Пока в нашей стране была Советская власть, пока правил рабочий класс – у нас господствовало одно отношение ко всем историческим явлениям – отношение рабочего класса.
Именно с этих позиций, с пролетарской классовой точки зрения – мы смотрели на историю нашей страны до Октября семнадцатого года и после Октября, на Великую Октябрьскую социалистическую революцию и ее общемировое значение, на противоборство двух классов – буржуазии и пролетариата, сошедшихся в яростной классовой битве. Мы знали, что это была битва двух миров – старого и нового, мира господства паразитов, капитализма, и мира власти трудящихся, социализма.
И мы, как представители рабочего класса, как наследники пролетариата, победившего в Октябре и отстоявшего свою победу в годы Гражданской войны – чувствовали свое кровное родство с красными бойцами революции. Их победа была и нашей победой — победой трудящихся и угнетенных над паразитами. Их героизм и беззаветность, их неистовая решимость и воля к победе, их скромность и простота, мужество и чувство долга перед товарищами – все это мы чувствовали своим, родным, кровным — нашим.
И наоборот – представители эксплуататорского класса, которые противостояли нашим дедам и прадедам — все это белое офицерство, дворянство, помещики и фабриканты — были нам чужими и в корне враждебными. Все они, несмотря на свой лоск, холеность, породистость, напыщенные и надрывные фразы о матушке-России – внушали нам гнев и отвращение. Мы знали, что холены и породисты они оттого, что веками паразитировали на трудящихся и за их счет могли предаваться всем наслаждениям жизни и заботливо лелеять свои персоны. А за фразами о спасении России мы отлично слышали другое, то, что не произносилось вслух – стремление свергнутых паразитов вернуть себе власть, чтобы снова присосаться к телу жертвы, снова высасывать из трудового народа все соки и за его счет жить праздно и роскошно, как веками жили их предки-эксплуататоры.
Мы с презрением и насмешкой смотрели в советских фильмах на этих поручиков Голицыных, которые с таким надрывом оплакивали историческую судьбу своего умирающего класса. Никакой жалости у нас к ним не было, было лишь негодование и возмущение их лицемерием и цинизмом.
Эти самые Голицыны не плакали над солдатами, крестьянами и рабочими, которых насмерть засекали за пустячную провинность. Поручики Голицыны жили в свое удовольствие — красовались на балах со своим стройным станом, лихо одерживали победы над женщинами и проигрывали тысячи рублей, добытые каторжным трудом трудового народа «матушки-России».
Подбоченясь и цедя сквозь зубы: «К-эк стоишь, скотина!» – они били по зубам вытянувшегося в струнку солдата, а потом брезгливо отбрасывали испачканную кровью перчатку. Они были не прочь порукоприкладствовать и над каким-нибудь «шпаком», над каким-нибудь «студентишкой» или «лекаришкой» – поиздеваться, поколотить, а то и пристрелить его. Благо им это обычно сходило с рук – суд оправдывал их под тем предлогом, что ими двигало чувство «офицерской чести».
После Октября же, потеряв эту вольготную жизнь, лишившись привилегий и капиталов – эти паразиты надрывно зарыдали над собой, жалели себя и оплакивали. Отчего? А оттого что им теперь пришлось зарабатывать на жизнь своим трудом, чего они делать категорически не хотели! Ведь очень удобно сидеть на шее других, не задумываясь над тем, какой кровью и каким потом достается та французская булка, которой можно так смачно хрустеть над ухом умирающих от голода людей!
Потому-то нам, рабочему классу – эти их рыдания были несказанно отвратительны и не вызывали в нас никакого сочувствия. Тем более, что никто их не угнетал, никто над ними не издевался так, как они сами издевались раньше над теми, за счет чьих трудов и жили — им всего лишь предложили стать такими, как все — работать, а не паразитировать. Но именно это-то их и не устраивало! Именно против этого поручики Голицыны и выступали со всей своей классовой яростью и ненавистью, не желая смириться и довольствоваться жизнью обычных людей!
Но вот теперь, много лет спустя, когда в нашей стране возродившийся класс паразитов вновь захватил в свои руки политическую власть, подчинив себе трудовой народ, у нас снова начали прославлять и оплакивать дореволюционное дворянское офицерство. Новые любители монархии, великодержавности, аристократизма и белогвардейщины снова стали превозносить «честь» и «благородство» и прочие всевозможные «добродетели» и «совершенства» царских офицеров.
