистической экономики интересы рантье наиболее тесно связаны со сферой обезличенного капитала: их собственные финансы инвестированы и управляются финансовыми учреждениями, а сами они представляют собой большой «пул» семей, из которого набираются финансисты-капиталисты, заседающие в советах директоров.[28]

«Капиталисты-рантье зависят от системы обезличенного владения, но воспроизведение системы обезличенного владения не обязательно означает воспроизведение самих рантье. Капиталисты-рантье, монополизировавшие исполнительные и финансовые капиталистические места, зависят от других механизмов воспроизведения их должностейи классовых привилегий»[29] …«механизм этот можно разоблачить как «сеть выпускников» (oldboynetwork)… Набор на «должности для капиталистов» отражает преимущества, сопровождающие обладание правильным социальным «бэкграундом» (происхождением). Такой «бэкграуд» из собственности и привилегий подволяет поддерживать связь между капиталом и воспроизведением класса. Рантье способны монополизировать доступ к этим должностям через неформальные социальные связи, которые позволяют всем богатым держаться вместе.[30]

И далее:

«Частные школы и университеты «Оксбриджа» (т.е. Оксфорда и Кембриджа – прим. переводчика)  являются основой для «сетей выпускников», которые пронизывают высшие слои общества. Членство в лучших лондонских клубах усиливает эти связи, т.к. клубы создают обстановку для неформальных встреч «выпускников», которые могут общаться в разных деловых или политических сферах, и дают возможности преследования деловых интересов и карьерного роста… Для тех, кто еще не вовлечен в директорство в нескольких советах или еще не находится в центре крупных деловых организаций, участие в клубной жизни удваивает возможность попадания в директорские советы» …Именно неформальные социальные сети, которые соединяют всю верхушку, обеспечивают ее воспроизведение»[31].

Связи между господствующим классом и государственным аппаратом.

В ответ тем, кто заявляет, что, хотя в Британии существует класс богатых капиталистов, британская демократия управляется представителями, избранными путем свободных выборов, а не классом капиталистов, Скотт говорит, что:

„Правящий класс существует, когда капиталистический класс и политически господствует, и политически управляет. Это требует наличия властного блока, в котором преобладает класс капиталистов и из которого пополняется правящая элита. В таком блоке класс капиталистов представлен непропорционально и существуют механизмы, которые обеспечивают действия государства в интересах класса капиталистов и воспроизводства капитала. В этом смысле… в Британии… есть правящий класс.»[32]

Те же неформальные социальные сети обеспечивают механизмы, которые связывают правящую элиту и государственный аппарат и обеспечивают такие взаимоотношения, чтобы те, кто находится в правительстве, знали, что от них требуется. Не говоря уже о том, что большинство депутатов сами происходят из богатых семей,[33] социальные связи между теми, кто управляет государственной машиной и финансовыми воротилами и другими крупными рантье устанавливаются через посредство одних и тех же лучших частных школ, университетов (преимущественно Оксбриджа) и клубов джентльменов:

«На протяжении целого столетия и даже более, с 1868 года, доля членов кабинета министров, происходивших из семей землевладельцев и бизнесменов, изменялась от 100% в начале периода до то более трех четвертей в его конце… Частные школы и университеты Оксфорда и Кембриджа, также, продолжали играть свою роль в социализации сыновей правящей элиты и продвижении их на позиции, аналогичные тем, которые занимали их отцы. Важность частного образования в обеспечении доступа в государственную элиту в последние годы очевидна, исходя из того, что практически все члены правительства между 1951 и 1964 учились в частных школах. К 1983 году численность учеников частных школ незначительно снизилась, до трех четвертей. …Более трех четвертей членов кабинета министров в 1983 были выпускниками Оксфорда или Кембриджа — точно такая же доля, как 30 лет назад»[34]

Все это подтверждается следующей статистикой, воспроизводимой из книги Скотта (таблица 6).

Гражданская и дипломатическая служба, военная и юридическая карьера  в 1939-1970.

Люди, «нанятые» на такие высокопоставленные должности в государственном аппарате, воспринимают себя как буржуа. Ниже их находятся их помощники — parliamentaryprivatesecretaries (PPS — личный парламентский секретарь министра, фактически является помощником министра в парламенте). Они, хотя и получают заработную плату как гражданские служащие, размер этой платы эквивалентен той, какую получают мелкобуржуазные интеллектуалы-профессионалы. Но такие высокопоставленные государственные служащие как министры правительства имеют намного больше возможностей «вращающейся двери» (‘revolvingdoor’), чем обычный мелкобуржуазный профессионал для последующего трудоустройства на буржуазных уровнях в финансах и промышленности, что позволяет им пополнять ряды буржуазии.

