Законы природы и законы общества

Из курса «Введение в диалектический материализм»

Буржуазная наука постоянно предпринимает попытки растворить закономерности обществен­ной жизни в закономерностях природы, свести законы общества к зако­нам природы. Такого рода ошибочные воззрения  буржуазных уче­ных, не принимающих во внимание влияние есте­ственных условий жизни людей, общественной среды на человеческую историю, встречаются еще нередко. Марксизм решительно восстает против подобного отожде­ствления.

Общество имеет свои специфические (особенные) закономер­ности, которые не сводятся к законам, устанавливаемым науками о природе — механикой, физикой, химией и биологией. Законы обществен­ной жизни должны быть выявлены на основании внимательного изу­чения всего своеобразия общественных явлений — огромной группы фактов, касающихся жизни общества. Они не могут быть просто выведены из законов естествознания, из законов природы или животного мира как это пытались делать, например, представители так называемой биологической школы в со­циологии, отождествлявшие общество с биологическим организмом, или писатели, видев­шие в классовой борьбе, а также в свойственной капитализму свобод­ной конкуренции лишь частный случай закона борьбы за существова­ние, установленного Дарвином для животного и растительного царства (т.н. социал-дарвинизм).

Подобные построения преследуют цель оправдания капитализма и носят явно апологетический характер, ибо законам капитализма — этой определен­ной исторической формы общественного производства придается харак­тер вечных нерушимых законов природы.

Органическая теория общества (Спенсер, Шеффле), рассматривающая общество как вид организма, также преследует задачу оправдания существования классов. Обще­ственное разделение труда, равно как обособление умственного труда от физического, рассматривается данной теорией не как исторически преходящая ступень развития общества, а как нечто коренящееся в самой природе общества. Подобно тому, как биологический организм немыслим без разделения труда между его органами, несу­щими различные функции, так и общественный организм якобы предполагает разделение труда между различными частями общественного целого, обреченными  вечно выполнять одни и те же специальные функции.

Эта теория не нова. Нечто подобное «органической» теории общества выдвигалось еще римскими землевладельцами (патрициями) в их борьбе с народом (плебеями). Так по преданию, сообщаемому известными историками древности Титом Ливием и Дионисием Галакарнасским, Менений Агриппа убедил плебеев, покинувших Рим и удалившихся на Священную гору Авентии — устроивших, таким образом, всеобщую стачку — вернуться обратно, рассказав им басню о том, как органы чело­веческого тела (плебеи) возмутились против питающего их всех же­лудка (патрицианского сената) и что из этого вышло. Органическая теория имеет, таким образом, весьма почтенную историю, показывая тем самым, что она была полезна господствующим эксплуататорским классам еще в самом начале развития классового общества.

Марксизм доказывает неправильность подобного некритического перенесения законов, регулирующих неорганическую и органическую природу, на общественную жизнь. Человечество развивается не только в естественной, но и в общественной среде, обладающей своеобразной закономерностью, выяснение которой и составляет задачу обществен­ной науки. Слабой стороной домарксова материализма, не исключая французского материализма XVIII века и материализма Фейербаха, было то, что его представители не сумели распространить материали­стической точки зрения и на изучение фактов общественной жизни. Между тем, как говорил Энгельс, Фейербах был совершенно прав, когда говорил, что материализм, опирающийся исключительно на естествозна­ние, «составляет основу человеческого знания, но еще не самое знание».

К.Маркс в своей работе «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии» писал: «Нас окружает не одна природа, но и человеческое общество, ко­торое, подобно природе, имеет свою историю развития и свою науку. Задача состояла в том, чтобы согласовать с материалистической осно­вой и заново построить на ней здание общественной науки, т.е. всю совокупность так называемых исторических и философских знаний. Но Фейербаху не суждено было сделать это».

Эту задачу и разрешили Маркс и Энгельс.

«Г. Ланге, — писал Маркс 27 июня 1870 г. к Кугельману, — сильно хвалит меня[1]… с целью самого себя выставить великим человеком. Дело в том, что Г. Ланге сделал великое открытие. Всю историю можно подвести под единствен­ный великий естественный закон. Этот естественный закон заклю­чается во фразе Struggle for life —борьба за существование (выражение Дарвина в этом употреблении его становится пустой фразой), а содер­жание этой фразы составляет мальтусовский закон о населении или, вернее, о перенаселении. Следовательно, вместо того, чтобы анализи­ровать эту Struggle for life, как она исторически проявлялась в различ­ных общественных формах, не остается ничего другого делать, как превращать всякую конкретную борьбу во фразу Struggle for life, а эту фразу в мальтусовскую фантазию о населении. Нужно согласиться, что это очень убедительный метод… для напыщенного, притворяющегося научным, высокопарного невежества и лености мысли».

Ленин замечает по этому поводу в своей книге «Материализм и эмпириокритицизм»: «Основа критики Ланге заключается у Маркса не в том, что Ланге подсовывает специально мальтусианство в социологию, а в том, что пере­несение биологических понятий вообще в область общественных наук есть фраза».

В том же духе высказывается Ленин, критикуя аналогичные попытки Богданова и Суворова в русской литературе:

«Можно ли себе представить что-нибудь более бесплодное, мертвое, схоластичное, чем подобное нанизывание биологических и энергетиче­ских словечек, ровно ничего не дающих и не могущих дать в области общественных наук? Ни тени конкретного экономического исследования, ни намека на метод Маркса, метод диалектики и миросозерцание материализма, простое сочинение дефиниций, попытки подогнать их под готовые выводы марксизма».

«К готовым выводам о кризисах, ни на каплю не прибавляя ни кон­кретного материала, ни выяснения природы кризисов, пришивается биологически-энергическая этикетка».

«Богданов занимается вовсе не марксистским исследованием, а пере­одеванием уже раньше добытых этим исследованием результатов в на­ряд биологической и энергетической терминологии. Вся эта попытка от начала до конца никуда не годится, ибо применение понятий „под­бора”, „ассимиляции и дезассимиляции” энергии, энергетического ба­ланса и пр. и т. п., в применении к области общественных наук есть пустая фраза. На деле никакого исследования общественных явлений, никакого уяснения метода общественных наук нельзя дать при помощи этих понятий. Нет ничего легче, как наклеить „энергетический” или „биолого-социалистический” ярлык на явления вроде кризисов, револю­ций, борьбы классов и т. п. Но нет и ничего бесплоднее, схоластичнее, мертвее, чем это занятие».

Не заниматься фразерством, перенося в науку об обществе взятые напрокат из той или другой естественной науки модные словечки, а постигать своеобразие общественно-исторического процесса и его законов завещали нам Маркс, Энгельс, Ленин.