Стремясь оклеветать Красную армию и пролетарскую революцию, они активно распространяют байки, что якобы царские дореволюционные офицеры, родовитые дворяне и аристократы – «в отношении чести стояли недосягаемо высоко», ибо были «благородны» от природы. Ну, а красные командиры и советские военные, которые не происходили из аристократов и дворян, а вышли из всякой там черни, из рабочих и крестьян, – конечно, ни в коем случае не могли с ними равняться ни честью, ни благородством, ни умом, ни воинской доблестью.
«Если красный командир в лучшем случае был профессионалом военного дела, то о носителе воинских традиций и кодекса офицерской чести не могло быть и речи»[1].
Это цитата из одной современной статьи, которая занимается пропагандой подобных взглядов. Ярко видно самое подлое презрение и ненависть новоявленной «элиты» — вновь возникшего эксплуататорского класса к трудящимся.
Разумеется, такая клевета очень выгодна буржуазии и разливается как елей по сердцу самых реакционных, самых мракобесных ее представителей. Они боятся и черной ненавистью ненавидят революцию и все, что с ней так или иначе связано.
Неудивительно поэтому, что нынешние реакционеры, проливающие горькие слезы над «Россией, которую мы потеряли», млеющие над монархией и прославляющие белогвардейщину и царское офицерство, вдруг решили воспеть те особые части системы тотального полицейского террора в дореволюционной России, которые назывались «жандармерией». Прямой и единственной задачей жандармов было преследование любого протестного движения угнетенных классов и расправа над ним — то есть организация и проведение мероприятий, обеспечивающих защиту и сохранение права угнетателей гнобить и притеснять миллионы людей труда.
Вот вам, пожалуйста, статья под названием «Повседневная жизнь российских жандармов». Цель ее — оправдать жандармерию в царской России, выставить ее хранительницей «державности», «стабильности и безопасности» государства, представить жандармов этакими честными патриотами и тружениками на ниве борьбы за эту самую «безопасность» и «стабильность». Те же жандармские начальники, которые вошли в историю нашей страны как наиболее свирепые гонители всего прогрессивного в обществе, как ярые притеснители революционного движения и наиболее преданные псы самодержавия, например, Зубатов — объявлены чуть ли не святыми и мучениками.
Цель этой пошлой и до предела лживой статьи прямо и ясно заявлена в самом начале — если мол, мы хотим «стабильности и безопасности своей стране», хотим «вернуть России честь и достоинство», то мы не должны «подвергать остракизму граждан, которые всего лишь выполняют свой гражданский долг и остаются верными присяге», мы не должны «с презрением относиться к людям, которые честно выполняют эту работу», т.е. подлую, грязную работу палачей, карателей и извергов, идущих против своего народа ради блага и процветания единиц, возомнивших себя элитой общества.
Намерения автора более чем откровенны. Это, конечно, не частное мнение автора — это классическая буржуазная пропаганда, и ничего более. Это отработка хорошо оплаченного буржуазией заказа. Холуй российской буржуазии стремится помочь своим хозяевам укрепить свою власть над рабочим классом. Он ставит себе целью доказать, что царские жандармы охраняли власть эксплуататоров и душили тех, кто этой власти сопротивлялся – что они не были палачами и карателями своего народа, а были «гражданами, которые всего лишь выполняли свой гражданский долг и оставались верными присяге».
Для чего это все надо? А для того, чтобы оправдать точно такую же структуру, которую наши новоявленные господа задумали возродить сегодня в нашей стране. И чтобы мы, трудовой народ, это новое «закручивание гаек» спокойно стерпели, господствующему над нами классу буржуазии требуется еще и очернить тех, кто, по этой же подлейшей буржуазной логике «не выполнял свой гражданский долг и нарушал присягу» — кто шел против господ и боролся за свободу — то есть все русское революционное движение, начиная от декабристов, народовольцев и заканчивая большевиками.
Жандармерия (политическая полиция или Третье отделение) была создана при Николае Первом. В принципе, политический сыск в том или ином виде существовал в России и раньше, но законченную и достаточно совершенную форму — отдельный жандармский корпус политический сыск приобрел только с началом развития в России капитализма в начале XIX века, когда рамки феодальных отношений стали тесны для новых, понимающихся производительных сил.
