Советско-германский пакт о ненападении. Разоблачение буржуазной лжи.

9 мая 2015 года мы, бывший советский народ, будем отмечать 70-летие Победы Советского Союза над гитлеровским фашизмом.  В преддверии этой великой даты «Рабочий Путь» решил опубликовать некоторые документы, разоблачающие буржуазную ложь о Великой Отечественной войне, которую вел тогда, в 1941-1945 гг., Советский Союз с фашистской Германией и в которой он победил.

Ложь эту мы вынуждены слушать вот уже более 25 лет от тех, кто ныне господствует над нами —  капиталистов, с которыми, по сути, советский трудовой народ и вел тогда войну. Тогда, в 1941 г. против нашего СССР — государства рабочих и крестьян объединился чуть ли не весь капиталистический мир — настолько успехи нашего социалистического строительства были ему поперек горла. Но тогда капиталистам не удалось силой заставить советский рабочий класс вновь жить в капиталистическом рабстве. Советским рабочим и крестьянам удалось в 1945 году отстоять свою свободу и уничтожить жестокого, безжалостного врага в своем логове.

Капитал сумел победить советский народ уже много позже, действуя не силой, а хитростью. Его главным оружием стала идеология. Опутывая сознание советского трудового народа тотальной ложью и демагогией, он сумел заманить его в капиталистическое рабство и вот уже четверть века удерживает в нем, празднуя свою победу — ту, которую ему не удалось одержать тогда, в 45-м. Он лжет и коверкает нашу историю, скрывает от нас правду, пытаясь одурманить подлыми байками нашу молодежь, не знающую реалий СССР и наше великое советское прошлое. Особенно много лжи выливается на нашу Победу — капитал до сих пор не может простить советскому рабочему классу своего поражения, и тем или иным образом стремиться принизить заслуги СССР, нашего пролетарского государства,  в деле борьбы с фашизмом.

Сегодня те, кто выращивал Гитлера, кто его пестовал, помогал ему усиливаться и одурачивать немецкий народ, кто натравливал фашистскую Германию на нашу страну, желая уничтожить первое в мире государство рабочих и крестьян, выставляют себя борцами и победителями германского фашизма. На деле же это на них в первую очередь лежит вина за пролитую народами мира кровь на той войне, за смерть миллионов погибших в ней. Но им наплевать — они не испытывают никаких угрызений совести — они уже подготавливают новых гитлеров и ведут интенсивную подготовку к новой мировой войне, развязывая по всему миру малые войны.

Еще подлее поступает наша «родная» российская буржуазия — она выставляет себя наследницей нашей Победы, присваивает себе великие заслуги нашего рабочего Отечества, хотя на деле ее представители тогда во время войны только ручки потирали, радостно приветствуя приход «нового фашистского порядка» на оккупированных территориях Советской страны. Ее искренняя радость и всемерная помощь фашизму была не удивительна — ведь фашизм это кровь от крови и плоть от плоти буржуазии, он ее дитя, ее собственное порождение, а не нечто «классово-независимое», как пытаются сегодня подать нам идеологи буржуазии.

То, что это так, а не иначе, доказывает положение дел в самих бывших советских республиках. Ни про одну из них нельзя сегодня сказать, что она свободна от фашизма, хотя степень фашизации национального капитала и несколько различаются — в какой-то республике фашистских тенденций больше, и вполне можно говорить об установившемся там фашистском режиме, а в какой-то фашизм пока находится в становлении, но еще не укрепился окончательно и имеется некоторый шанс на то, что этого все-таки не произойдет.

В любом случае ирония нашей исторической судьбы — судьбы бывшего советского народа такова, что великую дату 70-я Победы над фашизмом мы вынуждены отмечать в фашистских или полуфашистских странах под руководством фашизирующейся буржуазной власти.

Чтобы изменить такое положение вещей и освободиться, наконец, навсегда от гнета капитала, мы должны знать свою истинную историю, знать и понимать, в частности, что на самом деле происходило тогда, во время Второй мировой войны, кто ее все-таки развязал и кто ответственен за смерть 65-ти миллионов людей на земле. Чтобы ни одна фашиствующая сволочь не посмела заявить, как этот сделал, например, на днях Порошенко, нынешний Президент Украины, что советский социализм это то же самое, что германский фашизм.

Сваливать свою вину на невиновных — это любимая прием буржуазии, одурачивающей трудящиеся массы. Все ее мифы построены именно на этом подлоге. Касается это и либеральных мифов о Великой Отечественной войне. Причем фальсифицировать  историю начали не вчера, и не в Перестройку, на намного раньше — практически сразу после окончания Второй мировой войны, хотя были живы миллионы людей, знающих, как все было на самом деле.

Зная, что заявляют по тем или иным вопросам, связанным со Второй мировой войной, буржуазные пропагандисты, мы для полноты картины хотим дать слово и другой стороне — Советскому Союзу. А наш читатель, рабочий человек, пусть сам сделает выводы и если пожелает, пусть перепроверит приведенные в публикуемом ниже материале факты, лично определив для себя, кто говорит правду, а кто нагло лжет.

Итак, позиция СССР по вопросам о том, кто развязал Вторую мировую войну, как и почему СССР заключил с фашистской Германией пакт о ненападении, как образовывалась антигитлеровская коалиция.

Публикуем в полном объеме текст из брошюры «Фальсификаторы истории (историческая справка)», ОГИ3, Государственное издательство политической литературы, 1948 г. Отсканированный оригинал можно скачать здесь. Единственное, что РП добавил от себя, это оглавление, для удобства наших читателей.

ФАЛЬСИФИКАТОРЫ ИСТОРИИ (историческая справка)

СОДЕРЖАНИЕ:

Предисловие

1. Как началась подготовка немецкой агрессии.
2. Не борьба с германской агрессией, а политика изоляции СССР.
3. Изоляция Советского Союза. Советско-немецкий пакт о ненападении.
4. Создание «Восточного» фронта, нападение Германии на СССР, антигитлеровская коалиция и вопрос о межсоюзнических обязанностях

* * *

В конце января Государственный Департамент Соеди­нённых Штатов Америки в сотрудничестве с английским и французским Министерствами Иностранных Дел опубликовал сборник донесений и различных записей из дневников гитлеровских дипломатических чиновников, снабдив этот сборник таинственным заглавием «Нацистско-советские отношения 1939—1941 годов».

Как видно из предисловия к этому сборнику. Прави­тельства США, Великобритании и Франции ещё летом 1946 года договорились между собой об опубликовании захваченных в Германии американскими и английскими военными властями архивных материалов германского министерства иностранных дел за 1918—1945 годы. Обращает на себя внимание при этом то обстоятельство, что в опубликованный сборник оказались включёнными лишь материалы, относящиеся к 1939—1941 годам, материалы же, относящиеся к предшествующим годам и, в част­ности, к мюнхенскому периоду, в сборник Государствен­ным Департаментом не включены и, таким образом, скрыты от мирового общественного мнения. Это, конеч­но, не случайно и преследует цели, не имеющие ничего общего с объективным и добросовестным отношением к исторической правде.

Чтобы как-нибудь оправдать в глазах общественного мнения одностороннее опубликование этого сборника непроверенных и произвольно надёрганных записей гит­леровских чиновников, англо-американская печать пусти­ла в ход выдуманное объяснение, будто «русские отвергли предложение запада совместно опубликовать полный отчёт о нацистской дипломатии».

Это заявление англо-американских кругов не соответ­ствует действительности.

В действительности, дело обстояло так. Советское Правительство, в связи с появившимися летом 1945 года в иностранной печати сообщениями о начавшейся в Анг­лии подготовке к опубликованию трофейных документов, захваченных в Германии, обратилось к Правительству Великобритании, настаивая на том, чтобы советские эксперты участвовали в совместной разработке немецких материалов, захваченных англо-американскими войсками. Советское Правительство считало недопустимым издание таких документов без общего согласования и, вместе с тем, не могло взять на себя ответственность за опубли­кование документов без тщательной и объективной про­верки, так как опубликование указанных материалов без этих элементарных условий могло бы только приве­сти к ухудшению отношений между государствами — членами антигитлеровской коалиции. Однако, английское Министерство Иностранных Дел отклонило советское предложение, сославшись на то, что постановка Совет­ским Правительством вопроса об обмене копиями захва­ченных гитлеровских документов является преждевре­менной.

Известно также, что 6 сентября 1945 года американ­ская делегация в Политическом Директорате Контроль­ного Совета в Германии представила свой проект директив об обращении с германскими архивами и до­кументами. Этот проект предусматривал установление единого для всей Германии порядка сбора и хранения архивов, а также права доступа к ним представителей государств, входящих в Организацию Объединённых Наций. Предусматривалась также возможность снятия копий с документов и их издание. Это предложение рассматривалось на четырёх заседаниях Политического Директората, но по просьбе англичан и американцев было отложено под предлогом отсутствия у них указаний, а за­тем после заявления американского представителя, что Правительство США готовит новое предложение и про­сит представленный проект считать недействительным, вопрос с повестки дня Политического Директората был снят.

Таким образом, заявление, что якобы Советское Пра­вительство отказалось от участия в подготовке публика­ции германских архивных материалов, является ложным.

Одновременно с опубликованием упомянутого выше сборника в Соединённых Штатах и зависимых от них странах, как по мановению волшебной палочки, поднялась новая волна травли и разнузданной клеветнической кам­пании по поводу заключённого в 1939 году между СССР и Германией пакта о ненападении, якобы направленного против западных держав.

Таким образом, подлинная цель опубликования в США сборника об отношениях между СССР и Германией в 1939—1941 годах не вызывает никаких сомнений. Эта цель заключается не в том, чтобы дать объективное изложение исторических событий, а в том, чтобы иска­зить действительную картину событий, оболгать Совет­ский Союз, оклеветать его и ослабить международное влияние Советского Союза, как подлинно демократиче­ского и стойкого борца против агрессивных и антидемо­кратических сил.

Такая вероломная позиция соответствует взглядам на характер межсоюзнических отношений, типичным для правящих кругов англо-американских стран и заключающимся в том, что вместо честных и искренних отношений между союзниками, их взаимного доверия и поддержки, проводится политика использования всяких возможностей вплоть до клеветы — для ослабления своего союзника, для использования его в своих узких интересах и укреп­ления своего положения за его счёт.

Нельзя также упускать из виду стремление правящих кругов США своей клеветнической кампанией против СССР подорвать влияние прогрессивных элементов в своей стране, стоящих за улучшение отношений с СССР. Удар по прогрессивным элементам в США имеет, несомненно, при этом своей целью ослабить их влияние, ввиду предстоящих осенью 1948 года выборов нового Президента США.

Сборник насыщен документами, состряпанными гит­леровскими дипломатическими чиновниками в дебрях немецких дипломатических канцелярий. Уже одно это обстоятельство должно было бы предостеречь от одно­стороннего использования и опубликования документов, отличающихся односторонностью и тенденциозностью, излагающих события с позиций гитлеровского правитель­ства и преследующих цель дать этим событиям бла­гоприятное для гитлеровцев освещение. Именно поэтому Советское Правительство было в своё время против одностороннего опубликования трофейных германских документов без предварительной и тщательной совмест­ной их проверки. Даже французское правительственное агентство Франс Пресс вынуждено признать, что порядок публикации материалов, преданных гласности тремя Правительствами без ведома Советского Союза, «не совсем соответствует нормальной дипломатической процедуре».

Тем не менее, английское Правительство не согласи­лось с этим. Американское, английское и французское Правительства пошли на одностороннее опубликование немецких документов, не останавливаясь перед фальси­фикацией истории, пытаясь оклеветать Советский Союз, вынесший на своих плечах основную тяжесть борьбы против гитлеровской агрессии.

Тем самым эти Правительства взяли на себя всю ответственность за последствия такого одностороннего акта.

Ввиду такого обстоятельства Советское Правитель­ство считает себя вправе, в свою очередь, опубликовать те секретные документы об отношениях между гитлеров­ской Германией и Правительствами Англии, Франции и США, которые попали в руки Советского Правительства и которые скрыли эти Правительства от общественного мнения. Они скрыли эти документы, не хотят их публико­вать. Но мы считаем, что эти документы, после всего случившегося, должны быть преданы гласности, чтобы можно было восстановить историческую правду.

Советское Правительство располагает важной доку­ментацией, захваченной советскими войсками при раз­громе гитлеровской Германии, опубликование которой поможет правильно осветить действительный ход подго­товки и развития гитлеровской агрессии и второй мировой войны.

Этой же задаче служит и публикуемая ныне Совет­ским Информационным Бюро при Совете Министров СССР историческая справка «Фальсификаторы истории».

Относящиеся к этому вопросу секретные документы будут опубликованы в ближайшее время.

I. КАК НАЧАЛАСЬ ПОДГОТОВКА НЕМЕЦКОЙ АГРЕССИИ

Американские фальсификаторы и их англо-француз­ские пособники пытаются создать впечатление, будто подготовка германской агрессии, вылившаяся во вторую мировую войну, началась с осени 1939 года. Но кто в наши дни, кроме совсем наивных людей, готовых пове­рить в любую дутую сенсацию, может попасться на эту удочку? Кто не знает, что Германия начала подготовку войны сразу же после прихода Гитлера к власти? Кто не знает далее, что гитлеровский режим был создан гер­манскими монополистическими кругами с полного одоб­рения правящего лагеря Англии, Франции и Соединённых Штатов?

Для того, чтобы подготовиться к войне и обеспечить себя новейшим вооружением, Германия должна была восстановить и развить свою тяжёлую индустрию и, прежде всего, металлургию и военную промышленность в Руре. После поражения в первой империалистической войне Германия, находившаяся под гнётом Версальского договора, не могла этого сделать в короткий срок своими силами. Германский империализм получил в этом мощную поддержку со стороны Соединённых Штатов Америки.

Кто не знает, что американские банки и тресты, действуя в полном согласии с Правительством, в послеверсальский период вложили в германскую экономику и предоставили Германии кредиты, исчисляемые миллиар­дами долларов, которые пошли на восстановление и раз­витие военно-промышленного потенциала Германии.

Известно, что послеверсальский период ознамено­вался для Германии целой системой мероприятий, направленных на восстановление германской тяжёлой индустрии, в частности, германского военно-промышлен­ного потенциала. Громадную роль в этом деле сыграл так называемый репарационный план Дауэса для Гер­мании, при помощи которого США и Англия рассчитывали поставить германскую промышленность в зависимость от американских и британских монополий. План Дауэса расчистил путь для усиленного притока и внедрения в германскую промышленность иностранного, преиму­щественно американского, капитала. В результате уже с 1925 года начался подъём германского хозяйства, обу­словленный интенсивным процессом перевооружения производственного аппарата. Вместе с тем резко возра­стал германский экспорт, достигший к 1927 году уровня 1913 года, а в отношении готовых изделий даже превы­сивший этот уровень на 12 процентов (в ценах 1913 года). За 6 лет, с 1924 года по 1929 год, прилив иностранного капитала в Германию составил свыше 10—15 млрд. марок долгосрочных вложений и свыше 6 млрд. марок кратко­срочных вложений. По некоторым источникам, объём капиталовложений был значительно больше. Это привело к гигантскому усилению экономического и, в частности, военного потенциала Германии. В этом деле ведущее значение принадлежало американским капиталовложе­ниям, составлявшим не менее 70 процентов суммы всех долго­срочных займов.