Однако до тех пор, пока они заняты на государственной службе, их зарплаты относительно невелики, и от них требуется ходить каждый день на работу.

Высшие эшелоны гражданской службы в подавляющем большинстве набираются из выпускников «Оксбриджа», посещавших частные школы  наряду с отпрысками  буржуазии и аристократии.

Тем не менее, все уровни государственной службы испытали воздействие приватизации, которая негативно отразилась на стандартах жизни ее работников. «Тэтчер настояла на том, чтобы привлечь бизнесменов в Уайтхолл для уменьшения расходов, и она начала измерять эффективность работы  кабинета министров … Реформаторы, конечно, добились прогресса в деле урезания рабочей силы: более, чем за двадцать лет число государственных служащих сократилось с 746 000 до 480 000. Даже высшие государственные служащие в настоящее время переведены в аналитические центры.»[35]

В то время как мелкие буржуа и пролетарские элементы гражданской службы должны терпеть все это, верхние эшелоны гражданской службы просто меняют место занятости: согласно Эндрю Эдонису[36] «Старая элита государственного сектора не стала бороться [против приватизации]. Она побежала к «денежным кубышкам», едва оглянувшись назад«. Вместо государственной службы — коммерческие банки, в которые стекается  золотая молодежь.

Тем не менее, он по-прежнему имеет место тот факт, что «…очень небольшая часть высших государственных служащих должна … рассматриваться как часть самого капиталистического класса. Теоретически госслужащие являются слугами общества, на практике они действуют в интересах того класса, который контролирует промышленность, финансы и политическую власть класса капиталистов. Верхушка государственных служащих настолько интегрирована в класс капиталистов, что занимает важное место в нем».[37]

Интернационализация правящего класса.

С развитием империализма и экспорта капитала одновременно в Великобританию из других стран и в другие страны из Великобритании, может показаться, что в наши дни правящая элита становится интернациональной.

«Большинство крупнейших компаний Великобритании в настоящее время являются транснациональными корпорациями, имеющими интересы по всему миру, в основном за пределами досягаемости любого отдельного правительства… Решения советов директоров  затрагивают миллионы людей… Они постоянно влияют на политику правительства… однако об их директорах известно значительно меньше, …чем о политиках»[38].

Не следует ожидать никакого патриотизма от таких «британских» компаний. «Шелл» и «ВР» отказались дать приоритет Британии во время топливного кризиса 1974 год или помочь Блэру в 2000  когда шоферы грузовиков блокировали нефтеперерабатывающие заводы. Правительство оказалось в бОльшей зависимости от «ВР», чем «ВР» от правительства (S298). Тем не менее, согласно Симпсону, Блэр участвовал в войне в Ираке, хотя «Шелл» и «ВР» были против. Казалось бы, это  свидетельствует о том, что Блэр получал приказы скорее от американской, чем от английской буржуазии.

Скотт: «Не только многие капиталисты-предприниматели имеют существенные интересы за рубежом, такие, например, как Голдсмит, Вестон, Суайр и Весте, но и зарубежные капиталисты-предприниматели выбирают Британию в качестве места жительства: Раузинги из Швеции, Джетти и Фини из США, Хиндуджа из Индии и Ливаносы из Греции.»[39]

Заключение

Все вышесказанное является предварительными выводами классового анализа британского общества в начале 21 века. Прежде чем завершить исследование, желательно сделать дополнительную работу, за которую автор был бы признателен тем, кто за нее возьмется.

1. Приветствуются общие замечания по содержанию и точности выводов.

2. Необходимы примеры из жизни, чтобы проиллюстрировать, что происходит в настоящее время.

3. Нужно больше  статистических данных.  Мы иногда используем статистику, приведенную  в книгах полувековой давности, из-за неумения отслеживать современные сопоставимые данные.  Мы не скрывали умышленно  последующую статистику, потому что она противоречила моим выводам, мы просто не смогли получить к ней доступ.

Наконец, не было такой срочности  в проведении такого классового анализа, какая была у  Мао, когда он писал свой доклад о классах в Китае или у Ленина, когда он писал «Развитие капитализма в России», поскольку  нашему ослабленному рабочему движению не угрожает раскол из-за ошибок в этом вопросе.