При Николае I и в первое десятилетие царствования его сына, Александра Второго, жандармерия свершила сотни черных и подлых дел. Например – в царствование Николая I ее многочисленные агенты, внедренные в среду ссыльных декабристов, следили за каждым их шагом, доносили на них и их родных, и по этим доносам начинались новые дела, связанные с обвинениями в новых заговорах, новыми арестами, обысками, ужесточением режима, унижениями и угрозами. Словом, с новыми страданиями для этих людей, которые и так много пострадали в борьбе с царской деспотией за свое стремление дать свободу угнетенным и униженным. Таков был например жандармский агент и провокатор Медокс, который, мечтая выслужиться, стремился во что бы то ни стало раскрыть новый декабристский заговор – и для этого в беседах с декабристами старался вызвать их на откровенность, заставить сказать что-либо предосудительное о царе и российских порядках, и затем донести.
Но не только за декабристами следили жандармы – их слежка распространялась на все российское общество. Во всех слоях населения была их агентура, которая брала на заметку любое выражение недовольства существующими порядками, любое «вольномыслие», любое недостаточно почтительное высказывание об императоре, властях, армии, духовенстве, религии и т.п. Перейти в разряд «неблагонадежных», подвергнуться слежке и учреждению полицейского надзора, аресту и высылке можно было по малейшему поводу. Страх доносов и слежки стал мрачным кошмаром николаевской России. Этот страх делал людей подозрительными даже к друзьям и близким, убивал всякую искренность и доверие, мертвил все общество.
В 1848 году «героем» Третьего отделения генералом Л. В. Дубельтом был разгромлен кружок петрашевцев. Петрашевцы были первыми российскими революционерами, которые проповедовали идеи утопического социализма, материализма и атеизма, и которые, в отличие от декабристов, главной освободительной силой считали народ. По доносу внедренного в их среду жандармского агента-провокатора многие члены кружка были арестованы. Двадцать один из них были приговорены к расстрелу. После объявления приговора, после ужасного и мучительного ожидания казни им было объявлено о помиловании и замене смертной казни на различные сроки каторжных работ и службы в штрафных ротах.
После Николая Первого российским императором стал его сын, Александр Второй. К этому времени крепостное право — остаток феодализма превратилось в настоящий позор России, вызывающий жгучий стыд у всех честных и прогрессивномыслящих русских людей. Некрасов, Герцен и Белинский в своих произведениях наиболее ярко отразили ту ненависть и отвращение к крепостничеству, которые разделяла значительная часть русского образованного общества. А усилившаяся борьба крестьян, их многочисленные бунты и восстания с требованием воли устрашили самодержавие. Царь и его наиболее умные приспешники поняли — если не отменить крепостное право сверху – то его отменят снизу, и чем тогда закончится дело, сказать будет сложно. Зрел страшный взрыв многомиллионной массы крестьянства. В страхе за сохранность своей власти царь вынужден был отменить крепостное право. Сделал он это, разумеется, не из великодушия и любви к народу, как теперь пытаются изобразить это идеологи буржуазии и воспеватели монархии – а из примитивного страха перед народным восстанием, которое могло смести его власть. И, как представитель класса феодалов-помещиков, он постарался так «освободить» крестьян, чтобы это освобождение было максимально выгодно помещикам и еще больше притесняло крестьян. Крестьянам землю не дали — ее заставили выкупать у помещиков, причем выкупать по сумашедшим ценам. Мало того, уже «освобожденные» крестьяне должны были выкупать еще и свою свободу – проработать еще несколько лет на помещика в качестве «временнообязанных», так сказать, уплатить ему компенсацию за то, что бедный помещик терпел такой ущерб — лишался своей законной «крещенной собственности».
Помещики, несмотря на формальную отмену крепостного права, фактически продолжали держать крестьян в жестокой кабале. По милости «царя-освободителя» в распоряжении помещиков остались все жизненно-важные для крестьян угодья – леса, пастбища и водоемы. А значит без позволения помещика крестьяне не могли ни напоить скотину, ни накосить сена, ни добыть дров или хворосту. Приходилось снова и снова идти в кабалу, работать на помещика, чтобы иметь право пользоваться угодьями и хоть как-то жить. Да еще и выплачивать деньгами за ту землю, которая ранее и так принадлежала крестьянам и которую они много лет обрабатывали своим трудом. Вот такое «освобождение» даровал народу царь-батюшка – фактически грабеж, издевку, надувательство.