Хорошо известна роль, которую сыграли в финанси­ровании германской тяжёлой индустрии, в создании и расширении теснейших связей между американской промышленностью и германской промышленностью амери­канские монополии во главе с семьями Дюпонов, Морга­нов, Рокфеллеров, Ламонтов и других индустриальных магнатов США. Ведущие американские монополии ока­зались теснейшим образом связанными с германской тяжёлой индустрией, военными концернами и банками. Ведущий американский химический концерн «Дюпон — Де Немур», являвшийся одним из крупнейших акционеров автомобильного треста «Дженерал Моторс», и британ­ский имперский химический трест («Империал Кемикл Индастрис») находились в тесных промышленных отно­шениях с германским химическим концерном «И. Г. Фарбениндустри», с которым в 1926 году заключили картельное соглашение о разделе мировых рынков сбыта пороха. Председателем правления фирмы «Ром и Хаас» в Филадельфии (США) до войны был компаньон главы этой фирмы в Дармштадте (Германия). Кстати сказать, сейчас бывший директор этого концерна Рудольф Мюллер подвизается в «Бизонии» и играет видную роль в руководящих кругах христианско-демократического союза (ХДС). В период между 1931 и 1939 годами немецкий капиталист Шмитц, председатель концерна «И. Г. Фарбениндустри» и член Совета «Дейче Банк», контролиро­вал американскую фирму «Дженерал Дейстаф Корпорейшен». После мюнхенской конференции (1938 год) американский трест «Стандарт Ойл» заключил договор с «И. Г. Фарбениндустри», согласно которому последний получил участие в прибылях с производимого в США авиацион­ного бензина, взамен этого легко отказавшись от вывоза из Германии своего синтетического бензина, запасы кото­рого Германия накапливала тогда для военных целей.

Такие связи характерны не только для американских капиталистических монополий. Теснейшие экономические отношения, имеющие не только коммерческое, но и военное значение, существовали, например, перед самой войной между Федерацией британской промышленности и германской имперской промышленной группой. Представители этих двух монополистических объединений опубликовали в 1939 году в Дюссельдорфе совместное за­явление, в котором, между прочим, говорилось, что целью соглашения является «стремление обеспечить возможно более полное сотрудничество промышленных систем их стран». И это было в дни, когда гитлеровская Германия поглотила Чехословакию! Не удивительно, что по этому поводу лондонский журнал «Экономист» писал: «Нет ли в атмосфере Дюссельдорфа чего-то, заставляющего разум­ных людей терять рассудок?»[1]

Характерным примером тесного переплетения амери­канского и германского капиталов, а также английского капитала может служить известный банк Шредера, в ко­тором руководящую роль играл германский Стальной трест — «Ферейнигте Штальверке», организованный Стиннесом, Тиссеном и другими промышленными магнатами Рура, с центрами в Нью-йорке и Лондоне. В делах этого банка играл ведущую роль Аллен Даллес, директор лон­донских, кёльнских и гамбургских Шредеров в Нью-йорке — фирмы «И. Г. Шредер Бэнкинг Корпорейшен». В нью-йоркском центре этого банка играла ведущую роль известная адвокатская фирма «Салливан энд Кромвел», возглавляемая Джоном Фостером Даллесом, нынешним главным советником г-на Маршалла, и тесно связанная с мировым нефтяным рокфеллеровским трестом «Стан­дарт Ойл», а также с самым мощным банком Америки

«Чейз Нешенел Бэнк», вкладывавшими в германскую промышленность огромные капиталы.

В вышедшей в Нью-Йорке в 1947 году книге Р. Сесюли подчёркивается, что как только в Германии в послеверсальский период была остановлена инфляция и марка укрепилась, иностранные займы буквально хлынули по­током в Германию. В период между 1924 и 1930 годами иностранный долг Германии увеличился более чем на 30 млрд. марок.

С помощью иностранного, главным образом, амери­канского капитала германская промышленность, особенно «Ферейнигте Штальверке» (немецкая фирма), была широко реконструирована и модернизирована. Некоторые зай­мы шли непосредственно фирмам, игравшим главную роль в перевооружении[2].

Одновременно с англо-германо-американским банком Шредера в финансировании германского Стального треста «Ферейнигте Штальверке» в эти годы руководящую роль играл один из крупнейших нью-йоркских банков Диллон Рид энд К°, в числе директоров которого в течение ряда лет состоял нынешний министр обороны Форрестол[3].

Вот этот золотой дождь американских долларов оплодотворил тяжёлую промышленность гитлеровской Германии и, в частности, военную промышленность. Это миллиарды американских долларов, вложенных заокеан­скими монополиями в военную экономику гитлеровской Германии, воссоздали германский военный потенциал и вложили в руки гитлеровского режима оружие, необхо­димое для осуществления его агрессии.

В короткий срок, опираясь на финансовую поддерж­ку, главным образом, американских монополий, Германия воссоздала мощную военную промышленность, способ­ную производить в огромных количествах первоклассное вооружение, многие тысячи танков, самолётов, артилле­рийских орудий, военно-морских кораблей новейшего типа и другие виды вооружения.

Всё это хотелось бы забыть фальсификаторам исто­рии, пытающимся уйти от ответственности за свою поли­тику, вооружившую гитлеровскую агрессию, развязавшую вторую мировую войну и приведшую к невиданной ещё в истории военной катастрофе, стоившей человечеству миллионов и миллионов жертв.

Таким образом, нельзя забывать, что первой и важ­нейшей предпосылкой гитлеровской агрессии было возрождение и обновление тяжёлой промышленности и военной индустрии Германии, что стало возможным лишь в силу прямой и широкой финансовой поддержки правя­щих кругов Соединённых Штатов Америки.

Но это не всё.

Другим решающим обстоятельством, содействовав­шим развязыванию гитлеровской агрессии, явилась поли­тика правящих кругов Англии и Франции, которая извест­на как политика «умиротворения» гитлеровской Германии, политика отказа от коллективной безопасности. Теперь всем должно быть ясно, что именно эта политика англо-французских правящих кругов, которая выражалась в отказе от коллективной безопасности, в отказе от от­пора немецкой агрессии, в потакании агрессивным требованиям гитлеровской Германии, — привела ко второй мировой войне.

Перейдём к фактам.

Уже вскоре после прихода Гитлера к власти, в результате усилий английского и французского Правительств, в 1933 году был в Риме подписан «Пакт согласия и сотрудничества» четырёх держав — Велико­британии, Германии, Франции и Италии. Этот пакт озна­чал сговор английского и французского Правительств с германским и итальянским фашизмом, уже тогда не скрывавшим своих агрессивных намерений. Вместе с тем этот пакт с фашистскими государствами означал отказ от политики укрепления единого фрон­та миролюбивых держав против агрессивных госу­дарств. Сговариваясь с Германией и Италией, в обход остальных держав — участниц происходившей тогда конференции по разоружению, обсуждавшей советское предложение заключить пакт о ненападении, и пакт об определении нападающей стороны, — Велико­британия и Франция нанесли удар по делу обеспечения мира и безопасности народов.

Вслед за тем в 1934 году Англия и Франция помогли Гитлеру использовать враждебную позицию союзной с ними панской Польши в отношении СССР, в результате чего был заключён германо-польский пакт о ненападении, явившийся одним из серьёзных этапов в подготовке немецкой агрессии. Этот пакт нужен был Гитлеру для того, чтобы расстроить ряды сторонников коллективной безопасности и показать на этом примере, что Европа нуждается не в коллективной безопасности, а в двухсто­ронних соглашениях. Это давало возможность немецкой агрессии самой решать, с кем и когда заключать согла­шение, на кого и когда произвести нападение. Несо­мненно, что немецко-польский пакт был первой серьёзной брешью в здании коллективной безопасности.

Осмелев, Гитлер принял ряд мер к открытому восста­новлению вооружённых сил Германии, что не вызвало никакого противодействия со стороны английских и французских правителей. Наоборот, вскоре, в 1935 году, в Лондоне, куда прибыл для этого Риббентроп, было заключено англо-германское морское соглашение, в силу которого Великобритания согласилась на восстановление германских военно-морских вооружённых сил в объёме, почти равном французскому военному флоту. Кроме того, Гитлер получил право строить подводные лодки общим тоннажем, равным 45 процентам британского подвод­ного флота. К этому же периоду относятся и односторон­ние акты гитлеровской Германии, направленные на ликви­дацию всяких других ограничений роста вооружённых сил Германии, установленных Версальским договором, не встретившие со стороны Англии, Франции и США ника­кого противодействия.

Аппетиты фашистских агрессоров разыгрывались с каждым днём, при явном попустительстве со стороны США, Великобритании и Франции. Не случайно, разумеется, в это время и Германии и Италии легко схо­дили с рук их военные интервенции в Абиссинии и Испании.

Только Советский Союз последовательно и твёрдо проводил свою политику мира, отстаивая принципы равноправия и независимости Абиссинии, являвшейся к тому же членом Лиги Наций, и право законного респуб­ликанского Правительства в Испании на поддержку со стороны демократических стран против немецко-итальянской интервенции.

«Советский Союз, — говорил В. М. Молотов на Сессии ЦИК Союза ССР 10 января 1936 года по по­воду нападения Италии на Абиссинию, — продемон­стрировал в Лиге наций свою верность этому прин­ципу, принципу государственной независимости и национального равноправия всех государств, на при­мере одной из малых стран — Абиссинии. Советский Союз использовал также своё участие в Лиге наций,

для того чтобы на практике проводить свою линию в отношении империалистического агрессора»[4].

В. М. Молотов говорил тогда, что «итало-абиссинская война показывает, что угроза мировой войны всё больше нарастает, всё больше захватывает Европу»[5].

Что же делали в это время Правительства США, Великобритании и Франции, на глазах у которых фашист­ские разбойники всё более и более нагло расправлялись со своими жертвами? Они пальцем не пошевелили, чтобы обуздать германского и итальянского агрессоров, чтобы защитить попираемые права народов, чтобы сохранить мир и остановить надвигавшуюся вторую мировую войну.

Только Советский Союз делал всё, что было возмож­но, чтобы преградить путь фашистским агрессорам. Со­ветский Союз выступил инициатором и поборником коллективной безопасности. Ещё 6 февраля 1933 года в Генеральной Комиссии по разоружению представитель Советского Союза М. М. Литвинов предложил принять декларацию об определении агрессии и нападающей сто­роны. Предлагая дать определение нападающей стороны, Советский Союз исходил из необходимости, в интересах всеобщей безопасности и облегчения соглашения о макси­мальном сокращении вооружений, определить, возможно, более точным образом понятие «нападение», чтобы «пре­дупредить всякий предлог к его оправданию». Однако это предложение было отклонено конференцией, действо­вавшей под руководством Англии и Франции, — в угоду немецкой агрессии.

Всем известна настойчивая и длительная борьба Со­ветского Союза и его делегации в Лиге Наций под председательством М. М. Литвинова за сохранение и укреп­ление коллективной безопасности. В течение всего предвоенного периода отстаивала советская делега­ция в Лиге Наций принцип коллективной безопасности, подымая свой голос в защиту этого принципа почти на каждом заседании Лиги Наций, почти в каждой комис­сии Лиги Наций. Но, как известно, голос советской деле­гации остался голосом вопиющего в пустыне. Всему миру известны предложения советской делегации о мерах укрепления коллективной безопасности, направленные по поручению Советского Правительства генеральному се­кретарю Лиги Наций г. Авенолю 30 августа 1936 года, с просьбой обсудить эти предложения в Лиге Наций. Но известно также и то, что эти предложения были похоро­нены в архивах Лиги Наций, не получив никакого движения.

Было ясно, что Англия и Франция, которые руково­дили тогда Лигой Наций, отказываются от коллективного отпора немецкой агрессии. Отказываются же они от кол­лективной безопасности потому, что она мешает им проводить усвоенную ими новую политику «умиротворе­ния» немецкой агрессии, политику уступок гитлеровской агрессии. Конечно, такая политика не могла не повести к усилению немецкой агрессии, но англо-французские правящие круги считали, что это не опасно, так как, удовлетворив гитлеровскую агрессию уступками на За­паде, можно было направить её потом на Восток, и исполь­зовать её в качестве орудия против СССР.

В отчётном докладе на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года, объясняя причины усиления гитлеровской агрессии, И. В. Сталин говорил: «Главная причина состоит в отказе большинства неагрессивных стран и, прежде всего, Англии и Фран­ции от политики коллективной безопасности, от политики коллективного отпора агрессорам, в пере­ходе их на позицию невмешательства, на позицию «нейтралитета»[6].

Чтобы запутать читателя и одновременно оклеветать Советское Правительство, американский корреспондент Нил Стэнфорд утверждает, что Советское Правительство стояло против коллективной безопасности, что М. М. Лит­винов был смещён с поста Наркоминдела и заменён В. М. Молотовым потому, что он проводил политику укрепления коллективной безопасности. Трудно предста­вить что-либо более глупое, чем это фантастическое утвер­ждение. Понятно, что М. М. Литвинов проводил не свою личную политику, а политику Советского Правительства. С другой стороны, всем известна борьба Советского Правительства и его представителей, в том числе М. М. Литвинова, за коллективную безопасность в тече­ние всего предвоенного периода.

Что касается назначения на пост Народного Комис­сара Иностранных Дел В. М. Молотова, то совершенно ясно, что в сложной обстановке подготовки фашистскими агрессорами второй мировой войны, при прямом попу­стительстве и подталкивании агрессоров на войну против СССР со стороны Великобритании и Франции, за спиной которых стояли Соединённые Штаты Америки, необхо­димо было иметь на таком ответственном посту, как пост Народного Комиссара Иностранных Дел, более опытного и более популярного в стране политического деятеля, чем М. М. Литвинов.

Отказ западных держав от пакта о коллективной безопасности был не случайным. В этот период разверну­лась борьба между двумя линиями международной политики. Одна линия — это линия борьбы за мир, за организацию коллективной безопасности и за противо­действие агрессии объединёнными усилиями миролюби­вых народов. Эту линию вёл Советский Союз, последо­вательно и стойко защищая интересы всех больших и малых миролюбивых народов. Другая линия — это линия на отказ от организации коллективной безопасности, на отказ от противодействия агрессии, что неизбежно поощ­ряло фашистские страны к усилению их агрессивной активности и тем самым способствовало развязыванию новой войны.

Из всего этого видно, что историческая правда заклю­чается в том, что гитлеровская агрессия стала возмож­ной, во-первых, в силу того, что Соединённые Штаты Америки помогли немцам создать в короткий срок воен­но-экономическую базу германской агрессии и вооружили, таким образом, эту агрессию, и, во-вторых, в силу того, что отказ англо-французских правящих кругов от коллек­тивной безопасности расстроил ряды миролюбивых стран, разложил единый фронт этих стран против агрессии, очистил дорогу для немецкой агрессии и помог Гитлеру развязать вторую мировую войну.