Тем не менее, есть надежда, что эта работа  не предоставит еще больше возможностей для людей, ищущих с нами разногласий, которые они используют в качестве оправдания для выхода из  КПВ-MЛ и для отказа служить рабочему классу, как того требует членство  в партии, а на самом деле поможет в общих чертах прояснить вопросы,  которые помогут нашей партии в ходе революционной борьбы за свержение капитализма отличать противоречия внутри народа от противоречий с врагом. Если она поможет нам разработать эффективные пути, чтобы разрешить первые и одновременно продолжать  наиболее непримиримую борьбу против последних, это будет означать, что она выполнила свою работу.

Библиография

Bland, WB : ‘Classes in modern Britain’,Article From COMPASS Theoretical Journal of the Communist League UK; No.1. February/March 1975 . (First published in HAMMER OR ANVIL, April/May, 1966). Available on the web at: http://ml-review.ca/aml/BLAND/WBBSIZECLASS.html

Cahill, K : Who owns Britain, Canongate, Edinburgh, 2001

Cole, GDH : Studies in class structure, Routledge & Kegan Paul, London, 1955

Crompton, Devine , Savage and Scott: Renewing Class Analysis, Blackwell Publishers, Oxford, 2000

Grant, A : Socialism and the middle classes, Lawrence & Wishart, London, 1958

McCreery, M : ‘Notes on the lower middle class and semi-proletariat in Britain’, The Committee to Defeat Revisionism, for Communist Unity, January 1964 — made available online by the Encyclopaedia of anti-revisionism on-line at: http://www.marxists.org/history/erol/uk.firstwave/mccreerynotes.htm

Peston, R ., Who runs Britain?, Hodder & Stoughton, London, 2008

Sampson, A,Who runs this place?, John Murray, London, 1988

Scott, J:Who rules Britain?, Polity Press and Basil Blackwell Inc., Cambridge, 1991

Seltman, PEJ : Classes in modern imperialist Britain, London, 1964.

David Smith, DVL Smith Ltd & William Scott, Brass Tack: ‘Can we survive as a nation of shopkeepers?’, paper presented to Business Intelligence Group Conference 2012, http://blog.dvlsmith.com/wp-content/uploads/BIG-Paper_final-DVLS-21-04-12.pdf

Харпал Брар 

Перевод Татьяны Каменновой

[1] Andrew Bounds and Kent Allen, ‘Premier has big hopes for small businesses’.

[2] Andrew Bounds, ‘Businesses grow against the wave’.

[3] Prospect Magazine, August 2007

[4] стр .83

[5] стр. 84

[6] стр. 65

[7] стр. 69

[8] стр. 69-70

[9] стр. 72

[10]Слово «аристократия» происходит из греческого и означает «власть лучших»!

[11]А также буржуазный пролетариат, то есть, рабочая аристократия, о которой мы говорили выше. Тем не менее, в то время как британский аристократия  буквально превратилась в буржуазного эксплуататора, рабочая аристократия в значительной степени сохранила свой пролетарский (если привилегированный) экономический статус, субъективно становясь коллаборационистским  классом . Имейте в виду, что высшие должностные лица профсоюза могут установить себе зарплаты намного выше рыночной ставки для работников своей квалификации, а также установить контакты, которые приведут их  в прибыльный мир неисполнительного директорства, контрактов на консультационные услуги и преподавательскую деятельность, и в этом случае с экономической точки зрения  они становятся мелкой буржуазией

[12] стр.47

[13] стр.48

[14] стр.121

[15] Грант, стр. 40

[16] Грант, стр. 42

[17] стр. 43

[18] стр. 47

[19] стр. 48

[20] Это им не мешает

[21] Sam Aaronovitch, Monopoly, Lawrence & Wishart, London, 1955

[22] стр.14

[23] стр.87

[24] Pelican Books, London, 1942.

[25] Preface p. ii.

[26] стр.310

[27] стр.84-85

[28] стр.89-90

[29] стр. 91

[30] стр.92

[31] стр.117

[32] стр.124

[33]Джон Скотт сообщает, например, что «в период 1830-66, от двух третей до трех четвертей членов парламента были землевладельцами, от одной четверти до одной трети – промышленниками, торговцами или банкирами» (стр .62). Нет никаких оснований считать, что эти показатели сильно изменились с тех пор.

[34] стр.132

[35] Сэмпсон, стр.111

[36] Процитировано Сэмпсоном на стр.278

[37] Грант, стр.58

[38] Сэмпсон, стр.297.

[39] p.84