Положение крестьянства в это время было ужасно, едва ли не хуже, чем при крепостном праве. Оно было начисто ограблено, унижено и презираемо высшими слоями. Несмотря на свою свободу, крестьянство, на котором держалась вся Россия, законом провозглашалось «низшим сословием», которое можно было, в частности, подвергать телесным наказанием. Крестьяне были поголовно неграмотными, забитыми и задавленными непосильным трудом.
Освобождение на таких кабальных условиях закономерно вызвало гнев и ропот трудового народа. Но что делать и к чему стремиться, чтобы облегчить свое положение, крестьяне не знали и были способны самое большее на разрозненные выступления. Правительство их легко подавляло, а разгромленные крестьяне погружались в еще большую безнадежность и неверие, что можно что-то изменить.
В это время началось движение народников. Представители разночинной интеллигенции шли в народ, считая своим долгом отдать ему свои знания и тем самым помочь ему выбиться из состояния темноты и приниженности. Самодержавие бросилось преследовать народников. Тысячи из них были арестованы, помещены на более или менее длительные сроки в тюрьму, высланы, взяты под гласный надзор полиции. Это преследование усилило революционное течение в народничестве — ту его часть, которая считала, что одно только просветительство недостаточно, что нужно бороться с властями, царем и жандармами путем революционного насилия, путем физического уничтожения представителей самодержавной тирании.
Самую яростную и непримиримую войну народовольцы объявили, во-первых, царю, как оплоту и символу самодержавной власти. А во-вторых – наиболее реакционным представителям светской и военной власти, в том числе и ненавистной царской жандармерии и ее особо ненавидимым агентам и провокаторам.
Первое покушение на царя осуществил в 1866 году Дмитрий Каракозов. Его выстрел положил начало народническому террору. Через год на царя последовало второе покушение. Было еще восемь или девять неудачных покушения, пока наконец организация «Народная воля» не добилась своего, убив в 1881 году ненавистного царя-самодержца.
Начиная с выстрела Каракозова и на протяжении почти тридцати лет главными врагами жандармов стали революционные народники, в особенности народническая организация «Народная воля». Между ними шла настоящая война. Жандармы сбивались с ног, чтобы выследить, схватить и уничтожить народников, чтобы предотвращать организуемые ими террористические акты. Революционные организации народников благодаря строгой конспиративности научились обманывать жандармов, в ответ на их хитрости изобретать ответные конспиративные приемы, и таким образом более-менее длительное время избегать арестов и осуществлять свои цели – убийства представителей власти и их пособников.
Не сидела сложа руки и царская жандармерия. Ее способы преследования опасных и неугодных царской власти революционных элементов совершенствовались. В преследовании особо опасных для самодержавия революционеров-народников жандармская полиция до крайности изощрила свои методы сыска, слежки и шпионства. Позже этот жандармский профессионализм и изощренное коварство испытали на себе социал-демократы, которые отрицали ошибочный путь народников — индивидуальный террор и на первый взгляд были не так опасны для царской власти. Однако когда рабочее движение стало серьезным фактором политической жизни России того времени, охранка сообразила, что совершила промах, и с этого момента все силы жандармерии и вся машина политического сыска были направлены на борьбу с новой опасностью для эксплуататорских классов — с революционной социал-демократией, с поднимающимся рабочим движением.
В лице царской охранки революционное рабочее движение получило самого беспощадного и свирепого врага — опытного, коварного и изощренного. Цепные псы самодержавия, пользуясь своими навыками слежки и шпионства и неопытностью на первых порах революционеров, окружали их шпионами, внедряли среди них своих провокаторов, выслеживали и хватали их, тем самым уничтожали едва созданные рабочие организации. Аресты следовали за арестами, разгром за разгромом. Самые опытные провокаторы и агенты охранки внедрялись в среду революционеров и годами умудрялись оставаться нераскрытыми. Таковы, например, агенты царской охранки Житомирский, Азеф, Малиновский. Эти мерзавцы прикидывались революционерами, говорили о свободе, о защите рабочего класса, а сами за плату предавали тех, кто им доверился и считал их своими товарищами по борьбе. Они годами играли свой подлый спектакль, выдавая и губя множество беззаветно преданных делу рабочего класса революционеров, способствовали разгрому целых организаций, помогали самодержавию сохранять и укреплять свою власть над угнетенными.