Что было бы, если бы Соединённые Штаты не финан­сировали тяжёлую промышленность гитлеровской Герма­нии, а Англия и Франция не отказались бы от коллек­тивной безопасности, а, наоборот, организовали бы вместе с Советским Союзом коллективный отпор немецкой агрессии?

Гитлеровская агрессия оказалась бы без достаточ­ного вооружения. Гитлеровская захватническая политика очутилась бы в тисках режима коллективной безопас­ности. Шансы успешного для гитлеровцев развязывания второй мировой войны уменьшились бы до минимума. И если гитлеровцы, несмотря на эти неблагоприятные для них условия, всё же решились бы развязать вторую мировую войну, они были бы разбиты в первый же год войны.

Этого, однако, не случилось, к сожалению, вследствие пагубной политики, проводившейся Соединёнными Шта­тами Америки, Англией и Францией в течение всего пред­военного периода.

Вот кто виноваты в том, что гитлеровцы смогли не без успеха развязать вторую мировую войну, продолжав­шуюся почти шесть лет и поглотившую миллионы жертв.

2. НЕ БОРЬБА С ГЕРМАНСКОЙ АГРЕССИЕЙ, А ПОЛИТИКА ИЗОЛЯЦИИ СССР

Дальнейшее развитие событий ещё более отчётливо показало, что правящие круги Англии и Франции своими уступками и поблажками фашистским государствам, объединившимся в 1936 году в военно-политический блок, известный под именем «Ось Берлин — Рим», только под­бадривали и толкали Германию на путь захватов.

Отвергая политику коллективной безопасности, Анг­лия и Франция перешли на позицию так называемого невмешательства, о которой И. В. Сталин говорил:

«…политику невмешательства можно было бы оха­рактеризовать таким образом: «пусть каждая страна защищается от агрессоров, как хочет и как может, наше дело сторона, мы будем торговать и с агрессо­рами и с их жертвами». На деле, однако, политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязывание войны, — следовательно, превращение её в мировую войну»[7].

И. В. Сталин указывал при этом, что «…большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окон­читься для них серьёзным провалом»[8].

Уже в 1937 году было совершенно ясно, что дело идёт к большой войне, затеваемой Гитлером при прямом попустительстве Великобритании и Франции.

Захваченные советскими войсками после разгрома Германии документы германского министерства иностран­ных дел раскрывают подлинную сущность внешней поли­тики Великобритании и Франции того периода. Как видно из документов, сущность англо-французской поли­тики заключалась не в объединении сил миролюбивых государств для совместной борьбы против агрессии, а в том, чтобы изолировать СССР и направить гитлеров­скую агрессию на Восток, против Советского Союза, использовав Гитлера, как орудие в своих целях.

При этом правители Англии и Франции хорошо знали основное направление гитлеровской внешней политики, которая была определена Гитлером следующим образом: «Мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под направлением нашей внешней политики в довоенное время. Мы начинаем с того, на чём остановились шесть веков тому назад. Мы приостанавли­ваем вечное стремление германцев на юг и запад Европы и обращаем свой взор на земли на востоке. Мы порываем, наконец, с колониальной и торговой политикой довоенного времени и переходим к терри­ториальной политике будущего. Но когда мы сейчас в Европе говорим о новых землях, то мы можем в первую очередь думать только о России и подвласт­ных ей пограничных государствах. Кажется, что сама судьба указывает нам путь»[9].

До последнего времени принято было считать, что вся ответственность за мюнхенскую политику предательства лежит на правящих кругах Англии и Франции, на правительствах Чемберлена и Даладье. Тот факт, что амери­канское Правительство взяло на себя опубликование немецких архивных материалов, исключив при этом из сборника документы, относящиеся к мюнхенскому согла­шению, свидетельствует о заинтересованности Правитель­ства США в том, чтобы обелить героев мюнхенского предательства и при этом попытаться свалить вину на СССР.

Основной смысл мюнхенской политики Англии и Фран­ции был достаточно ясен уже и раньше. Имеющиеся в руках Советского Правительства документы из архива германского министерства иностранных дел дают, однако, многочисленные дополнительные факты, раскрывающие действительный смысл дипломатии западных держав в предвоенный период, показывая, какая шла игра судь­бами народов, как беззастенчиво торговали чужими тер­риториями, как втайне перекраивалась карта мира, как подбадривалась гитлеровская агрессия и какие делались усилия, чтобы направить эту агрессию на Восток, против Советского Союза.

Об этом красноречиво говорит, например, немецкий документ, содержащий запись беседы между Гитлером и английским министром Галифаксом в присутствии германского министра иностранных дел фон-Нейрата, имев­шей место в Оберзальцберге 19 ноября 1937 года. Галифакс заявил, что «он (лорд Галифакс) и другие члены английского Правительства проникнуты сознанием, что фюрер до­стиг многого не только в самой Германии, но что, в результате уничтожения коммунизма в своей стране, он преградил путь последнему в Западную Европу, и поэтому Германия по праву может считаться бастио­ном Запада против большевизма».[10]

От имени английского премьер-министра Чемберлена Галифакс указывал на то, что имеется полная возмож­ность найти решение даже трудных проблем, если Герма­нии и Англии удастся достигнуть соглашения также с Францией и Италией.

Галифакс говорил, что «не должно быть такого впечатления, что «ось Бер­лин — Рим» или хорошие отношения между Лондоном и Парижем пострадают в результате германо-англий­ского сближения. После того, как в результате герма­но-английского сближения будет подготовлена почва, четыре великих западноевропейских державы[11] долж­ны совместно создать основу, на которой может быть установлен продолжительный мир в Европе. Ни одна из четырёх держав ни в коем случае не должна остаться вне этого сотрудничества, так как в против­ном случае не будет положен конец теперешнему неустойчивому положению»[12].

Таким образом, Галифакс от имени английского Пра­вительства ещё в 1937 году сделал предложение Гитлеру о присоединении Англии, а вместе с тем и Франции к «оси Берлин — Рим».

Однако, на это предложение Гитлер ответил заявле­нием, что такое соглашение между четырьмя державами ему кажется очень лёгким, если речь идёт о доброй воле и любезном отношении друг к другу, но дело усложнится, если Германия не будет рассматриваться «как государ­ство, не несущее больше на себе морального или материального клейма Версальского договора».

В ответ на это Галифакс заявил согласно записи: «Англичане являются реалистами и, может быть, больше чем другие, убеждены в том, что ошибки Версальского диктата должны быть исправлены. Англия и в прошлом всегда оказывала своё влияние в этом реалистическом смысле. Он указал на роль Англии при досрочной эвакуации Рейнской области, при разрешении репарационного вопроса, а также при реоккупации Рейнской области».[13]

Из дальнейшей записи беседы Гитлера с Галифаксом видно, что английское Правительство одобрительно от­неслось к гитлеровским планам «приобретения» Данцига, Австрии и Чехословакии. Обсудив с Гитлером вопросы о разоружении и Лиге Наций, и заметив, что они нуж­даются в дальнейшем обсуждении, Галифакс заявил: «Все остальные вопросы можно характеризовать в том смысле, что они касаются изменений европей­ского порядка, которые, вероятно, рано или поздно произойдут. К этим вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия. Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путём мирной эволюции, и чтобы можно было избежать ме­тодов, которые могут причинить дальнейшие потрясе­ния, которых не желали бы ни фюрер, ни другие страны»[14].

Как видно, эта беседа представляла не простой зондаж, прощупывание собеседника, что иногда вы­зывается политической необходимостью, а сговор, тай­ное соглашение английского Правительства с Гитлером об удовлетворении захватнических аппетитов последнего за счёт третьих стран.

В этой связи следует отметить заявление в пар­ламенте английского министра Саймона 21 февраля 1938 года, что Великобритания никогда не давала спе­циальных гарантий независимости Австрии. Это была заведомая ложь, ибо такие гарантии были даны Версаль­ским и Сен-Жерменским договорами.

Тогда же британский премьер-министр Чемберлен заявил, что Австрия не может рассчитывать на какую-либо защиту со стороны Лиги Наций.

«Мы не должны пытаться, — заявил Чемберлен, — вводить себя в заблуждение и тем более мы не должны обманывать малые, слабые нации надеждами на то, что они получат от Лиги Наций защиту против агрессии, и что можно будет соответственно действо­вать, раз мы знаем, что ничего подобного не может быть предпринято»[15].

Так руководители британской политики подбадривали Гитлера к захватническим действиям.

В захваченном советскими войсками в Берлине немец­ком архиве имеется также запись беседы между Гитлером и британским послом в Германии Гендерсоном, происхо­дившей в присутствии Риббентропа 3 марта 1938 года[16]. С самого начала этой беседы Гендерсон подчеркнул её доверительный характер, оговорив, что содержание бесе­ды не будет сообщено ни французам, ни бельгийцам, ни португальцам, ни итальянцам, которым будет лишь ска­зано, что беседа состоялась как продолжение перегово­ров между Галифаксом и Гитлером и была посвящена вопросам, касающимся Германии и Англии.

Выступая в этой беседе от имени английского Прави­тельства, Гендерсон подчеркнул, что «дело идёт не о торговой сделке, а о попытке уста­новить основу для истинной и сердечной дружбы с Германией, начиная с улучшения обстановки и кон­чая созданием нового духа дружественного пони­мания».[17]

Не возражая против требования Гитлера об «объеди­нении, Европы без России», Гендерсон напомнил, что Галифакс, который к этому времени стал министром иностранных дел, уже согласился с теми территориаль­ными изменениями, которые Германия намерена произ­вести в Европе, и что «целью английского предложения является уча­стие в таком разумном урегулировании».

В этой же беседе Гендерсон, как значится в записи, заявил, что Чемберлен «выказал большое мужество, когда, не обращая внимания ни на что, сорвал маску с таких интернацио­нальных фраз, как коллективная безопасность и тому подобное…» «…Поэтому, — добавил Гендерсон, — Англия заяв­ляет о своей готовности устранить все трудности и спрашивает Германию, готова ли она со своей сто­роны сделать то же самое»[18].

Когда в беседу вмешался Риббентроп, обратив вни­мание Гендерсона на то, что английский посланник в Вене в «драматической» форме сделал заявление фон-Папену по поводу событий в Австрии, Гендерсон поспешил отме­жеваться от заявления своего коллеги, заявив, что «часто он сам, Невиль Гендерсон, высказывался за аншлюсс».

Таков был язык английской дипломатии предвоенного периода.

Вслед за этим сговором, уже 12 марта 1938 года Гитлер захватил Австрию, не встретив никакого противо­действия со стороны Англии и Франции. В тот момент только Советский Союз поднял свой предостерегающий голос и снова обратился с призывом организовать кол­лективную защиту независимости стран, которым угро­жала агрессия. Ещё 17 марта 1938 года Советское Пра­вительство направило державам ноту, выражая свою готовность «приступить немедленно к обсуждению с дру­гими державами в Лиге наций или вне её практических мер», которые «имели бы целью приостановить дальней­шее развитие агрессии и устранение усилившейся опас­ности новой мировой бойни»[19]. Ответ английского Пра­вительства на советскую ноту свидетельствовал о неже­лании английского Правительства создавать помехи этим планам гитлеровской агрессии.

Он гласил, что конференция для принятия «согласованных действий против агрессии не обя­зательно окажет, по мнению правительства Его Вели­чества, благоприятное воздействие на перспективы европейского мира»[20].

Следующим звеном в цепи германской агрессии и подготовки войны в Европе был захват Германией Чехо­словакии. И этот важнейший шаг к развязыванию войны в Европе мог быть осуществлён Гитлером только при прямой поддержке Англии и Франции.

Ещё 10 июля 1938 года германский посол в Лондоне Дирксен сообщил в Берлин, что английское Правитель­ство «сделало поиски компромисса с Германией одним из существеннейших пунктов своей программы» и что «данное правительство по отношению к Германии проявляет такой максимум понимания, какой только может проявить какая-либо из возможных комбина­ции английских политиков».[21] Дирксен писал, что английское Правительство «приблизилось к пониманию наиболее существенных пунктов основных требований, выставляемых Германией в отношении отстранения Советского Союза от решения судеб Европы, отстранения Лиги Наций в этом же смысле, целесообразности двусторонних переговоров и договоров».

Дирксен также сообщил в Берлин, что английское Правительство готово принести большие жертвы во имя «удовлетворения других справедливых требований Германии».

Таким образом, между английским Правительством и Гитлером действительно установилось далеко идущее согласие во внешнеполитических планах, о чём так выразительно сообщал Дирксен в своём донесении в Берлин.

Нет нужды напоминать всем известные факты, отно­сящиеся уже непосредственно к мюнхенской сделке. Но нельзя забыть, что 19 сентября 1938 года, то есть спустя 4 дня после свидания Гитлера с Чемберленом, прилетав­шим для этого в гитлеровскую резиденцию Берхтесгаден, представители британского и французского Правительств потребовали от чехословацкого Правительства передачи Германии чехословацких районов, населённых главным образом судетскими немцами. Они мотивировали это тем, что без этого якобы невозможно поддержание мира и обеспечение жизненных интересов Чехословакии. Англо-французские покровители гитлеровской агрессии своё предательство пытались прикрыть обещанием между­народной гарантии новых границ Чехословацкого госу­дарства в качестве «вклада в дело умиротворения Европы»[22].

20 сентября чехословацкое Правительство ответило на англо-французские предложения. Чехословацкое Пра­вительство заявило, что «принятие предложений такого характера равнялось бы добровольному и полному иска­лечению государства во всех направлениях». Чехосло­вацкое Правительство обращало внимание английского и французского Правительств на то, что «паралич Чехо­словакии имел бы в результате глубокие политические перемены во всей средней и юго-восточной Европе».

«Равновесие сил в средней Европе и Европе вообще, — заявляло чехословацкое правительство в своём ответе, — было бы уничтожено; это повлекло бы за собой далеко идущие последствия для всех остальных государств, а особенно для Франции». Чехословацкое Правительство обращалось к Прави­тельствам Англии и Франции «с последним призывом» пересмотреть свою точку зрения, подчёркивая, что это в интересах не только Чехословакии, но и её друзей, в интересах «всего дела мира и дела здорового развития Европы».

Англо-французские правители оставались неумолимы­ми. На следующий день английское Правительство посла­ло чехословацкому Правительству ответную ноту с

предложением взять обратно свой ответ на первоначаль­ные англо-французские предложения и «спешно и серьёз­но взвесить» прежде, чем создавать ситуацию, за которую английское Правительство не могло бы на себя принять ответственность. В заключение английское Правительство подчёркивало, что оно не может поверить, чтобы чехо­словацкий проект об арбитраже был теперь приемлем. Оно не может полагать, указывалось в этой английской ноте, чтобы «германское правительство считало ситуа­цию такой, какая могла бы быть разрешена арбитражем, как это предлагает чехословацкое правительство».

В заключение английская нота угрожающе преду­преждала чехословацкое Правительство, что, в случае отклонения английского совета, чехословацкое Правительство «должно иметь свободу каких угодно действий, которые оно сочтёт соответствующими ситуации, какая могла бы создаться позднее».