Но рабочее движение уничтожить невозможно. В борьбе с полицией оно окрепло и закалилось, выработало настоящую боевую организацию революционеров социал-демократов, которая стала ядром будущей победоносной рабочей партии большевиков.
Немалые злодейства совершили жандармы и в период революции 1905-1907 гг. Жандармские части жестоко расправлялись с бастующими и восставшими рабочими. В жестокости они не уступали известным своей свирепостью казачьим частям. Сотни рабочих были убиты, застрелены, зарублены шашками, десятки тысяч рабочих были схвачены и отправлены в тюрьмы и на виселицы.
После Февральской революции ненавистная всем жандармерия был распущена указом Временного правительства. Но уже в июне семнадцатого года то же самое Временное правительство, отражавшее интересы класса буржуазии, почувствовав приближение новой революции — пролетарской, фактически восстановило в стране политический сыск. Для того, чтобы раскрыть местонахождение Ленина и изловить его, Керенский и его соратники обратились к тем самым филерам, услугами которых пользовались в недавнем прошлом царские жандармы.
Окончательно жандармерия была уничтожена после Октябрьской революции.
Как приняли служащие жандармского корпуса новую рабочую власть, гадать не надо. Подавляющее большинство жандармских офицеров встали на сторону контрреволюции, примкнули к белогвардейцам и яростно боролись с Советской властью. Пользуясь своими навыками тайного политического сыска, они стали остовом контрразведки Белой армии, верно служа не только национальным российским эксплуататорским классам, но и иностранным интервентам. Конец их был закономерен — часть жандармов была убита в Гражданскую войну, часть бежала за границу после окончательного разгрома белогвардейщины и интервентов.
Вот так — бесславно и позорно, врагами рабочего класса и всего трудового народа страны, пособниками кровавой контрреволюции, остались в истории эти цепные псы самодержавия.
Теперь нынешняя буржуазная власть в России всеми силами пытается обелить жандармерию. Автор упомянутой в начале статьи пытается сравнивать царскую политическую полицию с органом революционной власти рабочего класса ЧК (потом ГПУ, НКВД). Он не видит между ними разницы – мол, и то и то — спецслужбы, учреждения политического сыска, и то и другое выявляло политических противников власти. И тщательно обходит важнейший вопрос — а кому служит этот сыск, какому классу?
В Советском Союзе власть была в руках рабочего класса, совершившего революцию и свергнувшего эксплуататоров. И все политические учреждения, в том числе и правоохранительные структуры, служили рабочему классу, всему трудовому народу страны, подавляя и преследуя всех, кто стремился вновь восстановить в стране эксплуатацию и угнетение. Такую функцию исполняла и Чрезвычайная Комиссия (ЧК) — настоящая служба безопасности, верно охраняющая власть трудового народа от посягательств его врагов, от контрреволюции.
При царском самодержавии и ныне, в капиталистической России, власть находится в руках эксплуататоров — ничтожного паразитического меньшинства, которое использует силу государства для господства над трудящимися, для их бессовестного грабежа и угнетения. И все политические структуры и тогда при царизме, и сейчас при капитализме преследуют только одну цель – помогать угнетателям удерживать власть над угнетенными, терроризировать их и запугивать до такой степени, чтобы они не смели и мечтать о свободе.
Именно такой цели подчинена в эксплуататорских обществах и деятельность учреждений политического сыска, которую в современной России, боясь грядущего и неизбежного возмущения трудящихся масс, действующая власть стремится ныне всемерно расширить, желая охватить ею всю страну до последнего человечка. Любой гражданин России, стоит ему только попытаться возмутиться происходящим, тотчас же станет кровным врагом всей существующей карательной системы. Чтобы граждане не понимали, что происходящее и есть самый неприкрытый террор государства против своего народа, что это и есть самая безжалостная диктатура, направленная против них же самих, и пишутся такого рода статьи, как упомянутая выше. Цель ее все та же — запутать и обдурить трудовой народ, высокими словами о долге обелить подлецов, подав их как людей просто «честно выполняющих свою работу», вне зависимости от того, какая именно это работа, даже если это работа палачей и душителей своего народа.
Оксана Снегирь, Лика Иванкович
[1] http://rusnsn.info/analitika/o-chesti-i-dostoinstve-russkogo-ofitser.html
Что тут комментировать. Факты упрямая вещь. Всё сказанное верно.