Состоявшееся 29—30 сентября 1938 года в Мюнхене совещание Гитлера, Чемберлена, Муссолини и Даладье явилось завершением той постыдной сделки, которая ещё ранее была полностью согласована между основным участниками сговора против мира. Судьба Чехословакии была решена без всякого её участия. Представителей Чехословакии пригласили в Мюнхен лишь для того, чтобы они покорно ждали результатов сговора между империалистами.

Всё поведение Англии и Франции не оставляло никакого сомнения в том, что неслыханный акт преда­тельства со стороны английского и французского Прави­тельств по отношению к чехословацкому народу и его республике вовсе не был случайным эпизодом в политике этих государств, а являлся важнейшим звеном в этой политике, преследовавшей цель направить гитлеровскую агрессию против Советского Союза.

Истинный смысл мюнхенского сговора был тогда же разоблачён И. В. Сталиным, который сказал, что «немцам отдали районы Чехословакии, как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом»

Существо всей этой политики англо-французских правящих кругов в этот период было вскрыто в следую­щих словах И. В. Сталина на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года:

«Политика невмешательства, — говорил И. В. Сталин, — означает попустительство агрессии, раз­вязывание войны, — следовательно, превращение её в мировую войну. В политике невмешательства сквозит стремление, желание — не мешать агрессорам творить своё чёрное дело, не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем, а ещё лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глу­боко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, — выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в ин­тересах мира», и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия»[23].

В демократических кругах разных стран, в том числе в Соединённых Штатах Америки, Великобритании и Фран­ции, мюнхенское соглашение было встречено с возмуще­нием и решительным осуждением. Об отношении этих кругов к мюнхенскому предательству англо-французских правителей можно судить хотя бы по таким высказыва­ниям, как, например, высказывания в вышедшей в США книге Сейерса и Кана «Тайная война против Советской России». Вот что писали авторы этой книги о Мюнхене: «Правительства нацистской Германии, фашистской Италии, Англии и Франции подписали мюнхенское соглашение, — сбылась мечта об антисоветском «Свя­щенном союзе», которую мировая реакция лелеяла ещё с 1918 года. Соглашение оставило Россию без союзников. Франко-советский пакт — краеугольный камень коллективной безопасности в Европе — был похоронен. Чешские Судеты стали частью нацистской Германии. Перед гитлеровскими полчищами широко открылись ворота на восток»[24].

Из всех великих держав один только Советский Союз на всех этапах чехословацкой трагедии активно выступал в защиту независимости и национальных прав Чехословакии. Пытаясь оправдаться в глазах общественного мне­ния, Правительства Англии и Франции лицемерно заявля­ли, будто бы они не знают, будет ли выполнять Советский Союз свои обязательства перед Чехословакией, вытекав­шие из договора о взаимной помощи. Но они говорили заведомую неправду, ибо Советское Правительство публично заявило о готовности выступить за Чехослова­кию против Германии в соответствии с условиями этого договора, требующими одновременного выступления Франции в защиту Чехословакии. Но Франция отказалась выполнить свой долг.

Несмотря на это, накануне мюнхенской сделки Совет­ское Правительство вновь заявило, что оно высказывает­ся за созыв международной конференции для оказания практической помощи Чехословакии и для принятия практических мер к сохранению мира.

Когда захват Чехословакии стал фактом и правительства империалистических стран одно за другим заявили о своём признании совершившегося факта, Советское Правительство в своей ноте от 18 марта заклеймило за­хват Чехословакии, совершённый гитлеровской Герма­нией при пособничестве Англии и Франции, как акт про­извола, насилия, агрессии. В той же ноте Советское Правительство подчёркивало, что действия Германии создали и усилили угрозу всеобщему миру, «нарушили политическую устойчивость в Средней Европе, увеличили элементы ещё ранее созданного в Европе состояния трево­ги и нанесли новый удар чувству безопасности народов»[25].

Дело не ограничилось выдачей Чехословакии Гитлеру. Правительства Англии и Франции наперебой спешили под­писать широкие политические соглашения с гитлеровской Германией. 30 сентября 1938 года в Мюнхене была под­писана Чемберленом и Гитлером англо-германская декла­рация, в которой говорилось:

«Мы продолжили сегодня нашу беседу и едино­душно пришли к убеждению, что вопрос германо-английских отношений имеет первостепенное значение для обеих стран и для Европы. Мы рассматриваем подписанное вчера вечером соглашение и германо-английское морское соглашение, как символ желания наших обоих народов никогда более не вести войну друг против друга. Мы полны решимости рассматри­вать и другие вопросы, касающиеся наших обеих стран, при помощи консультаций и стремиться в даль­нейшем устранять какие бы то ни было поводы к разногласиям, чтобы таким образом содействовать обеспечению мира в Европе»[26].

Это была декларация Англии и Германии о взаимном ненападении.

6 декабря 1938 года была подписана франко-герман­ская декларация Бонна — Риббентропа, аналогичная анг­ло-германской. В этой декларации заявлялось, что герман­ское и французское Правительства единодушно пришли к убеждению, что мирные и добрососедские отношения между Германией и Францией являются одной из суще­ственнейших предпосылок консолидации отношений в Европе и сохранения всеобщего мира и что оба правитель­ства приложат все усилия, чтобы обеспечить поддержа­ние таких отношений между своими странами. Деклара­ция констатировала, что между Францией и Германией нет больше никаких спорных вопросов территориального характера, и что существующая граница между их стра­нами является окончательной. В заключение декларация заявляла, что оба правительства твёрдо решают, не ка­саясь своих особых отношений с третьими державами, поддерживать контакт друг с другом по всем вопросам, касающимся их стран, и совещаться между собой в слу­чае, если бы эти вопросы в своём дальнейшем развитии могли привести к международным осложнениям.

Это была декларация Франции и Германии о взаим­ном ненападении.

По существу дела, заключение этих соглашений озна­чало, что и Англия, и Франция подписали с Гитлером пакты о ненападении.

В этих соглашениях с гитлеровской Германией совер­шенно ясно обнаруживается стремление английского и французского Правительств отвести от себя угрозу гитлеровской агрессии в расчёте, что мюнхенское и другие по­добные соглашения уже открыли ворота для гитлеровской агрессии на Восток, в направлении Советского Союза.

Таким образом, были созданы политические условия, необходимые для «объединения Европы без России».

Дело шло к полной изоляции Советского Союза.

3. ИЗОЛЯЦИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА. СОВЕТСКО-НЕМЕЦКИЙ ПАКТ НЕНАПАДЕНИЯ

После захвата Чехословакии фашистская Германия стала готовиться к войне, уже совершенно открыто, на глазах всего мира. Гитлер, поощряемый Англией и Фран­цией, перестал церемониться и притворяться сторонни­ком мирного урегулирования европейских проблем. На­ступили самые драматические месяцы предвоенного периода. Уже тогда было ясно, что каждый день прибли­жает человечество к невиданной военной катастрофе.

Какова же была тогда политика Советского Союза, с одной стороны, и политика Великобритании и Фран­ции — с другой?

Попытка уйти от ответа на этот вопрос, предпринятая фальсификаторами истории в США, свидетельствует лишь об их нечистой совести.

Правда такова, что Англия и Франция при поддержке правящих кругов США и в роковой период весны и лета 1939 года, когда война стояла у порога, продолжали прежнюю линию своей политики. Это была политика про­вокационного натравливания гитлеровской Германии на Советский Союз, прикрываемая для обмана не только фарисейскими фразами о готовности сотрудничать с Совет­ским Союзом, но и кое-какими несложными дипломатиче­скими маневрами, призванными скрыть от общественного мнения народов действительный характер проводимого политического курса.

Такими маневрами явились, прежде всего, переговоры 1939 года, которые Англия и Франция решили завязать с Советским Союзом. Для обмана общественного мнения англо-французские правящие круги пытались изобразить эти переговоры как серьёзную попытку воспрепятствовать дальнейшему распространению гитлеровской агрессии. Однако в свете всего дальнейшего хода событий стало совершенно ясным, что для англо-французской стороны эти переговоры с самого начала явились только очеред­ным ходом в её двойной игре.

Это было ясно также и руководителям гитлеровской Германии, для которых смысл переговоров, затеянных Правительствами Англии и Франции с Советским Союзом, не представлял, разумеется, секрета. Вот что писал, на­пример, об этом германский посол в Лондоне Дирксен в донесении германскому министерству иностранных дел от 3 августа 1939 года, как об этом свидетельствуют документы, захваченные Советской Армией при разгроме гитлеровской Германии: «Здесь преобладало впечатление, что возникшие за последние месяцы связи с другими государствами яв­ляются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией и что эти связи отпадут, как только будет достигнута единственно важная и до­стойная усилий цель — соглашение с Германией».

Это мнение твёрдо разделяли все германские дип­ломаты, наблюдавшие обстановку в Лондоне.

В другом своём секретном донесении в Берлин Дирк­сен писал: «Англия хочет посредством вооружений и приобре­тения союзников усилиться и поравняться с осью, но в то же время она хочет попытаться путём переговоров прийти к полюбовному соглашению с Германией»[27].

Клеветники и фальсификаторы истории пытаются скрыть эти документы, ибо они проливают яркий свет на обстановку последних предвоенных месяцев, без правиль­ной оценки которой невозможно понять действительную предысторию войны. Затевая переговоры с Советским Союзом, и давая гарантии Польше, Румынии и некоторым другим государствам, Англия и Франция при поддержке правящих кругов США вели двойную игру, рассчитанную на соглашение с гитлеровской Германией с целью направ­ления её агрессии на Восток, против Советского Союза.

Переговоры между Англией и Францией, с одной сто­роны, и Советским Союзом, с другой, начались в мар­те 1939 года и продолжались около четырёх месяцев.

Весь ход этих переговоров с полной очевидностью по­казал, что в то время, как Советский Союз стремился до­стичь широкого и равноправного соглашения с западными державами, способного хотя бы в последний момент удержать Германию от развязывания войны в Европе, Правительства Англии и Франции, опиравшиеся на под­держку в Соединённых Штатах, ставили совершенно иные цели. Англо-французские правящие крути, привыкшие за­гребать жар чужими руками, и на этот раз пытались на­вязать Советскому Союзу обязательства, в силу которых СССР взял бы на себя всю тяжесть жертв по отражению возможной гитлеровской агрессии, а Англия и Франция вовсе не связывали бы себя какими-либо обязательствами по отношению к Советскому Союзу.

Если бы англо-французским правителям удался этот маневр, они значительно приблизились бы к осуществлению своей основной цели, которая заключалась в том, чтобы как можно скорее столкнуть лбами Германию и Советский Союз. Однако, этот замысел был разгадан Со­ветским Правительством, которое на всех этапах пере­говоров противопоставляло дипломатическим трюкам и уловкам западных держав свои открытые и ясные пред­ложения, призванные служить лишь одной цели — делу защиты мира в Европе.

Нет нужды напоминать все перипетии этих перегово­ров. Следует восстановить в памяти лишь некоторые важнейшие моменты. Достаточно напомнить о тех усло­виях, которые в этих переговорах выдвинуло Советское Правительство: заключение между Англией, Францией и СССР эффективного пакта о взаимопомощи против агрес­сии; гарантирование со стороны Англии, Франции и СССР государств Центральной и Восточной Европы, включая в их число все без исключения пограничные с СССР европейские страны; заключение конкретного военного со­глашения между Англией, Францией и СССР о формах и размерах немедленной и эффективной помощи друг другу и гарантируемым государствам в случае нападения аг­рессоров[28].

На третьей Сессии Верховного Совета СССР 31 мая 1939 года В. М. Молотов указывал, что в некоторых англо-французских предложениях, предъявленных во вре­мя этих переговоров, отсутствовал элементарный прин­цип взаимности и равных обязанностей, обязательный во всяких равноправных соглашениях.

«Гарантировав себя, — говорил В. М. Молотов,— от прямого нападения агрессоров пактами взаимопо­мощи между собой и с Польшей, и обеспечивая себе помощь СССР в случае нападения агрессоров на Польшу и Румынию, англичане и французы оставляли открытым вопрос — может ли СССР в свою очередь рассчитывать на помощь с их стороны в случае прямо­го нападения на него со стороны агрессоров, равно как оставляли открытым другой вопрос — могут ли они принять участие в гарантировании граничащих с СССР малых государств, прикрывающих северо-западные границы СССР, если они окажутся не в силах от­стоять свой нейтралитет от нападения агрессоров. Получалось, таким образом, неравное положение для СССР».

Даже, когда англо-французские представители на словах стали соглашаться с принципом взаимопомощи между Англией, Францией и СССР на условиях взаимно­сти на случай прямого нападения агрессора, — они обста­вили это рядом таких оговорок, которые делали это со­гласие фиктивным.

Кроме того, англо-французские предложения преду­сматривали помощь со стороны СССР тем странам, кото­рым англичане и французы дали обещание о гарантиях, но они ничего не сказали о своей помощи странам на се­веро-западной границе СССР — Прибалтийским государ­ствам, в случае нападения на них агрессора.

Исходя из изложенных выше соображений, В. М. Мо­лотов заявил, что Советский Союз не может брать на себя обязательств в отношении одних стран без того, чтобы были даны такие же гарантии в отношении стран, расположенных на северо-западных границах Советского Союза.

Следует также напомнить, что когда 18 марта 1939 го­да британский посол в Москве Сиидс запросил Народно­го Комиссара Иностранных Дел, какова будет позиция Советского Союза в случае гитлеровской агрессии против Румынии, о подготовке которой у англичан имелись све­дения, и когда с советской стороны был поставлен вопрос, какова будет при таких обстоятельствах позиция Англии, Сиидс уклонился от ответа, заметив, что геогра­фически Румыния ближе к Советскому Союзу, чем к Англии.

Таким образом, уже с первого шага ясно обнаружи­лось стремление английских правящих кругов связать Советский Союз определёнными обязательствами, а са­мим остаться в стороне. Этот же нехитрый приём затем систематически, всё вновь и вновь, повторялся в течение всего хода переговоров.

В ответ на английский запрос Советское Правительство выдвинуло предложение о созыве совещания представи­телей наиболее заинтересованных государств, а именно: Великобритании, Франции, Румынии, Польши, Турции и Советского Союза. По мнению Советского Правительства, такое совещание дало бы наибольшие возможности для выяснения действительного положения и определения по­зиций всех его участников. Однако британское Прави­тельство ответило, что считает советское предложение преждевременным.

Вместо созыва конференции, которая дала бы воз­можность договориться о конкретных мерах борьбы против агрессии, английское Правительство предложило Советскому Правительству 21 марта 1939 года подписать совместно с ним, а также с Францией и Польшей декла­рацию, в которой подписавшиеся правительства обяза­лись бы «совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления» на случай угрозы «независимости любого европейского государ­ства». Британский посол, доказывая приемлемость сво­его предложения, особенно напирал на то обстоятель­ство, что декларация составлена в весьма мало обязы­вающих выражениях.

Было совершенно очевидно, что такая декларация не может служить серьёзным средством борьбы против на­висшей угрозы со стороны агрессора. Полагая, однако, что даже такая малообещающая декларация может явиться хотя бы некоторым шагом вперёд в деле обузда­ния агрессора, Советское Правительство согласилось принять английское предложение. Но уже 1 апреля 1939 года английский посол в Москве сообщил, что Англия считает вопрос о совместной декларации отпав­шим.

После ещё двухнедельных проволочек английский министр иностранных дел Галифакс сделал Советскому Правительству через посла в Москве новое предложение, заключавшееся в том, чтобы Советское Правительство сделало заявление, что «в случае акта агрессии против какого-либо европейского соседа Советского Союза, который оказал бы сопротивление, можно будет рассчиты­вать на помощь Советского Правительства, если она бу­дет желательна».

Главный смысл этого предложения заключался в том, что в случае акта агрессии Германии против Латвии, Литвы, Эстонии, Финляндии Советский Союз был обя­зан оказать им помощь без какого-либо обязательства по оказанию помощи со стороны Англии, то есть, ввя­заться в войну с Германией один на один. Что касается Польши и Румынии, которым Англия дала гарантии, то и в этом случае Советский Союз должен был оказать им помощь против агрессора. Но и в данном случае Англия не хотела брать на себя какие-либо обязательства сов­местно с Советским Союзом, оставляя себе свободу рук и поле для любого маневрирования, не говоря уже о том, что согласно этому предложению Польша и Румыния, а также Прибалтийские государства ничем не обязывались в отношении СССР.

Советское Правительство, однако, не желало упу­скать ни единой возможности для того, чтобы добиться соглашения с другими державами о совместной борьбе против гитлеровской агрессии. Оно без малейшего про­медления представило британскому Правительству встречное предложение. Это предложение заключалось в том, чтобы, во-первых, Советский Союз, Англия и Франция взаимно обязались оказывать друг другу вся­ческую немедленную помощь, включая военную, в случае агрессии против одного из этих государств; во-вторых, чтобы Советский Союз, Англия и Франция обязались оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь государствам Восточной Европы, расположенным между Балтийским и Чёрным морями, и граничащим с Совет­ским Союзом, в случае агрессии против этих государств. Наконец, в-третьих, Советский Союз, Англия и Франция должны были обязаться в короткий срок установить раз­меры и формы военной помощи, оказываемой каждому из этих государств в обоих случаях, упомянутых выше.

Таковы были наиболее важные пункты советского предложения. Не трудно видеть коренное отличие совет­ского предложения от британского предложения, по­скольку советское предложение заключало в себе дейст­вительно эффективные меры совместного противодействия агрессии.

В течение трёх недель не было никакого ответа на это предложение со стороны английского Правительства. Это вызвало в Англии возраставшее беспокойство, вследствие чего английскому Правительству пришлось, в конце концов, придумать очередной маневр для обмана общественного мнения.

8 мая в Москву поступил английский ответ, или, точ­нее, английские контрпредложения. Советскому Прави­тельству снова предлагалось сделать одностороннее заявление, которым оно «обязалось бы в случае вовлече­ния Великобритании и Франции в военные действия во исполнение принятых ими обязательств» (перед Бельгией, Польшей, Румынией, Грецией и Турцией) «оказать немедленно содействие, если оно окажется желательным, причём род и условия, в которых предоставлялось бы это содействие, явились бы предметом соглашения».

И в этом предложении речь шла об односторонних обязательствах Советского Союза. Он должен был обя­заться оказывать помощь Англии и Франции, которые со своей стороны абсолютно никаких обязательств перед Советским Союзом в отношении Прибалтийских респуб­лик на себя не брали. Таким образом, Англия предлагала поставить СССР в неравное положение, неприемлемое и недостойное для любого независимого государства.

Легко понять, что на деле английское предложение было адресовано не столько в Москву, сколько в Берлин. Немцев приглашали напасть на Советский Союз и дава­ли им понять, что Англия и Франция сохранят нейтрали­тет, если только немецкое нападение будет совершено через Прибалтику.

11 мая переговоры между Советским Союзом, Англи­ей и Францией были ещё более осложнены  заявлением польского посла в Москве Гржибовского о том, что «Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР…»

Разумеется, такое заявление польского представите­ля могло быть сделано только с ведома и одобрения правящих кругов Англии и Франции.

Поведение английских и французских представителей в переговорах в Москве носило настолько провокацион­ный характер, что даже в правящем лагере западных держав нашлись люди, которые резко критиковали такую грубую игру. Так, летом 1939 года Ллойд Джордж вы­ступил во французской газете «Се суар» с резкой стать­ёй, направленной против руководителей английской по­литики. Касаясь причин той бесконечной канители, в которой завязли переговоры Англии и Франции с Совет­ским Союзом, Ллойд Джордж писал, что на этот вопрос возможен лишь один ответ:

«Невиль Чемберлен, Галифакс и Джон Саймон не желают никакого соглашения с Россией».

Разумеется, то, что было ясно Ллойд Джорджу, бы­ло не менее ясно заправилам гитлеровской Германии, ко­торые прекрасно понимали, что западные державы и не помышляют о серьёзном соглашении с Советским Сою­зом, а преследуют совсем другую цель. Эта цель заклю­чалась в том, чтобы подтолкнуть Гитлера к скорейшему нападению на Советский Союз, обеспечив ему как бы премию за это нападение путём создания для Советского Союза наименее благоприятных условий в случае войны с Германией.

К тому же западные державы без конца затягивали переговоры с Советским Союзом, пытаясь утопить су­щественные вопросы в тине мелких поправок и бесчис­ленных вариантов. Каждый раз, когда речь заходила о каких-либо реальных обязательствах, представители этих держав прикидывались, будто не понимают, в чём дело.

В конце мая Англия и Франция внесли новые предло­жения, которые кое в чём улучшали предыдущий ва­риант, но по-прежнему оставляли открытым существенно важный для Советского Союза вопрос о гарантии трёх Прибалтийских республик, расположенных на северо-западной границе Советского Союза.

Таким образом, идя, под давлением общественного мнения своих стран, на некоторые словесные уступки, правители Англии и Франции продолжали гнуть свою прежнюю линию, обставляя свои предложения такими оговорками, которые делали их заведомо неприемлемы­ми для Советского Союза.

Поведение англо-французских представителей во вре­мя переговоров в Москве было настолько нетерпимым, что В. М. Молотов должен был 27 мая 1939 года заявить английскому послу Сиидсу и французскому поверенному в делах Пайару, что представленный ими проект соглаше­ния об оказании совместного противодействия агрессору в Европе не содержит плана организации эффективной взаимопомощи СССР, Англии и Франции и даже не сви­детельствует о серьёзной заинтересованности английско­го и французского Правительств в соответствующем пакте с Советским Союзом. При этом было прямо заявлено, что англо-французское предложение наводит на мысль, что Правительства Англии и Франции не столько заинтересо­ваны в самом пакте, сколько в разговорах о нём. Возмож­но, что эти разговоры и нужны Англии и Франции для каких-то целей. Советскому Правительству эти цели не­известны. Советское Правительство заинтересовано не в разговорах о пакте, а в организации действенной взаимо­помощи СССР, Англии и Франции против агрессии в Евро­пе. Англо-французские представители были предупрежде­ны, что Советское Правительство не намерено участвовать в разговорах о пакте, целей которых СССР не знает, и что такие разговоры английское и французское Правитель­ства могут вести с более подходящими, чем СССР, парт­нёрами.

Московские переговоры затягивались бесконечно. Причины такой недопустимой затяжки переговоров вы­болтал лондонский «Таймс», который писал: «Быстрый и решительный союз с Россией может помешать другим переговорам…»[29] «Таймс», говоря о «других переговорах», имел, очевидно, в виду переговоры Роберта Хадсо­на, английского министра по делам заморской торговли, с доктором Гельмутом Вольтатом, экономическим совет­ником Гитлера, по вопросу о возможности английского займа гитлеровской Германии в весьма крупной сумме, о чём речь будет впереди.

Кроме того, как известно, в день, когда гитлеровская армия вступила в Прагу, по сообщению печати, делега­ция Федерации английской промышленности вела в Дюссельдорфе переговоры о заключении широкого соглаше­ния с немецкой крупной промышленностью.

Обращало на себя внимание и то обстоятельство, что ведение переговоров от имени Великобритании в Москве было поручено второстепенным лицам, в то время как для переговоров с Гитлером выезжал из Англии в Гер­манию сам Чемберлен и притом неоднократно. Важно от­метить также и то, что английский представитель Стрэнг для переговоров с СССР не имел полномочий для под­писания каких-либо соглашений с Советским Союзом.

Ввиду требования Советского Союза перейти к кон­кретным переговорам относительно мер борьбы против возможного агрессора, Правительства Англии и Франции должны были согласиться послать в Москву свои воен­ные миссии. Однако эти миссии необычно долго добира­лись до Москвы, а когда они приехали, то оказалось, что составлены они из второстепенных лиц, не имеющих к тому же полномочий для подписания какого-либо со­глашения. В этих условиях военные переговоры оказа­лись столь же бесплодными, как и политические.

Военные миссии западных держав сразу же показа­ли, что они и не желают серьёзно разговаривать о сред­ствах взаимной помощи в случае агрессии Германии. Советская военная миссия исходила из того, что СССР, не имея общей границы с Германией, может оказать помощь Англии, Франции, Польше, в случае возникнове­ния войны, лишь при условии пропуска советских войск через польскую территорию. Однако, польское Правитель­ство заявило, что оно не примет военной помощи со сто­роны Советского Союза, показав этим, что оно опасается усиления Советского Союза больше, чем гитлеровской агрессии. Позицию Польши поддержали как английская, так и французская миссии.

В ходе военных переговоров был поставлен также вопрос о количестве вооружённых сил, которые должны быть немедленно выставлены участниками соглашения в случае агрессии. Тогда англичане назвали смехотворную цифру, заявив, что они могут выставить 5 пехотных и 1 механизированную дивизии. И это англичане предложи­ли в то время, когда Советский Союз заявил о своей го­товности выставить на фронт против агрессора 136 диви­зий, 5 тысяч средних и тяжёлых орудий, до 10 тысяч танков и танкеток, свыше 5 тысяч боевых самолётов и так далее. Из этого видно, насколько несерьёзно английское Правительство отнеслось к переговорам о заключении военного соглашения с СССР.

Указанных выше данных достаточно для того, чтобы подтвердить тот вывод, который сам собой напраши­вается, а вывод этот состоит в том, что:

1.Советское Правительство на всём протяжении переговоров с исключительным терпением добивалось того, чтобы обеспечить договорённость с Англией и Францией о взаимной помощи против агрессора на равноправных началах и при условии, что взаимная помощь будет дей­ствительно эффективной, то есть, что заключению политического договора будет сопутствовать подписание воен­ной конвенции, устанавливающей размеры, формы и сроки помощи, ибо весь предыдущий ход событии достаточно ясно показал, что только такое соглашение могло бы быть эффективным и способно было бы образумить гит­леровского агрессора, избалованного полной безнаказан­ностью и попустительством западных держав на протя­жении многих лет;

2.Поведение Англии и Франции в ходе переговоров с Советским Союзом полностью подтвердило, что ни о каком серьёзном соглашении с СССР они и не помыш­ляют, ибо политика Англии и Франции направлялась другими целями, не имеющими ничего общего с интере­сами мира и борьбы с агрессией;

3.Коварный замысел англо-французской политики заключался в том, чтобы дать понять Гитлеру, что у СССР нет союзников, что СССР изолирован, что Гитлер может напасть на СССР, не рискуя встретиться с проти­водействием со стороны Англии и Франции.

Ввиду этого не приходится удивляться тому, что англо-франко-советские переговоры закончились прова­лом.

Этот провал был, конечно, не случайным. Становилось всё более очевидным, что срыв переговоров был заранее запланирован представителями западных держав в их двойной игре. Дело в том, что наряду с открытыми пере­говорами с СССР англичане вели закулисные переговоры с Германией, и этим последним они придавали несравнен­но большее значение.

Если своими переговорами в Москве правящие круги западных держав стремились, прежде всего, усыпить бди­тельность общественного мнения своих стран, обмануть народы, втягиваемые в войну, то переговоры с гитлеров­цами носили другой характер.

Программа англо-германских переговоров была до­статочно ясно сформулирована министром иностранных дел Англии Галифаксом, который обращался к гитлеровской Германии с недвусмысленными призывами в то самое время, когда его чиновники продолжали вести пере­говоры в Москве. 29 июня 1939 года в речи на банкете в королевском институте международных сношений Гали­факс выразил готовность договориться с Германией по всем вопросам, «внушающим миру тревогу». Он говорил: «В такого рода новой атмосфере мы могли бы об­судить колониальную проблему, вопрос о сырье, о тор­говых барьерах, о «жизненном пространстве», об ограничении вооружений и все другие вопросы, за­трагивающие европейцев»[30].

Если вспомнить, как трактовала проблему «жизнен­ного пространства» близкая к Галифаксу консервативная газета «Дейли мейл» ещё в 1933 году, предлагая гитлеровцам отхватить от СССР «жизненное пространство», то не остаётся ни малейшего сомнения в действительном смысле заявления Галифакса. Это было открытое пред­ложение договориться о разделе мира и сфер влияния, обращённое к гитлеровской Германии, предложение ре­шить все вопросы без Советского Союза и главным об­разом за счёт Советского Союза.

Ещё в июне 1939 года представители Англии начали в строгой тайне переговоры с Германией через приехав­шего в Лондон уполномоченного Гитлера по четырёхлет­нему плану Вольтата. С ним беседовали английский ми­нистр по делам заморской торговли Хадсон и ближайший советник Чемберлена Г. Вильсон. Содержание этих июньских переговоров пока ещё погребено в тайниках дипломатических архивов. Но в июле Вольтат вторично посетил Лондон, и переговоры были возобновлены. Со­держание этого второго тура переговоров теперь извест­но из имеющихся в распоряжении Советского Правитель­ства германских трофейных документов, которые вскоре увидят свет.

Хадсон и Г. Вильсон предложили Вольтату, а затем германскому послу в Лондоне Дирксену начать секрет­ные переговоры о заключении широкого соглашения, ко­торое включало бы в себя соглашение о разделе сфер влияния в мировом масштабе и об устранении «убийст­венной конкуренции на общих рынках». При этом предусматривалось предоставление Германии преобладающего влияния в юго-восточной Европе. Дирксен в своём доне­сении германскому министерству иностранных дел от 21 июля 1939 года указывал, что программа, обсуждаемая Вольтатом и Вильсоном, охватывала политиче­ские, военные и экономические положения. Среди поли­тических положений отводилось особое место, наряду с пактом о ненападении, пакту о невмешательстве, кото­рый должен был включать «разграничение жизненных пространств между великими державами, особенно же между Англией и Германией».[31]

При обсуждении вопросов, связанных с заключением этих двух пактов, английские представители обещали, что в случае подписания этих пактов Англия откажется от только что предоставленных ею гарантий Польше.

Данцигский вопрос, как и вопрос о польском коридо­ре, англичане готовы были в случае заключения англо-­германского соглашения предоставить немцам решать с Польшей один на один, обязавшись не вмешиваться в их разрешение.

Далее, и это также документально подтверждается донесениями Дирксена, которые вскоре будут опублико­ваны, Вильсон подтвердил, что в случае заключения ука­занных выше пактов между Англией и Германией английская гарантийная политика будет фактически ликвидирована.

«Тогда Польша, — отмечает по этому поводу в своём донесении Дирксен, — была бы, так сказать, оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией».

Всё это означало, что правители Англии были готовы выдать Польшу на растерзание Гитлеру в то самое вре­мя, когда ещё не обсохли чернила, которыми были под­писаны английские гарантии Польше.

Вместе с тем в случае заключения англо-германского соглашения была бы достигнута цель, которую ставили перед собой Англия и Франция, начиная переговоры с Советским Союзом, и была бы ещё более облегчена воз­можность ускорения столкновения между Германией и СССР.

Наконец, политическое соглашение между Англией и Германией предполагалось дополнить экономическим со­глашением, включающим в себя тайную сделку по колониальным вопросам, по распределению сырья, по разделу рынков, а также о крупном английском займе для Герма­нии.

Итак, правителям Англии рисовалась заманчивая кар­тина прочного соглашения с Германией и так называемая «канализация» германской агрессии на Восток против недавно «гарантированной» ими Польши и против Совет­ского Союза.

Удивительно ли, что клеветники и фальсификаторы истории тщательно замалчивают и пытаются скрыть эти факты, имеющие решающее значение для понимания той обстановки, в которой война становилась, таким образом, неизбежной.

К этому времени не могло быть уже никаких сомне­ний в том, что Англия и Франция не только не были на­мерены всерьёз что-либо предпринять для того, чтобы по­мешать гитлеровской Германии развязать войну, но, наоборот, делали всё от них зависящее, чтобы методами тайных сговоров и сделок, методами всевозможных про­вокаций натравить гитлеровскую Германию на Советский Союз.

Никаким фальшивомонетчикам не удастся выкинуть ни из истории, ни из сознания народов тот решающий факт, что в этих условиях выбор, стоявший перед Совет­ским Союзом, был таков:

либо принять в целях самообороны сделанное Герма­нией предложение о заключении договора о ненападении и тем самым обеспечить Советскому Союзу продление мира на известный срок, который мог быть использован Советским государством в целях лучшей подготовки своих сил для отпора возможному нападению агрессора,

либо отклонить предложение Германии насчёт пакта о ненападении и тем самым позволить провокаторам вой­ны из лагеря западных держав немедленно втравить Советский Союз в вооружённый конфликт с Германией в совершенно невыгодной для Советского Союза обстанов­ке, при условии полной его изоляции.

В этой обстановке Советское Правительство оказа­лось вынужденным сделать свой выбор и заключить с Германией пакт о ненападении.

Этот выбор явился дальновидным и мудрым шагом советской внешней политики при создавшейся тогда об­становке. Этот шаг Советского Правительства в огром­ной степени предопределил благоприятный для Советско­го Союза и для всех свободолюбивых народов исход второй мировой войны.

Было бы грубой клеветой утверждать, что заключение пакта с гитлеровцами входило в план внешней политики СССР. Наоборот, СССР всё время стремился к тому, что­бы иметь соглашение с западными неагрессивными государствами против немецко-итальянских агрессоров в целях осуществления коллективной безопасности на на­чалах равенства. Но соглашение есть обоюдный акт. Ес­ли СССР добивался соглашения о борьбе с агрессией, то Англия и Франция систематически отвергали его, пред­почитая вести политику изоляции СССР, политику усту­пок агрессорам, политику направления агрессии на Восток, против СССР. Соединённые Штаты Америки не только не противодействовали такой пагубной политике, а, наоборот, всячески поддерживали её. Что касается американских миллиардеров, то они продолжали вкла­дывать свои капиталы в немецкую тяжёлую промышлен­ность, помогали немцам развернуть свою военную про­мышленность и вооружали, таким образом, немецкую агрессию, как бы приговаривая: «воюйте, господа евро­пейцы, на здоровье, воюйте с божьей помощью, а мы, скромные американские миллиардеры, будем наживаться на вашей войне, зашибая сотни миллионов долларов сверхприбылей».

Понятно, что при таком положении дел в Европе Со­ветскому Союзе оставался один выход: принять предло­жение немцев о пакте. Эго был всё же лучший выход из всех возможных выходов.

Как в 1918 году ввиду враждебной политики запад­ных держав Советский Союз оказался вынужденным заключить Брестский мир с немцами, так и теперь, в 1939 году, через 20 лет после Брестского мира, Совет­ский Союз оказался вынужденным заключить пакт с нем­цами ввиду той же враждебной политики Англии и Франции.

Разговоры всякого рода клеветников о том, что СССР всё же не должен был позволить себе пойти на пакт с немцами, нельзя рассматривать иначе, как смехо­творные. Почему Польша, имея союзников в лице Англии и Франции, могла пойти на пакт с немцами о ненападе­нии в 1934 году, а Советский Союз, находившийся в ме­нее благоприятных условиях, не мог пойти на такой пакт в 1939 году? Почему Англия и Франция, представлявшие господствующую силу в Европе, могли пойти на совме­стную с немцами декларацию о ненападении в 1938 году, а Советский Союз, изолированный благодаря враждеб­ной политике Англии и Франции, не мог пойти на пакт с немцами?

Разве это не факт, что из всех неагрессивных боль­ших держав Европы Советский Союз был последней дер­жавой, которая пошла на пакт с немцами?

Конечно, фальсификаторы истории и прочие реакцио­неры недовольны тем, что Советскому Союзу удалось умело использовать советско-немецкий пакт в целях укрепления своей обороны, что ему удалось раздвинуть свои границы далеко на запад и преградить путь беспре­пятственному продвижению немецкой агрессии на Во­сток, что гитлеровским войскам пришлось начать своё наступление на Восток не с линии Нарва—Минск — Киев, а с линии, проходившей на сотни километров за­паднее, что СССР не истёк кровью в Отечественной вой­не, а вышел из войны победителем. Но это недовольство относится уже к области бессильной злобы проваливших­ся политиков.

Злобное недовольство этих господ можно рассматри­вать лишь как демонстрацию того несомненного факта, что политика Советского Союза была и остаётся правиль­ной политикой.

4. СОЗДАНИЕ «ВОСТОЧНОГО» ФРОНТА, НАПАДЕНИЕ ГЕРМАНИИ НА СССР, АНТИГИТЛЕРОВСКАЯ КОАЛИЦИЯ И ВОПРОС О МЕЖСОЮЗНИЧЕСКИХ ОБЯЗАННОСТЯХ

Заключая советско-немецкий пакт ненападения в ав­густе 1939 года, Советский Союз ни на минуту не со­мневался, что рано или поздно Гитлер нападёт на СССР. Такая уверенность Советского Союза вытекала из основ­ной политической и военной установки гитлеровцев. Она подтверждалась практической деятельностью гитлеровского правительства за весь предвоенный период.

Поэтому первая задача Советского Правительства со­стояла в том, чтобы создать «восточный» фронт против гитлеровской агрессии, построить линию обороны у западных границ белорусских и украинских земель и орга­низовать, таким образом, барьер против беспрепятственно­го продвижения немецких войск на Восток. Для этого нужно было воссоединить Западную Белоруссию и Запад­ную Украину, захваченные панской Польшей в 1920 году, с Советской Белоруссией и с Советской Украиной и выдвинуть сюда советские войска. С этим делом нельзя было медлить, так как плохо снабжённые польские войска ока­зались неустойчивыми, польское командование и польское Правительство находились уже в бегах, и гитлеровские войска, не встречая серьёзного препятствия, могли занять белорусские и украинские земли раньше, чем придут туда советские войска.

17 сентября 1939 года по приказу Советского Прави­тельства советские войска перешли довоенную советско-польскую границу, заняли Западную Белоруссию и За­падную Украину и развернули там строительство обороны вдоль западной линии украинских и белорусских земель. Это была в основном та самая линия, которая известна в истории как «линия Керзона», установленная на Версальской конференции союзников.

Спустя несколько дней после этого Советским Прави­тельством были подписаны пакты о взаимопомощи с При­балтийскими государствами, предусматривавшие размещение на территории Эстонии, Латвии и Литвы гарнизо­нов Советской Армии, организацию советских аэродромов и создание военно-морских баз.

Таким образом, был создан фундамент «восточного» фронта.

Не трудно было понять, что создание «восточного» фронта является серьёзным вкладом не только в дело организации безопасности СССР, но и в общее дело миролюбивых государств, ведущих борьбу против гитлеров­ской агрессии. Тем не менее, англо-франко-американские круги в своём преобладающем большинстве ответили на этот шаг Советского Правительства злобной антисовет­ской кампанией, квалифицируя его как агрессию.

Впрочем, нашлись и такие политические деятели, у ко­торых оказалось достаточно проницательности для того, чтобы понять смысл советской политики и признать правильным создание «восточного» фронта. Среди них первое место принадлежит г. Черчиллю, тогда ещё военно-мор­скому министру, который в своём выступлении по радио 1 октября 1939 года, после ряда недружелюбных выпадов против Советского Союза, заявил: «То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безо­пасности России против немецкой угрозы. Во всяком случае, позиции заняты и создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не осмеливается на­пасть. Когда г-н фон Риббентроп был вызван на прош­лой неделе в Москву, то это было сделано для того, чтобы он ознакомился с этим фактом и признал, что замыслам нацистов в отношении Балтийских госу­дарств и Украины должен быть положен конец».

Если на западных границах СССР в значительном от­далении от Москвы, Минска и Киева дело с безопас­ностью СССР обстояло более или менее удовлетворитель­но, то нельзя было сказать то же самое насчёт северной границы СССР. Здесь на расстоянии каких-либо 32 кило­метров от Ленинграда стояли финские войска, командный состав которых в своём большинстве ориентировался на гитлеровскую Германию. Советскому Правительству хо­рошо было известно, что фашистские элементы руководя­щих кругов Финляндии, тесно связанные с гитлеровцами и имевшие большое влияние в финской армии, стремятся захватить Ленинград. Нельзя было считать случайностью тот факт, что начальник Генерального штаба гитлеровской армии Гальдер ещё летом 1939 года приехал в Финляндию для инструктирования высших руководителей финской армии. Трудно было сомневаться в том, что финские ру­ководящие круги состоят в союзе с гитлеровцами, что они хотят превратить Финляндию в плацдарм для нападения гитлеровской Германии на СССР.

Не удивительно поэтому, что все попытки СССР найти общий язык с финляндским Правительством в деле улуч­шения отношений между обеими странами остались безуспешными.

Правительство Финляндии отклонило одно за другим все дружественные предложения Советского Правитель­ства, направленные на обеспечение безопасности СССР и, в частности, Ленинграда, несмотря на то, что Советский Союз пошёл навстречу Финляндии в удовлетворении её законных интересов.

Финляндское Правительство отклонило предложение СССР отодвинуть финскую границу на Карельском пере­шейке на несколько десятков километров, хотя Советское Правительство соглашалось взамен этого уступить Фин­ляндии вдвое большую территорию Советской Карелии.

Финляндское Правительство отклонило также предло­жение СССР о заключении пакта о взаимопомощи, пока­зав этим, что безопасность СССР со стороны Финляндии остаётся необеспеченной.

Этими и другими подобными враждебными действиями и провокациями на советско-финской границе Финляндия развязала войну с Советским Союзом.

Результаты советско-финской войны известны. Грани­цы СССР на северо-западе и, в частности, в районе Ленин­града были отодвинуты, и безопасность СССР была укреплена. Это сыграло важную роль в обороне Советского Союза против гитлеровской агрессии, поскольку гитлеров­ской Германии, и её финским пособникам пришлось начи­нать своё наступление на северо-западе СССР не под са­мым Ленинградом, а с линии, находившейся от него почти на 150 километров к северо-западу.

В своей речи на сессии Верховного Совета СССР 29 марта 1940 года В. М. Молотов заявил: «…Советский Союз, разбивший финскую армию и имевший полную возможность занять всю Финляндию, не пошёл на это и не потребовал никакой контрибуции в возмещение своих военных расходов, как это сде­лала бы всякая другая держава, а ограничил свои по­желания минимумом…» «Никаких других целей, кроме обеспечения безо­пасности Ленинграда, Мурманска и Мурманской же­лезной дороги, мы не ставили в Мирном Договоре».

Следует отметить, что несмотря на то, что всей своей политикой в отношении СССР финские правящие круги играли на руку гитлеровской Германии, англо-француз­ские заправилы Лиги Наций сразу же стали на сторону финляндского Правительства, объявили через Лигу Наций СССР «агрессором» и тем самым открыто одобрили и поддержали начатую финскими правителями войну про­тив Советского Союза. Лига Наций, запятнавшая себя попустительством и поощрением японских и немецко- итальянских агрессоров, по приказу англо-французских заправил послушно проголосовала резолюцию против Со­ветского Союза, демонстративно «исключив» СССР из Лиги Наций.

Мало этого. В развязанной финскими реакционерами войне против Советского Союза Англия и Франция вся­чески помогали финской военщине. Англо-французские правящие круги не переставали подстрекать финляндское Правительство к продолжению военных действий.

Англо-французские правители систематически снаб­жали Финляндию оружием и энергично готовили к отправ­ке в Финляндию стотысячный экспедиционный корпус.

За три месяца, прошедшие с начала войны, Англия, по заявлению Чемберлена в палате общин 19 марта 1940 года, передала Финляндии сто один самолёт, свыше двухсот орудий, сотни тысяч снарядов, авиационных бомб и противотанковых мин. Одновременно Даладье сообщил Палате Депутатов, что Франция передала Фин­ляндии 175 самолётов, около 500 орудий, пять с лишним тысяч пулемётов, миллион снарядов и ручных гранат и разное другое вооружение.

О планах британского и французского Правительств этого времени полностью можно судить по памятной записке, переданной англичанами шведам 2 марта 1940 года, в которой говорилось: «Союзные правительства понимают, что военное положение Финляндии становится отчаянным. После тщательного рассмотрения всех возможностей они пришли к выводу, что единственным средством, при помощи которого они могут оказать эффективную по­мощь Финляндии, является посылка союзных войск, и они готовы послать такие войска в ответ на финскую просьбу»[32].

В это время, как об этом заявил 19 марта в англий­ском парламенте Чемберлен,

«подготовка к отправке экспедиционных частей велась с максимальной быстротой, и экспедиционная армия была готова к отправке в начале марта… за два месяца до того срока, который назначил фельд­маршал Маннергейм для их прибытия».

Чемберлен добавил, что численность этих частей до­стигала 100.000 человек.

Одновременно и французское Правительство готовило свой экспедиционный корпус в 50.000 человек первой оче­реди для направления в Финляндию через Нарвик.

И эту воинственную активность англо-французские правители развивали в то время, когда на фронте против гитлеровской Германии Англия и Франция не проявляли никакой активности, и когда велась там так называемая «странная война».

Но военная помощь Финляндии против Советского Союза являлась лишь частью более широкого замысла англо-французских империалистов.

В упомянутой «Белой книге» шведского министерства иностранных дел имеется документ, принадлежащий шведскому министру иностранных дел Гюнтеру. В этом документе говорится, что «посылка этого контингента войск входила в общий план нападения на Советский Союз», и что этот план, «начиная с 15 марта, будет введён в действие про­тив Баку, а ещё ранее — через Финляндию»[33].

В своей книге «Де Голль—диктатор» Керрилис об этом плане писал следующее:

«Согласно этому плану, основные черты которого изложил мне Поль Рейно[34] в письме, хранящемся у меня, моторизованный экспедиционный корпус, выса­дившись в Финляндии, через Норвегию быстро рас­швырял бы беспорядочные орды России и пошёл бы на Ленинград…»[35]

Этот план разрабатывали во Франции де Голль и ге­нерал Вейган, командовавший тогда французскими вой­сками в Сирии, который похвалялся, что: «с некоторыми подкреплениями и двумя сотнями самолётов он овладел бы Кавказом и вошёл бы в Россию, как «нож в масло».

Известен также разработанный французским генера­лом Гамеленом в 1940 году план военных действий англо-французов против СССР, в котором особенное внимание уделялось бомбардировке Баку и Батуми.

Подготовка англо-французских правителей к нападе­нию на СССР шла полным ходом. В генеральных штабах Англии и Франции усердно разрабатывались планы такого нападения. Эти господа хотели вместо войны с гит­леровской Германией начать войну против Советского Союза.

Но планам этим осуществиться было не суждено. Финляндия в это время была разгромлена советскими войсками и вынуждена была капитулировать, несмотря на все усилия Англии и Франции воспрепятствовать её капитуляции.

12 марта 1940 года был подписан советско-финский мирный договор.

Таким образом, было улучшено дело обороны СССР против гитлеровской агрессии также и на севере, в районе Ленинграда со смещением линии обороны на 150 километров севернее Ленинграда до Выборга включительно.

Но это ещё не означало, что уже закончено сформи­рование «восточного» фронта от Балтийского моря до Чёрного моря. Пакты с Прибалтийскими государствами были заключены, но там не было ещё советских войск, могущих держать оборону. Молдавия и Буковина были формально воссоединены с СССР, но и там не было ещё советских войск, могущих держать оборону. В середине июня 1940 года советские войска вступили в Эстонию, Латвию, Литву. 27 июня того же года советские войска вступили в Буковину и в Молдавию, оторванную Румы­нией у СССР после Октябрьской революции.

Таким образом, было закончено формирование «во­сточного» фронта от Балтийского моря до Чёрного моря против гитлеровской агрессии.

Англо-французские руководящие круги, продолжав­шие ругать СССР агрессором из-за создания им «восточ­ного» фронта, видимо, не отдавали себе отчёта в том, что появление «восточного» фронта означает коренной перелом в развитии войны — против гитлеровской тира­нии, — в пользу победы демократии.

Они не понимали, что речь шла не об ущемлении или не ущемлении национальных прав Финляндии, Лит­вы, Латвии, Эстонии, Польши, а о том, чтобы предотвра­тить превращение этих стран в бесправную колонию гитлеровской Германии путём организации победы над нацистами.

Они не понимали, что речь шла о том, чтобы создать преграду продвижению немецких войск во всех районах, где только это было возможно, устроить крепкую оборо­ну, а потом перейти в контрнаступление, разбить гитле­ровские войска и тем создать возможность для свобод­ного развития этих стран.

Они не понимали, что других путей для победы над гитлеровской агрессией не существует.

Правильно ли поступило английское Правительство, разместив свои войска во время войны в Египте, не­смотря на протесты египтян и даже на сопротивление некоторых элементов в Египте? Безусловно, правильно! Это было важнейшее средство преградить путь гитле­ровской агрессии в сторону Суэцкого канала, оградить Египет от покушений со стороны Гитлера, организовать победу над Гитлером и предотвратить, таким образом, превращение Египта в гитлеровскую колонию. Только враги демократии или сумасшедшие могут утверждать, что действия английского Правительства в данном слу­чае представляли агрессию.

Правильно ли поступило Правительство Соединённых Штатов Америки, высадив свои войска в Касабланке, несмотря на протесты марокканцев и прямое военное противодействие со стороны правительства Петэна во Франции, власть которого распространялась на Марок­ко? Безусловно, правильно! Это было серьёзнейшее средство создать базу противодействия немецкой агрессии в непосредственной близости к Западной Европе, организовать победу над гитлеровскими войсками и создать, та­ким образом, возможность освобождения Франции от гитлеровского колониального гнёта. Только враги демо­кратии или сумасшедшие могли расценивать эти действия американских войск как агрессию.

Но то же самое нужно сказать о действиях Совет­ского Правительства, организовавшего к лету 1940 года «восточный» фронт против гитлеровской агрессии и раз­местившего свои войска возможно дальше на запад от Ленинграда, Москвы, Киева. Это было единственное средство преградить дорогу беспрепятственному продви­жению немецких войск на Восток, создать крепкую обо­рону, а потом перейти в контрнаступление для того, чтобы разбить совместно с союзниками гитлеровскую армию и предотвратить, таким образом, превращение миролюбивых стран Европы, в том числе Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, в гитлеровскую колонию. Только враги демократии или сумасшедшие могли квалифицировать эти действия Советского Правительства как агрессию.

Но из этого следует, что Чемберлен, Даладье и их окружение, квалифицировавшие эту политику Советского Правительства как агрессию и организовавшие исключе­ние Советского Союза из Лиги Наций, — действовали, как враги демократии или как сумасшедшие.

Из этого следует, далее, что нынешние клеветники и фальсификаторы истории, подвизающиеся в содруже­стве с г.г. Бевином и Бидо и квалифицирующие создание «восточного» фронта против Гитлера как агрессию, дей­ствуют так же, как враги демократии или как сума­сшедшие.

Что было бы, если бы СССР не создал «восточного» фронта ещё до нападения Германии — далеко на западе от старых границ СССР, если бы этот фронт проходил не по линии Выборг — Каунас — Белосток — Брест — Львов, а по старой границе Ленинград — Нарва — Минск — Киев?

Это дало бы возможность войскам Гитлера выиграть пространство на сотни километров, приблизив немецкий фронт к Ленинграду — Москве — Минску — Киеву на 200—300 километров, серьёзно ускорило бы продвижение немцев в глубь СССР, ускорило бы падение Киева и Украины, привело бы к захвату Москвы немцами, привело бы к захвату Ленинграда соединёнными силами нем­цев и финнов и заставило бы СССР перейти на длитель­ную оборону, что дало бы немцам возможность высвободить на востоке дивизий пятьдесят для высадки на английские острова и для усиления немецко-итальянского фронта в районе Египта. Вполне вероятно, что английско­му Правительству пришлось бы эвакуироваться в Канаду, а Египет и Суэцкий канал попали бы под власть Гит­лера.

Но это не всё. СССР был бы вынужден перебросить большую часть своих войск с маньчжурской границы на «восточный» фронт для усиления своей обороны, а это дало бы возможность японцам высвободить до 30 дивизий в Маньчжурии и направить их против Китая, против Фи­липпин, против Юго-Восточной Азии вообще, в конечном счёте — против американских вооружённых сил на Даль­нем Востоке.

Всё это привело бы к тому, что война затянулась бы по крайней мере ещё года на два, и вторая мировая вой­на была бы окончена не в 1945 году, а в 1947 году или несколько позже.

Так обстояло дело с вопросом о «восточном» фронте.

Между тем события на Западе шли своим чередом. В апреле 1940 года немцы заняли Данию и Норвегию. В середине мая немецкие войска вторглись в Голлан­дию, Бельгию и Люксембург. 21 мая немцы вышли к Ла-маншу и отрезали союзников во Фландрии. В конце мая английские войска эвакуировали Дюнкерк, покинули Францию и направились в Англию. В середине июня пал Париж. 22 июня Франция капитулировала перед Герма­нией.

Таким образом, Гитлер растоптал все и всякие декла­рации ненападения с Францией и Англией.

Это был полный провал политики умиротворения, по­литики отказа от коллективной безопасности, политики изоляции СССР.

Стало ясно, что, изолировав СССР, Франция и Англия разбили единый фронт свободолюбивых стран, ослабили себя и сами оказались изолированными.

1 марта 1941 года немцы заняли Болгарию.

5 апреля СССР подписал пакт ненападения с Юго­славией.

22 июня того же года Германия напала на СССР.

Италия, Румыния, Венгрия, Финляндия вступили в вой­ну против Советского Союза на стороне Германии.

Советский Союз вступил в освободительную войну против гитлеровской Германии.

Различные круги Европы и Америки по-разному от­неслись к этому событию.

Порабощённые Гитлером народы вздохнули с облег­чением, решив, что Гитлер сломает себе шею между дву­мя фронтами, западным и «восточным».

Правящие круги Франции злорадствовали, не сомне­ваясь в том, что «Россия будет разбита» в самый корот­кий срок.

Видный член сената Соединённых Штатов Америки, а теперь президент США г. Трумэн через день после на­падения Германии на СССР заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».[36]

Аналогичное заявление сделал в 1941 году в Велико­британии тогдашний министр авиационной промышлен­ности Мур Брабазон, заявивший, что, поскольку это ка­сается Великобритании, лучшим исходом борьбы на восточном фронте было бы взаимное истощение Германии и СССР, вследствие чего Англия смогла бы занять господствующее положение.

Эти выступления, несомненно, явились выражением позиции реакционных кругов США и Великобритании.

Однако подавляющее большинство английского и аме­риканского народов было настроено в пользу СССР, тре­буя объединения с Советским Союзом для успешной борьбы против гитлеровской Германии.

Отражением этих настроений нужно считать заявле­ние премьер-министра Великобритании г. Черчилля 22 июня 1941 года о том, что «опасность для России является нашей опасностью и опасностью США так же, как дело каждого русско­го, борющегося за свою землю и дом, является делом свободных людей и свободных народов в любой части земного шара».

Такую же позицию в отношении СССР заняло прави­тельство Рузвельта в США.

Этим было положено начало англо-советско-амери­канской коалиции против гитлеровской Германии.

Антигитлеровская коалиция поставила себе целью разгром гитлеровского режима и освобождение порабо­щённых гитлеровской Германией народов. Несмотря на различие в идеологии и экономической системе отдельных союзных государств, англо-советско-американская коали­ция стала могучим союзом народов, объединивших свои усилия в освободительной борьбе против гитлеризма.

Конечно, и тогда, во время войны, имели место разно­гласия между союзниками по некоторым вопросам. Изве­стно, например, какое значение имели разногласия по таким важным вопросам, как вопрос об открытии второ­го фронта, вопрос об обязанностях союзников, об их мо­ральном долге друг перед другом.

Хватаясь за эти разногласия, фальсификаторы исто­рии и всякого рода клеветники стараются «доказать», вопреки очевидности, что СССР не был и не мог быть верным и искренним союзником в борьбе с гитлеровской агрессией. Но так как совместная борьба против гитле­ровской Германии и поведение СССР в этой борьбе не дают никаких материалов в пользу такого обвинения, они обращаются к прошлому, к предвоенному периоду, утверждая, что во время «переговоров» с Гитлером в Бер­лине в 1940 году представители Советского Союза вели себя вероломно, не по-союзнически.

Они уверяют, что во время берлинских «переговоров» обсуждались и принимались вероломные «планы раздела Европы», территориальные притязания Советского Союза «к югу от Советского Союза по направлению к Индийско­му океану», «планы» о Турции, Иране, Болгарии и другие «проблемы». Клеветники используют в этих целях донесения немецких послов и других гитлеровских чиновни­ков, всякие записки и немецкие проекты каких-то «про­токолов» и других подобных «документов».

Что же на самом деле произошло в Берлине? Нужно сказать, что так называемые «берлинские переговоры» 1940 года являлись на самом деле не чем иным, как ответным визитом В. М. Молотова на две поездки Риб­бентропа в Москву. Имевшие место беседы касались главным образом, советско-германских отношений. Гит­лер старался превратить их в базу для широкого согла­шения между германской и советской сторонами. Совет­ская сторона, наоборот, использовала их для зондажа, для прощупывания позиции немецкой стороны, не имея никакого намерения заключать какое-либо соглашение с немцами. В этих беседах Гитлер считал, что Советскому Союзу следовало бы приобрести выход к Персидскому заливу, заняв Западный Иран и нефтяные промыслы ан­гличан в Иране. Он говорил, далее, что Германия могла бы помочь Советскому Союзу урегулировать дело со своими претензиями к Турции вплоть до исправления договора в Монтре о проливах, при этом совершенно игнорируя интересы Ирана, он тщательно оберегал инте­ресы Турции, явно рассматривая её как настоящую или, во всяком случае, как будущую свою союзницу. Что ка­сается Балканских стран и Турции, то Гитлер рассматри­вал их как сферу влияния Германии и Италии.

Из этих бесед Советское Правительство сделало следующие выводы: Германия не дорожит связями с Ираном; Германия не связана и не думает связаться с Англией, — значит Советский Союз может иметь в лице Англии надёжного союзника против гитлеровской Гер­мании; балканские государства либо уже куплены и пре­вращены в сателлитов Германии (Болгария, Румыния, Венгрия), либо порабощены вроде Чехословакии, или стоят на пути к порабощению вроде Греции; Югославия является единственной балканской страной, на которую можно рассчитывать как на будущую союзницу анти­гитлеровского лагеря; Турция либо уже связана тесными узами с гитлеровской Германией, либо намерена свя­заться с ней.

Сделав эти полезные выводы, Советское Правитель­ство не возвращалось больше к каким-либо беседам по изложенным вопросам, несмотря на неоднократные напоминания Риббентропа.

Как видно, это был зондаж, прощупывание позиции гитлеровского правительства со стороны Советского Правительства, которое не завершилось и не могло за­вершиться каким-либо соглашением.

Допустим ли такой зондаж позиции противника со стороны миролюбивых государств? Безусловно, до­пустим. И не только допустим, но представляет иногда прямую политическую необходимость. Необходимо толь­ко, чтобы зондаж происходил с ведома и согласия союз­ников и чтобы результаты зондажа были сообщены союзникам. Но у Советского Союза не было тогда союз­ников, он был изолирован и он, к сожалению, не мог поделиться с ними результатами зондажа.

Следует отметить, что аналогичный, хотя и дурно пахнущий, зондаж позиции гитлеровской Германии был произведён представителями Англии и Соединённых Штатов Америки уже во время войны, после организа­ции антигитлеровской коалиции: Англия — Соединённые Штаты Америки — СССР. Это явствует из документов, захваченных советскими войсками в Германии.

Из этих документов видно, что осенью 1941 года, а также в 1942 и в 1943 годах в Лиссабоне и в Швейцарии происходили переговоры за спиной СССР между представителями Англии и Германии, а потом между пред­ставителями Соединённых Штатов Америки и Германии по вопросу о заключении мира с Германией.

В одном из документов, — приложении к донесению заместителя германского министра иностранных дел Вейцзекера, — излагается ход этих переговоров в Лиссабоне в сентябре 1941 года. Из этого документа видно, что 13 сентября состоялась встреча сына лорда Бивербрука Эйткена, офицера английской армии, впоследствии

члена английского парламента, представлявшего Англию, с венгром Густавом фон Кевером, действовав­ший по поручению германского министерства иностран­ных дел, как можно судить об этом по письму герман­ского генерального консула в Женеве Крауэля на имя Вейцзекера.

В этих переговорах Эйткен прямо поставил вопрос: «Нельзя ли было бы использовать наступающие зиму и весну для того, чтобы за кулисами обсудить возмож­ности мира?»

Другие документы говорят о переговорах, которые происходили между представителями Правительств США и Германии в феврале 1943 года в Швейцарии. Эти переговоры со стороны США вёл специальный упол­номоченный Правительства США Аллен Даллес (брат Джона Фостера Даллеса), фигурировавший под конспиративной фамилией «Балл» и имевший «непосредствен­ные поручения и полномочия из Белого Дома». Его собе­седником с германской стороны был князь М. Гогенлоэ, близкий к правящим кругам гитлеровской Германии и действовавший в качестве гитлеровского представителя под вымышленной фамилией «Паульс». Документ, со­держащий изложение этих переговоров, принадлежал гитлеровской службе безопасности (S. D.).

Как видно из документа, в беседе были затронуты важные вопросы, касавшиеся Австрии, Чехословакии, Польши, Румынии, Венгрии, и, что особенно важно, во­прос о заключении с Германией мира.

В этой беседе А. Даллес (Балл) заявил, что «никогда впредь не будет допущено, чтобы народы подобно германскому были вынуждены на отчаянные эксперименты и героизм из-за несправедливости и нужды. Германское государство должно остаться су­ществовать как фактор порядка и восстановления. О разделе его или об отделении Австрии не может быть речи».

Касаясь Польши, Даллес (Балл) заявил, что «…путём расширения Польши в сторону востока и сохранения Румынии и сильной Венгрии следует под­держать создание санитарного кордона против боль­шевизма и панславизма».[37]  Далее в записи беседы отмечается, что «М-р Балл более или менее согласен с государ­ственной и промышленной организацией Европы, на основе больших пространств, полагая, что федератив­ная Великая Германия (подобная США) с примыкаю­щей к ней Дунайской конфедерацией будет лучшей гарантией порядка и восстановления Центральной и Восточной Европы»[38].

Даллес (Балл) также заявил, что он вполне признаёт притязания германской промышленности на ведущую роль в Европе.

Нельзя не отметить, что этот зондаж был произведён англичанами и американцами без ведома и согласия их союзника — Советского Союза, причём Советскому Правительству ничего не было сообщено о результатах это­го зондажа даже в порядке последующей информации.

Это могло означать, что Правительства США и Ан­глии сделали попытку вступить в данном случае на путь переговоров с Гитлером о сепаратном мире.

Ясно, что такое поведение Правительств Англии и США нельзя рассматривать иначе, как нарушение эле­ментарных требований союзнического долга и союзниче­ских обязательств.

Выходит, что фальсификаторы истории, обвиняя СССР в «неискренности», валят здесь с больной головы на здоровую.

Не может быть сомнения, что фальсификаторам исто­рии и прочим клеветникам известны эти документы. И если они скрывают их от общественного мнения, умалчивая о них в своей клеветнической кампании против СССР, то это потому, что они боятся, как чумы, истори­ческой правды,

Что касается разногласий по вопросу об открытии второго фронта, то здесь сказалось различное понима­ние обязанностей союзников в их отношениях друг к другу. Советские люди считают, что если союзник попал в беду, то его надо выручать всеми доступными средст­вами, что нужно относиться к своему союзнику не как к временному попутчику, а как к другу, радуясь его успе­хам, радуясь его усилению. Представители англичан и американцев не согласны с этим и считают такую мо­раль наивностью. Они исходят из того, что сильный со­юзник опасен, что усиление союзника не в их интересах, что лучше иметь слабого союзника, чем сильного, а если он всё же усиливается, — нужно принять меры к его ослаблению.

Всем известно, что в англо-советском коммюнике, так же как и в советско-американском коммюнике в июне 1942 года, англо-американцами было взято на себя обязательство открыть второй фронт в Европе ещё в 1942 году. Это было торжественное обещание, если хо­тите — клятва, которая должна была быть выполнена в срок ради облегчения войск Советского Союза, которые несли в первый период войны всю тяжесть отпора гер­манскому фашизму. Но известно также и то, что это обе­щание не было выполнено ни в 1942 году, ни в 1943 году, несмотря на то, что Советское Правительство неодно­кратно заявляло, что Советский Союз не может прими­риться с откладыванием второго фронта.

Политика откладывания второго фронта была от­нюдь не случайной. Она питалась устремлением тех ре­акционных кругов в Англии и США, которые преследо­вали свои цели в войне с Германией, не имевшие ничего общего с освободительными задачами борьбы против германского фашизма. В их планы не входила задача полного разгрома германского фашизма. Они были за­интересованы в подрыве мощи Германии и, главным об­разом, в устранении Германии как опасного конкурента на мировом рынке, исходя из своих узкокорыстных це­лей. Но в их намерения отнюдь не входило освобожде­ние Германии и других стран от господства реакционных сил, являющихся постоянными носителями империали­стической агрессии и фашизма, как не входило и осуще­ствление коренных демократических преобразований.

Вместе с тем они строили расчёты на ослабление СССР, на его обескровление и на то, что в результате изнурительной войны СССР надолго потеряет своё зна­чение как великая и мощная держава и попадёт после войны в зависимость от Соединённых Штатов Америки и Великобритании.

Понятно, что Советский Союз не может считать нор­мальными подобные отношения к союзнику.

Полной противоположностью такой политике являет­ся политика, проводимая СССР в межсоюзнических от­ношениях. Эта политика характеризуется неизменно бескорыстным, последовательным и честным выполне­нием принятых на себя обязательств, готовностью всегда оказать товарищескую помощь своему союзнику. Совет­ский Союз в минувшую войну дал примеры такого под­линно союзнического отношения к другим странам — боевым товарищам по борьбе с общим врагом.

Вот один из таких фактов.

Как известно, в конце декабря 1944 года гитлеров­ские войска предприняли наступление на западном фронте в районе Арденн, прорвали фронт и поставили англо-американские войска в тяжёлое положение. По утверждению союзников немцы хотели, нанеся удар на Льеж, разгромить 1-ю американскую армию, выйти к Антверпену, отрезать 9-ю американскую, 2-ю британ­скую и 1-ю канадскую армии и устроить союзникам вто­рой Дюнкерк, чтобы вывести Англию из войны.

В связи с этим 6 января 1945 года У. Черчилль обра­тился к И. В. Сталину с посланием следующего содержа­ния: «На Западе идут очень тяжёлые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребо­ваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широ­кий фронт после временной потери инициативы. Гене­ралу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях. Согласно полученному сообще­нию наш эмиссар главный маршал авиации Теддер вчера вечером находился в Каире, будучи связанным погодой. Его поездка сильно затянулась не по Вашей вине. Если он ещё не прибыл к Вам, я буду благода­рен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в тече­ние января, и любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть. Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации, за исключением фельдмаршала Брука и генерала Эйзен­хауэра, причём лишь при условии сохранения её в строжайшей тайне. Я считаю дело срочным».

7 января 1945 года И. В. Сталин направил У. Черчиллю следующий ответ:

«Получил вечером 7 января Ваше послание от 6 января 1945 года.

К сожалению, главный маршал авиации г-н Теддер ещё не прибыл в Москву.

Очень важно использовать наше превосходство против немцев в артиллерии и авиации. В этих видах требуется ясная погода для авиации и отсутствие низких туманов, мешающих артиллерии вести прицель­ный огонь. Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Од­нако, учитывая положение наших союзников на за­падном фронте, Ставка Верховного Главнокомандо­вания решила усиленным темпом закончить подготовку, и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступа­тельные действия против немцев по всему централь­ному фронту не позже второй половины января. Мо­жете не сомневаться, что мы сделаем всё, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам».

В ответном послании И. В. Сталину У. Черчилль пи­сал 9 января:

«Я весьма благодарен Вам за Ваше волнующее послание. Я переслал его генералу Эйзенхауэру толь­ко для его личного сведения. Да сопутствует Вашему благородному предприятию полная удача!»

Желая ускорить помощь союзным войскам на западе, Верховное Главнокомандование советских войск решило передвинуть срок наступления против немцев на совет­ско-германском фронте с 20 января на 12 января. 12 ян­варя началось большое наступление советских войск на широком фронте от Балтийского моря до Карпат. Было приведено в движение 150 советских дивизий с большим количеством артиллерии и авиации, которые прорвали не­мецкий фронт и отбросили немецкие войска на сотни ки­лометров.

12 января немецкие войска на западном фронте, в том числе 5-я и 6-я танковые армии, нацеленные для нового удара, прекратили своё наступление и в течение 5—6 дней были выведены из фронта и переброшены на восток — против наступающих советских войск. Наступление не­мецких войск на западе было сорвано.

17 января 1945 года У. Черчилль писал И. В. Сталину:

«Я очень благодарен Вам за Ваше послание, и я очень рад, что Маршал Авиации Теддер произвёл на Вас такое благоприятное впечатление.

От имени Правительства Его Величества и от всей души я хочу выразить Вам нашу благодарность и по­здравления по случаю того гигантского наступления, которое Вы начали на Восточном фронте.

Вам, несомненно, теперь известны планы генерала Эйзенхауэра, и в какой степени осуществление их было задержано расстраивающим наступлением Рундштедта. Я уверен, что на всём нашем фронте бои бу­дут идти непрерывно. Британская 21-я армейская группа под командованием фельдмаршала Монтгоме­ри начала сегодня наступление в районе к югу от Роермонда».

В приказе И. В. Сталина по советским войскам в фев­рале 1945 года об этом наступлении советских войск го­ворилось:

«В январе нынешнего года Красная Армия обру­шила на врага небывалый по силе удар на всём фрон­те от Балтики до Карпат. Она взломала на протяже­нии 1.200 километров мощную оборону немцев, кото­рую они создавали в течение ряда лет. В ходе наступления Красная Армия быстрыми и умелыми действия­ми отбросила врага далеко на запад.

Успехи нашего зимнего наступления привели, прежде всего, к тому, что они сорвали зимнее наступ­ление немцев на Западе, имевшее своей целью захват Бельгии и Эльзаса, и дали возможность армиям на­ших союзников в свою очередь перейти в наступление против немцев и тем сомкнуть свои наступательные операции на Западе с наступательными операциями Красной Армии на Востоке».

Так действовал И. В. Сталин.

Так действуют настоящие союзники в общей борьбе.

* * *

Таковы факты.

Конечно, фальсификаторы истории и клеветники по­тому и называются фальсификаторами и клеветниками, что они не питают уважения к фактам. Они предпочитают иметь дело со сплетней, с клеветой. Но нет оснований сомневаться в том, что этим господам всё же придётся, в конце концов, признать одну всем известную истину, со­стоящую в том, что сплетня и клевета гибнут, а факты остаются.

Советское информационное бюро.

[1] Корвин Д. Эдвардс, Международные картели в экономике и политике, 1947.

[2] Richard Sasuly, «I. G. Farben», Boni and Gaer, New York, 1947, p. 80.

[3] Stock Exchange Year Book, London, 1925; Who’s Who in America; Who’s who in Finance, Banking and Insurance; Moody’s Manual of Railroads and Corporation Securities; Poor’s Manual, 1924—1939.

[4] В. М. Молотов, Статьи и речи, 1935—1936, стр. 176.

[5] Там же, стр. 177.

[6] И. В. Сталин, Отчётный доклад на XVIII съезде партии о работе ЦК ВКП(б), «Вопросы ленинизма», стр. 570.

[7] И. В. Сталин, Отчётный доклад на XVIII съезде партии о работе ЦК ВКП(б), «Вопросы ленинизма», стр. 570.

[8] Стенографический отчёт XVIII съезда ВКП(б), ОГИЗ, 1939

[9] А. Гитлер, Майн кампф Мюнхен 1936, стр. 742.

[10] «Запись беседы между фюрером и рейхсканцлером и лордом Галифаксом в присутствии г-на рейхсминистра иностранных дел в Оберзальцберге 19. XI 1937 года», из Архива германского министерства иностранных дел.

[11] Имеются в виду Великобритания, Франция, Германия и Италия.

[12] См. цит. «Запись беседы».

[13] См. цит. «Запись беседы».

[14] Там же.

[15] «Таймс», 23 февраля 1938 г., стр. 8.

[16] «Записка о беседе между фюрером (и рейхсканцлером) и британским королевским послом, которая состоялась в присутствии г-на рейхсминистра иностранных дел фон Риббентропа 3 марта 1938 года в Берлине», из Архива германского министерства иностранных дел.

[17] «Записка о беседе».

[18] Там же.

[19] «Известия» от 18 марта 1938 года.

[20] Нота британского Министерства Иностранных Дел от 24 марта 1938 года.

[21] «Политическое донесение 10 июля 1938 г., дополнение к донесению А № 2589 от 10 нюня с. г.», из Архива германского министерства иностранных дел

[22] Correspondence respecting Czechoslovakia, September 1938, London 1938, ctd 5817, p. 8—9 (Переписка, относящаяся к Чехословакии, сентябрь 1938 г., стр. 8—9, Лондон).

[23] Там же, стр. 13

[24] М. Сейерс и А. Кач, Тайная война против Советской России, Бостон 1946, стр. 324—325.

[25] «Известия» от 20 марта 1939 года.

[26] Архив внешней политики и страноведения, стр. 483 («Archiv fur Aussenpolitik und Landerkunde», September 1938, S. 483).

[27] Записка Дирксена «О развитии политических отношений между Германией н Англией за время моего служебного пребывания в Лондоне», составленная в сентябре 1939 года.

[28] См. Доклад В. М. Молотова на III Сессии Верховного Совета СССР 31 мая 1939 года.

[29] Сейерс и Кан, Тайная война против Советской России, Москва 1947, стр. 371.

[30] «Речи по международной политике лорда Галифакса», Оксфорд, Лондон 1940, стр. 296.

[31] Записка германского посла в Англии Дирксена от 21 июля 1939 г., Архив германского министерства иностранных дел.

[32] Нота британской миссии от 2 марта 1940 года, «Белая книга» МИД Швеции, Стокгольм 1947, стр. 120.

[33] «Заметки Гюнтера для памяти 2 марта 1940 г.», «Белая книга» МИД Швеции, Стокгольм 1947, стр. 119.

[34] В то время член французского Правительства.

[35] Анри де Керрилис, Де Голль— диктатор, Монреал 1945, стр. 363—364.

[36] «Нью-Йорк таймс», 24 июня 1941 года.

[37] «Беседа Паульс — м-р Балл», из немецких архивных доку­ментов.

[38] См. цитированный выше документ.